Текст книги "Чудище и джаз"

Автор книги: Эмио Донаджо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Донаджо Эмио
Чудище и джаз

Эмио Донаджо

Чудище и джаз

Чудище смотрело, нет, смотрели на них. Чудище приготовилось заговорить. Или замычать. А может и завыть. В словаре землян не было подходящего слова. Да и для описания собственно чудища очень трудно было подыскать нужные слова. Попробуйте рассказать о том, чего вы никогда прежде не видели и не можете ни с чем сравнить.

К примеру, если у человека шесть ртов, восемь голов и восемнадцать носов и если все шесть ртов одновременно бормочут что-то о шести разных вещах, как вы скажете: "он говорит" или же "они говорят"? Подобный вопрос был вполне уместен и для чудища, которое стояло перед делегацией землян. Чудище впилось в них всеми своими десятью глазами и громко дышало сразу восемнадцатью носами, если только конические отверстия можно назвать носами. Поэтому точнее будет сказать, что чудище "смотрело" на них. И было совершенно очевидно, что ни чудище, ни делегация землян не знали, что же теперь делать.

– Угораздило же обитателей космоса послать к нам такое страшилище! воскликнул сенатор.

– Аркк, аркк, – прохрипел президент. Нет, он не пытался заговорить на языке чудища – просто он прочищал горло и одновременно своим покашливанием, выражал неодобрение неучтивому замечанию сенатора.

– Не мешало бы... – начал самый предприимчивый член делегации, но тут же запнулся.

Чудище, прищурив глаза, пристально глядело на делегацию землян. Время от времени из его ртов вылетали струйки желтой жидкости, очень похожей на мед. Чудище брызгало медом не со злости, а от смущения, но люди этого не знали и были весьма этим недовольны и даже обескуражены.

– Разрешите? – осведомился генерал, у которого была мания по любому поводу пускать в ход ракеты с атомным боезарядом.

– Не разрешаю, – сказал президент.

Генерал принялся мысленно обдумывать текст заявления об отставке. Но его отвлек муравей, который бесстрашно полз по левой ноге бравого вояки; почесать ногу генерал не решался.

И тут чудище зашевелило ртами и стало издавать звуки. Точнее было бы сказать, что они, чудища, начали играть. Звук напоминал звучание лучших стереофонических магнитофонов, но без малейшего искажения.

– Это же "Рапсодия в стиле блюз"! – воскликнул президент, который неплохо разбирался в джазовой музыке.

– Кола Портера, – по-военному четко отрапортовал генерал.

– Джорджа Гершвина, – пробормотал кто-то из делегатов.

– Я бы предложил... – начал было генерал, но осекся под суровым взглядом президента. В утешение генерал представил себе, как ракета с атомным боезарядом попадает в муравья, упорно взбиравшегося вверх по его левой ноге.

Чудище прекратило извергать мед и стало посылать электрические разряды. Теперь оно явно чувствовало себя увереннее, убежденное, что лед тронулся. В затруднительном положении оказались люди, которые принялись беспорядочно размахивать руками и оспорить. Чудище восприняло это как доброе предзнаменование – анализ мозговой оболочки землян подтвердил его впечатление.

После короткой паузы чудище вновь заиграло.

– Неаполитанская песенка "О ты, окно, откройся". Ну и репертуар у него, черт побери! – возмутился сенатор.

– Согласен, что туба-бас в финале могла ввести вас в заблуждение. Но на этот раз я не ошибся – это Кол Портер, – возразил генерал.

– Гаэлини, – коротко бросил президент.

Никто из членов делегации не решился ему возразить. Все промолчали, даже когда стало ясно, что чудище просто настраивало инструменты, а играть начало только теперь.

– "Сент-Луис блюз", – подсказал делегат, стоявший в глубине зала, тот самый, что назвал прежде имя Джорджа Гершвина.

Президент кивнул и сказал, что уважаемый член делегации, по-видимому, знаток джазовой музыки. Генерал, окончательно изнемогший, нанес муравью сильнейший удар своей жилистой ладонью. Треск удара совпал с началом менуэта, прерываемого свистками и аплодисментами, которые чудище искусно воссоздавало через левые рты.

