Текст книги "Лэшер"

Автор книги: Энн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Выслушайте меня, – обратился я к святому отцу. – Помогите разрешить вопрос, который давно меня терзает. Если я намерен избавиться от злого духа, насколько важно при этом знать, кто он такой? Следует ли узнать его имя, если таковое у него есть? Облегчит ли это мою задачу?

– Несомненно, – кивнул головой ирландец. – Однако я бы посоветовал вам прибегнуть к помощи святых отцов, ибо изгнание злых духов – дело церкви. Так или иначе, узнав его имя, вы получите серьезное преимущество.

– Я так и думал.

Я осмотрелся по сторонам. Мы стояли у самого края тротуара перед домом священника. Справа от меня за стеной виднелся сад. Я обратил внимание, что деревья в нем раскачиваются, словно от сильного ветра, и с шелестом роняют листву. И в то же мгновение едва ли не ураганный вихрь взметнул вверх пыль с тротуара и даже заставил тревожно зазвучать колокол на маленькой церковной колокольне.

– Я непременно узнаю его имя, – пообещал я.

Едва с губ моих слетели эти слова, как деревья буквально застонали под порывами ветра, ветви их с еще большей мощью принялись хлестать по ограждавшей сад стене, а листья непрерывным потоком с шумом посыпались на землю.

И тогда я еще громче и отчетливее повторил:

– Я непременно узнаю его имя.

– Ради пущей уверенности в успехе вам необходимо сделать это, – изрек священник. – Ибо существует множество разновидностей демонов и злых духов. Это и падшие ангелы, и древние идолы, коим в давние времена поклонялись язычники и которые после рождения Христа превратились в демонов. К числу злых духов относятся и грешники, по тем или иным причинам сумевшие вырваться из ада.

– Так, значит, древние языческие идолы впоследствии превратились в демонов? – удивился я. Никогда прежде мне не приходилось сталкиваться с подобной теологической доктриной. – А я думал, на самом деле они никогда не существовали и являлись лишь плодом воображения древних. И что Господь наш был и есть единственный истинный Бог на земле.

– О нет, боги древних существовали, однако они стали демонами, – заверил меня священник. – Стали призраками и духами, исполненными злобы и жажды мщения. Именно они тревожат нас по ночам. То же самое произошло и с колдунами и ведьмами. И с так называемым волшебным народцем – маленьким народом, до сих пор обитающим в Ирландии. Да и здесь тоже.

– Понятно, – сказал я. – Вы позволите зайти в ваш сад?

С этими словами я протянул ему пачку долларов. Священник принял их с нескрываемым удовольствием. Он скрылся в доме, чтобы обойти вокруг и отпереть изнутри калитку, видневшуюся в кирпичной стене.

– Похоже, собирается буря, – заметил он. – Боюсь, вон то дерево сейчас сломается.

Сутана его раздувалась под порывами ветра.

– Идите в дом, – сказал я. – Меня не страшит никакая буря. Я сам закрою калитку, когда буду уходить.

Он ушел, оставив меня в старом запущенном саду, заросшем пурпурным вьюнком и травой, среди которой то тут, то там виднелись трепещущие нежные розовые лилии. Среди деревьев я отыскал поросший зеленым мхом грот, а в нем – статую Девы Марии. Порывы ветра становились все более яростными и неистовыми. Теперь уже не только деревья, но даже лилии пригибались к земле, словно по ним прогуливался великан в тяжелых сапогах. Для того чтобы устоять на ногах, мне пришлось обхватить ствол ближайшего дерева. Однако на губах моих играла довольная улыбка.

– Ну, на что ты еще способен? – насмешливо спросил я. – Неужели ты думал меня напугать, осыпав с ног до головы листьями? Если хочешь, можешь низвергнуть с небес потоки дождя. Я не боюсь промокнуть насквозь. Приду домой и переоденусь в сухое, только и всего. Так что давай, старайся, покажи свою мощь, придумай что-нибудь действительно впечатляющее.

Я ждал. Деревья перестали раскачиваться и неподвижно застыли – ни один лист на них не шелохнулся. Несколько крупных капель дождя упало на вымощенную кирпичами дорожку. Я наклонился и поднял одну из лилий – цветок был помят и стебелек его сломан.

