Текст книги "Глаз дракона"

Автор книги: Энн Маккефри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Предводители Вейров могли сколько угодно болтать о готовности холдов и Вейров, о том, что драконы на пике формы, что наземные команды готовы и экипированы, но кто знает, как это будет на самом деле? Он ругался про себя, возвращаясь в не до конца отделанные комнаты, в которых через пять дней должны поселит жильцы. Стихи он сочинял во время перерыва на обед.

И тут его поразила внезапная мысль, такая, что он застыл, не успев подняться на следующую ступеньку. Им нужен совершенно новый подход к обучению на Перне!

Зачем обучать тем наукам, которые сейчас для Перна совершенно бесполезны? Например, программированию и электронике? Зачем перинитским детям изучать географию Земли и ее политическое устройство? Бесполезная информация. Они ведь никогда туда не попадут. Такая информация для ежедневной жизни не нужна. Нужен полный пересмотр всех учебных приоритетов, надо настроить обучение на нужды тех, кто прочно и неизбежно привязан к этой планете. Зачем кому-то знать причины Космической Войны с Нахи? Никто ведь не собирается выходить в космос – даже драконы ограничены расстоянием, на которое они могут уйти, прежде чем начнут испытывать кислородное голодание. Почему бы не изучать космические карты Перна и забыть о Земле и ее колониях? Изучение Хартии и ее положений куда важнее для населения Перна, чем изучение доисторических правительств и обществ. Ну, ладно, некоторые актуальные факты можно включить в общий курс, чтобы показать, как появилась нынешняя система управления. Но сейчас они изучают столько бесполезного… неудивительно, что учителя просто не справляются. Неудивительно, что студенты быстро устают. Изо всего, чему их обучали, слишком немногое годится для нынешней жизни на этой планете. История на самом деле Должна начинаться с Высадки на Перне… ладно, все же нужно ознакомиться с происхождением гомо сапиенс, но зачем изучать все инопланетные формы жизни, с которыми сталкивались исследовательские экспедиции землян, когда шанс их появления в системе Ракбата ничтожно мал?

Более того, решил Клиссер, захваченный размышлениями, мы должны поднять специальное обученние – сельское хозяйство, ветеринарию – на уровень– престижности, не меньший, чем изучение компьютера. Разведение перинитских животных и борьба с перинитскими паразитами куда важнее, чем знания о том, что некогда мешало жить животным Земли. Обучать будут металлургов и шахтеров следует по картам Перна, которые показывают, где можно обнаружить залежи руды Не изучать историю искусств – особенно когда многие слайды с изображениями шедевров окончательно погибли, – а учиться, как использовать перинитские пигменты, материалы, дизайн и портняжное дело… преподавать Великие Течения, океанографию, заготовку рыбы, морское дело, кораблестроение, метеорологию тем кто ходит по морям… И почему бы не разделить специальные дисциплины так, чтобы каждый студент изучал то, что ему нужно знать, а не кучу в целом ненужных фактов, рисунков и теорий?

Например, что, если позволить Кальви – какой бишь там старинный термин был для этого? Подмастерья? – брать подмастерьев для обучения производству и металлообработке? И можно было бы ввести дисциплины по горным работам… Для ткачей, фермеров, рыболовов. И для учителей. Конечно, образование само по себе предназначено для того, чтобы учить решать проблемы, возникающие в обыденной жизни, но что касается узких специальностей, то тут можно сжать программу до необходимых в каждой профессии знаний. Да и система обучения подмастерьев, можно считать, и так уже существует, поскольку родители не только сами обучают детей семейному делу, но порой просят обучать их более знающего соседа. У Кальви оба сына сейчас служат контролерами в его телгарских цехах. И нужно устроить так, чтобы сохранить для общества таких детей, как Джемми, чтобы они могли развивать свои способности не только в делах которыми занимается их семейный холд. Надо чтобы каждый ребенок в шесть лет проходил тест на способности и второй, расширенный, в одиннадцать или двенадцать, чтобы раскрыть их особые способности и обучать их там, где он или она смогут лучше всего научиться у тех, кто специально обучен развивать врожденные способности.

