Текст книги "Во всем виновата книга"
Автор книги: Энн Перри
Соавторы: Джеффри Дивер,Джон Коннолли,Микки Спиллейн,Нельсон Демилль,Лора Липпман,Макс Аллан Коллинз,Уильям Линк,Дэвид Белл,Джеймс Тейлор,Томас Кук
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Кен Брюен
Книга добродетелей
Мой старик:
упертый,
злобный,
беспощадный.
И это – на выходных, когда бывал доволен. Если психопаты вообще бывают довольны.
Его приятели-копы говорили:
– Фрэнк – да Фрэнк просто душу во все вкладывает.
Ну да.
Обычные детишки хвастают:
– Папочка меня сводил на «Янкиз»[4]4
«Янкиз» – бейсбольная команда из Нью-Йорка.
[Закрыть].
А мой зубы мне выбил.
С душой.
Ужасы мирной жизни. Когда он откинул копыта, мне было семнадцать. А мама – мама укатила в Бойсе, в Айдахо.
Тот еще тоже ад.
Хоронили старика с американским флагом. Он был патриот – кто ж спорит.
А я поставил:
«Another One Bites the Dust»[5]5
«Another One Bites the Dust» («Вот и еще один сыграл в ящик») – песня группы «Куин».
[Закрыть].
Он бы взбесился, что на похоронах играют «Куин».
Что в наследство?
Книжка.
Зашибись, да?
Умирал отец жутко. Рак медленно пожирал его потроха. Папашины приятели восхищались, что я не отхожу от больного ни на шаг.
Ага.
Хотел удостовериться, что он вдруг не излечится каким-нибудь чудом. Перед самым концом пришел ирландский священник его соборовать и говорит:
– Скоро он отправится к Господу.
Скорее уж к дьяволу. Если повезет.
В свои последние минуты папаша был в полном сознании. Смотрел на меня в ужасе.
Я спросил:
– Страшно тебе?
Он кивнул, едва не плача. Тогда я наклонился поближе и прошептал:
– Вот и славно. И знаешь, будет-то еще хуже.
В мертвых карих глазах вспыхнул гнев, а я сказал:
– Ну и что ты сделаешь? Кого звать будешь, громила проклятый?
Перед смертью папаша хрипел – громко и страшно. В палату вбежал доктор, пощупал ему пульс:
– Примите мои соболезнования.
Я исхитрился не ухмыльнуться. Хоронили старика в дешевом гробу – дешевой душонке под стать. А через неделю мне вручили наследство.
Одна-единственная книжонка.
Красивая, кто спорит, в мягком кожаном переплете, с золотым обрезом. Тяжелая такая.
И вся зачитана до дыр.
Чуднó. Старик ничего, кроме спортивного раздела в «Дейли ньюз», не читал отродясь.
И чтоб книжку?
Что за?..
На обложке потускневшими золотыми буквами значилось:
«Добродетели».
Будто он знал, что это вообще такое.
Пролистал я ее.
???
Повсюду заметки тонким корявым папашиным почерком. На первой странице:
«Когда открываешь книгу, всегда что-нибудь узнаешь».
Конфуций.
Я отложил книжку.
– Самообразованием, что ли, вздумал заняться?
Козел.
Запиликал мобильник.
Звонил Брейди, мой босс. Забубнил:
– Соболезную насчет твоего старика.
Ну да. И прочее в том же духе.
Две минуты языком трепал. А потом:
– Прошлым вечером в клубе беда стряслась.
То есть:
– Где тебя черти носят?
И не вслух:
– Ну, откинул твой старик копыта, но ты-то должен следить, чтобы в клубе дела шли гладко.
Клуб «Кхесань» рядом с центром.
Излюбленное место
мафиози,
копов,
стриптизерш,
всякой мрази,
мелких сошек,
громил,
политиканов.
Место, где все оттягиваются, худо-бедно заключив перемирие.
Моя работа – чтобы все шло гладко. Оружие при входе я никого не просил оставлять, но типов с гонором старался сдерживать. И помощник у меня имелся. Мак-5 подошел бы лучше, но за неимением оного у меня была…
Сиси.
Смертельное оружие.
Брейди помешался на Вьетнаме, как Брюс[6]6
Имеется в виду американский музыкант Брюс Спрингстин.
