Текст книги "Белый дракон"

Автор книги: Энн Маккефри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Глава 2

Вейр Бенден. Тринадцатый Оборот нынешнего Прохождения

Вечерние сумерки сгущались над Вейром Бенден. Робинтон поднимался по ступеням к королевскому вейру. Бессчетное число раз за тринадцать минувших Оборотов довелось ему проделывать этот путь… Запыхавшись, Робинтон остановился перевести дух и обратился к шагавшему за ним человеку.

– Мы неплохо подгадали время, Торик! Думается, никто не заметил нашего прибытия. А Н'тона они вряд ли станут расспрашивать! – И он кивнул на смутно видимый в полутьме силуэт Предводителя Форт Вейра, который пересекал дно бенденской чаши, направляясь к ярко освещенным Нижним Пещерам. Но Торик на него не смотрел. Задрав голову, он вглядывался туда, где на широком карнизе сидел на задних лапах бронзовый Мнемент. Фасеточные мерцавшие в полутьме глаза Мнемента были устремлены на вновь прибывших. Зейр Робинтона крепко схватился коготками за ухо арфиста и поплотнее обернул хвост вокруг его шеи.

– Он тебя не тронет, Зейр, не бойся, – сказал Робинтон, отчасти адресуя это замечание владетелю Южного холда, который напряженно и с изумлением разглядывал нависшее над ними чудовище.

– Он почти вдвое больше самых крупных драконов Древних, – ответил Торик почтительным полушепотом. – А я-то привык считать Н'тонова Лиота таким громадным!

– Я полагаю, Мнемент – самый крупный из бронзовых Перна, – одолевая оставшиеся ступеньки, сказал Робинтон. Он думал о противной колющей боли, неведомо с какой стати поселившейся в груди.

Он надеялся, что отдых, нежданно-негаданно выпавший ему в последние дни, облегчит боль, но этого не произошло. Надо будет посоветоваться с Олдайвом, Мастером лекарей.

– Добрый вечер, Мнемент, – сказал он, вступая на карниз и кланяясь бронзовому гиганту. – Мне всегда казалось невежливым – проходить мимо, не поздоровавшись с ним, – негромко заметил он Торику и вновь повернулся к дракону. – А это мой друг Торик. Лесса и Ф'лар его ждут. «Я знаю. Я уже сказал им, что вы здесь». Робинтон кашлянул. Мнемент далеко не всегда снисходил до ответа, и Робинтон всякий раз бывал необычайно польщен. Однако пересказывать слова дракона Торику он не стал: южанину и без того было явно не по себе.

Торик торопливо двинулся в сторону короткого коридора, стараясь, чтобы Робинтон все время был между ним и Мнементом.

– Должен предупредить тебя – Рамота еще больше! – забавляясь, но старательно это скрывая, сказал Робинтон.

Торик проворчал что-то, а в следующий миг придушенно ахнул: коридор привел их прямо в спальный покой бенденской королевы. Вейр, вырубленный в толще скалы, был громаден; Рамота сладко спала, растянувшись на каменном ложе и обратив клиновидную голову в сторону входа. Шкура королевы искрилась живым золотом в сиянии нескольких светильников, озарявших покой…

– Как я рада видеть тебя, Робинтон! Наконец-то ты вернулся! – воскликнула Лесса, бегом бросаясь навстречу. – А загорел-то до чего!..

И, к изумлению и восторгу арфиста, ее руки сомкнулись вокруг его шеи в кратком и совершенно неожиданном объятии.

– Хорошо бы почаще уносил меня шторм, – выговорил он, пряча за напускным легкомыслием искреннюю нежность, между тем как сердце взволнованно и гулко билось в груди.

– Только посмей!.. – Во взгляде Лессы смешались облегчение и гнев. Потом она обернулась ко второму гостю, и на подвижном лице ее появилась улыбка, приличествующая Госпоже Вейра. – Мы рады приветствовать тебя, Торик, спаситель нашего доброго Мастера арфистов!

