Текст книги "Странный день рождения (СИ)"
Автор книги: Эн Варко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Варко Эн
Варко Эн
Странный день рождения
Двадцать лет – это классно! Особенно, когда у тебя есть друзья и никаких неприятностей впереди не предвидится. У нас остался последний экзамен, но Алла Сергеевна, наш препод по деловому общению, прозрачно намекнула, что поставит всем автоматом. И вот солнышко светит, птички поют, жизнь прекрасна! Можно с чистой душой отдаться празднованию моей днюхи. Для этого все уже готово, за исключением одного – гостей. Я нарезала тонкими ломтиками хлеб и сало, а потом извлекла из старенького холодильника маринованные грибочки. Специально придержала для такого случая. Отбивала от вечно голодных подруг и приятелей. Берегла как девичью честь. И, ура! Вот час и пришел – торжественно водрузила на стол миску и вывалила туда драгоценное содержимое баночки. Конечно, неплохо было бы покрошить лук и спрыснуть это подсолнечным маслом. Но остатки того и другого Янка унесла на кухню, чтобы пожарить картошку. Меня она с собой не взяла во избежание ссор.
Вот не знаю почему, но мы с Янкой категорически не можем вместе готовить. Каждая считает, что в приготовлении смыслит больше и начинает давать советы другой. В результате – злость, ругань, а потом дутье дня на два. А то и больше. Короче, к третьему году совместного проживания мы поняли: чтобы не поубивать друг друга, надо готовить по очереди. Все равно съедим. Чтобы кто не накашеварил. Я задумчиво прошлась по комнате, в последний раз оглядывая ее на предмет готовности к торжеству. Скромненько, но со вкусом: серебристые виниловые обои, пара постеров и календарь на стенах, тканый половичок на полу. Немного подумала и придвинула стол к кроватям Машки и Янки, стоявшим буквой "Г". Машка была бы против, но другого способа восполнить дефицит мест за праздничным столом я не видела. Стульев то у нас только три. По одному на брата (то есть на сестру).
Все-таки жаль, что Маши сегодня не будет. Она очень даже неплохая девчонка, несмотря на то, что редкостная праведница и чистюля. За последнее и поплатилась. В нашей суровой общежитской действительности это непозволительная роскошь. Вчера Янка угощала нас яблоками. Ей родственница презентовала. Выглядели яблочки аппетитно: зелененькие, тугобокие, блестящие. У меня прямо слюнки потекли, когда Янка вывалила их на блюдо. В это время мы сидели нашей дружной компанией и лупились в "Тысячу". И парни шульмовали почем зря. По идее, яблоки надо было помыть, но я сидела прижатая столом к кровати, а Янка пересчитывала вереницы цифр, которые до этого записывал Валька Будейкин. Получалось – она в проигрыше, а ей не верилось. Как раз в этот душещипательный момент и явилась Машка с пересдачи.
– Чистые? – поинтересовалась она. И, не дожидаясь ответа, звонко надкусила фрукт.
– Да, – хором ответили я и парни. Все равно уже было поздно.
– Нет, – рассеянно ответила честная Янка, не поднимая от тетрадки головы.
Машка сразу поверила Янке и сильно расстроилась. У нее мама медсестрой работает, приучила трепетно относиться к вопросам гигиены. В отличие от нас. В знак солидарности (а может из-за лени, потому что неохота было идти на кухню их мыть) мы дружно захрустели оставшимися яблоками. Нам-то ничего, а Машку вчера вечером отвезли на скорой из-за сильного воспаления всего пищеварительного тракта.
Испытывая легкое угрызение совести, я поправила покрывало на кровати Маши и стала думать, чем бы еще себя занять. Оглядела свою комнату – конечно, это тебе не общежитие из "Универа": живем втроем, удобства в коридоре, кухня тоже, душевая на цокольном этаже, там же и стираемся. Зато ни тараканов, ни клопов у нас нет. А еще папаша одной девчонки из соседней комнаты спутниковую антенну установил на два телека. Так вот наш тоже к ней подключили. Телевизор, правда, мы особо не смотрим: у Янки – ноутбук, у Машки – смартфон, а у меня – планшет... Зато телик нам фоном служит, общую атмосферу создает.