[Закрыть] в свою золотую пору. Сомнительную эту традицию начал еще Джон Уэйн мерзкими «Зелеными беретами»[7]7
«Зеленые береты» – американский фильм 1968 г., режиссер Джон Уэйн.
[Закрыть]. Стоит поразглагольствовать о проигранной войне – и вот уже кажется, будто ты на ней воевал. И конечно же, Брейди постоянно крутил «Born in the USA»[8]8
«Born in the USA» – песня с одноименного альбома Брюса Спрингстина.
[Закрыть], будто это его личный гимн. И без разницы, что сам он с Украины.
Я заправлял клубом, и делал это хорошо.
Учил меня лучший из лучших – самый близкий дружок мой Скотти, но об этом потом.
Я умел ходить по ниточке, балансируя между бардаком и порядком. Когда растешь с папашей, любящим распускать руки, выучиваешься таким вот вещам. А когда мамаша тебя бросает, так уж и вовсе доверия ни к кому. Старик мой, ирлашка во втором поколении, был чувствителен, как всякий законченный психопат. Девиз у него был простой:
колоти ребенка до посинения да крути слезливые песенки –
«Danny Boy»,
«Galway Bay»,
«Molly Malone»[9]9
Песни, связанные с Ирландией.
[Закрыть].
Вылакай бутылку «Джеймисона».
Поплачься о себе несчастном.
Термин такой есть – «неблагополучная среда».
Выпивка, мозги набекрень, буйство.
Но книжки?
Да ни в жизнь.
Так на кой хрен ему этот красивый том в коже? Я открыл еще одну страницу наугад.
И прочел:
«Книга должна быть топором,
способным разрубить
замерзшее море
внутри нас»[10]10
Ф. Кафка. Из письма Оскару Поллаку (1904).
[Закрыть].
Фига себе.
Да если папаша способен был такое цитировать, да еще, господи упаси, в отношении себя, то какого хрена мне тогда делать с тем, что я про него уже знаю и понимаю?
Решил обговорить это с Сиси.
Сиси была малышкой Брейди. Во всех смыслах.
От роду двадцать пять, а опыта на все пятьдесят наберется, гнусного такого опыта.
И жестокого.
Личико потрясающее, глаза редкостного зеленого цвета, ротик, будто бы гением «Плейбоя» сотворенный.
В душе-то Сиси была девушка простая.
И хотела всего-навсего хренову тучу денег.
Желательно к весне.
Красотка редкая: увидишь – обомлеешь.
И что еще хуже, Сиси об этом знала.
И пользовалась вовсю.
И конечно, я ей вставлял. Если уж жизнь твоя – сплошное клише, то уж это самое общее место. Но вот в чем штука, мне с ней вроде как было о чем поговорить. А еще…
Как вам это?
Она читала.
В нашем клубе толклись молодые панки, выращенные на киношках вроде «Казино» и «Толковых ребят».
Разговаривали, как недоделанный Джо Пеши[11]11
Джо Пеши (р. 1943) – американский актер.
[Закрыть], со вставками из Трэвиса Бикла[12]12
Трэвис Бикл – герой фильма «Таксист».
[Закрыть].
Книжки? Вот уж нет.
В книжках они не смыслили ни черта – что электронные читалки возьми, что «Нейшнл инквайер»[13]13
«Нейшнл инквайер» – американский таблоид.
[Закрыть]. А вот у Сиси – у той частенько рядом с вегетарианским коктейлем лежала книжка. Последняя, например, называлась «Этика городской девчонки».
Ей-ей.
Так что соображала она неплохо. Добавьте к этому проблески видавшей виды души в умопомрачительных глазах – что получится?
Чувственность с мозгами.
Стоял конец февраля, Нью-Йорк был холоднее, чем глаза моего старика.
Оставался час до открытия клуба, и все шло как обычно:
повар в запое,
официантки воют.
И огромный долг у одного парня. У всех кишка была тонка спросить:
– Ты, недоделок, не хочешь ли счет свой гребаный погасить?
Переведите
меня.
Типа надо задницу лизать и как-то снять денежки с опасного мерзавца.
Сиси хорошо понимала жаргон молодых да ранних.
Объяснила мне, что такое
«гнать пургу».
И еще эту идиотскую манеру – добавлять в конце предложения «ну как же», чтобы получилось ровно наоборот. Типа:
– Хорошо мне.