– Да я, собственно, ни при чем, – ответил Торик удивленно. – Я бы сказал, ему просто отчаянно повезло. Сущее чудо, что они не потонули в той буре…

– Менолли недаром выросла в приморском холде, – возразил Робинтон: воспоминание о пережитом испытании заставило его содрогнуться. – Если мы вправду не потонули, так в основном благодаря ей. Хотя… были моменты, когда я не очень-то цеплялся за жизнь…

– Стало быть, ты скверный моряк, Робинтон? – посмеиваясь, спросил Ф'лар. Он крепко стиснул ладонь арфиста в своей и левой рукой дружески огрел его по плечу. И Робинтон только тут неожиданно осознал, какой тревогой аукнулись его похождения обитателям Бендена. Благодарность, пронизанная чувством вины, охватила арфиста. Правду сказать, тогда, во время шторма, он думал разве только о том, как бы пережить очередную волну, с грохотом вздымавшуюся над маленькой лодкой, да еще – как бы укротить собственный желудок, стремившийся вывернуться наизнанку. Мореходное искусство Менолли помешало ему вполне осознать всю степень опасности, и лишь много позже он додумался спросить себя: а может, девушка просто скрывала свой страх, дабы не уронить себя в его, Робинтона, глазах?.. Ей ведь приходилось бессменно сидеть на руле, спасать изорванный ветром парус, устраивать плавучий якорь и делать еще тысячу дел, а он, Мастер арфистов, был бессилен хоть чем-нибудь помочь ей: в какой-то момент Менолли даже привязала его, измученного морской болезнью, к мачте, чтобы он не вывалился за борт в очередном приступе тошноты…

– Да, Ф'лар, моряк из меня неважнецкий, – зябко передернул плечами Робинтон. – Океаны должны бороздить прирожденные мореплаватели, а не сухопутные бездари вроде меня.

– Оно бы и лучше, – заметил Торик не без едкости. И повернулся к Предводителям: – Ко всему прочему, у этого человека нет ни малейшего чутья на погоду. А Менолли, конечно, неоткуда было знать, как сильно в это время года Западное Течение…

И Торик развел руками, всем своим видом изображая беспомощность перед лицом столь полного отсутствия здравого смысла.

– Значит, поэтому тебя и унесло в такую даль от Южного холда? – спросил Ф'лар, жестом приглашая гостей за круглый стол в углу большой комнаты.

– Так, по крайней мере, мне объяснили впоследствии, – вздохнул Робинтон, припоминая бесконечные лекции о течениях, приливах, дрейфе и ветрах, которые ему пришлось безропотно выслушать. И у него не было никакого желания еще раз испытывать судьбу, применяя на практике все эти познания.

Лесса посмеялась его шутовскому тону и налила всем вина.

– Только вообразите, – сказал Робинтон, вращая меж пальцев стакан, – ведь там, на борту, совсем не было вина!.. Ну то есть просто ни капельки!

– Какой ужас!.. – вскричала Лесса, а Ф'лар добавил, смеясь:

– Какие лишения.

– Между тем этот печальный случай оказался весьма благотворен, – сказал Робинтон, переходя к непосредственной цели своего визита. – Южный континент, дорогие мои Предводители, оказался существенно больше, чем мы с вами осмеливались предполагать.

Он покосился на Торика, и тот вытащил карту, спешно скопированную с другой, большой, оставшейся в его холде. Жесткий пергамент упрямо сворачивался, и Ф'лар с Лессой прижали руками углы.

Северный континент был изображен во всех подробностях, как и изученная часть Южного. Робинтон указал на выступающий полуостров, где располагался Южный Вейр и холд Торика, потом обвел пальцем топографически проработанную область по обе стороны полуострова – побережье и изрядный кусок материка, прорезанный двумя реками.

– Как видите, Торик не сидел без дела. По-моему, он очень удачно дополнил и расширил работу, начатую еще Ф'нором, когда тот жил в Южном.

– Я пошел к Т'тону за разрешением на исследование. – Лицо Торика живо отразило неприязнь, смешанную с презрением. – Т'тон едва дослушал меня и заявил, что я волен поступать, как мне вздумается, – лишь бы, мол, его Вейр в достатке снабжался дичью и свежими фруктами.

– Снабжался?.. – Ф'лар не поверил своим ушам. – Да ведь там достаточно отойти в сторону на несколько длин дракона – и бери все, чего душа пожелает!

