Текст книги "Отец лучшей подруги"

Автор книги: Эмилия Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Боже, какая же я дура! Вот зачем, зачем я послушала Ксюшу? Ведь знала, что все это плохо кончится! С моим-то везением по-другому и быть не могло. Господи, какой позор… Так страшно и так стыдно мне еще никогда не было! Стою столбом и умираю от ужаса. Как же хочется натянуть на голову мешок и больше никогда не смотреть в глаза Ксюшиному отцу! Да, мы успели кое-как одеться, но Руслан Сергеевич не глупый и отлично все понимает. Этот его тяжелый взгляд… Как будто сканирует меня рентгеном и видит, что я наделала. И что еще хуже – знает, что я не успела натворить…

Как?! Вот как он умудрился прийти в самую последнюю секунду? Еще немножко – и все было бы позади. Только я собралась с духом, словно перед прыжком с парашютом… Теперь все начинать заново? Я не переживу.

Может, мою девственность прокляли? Может, есть какая-то примета, что если ты не успела вовремя, то на твою плеву ложится древняя печать старой девы? Иначе как объяснить такое дикое и нелепое совпадение? Не говоря уж о том, что у меня не получалось возбудиться, как бы я ни старалась и как бы ни пытался Санек? Так мне и надо. Наверное, от бесконечной учебы я стала фригидной. Такой симпатичный парень, такие мускулы… Да любая другая слюнями бы изошла от одного его вида. А что я? Жмурилась, зажималась, изо всех сил представляла себе молодого Пирса Броснана… Какая дура! Не надо было тянуть так долго с этой прелюдией. Саша сказал, что некоторые женщины входят во вкус не сразу. Типа нужна практика. Как говорится, аппетит приходит во время еды. Вот и послушала бы. Смысл было так долго пыжиться? Все равно в итоге ему пришлось поплевать на член, потому что я ничем не смогла помочь по части смазки…

И вот мы с моим недолюбовником стоим перед Русланом Сергеевичем. Девственность, черт бы ее побрал, все еще при мне, а вместе с ней – адские муки совести. И еще неизвестно, захочет ли Саня иметь со мной что-то общее. Я наплела ему, что это квартира моей подруги… Выходит, я солгала своему парню, у него от испуга вообще могут начаться проблемы с потенцией. А уж если Руслан Сергеевич вызовет полицию… Кранты, Саша меня точно ни за что не простит. Нет, Ксюша, больше я никогда на твои уговоры не поддамся. Надо было снимать номер в гостинице. Вот ведь жадность! Пожалела денег, Санек сказал, что сейчас на мели… Лучше бы взяла в работу больше статей, чем такой позор!

– Руслан Сергеевич, мы не грабители! – лепечу я первое, что приходит в голову.

– Да я уж вижу, – ехидно отвечает Ксюшин отец, выразительно глядя на помятое покрывало.

– Лиля сказала, что это квартира ее подруги, – вмешивается Саша. – Вы извините, если бы я знал, что мы здесь без разрешения, я бы ни за что не…

– Подруги, значит? – Руслан Сергеевич пристально смотрит на меня, и я неотвратимо краснею, но все же заставляю себя поднять взгляд.

Накосячила – имей совесть за это отвечать. Этому меня учил отец, и я не могу поступить иначе. Я расскажу ему все, как есть.

– Я учусь вместе с Ксюшей.

– Хочешь сказать, ты не знала, чья это квартира?

– Знала. Я… – собираюсь как-то оправдаться, но ничего не приходит на ум. Все и так ясно, слова уже не помогут. – Простите меня. Я все уберу, оплачу химчистку…

Сэкономила, Лиля, на гостинице? Молодец. Теперь один Бог знает, сколько сдерут за все это атласное белье.

– Так, Дон Жуан, давай-ка проваливай, – Руслану Сергеевичу, видимо, надоели мои потуги извиниться.

Санек молча кивает и проскальзывает мимо Ксюшиного отца в коридор. Я хочу последовать его примеру, но Руслан Сергеевич медленно качает головой.

– Нет, Лиля, тебе придется остаться. Нам надо серьезно поговорить.