А потом до меня донесся тяжелый вздох, а следом за ним раздались приглушенные всхлипывания. Вокруг стояла тишина, и звуки эти я воспринял лишь внутренним слухом. Горестные, отчаянные рыдания эхом отозвались в моей душе.

В них ощущалась не только неутолимая печаль. Они были исполнены гордости и достоинства. И таинственной глубины, ужаснувшей меня куда сильнее, нежели улыбочки и страшные гримасы, которые некогда корчил дух, рассчитывая меня испугать. Печаль проникала в мою душу и смешивалась с неизъяснимым блаженством.

На ум мне неожиданно пришли латинские слова молитв, никогда прежде не знакомых. Однако они срывались с моих губ легко и свободно, как у священника, произносящего литанию. Я слышал голоса труб. Я слышал колокольный перезвон.

– Это погребальная песнь дьяволу, – раздался в моем сознании незнакомый голос. – В канун Рождества все колокола звонят, чтобы изгнать из долины демонов, напугать маленький народ!

И вдруг тучи рассеялись. Небо вновь стало прозрачно ясным. Я стоял в безмятежно замершем саду, совершенно один. А вокруг шумел Новый Орлеан, самый обычный южный город, и лучи полуденного солнца наполняли воздух зноем. Священник выглянул из дверей своего дома.

– Merci, Mon Реге ^{2} . – Я слегка коснулся шляпы, повернулся и пошел прочь из сада.

По залитым ярким солнечным светом улицам Садового квартала разгуливал легкий ветерок. неторопливо дошел до особняка на Первой улице. На ступенях крыльца сидела моя обожаемая крошка Мэри-Бет, а рядом, как всегда, маячила фигура Лэшера, прозрачная, воздушная, невидимая постороннему взгляду. Похоже, они были рады встрече со мной.

Глава б

Яркие электрические фонари превращали автозаправочную станцию в островок света посреди болотистой равнины. Единственная телефонная будка представляла собой подобие прозрачной пластиковой раковины с хромированным аппаратом внутри. Крошечные квадратные кнопки расплывались у нее перед глазами. Ей никак не удавалось разобрать, какие цифры на них написаны, и прошла целая вечность, прежде чем она сумела набрать номер.

Ей ответил сигнал «занято».

– Пожалуйста, попробуйте еще раз, – взмолилась она, обращаясь к оператору. – Мне необходимо дозвониться в «Мэйфейр и Мэйфейр». Там многоканальный телефон, несколько линий. Прошу вас, не вешайте трубку. Сообщите им, что это очень срочный звонок от Роуан Мэйфейр.

– Мэм, этот номер занят, и они отказываются прервать разговор. Говорят, что слышат такие требования каждую минуту и что выполнить их совершенно невозможно.

Водитель грузовика забрался в кабину. До Роуан донесся рокот мотора. Знаком попросив водителя подождать, она торопливо продиктовала оператору домашний номер.

– Пожалуйста, наберите… вот этот… Я не могу… Я не в состоянии прочесть цифры…

Боль вновь резанула по животу, словно железным обручем охватила и сжала всю нижнюю часть туловища. Спазмы во время менструаций были сущей ерундой в сравнении с этой болью. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

«Майкл, пожалуйста, ответь. Майкл, прошу тебя…» – мысленно твердила она.

Бесполезно. Гудки, гудки, гудки…

– Мэм, мы звонили уже двадцать раз.

– Поймите, мне необходимо связаться… хоть с кем-нибудь. Прошу вас, для меня это очень важно. Продолжайте набирать номер снова и снова. Скажите им, что…

Телефонистка уже собиралась возразить, но оглушительный рев грузовика заглушил все прочие звуки. Облако выхлопных газов вырвалось из трубы под кабиной.

Обернувшись, она пошатнулась, трубка выскользнула из пальцев и упала на пластиковую подставку. Водитель устал ждать странную пассажирку и нетерпеливо махал рукой, делая ей знаки подойти.

«Мама, помоги мне. Мама, где отец?»

«Все в порядке, Эмалет. Тебе не о чем беспокоиться. Прошу тебя, уймись и поменьше двигайся. Потерпи еще немного».

