Текст книги "Рецепт любви (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Тебя там не было, – сказала я ей.

– Была, – радостно защебетала она, макая ложку в миску с остатками глазури, которую она выхватила у меня, прежде чем я успела ее помыть. – Я наблюдала с твоего насеста на кухне, обычно предназначенного для того, чтобы ты подглядывала, когда приходит Роуэн.

Я впилась в нее взглядом.

– Я не подглядываю.

– Еще как подглядываешь.

Я стиснула зубы.

– Ладно, я пеку кризисные торты, шпионю за горячими парнями, а потом выставляю себя полной идиоткой перед этими горячими парнями! – я фыркнула, прикрываясь руками.

Фиона усмехнулась.

– Ты не идиотка.

Я проигнорировала это и схватила ведро и щетку, которые приготовила ранее, чтобы сесть на пол и помыть нашу розовую плитку.

– Что ты делаешь? – потребовала Фиона, стоя надо мной.

Я наслаждалась удовлетворением, которое получала от того, когда щетка попадала в углубления в затирке, гораздо более эффективно, чем шваброй.

– Убираюсь, – ответила я, указывая на очевидное.

– Я вижу, что ты убираешься, – фыркнула она. – Просто не понимаю, почему ты убираешься, ведь мы драим этот пол раз в неделю. И делали это вчера. Если ты не готовишь, то убираешься, как ребенок, накачанный кокаином.

Я сморщила нос.

– Мне не нравится думать о детях, сидящих на коксе, – сказала я ей. – И даже если бы подумала, накачанный коксом ребенок не стал бы убираться.

– Неважно, – Фиона пренебрежительно взмахнула рукой в воздухе. – Я пытаюсь сказать, что ты моешь пол, который чище, чем мой обеденный стол.

Хотя Фиона была не совсем такой чистоплотной помешанной, какой, по общему признанию, была я, я сильно сомневалась, что это правда. Ее маленький коттедж на пляже был захламлен в том восхитительном стиле, в котором жила писательница Нора Эфрон. Захламлено, но чисто.

– Я скребу пол, чтобы отвлечься, потому что впаду в глубокую депрессию, если подумаю о том, какой дурой выставила себя сегодня, – проворчала я, скребя сильнее.

– Господи Иисусе, неужели ты не можешь справиться с депрессией, как обычная женщина, и воспользоваться вибратором, пока не потеряешь чувствительность клитора, пить вино и жрать шоколадные конфеты?

Я подняла взгляд.

– Неужели обычные женщины действительно так поступают?

Ее глаза, черт возьми, чуть не вылезли из орбит.

– Конечно. Самоудовлетворение, французское вино и швейцарский шоколад. А не это, – она указала на ведро.

Я перевела взгляд с нее на ведро, делая паузу, чтобы обдумать такой ход действий. Делать такие вещи казалось потаканием своим желаниям. Конечно, у меня есть вибратор. Конечно, у меня есть много вина и швейцарский шоколад – я не совсем поехавшая. Но я не объединяла все три вещи, чтобы справиться с эмоциями. У меня не было роскоши решать свои проблемы таким образом. Поэтому, я придумала другой способ – уборка.

Пока я размышляла о том, как я провела свою жизнь, справляясь с травмами, Фиона воспользовалась возможностью, вырвала щетку из моих рук и взяла ведро с водой.

– Эй! – я слабо запротестовала, пытаясь забрать обратно. Но я сидела на полу, а она стояла и была намного выше меня.

– Нет, – сказала она. – Ты пойдешь домой и займешься всеми теми видами деятельности, от которых почувствуешь себя лучше. И я клянусь, черт возьми, если ты начнешь убираться дома, я узнаю, – она погрозила мне пальцем.

– Уборка заставляет меня чувствовать себя лучше, – возразила я, раскачиваясь на пятках.

– Чушь собачья. А теперь вставай, – приказала она, протягивая мне руку.

Я надулась, подумывая о том, чтобы поспорить с ней, но решила не делать этого. Она не совсем неправа… Шоколад, вино и мой вибратор действительно казались сейчас довольно приятным решением.

– Хорошо, – уступила я, хватая ее протянутую руку и поднимаясь.