Саша вопросительно выглядывает из коридора, мол, не остаться ли за компанию, но я уже вижу, как ему не терпится уйти. В конце концов, это только моя вина, поэтому я киваю и через несколько секунд слышу хлопок входной двери.

– Ну, – Руслан Сергеевич проходит в комнату, оглядывает место преступления и снова сверлит меня тяжелым взглядом. – И как ты дошла до жизни такой?

– Ксюша просто хотела помочь нам с Сашей, я по глупости согласилась. Но клянусь, этого больше не повториться.

– А ты не спросила, почему Ксюша пригласила тебя в мою квартиру, а не в свою? А? Или ты просто делаешь все, что она предлагает?

– Руслан Сергеевич, я виновата. Я думала, что вас еще месяц не будет, я бы все убрала идеально… Да, меня это не оправдывает. Знаю, я не имела права…

– Что, настолько невтерпеж, да? – он едко усмехается.

– А?..

– Ну, с мальчиком своим покувыркаться.

– Руслан Сергеевич… – я густо краснею. – Я же извинилась. Просто я живу в общаге, Саша – с бабушкой…

– А номер в гостинице снять Боженька не велел?

– Денег не хватило… – нечленораздельно бубню я себе под нос, мечтая провалиться этажей на пять ниже.

– Ясно. В общем так, Лиля или как там тебя. Сейчас ты здесь выдраишь все до блеска. Коридор, полы в моей спальне. Там, в ванной, стиралка и сушилка. Все вот это, – он указывает на кровать. – На деликатном режиме. С кондиционером. Потом отгладить и застелить так, чтобы я не нашел ни морщинки. А после этого ты уйдешь отсюда и больше близко не подойдешь ни к моей квартире, ни ко мне, ни к моей дочери.

– Но как же… Мы же учимся вместе!..

– Меня это мало волнует. Ты же у нас изобретательная. Можешь сколько угодно мямлить мне тут про «нет денег», я же вижу, что тебе просто захотелось халявы. С Ксюшей я разберусь. Кому ей помогать, как и за чей счет. Но ты чтобы рядом с ней не появлялась. Поссорься, придумай что-нибудь. Но вот такие нахлебницы не должны околачиваться около Ксюши. Это понятно?

Щеки горят так, словно Руслан Сергеевич со всей силы отхлестал меня по лицу. Я знаю, что заслужила каждое слово, но от этого не становится легче. Мне больно, стыдно и обидно слушать то, что он говорит. Нахлебница… Я ведь не поэтому дружила с его дочерью! Я не знаю, как мне теперь каждый день приходить на пары и не общаться с ней… Ведь кроме нее у меня больше нет подруг! И наверняка отец наговорит ей про меня гадостей, убедит, что я все это время просто ловила халяву рядом с богатенькой девочкой. Боже, ну зачем же я согласилась… Потеряла подругу, возможно, парня, и остатки достоинства. Что ж, так мне и надо.

– Да, Руслан Сергеевич, – отрешенно отвечаю я.

Сейчас лучше не давать волю эмоциям, стоит только выпустить их – и потом я еще долго не смогу собрать себя по кусочкам. Хватит того, что Ксюшин отец считает меня меркантильной беспринципной сволочью. Еще и слезы? Нет, этого допустить нельзя. Поверит он вряд ли, и уж точно не станет мне сочувствовать. А вот решить, что я пытаюсь его разжалобить, вполне способен.

– Ну? – он усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу.

– Что? – растерянно моргаю я, стараясь соблюдать внешнее спокойствие, хотя внутри все рушится по кирпичику.

– Приступай.

– Вы… Вы что, будете смотреть?

– А что мне остается? Доверие к тебе, дорогая моя, никакого, сама понимаешь.

– Считаете, я не умею убираться?

– Убираться! – он фыркает. – Это еще в лучшем случае. Может, Ксюша еще дала тебе код от моего сейфа или намекнула, где я храню коллекционные часы.

– Я не воровка! – я сжимаю руку так, что ногти больно впиваются в ладонь. Нет! Я не заплачу! Только не сейчас, только не перед ним!

– По-твоему, настоящие воры говорят что-то другое? – он откровенно насмехается надо мной. Кажется, ему доставляет удовольствие унижать меня. – Вперед, девочка. Белье само себя не постирает.