Я подошла к столу и с любовью провела рукой по матовой поверхности моей Прелести: старенький Samsung, три года ежедневной эксплуатации. Мне его дядя Леня через интернет купил по случаю поступления в универ. С играми у него не очень – оперативки не хватает. Зато там был один очень забавный пасьянс. Вроде простой, а вот все никак не удавалось мне его разложить: либо карта не шла, либо отвлекал кто. У меня на этой почве игра эта даже каким-то мистическим смыслом наполнилась. Верилось, вот сложится он, и жизнь моя изменится. Прискачет ко мне принц на коне, и будет мне большое счастье. Подсела я на этот пасьянс не по-детски. Подружки подшучивали надо мной, да и сама я привычки своей немного стеснялась. А все равно – выпадет минутка свободная, возьму, да и раскину карту. А вдруг?
Сейчас снова решила попробовать. Все равно время как-то убить надо. Экран послушно замерцал, выдавая всем известный логотип Майкрософт, а затем картинку с торнадо в Техасе. Я ткнула в заветный ярлычок, и карты зашуршали по зеленому полю. Сделала пару ходов, смотрю, а расклад на удивление удачен. И пяти минут не прошло, как карты удовлетворенно защелкали, собираясь в заветную стопку. Ба-ах! Фейерверк оказался таким ярким и громким, что я ослепла и оглохла. И обалдела, когда поняла: пасьянс сложился. Некоторое время я удивленно пялилась в экран. Там продолжали происходить удивительные вещи. Когда победный салют прекратился, внизу вспыхнула огненно красным фраза:
"Внимание! Начало отправления через десять секунд. Следующее место встречи: трасса Р1**, 123 километр".
– Десять, девять, восемь..., – ошарашено начала отсчитать секунды вместе с появившимся таймером. И подпрыгнула на слове "ноль". В дверь сразу же торкнулись.
Да, ладно, – попыталась я себя успокоить, – это, наверное, Янка с кухни вернулась. Только это не Янка оказалась.
– Кристи, открой, – раздался хорошо знакомый баритон: мягкий, с чуть заметной картавостью.
Я скривилась, но дверь открыла. Девчонки называли его моим женихом, парни сдержанно отмалчивались. Антон никому не нравился. Мне тоже. Но он был "приличной партией" и сыном друга дяди Лени. А дядя Леня для меня был все!
Родители у меня погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было пять лет. Если бы не дядя Леня – меня бы в детдом упекли. А он меня приютил. Сам он работал директором поселкового краеведческого музея. Должность не денежная, но и не пыльная. Времени свободного много, люди интересные всегда вокруг вертятся. Особенно летом. У нас места красивые: река, лес, озера. И от города не то, чтобы далеко. Дачников – море. А с кем еще в деревенской глубинке о духовном поговорить? Конечно, с дядей Леней. Тем более что он был кладезем знаний. Я не знаю, существовало ли в мире то, чего он не знал. Вы не думайте, я не идеализирую. Он действительно такой. Был. Год назад командировка у него образовалась. Знакомые археологи позвали его на раскопки Аркаима для консультации. А назад он так и не вернулся. И даже весточки никакой не прислал. Расстроилась я тогда жутко, в розыск подала. Но мое заявление завернули. Сказали, такое с мужчинами среднего возраста бывает. Надо подождать, сам вернется. Но он все не возвращался.
И тогда я обратилась ко Льву Андреевичу за помощью. Он мне пособие ежемесячное пробил, а через несколько месяцев познакомил меня со своим сыном от первого брака Антоном. При этом незамысловато намекнул, что будет счастлив, если я вольюсь в их дружную семью. Антон, как послушный сын, после третьего свидания сделал мне предложение. Но я решила не торопиться. Вот получу диплом экономиста – там посмотрим. Сломя голову бросаться в омут тихих радостей семейной жизни не собираюсь. Меня пока все устраивает.
– Кристи, привет, – улыбнулся он. – Чем занимаешься?
Глаза у него красивые. Миндалевидные такие, карие. И сам ничего так – спортивный, высокий, одевается стильно. Но все равно в нем чего-то не хватает. Хотя, возможно, дело во мне, а не в нем. Просто я всегда в его присутствии стесняюсь. Золушкой-замарашкой себя чувствую, а его вот принцем – нет.
