Текст книги "Немые голоса"

Автор книги: Энн Кливз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Он медлил с ответом. Простой вопрос, казалось, выбил его из колеи.

– Нет, – ответил он наконец. – Не совсем.

– Не думаю, что она дома, – сказала Конни. – Когда я шла из деревни, машины перед ее домом не было. И я слышала, что ее муж Кристофер уехал по работе. Хотите зайти на чашку чая и подождать? Если Вероника уехала на обед, она скоро вернется, и мы увидим отсюда ее машину.

– О, ну, если вас это не сильно затруднит.

И он открыл ворота и прошел в сад. Вдруг он показался не таким нервным, почти заносчивым. Конни на мгновение запаниковала. Что она наделала? Ей показалось, что она впустила в свою крепость беду. Молодой человек сел рядом с ней на деревянную скамейку с отлупливающейся белой краской и вежливо ждал. Она предложила ему чай, и он ждал, когда она его принесет. Но кухня была в задней части дома, и оттуда она не смогла бы присматривать за Элис. Конни казалось невозможным оставить дочь здесь с незнакомцем.

– Элис, пойдем со мной. Будешь официанткой. Принеси печенье.

Она надеялась, что у нее найдется печенье, потому что слова подействовали и Элис послушно поскакала за ней в дом.

Они поставили все на поднос поднос. Чайник, чашки, молочник и сахарница. Сок в стакане для Элис. «Я прожила в деревне слишком долго. Еще немного, и стану членом Женского института». Но это была плохая шутка. Вероника Элиот была председателем Женского института, и, конечно, Конни ни за что бы не пригласили туда, даже если бы она хотела присоединиться. Они вышли в сад. Конни несла поднос, а Элис шла за ней с печеньем на тарелке с цветочками. Но когда они обошли дом и вышли на солнечную сторону с видом на дорогу и реку, белая скамейка была пуста. Молодой человек исчез.

Глава четвертая

Когда Вера была ребенком, «Уиллоуз» считался респектабельным семейным отелем, известным на все графство. Одно из немногих ее воспоминаний о матери связано с тем, как однажды они втроем там обедали. Возможно, на день рождения матери. Наверняка это Гектор придумал. Ее отец всегда любил широкие жесты. Что они ели, она не помнила. Наверное, еда им не сильно понравилась. Послевоенные времена. Какой-нибудь переваренный шматок мяса и посеревшие от варки овощи. Но во всем этом было некое очарование. На рояле в углу играла женщина в длинном платье. Гектор громко, будто играя на публику, заказал шампанское, ее мать выпила два бокала и повеселела. Остальное, конечно, выпил Гектор.

Когда-то это был большой загородный дом, и через парковку все еще проходила извилистая подъездная дорога. Его построили на излучине реки, и, когда стоишь там, кажется, что ты на острове, – особенно в это время года, когда вода в Тайне поднималась от талого снега. Границы территории отмечали боскеты с ивами, корни которых сейчас были под водой. Местные историки говорили, что когда-то здесь жил один из археологов, проводивших первые работы по исследованию Вала Адриана, и в библиотеке, и в холле висели выцветшие сепии, изображавшие раскопки, мужчин в брюках гольф и женщин в длинных юбках.

Недавно отель выкупила небольшая сеть гостиниц с главным офисом на юге. Подвал превратили в фитнес-клуб, и ощущение, что это было место для очень состоятельных и роскошных людей, исчезло. Они даже Веру к себе пустили, боже! Но все же здесь сохранились некоторые требования. В обеденном зале джентльмены должны были находиться в пиджаке и галстуке. Хотя на мебели со временем появились царапины и потертости, было видно, что когда-то она могла претендовать на звание «роскошной».

В фитнес-клубе все еще царила атмосфера волнения и хаоса, но Вера чувствовала себя во главе всего и была счастливее, чем за многие месяцы до этого. К черту весь этот спорт. Интересная работа – то что надо, чтобы почувствовать себя по-настоящему живой.

Приехал криминалист, Билли Уэйнрайт, чтобы взять контроль над местом преступления в свои руки. Помещение очистили от пара, но все поверхности были влажными от конденсата.

– Ты хоть понимаешь, что это, пожалуй, худшее место преступления, что я когда-либо видел? Половина Ньюкасла могла побывать здесь, не оставив и следа.