Выразительная пауза,
а потом:
– Ну как же.
Твою туда!
Но было одно словечко, которое меня выводило сверх всякой меры – универсальный ответ на все.
Типа:
– У тебя жена умерла.
– …а мне фиолетово!
Или даже хорошие новости:
– Ты в лотерею выиграл.
А тебе в ответ:
– …а мне фиолетово.
У меня от этого «фиолетово» крышу сносит.
Тогда прошло уже пять месяцев со смерти моего старика. Ну, пять с хвостиком.
Я считал. Еще бы – и радость ведь можно измерить.
Сиси в пьяном порыве рассказала, что у Брейди в квартире тонна коки и куча денег. Начала придумывать план.
Скотти к тому времени уже три месяца как умер.
Мы вовсю наслаждались моментом, пока не заявился Брейди. Сиси ставила мои любимые песни. У нас уже целая традиция сложилась. Сиси спрашивала:
– Корретто?
Это такая тонизирующая штука на итальянский лад. Кофеин с «Джеймисоном». И песни: U2 и «Bad».
Сразу слышно, как Эдж крут на гитаре.
Лорина Маккенит и «Raglan Road».
Старинная тоска. Ирландское наследство.
Клэш и «Condon Calling».
Потому что они круче всех.
Гретхен Петерс и «Bus to San Cloud».
Изнывающая красота.
Мы уже до середины дошли, и тут распахнулась дверь и ввалился Брейди. Сам он плотный – и мускулы имеются, и жирок. Лицо сплюснутое, в глазах ни капли веселья.
Вот его первая фраза:
– Выключайте-ка это дерьмо.
То есть надо «Born in the USA» ставить.
Снова-здорово.
Сам на взводе.
Каждый раз все новые высоты брал.
Типа:
– Сучка, давай ко мне в кабинет. Обслужи-ка меня.
Просто душка.
Скотти.
Мой лучший и, по правде, единственный друг.
Все говорят (а кто эти «все» – хрен их знает):
«Один друг или вообще нет друзей – разница огромная».
Скотти раньше был управляющим в «Кхесани». Меня взяли его помощником. Папаша наседал изо всех сил, чтобы я пошел по его стопам – тяжелым, скотским стопам – и поступил в нью-йоркскую полицию.
Ну да, хрена с два.
Я ходил на курсы по вечерам. Уразумел, что научиться там можно одному: корысть – это круто.
А я очень хотел быть крутым.
Днем работал – товары по полкам раскладывал. А еще –
как вам это?
Таскал сумки клиентам до машины. Почти невидимкой сделался – унижения, прости господи, хлебнул сполна. А потом
в одну прекрасную пятницу волок целую тонну какому-то мужику сорокалетнему к его «порше». Одет мужик был небрежно, но шмотки дорогие – явно не из «Гэпа»[14]14
«Гэп» – американская сеть магазинов по продаже одежды.
[Закрыть] (разве что он «Гэпом» владел), а загар какой – от такого ньюйоркцы на стенку лезут.
Зависть берет? Именно.
Ботинки – итальянские, так и кричат:
– Бедным-то быть – отстой.
Допер я тяжеленные пакеты до машины. Мужик даже глаз на меня ни разу не поднял – сунул доллар. Я говорю:
– Да вы охренели.
Он повернулся, посмотрел на меня голубыми глазищами (чисто Голливуд), засмеялся и сказал:
– Ты же мальчик на побегушках – вот и скажи спасибо.
Кое-что по наследству мне все-таки передалось – взрывной характер.
Вдарил я ему, а он перехватил кулак и спросил:
– Ты совсем тупой, шва?
Что еще за «шва»?
Мужик достал сотню.
– Этого тебе, обаяшке, хватит?
Я на него глянул со значением, мол:
«Повыеживайся еще надо мной – увидишь, что будет».
А потом произошли две вещи, которые изменили мою жизнь.
Во-первых, я его завалил.
Во-вторых, мой начальник все видел – прибежал тут же, помог мужику подняться, беспрестанно бормоча неискренние извинения, и пообещал:
– Сию минуту уволим мерзавца.
Мужик потер подбородок и начальника услал:
– Дайте-ка мне с ним переговорить.
Спросил:
– И что теперь делать будешь – в смысле с работой?