Он окинул взглядом комнату и ухмыльнулся. Мне же стало малость не по себе. Вроде все на месте: кровати, стулья, стол, телевизор. А все равно, что-то не так. Потом поняла – постарело все. Обои, что мы с девчонками по осени наклеили, местами отошли от стен. На потолке желтое пятно ближе к окну растеклось, а по центру разбитый плафон висит. В телевизоре вместо привычного MTV сплошные черно-белые помехи и скрежет. Но больше всего меня убили грибочки. Они стояли на столе в плошке грязно синего цвета, а над ними вились мушки. Хлеб и сало исчезли. Тарелки, стаканы, вилки-ложки тоже. М-да, ну прямо, бомжатник какой-то, а не моя любимая комната.
Антон вошел, отодвинул стул подальше от стола и сел. Ножка у стула неожиданно подломилась, но Антон умудрился избежать падения. Очень воспитанно не обратив внимания на конфуз, он пересел на кровать. Но глаза у него смеялись. Его все забавляло. И больше всего мое нарастающее смущение.
– Прогуляться не желаешь? – поинтересовался он.
Я наклонилась к стулу. До этого момента он мне казался вполне крепким. Осмотр меня удовлетворил: ножка приделалась обратно. Надо будет у парней клею попросить, чтобы зафиксировать покрепче... Тут я вспомнила, что Антон вопрос мне задал. Судя по кожаному комбинезону, опять на Хонде своей приехал. Гоняет он на ней как сумасшедший, а я не любительница экстрима.
– Нет, – покачала головой, тихо радуясь достойной причине для отказа. Не люблю людей обижать.
– У меня день рождения. Присоединишься?
Он критически осмотрел грибы и вздернул бровь:
– Смотрю, для пира все готово. Отравиться не боишься?
Я покраснела еще сильнее. Ну, вот почему с ним я всегда чувствую себя такой дурой! Хотела ответить что-нибудь остроумное, но меня отвлек требовательный стук в дверь. В комнату вошли двое мужчин в белых халатах и с повязками на лицах.
– Санитарно-эпидемиологическая служба. У вас проживает гражданка Белкина Мария?
Я испуганно кивнула.
– У нее выявлена холерная палочка новой модификации. Обезвоживание сопровождается сильными и очень яркими галлюцинациями, – отрывисто сказал тот мужчина, что повыше. – Понос-тошнота беспокоят?
Я отрицательно замотала головой.
– Понятно. А вы, гражданин, кто?
– Антон Валафаров. Об Илоне Павловне слышали? Ее сын, – вежливо представился Антон. – В гости пришел.
Я видела, с каким трудом он сдерживается, чтобы не расхохотаться. Ну почему все это происходит именно на мой день рождения? Лично я про его мать ничего не знала, кроме того, что она одна из бывших жен Льва Андреевича. Но воинам за дезинфекцию и стерильность, похоже, она была хорошо известна. Переглянувшись, они изрекли:
– Так, молодые люди, освободите помещение. Нам проверить все надо, анализы у всего этажа взять. Ну, а вы ступайте быстрее... Считайте, мы вас здесь не видели. Я затолкала мою Прелесть в рюкзачок и покорно пошлепала за Антоном. Уже уходя, оглянулась: высокий подцепил пинцетом грибочек и отправил себе в рот. Я хотела удивиться столь странному поведению медработника, но Антон подтолкнул меня в спину, поторапливая. Мы вышли в коридор, а там везде были люди в белых халатах и повязках. Прямо армия какая-то. На улице Стас и Толик (приятели Антона) при виде нас радостно пришпорили свои спортбайки. Те взревели так, что заложило уши. Парни решительно отвергали глушители.
– Садись, прокатимся, – приказал Антон.
– Там ребята... Мы договаривались.
Тогда он без разговоров водрузил меня на свой байк и надел шлем.
– Им некоторое время будет не до тебя, – сказал он. – А у меня к тебе разговор есть.