Как будто это Вера была виновата. Билли Уэйнрайт был известен в полиции своей красивой женой и бесконечными романами. Гениальный криминалист, однако паршивый человек. Вера стояла в стороне, но, глядя через открытую дверь на то, как он работает, смогла получше рассмотреть убитую женщину. Типичная посетительница фитнес-клуба «Уиллоуз». Ухоженная, среднего возраста, но тело выглядит молодо. Она заметила, что к бретельке купальника был приколот ключ от шкафчика.

– Какой там номер, Билли?

Он осторожно взял его толстыми пальцами в перчатках.

– Тридцать пять.

Она думала, что Тейлор, дежурный управляющий, уйдет. Наверняка у него есть масса важных дел. Но он все еще был у бассейна, нелепо выделяясь в своем костюме и блестящих черных туфлях. Он снова говорил по рации. Вера зашагала к нему и нетерпеливо ждала, пока он закончит.

– Извините, – сказал он. – Пытаюсь перенести пару встреч, чтобы в холле никого не было, кроме ваших свидетелей. У нас тут проходит конференция управляющих кадрами.

– Полагаю, у вас есть ключ от всех шкафчиков.

– Да.

– Ну так дайте мне его.

Почему она с ним так резка? Он старался помочь. Возможно, дело в его нежелании уйти и дать им работать. В том, что ему, очевидно, нравилось быть вовлеченным в расследование, пусть лишь в роли наблюдателя. «Мне позволено тащиться от этого, – подумала она, – потому что это моя жизнь. А это просто какой-то вуайерист».

Итак, он хотя бы отошел от бассейна и двинулся через раздевалки к ресепшену у турникетов. Из холла сверху доносились взволнованные разговоры, стук кофейных чашек. Эшворт позвал пару констеблей, чтобы быстрее записать показания, но было очевидно, что процесс затянется. Как Вера и предположила, большинство пожилых посетителей отнеслись к этому как к бесплатному развлечению и не торопились уходить. Тейлор поговорил с женщиной на ресепшене.

– Можешь дать мне ключ от шкафчиков, дорогая?

Как будто к ребенку обращался. Вера подумала, что, если бы Тейлор стал говорить с ней в таком тоне, она бы ему врезала. Женщина на ресепшене была старше его, лет за сорок, но старалась скрыть свой возраст. Черные волосы, густая тушь на ресницах. Бейджик гласил, что ее зовут Карен.

– Это ваш сын тут работает временным уборщиком? – спросила Вера.

Карен повернулась, чтобы снять ключ с крючка на стене позади нее.

– А что? Какое он имеет к этому отношение?

– Может, и никакого. Но мне нужно с ним поговорить. Он сегодня на работе?

Карен положила ключ на стойку.

– Он работает по вечерам. Придет не раньше четырех.

– Мы не спешим, – спокойно сказала Вера. – Значит, поговорю с ним потом.

Перед входом в раздевалку стояла на страже женщина-констебль, и здесь Вера отправила Тейлора прочь.

– Больше нет необходимости вас задерживать. Тут я справлюсь сама.

Она думала, что он начнет с ней спорить, но Тейлор вовремя взял себя в руки и улыбнулся. Вера смотрела, как он шел по лестнице и как от полированных каблуков его туфель отражался свет, пока тот не исчез из виду.

Вера узнала офицера на страже, но не могла вспомнить, как ее зовут.

– Там чисто?

– Да.

– Билли Уэйнрайт все посмотрел?

– Он сказал, ничего хорошего из этого не выйдет. – Женщина расплылась в улыбке. Интересно, что такого было в этом мужчине. Вроде не красавец. Наверное, его отзывчивость. Умение слушать. Возможно, они делали его привлекательным.

– Я уже была в раздевалке, – сказала Вера. – Так что ничего страшного, если вы меня пропустите туда снова.

Женщина пожала плечами. Вера была главной, и, кроме того, все это мало касалось констеблей. В раздевалке все еще работал телевизор, висевший высоко на стене. «Скай Ньюс» показывали президента США и первую леди, посещавших какую-то экзотическую страну. Африканские дети в белых накрахмаленных рубашках и женщины, завернутые в покрывала из яркого батика. Шкафчик мертвой женщины был рядом с тем, которым в этот день пользовалась Вера. Она натянула новую пару перчаток. Замок не поддавался, и на секунду она усомнилась, откроется ли он, потом навалилась плечом на дверь и нажала, чтобы сработал механизм. Дверца распахнулась.