Роуан сделала несколько довольно твердых шагов в сторону грузовика, но уже в следующую минуту земля внезапно ушла у нее из-под ног и она рухнула на грязный асфальт, больно ударившись о него коленями и чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

«Мама, мне страшно».

– Держись, девочка. Держись, – уже вслух произнесла она, упираясь вытянутыми руками в асфальт, чтобы сохранить равновесие.

Слава богу, от падения пострадали, кажется, только колени. Двое мужчин уже бежали к ней от бензозаправки.

Шофер тоже выскочил из кабины грузовика и бросился на помощь.

– Вам плохо, леди? – спросил он, склонившись над ней.

– Нет. Все в порядке. Я всего лишь оступилась. Ничего страшного. – Она взглянула в его встревоженное лицо. – Нам надо спешить.

На самом деле без посторонней помощи ей бы ни за что не подняться. Встав, она тяжело оперлась на руку водителя. Закатное небо над равниной было багровым и зловещим.

– Ну что, так и не дозвонились?

– Нет. Но сейчас нам пора ехать.

– Леди, мне нужно заехать в Сент-Мартинвиль. Обязательно. Там я должен забрать…

– Да, да, я поняла. Оттуда я и позвоню. А сейчас поехали, поехали отсюда скорее. Мы и так потеряли слишком много времени.

Она не могла больше здесь оставаться. Не могла больше видеть эту затерянную в болотах бензозаправку, это багровое небо, звезды, изливающие сверху свой холодный, равнодушный свет, огромную круглую луну…

Шофер с легкостью поднял ее и опустил на сиденье, затем обошел грузовик, взобрался в кабину и отпустил ручной тормоз. Он завел мотор. Громадный грузовик задрожал, запыхтел, водитель захлопнул дверцу и нажал на педаль акселератора. Машина с ревом тронулась с места. Они вновь вырулили на вспомогательное шоссе.

– Мы все еще в Техасе?

– Нет, мэм. Мы в Луизиане. Мне все-таки кажется, что будет гораздо лучше, если я отвезу вас к доктору.

– В этом нет никакой необходимости. Со мной все в порядке.

Стоило ей произнести эти слова, как новый приступ боли едва не заставил ее закричать. Она почувствовала, как ребенок резко толкнул изнутри в стенку живота.

«Эмалет, потерпи, прошу тебя. Во имя Бога и твоей мамочки – потерпи!»

«Мама, мой мир становится все теснее и теснее. Мама, мне страшно. Где отец? Разве я могу появиться на свет, если его не будет рядом?»

«Ты не должна появляться на свет сейчас, Эмалет. Погоди, умоляю тебя. Погоди совсем немного».

Она глубоко вздохнула и принялась смотреть на дорогу. Грузовик мчался со скоростью не меньше девяноста километров в час по узкому шоссе с разбитыми обочинами и дренажными канавами с обеих сторон. Закатное небо стремительно темнело, деревья обступали дорогу все плотнее. Мощные фары грузовика, служившие единственным источником света, пронзали мрак впереди, и Роуан казалось, что они несутся по некой золотистой дорожке, ведущей в неизвестность. Водитель тихонько насвистывал.

– Не возражаете, мэм, если я включу приемник?

– Пожалуйста, – кивнула она головой в знак согласия.

Она вновь почувствовала толчок изнутри. По радио звучала какая-то мрачная музыка, под аккомпанемент которой лишенные выразительности голоса монотонно произносили трудноразличимые слова Роуан улыбнулась. Да, поистине дьявольские напевы. Последовал еще один толчок, на этот раз заставивший ее резко наклониться вперед и буквально согнуться пополам. К счастью, она успела упереться рукой в приборный щиток, и только это спасло голову от удара о ветровое стекло. Надо же! Да ведь она забыла пристегнуться ремнем безопасности! Непростительное легкомыслие для женщины, которая вот-вот должна стать матерью.

«Мама…»

«Я здесь, Эмалет. Я с тобой». «Мое время настало».

«Ты не можешь родиться сейчас, Эмалет. Потерпи, прошу тебя. Скоро мы обе будем в безопасности».