В руке у него все еще была зажата сотня, из губы текла кровь. Ну, я и говорю:
– Не знаю.
Мужик снова на меня посмотрел – внимательно.
– А в клубах тебе как – нравится, в ночных?
– Нравится, чему ж тут не нравиться.
– Хочешь работать в «Кхе»?
Вот такое было прославленное (вопрос – в котором смысле) местечко – можно даже полное имя не называть. Издевается он, что ли?
– Издеваетесь?
Нет.
Абсолютно серьезен.
Мужик-то был ого-го – тот самый, который и превратил это сомнительное заведение в эксклюзивный клуб. Повернулся к своему «порше» и сказал:
– Приходи туда вечером. Ровно в шесть. Черные штаны, галстук на резинке, белая рубашка и ботинки поудобнее.
До меня доходило, но худо. Я переспросил:
– Галстук на резинке?
– Ага, захочет клиент тебя отделать – сначала за галстук схватится, как пить дать.
Я уставился на сотку, которую он запихивал в карман (ничего не мог с собой поделать). Мужик рассмеялся.
– Съездил по физиономии новому боссу: штраф – сотня.
Великолепный «порше» газанул, а я прокричал ему вслед:
– А что за «шва» такая?
– Шва… это шваль.
Это уже потом я узнал, почему он такой
невозмутимый,
спокойный,
тормозной.
Мешал клоназепам с текилой – не только буйство помогает разогнать, но и голову охлаждает вдобавок.
Явился я в назначенное время и кое-как продержался следующие несколько недель. Учился всему на собственной шкуре, в основном лажал. Скотти был из Южного Детройта и с улицей знаком не понаслышке – кого угодно закопает. Обучил меня тонкому искусству – как с мафиози дело иметь: типа счет не оплатили – спускай все на тормозах, пока владелец клуба не решит вмешаться. Скотти меня предупредил:
– Если велят напрямую деньги требовать, раздобудь себе пушку побольше.
И добавил:
– Не будешь голову включать, головы лишишься.
Именно.
Скотти успел заработать кучу бабла – он это называл:
– Творческий подход к воровству.
Творческий подход – это по мне.
Мы с ним начали тусовать по воскресеньям – единственный день, когда клуб не работал. Я его умудрился вытащить на стадион «Шей стадиум». Он, конечно, все равно остался фанатом «Янкиз», но уж благодаря мне хотя бы Рейеса[15]15
Хосе Рейес (р. 1983) – доминиканский бейсболист, играющий за «Нью-Йорк метс».
[Закрыть] заценил.
Скотти пристрастился к моему любимому «Джеймисону». В наше последнее с ним воскресенье позвал меня в свой обычный паб – «Мерзавец», 39-я Западная улица, между Пятой и Шестой авеню. Там «Гиннесс» наливали – чего еще требовать от заведения? Скотти чем больше пил, тем больше напрягался. Сказал:
– Брейди связан с русской мафией.
По сравнению с этими типчиками итальяшки – младенцы невинные, это я усвоил быстро. Бывали у нас регулярно. И всегда с шикарными женщинами. С физиономии ухмылочка не слазит, мол:
– Не балуй со мной – закопаю.
Я поверил.
Скотти спросил:
– Смотрел фильм такой корейский «Я видел дьявола»?
Не смотрел.
Из азиатского только шлюх пользую. Скотти засмеялся:
– Ну ты и фрукт. Послушай-ка, если я вдруг исчезну, это точно Брейди.
Что?
Я так и спросил:
– Что?
И Скотти рассказал.
Брейди прикидывается американцем, но это прикрытие для связей с мафией. На самом деле этот хрен из Минска… гребаного Минска, каково?
Скотти всегда держал себя в руках, был так крут, что я и представить не мог, что кто-нибудь его уделает. Он словно мысли мои читал:
– У Брейди в квартире бабла лежит – на небольшую страну хватит. Сам мне показывал. Любит повыпендриваться, будто просится, чтоб я его обчистил.
Я переваривал услышанное. Повисло зловещее молчание. Скотти сказал:
– Если – если тебе придется вместо меня впрягаться, а я ударюсь в бега, накопи на пенсию, а потом пристукни Брейди, пока он тебя на тот свет не отправил.