Стискиваю зубы так, что эмаль скрипит. Ничего. Мне полезно. Каждая долбанная секунда этого вечера станет для меня хорошим уроком. Вывод первый: никогда больше не слушать идеи Ксюши. Вывод второй: никогда больше не приближаться к этому человеку и к его дому. Вывод третий: учеба, учеба – и еще раз учеба. Мальчики – это не мое. Видит Бог, я пыталась. Кому-то секс в радость, а кому-то приносит только неприятности. Грудь до сих пор болит от Сашкиных пальцев. Удовольствия было ноль, только дикое желание стереть с себя его слюни. Еще и синяки наверняка останутся. Про то, что он пытался сотворить у меня между ног, лучше и не вспоминать. Я чувствовала себя неуклюжей, грязной, какой-то… Не такой. Один только его палец причинил боль, мне хотелось вытолкнуть его из себя, сдвинуть коленки и уползти под кровать. Что бы было от члена? Думать боюсь. И как все эти женщины в порнухе впихивают в себя огромные резиновые пенисы? По-моему, такая боль сопоставима только с родами. Может, я вообще лесби? А что? Девушка бы никогда так не драконила бы мне клитор, словно это болячка, которую надо сковырнуть.

Встряхнув головой, чтобы избавиться от воспоминаний, я хватаюсь за покрывало. Двухметровая кровать только со стороны кажется крутой штуковиной. Нет, может, как траходром она, конечно, ничего, но вот застилать ее… Гигантское скользкое покрывало весит, как полноценный детеныш кита. И точно так же норовит вырваться из рук. Чтобы его сложить, нужны как минимум трое. Изо всех сил задираю руки, пытаюсь соединить противоположные концы, низ падает на пол. Наклоняюсь, чтобы поднять – расползаются верхние… Чтоб тебя! Еще и этот гортанный смешок бьет в спину, как брошенный камень.

Жмурюсь, считаю до десяти и приступаю снова. Я сложу тебя, сволочь!.. Корячусь, как дура, до пота, но аккуратно свернуть удается только на третий раз. Убираю прилипшие пряди со лба. Всего-то одеяло, простынь и наволочки… Отлично! У него еще и простынь на резинке!

Медленно выдыхаю, ползу по матрасу на четвереньках, чтобы отцепить дальние углы.

– Если ты собираешься меня соблазнить, то зря стараешься, – доносится с кресла. – Ты не в моем вкусе.

О, в этом я не сомневалась! Я ни в чьем вкусе! Ксюша рассказывала, каких пассий то и дело заводит ее отец. Если ты не нимфоманка с грудью, которая мешает держать равновесие, то можешь даже не мечтать о волшебном пенисе и щедром кошельке Руслана Сергеевича Абрамцева. Что ж, вот тебе новость, мистер Мечта-любой-телочки, меня секс не интересует! Ни с тобой, ни с кем-либо еще!

Разумеется, вслух я этого произнести не осмелилась бы, но бессильная злость подкатывает к горлу. Я знаю, что в моих проблемах не виноват никто, кроме меня, но можно же, мать твою, хотя бы не издеваться!

Дергаю на себя, чтобы содрать треклятое белье, глаза щиплет от слез, я уже почти ничего не вижу, зато прекрасно слышу треск расползающейся ткани.

– Может, тебе принести керосин и спички? – голос Руслана Сергеевича так и сочится сарказмом. – Если ты решила порушить мне всю квартиру, то голыми руками это будет трудновато сделать.

Это была последняя капля самообладания – и первая капля слез. Сдерживаться больше нет сил. Рыдания сдавливают грудь, сжимают горло, пока, наконец, не вырываются наружу. Реву, как маленькая девчонка. Все, что копилось внутри до этого момента, все неприятности, страхи, проблемы и обиды словно ждали своего часа, чтобы вылиться из меня соленым водопадом. И куда? На матрас этого человека.

Но мне уже все равно. Плевать, что он там подумает. Утыкаюсь носом в жестковатую белую ткань, вдыхаю едва ощутимый запах то ли парфюма, то ли кондиционера, и рыдаю так, будто завтра для меня уже не наступит.