– Менуэт в исполнении Калифорниано, – сказал сенатор и впервые пожалел, что посвятил жизнь изучению творчества Моцарта.

– Нет, Дэйва Брубека, – сказал президент, который был моложе сенатора, имел красивую жену и живо интересовался музыкальной жизнью страны. Потрясающий пианист, – добавил он.

– Совершенно верно, – подтвердил всезнающий делегат.

Президент самодовольно улыбнулся, но в тот же миг улыбка застыла у него на лице.

– Позволю себе, однако, заметить, – продолжал знаток музыки, – что я не разделяю вашего восторга. У Дэйва Брубека отличная школа, но ему не хватает задушевности и умения импровизировать.

– Тем не менее его концерты проходят с неизменным успехом, – возразил президент.

– Несведущие люди, профаны, – парировал знаток. – Не будь в его оркестре саксофониста Пола Дезмонда, все бы вскоре убедились, что Брубек мало чего стоит.

– Неповиновение, оскорбление власти, заговор в присутствии врага, начал перечислять генерал. Чудище призвало его к порядку, обдав струей меда.

Президент молчал. Знаток тоже. Он вдруг уразумел, что из любви к объективности упустил верную возможность стать профессором кафедры джаза столичного университета.

– А вы, пожалуй... – начал было президент. Но его прервал сенатор.

– Почему бы не показать ему числа?

– Вон! – закричал президент, который, будучи истинным демократом, не терпел вмешательства сенаторов.

– Не пойду, – храбро заявил сенатор, теснимый к выходу бравым генералом. – Я предлагаю числа не зря...

– Неповиновение, оскорбление власти, заговор, – громогласно перечислил генерал.

– ...обычные числа, – фальцетом крикнул сенатор, пятясь к дверям.

– Что вы имеете в виду? – с умным видом осведомился президент.

– Набор чисел, – объяснил сенатор и рысцой подбежал к президенту. Самых простых.

И, вспомнив недавний телефильм, добавил:

– Числа универсальны. Покажем ему таблицу умножения, и это послужит базой для конструктивного диалога.

Быстро принесли электронные счеты с клавишами – стоит набрать определенную комбинацию цифр, и сразу же на световом табло зажигается соответствующее число лампочек.

– Дважды два – четыре, – не без гордости сказал президент.

Мгновенно зажглись четыре лампочки и, помигав некоторое время, погасли.

– Дважды три – шесть.

И снова зажглось соответствующее число лампочек.

Семь, помноженное на семь, вызвало настоящий переполох. Члены делегации были сравнительно молоды и о теории Эйнштейна сохранили самые смутные воспоминания. Главного же математика решили не вызывать – в зале и так было полно народу.

– Семью семь...

– Пятьдесят, – негромко сказал президент.

– Шестьдесят четыре, – выпалил генерал, не узнавший президентского голоса.

– Сорок девять, – сказал знаток музыки.

Президент, поверив ему на слово, осторожно нажал клавиши и набрал именно эту цифру. На табло зажглось сорок восемь лампочек – одна лампочка перегорела.

Чудище вновь стало извергать мед. Генерал, взяв в руки перегоревшую лампу, обнаружил, что она иностранного производства.

– Саботаж! – завопил он.

Чудище подумало, что земляне – весьма странные типы. Правда, ему впервые довелось встретиться с пришельцами из других миров, но как бы то ни было, играть так громко и визгливо, по меньшей мере, невежливо. С этой мыслью чудище задремало.

Земляне решили перейти в контратаку. Генерал понял это как высочайший приказ немедленно применить ракеты. Ему пришлось срочно отменить свое распоряжение, и он самолично отправился домой за пленками Луи Армстронга, любимого музыканта своего старшего сына.

Наконец чудище проснулось и с надеждой подумало, что второй день контактов с землянами окажется более успешным. После пленок Армстронга, не возымевших желанного эффекта, сенатор сыграл концерт Моцарта. Он играл вдохновенно, тем самым как бы беря реванш у наглого генерала. Однако чудище прервало его очередной струей.

– Тут нужен Чико Гамильтон, – объявил президент с таким видом, словно он произнес историческую фразу, которая будет передаваться из поколения в поколение.