Даже в медицине нужно создать новый учебный план, основанный на том, что есть в наличии на Перне сейчас а не на том, что было у Первых Поселенцев. Кори постоянно жалуется на исчезновение тех или иных лекарств, оборудования или процедур, которые могли бы спасти жизнь людей, но которых уже нет. Клиссер фыркнул – слишком много времени потрачено на сетования по поводу «того, что было» и «если бы у нас еще оставалось» вместо того, чтобы заняться тем, что есть под рукой здесь и сейчас. Как там в старину говорили? «Не тосковать по красоте ушедшей, но красоту искать и создавать»?

Он не мог припомнить, кто сказал эти слова и к чему они относились. Но их значение предельно ясно. Перн хранит в себе великие богатства, которые они в тоске по тому, что было, совершенно игнорировали. Даже Кори должна была признаться, что созданная ими фармацевтика вполне пригодна для создания простых лекарств, а в некоторых случаях результат оказывался и получше. К тому же запасы тщательно сберегаемых земных лекарств истощались.

Основные концепции математики, истории, долга и ответственности могут быть положены на музыку, поскольку так легче передавать их и запоминать. Любой, кто умеет бренчать хоть на каком-нибудь инструменте, может давать основы знаний прямо в холде. Научить детей читать, писать, немного считать, а затем уже пусть применяют эти знания в повседневной жизни. А музыка всегда занимала в ней важное место.

Он наконец поставил ногу на следующую ступеньку радуясь внезапному озарению. Совершенно новый взгляд на обучение и воспитание молодежи, который поможет решить проблемы планеты. Да, надо сесть и подумать… когда будет время.

Он сам засмеялся над грандиозностью своих идей Нет, но им и в самом деле необходимо пересмотреть и переработать множество старых концепций, сохранившихся на Перне. Почему не руководить образованием именно так? И подходит ли это слово – «руководитель»? А слово «медицина»? Он вздохнул. Как было бы хорошо, если бы обучение не считали неизбежным злом. Это Джемми обожает учиться и получает от этого удовольствие. Но Джемми, с его жаждой знаний, – птица редкая.

Клиссер прошел последний пролет лестницы в более приподнятом настроении. Во имя всего, что еще оставалось святого, он должен найти время. И найдет.

Глава 3. Поздняя осень в Телгар-Вейре

Зулайя одарила Поулина лучезарной улыбкой.

– Да, она превзошла саму себя, не правда ли? – Всадница повернулась и ласково посмотрела на королеву. Золотистый дракон ревниво раскинул крылья над кладкой в пятьдесят одно яйцо, которые по всем признакам вот-вот должны были проклюнуться.

Все утро драконы подвозили кандидатов и гостей.

– Похоже, что в Вейрах перепроизводство, да – спросил Поулин. В прошедшем месяце Рождение проходило в Исте и Бенден-Вейре. Он потерял двух весьма способных юношей которых забрали в Вейры. Потеря чувствительная – всадники будут теперь не так свободны, как во время Интервала, и не смогут часто прилетать в холд, чтобы обучаться другим профессиям.

– Частые кладки – один из верных признаков приближающегося Прохождения, – сказала Зулайя, явно думая о грядущих днях, когда драконы Перна начнут делать то, ради чего и были выведены. – Вы слышали песню, которую прислал нам Колледж?

– Хм-м, да, слышал, – усмехнулся Поулин. – Она все время вертится у меня в голове, и от нее никак не избавишься.

– Клиссер сказал, что у них есть еще несколько и что они сыграют их нам нынче вечером.

– Просто музыка? – нахмурился Поулин. – Стало быть, это и есть то самое долговечное, которое никому не позволит усомниться в неизбежности Прохождения?

Зулайя ободряюще похлопала его по плечу.

– Вы не можете отрицать – они уже добились успеха. К'вин, подойдя сзади, небрежно приобнял жену, ведя себя так же по-хозяйски, как золотая королева над своей кладкой. Поулин, улыбаясь, кашлянул в кулак и быстро извинился.