– Он больше никогда сюда не придет, – заскулила я, как только поднялась на ноги.

Фиона сжала мою руку, прежде чем отпустить меня.

– Ну, тогда он гребаный идиот, – заявила она. – Даже когда ты строишь из себя дурочку, ты секси, – сказала она, подмигнув. – И я точно знаю, что где-то есть мужчина, который будет возбуждаться, когда ты будешь строить из себя дуру.

Я выдавила улыбку и не стала спорить, хотя и не была полностью убеждена.

У меня такое чувство, что я никогда больше не увижу Роуэна.

***

Оказалось, что оставаться допоздна в пекарне, моя ее сверху донизу, было бы более безопасным вариантом.

Я должна была догадаться… Вселенная не хочет давать мне передышку. Не то что бы я жаловалась. Вселенная дала мне многое. Или я максимально использовала каждую возможность, какой бы маленькой она ни была.

Моя жизнь была хороша. Даже великолепна. Но это не означало, что теперь можно забить на все и жить спокойно.

Это стало очевидным, когда я вошла в свою кухню, а там сидел мой бывший жених.

– Что ты здесь делаешь, Нейтан? – вздохнула я.

Я не сильно удивлена. Он звонил мне без остановки. И сегодня тот день, когда мы планировали пожениться.

Он последний человек, с которым я хотела бы сейчас разговаривать. Я все еще взволнована и подавлена взаимодействием с Роуэном, все еще пыталась убедить себя, что мне почудился интерес в его взгляде.

Я сбита с толку. Измученна. Мой день начинался в четыре утра, как и в течение многих лет. Теперь это стало для меня второй натурой – вставать, варить кофе. Зарядка. Потом еду в пекарню, надеваю фартук и принимаюсь за работу. Утро было моим любимым. Больше никто не вставал так рано. Была лишь я в своей стихии. В этом месте я чувствовала себя в безопасности, уверенной в себе, защищенной.

Но из-за раннего подъема я ложилась около девяти. Самое позднее – в десять. Я могла бы нормально функционировать поспав часов шесть, но предпочитала минимум семь. Работала до тех пор, пока пекарня не закрывалась в четыре часа дня, затем тратила еще час на то, чтобы все закрыть. Работу я обожала, но она отнимала много сил.

Вечера тоже посвящала себе. Наливала бокал вина. Готовила что-нибудь поесть или доедала то, что было в холодильнике. Включала телевизор, погружалась в подушки своего дивана, похожие на облака, смотря на последние лучи солнца, проникающие в окна дома. Дом, который я очень любила.

Дом, который Нейтан осквернял своим присутствием.

– Как ты сюда попал? – спросила я, прежде чем он смог ответить на мой первоначальный вопрос. Он сидел на одном из барных стульев на моем кухонном островке, загрязняя одну из моих любимых комнат в доме. Самая большая комната, потому что, ну так и должно быть. Кухня была моим сердцем и душой. Где я творила, развлекалась, где я находила спокойствие среди хаоса.

Комната с окнами, выходящими на суровый морской пейзаж. Комната, в которой всегда были свежие цветы, стоящие на разных поверхностях. Книги рецептов были выстроены вдоль прилавков, из-за них выглядывала чеканная белая задняя панель.

Все мои приборы были гладкими черными, первоклассными и стоили неприличных денег. Кухня моей мечты.

– У меня все еще есть ключ, – Нейтан поднял серебряный предмет, блеснувший на свету.

Я нахмурилась, вешая сумочку на крючок рядом с выключателями.

Ключ. Да, я дала ему ключ. Не потому, что этого хотела, а потому, что он на меня давил. Потому что он дал мне ключ от своей квартиры, так с чего бы мне капризничать? Потому что нам было суждено провести остаток наших жизней вместе.

Это наполнило меня горьким беспокойством, я дала ему нерегулируемый доступ в дом, который был моим убежищем. Был только моим. Дом, на который я заработала кровью, потом и слезами. Мой первый безопасный дом.

– Верни мне этот ключ, – сказала я, устраиваясь на другой стороне острова, отчаянно нуждаясь в расстоянии между нами.