– Иногда они так и делают, – ответил Торик. – Но я пришел к выводу – пусть лучше мои люди сами приносят им то, что им требуется. Тогда они по крайней мере нас не трогают…

– Что значит – не трогают?.. – Возмущение Лессы не знало границ.

– Я сказал только то, что сказал, Госпожа. – И Торик решительно обратился к карте. – Мои люди, ходившие внутрь страны, добрались вот досюда. Дорога до крайности тяжела. Приходится прорубаться сквозь джунгли, а они там таковы, что самое острое лезвие через час нужно снова точить. Я никогда еще не видел подобной растительности!.. Мы знаем, что здесь – холмы, а там, дальше, – горный хребет. – И он указал на карте, где именно. – Но, знаете ли, шаг за шагом прорубаться туда – уж очень накладно. Поэтому мы сперва разведали побережье, обнаружили две эти реки и поднялись вверх по течению, докуда смогли. Западная река, как оказалось, берет начало в большом заболоченном озере, а на восточной нас остановил водопад в шесть-семь длин дракона высотой. – Торик выпрямился и с легким отвращением оглядел ничтожно малый исследованный участок материка. – По моим прикидкам, даже если суша простирается к югу лишь до этих хребтов, мы и то разведали территорию вдвое больше Южного Болла или Тиллека!

– Но неужели Древние вовсе не интересуются исследованием своих земель? – спросил Ф'лар, и Робинтон понял: по мнению бенденского Предводителя, это не лезло ни в какие ворота.

– Вовсе! И, скажу тебе со всей откровенностью, – Торик пристукнул пальцем по карте, – если не появится более достойного способа путешествовать через тамошние чащобы, скоро и у меня не будет не только свободных людей, но даже охоты с этим возиться. А что? На сегодняшний день земли у меня ровно столько, сколько я могу удержать, не опасаясь за своих людей: ведь Нити-то падают…

Он сделал паузу, и, хотя Робинтон прекрасно понимал причину его нерешительности, арфист не стал вмешиваться: пусть Предводители выслушают мнение энергичного южанина из его собственных уст. И Торик сказал:

– Большей частью наши всадники предпочитают не трогать не только нас, но и Нити.

– Что?! – взорвалась Лесса, но Ф'лар положил руку ей на плечо:

– Я как раз думал об этом, Торик…

– Да как они смеют? – В голосе Лессы звучала такая ярость, что Рамота завозилась на своем ложе.

– А вот так и смеют, – сказал Торик, нервно оглядываясь на королеву. Робинтон, впрочем, видел, что возмущение Лессы, вызванное отступничеством Древних, его весьма обнадежило.

– Но… Но… – Лесса буквально не находила слов. – Как же ты управляешься, Торик? – спросил Ф'лар, успокаивая подругу.

– Да мы уж привыкли, – ответил южанин. – У нас вполне достаточно огнеметов – спасибо Ф'нору, оставившему их мне… Мы выпалываем всю траву внутри холдов и загоняем скот в каменные стойла, когда ожидается выпадение Нитей… – Он скромно пожал плечами и вдруг улыбнулся разгневанной Госпоже: – Они мало чем помогают нам. Лесса, но хоть не вредят. Не волнуйся. Мы научились обходиться и без них.

– Дело не в том! – сказала Лесса сердито. – Они же всадники, поклявшиеся защищать…

– Вот потому-то вы и отправили их на юг, – напомнил ей Торик. – С тем, чтобы они никому не мешали и не обижали людей.

– Но это еще не дает им права…

– Я же сказал тебе. Лесса: они нам не вредят. Мы и без них отлично обходимся.

Он произнес это не без вызова, и Робинтон, хорошо знавший Лессу, невольно затаил дух.

– Может ли Север чем-нибудь тебе помочь? – спросил Ф'лар, стараясь хоть как-то загладить позор, навлеченный нерадивостью Древних на все Племя Дракона.

– Я очень надеялся, что ты спросишь об этом, – заулыбался южанин. – Нет-нет, я знаю, что вы дали слово чести и не станете вмешиваться в их дела… я совсем не про то, – добавил он поспешно, заметив, что Лесса готова была опять возмутиться. – Видите ли, у нас кончаются кое-какие припасы, например, мой кузнец жалуется на нехватку железа. Еще нам пригодились бы некоторые части для огнеметов, которые, по его словам, может изготовить лишь Фандарел…

– Я прослежу, чтобы ты все это получил.