– Он беспокоится о сохранности знаний, – сказала Зулайя, почти умиленная тем, что К'вин выказал ревность, но не собираясь лишний раз это подчеркивать.

– Ты очень красива в своем новом платье.

– Да? Ну, спасибо, Кев, – сказала она, покачав бедрами, чтобы юбка заколыхалась. – Кстати, это напомнило мне… – Она приподняла богатый подол платья с алым рисунком, сшитый специально для Рождения. – Фредиг предложил соткать для каждого Вейра и холда гобелены, изображающие Алую Звезду, и выткать по краям формулы. Это интересная задумка, честное слово…

– Цвета поблекнут, и ткань рассыплется…

– У нас есть гобелены, которыми украшали дома еще при Высадке. С изображениями Лун и Земли…

– Они, как мне сказали, сделаны из синтетического волокна, которое более прочно, чем то, чем мы располагаем, – хлопок, лен и шерсть. Но даже и они кажутся потрепанными и выцветшими.

– Я прикажу их выстирать…

– …до ниточки… ой! – улыбнулся собственному каламбуру К'вин.

– …пусть это и не на вечность, но лучше напоминать сотнями разных способов, К'вин.

– Лучше что-нибудь в камне… – уже более серьезным тоном сказал предводитель Вейра.

– И камни движутся…

– Только перед Прохождением. И все же – как сохранить на века жизненно важную информацию?

– Мне кажется, что все слишком уж волнуются. Ведь у них есть мы, – сказала Зулайя и обвела широким жестом площадку Рождений и весь Вейр. – Зачем же еще нам нужны драконы? И Вейры разбросаны по всем нашим землям именно для того, чтобы охранять их, а отнюдь не просто так. Только они – верная защита планеты.

Их оторвал от разговора звук – скорее ощутимый, чем слышимый, ниже порога восприятия, более чем просто звук. Он исходил от Меранат'ы, которая присела на задние лапы и раскинула широкие крылья. Глаза ее горели зеленым и возбужденно вращались.

–О, начинается! – сказала Зулайя, улыбаясь в предвкушении. – Как же я люблю Рождение!

Взявшись за руки, вожди Вейра побежали к выходу, созывая всадников, хотя это было излишним: все драконы Телгара услышали материнский призыв Меранат'ы и ответили глубоким мужским гудением.

Все пространство кратера было переполнено возбужденными драконами, встающими на крыло, летающими тут и там, чуть не сталкиваясь друг с другом. А наставник молодых всадников Вейра вводил толпу кандидатов. Толпа счастливчиков вместе с родителями и друзьями торопились по горячему песку к амфитеатру, чтобы занять свои места. Того гляди начнутся драки за лучшие места, чтобы увидеть Рождение.

К'вин отправил Зулайю к Меранат'е, а сам остался встречать гостей и, пока зрители рассаживались, пересчитал собравшихся у входа взволнованных кандидатов в белом.

– Вам и так придется довольно долго ждать на горячем песке, – сказал им наставник Т'дам. – Так что лучше не торопитесь пока…

Все это время гудение драконов становилось все мощнее и громче – голоса Меранат'ы и остальных драконов слились в единый хор, который Шеледон и другие музыканты давно пытались повторить, но безуспешно. Горло Меранат'ы разбухло, она все пела и пела, даже вроде бы не переводя дыхания. Вскоре завибрировали ее грудь и живот, и звук стал объемнее. К'вин ощутил в себе знакомый ответ: вихрь чувств, радость, распирающую грудь, гордость, надежду, страх, желание – и, как ни странно, голод, и – печаль, от которой он порой плакал. Зулайя всегда плакала при Рождении – по крайней мере пока не начиналось Запечатление. А потом она ликовала вместе со своей королевой, даже больше, пока та покровительственно взирала на Запечатление своего выводка.