Вера заглянула внутрь, ничего не трогая. Одежда была аккуратно сложена. Юбка в цветочек, белая рубашка, почти такая же накрахмаленная, как на детях в новостном сюжете, темно-синий хлопковый свитер. Кружевное белье, белое, как будто только что из магазина. Как женщинам это удается? Ее белье становилось серым после первой же стирки. И она никогда не покупала ничего такого шикарного. Под одеждой стояла пара сандалий. Видно, что удобные, из мягкой кожи. Но при этом стильные, на небольшом каблуке, кожаные тесемки переплетались и крепились на щиколотке. Вера такие не надела бы ни за что в жизни.

По телевизору молодая девушка с придыханием зачитывала прогноз погоды. Следующие пару дней будут непривычно теплыми и солнечными для этого времени года. «Чудесная весенняя погода». Вера обернулась и увидела фотографию пушистых сережек на деревьях. А у людей, владевших небольшим хозяйством по соседству с ней, все еще не завершился период ягнения овец. Обычно на этих северных холмах весна приходила позже.

Сумочки не было. Вере это показалось странным. Разве не каждая женщина ходит с сумкой? Даже Вера носила свои вещи в холщовой сумке для покупок. Впрочем, она нашла кошелек, засунутый в один из рукавов темно-синей кофты. Может, оставила сумку в машине, потому что она не влезла бы в шкафчик? С одной стороны кошелька была прикреплена связка ключей на металлической застежке. Открыв кошелек, Вера увидела карту клуба. Фото маленькое и зернистое, но это точно она. Там было имя. Дженни Листер. Сорок один год. Вера дала бы ей на пару лет меньше. Адрес – Барнард-Бридж, деревня в долине Тайна, милях в пяти отсюда. Очень мило, подумала Вера. Примерно то, чего она ожидала. Но зачем кому-то убивать женщину средних лет из богатой деревни в сельском Нортумберленде?

Она покопалась в содержимом кошелька. Пара кредитных и дебетовых карт на то же имя и двадцать фунтов наличными. На одной из кредитных карт значилось «миссис Дженни Листер». Значит, есть и муж или когда-то был. Если они жили вместе, возможно, он еще не вернулся с работы. Вера посмотрела на часы. Больше трех. Может, они сидели сегодня вдвоем за завтраком, обсуждали планы на день. А теперь он даже не знает, что случилось с его женой, не волнуется за нее. Если только, конечно, он не проследил за ней и не задушил ее.

* * *

В холле наверху Эшворт с коллегами почти закончили опрашивать участников занятия по аквааэробике. Он сидел в небольшом кабинете, приглашал людей по одному, чтобы взять их контакты и спросить, были ли они в парилке и не заметили ли чего-то необычного. Табличка на двери кабинета гласила: «Райан Тейлор, заместитель управляющего».

– А кто управляющий? Главная шишка? – спросила Вера, на мгновение отвлекшись.

– Женщина по фамилии Франклин. Она уехала в отпуск. В Марокко.

– Прекрасно. – Вера сказала это на автомате, но знала, что ей бы не понравилось за границей. На жаре она вся покрывалась пятнами.

Эшворт был весь в своих мыслях, дописывал заметки по последнему допросу.

– У нас есть имя, – сказала Вера. – Дженни Листер. Живет в Барнард-Бридж.

– Недешевый район. – Эшворт оторвал взгляд от листка бумаги.

– Я подумала, что отправлюсь туда сейчас. Возможно, у нее дети школьного возраста. Лучше я сразу скажу им, что случилось, чем они начнут звонить ее друзьям и выяснять, где она, наделав шума и суеты.

– Хорошо, – ответил Эшворт. – Хотите, чтобы кто-нибудь поехал с вами?

– Думаю, я и сама найду дорогу.

Вера знала, что ей не положено рыскать по дому убитой и разнюхивать что-то о семье. На каждой аттестации ей снова и снова говорили, что ее роль – стратегическая. «Вы должны научиться делегировать задачи, инспектор». Но ей это удавалось лучше, чем кому-либо еще в ее команде, так зачем делегировать кому-то, кто был хуже ее?