Я не видела Нейтана с тех пор, как разорвала помолвку.

Кажется, он хорошо выглядит.

Его короткие светлые волосы были идеально причесаны, ни одна прядь не выбивалась из прически. Загорелая кожа была гладкой, за исключением небольших морщинок в уголках глаз. Васильково-голубые глаза, которые и близко не были такими привлекательными, которые я видела сегодня днем.

Нейтан, как обычно, был в своем костюме, синий галстук слегка ослаблен. Его куртка висела на спинке стула, указывая на то, что он здесь уже давненько ждет.

Стакан с виски перед ним тоже намекал на это.

– Нам нужно во всем разобраться, – возразил он.

Я на секунду закрыла глаза, пытаясь найти в себе силы, терпение. Это не гром среди ясного неба. Нейтан звонил, писал смс, посылал цветы и подарки, пытаясь «вернуть меня». Не понимая, что нельзя вернуть того, кто решил, что не хочет выходить за тебя замуж.

Нужно уважать это решение. Окей, ненавидь и обижайся на человека всю оставшуюся жизнь. Трать тысячи долларов на терапию, чтобы исправить нанесенный ущерб. Слетай в Европу, чтобы заново открыть себя и влюбиться в какую-нибудь итальянку. А не звони постоянно, не посылай подарки и не веди себя так, будто их решение было лишь простым разногласием, которое можно исправить. Как будто решение ничего не значит.

– Здесь не в чем разбираться, – сказала я ему, открывая глаза и расправляя плечи. – Мы расстались, – твердо сказала я, встречаясь с ним взглядом.

Он вздохнул, как всегда, когда я его бесила, когда мое мнение не совпадало с его.

– Нет, не расставались. Мы поссорились.

Я уставилась на него, разинув рот.

– То, что я отменила нашу свадьбу, – не ссора, – мои слова вырвались сквозь стиснутые зубы. – То, что я отменила нашу свадьбу, означало, что я приняла решение о своей жизни, которое давно назрело. Мне жаль, что я не сделала этого раньше, мне действительно жаль. Но я не хочу быть с тобой.

Нейтан прищурился, глядя на меня, выглядя раздраженным, но не похоже, что он понял суть. Нейтан с его голубыми глазами, дорогим костюмом, внешностью и известной фамилией не привык к тому, что люди ему отказывают.

Вот почему он здесь. Не потому, что он любил меня или хотел провести со мной свою жизнь. А потому что я внезапно стала для него более желанной, когда сказала, что он не может меня заполучить.

Мужчины.

Я вздохнула, поворачиваясь к шкафчику позади себя, чтобы достать бокал и наполнить его большим количеством вина.

– Это неприемлемо, Нейтан, – сказала я винному шкафу. – Ты не можешь приходить в мой дом. Ты не можешь продолжать звонить мне. Я приняла свое решение. Нам обоим нужно двигаться дальше.

Я взяла свой стакан и поставила его на стойку. Но прежде чем я успела закрыть шкаф, руки легли мне на плечи, разворачивая.

Мое тело позволило закружить себя, потому что я была в шоке. Я не слышала, чтобы он встал – из-за итальянских мокасин, – и уж точно не ожидала, что он схватит меня.

Сам захват был слишком крепким. Гораздо крепче, чем способны его мягкие, ухоженные руки. То, на что я жаловалась, когда дело касалось нашей сексуальной жизни. Сейчас это встревожило меня, учитывая ситуацию.

Учитывая, что мы были одни в доме, а моей ближайшей соседкой была семидесятилетняя женщина, которая находилась в трех милях отсюда.

Глаза Нейтана теперь пылали гневом.

– Я не собираюсь жить дальше, – отрезал он. – Я принял решение связать свою жизнь с тобой, – его хватка на моих руках усилилась. До боли.

Страх зародился в животе.

Нейтан не был слишком крупным мужчиной. Он был худощав, с телом пловца, но он был высоким. Намного выше меня. И определенно способен одолеть меня, обращаться со мной грубо, как и делал сейчас.