В хранилищах Форт-холда были целые коробки с ранними работами по психологии, в которых рассматривалось влияние Запечатления на всадников, драконов и молодежь Вейра. Связи между драконом и человеком были так сложны и глубоки, что никакой другой союз не мог с ними сравниться. Почти ошеломляющий момент узнавания вызывал бурю эмоций, подобной которой юные кандидаты никогда не испытывали. Некоторые принимали связь легко, некоторые сомневались в себе и переживали. Каждый Вейр по-своему справлялся с разными ситуациями. И каждого юного обитателя Вейра в первые месяцы после Запечатления постоянно тренировали и помогали ему, пока предводитель Вейра и наставник не решали, что он – или она – стал достаточно устойчивым, чтобы самому позаботиться о своем драконе.

Но потом дракон с всадником становились единым целым и сливались в содружестве столь крепком, что его разрыв приводил дракона, потерявшего своего всадника, к самоубийству. Несчастный всадник, утративший дракона, мог остаться в живых, а мог и умереть. Если он оставался в живых, то, считай, был уже наполовину мертвецом, совершенно сломленным потерей. Всадницы меньше были склонны к самоубийству, ведь они могли восполнить пустоту, заведя ребенка.

Когда были живы маленькие огненные ящерки, послужившие исходным генетическим материалом для биоинженерного создания больших драконов, потерявший дракона всадник мог найти утешение в их обществе. Но за последние пятьдесят лет в Исте были найдены всего лишь три кладки. Вероятно, на Южном континенте их было больше, но пока поиски ни к чему не приводили. Ветеринары решили, что на теплых северных берегах файров-дракончиков уничтожила какая-то болезнь. Как бы то ни было, у всадников больше не было друзей-ящерок.

Как только большинство гостей расселись по местам, Т'дам впустил кандидатов на площадку, и они образовали вокруг кладки неровный круг. В этой кладке не было золотых яиц, что одновременно и успокаивало, и тревожило предводителей Вейра. У них было пять молодых королев, чего было вполне достаточно для королевского крыла Телгара. В других Вейрах на нехватку королев тоже не жаловались, но новорожденные золотые были гарантией будущего.

На площадке Рождений стояли пять девочек. Должно было быть шесть, но семья шестой девочки не дала согласия во время Поиска, сославшись на ее помолвку и на то, что не могут нарушить данного ими слова. К'вин предполагал, что добрая треть, а то и половина кладки даст зеленых драконов: он надеялся, что подходящих кандидатов для Запечатления хватит. Зеленые драконы были весьма ценными для Вейра из-за быстроты и ловкости, хотя им и недоставало выносливости крупных драконов. И все же, когда доходило до борьбы с Нитями, зеленые создавали больше всего проблем. И сами драконы, и их всадники были менее дисциплинированными и могли ослушаться приказа предводителя Вейра в горячке Падения – короче говоря, они часто бравировали своей храбростью перед остальными драконами и всадниками Вейра. А вот всадницы зеленых, с Другой стороны, пусть и более надежные в бою, часто беременели (если не предохранялись), поскольку зеленые драконы были гиперсексуальны. Из-за жуткого холода Промежутка случались выкидыши, а во время выздоровления женщинам требовался тщательный уход, так что всадницы зеленых слишком часто выпадали из графика. Выражение «прокатиться на драконе» стало эвфемизмом, обозначающим прерывание нежелательной беременности.

И все же К'вин предпочитал во время Поиска забирать девочек – когда получалось.

Драконье гудение – Клиссер называл его предродовой колыбельной – достигло почти невыносимого уровня, когда треснула скорлупа первого яйца. Зрители, как обычно, волновались, прыгали, плакали, пели вместе с драконами. Но как только началось Рождение, и они, и драконы успокоились.

И – покатилось. Треснули одновременно три яйца, осыпав осколками соседние, те тоже треснули. К'вин насчитал девять драконов, из них шесть зеленых, и решил, что выйдет-таки не треть, а половина.