Мы рванули... Смерчем промчались по улицам города, наплевав на все знаки дорожного движения. Мне было так жутко! Несколько раз мы чуть не спровоцировали ДТП. Судорожно вцепившись в кожаную куртку Антона, я молилась неведомым богам: только бы все были живы. Только бы живы! Я ненавижу автокатастрофы!!! Через полчаса головокружительной гонки, парни так круто завернули в поворот, что я чуть не задела коленкой асфальт.
– Э-ээ! Придурок, – закричала я. Но слова унес ветер. Остановились где-то посреди леса. Обступившая нас тишина оглушала не меньше, чем до этого рев железных коней. Я слезла. Руки и ноги от бешеной гонки слегка дрожали. На обочине стоял указатель с синей табличкой Р1**, а рядом черно-белый столбик с числом 123. Я вспомнила инструкцию под фейерверком, и мне сделалось как-то совсем не по себе.
– Ну, и зачем мы сюда приехали? – храбро первой включилась в беседу. – К чему все эти гонки?
– Кристи, – Антон снял шлем и улыбнулся, – а мы тебя похитили. Прикинь, смешно? – Зачем? – мне вот смешно совсем не было. Мало того, я поверила сразу в этот абсурд. Теперь меня затрясло уже от страха.
– А затем, Кристиночка, что ты у нас очень аппетитная девочка. Ты ведь дочь Мерлина?
Я кивнула. Дурацкий вопрос. Половине города известно, что я Мерлина Кристина Константиновна. И дядя мой – тоже Мерлин Леонид Артурович. Тоже мне, тайна семи морей.
– Когда папаша, по твоей просьбе, вплотную занялся дядей Леней, то выяснил удивительную вещь – он, оказывается, по-настоящему Мерлин – один из самых влиятельных людей всех времен и народов.
– Шутишь, – делано засмеялась я. – Мы с дядей всегда жили скромно. – Это потому что урод твой дядя. Ни себе, ни людям. Копошился со своими музейными черепками. Ничего другого не хотел. И ты такая же убогая, как его черепки. Похоже, у дяди Лени был пунктик на убогости.
– Ну, и что тебе от меня, такой убогой, надобно? – голос предательски сел. – Во-первых, ключи от банковской ячейки, во-вторых, жениться на тебе хочу, – скривился Антон. – Хотя можно и в обратной последовательности. Так как, Крис, Мерлин пропал, а родственников, кроме тебя, у него и нет. По всему выходит – ты его единственная наследница.
– А моего согласия, значит, не требуется?
Радости ни от обрушившегося наследства, ни от предложения руки и сердца решительно не испытывала. Наоборот, становилось все тревожнее. А тут еще солнышко за лес спряталось. Листва на деревьях не по-хорошему зашумела. И в туалет сильно захотелось. Возможно, холера и до меня добралась.
– Это розыгрыш такой. Деньрожденечный? – с надеждой поинтересовалась я. Которую, на самом деле, не чувствовала.
– Нет, Кристи, – заржали Стасик и Толик. – Это предложение руки и сердца. – Мне надо подумать, – закапризничала я.
– Думать на том свете будешь, – хохотнул Антон. – А сейчас, дорогая моя невеста, документики оформить надо. Мягко зашуршали шины по асфальту. Я обернулась. Около нас остановился огромный черный джип с затемненными стеклами. Задняя дверца открылась. Оттуда вышел тщедушный человек в деловом костюме и с кожаной папкой в руках. Он поправил тонкую золотую оправу очков и строго посмотрел на меня.
– Вы брачующаяся? Я нервно оглянулась. В моей душе все оборвалось, когда Стасик достал из своего ранца шприц и потряс им.
– Ну что, – бодро заметил он, – сама подпишешь, или помочь? – Сама, – пискнула я.
Лощеный дяденька распахнул папку и подал мне золотую ручку. Я недоверчиво уставилась на толстую стопку бумаг.
– Вот здесь и далее на всех листах, – ткнул он внизу брачного договора. – Рядом с подписью Антона Львовича...
– А нам рассказывали, нельзя подписывать документы, не прочитав их. Хрустнула ампула. Стасик до основания наполнил шприц и выразительно пустил фонтанчик.