Музыка зазвучала сразу на восьми дорожках, и чудище даже не решилось прибегнуть к своему испытанному средству. Затем наступило томительное молчание. И вдруг чудище заговорило:

– Мистер Джексон...

Все вздрогнули, а президент шагнул вперед.

"...sought to allay the brotherhood's fear of binding arbitration. When it is voluntary, he said, such procedures are substitutes..." ["...пытались развеять опасения братства касательно того, что решения арбитража будут обязательными для исполнения. В том случае, если такие решения добровольны, подобные процедуры являются заменой..." (англ.)]

– Похоже на тележурнал, – сказал знаток музыки из глубины зала.

– Этот монстр – ловкий политик, – уверенно заявил сенатор.

"...the National League's 5:3 victory over the American League. It was a cheap run, typical of the ball game this crisp sunny dey, which Mays sent winging home in the fifth inning, for the Dodgers Davis had..." ["...победу Национальной Лиги над Американской Лигой со счетом 5:3. Довольно легкая победа в этом бейсбольном матче, проходившем ясным солнечным днем, была одержана после того, как Мэйз в пятой подаче точно послал мяч, тогда как Дэвис из команды Доджерса..." (англ.)]

– Нет, это чудище – спортсмен, к тому же явный провокатор, – прорычал генерал, который болел за Американскую Лигу.

– Похоже на тележурнал, – монотонно повторил тот же знаток из глубины зала.

"...painting, sculpture, tapestries and objects d'art from public and private collection have been added to those already..." ["...художественные полотна, скульптура, ковры, гобелены и другие произведения искусства как из государственных, так и из частных коллекций были добавлены к тем, что уже..." (англ.)]

– Паршивый интеллектуал, – взвизгнул сенатор, но его тут же принудили к молчанию.

– Похоже... – снова начал знаток музыки.

– На тележурнал, – хором подхватили делегаты.

И так продолжалось до самого вечера. Три музыкальных отрывка с одной стороны, длинные бессвязные речи – с другой.

– Переговоры зашли в тупик, – резюмировал президент.

На ночь чудище удалилось в свой ракетоплан. И тогда кто-то предложил на прощание сыграть чудищу что-нибудь веселое, раз ему так нравится музыка.

– Лучше всего какую-нибудь зажигательную джазовую вещичку, – сказал президент.

Кто мог знать, что это испортит все дело?!

– Ритмы Телониуса Монка даже мертвеца заставят пуститься в пляс, важно сказал знаток музыки.

Однако чудище было, очевидно, иного мнения. Оно принялось яростно брызгать медом и поспешно удалилось. Через несколько минут корабль стремительно взмыл ввысь, оставив землян в полнейшей растерянности. После небольшого замешательства от группы делегатов отделился знаток музыки. Он подошел к президенту и громко сказал:

– По-моему, дело обстояло так. Пришелец из космоса, стремясь изучить язык землян, слушал наши телевизионные и радиопередачи. Но он слегка напутал: музыку принял за разговор, а разговор – за музыку. Когда же...

Не успел он закончить, как президент схватил в пригоршню мед и запустил им в неосмотрительного делегата.

– Наглец! – воскликнул он. – Глупости! Вон отсюда!

Он сокрушенно развел руками и покачал головой. Впрочем, от типа, которому не нравится Дэйв Брубек, можно ожидать чего угодно.

Между тем в кабине ракетоплана чудище, лежа в кресле, яростно мычало. Дело в том, что обычно чудище не пользовалось вульгарными средствами общения этих нелепых землян. Оно не разговаривало, не играло на музыкальных инструментах, не пело, а мычало.

"Я потратил четыре световых года, чтобы понять их дурацкий язык! Прослушал сотни телевизионных передач и спустился на Землю лишь после того, как окончательно убедился, что досконально изучил все тонкости их языка. А каков результат?! Черт знает что! Я заговорил, а они ответили сначала музыкой. Потом я заиграл, а они принялись говорить. Невежественные болваны, не способные отличить даже разговор от музыки! Ни за какие блага в мире не стану больше вступать с ними в контакт. Никогда!.. А впрочем, чего можно ждать от доморощенных музыкантов, выдающих себя за правительственную делегацию?"