Текст книги "Охотница за скальпами"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

ПЕЩЕРА МЕРТВЕЦОВ

Великий совет избрал для заседания типи самой Минне-гаги. Суд состоял из председателя, роль которого играл Красное Облако, его помощника Сэнди Гука и четырех избранных краснокожих воинов, носивших забавные имена: тут были Тяжелые Мокасины, Белая Птица, Горбатый Бизон и Проворные Ноги.

Миннегага, являвшаяся представительницей обвинения, не входила в состав суда.

При появлении пленников импровизированные судьи поднялись и приветствовали их неопределенным возгласом, звучавшим довольно зловеще. После этого приветствия судьи и обвиняемые расположились друг против друга на бизоньей шкуре. Вход в вигвам был занавешен, а по кругу разместились две дюжины вооруженных карабинами воинов.

Суд приступил к разбору дела.

Красное Облако набил табаком свою трубку, взял прямо пальцами уголек из горевшего посредине костра, наполнявшего типи едким дымом, зажег трубку, сделал две или три затяжки, потом передал соседу, то есть Сэнди Гуку. Тот в свою очередь, затянувшись несколько раз, передал трубку Горбатому Бизону. От Горбатого Бизона трубка перешла к Белой Птице и так далее.

Пленники ожидали, что придет и их очередь, но они не удостоились такой чести, и даже Миннегага не получила трубки. Когда ритуал закончился, Красное Облако обратился к своей дочери:

– Обвиняй!

Миннегага поднялась со своего места, одним движением сбросила с себя великолепный плащ, величественно выпрямилась, поразительно напоминая собой покойную мать, и, показывая рукой на Джона, индейского агента, заговорила:

– Перед вами, наиболее храбрыми и знаменитыми воинами нашего племени, я обвиняю этого человека в том, что он скальпировал мою мать! Он убил великого сахэма сиу!

Потом, повернувшись к трапперам Гарри и Джорджу, она продолжала:

– Я обвиняю перед вами, о воины, этих двух бледнолицых в том, что они расстреляли моего сводного брата, великого воина Птицу Ночи, в Ущелье Смерти. Я жду, что вы отомстите за погибших.

– Хорошо! – произнес Красное Облако, который тем временем получил обратно свою трубку и целиком погрузился в ее раскуривание. – Хорошо! Ты сказала! Теперь будет говорить бледнолицый с седыми волосами. Послушаем!

Джон, к которому были обращены эти слова, неуверенно махнул рукой, словно отказываясь говорить. Но потом сказал:

– Правда, я скальпировал мать Миннегага, но только потому, что я должен был отомстить ей: вначале Ялла скальпировала моего командира, а своего бывшего мужа полковника Деванделля. Я ничего не сделал против обычаев, царящих в прериях. Но зачем об этом рассказывать так долго? Моя участь решена! Я это знаю и только одно могу сказать: перестаньте разыгрывать комедию! Вам нужен мой скальп. Вы решили убить меня. К сожалению, я беззащитен и не могу сопротивляться. Вы можете убить меня, но помните, что настанет час и вы за мой скальп заплатите своими, потому что мстители уже близко!

– Длинные Ножи с востока еще далеки, – промолвил равнодушно Красное Облако, – если белый человек надеется на их помощь, то он жестоко ошибается. Сидящий Бык позаботится о том, чтобы разогнать их или уничтожить в дебрях Ларами. Пусть говорят теперь другие обвиняемые.

– Что говорить-то! – отозвался Гарри. – Ну да, я принимал участие в расстреле этого самого, как его, – Птицы Ночи. Смешно было бы отказываться. Я был не один. Там было много других солдат. Командир отдал приказ расстрелять пленника! Разве воин может отказаться, если ему приказывает вождь? Я только исполнил мой долг. Вот и все!

– Питал ли ты ненависть к Птице Ночи? – спросил Красное Облако.

– Разумеется, никакой ненависти! Тогда я его видел в первый и в последний раз в жизни.

– Что имеет сказать твой товарищ?

– То же самое! – ответил Джордж. – Брат сказал все, мне нечего добавить.

– Пусть говорит четвертый! – обратился к Бэду Терне-ру Красное Облако. – Зачем ты явился в наши степи?

– Охотиться на бизонов!

– Разве в твоем родном краю нечего есть, что ты пришел на наши земли истреблять бизонов, которых Великий Дух предназначил исключительно для нас?