"Я брежу. Наелась немытых яблок, лежу с температурой и брежу", – эта мысль принесла успокоение. И я решила не спорить с глюками. Послушно взяла в руки паркер. Глюк он и есть глюк. Очнусь – и снова стану свободной. Когда все закончилось, парни засмеялись: – Горько! Антон притянул к себе и больно поцеловал, а затем насадил кольцо на палец, обдирая кожу. – Все, окольцевали птичку, – изрек Стасик довольно.
– Воробушка, – уточнил Толик.
– Нет, – покачал головой Антон, – галчонка. Ну, что – двинулись праздновать. Сергей Сергеевич, вы с нами?
– Я в офис, – коротко бросил мужчина. – Отдыхайте без меня, молодежь.
Парни забрались на свои байки, и Антон протянул мне шлем.
– С ветерком? Как ты любишь? – ухмыльнулся он мне.
Я тоскливо проводила взглядом джип. Вот почему маленькие мужчины так любят гигантские автомобили, а высокие и накаченные парни миниатюрные спорты, на которых так неудобно сидеть? Бред бредом, а попа болит.
Кстати, как там проверяют – бредишь или нет – кожу щиплют? А у меня попа ноет, а тут еще совсем невмоготу терпеть стало...
– Я в туалет, – пискнула я. Отбежав подальше, я сделала то, что следует. А потом подумала и вглубь леса рванула. Да недолго бежала, так как спортивностью никогда не отличалась. В боку сразу закололо, в горле запершило, а в довершении о корягу запнулась. Упала неловко, на ранец. И он как-то сразу очень нехорошо потеплел. Моя Прелесть! – с ужасом подумалось мне.
Все прежние страхи показались вдруг мне такими по-детски нелепыми. Ну, женится на тебе богатый мальчик? Что такого? Все выходят замуж рано или поздно, а потом разводятся. Ну, нет у меня денег, и не будет. Лично я ничего здесь не потеряю. Потому что мне, как гегемону, терять нечего, кроме родненького моего самсунчика. А вот если моя Прелесть сломалась, я отравлюсь, право слова. Или повешусь. Или с крыши сброшусь. Хвала материализму и Карлу Марксу, его апостолу, детище продвинутого капитализма оказалось целым. Экран засветился, а затем вспыхнула надпись: "Начало отправления через десять секунд. Место встречи: 550 м на северо-восток. И компас появился со стрелочкой. Сначала я просто смотрела в экран. В голове полный разброд и шатание. Куда отправление? Зачем? А может мне теперь уже интересно стало дамой замужней побыть. Прикольно ведь. Если же пойдет что не так, всегда развестись можно. А тут на ночь глядя в дебри дремучие. По настоящему дремучие. Ельник частый такой. Да все вкривь да вкось: живое с мертвым перемежается. Стволы голые, темные, а под ногами сплошной бурелом. Причем чем дальше, тем хуже. Все мои сомнения, как птицы-синицы, разлетелись, как только за спиной крики парней раздались. Я бросилась в чащу. Сработал синдром преследуемого.
Мчалась я как никогда в жизни: где лихо перепрыгивала через сухостой, где подныривала, где обегала по дуге. Темнело нереально быстро, и все же темнота не мешала. Наоборот, зрение даже лучше сделалось. Обычно оно у меня не очень, но я упорно очки не ношу. Не хочу очкариком слыть. А линзы – накладно. Это вносило некоторое неудобство в мою жизнь. А тут исчезло оно – неудобство это. Деревья, валежник, слежавшаяся хвоя под ногами стали испускать голубоватый свет. Может краски и померкли, зато все видно, даже букашек-таракашек под ногами. Еще осознала я удивительную вещь: мои ноги обрели упругую легкость, грудная клетка с наслаждением впускала и выпускала чудные ароматы леса, локти активно работали, помогая остальному телу. Я лихо перелетела через один холмик, второй, третий. Потом, когда крестики появились, поняла вдруг – на кладбище я. И крики за спиной смолкли давно. Темп я сбавила. Иду, оглядываюсь. Мне все жутче и жутче становится. Тут сова как ухнет. Волк где-то завыл. И под ногами зашевелилось. Ох, нехорошо зашевелилось... Взвизгнув, я рванула, аки лось, ног под собой не чуя к просвету между деревьев. Выскочила на дорогу. Отдышаться не могу. Сердце так стучит, что разорваться готово. В горле привкус крови противный. Сесть бы прямо на дорогу, да Иван Палыч, наш физрук, не разрешал никогда подобное делать. И побрела я, не знаю куда, по слегка мерцающей дороге. Она ничего так, ухоженная, без ухабов. На небе ни звездочки, а мне видно все благодаря моему новому зрению. Как за поворот завернула, указатель увидела. Оказывается до моего города 115 километров. Это сколько же я по лесу набегала, если по дороге восемь километров скинула? Тут шум за спиной раздался: что-то темное стремительно неслось на меня. Я даже охнуть не успела, как тело взвилось в воздух.