– И еще я хотел бы отдать свою младшую сестру Шарру в ученицы Мастеру лекарей Олдайву, о котором рассказывал мне Робинтон. У нас, на Южном, есть некоторые болезни – например, огненная лихорадка…

– Милости просим, – тотчас ответила Лесса. – Пусть она побывает и в Бендене: наша Манора – травница, каких поискать…

– И вот еще… – Торик снова замялся в нерешительности и покосился на Робинтона – арфист поспешил ободрить его улыбкой и жестом, – я к тому, что если бы нашлись смелые мужчины и женщины, которые захотели бы попытать счастья в моем холде… я думаю, что сумел бы принять их и без ведома Древних. Только, если такие найдутся, пусть приезжают небольшими группами: земли там немеряные, это верно, но, понимаете, некоторым людям становится очень уж не по себе, когда с небес сыпятся Нити, и – ни одного дракона над головой…

– Конечно, конечно, – сказал Ф'лар с таким напускным безразличием, что Робинтон едва удержался от смеха, – думается, мы сумеем подыскать несколько безрассудных молодцов и девиц, готовых присоединиться к тебе.

– Вот и отлично. – Торик испытывал явное облегчение. – Если у меня появятся еще люди, в следующий прохладный сезон можно будет взглянуть, что там дальше, за реками!

– Но ты сам только что говорил, – начал Ф'лар, – что это невозможно.

– Ничего невозможного. Просто очень трудно, – ответил Торик и с улыбкой добавил: – У меня есть ребята, готовые продолжать, несмотря ни на какие препятствия. Да мне и самому до смерти интересно, что же там дальше!

– И нам, – сказала Лесса. – Ведь Древние не вечны.

– Это обстоятельство, – ответил Торик, – часто меня утешает. Однако… – И он озабоченно прищурился, глядя на двоих Предводителей.

Робинтон втихомолку восторгался дерзостью Тори-ка. И, конечно, арфист был весьма доволен собой, ведь это он сумел подвести Торика к мысли обратиться к северянам именно с той просьбой, на которую они всего более готовы были откликнуться: послать на Южный независимых и деятельных людей, притом таких, у которых не было никакого шанса обзавестись холдом на Севере. И еще Робинтон видел, что манеры южанина были внове Предводителям Бендена. С одной стороны, он не унижался и не лебезил, с другой – не угрожал и не требовал. Там, на Южном, Торик не имел возможности опереться ни на всадников, ни на Мастеров, ни на других владетелей. Умудрившись тем не менее выжить, он обрел независимость и уверенность в своих силах, он знал, чего хотел, и знал, как добиться желаемого. И оттого он обращался к Лессе и Ф'лару, как к равным.

– Я только хотел бы, – сказал он, – выяснить один небольшой вопрос.

– Да? – наклонил голову Ф'лар.

– Что будет с Южным, с моими людьми, со мною самим, когда Вейр Древних опустеет совсем?

– Я бы сказал, что к тому времени ты более чем заслужишь право на владение, – Ф'лар подчеркнул последнее слово, – тем холдом, который ты отвоевал у джунглей собственным трудом и отвагой.

– Отлично! – И Торик решительно кивнул, по-прежнему глядя Ф'лару в глаза. Его загорелое лицо неожиданно расплылось в улыбке. – А я уже и забыл, как здорово умеете действовать вы, северяне. Так, значит, я буду ждать подкреплений!

– А новоприбывшие получат землю, которую сумеют обжить? – быстро спросил Робинтон.

– Всю, с какой смогут управиться, – пообещал Торик очень серьезно. – Только не присылайте помногу! Я буду принимать народ постепенно, подгадывая так, чтобы Древние не дознались.

– Сколько же ты сможешь принять за один раз? – спросил Ф'лар.

– Ну… для начала человек шесть-восемь. А когда они обстроятся и обживутся, еще столько же. – Он усмехнулся. – Но если бы вы знали, сколько там свободной земли…

– И это неплохо, – сказал Ф'лар, – ибо у меня У самого есть кое-какие виды на Южный. Кстати, Робинтон, как далеко на восток вы забрались с Менолли?