– А разве вы не слышали? – вызывающе ответил шериф. – В Арканзасе наводнения. Посевы погибли. Я – человек семейный, и у меня мягкое сердце. Чтобы не видеть мою жену и детей умирающими с голоду, я отправился в прерию охотиться на бизонов.

– И попутно служить разведчиком у великого вождя Длинных Ножей?!

– Кто тебе это сказал, старик?

– Дети прерии хитрее, чем ты думаешь, бледнолицый!

– Ты – великий человек, старикашка! – засмеялся Бэд Тернер.

– Почему ты говоришь так? – удивился индеец.

– Хочу выдать тебе диплом великого… дурака! Если бы я был разведчиком американского генерала, то явился бы сюда не в одиночку, а с целым отрядом! Наконец, если бы я действительно вел разведку, то постарался бы не попадаться на глаза моим краснокожим братьям.

– Хуг! Твой язык ворочается хорошо! Но глаза краснокожих видят лучше, чем глаза бледнолицых.

– А язык краснокожих создан для того, чтобы говорить чепуху. Не городите ерунды! Вам нужен мой скальп, так берите его, не тратя времени на ненужные церемонии.

Потом Бэд Тернер обратился к Сэнди Гуку:

– Хотя бы вы, мистер Сэнди, указали моему дражайшему краснокожему брату, что он напрасно тратит время.

Сэнди Гук молча улыбнулся, а Красное Облако обратился к дочери со следующим вопросом:

– Что ты еще хочешь сказать? Миннегага мрачно ответила:

– Белый человек всегда был и будет врагом краснокожего. Этого довольно.

Судьи, которым, по-видимому, пришелся по душе довод Миннегаги, ответили на него одобрительными восклицаниями. Слушая эти восклицания, Бэд Тернер пробормотал:

– Ей-богу, нравятся мне эти краснокожие обезьяны. Что бы они ни услышали, на все они одинаково отвечают своим «хуг!». Попробуй разберись, что оно означает!

– Что ты говоришь, бледнолицый? – обратился к нему Красное Облако.

– Я высказал пожелание, чтобы Великий Дух поскорее отправил вас всех к чертям!

Индеец молча затянулся и следя за кольцами дыма промолвил:

– Пусть белые возвратятся в свой вигвам! Суд решит их участь!

Красный Мокасин, иначе Сэнди Гук, поднялся со своего места, позвал стражу и повел пленников в их тюрьму. По дороге Джон обратился к нему:

– Эх вы, Сэнди! Как вам не стыдно? Как-никак вы такой же белый, как и мы, а связались с этим краснокожим сбродом и не произнесли в нашу пользу ни единого слова!

– А на кой черт! Будто вы знаете индейцев хуже, чем я? Сделав несколько шагов, он вдруг неожиданно прошептал на ухо Джону:

– Надейтесь!

– На что? – вздрогнул от неожиданности Джон.

– Генерал Честер приближается!

– Ты не врешь?

– Хотите, чтобы я вам давал честное слово?

– Я боюсь верить.

– А вы попробуйте! Скажу вам еще одно. Вы, Джон, меня еще не знаете. Оправдываться не буду, но вспомните пословицу: не так страшен черт, как его малюют. И представьте, я никогда не забывал, что я – белый. Я только не люблю суетиться без толку.

Джон со вздохом ответил:

– Боюсь верить… Во всяком случае, что толку от прибытия Честера? Пока он сюда доберется, ваши краснокожие приятели уже сдерут с меня шкуру и снимут скальп.

– Не так скоро. Не падайте духом. Я думаю, все еще уладится. Но будет болтать.

Тем временем стража довела пленников до их вигвама, а когда они вошли внутрь, Сэнди Гук аккуратно расставил часовых и возвратился в типи Миннегаги, чтобы принять участие в прениях суда.

Едва затихли шаги удалявшегося бандита, как взволнованный полученными сведениями Джон рассказал все своим друзьям. Нечего и говорить, какое впечатление произвела на пленников сенсационная новость о приближении отряда генерала Честера. Трапперы оживленно заспорили по этому поводу, обсуждая все доводы за и против возможного спасения. И странно: в то время как Бэд Тернер оставался скептиком и относился недоверчиво ко всей этой истории, ссылаясь на свое отношение к Сэнди Гуку, Джон словно ожил и, окрыленный надеждой, готов был признать Сэнди Гука милейшим человеком. Правда, при этом он не отрицал, что Сэнди «немного эксцентричен». Индейский агент говорил:

– В сущности, у него доброе сердце.