Я одиночка. Соблазнительная, но миниатюрная девушка, у которой не было никаких боевых навыков. В тот момент я поняла, что должна была уделять приоритетное внимание тренировкам, чтобы дать отпор. Защищаться. Чтобы не чувствовать себя такой беспомощной, когда мужчина прикасается ко мне.

Но мне повезло, что я никогда не была в ситуации, когда мужчина поднимал на меня руку, поэтому не думала, что мне нужно учиться таким вещам. Думала, что Вселенная достаточно поимела меня и не добавит физическую боль от мужчины к списку моих травм.

– Убери от меня свои руки сейчас же, Нейтан, – сказала я ему, заставляя себя встретиться с ним взглядом, чтобы мой голос не дрожал. – Убирайся из моего дома.

Я гордилась сталью в своем голосе.

Сталь, которая, по-видимому, абсолютно не подействовала на Нейтана.

– Нет, – процедил он сквозь зубы. – Я не уйду, пока мы не разберемся с этим. Пока ты снова не станешь моей.

Ярость и страх смешались во мне.

– Я никогда не была твоей, – прошипела я ему. – Об этом свидетельствует тот факт, что ты не уважаешь мои решения, ты не убираешь от меня руки, когда тебя просят, и ты думаешь, что мной можно владеть, как вещью.

Кончики ушей Нейтана покраснели от возмущения, а губы сжались.

– Ты же не серьезно, – пробормотал он, сжимая меня крепче. – Мне просто нужно показать тебе, – затем он дернул меня вперед, наши губы соприкоснулись, его язык проник в мой рот. Язык, который я тут же прикусила.

Что, к счастью, заставило его отшатнуться от боли, отпуская меня.

Не раздумывая, я повернулась, намереваясь оказаться как можно дальше от Нейтана. К сожалению, в разгар своей реакции «дерись или беги» я забыла, что оставила шкаф открытым, и врезалась прямо в него.

Меня не назвать бегуном даже если очень сильно постараться, но когда парень, с которым ты рассталась – парень, к которому ты испытывала отвращение, – ворвался в твой дом, а затем в твой рот, ты готова бежать марафон. Зачем только я установила эти шкафы. Они чертовски крепкие. И шкафами я очень гордилась до этого момента.

Если бы я была мускулистой девчонкой, кухонная дверь, скорее всего, просто слетела бы с петель. Я влетела в нее на полной скорости, и упала прямо на землю. Боль взорвалась в левом глазу, когда голова ударилась о итальянскую каменную плитку.

– Нора! – донесся голос откуда-то издалека. Он был приглушенным.

Потом на мне оказались чьи-то руки. Руки, из-за которых я сильно врезалась в дверцу шкафа, пытаясь сбежать.

– Не трогай меня, – прошипела я, мой голос был напряженным. Я заставила себя подняться, не хотя быть в уязвимом положение на земле, пока Нейтан где-то рядом.

Голова закружилась, когда я села, лицо пульсировало, и зрение в левом глазу почти полностью затуманилось, когда я посмотрела в направлении Нейтана.

– Нора…

– Убирайся нахуй из моего гребаного дома, – прорычала я на него, мой голос был неузнаваем.

Нейтан замер на долю секунды. Я сомневалась, что это было вызвано каким-либо реальным беспокойством, вероятно, потому, что я никогда раньше так с ним не разговаривала. Я всегда была нежной, покладистой, покорной. И никогда не ругалась в его присутствии. Он считал это «неприличным». Тьфу. Как, черт возьми, я позволила этому мужчине надеть кольцо себе на палец?

– Я вызову полицию, если ты не уйдешь в ближайшие тридцать секунд, – пригрозила я. И действительно вызвала бы полицию, если бы смогла встать и дотянуться до своей сумочки. Надеюсь, Нейтан не догадается, что я на это сейчас не способна.

Инстинкт самосохранения Нейтана победил, и он отреагировал быстро, его фигура отодвинулась от меня, а шаги затихли. Мне не стало легче дышать, пока я не услышала, как открылась и закрылась входная дверь. И даже тогда мне не стало легче. Из-за всей этой боли.