– Я и сам хотел бы это знать, Ф'лар. Но я знаю только, где мы оказались, когда кончился шторм. Поистине, я в жизни не видал места красивее. Представь: лазурные волны, идеальный полумесяц белоснежного песчаного пляжа, а вдали, прямо по центру бухточки, – громадный, удивительно правильный конус горы.

– Но ведь назад-то вы возвращались вдоль берега, – нетерпеливо перебил Ф'лар. – Можешь хотя бы сказать, какое там побережье?

– Могу только сказать, что оно там было, – сказал Робинтон и свирепо сверкнул глазами на Торика, который посмеивался над его замешательством. – Дело в том, что мы были вынуждены идти либо у самого берега, на что Менолли не отваживалась, не зная, какое там дно… либо далеко в открытом море, дабы избежать Западного течения, которое со всей очевидностью затащило бы нас обратно в ту самую бухту. Место это, как я уже говорил, в самом деле очаровательное, но в тот момент я рад был покинуть его поскорее… на некоторое время, я имею ввиду. Так что, хоть мы и шли все время в виду земли, никаких подробностей я, увы, так и не разглядел.

– А жалко. – Ф'лар был явно разочарован.

– Не огорчайся, – утешил его Робинтон. – Мы шли вдоль этого берега полных девять дней. Сколько земли, которая только и ждет, чтобы ее исследовал Торик!

– За мной дело не станет, если только я получу все необходимое и людей.

– Как бы лучше переправить их к тебе, Торик? – спросил Ф'лар. – Проще и быстрее всего было бы на драконах, но, сам понимаешь.

Робинтон негромко засмеялся и заговорщицки подмигнул остальным:

– А почему бы, скажем, еще одному кораблю не сбиться с курса в водах к югу от Исты?.. Я тут беседовал с Идароланом, Мастером моряков, так он все жаловался, до чего сильны нынче шторма.

– Так вот каким образом тебя занесло на Южный! – сказала Лесса.

– А как же иначе? – с самым невинным видом ответствовал Робинтон. – Представь, Менолли тихо-мирно пыталась обучить меня управлению парусной лодкой, и вдруг, совершенно неожиданно, налетает ужаснейший шторм и загоняет нас прямехонько в гавань к Торику. Ведь так, Торик?

– Конечно, арфист. Все было именно так, как ты говоришь!

Глава 3

Утро в холде Руат и Главной мастерской кузнецов в холде Телгар. Нынешнее Прохождение, 15.5.9

Джексом грохнул обоими кулаками по тяжелой деревянной столешнице с такой силой, что тарелки и чашки подпрыгнули и зазвенели. Сидевшие за столом изумленно притихли и уставились на него.

– Хватит! – сказал Джексом и, поднявшись, расправил широкие костлявые плечи. Руки от удара болезненно заныли. Он повторил: – Я сказал, хватит!

Позже он со странным удовлетворением вспоминал, что все-таки не сорвался на крик. Тем не менее это была вспышка, давшая выход многолетним обидам, и голос Джексома звенел, разносясь по всему просторному залу, так что слуга, вошедший с кувшином горячего кла, испуганно замер.

– Я – владетель этого холда, – продолжал Джексом, глядя прямо в лицо Дорсу, своему молочному брату. – А кроме того, я – всадник Рута, который, вне всякого сомнения, – настоящий дракон! – Джексом перевел взгляд на Бранда, главного эконома, и увидел, что у того отвисла челюсть от изумления. – Рут пребывает в добром здравии с того самого дня, как вылупился из яйца! – Тут Джексом глянул на озадаченного Лайтола, потом скользнул глазами по лицам четверых приемышей: они появились в холде совсем недавно и еще не усвоили привычки насмехаться над ним. И обратился прямо к Дилане, своей молочной матери, которая с дрожащими губами взирала на выросшего питомца: – А сегодня я отправляюсь в Главную мастерскую кузнецов, где, как вам всем отлично известно, мне будет оказан прием, вполне соответствующий моему положению. И посему, – он еще раз окинул взглядом весь стол, – нет ни малейшей нужды снова затевать в моем присутствии разговоры, подобные тем, что велись здесь нынешним утром. Я достаточно ясно выразился?