Кончилось тем, что и остальные пленники прониклись надеждой на помощь Сэнди Гука. Шериф из Голд-Сити подвел итог:

– Черт его знает! Все может быть! В самом деле, кто согрешит да покается, из того иногда очень порядочный человек может выйти. Признаюсь, он почему-то внушает мне самому некоторую симпатию. Но подождем – увидим. Скоро суд решит нашу участь.

– Наша участь решится не раньше чем завтра на рассвете: вы же знаете, что у индейцев принято давать приговоренным к смерти хорошо отдохнуть, прежде чем подвергнуть их пыткам и скальпированию. Подождем…

В это мгновение поблизости от тюрьмы-вигвама ясно послышался топот копыт быстро скачущей лошади.

Джон, не закончив начатой фразы, прислушался, потом сказал взволнованным голосом:

– Гонец! Должно быть, вести о генерале Честере.

– Слава Богу! – воскликнул Гарри.

– Не торопитесь радоваться! – остановил его Бэд Тернер. – Как бы нас не прикончили именно потому, что приближается Честер.

Джон потихоньку подошел к выходу из вигвама и приподнял закрывавшую его шкуру бизона. Он увидел, как вихрем промчался всадник на белом мустанге, покрытом пеной. Оставив коня у типи Миннегаги, он говорил что-то, оживленно жестикулируя, подбежавшим к нему индейцам. Даже члены суда прервали заседание и вместе с Миннегагой слушали доклад гонца.

– Явно речь идет о приближении наших войск! – прошептал индейский агент. – Ох, в самом деле боюсь, как бы краснокожие не поторопились расправиться с нами, узнав о приближении отряда Честера. Хоть бы этот проклятый Сэн-ди Гук сжалился над нами.

– А что он может сделать? – спросил Гарри. – Все равно бежать некуда! Сторожат нас, как волков в зверинце.

– Да хотя бы развязал нам руки и притащил сюда наши ружья или револьверы.

– А что мы с ними будем делать? – стоял на своем Гарри. – Разве мы не были вооружены, когда покинули дупло? Все равно нас перехватали, словно накрыли шапкой стайку воробьев. Кончится тем, чем кончилось и раньше.

Пока пленники переговаривались, весь лагерь индейцев охватила тревога. Всадники носились туда и сюда. Пешие индейцы торопливо разбирали вигвамы и нагружали запасных вьючных лошадей. Некоторые молодые воины собирались в группы и обсуждали что-то.

– Ну, так и есть! Наши братья близко, иначе индейцы не суетились бы так! – бормотал Джон. – Собираются удирать, значит, – не надеются на свои силы, чтобы дать отпор. А ведь их немало тут. Значит, не иначе как весь отряд Честера идет сюда. А мы вынуждены сидеть и ждать, когда придут нас резать как баранов.

В это мгновение из типи Миннегаги вышел старый вождь Воронов в сопровождении нескольких молодых воинов и быстрыми шагами направился к пленникам. Одновременно другая группа воинов под предводительством Сэнди Гука пошла по направлению к каньону, причем лошади были тяжело навьючены какими-то тюками. Не зная еще, о чем пойдет речь, Джон почувствовал, как мороз разлился по его спине и на лбу выступил холодный пот.

– Что-то будет, что-то будет? – тревожно бормотал он. – Эх, я желал бы, чтобы все было кончено. Хуже нет сидеть и ждать, что с тобой случится. И что эти краснокожие дьяволы копаются? Когда нам приходилось расправиться с кем-нибудь из их братии, мы долго не тянули…

Шаги быстро идущих людей послышались совсем рядом, и на пороге вигвама показался Красное Облако, сопровождаемый шестью или восемью воинами.

– Не шевелитесь, если вам дорога жизнь! Следуйте за мной, бледнолицые! – скомандовал он.

– Что? Суд уже закончился? – осведомился Тернер.

– Не твое дело! Твое дело повиноваться, – сухо ответил индеец.

В мгновение ока вошедшие в вигвам индейцы вытащили пленников и, скрутив им руки за спиной, усадили на коней. Маленький отряд тронулся в путь, и пленники заметили, что Красное Облако ведет их по тому же направлению, по которому ушел раньше отряд Сэнди Гука.