Новая схватка заставила мучительно сжаться все ее внутренности. Нестерпимая боль словно каленым железом прожгла все туловище в районе поясницы. За схваткой сразу последовал еще один сильный толчок изнутри, и она ощутила, как в животе что-то беззвучно лопнуло. Жидкость потекла по ногам. И одновременно вся кровь отхлынула от лица, а в голове стало невероятно легко и пусто – верный признак того, что она вот-вот потеряет сознание.

– Прошу вас, остановитесь, – еле слышно прошептала она.

Водитель не сразу понял, чего она хочет.

– Вам нужна помощь, леди? – донесся до нее его обеспокоенный голос.

– Нет. Со мной все в порядке. Остановите машину, пожалуйста. Видите вон те огни? Там и остановитесь. Мне нужно туда. Остановитесь!

Взглянув на шофера, она увидела на его лице выражение страха и недоумения. И все же он нажал на тормоза.

– Вы что, знаете людей, которые здесь живут?

– Конечно знаю.

Она распахнула дверцу кабины и самостоятельно выбралась наружу, едва не упав с высокой ступеньки. Подол ее платья промок насквозь. На сиденье, конечно, тоже осталось мокрое пятно, и сейчас, в ярком свете фонарей, шофер непременно его заметит. Бедный парень. Наверняка это едва ли придется ему по вкусу. Скорее всего, он подумает, что у нее недержание мочи. Хотя на самом деле причина совсем другая.

– Спасибо за все. Вы мне очень помогли. А теперь поезжайте.

Она махнула рукой и захлопнула дверцу. Однако грузовик не двигался. Она слышала, как водитель возится в кабине.

– Вы забыли сумочку, мэм. Вот она. Нет, нет, не надо никаких денег. Вы и так дали мне достаточно.

Грузовик по-прежнему стоял. Она торопливо перебралась через придорожную канаву и по высокой траве поспешила к небольшой рощице, откуда доносилось неумолчное кваканье древесных лягушек.

Впереди светились какие-то огни, и она направилась в ту сторону. Грузовик за ее спиной наконец с ревом сорвался с места и через несколько секунд исчез в темноте.

– Сейчас я найду подходящее место, Эмалет. Сухое уютное место. Не спеши, моя девочка. Потерпи совсем немного.

«Мама, я больше не могу ждать. Я должна выйти отсюда».

Миновав деревья, она вышла на лужайку. Где-то справа светились окна дома, но ее интересовали не они, а мягкий травяной ковер лужайки, посреди которой возвышался прекрасный дуб. Старый, невероятно огромный, он простирал свои длинные ветви к обступившим лужайку деревьям, словно хотел их обнять, но никак не мог преодолеть расстояние, отделявшее его от зеленых собратьев.

Эта картина неожиданно тронула ее едва ли не до слез: одинокое дерево с узловатыми ветвями и замшелым стволом, темной громадой выделяющееся на фоне высокого, усыпанного яркими звездами ночного неба.

«Эмалет, оно так прекрасно! Эмалет, если я умру, обязательно найди Майкла».

И вновь перед глазами у нее возникло лицо Майкла, и она мысленно повторила его адрес и номер телефона – не для себя, а для той крохи, которая все еще оставалась внутри ее и которая, родившись, будет знать все, что известно сейчас ей самой.

«Мама, если ты умрешь, я не смогу родиться. Мама, ты нужна мне. И отец тоже».

Дуб на поляне был исполнен достоинства, величия и печали. Перед глазами у нее возникло пленительное видение: леса, густые, как в прежние времена, прекрасные деревья, подобные храмам. Она видела просторные зеленые поля и лесистые холмы.

«Это Доннелейт, мама. Отец говорил, что я должна буду отправиться в Доннелейт и что там мы встретимся».

– Нет, дорогая. – Роуан вновь заговорила с дочерью вслух. – Ты этого не сделаешь. Тебе незачем отправляться в Доннелейт.

Добравшись наконец до дерева, она ухватилась за его шероховатый ствол, от которого исходил едва уловимый запах свежести, а потом медленно сползла вниз. Твердые как камень корни дуба, на которые она в изнеможении опустилась, казались мертвыми, и только тонкие ветви в верхней части кроны, тихо покачивавшиеся на ветру, свидетельствовали о том, что в этом дереве еще есть жизнь.