– Что прикажете делать, когда я закончу здесь?

– Поговори с персоналом, – сказала Вера. – Я собиралась сделать это сама, но лучше я поеду к дому. Здесь эта девушка, Лиза. Она мне показалась какой-то дерганой, возможно, с ней что-то нечисто. Женщину на ресепшене зовут Карен. У нее есть сын, студент, который работает здесь временным уборщиком на время пасхальных каникул. Поговори с ним. Надо проверить, убирался ли он в парилке вчера вечером. Возможно, тело пролежало тут всю ночь. Маловероятно, потому что, скорее всего, кто-нибудь заявил бы о ее пропаже, но с ним все равно нужно поговорить. Узнай, не вспомнит ли кто жертву. Тейлор наверняка сможет распечатать фотографию с клубной карты. Они делают снимок, когда записываешься в клуб, значит, они их хранят где-то на компьютере.

– Вы что, в клубе? – Эшворт еле сдержал улыбку.

Вера проигнорировала его вопрос.

– Покажи фотографию персоналу, посмотри, не узнают ли они ее. И пусть Холли выяснит у этого компьютерщика, в какое время Дженни пришла в клуб сегодня утром. – Она сняла ключи от машины с кольца для ключей, которое было на кошельке Дженни. – Когда поговоришь с персоналом, посмотри, здесь ли ее машина. Лучше возьми с собой криминалиста. Пусть поработают с ней как с местом преступления. Думаю, сумка жертвы все еще может быть внутри. Если так, дай мне знать.

– Я сообщу жене, что буду поздно. – Слова прозвучали с сарказмом, но Вера сделала вид, что не обратила внимания.

– Ага. Я встречусь с тобой тут, если быстро закончу. Если нет – позвоню. Завтра с утра совещание в участке. Они организовали временный штаб для расследования?

– Холли этим занимается. Чарли тут, помогает мне собирать показания.

Вера кивнула. Она подумала, что надо дать Холли завтра заняться чем-то поинтереснее. Она не была строгим боссом. Не по-настоящему. Она знала, что нужно, чтобы ее войска были довольны. Проходя по парковке, Вера поняла, что умирает с голоду. Перед тем как пойти плавать, она взяла сырный пирожок в кафе «У Грегга», и он все еще лежал в сумке на пассажирском сиденье ее машины. Он немного замаслился и нагрелся за целый день на солнце, но в нем не было мяса, так что пропасть не должен был. Она с удовольствием его съела и отправилась на юго-запад, к Тайну.

Деревня Барнард-Бридж находилась на западе от отеля, по дороге в Камбрию. Эта местность была Вере незнакома. Она выросла на холмах, большинство преступлений на подведомственной ей территории совершались в городе или в постиндустриальных деревнях на юго-востоке графства. Это же была богатая земля фермеров. Домики в таких местах и небольших ярмарочных городах покупали профессионалы, ищущие хорошей жизни, и поборники защиты окружающей среды, которые, казалось, примирили свои зеленые убеждения с ежедневными поездками на работу по трассе А69 в Ньюкасл, Хексем и Карлайл и обратно. Это была территория фермерских рынков, независимых книготорговцев и писателей. Немного южной Англии, перенесенной на север. Так Вере казалось. Но в ней таилась бездна обиды на весь мир, размером с Килдерский лес. Почем ей знать? Она никогда не чувствовала себя комфортно среди интеллигенции.

Глава пятая

Дом был скромнее, чем Вера ожидала. Один из террасных домов вдоль главной улицы, проходившей через деревню. Она припарковалась прямо перед входом. На часах – пять часов вечера, кругом тишина. Магазинчик на углу еще работал, но покупателей не было. В это время дети пили чай, а люди, работавшие в большом городе, еще сидели в офисах или только выдвигались домой. Она постучалась в дверь, не рассчитывая, что ей ответят, но почти сразу же услышала звук шагов и щелчок замка.

– Опять ключи забыла? – Слова произнесли еще до того, как дверь полностью открылась. В голосе звучал смех. – Мам, ну правда, сколько можно.

Потом девочка увидела Веру, замолчала и улыбнулась.

– Извините, я думала, это… Чем я могу вам помочь?

– Твоя мама – Дженни Листер?