И, не дожидаясь ответа, Джексом решительно зашагал вон из зала. Он внутренне ликовал оттого, что наконец-то дал им отпор, но к ликованию примешивалось чувство вины: наверное, ему следовало владеть собою получше. Лайтол окликнул его, но Джексом впервые не послушался воспитателя. Нет уж! Пускай кто-нибудь другой извиняется за свое поведение, а с него, Джексома, довольно. Он – владетель Руата, пусть даже очень еще юный. Сколько было в прошлом таких же столкновений, и всякий раз он мужественно глотал обиду или старался быть выше ее. Все, хватит! Джексому хотелось лишь одного: оказаться как можно дальше от Руата, где его положение было так двусмысленно. Как можно дальше от своего слишком рассудительного и совестливого опекуна и особенно от этой кучки несносных людей, принявших каждодневную близость за вседозволенность…

Рут издали ощутил бурю, клокотавшую в душе его всадника. Он выскочил из старого каменного амбара, служившего ему вейром в холде Руат, и, полураскрыв хрупкие с виду крылья, побежал навстречу юноше, готовый помочь, утешить, защитить.

Почти всхлипнув, Джексом вскочил ему на шею и послал Рута вверх. Как раз в это время из массивных дверей холда появился Лайтол, и Джексом поспешно отвернулся, чтобы впоследствии не пришлось врать, когда его спросят, видел ли он, как Лайтол ему махал.

Рут стремительно мчался ввысь: маленький белый дракон был легче своих громадных собратьев и быстрее набирал высоту.

– Ты – самый что ни на есть драконовский Дракон! Ты во всем их превосходишь! Во всем!.. – сказал Джексом, но в мыслях его еще царил такой хаос, что Рут на всякий случай вызывающе протрубил. Коричневый сторожевой дракон удивленно окликнул их со скал. Еще миг – и вокруг Рута материализовались все огненные ящерицы, сколько их было в холде, и закружились, возбужденно вереща.

Поднявшись над утесами, Рут исчез в Промежутке и безошибочно вынес Джексона к берегу озера, лежавшего высоко в горах над Руатом: с давних пор это озеро было их любимым прибежищем.

Джексом выскочил из дому в одной рубашке без рукавов, и от нестерпимого – хоть и кратковременного – холода Промежутка зубы у него застучали.

Рут между тем плавно скользил к берегу озера.

– Это несправедливо! Как это несправедливо! – сказал Джексом и ударил себя кулаком по бедру так, что Рут хрюкнул от неожиданности.

«Что с тобой такое сегодня?» – спросил дракон, аккуратно опускаясь у самого края воды.

– Ох, Рут… да ничего.

«А все-таки?» – И дракон повернул голову, заглядывая ему в глаза.

Джексом соскользнул с шелковистой белой спины, обхватил руками теплую шею и притянул к себе клиновидную голову друга.

«Зачем ты позволяешь им расстраивать тебя?» – спросил дракон. Его глаза часто мерцали, светясь любовью и заботой. Джексом подумал и усмехнулся:

– Отличный вопрос. Видишь ли, очень уж хорошо они знают все мои больные места. – И невесело засмеялся. – Вот где должна была бы сработать эта самая объективность, о которой без конца твердит Робинтон. Да что-то не получается…

«Мастера арфистов славят за мудрость…» – заметил Рут, но неуверенно, и Джексом невольно улыбнулся.

Ему всегда говорили, будто драконы не способны понимать абстрактные категории и разбираться в сложных отношениях между людьми. Тем не менее Рут частенько изумлял его замечаниями, заставлявшими усомниться в правильности этой теории. По мнению Джексома, драконы – во всяком случае, Рут – понимали куда больше, чем казалось людям.