У меня тогда в голове крутилась только папашина книжка, так что я списал все эти разговоры на виски. Сменил тему и рассказал Скотти о своем «наследстве».
Он выложил на стойку пачку мятых двадцаток – на радость барменше. Неудивительно, что они его любили. Любили ведь. Опрокинул последний стакан и сказал:
– Некоторые думают, что можно прикинуться хорошим, даже если сам отъявленный сукин сын, и переписать свою жизнь, как книгу.
Глубокая мысль.
Я не купился и спросил:
– Думаешь, мой папаша это и пытался провернуть?
Скотти встал, накинул пальто из овчины (три сотни баксов – не меньше), посмотрел на меня будто бы с теплотой и сказал:
– Ну да, его персональная «Книга добродетелей».
Мы шли по Пятой авеню, а в спину дул ветер – будто отчаянная мертвая мольба. Остановились на углу, Скотти поймал такси, повернулся, поднял руки, увидел, какое у меня сделалось лицо, и рассмеялся.
– Что – решил, обниматься полезу?
Помолчал немного.
– Что я точно про ирлашек знаю: до сантиментов они не охочи.
Мало о чем в своей жизни жалею – даже о большом дерьме не очень, но Иисус сладчайший, почему же я тогда не сказал хотя бы:
– Спасибо, что дружбаном моим стал. Не волнуйся, я рядом.
Не сказал.
И рядом меня не было.
Вот оно неподдельное ирландское горе.
В понедельник выдался прекрасный нью-йоркский денек. Солнце, воздух холодный, но свежий. Вот поэтому никто и не уезжает.
Никогда.
Скотти на работу не пришел. А через два дня его отметеленный труп выловили в Ист-Ривер.
Я прочитал в своей «Книге добродетелей» (так я ее теперь называл): «Когда случается невероятное, накинь вероятное на счет». Брейди в тот вечер был в превосходном настроении, прямо приплясывал от радости, угощал подонков из разных банд шампанским, со мной почти по-человечески себя вел.
Будто это надолго.
Конечно ненадолго.
Ухмыльнулся мне:
– Скотти съехал.
И:
– Теперь ты босс.
Будто это награда.
Стал я тогда разнюхивать по поводу смерти Скотти?
Не стал, слишком занят был – денежки подгребал.
Шли месяцы, я читал папашину книгу, ел, спал (частенько с Сиси).
Парило меня, что она спит с Брейди?
А вы догадайтесь с трех раз.
Почти дочитал «Книгу добродетелей» и в конце нашел:
«Что за обитель ожидает теперь мою душу?»[16]16
Цитата из самого Кена Брюена.
[Закрыть]
Я пробормотал:
– Главное, чтоб горячо было, как в аду.
И подумал:
«Скотти, где же ты, когда так мне нужен?»
Памятуя о том, что…
«Где же я сам был, когда он нырнул в Ист-Ривер?»
Так и шло, пока Брейди не решил со мной покончить. Для начала объявил о неоплаченных клубных счетах.
Буквально за руку меня схватил и прошипел:
– Со счетами разберись.
Я попытался отбиться, подбавил в голос холодцы, насколько духу хватило:
– Скотти бы был с этим поосторожнее.
Брейди ухмыльнулся, да злорадно так, и сказал:
– Жаль, Скотти так и не научился плавать.
И, приплясывая, отошел, бросив на ходу:
– Д’Агостино мне должен, вот об этом и подумай.
Д’Агостино был старым мафиози, задолжал кучу денег. Я спросил:
– Вы и правда рискнете с ним связаться?
Брейди улыбнулся кривой улыбочкой, злобной и злорадной, и ответил:
– Не рискну.
Помолчал немного.
– А вот ты рискнешь.
И добавил:
– Ко вторнику чтоб разобрался.
Дружки-копы были эдаким мерзким приложением к моему папаше. За исключением Кейси. Ну да, ирлашка и коп во втором поколении. Почти ходячий штамп.
Любитель выпивки.
Упертый.
Повернутый на всем ирландском.
Был бы Джин Хэкмен[17]17
Джин Хэкмен (р. 1930) – американский актер и писатель.
[Закрыть] ирландцем – получился бы Кейси. Но ко мне Кейси хорошо относился.
Очень.
После смерти отца сказал:
– Если когда-нибудь что-нибудь понадобится…
Ну и вот.