– Найди Майкла, Эмалет. Расскажи ему обо всем. Умоляю тебя, найди Майкла.

«Мама, мне больно! Очень больно! Мне страшно, мама!»

– Запомни, Эмалет, ты должна найти Майкла. Во что бы то ни стало.

«Мама, не умирай! Ты должна помочь мне выйти отсюда. Мне нужно твое молоко и твой ласковый взгляд. Яведь так мала и совершенно беспомощна».

Оторвавшись от ствола, она сделала несколько неверных шагов и опустилась на мягкую, шелковистую траву. Прямо над нею расходились в стороны огромные боковые ветви векового дуба.

Как приятно лежать вот так, в темноте, на благоуханном зеленом ковре…

«Сейчас я умру, моя дорогая».

«Нет, мама. Я вот-вот выйду отсюда. Помоги мне».

Ложе из травы, листьев и мха казалось необыкновенно уютным. Схватки следовали одна за другой, но она словно не замечала боли. Мир вокруг был так прекрасен, и луна смотрела с неба участливо и ласково.

Она ощущала, как по бедрам струятся теплые потоки. Потом боль пронзила ее с новой, дотоле не испытанной силой, и она почувствовала, как что-то влажное и мягкое касается ее кожи. Она подняла руку и тут же уронила, не в силах дотянуться даже до низа живота.

Господи боже! Неужели ребенок покидает ее утробу? Неужели она ощущает прикосновение нежной детской ладони? Темнота вокруг стала непроглядной, словно ветви над головой тесно сомкнулись. А потом луна вдруг вновь ярко вспыхнула и окрасила траву и мох в серебряный цвет. Бессильно склонив набок голову, Роуан наблюдала, как звезды одна за другой срываются с лилового неба. Боже, как прекрасен небесный свод!

– Я совершила ошибку, непростительную ошибку, – сказала она вслух. – Я впала в грех. В грех тщеславия. И была за это жестоко наказана. Скажи об этом Майклу.

Боль становилась все нестерпимее, и причина ее была совершенно очевидна матка раскрывалась, чтобы выпустить на свет ребенка. Крик сам собой сорвался с распухших губ Роуан, и боль, бесконечная боль заслонила от нее весь мир…

И вдруг эта боль стихла. Ее по-прежнему тошнило, все тело ломило, но она вновь видела ветви над головой и траву вокруг. Она протянула руку, пытаясь помочь Эмалет, но не смогла до нее дотянуться.

Между бедер лежало что-то живое и тяжелое. Потом эта тяжесть переместилась на живот, и что-то теплое и влажное коснулось сосков.

«Мама, помоги мне!»

В смутной темноте она разглядела маленькую головку, точно монашеским покрывалом облепленную влажными длинными волосами.

«Мама, посмотри на меня. Помоги мне! Я так мала и беззащитна».

Она видела удлиненное овальное лицо, видела голубые глаза, которые неотрывно глядели в ее собственные. Потом она ощутила, как тонкие длинные пальцы сомкнулись вокруг груди, сжали ее, и из соска брызнуло молоко.

– Неужели ты мое дитя?! – воскликнула она– Да, этот запах… Запах твоего отца. Неужели ты действительно мое дитя?!

В ноздри ей ударил знакомый аромат, аромат той ночи, когда он появился на свет, аромат чего-то раскаленного, опасного и ядовитого. Она вгляделась в темноту, однако нигде не заметила ни малейшего свечения. Нежные руки обнимали ее, влажные волосы касались ее живота, жадный ротик припал к ее соску, и она ощутила острое наслаждение. В этот момент незнакомое, никогда прежде не испытанное наслаждение вытеснило все прочие чувства.

Боль исчезла бесследно. Это было восхитительно. Ночная тьма окутывала ее подобно теплому одеялу, постель из опавших листьев и мха была так мягка, и тяжесть нового существа, припавшего к ее груди, доставляла ей невыразимое блаженство.

– Эмалет!

«Да, мама, это я. Молоко такое вкусное. Я родилась, мама».

«Я хочу умереть. Я хочу, чтобы ты умерла тоже. Мы обе должны умереть, и чем скорее, тем лучше. Умереть!»