Даже таким знатокам, как Предводители – Ф'лар, Лесса и особенно Н’тон… Вспомнив о Предводителях, Джексом почувствовал, что у него появилась особая необходимость посетить сегодняшнее собрание в Главной мастерской кузнецов. Н’тон обязательно прилетит туда послушать Вансора. Вот к кому можно будет обратиться за помощью…

– Тухлая скорлупа! – ругнулся Джексом. Наподдал ногой камешек и долго следил за тем, как тот отскакивал от поверхности воды, рождая разбегающиеся волны, прежде чем затонуть. Робинтон любил приводить в пример волны, поясняя, как одно-единственное действие порою приводит к многочисленным последствиям…

Джексом фыркнул, подумав о том, сколько волн, вероятно, породит его сегодняшняя выходка. Но, собственно, с какой стати он так взвился именно сегодня? Ведь все началось как всегда. Сперва Дорс отпустил какую-то вполне бородатую шуточку насчет ящериц-переростков. Потом Лайтол привычно осведомился, как чувствует себя Рут: можно подумать, дракон должен был за ночь истаять, зачахнуть, умереть. И, наконец, раскудахталась Дилана, этак по-матерински, в тысяча первый раз заявив, будто в Главной мастерской кузнецов гостей морят голодом. Приторная заботливость кормилицы последнее время немало раздражала Джексома, в особенности ее привычка гладить его по головке на глазах у завистливого родного сына…

С этой поистине освященной временем чепухи начиналось каждое утро в холде Руат. Так почему же именно сегодня она привела его в такую ярость, заставила вскочить на ноги и вне себя броситься вон из холда, владетелем которого он был по праву, прочь от тех самых людей, над которыми – теоретически, правда, – он имел полную хозяйскую власть?..

Конечно же, не Рут был тому причиной. С ним-то все в порядке…

«Да, со мной все в порядке, – подтвердил Рут. И жалобно добавил: – Вот только поплавать времени не хватило.»

Джексом с виноватой улыбкой погладил чувствительное надглазье дракона:

– Вот видишь, я и тебе все утро испортил. Прости, пожалуйста.

«А вот и не испортил. Я поплаваю здесь, в озере. Здесь так тихо. – И Рут ласково ткнул Джексома носом. – Да и тебе здесь лучше. Я знаю».

– Ладно, – буркнул Джексом. Он не привык долго сердиться и уже сожалел о том, что дал волю чувствам… хотя, по совести говоря, надо же было им его довести! Вслух он сказал: – Купайся, Рут. Только помни, что нам надо поспеть к сроку в Главную мастерскую кузнецов!

Стоило Руту развернуть крылья – ив воздухе над ним тотчас возникла стайка огненных ящериц. Файры возбужденно пищали; Джексома коснулись их мысли, полные веселого самодовольства: в самом деле, кто, кроме них, мог додуматься, что Рут отправился к озеру! Одна из ящериц тотчас исчезла опять, и Джексом вознегодовал: стало быть, за ним присматривали! Пожалуй, по возвращении в холд он скажет несколько слов еще и об этом. За кого они там его принимают? За дитя неразумное? Или за Древнего?

Он вздохнул, тотчас раскаявшись. Еще бы им не взволноваться за него – это после того-то, как он вылетел вон из холда, точно ошпаренный! Хотя, собственно, они знали: вряд ли он полетит куда-либо, кроме как на озеро. Да и какая беда с ним может случиться, пока рядом Рут? И уж разумеется, не было такого места на Перне, где их с Рутом не разыскали бы файры…

Джексом почувствовал, что вновь начинает сердиться – на сей раз на ящерок. С какой стати глупые маленькие создания липли именно к Руту?.. Где бы ни появился белый дракон, все окрестные файры мигом слетались на него поглазеть. Обычно это забавляло Джексома, ибо огненные ящерицы припоминали и сообщали Руту невероятнейшие картины, а тот передавал самые интересные ему. Но, видно, такой уж сегодня выдался день, и выходки ящериц не забавляли Джексома, а лишь раздражали.

«Разбирайся в себе, – любил наставлять его Лайтол. – Будь объективен. Ты не сможешь повелевать другими, пока не научишься владеть собою самим. Ты должен шире смотреть на вещи…»

Джексом глубоко вздохнул несколько раз. Лайтол рекомендовал всегда делать это прежде, чем говорить, – не повредит, мол, лишний раз привести мысли в порядок…

Тем временем Рут в окружении тучи ящериц уже летел над темно-синими водами озера. Неожиданно он сложил крылья и нырнул, и Джексом содрогнулся, силясь понять, что за удовольствие купаться в обжигающе-холодной ледниковой воде. Летом, когда на Плоскогорье опускался удушающий зной, Джексом и сам не прочь был иной раз освежиться в озере, окруженном высокими снежными пиками. Но теперь, когда только-только миновала зима?.. Джексом вновь содрогнулся и подумал: а впрочем, если уж драконы не чувствуют даже запредельного холода Промежутка, ледяная вода для них, должно быть, и вовсе пустяк.