Все происходящее вокруг живо интересовало несчастных пленников. Они дорого заплатили бы за то, чтобы наконец узнать, что происходит. Но единственный человек, который мог им что-то рассказать, Сэнди Гук, был далеко. Обращаться с вопросами к индейцам пленники не решались, как не решались и переговариваться друг с другом, боясь недвусмысленных угроз угрюмого любителя курения Красного Облака. Минут через тридцать отряд добрался до берега каньона, на дне которого шумел бурный поток. Берега каньона представляли удивительное зрелище. Когда-то, должно быть, поток был намного богаче водой, она источила берега, прорыв бесчисленное множество ходов в толще скал и образовав, таким образом, целый лабиринт.

Отряд прошел вдоль берега каньона еще пятьсот или шестьсот метров, затем остановился у подножия одной высокой скалы, где виднелась темная трещина, напоминавшая вход в пещеру. Здесь к отряду присоединились Сэнди Гук и его товарищи. Казалось, Сэнди Гук чем-то раздражен: его лицо было мрачно, как ночь, и он нервно постукивал по скалам прикладом своего карабина, рискуя раздробить ложе драгоценного оружия.

– Ну что, готово ли? – спросил его Красное Облако.

– Да, готово! – сердито ответил Сэнди.

– Так поскорее!

Индейцы стащили с лошадей беспомощных пленников и понесли их в пещеру. Пройдя двадцать шагов, они без всяких церемоний швырнули пленников на землю. Этой операцией руководил прибывший вместе с отрядом Красного Облака Горбатый Бизон.

– Что вы делаете? – закричал прерывающимся голосом Бэд Тернер, которому тоже изменило его привычное хладнокровие.

– Исполняем то, что решено судом! – ответил индеец.

– Что будет с нами, проклятая краснокожая собака?

– Зачем так волнуется бледнолицый? Вы пока побудете здесь, потому что у нас нет времени привязать вас к столбу пыток и-послушать, как вы будете петь песню смерти. Потом, если нам повезет, мы вернемся, чтобы взять вас отсюда и предать казни.

– Негодяи! Убийцы!

– Успокойтесь, бледнолицые! Здесь вам не грозит никакая опасность. Сюда не заберется никакой медведь. Змей тоже нет, – отвечал хладнокровный индеец.

– Где Красный Мокасин? Пришли его к нам! Мы должны сделать важное признание! – пустился на хитрость Джон, но эта хитрость не удалась.

– Красный Мокасин занят! – ответил индеец. – Ему не до вас. Спите спокойно!

С этими словами он повернулся и быстро вышел из пещеры, не обращая ни малейшего внимания на проклятия, которыми осыпали его бедняги. Вслед за тем послышался глухой гул падающих камней и последний слабый луч, проникавший в глубь пещеры, исчез – индейцы завалили выход из пещеры глыбами. Пещера потонула во мраке.

Бэд Тернер, которому усердно вторил Джон, не переставал проклинать индейцев на все лады.

Выждав момент, когда истощились их силы, Гарри попробовал успокоить их, говоря:

– А ведь так никакого толку не будет, шериф! В самом деле, что вы так волнуетесь? Никогда в жизни я не слышал, чтобы индейцы отказались от скальпов своих врагов. Конечно, они нас оставили тут, но не с тем, чтобы похоронить заживо, а просто так…

– Как это «просто так»? Что ты городишь, парень?

– То самое… Знаете, как добрая хозяйка, поймав кроликов, которых надо приготовить к обеду в воскресенье, возьмет да и посадит их в ящик, чтобы они не удрали. Держу пари, краснокожие отнюдь не собираются заморить нас голодом. Как люди аккуратные, они любят делать все с чувством, с толком, с расстановкой. Сами знаете, что, привязав пленника к столбу пыток, они истязают его иногда несколько дней подряд. Теперь им не до нас: вероятно, генерал Честер очень уж близко и у них полно других забот. Когда они отобьют нападение генерала, тогда займутся нами.

– А если генерал Честер, что гораздо более вероятно, разнесет их в пух и прах? – задал Гарри вопрос шериф из Голд-Сити.

Вместо ответа Гарри глубоко вздохнул. Потом, видя, что никто не решается заговорить, упавшим голосом высказал гнетущую всех мысль:

– Ну что же? Я, собственно, не знаю, что хуже: помирать ли с голоду или под ножом какой-нибудь краснокожей гадины, желающей снять наш скальп. Кроме того, я слышал, что некоторые охотники выдерживали муки голода и жажды пять, а то и шесть суток. Правда, мы связаны по рукам и ногам. Но я могу достать до одного узла зубами. Зубы у меня, слава Богу, крепкие и острые. Не могу поручиться, но, может быть, через час я перегрызу веревку и освобожу руки. Попробуйте и вы сделать то же. А когда мы будем свободны, возможно, нам удастся сделать что-нибудь.