Хоть я и невротический ипохондрик, у меня была довольно высокая переносимость боли. Однажды я сломала руку, и никто мне не поверил из-за ипохондрии, так что я была вынуждена неделю ходить в школу со сломанной рукой. И даже бегала на физкультуре. Заняла второе место. Мама чувствовала себя виноватой, так что в итоге это был единственный раз в моей жизни, когда она была добра ко мне в течение длительного периода.

Мне потребовалась каждая унция силы воли, чтобы стиснуть зубы от мучительной боли в голове и лице, вцепившись в тумбу, чтобы подняться. Комната закружилась, зрение затуманилось, и я почувствовала, что меня может стошнить на прекрасные кварцевые столешницы. Но через несколько минут – а может, и больше, кто знает? – на моих столешницах не оказалось рвоты, и зрение несколько улучшилось. Темные пятна все еще плясали по комнате, когда я схватилась за стойку, добираясь до шкафчика над холодильником, где хранились все лекарства.

Я возилась с различными бутылочками, проклиная себя за то, что была одержима здоровьем и хорошим самочувствием, и отказывалась от большинства обычных обезболивающих.

Опять же, через несколько минут – вполне возможно, что и больше, – когда голова будто выросла в три раза, я вслепую хваталась за бутылки, и нашла Адвил.

Слезы текли по лицу, руки дрожали, мне удалось высыпать немного таблеток на ладонь и достать бутылку воды из холодильника.

Потом я провела остаток ночи, лежа на диване, уставившись в потолок и желая, чтобы пульсация в глазу прошла.

Зато перестала думать, какой дурой выставила себя перед Роуэном.

========== Глава 4 ==========

– Я, блять, убью его! – закричала Фиона, когда вошла в дверь пекарни.

Я вздрогнула от ее тона, который усилил пульсацию за глазами. Еще и солнечный свет, льющийся через окна. Обычно мне нравилось, как пекарня купалась в лучах утреннего солнца… Я прислонялась к стойке, потягивала кофе и смотрела, как свет падает на волшебное пространство, которое я создала.

Сегодня это ощущалось по-другому.

– Можно же купить пистолет, верно? – нахмурилась она, бросая сумочку на прилавок, не сводя глаз с левой стороны моего лица. – Мы боролись долгое время, чтобы власти запретили продажу оружия, но сейчас я за это благодарна.

– Не нужно покупать пистолет, – быстро сказала я ей, ужаснувшись.

– Верно, у нас много ножей на кухне, – кивнула она один раз, направляясь в том направлении. Я схватила ее за руку, прежде чем она успела вбежать на кухню и вооружиться ножом, чтобы сделать неизвестно что.

– Фиона, – простонал я. – Кого ты планируешь убить?

К счастью, она остановилась, так как у меня нет никаких шансов сражаться с ней.

Ее сердитый взгляд стал глубже, когда она сосредоточилась на моем лице.

– Нейтана, – она выплюнула это имя, как будто оно было горьким на вкус. – Он это сделал, не так ли? Засранец!

Фиона, будучи австралийкой, ежедневно употребляла слово на букву «З», что, по-видимому, было нормой для тех, кто был родом из Южного полушария. Она также обучила меня его использованию. «Мягкое З» должно быть своего рода комплиментом, вроде «он хороший мудак», а «жесткое З» означало оскорбление, вроде «он долбанный мудак».

Сейчас, безусловно, было «жесткое З».

– Нейтан этого не делал, если он тот засранец, о котором ты говоришь, – сообщила я ей.

Ее бровь приподнялась.

– Черт возьми, как будто есть кто-то еще, способный применить насилие к женщине, которая его бросила, вместо того, чтобы принять достойно этот факт, как мужик, – разглагольствовала она. – Или надо сказать, принять как женщина, поскольку мужчины никогда не воспринимают отказ или любую неудачу. Только женщины правильно справляются с дерьмом. Продолжай дальше.

– Нейтан этого не делал, – повторила я.

Ее сердитый взгляд ни на йоту не дрогнул.

– Хочешь сказать, что Нейтана не было, когда это произошло? – она указала на синяк под глазом.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Не могу сказать ей это.

Фиона восприняла мою паузу как своего рода подтверждение того, что Нейтан виноват.

– Я, черт возьми, урою его, – кипела она.