Мы с ним встретились в ирландском баре рядом с Мэдисон-сквер-гарден. На Кейси были толстый бежевый аранский свитер, тяжелый бушлат и твидовая кепка – будто на прослушивание собрался для фильма «Ирлашка в Нью-Йорке». Копна непослушных седых волос, лапищи с пол-Манхэттена – вот вам ирландцы из нью-йоркской полиции во всей красе. Эти парни не ждали милостей от жизни. Вот уж черта с два. Хватали эту самую жизнь за глотку, поддавали хорошенько, а если и это не помогало, дубасили ее от души.
Кейси устроился в отдельной кабинке – подальше от посторонних глаз (хотя у кого бы пороху хватило глазеть на Кейси). Сказал вместо приветствия:
– Парень, я тебе «Джеймисона» взял. Садись-ка.
Виски двойной, не меньше, и безо льда, боже упаси. Эти ирландские ребята святотатства не терпят. Кейси не взъерошил мне волосы, но было такое чувство, что ему очень хотелось. Даже в восемьдесят я для этих доисторических чудищ останусь «пацаном».
Порядок я знал: пропустим по стаканчику, а потом уж можно медленно обиняками заходить на разговор. Торопиться вздумал – забудь. Кейси заказал жареную картошку и маринованные яйца на закуску (заказывал так – по столу стукнул разок, ей-ей!) и предложил, вернее, скомандовал:
– Налетай.
У этих стариков девиз простой:
– Вяжи-ка их, Дэнно[18]18
«Вяжи-ка их, Дэнно» – крылатая фраза из полицейского сериала «Гавайи 5-0».
[Закрыть].
Когда мы расправились с положенной выпивкой и яйцами, Кейси откинулся на стуле.
– Как жизнь, пацан?
Я соврал, что все путем, и спросил:
– Ты что-нибудь знаешь про Брейди? Босса моего из «Кхесани»?
Кейси вздохнул (словно бы весь Нью-Йорк ветром продуло), покачал огромной головой и сказал:
– Дерьмец форменный, знается с русской мафией. Звери – не люди.
Помолчал немного.
Смерил меня долгим внимательным взглядом – натренировался за двадцать лет на негодяев смотреть (а негодяи – это все на свете, кроме копов и родни).
– Это как-то связано с тем козлиной, которого в Ист-Ривер выловили?
Можно смеяться над этими ископаемыми ревнителями правосудия, но, Господь Всемогущий, котелок у них варит что надо. Без мозгов шариться два десятка лет по Нью-Йорку не выйдет.
Я сказал, хоть и тихо:
– Он дружбан мой был.
Кейси фыркнул (попробуйте-ка фыркнуть, поднеся к губам порцию «Джеймисона» – эффект убойный, но старик не пролил ни капли), опрокинул стакан, хлопнул им по столу и сказал:
– Никогда тебя за засранца не держал, а уж за тупицу и подавно.
Мне хватило ума заткнуться. Повисла тишина… Мало что сравнится с мрачным молчаливым ирлашкой. Наконец Кейси сказал:
– Дай-ка, сынок, мне тебя просветить. Скотти хорошо знали в полиции Детройта, но он был скользкий хрен, так его и не смогли прижать. Отбыл на запад, спелся с Брейди – тоже дерьмец тот еще, имечко себе взял ирландское, чтобы с отморозками проще было дело иметь. Они вдвоем срубили бабла и вложили в клуб, чтобы все шито-крыто. А в прошлом году Скотти решил Брейди подсидеть.
Кейси помолчал.
– Усек, пацан?
Усек вполне.
Кейси добавил:
– Брейди даст тебе в клубе похозяйничать – год, не больше, а потом пристукнет и нового лопуха себе найдет.
Я извинился, вышел в туалет, по пути заказал еще «Джеймисона», а потом так по стенке вдарил, что руку отбил. Вернулся за столик и сменил тему:
– Ты когда-нибудь видел, чтоб мой старик книжками увлекался?
Мы чокнулись, выпили, и Кейси ответил:
– Ни в жизнь. Ты это серьезно?
Я ему рассказал про «Книгу добродетелей». Кейси присвистнул и сказал:
– Я-то в книжках никогда силен не был.
Будто герой второсортного вестерна.