– Что можно сделать? – угрюмо возразил Джон. – Индейцы поумнее тебя! Если они завалили выход из пещеры, то, будь уверен, не какими-нибудь камешками, а целыми глыбами. Пришлось бы поработать добрую неделю, чтобы проложить дорогу, да и то при помощи ломов. А у нас, кроме голых рук, ничего нет.

– Вы, дядя Джон, раньше сами на меня всегда ругались, говоря, что нельзя падать духом, не испробовав всех средств. А теперь, когда нам действительно ничего не остается делать, только то, что я советую, вы относитесь так странно…

Джон ничего не ответил. Через минуту во мраке прозвучал голос Бэда Тернера:

– Что за черт! Я буквально задыхаюсь. Здесь пахнет гнилым мясом! Что тут такое?

– Кто знает! – меланхолично заметил Джон. – Вероятно, пещера служит жилищем какому-нибудь зверю, который натаскал сюда разных костей и, может быть, зарыл в землю часть своей добычи про запас.

– Что вы думаете, Джон, об этом? Помните, мы видели, как один отряд индейцев повез к каньону какие-то длинные тюки. Что в них могло быть?

Подумав немного, индейский агент неуверенно ответил:

– Не знаю, что и сказать. По-моему, эти тюки здорово смахивали на то, как будто в бизоньи шкуры были завернуты человеческие тела. А почему вы спрашиваете это, шериф? Ведь мы с вами уложили в лесу немало краснокожих. Ничего не будет удивительного, если индейцы отправили куда-нибудь для погребения трупы своих убитых товарищей.

– Вот именно! Но куда? Подумайте-ка, Джон! Разве мы шли не по следам того самого отряда, который увез эти странные тюки? Ну? Догадались, откуда идет этот ужасный запах?

– О Господи! – испуганно воскликнул Джон. – Уж не хотите ли вы сказать, Бэд, что…

– Мы находимся в пещере, в которой индейцы хоронят своих покойников. Если хотите, то скажу определеннее: мы, живые, похоронены здесь вместе с трупами убитых нами индейцев.

– Господи, Господи! – простонал Джон. – Неужели же человек, да еще женщина, может придумать такую штуку?

– Вот именно: человек, то есть мужчина, никогда не додумается. А женщина… Вы, Джон, должно быть, не знаете, на что способна женщина. А ведь нам-то приходится иметь дело не просто с женщиной, а с мисс Миннегагой, которая кровожаднее и свирепее, чем самый лютый зверь. Но нам надо все это выяснить. Для этого прежде всего освободиться от веревок. Вот что, Гарри: так как ты хвастался, что у тебя острые зубы, то не попробуем ли мы сделать такую штуку. Подкатывайся-ка ты ко мне и попробуй перегрызть мои веревки. Это будет проще и быстрее, чем если ты попробуешь перегрызть свои собственные. А потом, когда я буду свободен, я моментально освобожу остальных.

Сказано – сделано. В течение пяти или шести минут кипела лихорадочная работа, потом освобожденные от пут пленники, облегченно вздыхая, поднялись на ноги. Еще через несколько минут во мраке пещеры робко затеплился слабый огонек: в карманах у запасливого шерифа отыскался трут с огнивом и кресалом, а у Джорджа – остаток смоляного факела.

Как ни был слаб добытый огонь, его было достаточно, чтобы ознакомиться с пещерой, в которую они были заключены. Эта пещера оказалась просто щелью в толще скалы, но в ней могли поместиться двадцать и даже тридцать человек. Стены и потолок пещеры были влажными, и время от времени тяжелые капли воды гулко шлепались на пол.

Бэд Тернер первым обнаружил, что в углу пещеры лежат странные продолговатые тюки.

– Надо посмотреть, что это такое, – сказал он. Гарри, не говоря ни единого слова, направился к странным тюкам, развернул один из них и отпрянул с криком:

–Мертвый краснокожий!

– Значит, я не ошибся! – сказал Тернер.

ЗАЖИВО ПОГРЕБЕННЫЕ

В пещере, слабо освещенной мерцающим огнем факела, происходила странная сцена: освободившись от связывающих их веревок, четверо заживо погребенных, увлекаемые таинственным чувством, почти не сознавая, что они делают, начали рассматривать трупы индейцев.