– Ну ты чего? – обеспокоенно спрашивает Руслан Сергеевич, и я спиной чувствую его горячую ладонь. – Из-за простыни, что ли? Да плевать, ей все равно уже года два, пора выбрасывать… Хей! Ну перегнул, бывает. По тебе не скажешь, что ты такая чувствительная… Ладно, ладно. Ну, хочешь, иди домой? Вызову я уборщицу, делов-то. Ли-ля? Ты меня слышишь?..

Глава 4

Женские слезы. Вот, что я ненавижу в этой жизни больше всего. Кто-то боится пауков, кто-то – высоты или глубины. Была у меня одна дамочка, так вот, она не переносила вид сырого мяса. В постели она, конечно, была ничего, но кормила только овощами. Так вот, я не страдаю подобными фобиями. Но женские слезы буквально вышибают у меня почву из-под ног. Может, поэтому я развелся с Ксюшиной матерью, – та еще была любительница взрыднуть по поводу и без повода. И именно поэтому подарил дочери к окончанию школы отдельное жилье. После полового созревания, когда начались все эти гормональные фокусы с ПМС, она нет-нет, да закатывала истерику. Мальчик бросил, училка не так посмотрела… В общем, из-за всякого несущественного дерьма. С этой точки зрения Надя – почти мой идеал. Ни разу в жизни я не видел ее слез. Злость да. Пожалуйста. С криками и пощечинами. Но после этого оргазмы только ярче. А слезы?..

Застукав у себя в квартире эту парочку пионеров, я уж было решил, что хуже эта ночь уже не станет. Ошибся. Как же я ошибся! Лиля показалась мне довольно стойким оловянным солдатиком. Эдакая бунтарка. А эта вызывающая короткая стрижка, эта черная футболка с волком, сердито сверкающие глаза… Просто хотел поддеть, чтобы как следует усвоила урок. Откуда мне было знать, что она расплачется, как ребенок?

Отлично, теперь я чувствую себя так, словно я зарезал всю ее семью. С какого хрена, спрашивается? Это она вломилась ко мне, я ее сюда не звал! А теперь еще выставляет себя жертвой…

Неуклюже хлопаю ее по спине. Чем дальше, тем сильнее все это смахивает на истерику. Ее бы привести в чувство, но если я сейчас дам ей пощечину, она еще решит, что я какой-то монстр. Не то, чтобы меня это беспокоило, но… Не в моих правилах поднимать руку на женщину. Даже в такой ситуации. И что прикажете делать? Все, что я говорю, отлетает от нее, как от стенки. Нашатырь? Кроме обезболивающих и пластырей у меня вряд ли что-то завалялось в аптечке…

Вода! Точно! Идеальный способ! Когда маленькая Ксюша орала, как резанная, и ни на что не реагировала, опытная няня просто относила ее под душ. Секунда – и тишина.

– Пойдем, умоемся, – под локоть тащу незваную белобрысую гостью в ванную.

Дело плохо, она едва переставляет ноги, худенькое тельце содрогается целиком, как будто она мне тут собралась выплакать все внутренности.

Вот черт! Я не хочу – и не буду ее жалеть! Проклятые женские слезы… Наклоняю ее над раковиной, плещу в лицо водой. Она издает какие-то лающие звуки.

– Да твою ж налево! – беру и вталкиваю ее в душевую кабину. Включаю верхний поток, закрываю дверцы и сажусь на бортик ванны ждать чуда.

Раз, два, три, четыре…

– Холодно! – раздается изнутри жалобный писк.

Вот, другое дело! Уже не рыдания! Просовываю руку, – и правда, бодрит. Нащупываю регулятор, поворачиваю – и снова закрываю маленькую плаксу.

На сей раз внутри воцаряется тишина, нарушаемся только шелестом воды. Я блаженно прикрываю глаза. Если бы можно было кончать барабанными перепонками, я бы сейчас это сделал.