Какая гадость! Кто-то дул мне в рот и больно давил на грудную клетку. От отвращения меня чуть не вырвало. Я сделала сразу множество вещей: замычала, замотала головой, замахала руками, попыталась встать.
– Тихо ты, – мужской силуэт отстранился и помог мне сесть. – Голова болит?
Я мотнула головой, проверяя. Незнакомец расценил это как "нет" и с облегчением выдохнул. Мое новое ночное зрение позволяло видеть точеный нос, крупный рот, четкую линию подбородка, слегка вьющиеся волосы. На нем были очки-консервы – наподобие тех, что носят горнолыжники. Только сейчас сдвинутые на лоб. Парень также внимательно разглядывал меня, как и я его. И не только лицо. Мне вдруг стало стыдно за свою старую футболку и рваные джинсы. А вслед за стыдом пришла злость.
– Ты меня сбил, – мрачно сообщила я.
– Тебя воздушной волной на обочину отбросило, – ответил он, и тот час с возмущением спросил. – Ты что, правил дорожного движения не знаешь? Ты в курсе, что здесь везде частные территории находятся?
Это кладбище, что ли, частная территория? Я хотела сыронизировать, но замерла, заметив его транспортное средство. Невдалеке от нас застыла темная большая лошадь. Я даже породу эту знаю – английская верховая. Лев Андреевич только таких у себя в конюшне держал. Но уж больно неподвижно коняга стоит. А главное, из ее глаз лучики света вперед на дорогу падают. Словно фары у машин.
– Ну, так как ты сюда попала? – в голосе парня нарастало раздражение.
– А?
Я ошарашено перевела взгляд от коня на всадника.
– Я непонятно говорю?
Мне стало ясно: еще немного, и он просто сядет на своего монстра и ускачет.
– У меня голова болит, – захныкала я. – Не помню я ничего. И в глазах двоится. Отвезите меня домой. Пожалуйста!
Мне ведь реально страшно. Одна, кладбище рядом, до города брести да брести. Дай бог к утру добраться. А я есть хочу. И желудок сразу громко подтвердил: "Да-да, я тоже". Парень скривился и помог мне подняться на ноги.
– Сама сядешь или подбросить? – поинтересовался он.
Ну, так сразу и не скажешь. Пару раз каталась верхом, но от этого, сами понимаете, лихой наездницей трудно стать. Тем не менее, я гордо буркнула "Сама", и засопела, пытаясь вдеть кроссовку в стремя.
Ну, блин, какая гигантская скотина! Хорошо еще что стоит и не шелохнется. Парень не вмешивается, наблюдает. Наверное, ухохатывается в душе... Наконец, получилось. Теперь осталось только другой ногой посильнее оттолкнуться, чтобы до спины коняги достать. Ухватилась я за луку седла, оттолкнулась и в это же время почувствовала сильный толчок под попу. У-ух! Я взвилась вверх. Еще немного и я грохнусь по другую сторону дороги. Эта мысль молнией обожгла, и я замотала ногами в попытках зацепиться за седло. Приземление, а точнее приседление, чудом, но удалось. Я гордо выпрямилась и огляделась. Высоко-то как!