Рут вырвался на поверхность, и волны заплескались у самых ног Джексома. Джексом лениво ободрал густую хвою со склонившейся ветки и стал бросать зеленые иголки одну за другой в набегавшую зыбь. Огненных ящериц послали разыскивать их с Рутом – что ж, это и была одна из волн, порожденных его утренней вспышкой…

А чего стоило изумление – почти потрясение – на физиономии Дорса! И то сказать, сегодня Джексом впервые как следует дал сдачи молочному братцу. До сих пор его всякий раз останавливала мысль о том, что его несдержанность расстроит Лайтола. А Дорс знай дразнил его, без конца напоминая о малом росте Рута, причем умудрялся делать так, что со стороны все его злобные подковырки казались безобидными братскими шуточками. Дорс отлично усвоил: малейшая ответная резкость, и Лайтол тотчас учинит Джексому выговор за поведение, недостойное будущего владетеля. Что же до Диланы – Джексом давно перестал нуждаться в ее мелочной суетливой опеке, и если что-то мешало ему обратиться к Лайтолу по этому поводу, так только врожденная доброта и чувство благодарности к женщине, вскормившей его, родившегося до срока и тотчас осиротевшего, своим молоком.

Ну хорошо – так почему все-таки именно сегодня?..

Голова Рута вновь показалась над водой. Большие фасеточные глаза отражали яркое утреннее солнце, сияя зеленым и голубым. Огненные ящерицы тотчас облепили дракона: крохотные коготки и шершавые язычки прилежно счищали с белой спины малейшие пятнышки грязи, разноцветные крылья черпали и расплескивали озерную воду. Намокшие шкурки ящериц потемнели.

Вот зеленая пихнула носом одного из двух голубых и шлепнула крылом коричневого самца, отлынивавшего, по ее мнению, от работы. Джексом услышал ее воркотню и рассмеялся помимо собственной воли. Это была зеленая Диланы; поведение ящерки столь живо напоминало Джексому саму кормилицу, что на ум невольно пришла одна из аксиом жизни Вейров: «Каков всадник, таков и дракон!»

Что ж, в этом отношении Лайтол никоим образом Джексома не подвел. Рут был лучшим драконом на всем Перне. Если только… – И тут Джексом наконец-то распознал истинную причину своего возмущения – если только Руту когда-либо ПОЗВОЛЯТ таковым быть. Да, именно это!

Бессильная ярость вновь овладела Джексомом и в пыль разнесла ту малую «объективность», которой он было добился на тихом озерном берегу. Ни ему, Джексому, владетелю Руата, ни Руту, белому заморышу из выводка Рамоты, никак не позволяли стать тем, чем каждый из них в действительности являлся.

Джексом был владетелем лишь номинально: Лайтол заправлял всеми делами в холде, принимал все решения и говорил от имени Руата, когда собирался Совет. Джексом станет настоящим владетелем только тогда, когда другие владетели официально подтвердят его право. Пустая формальность, ибо на Перне более не осталось мужчин, в чьих жилах текла бы руатская кровь. К тому же Лесса – единственная чистокровная руатанка – отказалась от своих прав на холд в пользу Джексома при самом его появлении на свет.

Джексом знал: ему никогда не бывать всадником, потому что он должен стать владетелем Руата. Но не мог же он, в самом деле, просто так подойти к Лайтолу и заявить: «Знаешь, я уже вырос и готов принять бразды. Так что спасибо – и до свидания!» Лайтол положил столько лет тяжкого труда на то, чтобы сделать Руат процветающим и богатым, – и после всего этого заставить его уйти в сторону и лишь исполнять приказы неопытного юнца?.. Лайтол ведь Руатом только и жил. Ему пришлось пережить немало жестоких утрат: сперва он потерял своего дракона, а затем – и семью, павшую жертвой жадности Фэкса. Как же отнять у него последний смысл жизни – заботы о холде? Об урожаях пшеницы, о резвых скакунах и откормленных веррах…