Минуту-другую я наслаждаюсь паузой, потом вдруг до меня доходит, что в кабинке уж слишком тихо. Подозрительно. Она ведь там жива? Да нет, если бы упала, я бы слышал. Ничего не успела глотнуть? Я же убирал бритву? Ну, не удалось переспать с парнем, ну, слегка отругал хозяин квартиры… Из-за этого же не вскрывают вены? Черт, еще и стенки так запотели, что ни фига не видно. Вот поди разберись с этой молодежью! В новостях одни суицидники!

Рывком раздвигаю дверцы и чуть не роняю челюсть. Девчонка стоит, вытянув руки по швам, совершенно голая, в углу темной мокрой кучей лежит ее одежда, только сверху белеют скомканные трусики. Когда успела-то?!

В идеале бы закрыть ее снова и приготовить полотенце, но я отчего-то залип. Я уже видел ее голой там, через камеру. Но черно-белое изображение – одно, а живое, распаренное и поблескивающее от воды, сладко пахнущее ванилью молодое тело – другое.

Я вижу ее во всех подробностях, хотя не собирался разглядывать. Вижу родинки под левой ключицей, острые грудки идеальной конической формы. Они торчат так, словно на них не действуют законы гравитации. С нежными, как будто молочными сосками. И бордовыми следами пальцев…

Меня будто бьет током, и я мгновенно все понимаю. Этот пацан своими клешнями еще полчаса назад мацал ее, а она терпела. И если бы я не успел… Господи, да девочка просто в шоке! И плакала потому, что у нее был запоздалый отходняк… И почему люди должны сдавать экзамен на права, чтобы садиться за руль, но не считают нужным разобраться, прежде чем прикасаться к девушке?

– На, – протягиваю ей полотенце, и она машинально заворачивается в него.

Поднимает на меня большие голубые глаза и снова всхлипывает.

– Руслан Сергеевич, простите меня…

Вот только не начинай опять!

– Все-все, забыли, – я пытаюсь не обращать внимания на тонкий запах свежевымытого тела, прогоняю картинку острых розовых грудок. – Пойдем. Поищу тебе что-то из Ксюшиных старых вещей…

Она послушно плетется за мной. Кажется, адекватность к ней вернулась.

– Слушай, – я вытаскиваю из гардеробной пластиковый контейнер с наклейками-сердечками и возвращаюсь в спальню. – Это не мое дело… Но я бы на твоем месте получше выбирал бойфренда. И запомни раз и навсегда: если ты не хочешь, ты не обязана заниматься сексом. Это должно быть обоюдное удовольствие.

– Какая разница… – она обреченно отворачивается к окну.

– Нет, это важно. Я тебе – никто, но ты обязана это услышать. Вот так, как делал твой мальчишка… Ну, так не должно быть, ясно? Он просто криворукий и зеленый. Ему еще учиться и учиться.

– Откуда вам знать, как он делал?

Я прикусываю язык, но тут же правдивый ответ сам приходит в голову.

– У тебя же синяки, – я пожимаю плечами. – И если бы он все делал правильно, ты бы сейчас не плакала.

– Руслан Сергеевич, спасибо вам, конечно, за советы. Но это лишнее.

– Вот как? Ну-ну, опытная ты наша.

– Дело не в этом. Просто я с этим завязала.

– С чем? – непонимающе моргаю я.

– С сексом.

Несколько секунд я смотрю на нее, гадая, не ослышался ли. Потом вдруг меня пробирает хохот.

– По-моему, ничего смешного, – дуется она.

– Ты даже не представляешь, насколько смешно это звучит! Одна неудачная попытка – еще не приговор. Подожди, найдешь своего принца, получишь первый оргазм, и вот тогда посмотрим.

– Вы меня извините, конечно, – она упрямо вскидывает подбородок. – Но для оргазма не обязательно нужен принц. Ну, не возбуждают меня парни, ясно? Может, я вообще фригидна… Ну… В смысле, там… Я читала, что не все получают удовольствие… Изнутри. Тем более, я не возбуждаю мужчин. Зачем тогда мучиться?

Скажи это моему приятелю! Он только-только улегся после картины в душе, а теперь вот снова оживает против моей воли.

– Лиля, ты ошибаешься.

– Да? – она горько усмехается. – А разве не вы сказали, что я не в вашем вкусе?