Между тем парень освободил стремя от моего присутствия и, чуть коснувшись его ногой, лихо взлетел на скотину позади меня. И при всех этих манипуляциях коняга и не подумала шелохнуться. Стоит, словно неживая. Но как только поводья были подобраны и шенкеля отвешена, она ожила. Так ожила, что прямо, мамочки мои! До такой скорости даже Антон не разгонял свой байк. Глаза сразу прищурились и заслезились, щеки бьются на ветру словно флаги, рот предпринимает судорожные попытки поймать воздух. А когда коняга резко затормозила, я чуть не взвыла: сначала от испуга – если бы не крепкие руки наездника, я бы так и продолжала мчаться дальше, правда, уже без лошади; а потом от облегчения – вокруг тишина, рядом теремок стоит с надписью "У Ирины". Парень спрыгнул и помог спуститься мне. Видя, как я вытираю слезы, извинился:
– Прости. Я обычно всегда один езжу, поэтому запасные очки не вожу... Есть хочешь?
Еще бы! Но, все же сочла нужным предупредить:
– Только у меня денег нет. Но я вам потом обязательно отдам.
Он равнодушно кивнул и легонько подтолкнул меня к дверям.
Внутри все было залито светом. Это вернуло краски, и мир больше не казался опасным незнакомцем. Я с облегчением вздохнула. Все как обычно и бывает в подобных заведениях: пустые столики и стойка со стеклянным прилавком-холодильником. Ассортимент еды не очень богатый: из тарелочек на меня смотрели пара салатиков да макароны с такого же цвета котлеткой. Все заботливо укутано в пищевую пленку. И порции такие крошечные! Ну, прямо как в нашей столовке. Но когда я глянула на ценники, то с трудом подавила вздох – цены здесь были ресторанные. Глаза заметались в поисках бюджетного варианта и натолкнулись на сухарики...
– Ну, – поторопил меня парень, – чего будешь?
Кстати, я угадала: глаза у него были голубые, а волосы темно-каштановые. Возраст... Ну, наверно, ближе к тридцати. Я как-то не очень хорошо его определяю. Одет парень тоже был обычно: джинсы да тенниска. Разве что вместо кроссовок кожаные сапоги, в которые были вправлены штанины.
Полная хозяйка заведения вынырнула из подсобки и, расставив руки в бока, с выжиданием уставилась на меня.
– Мне сухарики, пожалуйста, и чай... без сахара. Зря я про сахар сказала. Прозвучало это... жалко как-то.
Парень хмыкнул: – А еще горячее подогрейте. Салаты все свои тоже давайте. Есть еще что-нибудь съедобное? Хозяйка, почувствовав любителя пошиковать, приободрилась:
– Винегрет лучше не берите. Он, – она запнулась ненадолго, – вчерашний. Хотите выпечку? Я ее сама делаю. И она водрузила на прилавок корзину с пирожками и плюшками.
– Давайте, – равнодушно кивнул парень. – И бутылку Светлояра.
Мои глаза округлились, когда он забрал корзину целиком. А затем округлились глаза хозяйки, когда он бросил пятитысячную бумажку и пояснил при этом:
– Сдачи не надо.
Мне это очень и очень не понравилось. Я ему что, теперь пять тысяч должна? За это?!? В замешательстве я очень-очень медленно потянулась к румяному пирожку и откусила маленький-маленький кусочек. Корочка тоненькая и хрустящая, а за ней почти сразу начинка. М-мм! С капустой! Мой любимый! Желудок взвыл, требуя поторопиться, и я зашевелила челюстями быстрее. Все быстрее и быстрее. Потом были опустошены друг за другом тарелка с морковью по-корейски и макароны с бумажной котлеткой. Съеден еще один пирожок. И плюшечка... Светлояр, кстати, оказался вылитой Колой. И по цене, и по вкусу. Когда голод утих, я снова оказалась в состоянии воспринимать происходящее. Заметив, что парень ничего не ест, зато не спускает с меня взгляд, я вдруг вспомнила фильм "Сумерки".
– А ты что, – и снизила голос до шепота, – вампир? Парень смерил меня надменным взглядом.
– Успокойся, ты не входишь в мой рацион питания. Это, – он презрительно кивнул на опустошенные мной тарелки, – тем более.