Дракончики в этот момент казались настолько опасными, с такой яростью выбирались из заточения, что ближайшие кандидаты торопливо попятились. Два зеленых направились к выросшей в Вейре Джули, но белокурая девочка из Исты, уже отмеченная в Вейре за сообразительность, заступила дорогу одному из них, и оба дракончика благополучно прошли Запечатление. Еще трое зеленых выбрали мальчиков, которые в своих холдах проявляли гомосексуальные склонности. Оставшаяся зеленая, выбравшись из скорлупы, стояла, вертя головой во все стороны, и жалко пищала.

Т'дам подозвал остальных девочек, чтобы те сосредоточились на ней. Черноволосая девочка из Исты подошла поближе, и тут же зеленый дракончик, весело вереща, быстро преодолел разделявшее их расстояние.

К'вин проглотил комок в горле – это мгновение узнавания всегда возвращало его к тому потрясению, которое он испытал от Запечатления Чарант'а. И – невероятный восторг единения с этим любящим его существом, осознание, что они – одно неразделимое целое, одно сердце, один ум, одна душа.

«Но разве не так?» – спросил Чарант', и в его смятенном тоне всадник ощутил то же восторженное воспоминание. Несмотря на то что Чарант' вместе с остальными драконами сидел на кромке кратера, К'вин «услышал» его вздох.

Зулайя улыбнулась К'вину, понимая, что творится у него в душе. По лицу ее струились слезы.

К'вин рассеянно подумал, что блестящий бок Меранат'ы за спиной Зулайи служит прекрасным фоном для ее нового платья. Красное на золотом.

Треснуло еще около десятка яиц, и резкие вопли голодных дракончиков эхом прокатились по площадке. Как только новорожденный дракончик находил свою пару, истошный вопль сменялся тихим мелодичным гудением, которое быстро переходило в голодный жалобный плач, пронзавший душу не менее остро, чем первый плач одиночества новорожденного. У К'вина при этом от ощущения голода всегда сводило желудок.

«Хор Рождения, – подумал К'вин, – неповторим». И хорошо – человеческий слух не способен выносить какофонию такой мощности, разве что в течение короткого времени. Он всегда чувствовал себя к концу Рождения немного оглохшим, по крайней мере уши болели.

Внезапно в мелодию Рождения врезался посторонний звук – какой-то спор и шум прямо у входа на площадку. К'вин попытался разглядеть, что там творится, но увидел, что Т'дам уже пошел на шум, и снова вернулся к происходящему на площадке. Последними вылупились два коричневых и один зеленый. Над зеленым склонились два мальчика, в их лицах читалось отчаяние. Зеленый внезапно резко отвернулся от них и решительно заковылял через песчаную площадку к девочке, которая только что вошла. К'вин удивился. Ведь девочек было Пять, не так ли? Не то чтобы он не был рад увидеть здесь еще одну, особенно если как раз она и была нужна маленькой зеленой – дракончик даже оттолкнул парнишку, который пытался было заступить ему дорогу.

И тут на площадку с разъяренным видом выскочили трое мужчин. Т'дам безуспешно пытался помешать им подойти к только что Запечатленной зеленой паре.

– Дебра! – взревел первый мужчина, хватая девочку и отрывая ее от дракончика.

«Первая ошибка», – подумал К'вин, мчась по песку, чтобы предотвратить катастрофу. Чтоб их всех! Почему они позволили себе такую резкость и грубость! Рождение – это же священнодействие!

Прежде чем К'вин успел подбежать, зеленая среагировала на попытку отнять у нее ее избранницу. Она чуть попятилась, хотя еще нестойко держалась на задних лапах, вытянула вперед короткие передние лапки, выпустила когти и бросилась на мужчину.

К'вин увидел его ужас – и страх девочки. Дракон повалил мужчину и широко раскрыл пасть, собираясь откусить ему голову.

Т'дам, который был ближе, бросился на помощь. Девочка, Дебра, тоже пыталась оттащить разъяренного дракона прочь от жертвы.

– Папа, папа! Морат'а, оставь его, он больше не тронет меня, я же теперь всадница, Морат'а, ты меня слышишь?