Но все тревоги, терзавшие ее так долго, внезапно растаяли. Она покачивалась на теплых волнах, а Эмалет жадно сосала грудь, и мать полностью подчинилась новому сладостному ощущению. Она позабыла обо всем, она не чувствовала даже собственного истерзанного тела – лишь нежные прикосновения требовательного младенческого ротика к набухшему соску. Она попыталась что-то сказать, но не смогла – все слова вылетели у нее из головы. А потом она открыла глаза, чтобы вновь увидеть звезды.

– Звезды такие красивые, мама. Они могли бы указать мне дорогу в Доннелейт, если бы не океан, отделяющий его от нас.

Она хотела возразить, запретить дочери вспоминать про Доннелейт, повторить свою просьбу найти Майкла. Но мысли путались, и неожиданно она осознала, что не помнит, кто такой Майкл и почему он так важен для нее.

– Мама, не покидай меня!

Она подняла веки всего лишь на одну секунду и успела разглядеть багровое небо и длинную, тонкую, как ивовая ветвь, фигуру, стоявшую над ней. Нет! Нет! Это выступавшее из темноты странное существо, похожее на диковинное растение, вышедшее из подземных глубин, не могло быть ее ребенком, ее маленькой девочкой. Она произвела на свет чудовище… уродливого монстра…

– Нет, мама, нет. Я очень красивая. Мама, прошу, не покидай меня.

Глава 7

Положение, в которое он попал, было не просто неловким. Оно было откровенно идиотским. Вот уже сорок пять минут он безуспешно пытался выяснить, что все-таки произошло в Институте Кеплингера.

– Я просмотрел журнал регистрации посещений, – недовольно протянул молодой доктор на другом конце провода. – Здесь говорится, что вы заходили сами. И забрали все дискеты. Еще сказали, что это чрезвычайно важная и строго секретная информация.

– Черт побери, я сейчас в Новом Орлеане. Сколько раз можно это повторять, болван вы этакий. И вчера я проторчал здесь весь день. Я остановился в отеле «Поншатрен», а сейчас беседую с представителями фирмы «Мэйфейр и Мэйфейр». Так что я никак не мог что-либо у вас взять. Насколько я понял из ваших слов, все материалы исчезли?

– Именно так, доктор Ларкин. Абсолютно все. Возможно, в компьютере остались дублирующие файлы, но я не знаю, как их найти. Впрочем, не думаю, что сохранилась какая-либо информация. По-моему…

– Да, кстати, а как там Митч?

– О, он сейчас никак: не может заниматься этой проблемой, доктор Ларкин. Если бы вы видели, в каком он состоянии, то сразу поняли бы, что на него лучше не рассчитывать. Кстати, как: раз сейчас его жена на другой линии. Я перезвоню вам позже.

– Боюсь, вы и не подумаете мне перезванивать, любезнейший. Полагаю, вы предпочтете смыться. Вы ведь сами прекрасно понимаете, в какую скверную историю мы влипли. Какой-то проходимец преспокойно украл из института все материалы, которые доверила нам Роуан Мэйфейр. Все, над чем работал Фланаган. Ваши парни проморгали их! Вдобавок ко всему Фланаган получил тяжелые травмы и с ним нельзя общаться.

На другом конце провода повисла томительная пауза. Потом тот же самый молодой, звонкий голос произнес, чуть вздрогнув:

– Вынужден вас поправить, доктор Ларкин. Мы только что получили печальное известие. Доктор Фланаган скончался. Двадцать минут назад. Так что мне все же придется прервать разговор и перезвонить вам позже.

– Лучше найдите материалы. Просмотрите все файлы, где содержатся сведения об экспериментах, которые доктор Митч Фланаган проводил совместно с доктором Сэмюэлем Ларкином для доктора Роуан Мэйфейр.

– А у вас есть документы, подтверждающие, что материалы отосланы в наш институт?

– Материалы вовсе не были отосланы. Я привез их сам, лично.