– Я просто хотел тебя поставить на место…

– Ой, да ладно! Там, в ванной, я стояла перед вами абсолютно голая! И что? И ничего! Ноль эмоций!

– Потому что я умею держать себя в руках, – мне категорически не нравится этот разговор.

– Вранье! – она скидывает полотенце. – Вот, видите? Ни-че-го! Будь у меня буфера, вы бы давно попытались меня трахнуть, а так…

У моего терпения тоже есть границы, и Лиля шагнула далеко за их пределы. Мне до смерти надоело стоять тут и спорить с этой глупой девчонкой, словами ей ничего не докажешь. Поэтому я просто хватаю ее за руку и накрываю узкой ладошкой свою ширинку. Будто радуясь знакомству, член услужливо дергается навстречу.

Лиля замирает от неожиданности, я – от резко нахлынувших острых ощущений. Я ведь не мальчишка, которого первый раз потрогала девушка! А чувство такое, как будто я вот-вот спущу в штаны. Черт! Наверное, Надя слишком перевозбудила меня.

Мы стоим так, не шевелясь. Я, Лиля и мой приятель. Я не планировал ничего такого, но, кажется, мы не просто так оказались здесь в одно и то же время. Нет, я не фаталист, и не верю, что есть судьба, карма и всякая подобная ересь. Но ведь глупо отрицать, что если никто не покажет Лиле, что мужчины могут быть разными, что есть те, кто приносит боль, а есть те, кто дарит наслаждение, она еще долго не сможет доверять парням.

Ее зрачки расширяются, губки призывно открываются, я слышу, как учащается дыхание. О, нет, это не страх, милая моя. Это – возбуждение. И если ты думаешь, что фригидна, то слишком глубоко заблуждаешься. Внутри тебя прячется та еще страстная кошечка, и я намереваюсь вас познакомить.

Я целую ее. Так, чтобы пол поплыл под ее розовыми пяточками. Сначала просто трусь губами о ее губы. Пусть привыкнет к моей близости, пусть захочет, потянется сама. Я не нападаю, – дразню. Жду, пока впустит меня в ротик. Вхожу языком. Видишь, милая? Мужчина внутри тебя – это приятно. По ее телу пробегает дрожь, я перехватываю ее возбужденное прерывистое дыхание. Играю своим языком с ее. Провожу по нижней припухшей губке… Ты ж моя умница! Как остро она реагирует на все, что я делаю! Отстраняюсь, чтобы оценить результат. Да, вот теперь она готова продолжать. Молчит, не хочет спугнуть момент, потому что хочет узнать, что дальше. Глаза влажно блестят, грудки судорожно вздымаются и опускаются. Сейчас, мои хорошие, очередь дойдет и до вас.

Медленно, едва касаясь, провожу по плечу, ниже, еще… Нет-нет. Погоди. Сначала я поглажу твои руки, животик, вверх между грудями – по ключицам. И снова плечо. Да, я сознательно хожу вокруг да около. Даю тебе возможность созреть. Чувствую, как она плавится, как покрывается мурашками, как едва заметно подается вперед – и лишь тогда аккуратно накрываю ладонью грудь.

С ее губ срывается хриплый гортанный стон. Фригидна? Вот уж вряд ли. Скорее, я назвал бы тебя маленькой нимфоманкой. И как никто до сих пор не разглядел в тебе эту чувственность?

Я ласково касаюсь нежного набухшего сосочка центром ладони, чтобы она ощутила эту приятную радость от трения о мужскую, чуть загрубевшую кожу. Вверх-вниз. Вверх-вниз… Ага, верхушка уже твердеет под моей рукой. А если пощекотать ее пальцами? Немного сжать, покатать… И снова отвлечься. Порисовать спирали вокруг груди, чтобы ты соскучилась, чтобы почувствовала болезненное напряжение. И только потом, когда ты уже балансируешь на грани мольбы, возвращаюсь. Приподнимаю грудки, захватываю целиком. Ты стонешь, моя девочка. Тебе уже трудно стоять? Понимаю. У меня самого в глазах темнеет от нашей медленной запретной игры.