Хотя К'вин очень боялся, что зеленая покалечит мужчину, он чуть не рассмеялся, осознав, как властно говорит эта кроха. Девочка инстинктивно вела себя совершенно правильно. Неудивительно, что ее отметили во время Поиска… и, похоже, ее холд расположен где-то неподалеку.

К'вин помогал Дебре, пока Т'дам оттаскивал упавшего мужчину подальше от дракончика. Потом пострадавшего подхватили его спутники, а Морат'а пронзительно вопила и рвалась атаковать снова.

«Он хочет причинить тебе зло. Он уведет тебя. Ты моя, а я твоя, и никто между нами не встанет!» – излучала Морат'а с такой яростью, что ее слышали все всадники.

К ним присоединилась Зулайя и, коротко осмотрев раненого, послала за медиками; во время Рождения никогда не обходилось без небольших царапин и ранок. К счастью, Морат'а еще не обзавелась клыками, и, хотя лицо мужчины было изрядно располосовано, а грудь расцарапана когтями, пусть и совсем детскими, его худо-бедно защитила кожаная безрукавка.

Сейчас большинство новорожденных дракончиков уже покинули площадку, принимая пищу из рук своих новых друзей. Зрители, расходясь, украдкой бросали взгляды на раненого. Несомненно, пойдут слухи. К'вин надеялся, что не слишком приукрашенные. А ему сейчас придется разбираться с фактами.

– Итак, может, ты объяснишь нам, что тут творится? – спросил он у Дебры, которая, стоя перед предводителем Вейра и его женой, внезапно ощутила приступ раскаяния и сомнений.

– Меня Нашли! – воскликнула она, поглаживая Морат'у, которая пыталась зарыться мордочкой в ее колени. – У меня было право прийти сюда. Я хотела прийти. – Она махнула рукой в сторону лежавшего на земле отца. – А они даже не показали мне письмо, в ковром меня приглашали приехать! Он хотел выдать меня замуж, потому что они с Борисом сговорились насчет шахты, а за это меня должны были отдать Ганмару. А я не хочу за Ганмара, и до шахты мне дела нет! Меня Нашли, и я имею право решать сама! – возмущенно говорила она, а на лице ее отвращение мешалось с обидой и злостью.

– Да, я помню, ты была в списке Найденных, – сказала Зулайя.

Она собиралась поддержать девочку и сурово смотрела на старшего из двоих мужчин, помогавших раненому.

– Стало быть, вы и есть Борис? – спросила она. – А вы – Ганмар, – обратилась она к тому, что помоложе. – Разве вы не понимали, что Дебру выбрали во время Поиска?

У Ганмара был растерянный вид, он потупил взгляд. Борис нахмурился еще сильнее и упрямо выдвинул вперед нижнюю челюсть.

– Лавель сказал мне, что ее отвергли.

Тут подошел Маранис, врач Вейра. Глянув на пострадавшего, он послал помощника за носилками. Затем занялся ранами. Снял с мужчины изорванную безрукавку. Человек, лежавший в полуобмороке, застонал.

– Хорошо, Борис, – самым суровым своим тоном сказала Зулайя. – Теперь вы знаете, что у Дебры есть право…

– Так вы, вейровские, всегда говорите! Но от вашего так называемого права мы только страдаем!

– Опять буянишь, Борис? – спросил Ташви, только что подошедший вместе с Сальдой.

– Вы же сами согласились, Ташви! – Борис коротко поклонился своему лорду-холдеру. – Вы сказали, что мы можем заложить эту новую шахту. Вы были рады, что мы с сыном начинаем это дело. И Лавель с радостью отдавал за Ганмара свою дочь…

– Да, только вот дочь, кажется, не слишком обрадовалась, – заметила леди Сальда.

– Но ты же хотела, разве не так, Деб? – сказал Борис, с гневным осуждением глядя на девочку.

Она ответила ему упрямым взглядом.

– Пока они не приехали в холд со своим Поиском…

– Поиск важнее всего, – сказал Ташви. – И ты об этом знаешь, Борис.