Помолчали немного – подумали, а потом он добавил:
– Матушка моя, Господь упокой ее душу и души всех бедолаг Кейси, иногда пела стих один из Йейтса[19]19
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) – ирландский поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе (1923).
[Закрыть]. Да, именно пела. Помню только: «Ведь на свете столько горя, нам и не уразуметь».
Слава тебе господи, хоть петь не стал. Мало я «Джеймисона» выпил, чтоб такое терпеть. Потом Кейси наклонился, положил лапищу мне на плечо и сказал:
– Фрэнк был не святой, но глубоко внутри оставался хорошим человеком.
У меня желчь взыграла, и я огрызнулся:
– Это как – типа добра желал?
Столько злобы было в голосе, что Кейси отшатнулся.
– Томми, Господи Иисусе, да ладно тебе, он же тебя любил.
Я ответил:
– На свете столько горя… Фрэнк от себя щедро добавил.
На том разговор и закончился.
Кейси велел не подставляться и звонить, если что понадобится. Я вышел из бара и на мгновение пожалел, что огорчил его, а потом подумал: «Это же моего папаши дружок, ну и черт с ним».
В папашиной книжке
была такая заметка на переплете:
«Сшито вручную – самый надежный и самый дорогой вариант. Страницы вшиваются специальным приспособлением».
А потом приписка отцовской рукой:
«Проверить блокноты фирмы „Молескин“, в которых писали Хемингуэй и Чатвин»[20]20
Брюс Чатвин (1940–1989) – английский писатель.
[Закрыть].
Вот уж я озадачился.
И что вовсе странно: когда я держал книжку в руках, мне становилось, черт возьми, хоть и не хочется признавать,
спокойно?
Какого хрена?
Я полез в Интернет, набрал
www.realbooks.com[21]21
www.realbooks.com – буквально: «настоящие книги».
[Закрыть].
Копался на разных сайтах, пока не нашел один, где рассказывалось не о том, что в книгах, а о том, из чего они.
Продрался через бесконечный тоскливый текст: как книги печатают, переплетают. Пробормотал:
– Ох уж эти библиофилы.
Это была последняя среда эпопеи в эпопее с добродетелью.
На последней странице папашиной книги приводились цитаты из двух стихотворений – «Небесной гончей» Фрэнсиса Томпсона[22]22
Фрэнсис Томпсон (1859–1907) – английский поэт.
[Закрыть] и «Александрии» Кавафиса[23]23
Константинос Кавафис (1863–1933) – крупнейший греческий поэт.
[Закрыть]. А суть такая: вечно его гнали, жил он в ужасе и, что бы ни делал, от жизни убежать не мог. Типа раз напортачил, так и дальше всегда будешь портачить.
Неудивительно, что копы стреляются, если такое почитывают тайком на досуге.
У Сиси был выходной, и она пришла ко мне – в квартиру на последнем этаже коричневого нью-йоркского особняка, на которую я спускал свои сбережения. Разговорчива была не в меру, ей-ей. Спросила:
– На сколько ты клуб нагреваешь?
На хорошую такую сумму.
Я ответил:
– Если бы.
Сиси не стала настаивать.
Так посмотрела.
Меня прямо обожгло.
А потом и вовсе полыхнуло.
После я выкурил сигарету (очень редко это делаю). Сиси, прости господи, дала.
«Вирджиния слимс».
Не очень-то по-мужски. Она натянула мою выцветшую джинсовую рубашку. Сто лет уже у меня эта рубашка. Смотрелась в ней Сиси что надо – горячая штучка. От нее прямо пар шел, когда она пошла смешать пару шпритцеров с водкой.
Когда мы почти наигрались, Сиси взяла папашину книжку и спросила:
– Читаешь?
Что?
Я ей болван какой-нибудь безмозглый, что ли?
Эгей!
Пролистала книжку.
– Вот это словечко!
Я зашел в большую комнату (на мне была футболка «Янкиз» самого большого размера) и спросил:
– Что там?
Сиси прочитала:
– Несострадный.
– Это что еще, нафиг, такое?
Сиси вытащила из моего потрепанного собрания не менее потрепанный словарик, нашла слово и прочитала вслух:
– Испытывающий радость при неудаче другого.
Посмотрела на меня,
сказала:
– Брейди.
Я возражать не стал.