– Так это действительно были вы? Так сказать, собственной персоной? Или незнакомец, воспользовавшийся вашим именем? Вроде того вчерашнего доктора, который на самом деле не имел с вами ничего общего. Однако назвался Сэмюэлем Ларкином. Ладно, сейчас не до шуток. Я, разумеется, не сомневаюсь, что материалы привозили именно вы. Кстати, как раз сейчас я просматриваю видеозапись, на которой запечатлен визит этого типа. Это случилось вчера, в четыре часа дня по тихоокеанскому времени. Так вот, он высокий, худощавый, темноволосый, с приятной улыбкой. Он предъявил водительские права на имя доктора Сэмюэля Ларкина, выданные в штате Калифорния. А вы утверждаете, что вы тоже Сэмюэль Ларкин и при этом вчера находились в Новом Орлеане.

От подобной наглости Ларк лишился дара речи. Прежде чем заговорить, он нервно откашлялся.

В этот момент он осознал, что уже несколько минут не сводит глаз с Райена Мэйфейра, который, в свою очередь, наблюдает за ним из темного угла офиса. Все прочие по-прежнему ожидали его, сидя вокруг стола из красного дерева в конференц-зале. Ларк живо представил торжественно-напряженные лица.

– Хорошо, доктор Барри, или кто там вы на самом деле, – процедил Ларк. – Я непременно попрошу своего адвоката послать вам подробное описание моей внешности, а также копию моего паспорта, водительских прав и университетского служебного пропуска. Тогда вы увидите, что я совершенно не похож на типа с вашего видео. Кстати, непременно сохраните эту пленку. И если к вам явится какой-нибудь шарлатан и с приятной улыбкой заявит, что он ни больше ни меньше как новое воплощение доктора Эдгара Гувера, не отдавайте ему видеозапись. Что касается меня, то я Сэмюэль Ларкин, и никто иной. А когда будете разговаривать с Мартой Фланаган, передайте ей мои соболезнования. Вам не стоит беспокоиться и сообщать о случившемся полиции Сан-Франциско. Я сделаю это лично.

– Уверяю вас, доктор, вы только зря потратите время. Согласен, произошло досадное недоразумение, в котором есть доля нашей вины. Но, с другой стороны, откуда мы могли знать, что этот человек вовсе не тот, за кого себя выдает? Думаю, вы сами понимаете, что не стоит обращаться в полицию, и с вашей стороны будет намного разумнее…

– Займитесь лучше поиском материалов, доктор, – перебил собеседника Ларк. – Должны же были где-то остаться копии.

Не дожидаясь ответа этого молодого самоуверенного тупицы, он в ярости повесил трубку. Внутри у него все кипело.

Последние новости ошеломили Ларкина, буквально повергли в шок. Митч Фланаган умер. Его сбила машина, когда он переходил Калифорния-стрит, и полученные травмы оказались смертельными. За всю свою жизнь Ларк ни разу не слышал о дорожных происшествиях на этом перекрестке. Разве что день был дождливый, водитель пьян, а машина неисправна.

Ларк снова взглянул на Райена, но тот ничего не сказал ему. Тогда он вновь набрал код 415. И номер, который помнил наизусть.

– Дарлин, это Сэмюэль Ларкин, – сказал он, когда на другом конце подняли трубку. – Я прошу вас послать от моего имени цветы Марте Фланаган. Прямо сейчас. Немедленно. Да, это как раз то, что нужно. На карточке поставьте лишь подпись: Ларк – и ничего больше. Спасибо.

Райен вышел из тени, повернулся к Ларкину спиной и направился в конференц-зал.

Ларк помедлил несколько мгновений. На лбу у него выступила испарина, он ощущал себя смертельно усталым и понятия не имел, что следует предпринять. В голове мелькали самые противоречивые мысли. К ярости и досаде примешивалось тоскливое недоумение. Как же это Митча так угораздило… Ведь сколько раз они вместе пересекали эту чертову улицу, направляясь на Грант-авеню – в любимую забегаловку, где подавали замечательные яичные рулеты и вкуснейший жареный рис. К подобным дешевым лакомствам оба пристрастились еще в Нью-Йорке, когда учились на медицинском факультете.

Ларк встал. Он не представлял, что сейчас скажет, как объяснит случившееся.

Он услышал, как дверь за его спиной открылась, и, обернувшись, с облегчением увидел, что это Лайтнер. В руках Лайтнер держал бумажную папку, и вид у него был утомленный и грустный, в точности такой же, как в машине по пути сюда.