– Мы же обо всем договорились! – простонал отец девочки, почувствовавший облегчение благодаря холодилке. – Мы же обо всем договорились! – И он с суровым, горьким упреком посмотрел на дочь.

– Это ты обо всем договорился, – так же горько ответила Дебра. – Вы друг с другом договорились, а меня не спросили даже еще до Поиска! – Тоскливый стон Морат'ы прервал ее гневную речь. – Она есть хочет. Мне надо накормить ее. Пошли, маленькая, – нежно сказала она.

Даже не оглянувшись, она увела свою зеленую с площадки Рождений.

– Я бы сказал, вы не очень-то успешно обо всем договорились, – заметил Ташви.

– Но ведь все было хорошо, – сказал Лавель, погрозив кулаком всадникам, – пока они не приехали! Они забили ей голову всякой дурью, а ведь до тех пор она была послушной, работящей девочкой! И тут ей говорят, что она может летать на драконе. Может, видите ли! Знаю я, что вам, всадникам, надо! Дебра – хорошая девочка, не вроде ваших…

– А ну, поосторожнее, – оскорбленно подобралась Зулайя.

– Да уж, – сердито нахмурился Ташви. – Госпожа Вейра понимает, что ты не в себе, да еще и ранен…

– Раны – ничто по сравнению с моим праведным гневом, лорд-холдер! Я знаю то, что знаю, и знаю, что мы все уладили и что вы должны поддерживать своих холдеров, а не Вейр с их противоестественными обычаями и делами! И я не знаю, что теперь будет с моей дочерью! – Он разрыдался – скорее от бессильной злости, чем от боли. – До них она была такой хорошей девочкой, хорошей и послушной девочкой!

Ташви властно приказал носильщикам унести раненого. Затем обратился к предводителям Вейра.

– Да, я одобрил закладку новой шахты, назначил владельцами Бориса и Ганмара, но я не знал, что тут каким-то боком задействован еще и Лавель. Он все время что-нибудь да выкинет, – сказал Ташви, рассеянно переминаясь на горячем песке.

Зулайя знаком предложила всем выйти с площадки. Ее уже не спасала даже двойная подошва, а у Ташви башмаки были совсем легкие.

– У него и другие дочери есть, – сказала Сальда, беря мужа за руку и подталкивая к выходу. – У него с десяток детей, да и женат он уже второй раз. А заключая такие союзы, он скоро заведет на соседних землях столько родичей, что сможет создать собственный холд. Правда, кто в здравом рассудке захочет его в лорды?

Они остановились у выхода. Зулайя с К'вином искусно выбрали позицию, с которой они могли держать в поле зрения новорожденных драконят. Малыши под присмотром своих будущих всадников поглощали рубленое мясо, приготовленное для первой в их жизни кормежки.

То, что случилось с Деброй, было необычно. Как правило, семьи были счастливы, когда их ребенка выбирали во время Поиска, поскольку тогда в семье появлялся собственный всадник. Это было и престижно для рода, и предоставляло семье собственный воздушный транспорт.

Ядовитые замечания Лавеля по поводу жизни всадников встревожили и лорда-холдера, и предводителей Вейра. Да, некоторые обычаи Вейра были выработаны специально для нужд драконов, но промискуитет никогда не поощрялся. На самом деле в Вейрах существовал очень жесткий кодекс поведения. Там не заключали формальные брачные контракты, но ни один всадник не изменял слову, данному женщине, и всегда заботился о своих детях. И мало кто из родившихся в Вейре детей, достигая подросткового возраста, отправлялся к дедушкам и бабушкам в их холды, даже если им и не удавалось запечатлить своего дракона.

Праздник тем временем начался. Музыканты играли веселые мелодии во славу успешного Запечатления. Юные всадники все еще кормили своих дракончиков или устраивали их в стойлах молодняка, но, как только сытые дракончики засыпали, подростки присоединялись к своим родственникам.