Я крепче сжала ее, чтобы она снова не отправилась на поиски оружия. Я никогда раньше не видела Фиону по-настоящему взбешенной. Это страшно и трогательно. Она бы отправилась на битву за меня в одно мгновение. Как и я для нее, конечно. Но у нее было бы больше шансов.

– Фиона, – мягко сказала я. – Нейтан был, когда это произошло, но он этого не делал… технически.

Фиона прищурила глаза.

– Тебе лучше объясниться побыстрее, или я иду за ножами.

Я объяснила. Что на самом деле не сильно помогло подавить ярость Фионы. В конце концов, она все еще была настроена убить Нейтана. Как и Тина, которая совсем не помогла, потому что у нее действительно есть огнестрельное оружие, но, к счастью, она отнеслась к этому несколько прохладнее.

Решением Тины было связаться с мотоциклетным клубом вне закона, с которым она поддерживала связь, и позволить им разобраться с Нейтаном.

Так что мне тоже пришлось отговаривать ее. К счастью, пекарня нуждалась в открытии, а клиенты – в обслуживании, так что у них было время отвлечься. Однако обе они весь день бормотали угрозы. Им было наплевать на то, что Нейтан технически не поднимал на меня руку.

Бурный день.

Я выспалась, что было неслыханно для меня.

Классическая музыка будильника была слишком тихой, чтобы вытащить меня из глубокого беспамятства, в которое я впала после того, как, наконец, провалилась в беспокойный сон прошлой ночью. Наверное, выпитый алкоголь помог. Обычно я не напиваюсь, но ведь и до этого у меня не было ситуаций, из-за которых хотелось бы напиться. Если только я не готовила свой тыквенный пирог с бурбоном и ореховым штрейзелем на День благодарения.

Итак, из-за того, что я проспала, весь мой график был нарушен. Я опоздала на час, торопясь достать из духовки кексы, печенье и круассаны. И поскольку я спешила выйти из дома, у меня не хватило времени нормально замазать консилером синяк.

К счастью, я прихватила из шкафа кардиган, который скрыл отпечатки сердитых пальцев на моих предплечьях.

Я точно не забыла о синяке под глазом. Я не могла забыть об этом, так как весь день ощущала тупую пульсацию. Но я погрузилась в работу – обслуживание клиентов, приготовление кофе, пополнение витрин – знакомый и успокаивающий ритм. Люди, конечно, спрашивали о моем лице. Это относительно маленький городок, и слухи о таких вещах распространялись со скоростью лесного пожара, поэтому я спряталась на кухне после многочисленных вопросов и комментариев.

Дот, одна из моих любимых пенсионерок мимоходом упомянула, что сломала бывшему мужу коленные чашечки, когда тот поднял на нее руку, и у нее все еще есть бейсбольная бита, с помощью которой она совершила этот подвиг.

Я вежливо отклонила ее предложение, в равной степени ужаснувшись и впечатлившись тем, что женщина с фиолетовыми волосами, носившая свитера с кошачьим принтом, раздробила коленные чашечки своего бывшего мужа.

Мы были сплоченным городом; люди заботились друг о друге. Ценности маленького городка остались здесь, в Юпитере, несмотря на то, что остальной мир сошел с ума.

Это приятно, ведь когда я росла, у меня не было такого. Здесь меня очень любили и уважали. Конечно, отчасти это было связано с тем, что я готовила сладкое, и у меня первоклассная эспрессо-машина. Но отчасти это было еще и потому, что я изо всех сил старалась быть хорошим человеком. Я жертвовала и свое время, и свои деньги на различные городские проекты. Я участвовала в каждом городском мероприятии. Помогала везде, где могла.

Меня очень любили и уважали.

А Нейтана не очень.

Поэтому большинство людей сложили два и два вместе, когда увидели меня. Два и два – это то, что я выгляжу так, словно меня ударили по лицу, и тот факт, что я рассталась с тем, кого люди обычно считали чопорным мудаком.