– Да, но, боюсь, ее нет дома.

– Я из полиции Нортумберленда, милая. Думаю, лучше мне войти.

Она увидела панику, которая всегда поднимается, когда на пороге неожиданно появляется офицер полиции. Девочка отошла в сторону, дав Вере пройти в узкий коридор, и засыпала инспектора вопросами:

– В чем дело? Авария? Вы приехали, чтобы забрать меня в больницу? Нужно выезжать?

Вера села за кухонный стол в задней части дома. Стены были желтого цвета, и их подсвечивало закатное солнце. Снова Вера увидела не то, чего ожидала. Она представляла себе, что Дженни – домохозяйка, купающаяся в праздности и роскоши благодаря трудоголику-мужу, но этот дом больше был похож на студенческое жилье. Кухня выходила на небольшой садик, воскресные газеты все еще лежали на столе, у плиты стояла бутылка красного вина, наполовину опустошенная и заткнутая пробкой.

– Вы тут живете вдвоем с мамой? – спросила Вера. На большой пробковой доске для заметок, висевшей на стене, были приколоты фотографии. Жертва с девочкой, обе улыбаются на камеру. Без сомнения, это она. Вере вдруг стало очень грустно. Похоже, убитая была приятной женщиной. Ведь приличные женщины тоже могут ходить в фитнес-клубы.

– Да, мой папа ушел, когда я была маленькой.

Матовая кремовая кожа девочки оттеняла ее рыжину – люди с таким оттенком волос всегда бледноваты. Одета она была в джинсы и длинную хлопковую майку с цветами. Она стояла босиком. Дочь жертвы страдала излишней худобой, – сложно было определить возраст. Может, выпускной класс. Девушка была приятной и вежливой, без этой подростковой злобы, о которой все пишут. Она по-прежнему стояла, прислонившись к подоконнику, и смотрела на улицу.

– Присядь, – сказала Вера. – Как тебя зовут, дорогая?

– Ханна. – Девушка села на стул напротив Веры. – Пожалуйста, объясните, в чем дело.

– Боюсь, говорить об этом будет непросто, милая. Твоя мама умерла.

Вера наклонилась вперед и взяла Ханну за руки. Нет смысла говорить, что ей жаль. Чем это поможет? Ее собственная мать умерла, когда она была еще младше, чем эта девочка. Но ее поддерживал Гектор, хоть он и вел себя как эгоцентричный придурок. Это лучше, чем ничего.

– Нет! – Девочка посмотрела на Веру чуть ли не с жалостью, как будто та совершила какую-то нелепую ошибку. – Моя мама не больна. Она в хорошей форме. Плавает, ходит на пилатес, танцует. Только что пошла на занятия фламенко. – Она замолчала. – Это что, авария? Но она очень осторожно водит. До невроза. Вы, наверное, что-то перепутали.

– Она посещает фитнес-клуб в «Уиллоуз»?

– Да, я купила ей абонемент. В прошлом году ей исполнилось сорок. Я хотела подарить что-то особенное, надавила на отца и выудила из него деньги.

Кажется, что до девушки начало доходить, о чем речь, и она уставилась на Веру в ужасе.

– Она умерла не естественной смертью. – Вера взглянула на нее, чтобы убедиться, что девочка понимает, что она говорит, и увидела, как по красивым щекам в молчании катятся слезы. Кажется, девочка потеряла дар речи. Вера продолжила: – Ее убили, Ханна. Кто-то ее убил. Это тяжело. Слишком тяжело, но мне придется задать тебе несколько вопросов. Моя задача – выяснить, кто ее убил. И чем скорее я узнаю о ней все, тем быстрее я смогу это сделать.

– Можно мне ее увидеть?

– Конечно. Я сама отвезу тебя в больницу, если захочешь. Но это можно будет сделать только вечером или, возможно, завтра.

Ханна сидела напротив Веры спиной к окну. Волосы светились, озаренные солнцем, как нимб.

– Хочешь, я позвоню твоему отцу и попрошу приехать?

Лучше действовать по уставу.

– Нет. Он в Лондоне. Он теперь живет там.

– Сколько тебе лет, Ханна?

– Восемнадцать. – Она ответила механически, слишком шокированная, чтобы возмутиться вопросом.