"Вампир-вегетарианец. Теперь и с коняшкой понятно – сначала выпил у нее кровь, а потом оживил", – сделанные мной выводы неожиданно успокоили. Вопрос с отдачей долга как-то сразу потерял свою сверхзначимость. Всем известно – у вампирюг денег куры не клюют. А вот на счет вегетарианства – сбои случаются. И на всякий случай решила стать милой девочкой.
– Так как тебя на трассу так далеко от города занесло? – снова поинтересовался парень.
– Понимаешь... – замялась я.
– Артур, – подсказал парень.
– А меня Кристина зовут, – тот час лучезарно улыбнулась я и, приободрившись, продолжила. – Мой парень решил прокатить меня с ветерком. А потом мы поссорились... Ну, и вот...
– Ясно. Я сразу понял, что ты девчонка бедовая. Так куда тебя подбросить? Он что, на лошади по городу поскачет? Я сильно удивилась, но вида не подала.
– К университетскому городку, если можно. Это на проспекте Ленина. Потом мне снова помогли забраться на конягу. И опять была гонка. Но теперь, сытая и спокойная, я даже получила от езды удовольствие. Откинулась на грудь Артура, рюкзак к себе прижала. И чего я тогда перепугалась? Да у него руки – как ремни безопасности – держат крепко. Осталось только глаза закрыть и представить, что я на карусели катаюсь...
Проснулась я от того, что коняга резко сбросила скорость. Открыла глаза, а потом и рот – от изумления. Дамба знакомая. За ней мост через реку начинается. Нормальный мост. Такой же, как обычно. А вот все остальное!
Коняга обогнала фургон, который весьма бодро вез бык. Водителя (или кучера?) видно не было. Впереди фургона выступала кабинка с тонированными стеклами. Потом Артур резко ушел вправо, потому что ему навстречу во весь опор мчался облаченный в черный пластик дилижанс. Двойка вороных адски помигали глазами, и коняга сбавила скорость.
"Гаишник, наверное, – подумала я и вздохнула. – Так вот какая ты – быстро прогрессирующая шизофрения". Кстати, чуть дальше действительно стоял наш родненький гаишник в форме со светоотражающими вставками.
Чем ближе мы подъезжали к городу, тем больше становилось машин (то есть скотин). Всех видов и расцветок. Некоторые дома, что встречались по пути, я узнавала, но, как правило, это были старые постройки: эпохи Сталина и те, что были раньше. Вместо панельных коробок стояли здания овальной формы, а современные высотки заменились высоченными термитниками-небоскребами. Выглядели последние ошеломляюще красиво. Они были похожи на инопланетные замки, раскрашенные неоновой рекламой хорошо знакомых брендов "Spar", "Билайн", "L'OrИal", "Макдональдс", "Магнит" – все родное и знакомое. Система дорожного регулирования тоже была такой же, как в обычном мире: разметка, светофоры, дорожные знаки. И маршрут вполне узнаваем. Только движение слишком напряженное для такого времени суток. Освоившись, я даже смогла подсказать дорогу. Когда мы промчались еще по одному мосту, ведущему в верхнюю часть, я решилась на совет:
– Сейчас лучше направо. Так короче будет.
– Я в курсе, – коротко отозвался Артур.
Скоро мы въехали в центр города. И здесь я испытала культурный шок – мое любимое место для прогулок исчезло. Где милые сердцу купеческие домишки и чугунные статуи дореволюционных дяденек и тетенек? Их не было. Везде высились термитники – один выше другого. И если ночной город сам по себе освещался неплохо, то здесь все было просто залито неоновыми огнями. У некоторых зданий с рекламой кинотеатров, ресторанов, стриптиз баров, кафешек толпились экипажи, ходили люди. Знакомых названий уже практически не встречалось. Разве что "Газпром". Но и он сам, и его "Мечты сбываются" довольно куце выглядели на фоне сверх гигантского сооружения напротив него. На фасаде переливались всеми оттенками синего голограмма черепа и надпись "Некропром. Вечные ценности". Были и другие небоскребы. Но названия мне ничего не говорили. Запомнилось еще одно своей агрессивной кирпично-красной расцветкой и живым изображением гигантских черных муравьев, что карабкались по стене. "Формальдегид&Ко" со зловещим подмигиванием сообщала мне реклама, "Мы думаем о вас".