Зулайя подумала: а не напомнить ли Лавелю, что всадницы живут отдельно от всадников? Он явно понятия не имел о том, сколько заботы требуется маленькому дракончику. По большей части новички в конце дня с трудом доползали до кровати, чтобы упасть в нее и тут же заснуть. Ни на что больше им сил не хватало. А если они не услышат голодного призыва своих дракончиков, их громким криком поднимет с постели Наставник.

Этот парень, Ганмар, стоял мрачный, явно недовольный всем, что случилось. Зулайя не сказала бы, что этот поворот событий разбил ему сердце. Конечно, если придется работать вместе с отцом и строить новый холд, то хорошенькая девушка ночью под боком служит хорошим утешением… но не больше.

– Я хотела бы узнать, – сказала Сальда, – почему Дебра приехала так поздно, самостоятельно и почему ее преследовали. Вы, конечно, понимаете, – в глазах Сальды появился суровый блеск, так хорошо знакомый Зулайе, – что мы с лордом Ташви вовсе не рады тому что Дебру лишили права, которое есть у каждого холдера.

– Холдера? – дернулся Лавель и застонал. – Она ведь больше не будет холдером, разве не так? Она навсегда потеряна для нас, навсегда!

– Как и возможность загрести причитающиеся ей земли, – сказала с насмешливой жалостью Сальда. Лавель что-то прорычал и попытался отвернуться от леди. – Вы потребовали больше, чем остальные. Надеюсь, Джиса в добром здравии? Или она рожает вам еще одного ребенка? Вы заездите ее, как Миллу, ведь так? Но, я полагаю, найдется немало дур, которые будут без ума от вашей непреходящей жадности. Цыц! – с отвращением отвернулась от него Сальда. – Уберите его с глаз моих. Он мне противен. Он омрачает нынешние радостные события.

–Не так уж сильно он ранен, вполне сможет уехать самостоятельно, – с надеждой намекнул врач.

– Уехать? – разочарованно воскликнул Борис, глянув в сторону нижних пещер, где уже разносили жаркое.

– Я мог бы найти ему место для ночлега, – начал было Маранис, но тут четверо молодых ребят из Вейра привели пойманных ими лошадей.

– А, вот и ваши кони, Борис, – сказала Зулайя. – Мы не будем вас задерживать и желаем вам успешно вернуться домой. Думаю, до темноты успеете. Маранис, дайте Лавелю побольше сока кошачьей травы, чтобы он продержался до холда. Ребята, помогите ему сесть верхом. Идем, К'вин, мы и так задержались, надо поздравить счастливых родителей.

Она сунула правую руку под локоть К'вину, подхватила левой леди Сальду и повела их через кратер.

– Я бы сказала, что сегодня получилось на редкость успешное Рождение, – начала она, повернувшись спиной к трем изгнанным с праздника холдерам. – Девятнадцать зеленых, пятнадцать синих, одиннадцать коричневых и семь бронзовых. Хорошее соотношение. Много бронзовых. Мне все же кажется, что драконы в каждой последующей кладке чуть крупнее, чем в предыдущей.

– Драконы все еще не достигли своих истинных размеров, – сказал К'вин. – Сомневаюсь, что это случится при нашей жизни.

– Но ведь они и так большие! – округлив глаза, воскликнула Сальда. Зулайя рассмеялась.

– Они на несколько ладоней выше первых драконов, которые в старину сражались с Нитями, так что на сей раз им будет проще.

– И еще – вы знаете, чего вам ждать, – кивнул Ташви. Зулайя с К'вином переглянулись. Они очень надеялись, что их ожидания и впрямь оправдаются. Хотелось бы обойтись без неожиданных происшествий.

– В этом у нас перед предками преимущество, – твердо сказал К'вин.

Зулайя слегка пожала ему руку, прежде чем отпустить, и пошла к первому столу, где сидели семьи двух новых всадников коричневых драконов. Следом вошел К'вин, ведя Сальду и Ташви к главному столу, где – после обязательного обхода всех столов – должны были расположиться и они с Зулайей. Потом, заключив пари с самим собой, он направился к противоположному концу пещеры.