Значит, взрослая. Опекун не нужен. По крайней мере, по закону. Но все равно она выглядела как ребенок.

– Есть кто-нибудь, с кем бы ты хотела побыть? Родственник?

Она посмотрела на Веру.

– Саймон. Пожалуйста, позовите Саймона.

– А это кто?

– Саймон Элиот. Мой парень.

Она помолчала. Потом, несмотря на печаль и шок, поправилась, немного воодушевившись от этих слов:

– Мой жених.

Вере хотелось улыбнуться. Значит, они спят. Кто сейчас женится в таком юном возрасте? Но она продолжила говорить серьезным тоном:

– Он живет поблизости, да?

– У его родителей этот большой белый дом на другом конце деревни. Вы проезжали мимо. Он учится в Дареме. Приехал домой на пасхальные каникулы.

– Может, ты ему позвонишь? Попроси зайти. Или хочешь, чтобы я с ним поговорила?

Вера подумала, что родители мальчика смогут позаботиться о Ханне, если больше у нее никого нет. По крайней мере, пока они не свяжутся с отцом и не привезут его из Лондона.

Ханна уже достала сотовый и набирала номер. В последний момент, когда он начал звонить, она передала телефон Вере.

– Вы не против? Я не могу об этом говорить. Что я скажу?

– Эй, привет. – Голос звучал ниже, чем Вера ожидала, тепло и сексуально. Она подумала, что с ней никто не говорил в таком тоне.

– Это инспектор Вера Стенхоуп из полиции Нортумберленда. Произошло несчастье. Мама Ханны умерла. Ханна попросила меня связаться с вами. Вы можете приехать? Нужно, чтобы кто-то с ней побыл.

– Сейчас буду. – Телефон отключился. Ничего лишнего. Вера обрадовалась, что Ханна не спуталась с каким-нибудь идиотом.

– Он в пути, – сказала она.

Пока они его ждали, Вера заварила чай. Ей ужасно хотелось выпить чашку чая, да и голод не особенно утолился пирожком. В таком доме наверняка найдется печенье. Может, даже домашний пирог.

– Чем твоя мама зарабатывала на жизнь?

Вера включила чайник и повернулась обратно к Ханне, которая по-прежнему сидела, уставившись в пространство. Ничто в доме не указывало на ее профессию, зацепиться было не за что, но Вера подумала, что это что-то из области искусства. Все в доме – мебель, фаянсовая посуда, картины – стоило недорого, но подобрано со вкусом.

Ханна очень медленно перевела на нее взгляд. Как будто вопрос доходил до ее сознания часами и она только сейчас вспомнила, о чем ее спросили.

– Мама была соцработником. Усыновление и устройство детей на воспитание в семьи.

Вере пришлось перестроиться. Она была невысокого мнения о соцработниках. Назойливые сплетники, не дающие людям спокойно жить, да бесполезные слюнтяи. К ней приходила соцработница, когда умерла ее собственная мать, только она назвала себя иначе. Сотрудник по вопросам охраны детства, вот как. Гектор ее обаял, сказал, что, конечно, он сможет позаботиться о дочери, и больше они ее не видели. И хотя Гектор был далек от идеала отца, Вера не думала, что соцработник как-либо улучшил бы положение вещей.

Ей не пришлось отвечать: в дверь коротко постучали, и вошел Саймон. «Значит, у него есть свой ключ». Эта мысль пробежала в ее голове, пока она наблюдала, как молодой человек обнимает Ханну. Хотя это вряд ли имеет какое-либо значение, потому что Дженни убили не дома, но наличие у него ключа создало впечатление, что он – член этой семьи, и мысль о том, что они обручены, показалась менее нелепой.

Саймон был высокий, темноволосый и возвышался над Ханной. Не красивый в привычном смысле слова, подумала Вера. Немного полноват, очки как у ботаника, несуразно большие ступни. Но между ними ощущалось притяжение, даже в этот момент горя, и у Веры перехватило дыхание. Она испытала прилив черной, разрушительной зависти. «В моей жизни никогда такого не было и, наверное, уже не будет». Он сел на один из кухонных стульев, посадил Ханну себе на колени и стал поглаживать ее, убирая волосы с лица, как у маленького ребенка. Этот жест был настолько интимный, что на мгновение Вере пришлось отвести взгляд.