Сиси вручила мне стакан с коктейлем.
Холодный,
приятный,
как
надежда.
Вот так вот затейливо.
И так же долго.
Я сказал:
– Или мой старик.
Она уселась на диване в позе лотоса и смерила меня долгим взглядом.
Потом:
– Нужно разобраться с Брейди.
Ясное дело.
Как?
Я и спросил:
– Как?
Сиси сделала большой глоток, глядя на меня поверх стакана.
– Нужно его обналичить.
Уж тут и словарь не нужен.
«Я хотел воспитать в себе необъятное и ненасытное любопытство и желание узнать все слова английского языка, звучавшие не манерно и не напыщенно».
Пэт Конрой.
«Неудачный сезон»[24]24
«Неудачный сезон» («My Losing Season») – книга мемуаров американского писателя Пэта Конроя (1945–2016).
[Закрыть].
Я начал понимать, что для моего старика эта книжка была тщетной и поздней попыткой заиметь себе образование. Достойна ли такая попытка восхищения? Я мысленно сравнил ее с тем ужасом, который он мне внушал всю свою никчемную жизнь.
Часики тикали: мне вроде как пора было идти к мафиози – требовать, чтоб уплатил по счету. Он бы, конечно, воспринял это как крайнее проявление неуважения. Этот тип раз официанта отметелил до полусмерти: тот подошел слишком близко, когда психопат из-за стола вставал (не оплатив ужин, разумеется).
Да этот козлина никогда (в смысле ни разу в жизни) чаевых не оставлял.
Вполне веская причина надрать ему зад. У меня имелся незарегистрированный «Браунинг-9». Заправляешь в моем клубе – заимей что-нибудь посерьезнее понтов.
Сиси все продумала.
Брейди снимал хату на 45-й Западной улице между Мэдисон и Пятой авеню. Вечером по пятницам звал туда Сиси, чтоб она… его развлекала. У нее был ключ, и она мне дала дубликат.
А еще хренову тучу коки. Сказала:
– В спальне рассыпь везде, будто посиделки с кокой были, а потом все слетело с катушек.
У самой Сиси был запланирован обед с какими-то друзьями, большими шишками, стопроцентное алиби. У меня алиби никакого не было, что при некотором раскладе тоже говорит в мою пользу.
Пистолет нельзя было отследить. Я его нашел год назад – за сиденьем в вип-зале.
В пятницу ближе к полудню я чувствовал себя совершенно спокойно. Убрать Брейди будет чертовски приятно. Такое странное чувство, будто я при этом и старику своему дам сдачи. Оделся как обычно (как принято на убийство одеваться – не знаю): старые джинсы, потрепанная ветровка, ношеные «Конверсы» – на размер мне малы. Можно в кровь наступить и оставить копам отпечаток.
Все прошло как по маслу.
Когда я вошел, Брейди расхохотался. Валялся на диване в снежке по самые уши. Проквакал:
– Господи Иисусе, вот уж думал, у тебя кишка тонка меня грабить.
Почему он не перепугался?
Мозги от коки спеклись… В таком отрыве был, что не до испуга.
Сначала всадил пулю ему в живот, послушал чуток, как он хнычет, порадовался – вот она расплата… Но хорошенького понемногу, так что еще три пули в тупую башку.
И все на этом.
Рассыпал коку по хате – будто снегом припорошило.
Нашел чемодан с деньгами.
Ага, представьте себе, чемодан!
Бабла на два новых клуба хватит.
И свалил оттуда.
Тихонечко.
На следующий день явились копы.
Ей-ей.
Один угрюмее другого. Оба – «плохие полицейские».
Второй спросил,
подвигая ко мне книжку:
– Ваша?
– Это ж отцовская книга!
Добавить я ничего не успел, потому что первый сказал:
– Отпечатки на ней ваши есть?
Ордер у них имелся, и чемодан нашли в два счета.
Сиси.
Стерва.
Я, конечно, постарался ее примазать, но алиби было безупречное. Более чем.
Адвокат у меня, молодой совсем, хорошо знал эту их модную манеру выражаться. Сказал:
– Волноваться совершенно не о чем.
Заглянул в протокол и добавил:
– Ну как же.
Я откинулся на спинку жесткого тюремного стула, посмотрел на него и протянул:
– А мне…
на хрен…
фиолетово.