Подталкиваю ее к кровати, она двигается послушно, прилежно. Садится и сразу откидывается назад. Я опускаюсь на колени, глажу стройные узкие бедра, плоский животик, согреваю теплом ладони. Постепенно спускаюсь вниз, немного надавливаю над лобком, и ты удивленно ахаешь. Не ожидала, что бывает так сладко? Как же ты старалась, как готовилась к сегодняшнему вечеру! Как идеально выбрила губки, и как они сейчас ждут, чтобы я до них дотронулся. Отяжелели, набухли, надулись обиженно.

Я неторопливо вырисовываю кончиком пальцев узоры на холмике лобка, а она дергается, как будто я касаюсь ее оголенными проводами. Ну-ка, что там у нас… Погружаю указательный палец в щель, вынимаю – весь блестит от влаги. И как бы ты отказалась от секса, а? Течешь ведь, как ненормальная.

Раздвигаю ей ноги, и она даже не сопротивляется. Дышит часто и тяжело, вздрагивает, сходит с ума. Покажи мне всю себя, не стесняйся! Как следует. Приподнимаю ее ступни на кровать, чтобы она согнула коленки посильнее. Прямо передо мной губки открываются, выглядывает розовый мокрый клитор. Как же она течет! Уже на одеяле под ней темнеет влажное пятно. Хорошая, дружелюбная кисонька.

Ну, привет. Нравится, когда я легонько похлопываю по тебе? Или когда раздвигаю пальцами губки, чтобы прохладный воздух коснулся складок? А может, приласкать ее, погладить? Или немного поддразнить чувствительного проказника?

Она стонет, приподнимает попочку мне навстречу, голова бессознательно мотается из стороны в сторону. Трется о мою ладонь, оставляя влажную метку. Все хлюпает, и этот звук доводит меня до исступления.

– Сделайте это… – выдыхает она. – Пожалуйста…

Первые слова за все это время. Надо же, она показала мне всю себя, и до сих пор на «вы». Черт, это так заводит… Но нет, я не буду спать с тобой, девочка. Такие сложности мне ни к чему. Ты еще найдешь своего принца. Расслабься и получай удовольствие.

Я погружаю в нее палец. Тугая, упругая, узкая… Боже, как хорошо было бы войти в нее членом! Чувствовать, как она обхватывает каждый миллиметр, смотреть, как вытекает потом наружу моя сперма… Нет. Не сейчас и не с тобой. Для этого у меня есть Надя – и ей сегодня достанется по полной.

Поворачиваю палец, даю ей привыкнуть. Вынимаю – и она разочарованно тянется следом. Вхожу снова, массирую ее изнутри, нащупываю заветную точку, не забывая другой рукой поглаживать снаружи. Она извивается, кричит в голос. Да, девочка моя. Вот, что ты хотела. Вот, что тебе было нужно. А второй палец примешь? Ты ж моя хорошая, вот так! Не бойся, я тебя не порву, оставлю эту миссию кому-то другому. У тебя все сжимается, обхватывает меня плотнее. Детка, да ты почти кончаешь… А если вот так, двумя пальцами на себя, как будто я подманиваю тебя прямиком к оргазму?..

Ее тело содрогается, из груди вырывается то ли хрип, то ли крик. Ее трясет любовная судорога, и из узкой розовой дырочки бьет прозрачная струя. Я не могу сдержаться, торопливо вынимаю член, два движения – и выстреливаю на пол. Черт, я, конечно, знал, что она ошибается насчет своей сексуальности, но сквирт? Твою мать, я думал, это изобретение порнушников! Но нет, прямо передо мной лежит молоденькая, нетронутая девушка, а под ней растекается здоровенная лужа.

Н-да. И повезет какому-то счастливчику… Я вытираюсь ее упавшим полотенцем, убираю бойца обратно, чтобы она не подозревала о моей реакции. И встаю.

– А вы? – растерянно спрашивает она. – Разве вы не будете?

– Считай это бесплатной инструкцией на будущее, – сухо отвечаю я. Еще не хватало мне западать на беспринципных подружек дочери! – У тебя пять минут. Найди себе здесь одежду – и можешь идти. С уборкой я разберусь сам, а вот к Ксюше и ко мне тебе лучше не приближаться.