Студент отвлекся от своей девушки и коротко кивнул Вере.

– Я – Саймон Элиот, жених Ханны.

– Как Дженни относилась к вашей помолвке?

Ей нужно было их разговорить, и не обратить внимания на их отношения она не могла. Конечно, Дженни тоже не могла их не замечать.

– Она считала, что мы слишком молоды. – Ханна соскользнула с колен Саймона и села на стул рядом с ним. Ее рука осталась лежать на его бедре. – Мы хотели пожениться этим летом, но она попросила нас подождать.

– И вы согласились?

– В конце концов, да. По крайней мере, пока Саймон не окончит магистратуру. Еще один год. Кажется целой вечностью, но, учитывая все происходящее…

– Зачем вообще жениться? – спросила Вера. – Почему просто не жить вместе, как все?

– Вот поэтому! – Кажется, Ханна на мгновение забыла о смерти матери. Ее глаза горели. – Мы не такие, как все. У нас особенные отношения, и мы хотели сделать особенный жест, чтобы это подчеркнуть. Мы хотели, чтобы все знали, что мы хотим провести вместе всю жизнь.

Вера подумала, что родители Ханны давали друг другу те же обещания, когда женились, но их отношения не пережили даже рождение дочери. Наверное, начинали они с теми же мыслями. Но Ханна молода и романтична, жестоко было бы разрушать ее иллюзии. А теперь этот студент – все, что у нее осталось.

– Но Дженни ничего не имела против Саймона?

– Конечно нет! Мы все очень хорошо ладили друг с другом. Просто мама слишком опекала меня. После того как папа ушел, мы остались с ней вдвоем. Наверное, ей было трудно принять, что в моей жизни появился кто-то еще.

Вера повернулась к молодому человеку:

– А ваши родители? Как они отнеслись к перспективе столь ранней женитьбы?

Он слегка пожал плечами:

– Они были не в восторге. Но они бы с этим примирились.

– Мать Саймона – сноб, – сказала Ханна. – Дочь соцработницы – не совсем то, что она для него желала.

Она улыбнулась, чтобы показать, что не в обиде.

Наступило молчание. Вере казалось, что они все словно сговорились избегать разговоров об убийстве Дженни Листер. Им хотелось ненадолго притвориться, что ничего ужасного не случилось, что самое страшное в их жизни – небольшое недовольство родителей их ранней помолвкой.

– Когда ты в последний раз видела маму? – спросила Вера, не меняя своего тона любопытной соседки.

– Сегодня утром, – ответила Ханна. – За завтраком. Я встала рано, чтобы выйти вместе с ней. У меня пасхальные каникулы, но я хотела серьезно подготовиться к выпускным экзаменам. Доказать родителям Саймона, что у меня есть мозги, даже если я планирую пойти в художественное училище, а не в модный универ.

– Она говорила о своих планах на день?

– Да, она собиралась поплавать перед работой. Ей не нужно приходить к девяти, потому что она часто засиживается допоздна.

– Ты не знаешь, у нее были какие-то конкретные планы? – Вера подумала, что скорее выяснит время смерти, если узнает, когда Дженни пришла в фитнес-клуб, чем если будет полагаться на оценку патологоанатома.

– Кажется, в половине одиннадцатого состоялась какая-то встреча. Она курировала одного студента, и у нее был с ним запланированный сеанс.

– Где именно работала Дженни?

– В управлении социальной защиты населения в Блайте.

Вера посмотрела на нее, немного удивившись.

– Так далеко ездить каждый день!

– Она не возражала. Говорила, хорошо, когда есть дистанция между ней и работой. И, в любом случае, у нее были дела по всему графству, так что иногда ездила далеко.

На мгновение воцарилось молчание, затем Ханна посмотрела прямо на Веру.

– Как она умерла?

– Я не могу сказать точно, милая. Нужно подождать результатов вскрытия.

– Но вы наверняка знаете.

– Думаю, ее задушили.

– Никто не стал бы убивать мою маму. – Девочка говорила с уверенностью – с той же уверенностью, с которой она заявляла о своей любви к мужчине, сидевшему рядом с ней. – Наверняка это ошибка. Или какой-нибудь психопат. Моя мать была хорошим человеком.

Покидая дом, Вера думала о том, что не совсем понимает, что имеется в виду под «хорошим человеком».