Это было утомительно – объяснять всем, что со мной дома произошел несчастный случай. Фиона и Тина были единственными, кто знал, что Нейтан был в доме, когда произошел вышеупомянутый несчастный случай. Я планировала, что они будут единственными двумя людьми, обладающими этой маленькой жемчужиной знаний, поскольку городская мельница слухов работала безостановочно, и правда теряется по пути.

Поскольку я была взволнована, измучена, испытывала сильную боль и вообще была не в себе, мое тело не распознало изменения в атмосфере, когда он вошел в дверь. На самом деле, я даже не знала, что он там, пока не оторвала взгляд от кассы и не увидела, что он стоит прямо передо мной.

Кип тоже был там, хотя я не обращала на него внимания.

Я не могла. Не тогда, когда глаза Роуэна нашли мои.

Хоть убейте, я не могла сказать, какое было выражение его лица или поза в те секунды, прежде чем я подняла голову и показала ему свое покрытое синяками лицо.

Обычно эти глаза были теплыми, манящими. Но, увидев их прямо тогда, я не могла поверить, что они стали двумя сверкающими дырами ярости.

Фраза «если бы взгляды могли убивать» была довольно банальной и избитой, но я не могла придумать ничего другого. Конечно, я все еще стояла, и мое сердце все еще билось, что означает: взгляд, который он бросил на меня, не заставил упасть замертво… Но я застыла на месте.

– Кто сделал это с тобой? – ноздри Роуэна раздулись, челюсть сжалась в жесткую линию.

Я моргнула на него, встревоженная неприкрытой угрозой в его тоне. Я знала, что этот парень может быть опасен – об этом говорили его мускулы, его размер и общая манера держаться.

Моя рука рефлекторно потянулась к тому месту, на которое он уставился. Я дрожала. Его глаза расширились при виде моей дрожащей руки, поэтому я быстро отдернула ее обратно.

– Никто, – пискнула я. – Я просто… упала, – это была правда. Не считая некоторые важные детали и одного мудака, но, тем не менее, правда.

Правда, на которую Роуэн, по-видимому, не купился.

Он дал это понять, обогнув стойку несколькими быстрыми, мощными шагами и надвигаясь на меня. Я была совершенно не готова к тому, что он преодолеет барьер между нами и войдет в мое пространство, поэтому у меня не было времени убежать.

Мне все равно некуда бежать, так как за спиной эспрессо-машина, о чем я не думала, пока не врезалась в нее спиной.

Роуэн не остановился, его рука схватила меня за предплечье твердой, целенаправленной, но не болезненной хваткой, и потащил меня на кухню.

Или попытался, но я издала тихий стон боли.

Он не причинил бы мне боли, если бы у меня не было синяков именно в том месте, где он сжимал. Поэтому хныканье я не могла контролировать.

Мой всхлип остановил Роуэна, он отпустил мою руку, как будто обжегся. Его взгляд остановился на том месте, которое было прикрыто кашемиром. Нежный кашемир, который, к счастью, не мог раствориться от ярости в его взгляде.

Я застыла, не в силах перестать пялиться на него, не в силах ничего сказать.

Роуэн тоже на мгновение замолчал. Казалось, вся пекарня затаила дыхание.

Ну, пока его ладонь не опустилась на мою поясницу – как перышко, едва заметная, но я могла бы поклясться, что ее отпечаток врезался в мою кожу – и мягко повел меня на кухню.

Я позволила направлять себя, потому что не знала, что еще делать. Потому что это казалось самым безопасным вариантом – вдали от всех зрителей. Я не привыкла быть в центре городских сплетен, и знала, что синяк под глазом плюс это взаимодействие с Роуэном заставит людей говорить обо мне в течение нескольких дней.

Кухня была моим безопасным местом. И вот он здесь. Большой, внушительный и яростный.

– Сними свою кофту, – тихо сказал он. Но будто прокричал. Хотя его тон был бархатисто-ровным, в нем сквозила чистая ярость. Ярость, которая светилась в глазах, от которой напряглись жилы на шее, а руки сжались в кулаки по бокам.

Эта ярость должна была заставить меня сжаться в крошечный испуганный комочек. Не только из-за прошлой ночи, но и из-за того, какой я человек в целом. Пугливая. Боялась большинства вещей. Стремилась подчиниться большинству ситуаций.