Но с тех пор словно минула целая вечность. За это время Фланаган успел умереть.

В конференц-зал они вошли вместе. Какими спокойными, невозмутимыми и респектабельными выглядели все эти люди – мужчины и женщины в приличествующих случаю дорогих костюмах и строгих платьях. Несмотря на то, что глаза у большинства из них покраснели от слез, никто не утратил присутствия духа.

– Э-э… В общем… Должен вам сообщить, мы получили весьма тревожные новости, – неуверенно начал Ларк.

Стоило ему заговорить, и он почувствовал, как кровь приливает к щекам. Он оперся на кожаную спинку кресла. Садиться ему не хотелось. В одном из дальних окон Ларк поймал взглядом отражение своего лица – покрасневшего, смущенного, растерянного. За окнами, сверкая огнями, раскинулся город. А перед собой Ларк видел напольные лампы, кресла с высокими спинками, фигуру Райена, притулившегося в углу…

– Все материалы, находившиеся в Институте Кеплингера, исчезли, – спокойно, без тени упрека, сообщил Райен.

– К сожалению, дело обстоит именно так. Доктор Фланаган… скончался. И пока сотрудники института не могут получить доступ к файлам. К тому же некто, назвавшийся моим именем…

– Мы все поняли, – перебил Райен. – То же самое случилось вчера в Нью-Йорке. Исчезли все генетические данные. В парижском Институте генетики произошла такая же история.

– Да. И, как вы понимаете, я оказался в более чем неловком положении, – произнес Ларк. – Только с моих слов вы знаете о том, что это существо – явь, а не выдумка, что образцы крови и тканей подтверждают наличие таинственного генома…

– Мы все поняли, – терпеливо повторил Райен.

– Если вы сейчас прикажете мне убираться ко всем чертям и никогда не появляться вновь южнее линии Мейсона – Диксона ^{3} , я не буду в претензии, – продолжал Ларк. Разумеется, вы в полном праве также…

– Мы все поняли, – как заведенный повторил Райен. На этот раз он сопроводил свои слова ледяной улыбкой. Потом жестом призвал собравшихся к вниманию. – Результаты вскрытия Эдит Мэйфейр и Алисии Мэйфейр показали, что в обоих случаях причиной смерти послужил выкидыш, – объявил он. – Анализ тканей эмбрионов продемонстрировал наличие выраженной патологии. Даже на этих ранних стадиях удалось выявить многочисленные отклонения от нормы, совпадающие с теми, которые вы обнаружили в результате проведенных исследований. Поверьте, доктор Ларкин, мы очень благодарны вам за оказанную помощь.

Ларк бросил на него изумленный взгляд.

– Я не совсем понимаю…

– Разумеется, мы возместим вам все расходы, а также затраты времени… – процедил Райен.

– Нет-нет, я о другом. Скажите, что вы намерены предпринять?

– А что, по-вашему, мы должны предпринять? – вопросом на вопрос ответил Райен. – Может, вы считаете, нам следует собрать конференцию и оповестить о случившемся все средства массовой информации? И пусть весь мир узнает, что некий генетический мутант, обладающий девяносто двумя хромосомами, преследует женщин из нашей семьи, пытается их оплодотворить и в результате убивает одну за другой?!

– Как бы то ни было, я не собираюсь оставлять этот случай без последствий, – выпалил Ларк. – Я не допущу, чтобы какие-то проходимцы назывались моим именем. И я обязательно узнаю…

– Не думаю, что вы добьетесь в этом успеха, – невозмутимо заметил Эрон.

– Вы хотите сказать, это сделал кто-то из ваших людей?

– Даже если это правда, вы не найдете доказательств. А мы все уверены, что это, скорее всего, кто-то из членов нашего ордена, не так ли? Никто, кроме них, не знал, что эти исследования проводились именно в Институте Кеплингера. Впрочем, вы и покойный доктор Фланаган тоже были в курсе. И разумеется, члены семейства Мэйфейр – после того как вы поставили их в известность. Вот и все. Так что я полагаю, доктор Ларкин, вам сейчас лучше всего вернуться в отель. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь членам семьи разобраться с этим делом. Согласитесь, оно касается только их.