Но необъяснимо я скрестила руки на груди, вздернула подбородок и, прищурившись, посмотрела на него.

– Нет, – отрезала я.

Он медленно моргнул один раз, рассматривая меня. Ярость не рассеялась ни на йоту. Воздух вибрировал.

– Нора, – мое имя вырвалось сквозь его стиснутые зубы. – Сними этот ебучий кардиган.

Это первый раз, когда он произнес мое имя. И хотя он изображал из себя запугивающего альфа-самца, я должна была включить в себе убежденную феминистку, у меня от этого покалывало кончики пальцев.

– Роуэн, – вскипела я в ответ. – Не приказывай мне снимать одежду, ты не имеешь на это право.

Его тело дернулось.

– О, у меня есть гребаное право, – сказал он низким голосом.

Мои колени задрожали сами по себе.

– У тебя синяк под глазом, – он указал на мое лицо.

– Я в курсе, – сказала я ему.

– Синяк под глазом, – повторил он, как будто я ничего не ответила. – И поскольку этот город – огромная фабрика сплетен, я знаю, что вчера ты должна была выйти замуж за кусок дерьма.

Яд, с которым он упомянул Нейтана, меня удивил. Как я уже говорила, его недолюбливали. И знала, что он не тусуется в общих кругах с Роуэном. Но я не думала, что он знал его настолько хорошо, чтобы говорить с такой злостью.

– Вчера эта идеальная кожа была безупречной, – продолжил Роуэн, голос угрожающий, поза напряженная. – Сегодня, на следующий день после вашей запланированной даты свадьбы, эта идеальная кожа испорчена. И ты визжала от боли, когда я прикоснулся к тебе. Что наводит на мысль, что это, – он кивнул на мое лицо, – не единственный синяк.

– Я не визжала, – возразила я, мой разум все еще обрабатывал тон, которым он сказал о моей идеальной коже.

Роуэн ущипнул себя за переносицу, сделав долгий, слышимый вдох, прежде чем заговорить.

– Ты снимаешь кофту, или я звоню в участок и вызываю Финна, чтобы он взял показания.

Я с трудом проглотила комок, образовавшийся в горле.

– Показания?

Он кивнул один раз. Движение было жестоким.

– Я не буду давать показания, – захныкала я. – Ничего не случилось.

Паника начала подступать к горлу. Мысль о том, что полиция придет сюда, в мою прекрасную пекарню, в мое безопасное место, заставит говорить о том, что я изо всех сил старалась подавить… Все внимание будет на мне, а затем на Нейтане, чья мать поставила бы целью своей жизни уничтожить меня, если я еще больше испорчу безупречную репутацию ее идеального сына. Боже, сейчас упаду в обморок.

– Это твои варианты, – пожал плечами Роуэн, не сводя с меня глаз. – Или ты снимаешь, или я вызываю сюда копов.

– Это безумие, – прошипела я. – Ты не можешь врываться сюда и ставить мне ультиматумы.

Роуэн ничего не сказал. Он просто продолжал смотреть.

Он не прикасался ко мне и никак не удерживал. Я могла развернуться и уйти. На расстоянии крика была целая толпа людей, одним из которых была моя лучшая подруга. И я знала, что Тина, не колеблясь, подралась бы с Роуэном, если бы подумала, что мне каким-то образом угрожают.

Но мне никто не угрожал.

Несмотря на его гнев, который стал физическим, несмотря на нашу огромную разницу в размерах, даже несмотря на его команды, я знала, что Роуэн не причинит мне вреда. У этой мысли не было доказательств, но я все равно была уверена.

– Если я сниму, ты не будешь вызывать полицию, – сообщила я ему по неизвестным причинам.

Челюсть Роуэна напряглась, и последовала долгая пауза, прежде чем он, наконец, кивнул.

Я медленно сняла кардиган, комкая его в руках, внезапно почувствовав себя очень неуютно и маленькой под его пристальным взглядом.

Чего ожидать, когда он увидит синяки, я не знала. Может быть, какую-то вспышку гнева. Ругань. Больше сердитого взгляда, сверкающей ярости. Но ничего из этого не произошло.