Да, это были те, кто погиб во время осады медвежьей берлоги. Еще так недавно трапперы видели их полными сил, здоровья и дикой энергии, слышали их воинственные крики. А теперь они лежали неподвижно, глядя мертвыми, остекленевшими глазами на своих врагов…

И, Боже, какими ужасными казались полученные ими в бою раны… В этом климате, летом, в жару, трупы не могли долго сохраняться Видно было, как противные белые личинки копошились в ранах, а невыносимый запах наполнял всю пещеру.

– Ужас! Ужас! – бормотал Джон, не сводя испуганного взгляда с лица одного молодого воина, погибшего именно от его пули.

– Да, Джон, ваша приятельница, мисс Миннегага, отличается изобретательностью, надо отдать ей должное, – сказал, отходя от трупов, Бэд Тернер. – Признаюсь, хотя я и многое пережил и побывал в разных переделках, но ничего подобного мне еще переживать не приходилось. Даже в голову не приходила мысль о возможности оказаться в такой компании, как эти уложенные нами в бою краснокожие… Но будет вам, ребята, глазеть на трупы! Мы тратим даром время, а ведь факел скоро догорит и тогда мы останемся в кромешной темноте. Пойдемте-ка посмотрим, нельзя ли выбраться отсюда.

– Мало надежды на это, шериф! – отозвался угрюмо Джон.

– Все же попробовать надо.

Осмотр показал, что снаружи в пещеру вел ход длиной от семи до восьми метров, достаточно широкий, чтобы можно было проходить сразу вдвоем.

Тщательно осматривая стены галереи, Бэд Тернер, к своему удивлению, обнаружил на них следы от кирок и молотов, а на полу черную пыль, в которой нетрудно разглядеть частицы блестящего каменного угля.

– Что за дьявольщина? – сказал шериф. – Выходит, что эту пещеру в толще скалы создали не воды потока, а людские руки. Уголь показывает, что это – какое-то отделение угольной шахты. Неужели это одна из галерей какого-нибудь рудника, находящегося в недрах гор Ларами?

Вместо Джона ответил Гарри:

– Вы говорите правильно, шериф! Я сам, когда еще был мальчишкой, работал на шахтах и могу подтвердить, что это действительно галерея. Послушайте моего совета: хотя индейцы и завалили выход камнями, мы можем попробовать отвалить эти камни. Потушим наш драгоценный факел и попробуем…

Сказано – сделано! Потушив факел, пленники неожиданно увидели, что в галерею откуда-то пробивается слабый рассеянный свет. Но когда они попробовали справиться с закрывавшими выход камнями, выяснилось, что эта задача им не по силам. Оставалось искать другой выход: раз они имели дело не с созданной природой пещерой, а с проложенной человеком в недрах скал галереей, можно было надеяться, что удастся отыскать какой-нибудь боковой тоннель. И в самом деле, такая галерея скоро отыскалась, но не на радость: проникнув вглубь, заживо погребенные наткнулись на стену из кирпича и цемента.

– Что за стена? Кто и для чего ее тут мог выстроить? – удивился Бэд Тернер. – Не объяснишь ли нам, Гарри?

– Кто его знает? – ответил молодой траппер. – Наверное, в шахте когда-то возник пожар и, чтобы воспрепятствовать распространению огня, шахтеры замуровали эту галерею, прекратив таким образом доступ воздуха.

– Но пожар-то давным-давно уже потух?

– Разумеется!

– Значит, если бы нам удалось проломить эту стену, мы могли бы проникнуть внутрь шахты, а оттуда, может быть, выбраться и на свободу? Эх, если бы какое-нибудь орудие было в нашем распоряжении: кирка, лом, хоть молоток… Неужели же нам придется возвращаться в эту проклятую могилу, где гниют трупы индейцев?

– Не торопитесь, шериф! – отозвался, оглядываясь вокруг, Гарри, словно ища чего-то. – Эти стены не должны быть особенно солидными! Надо попробовать…

Оборвав на полуслове свою фразу, Гарри наклонился и стал рассматривать валявшиеся на полу галереи камни.

– Вот эта штука, – сказал он, – при нужде может заменить нам лом и мотыгу. Правда, для работы понадобится много времени. Но что же делать? Времени-то у нас достаточно.-И он, подняв средней величины камень, принялся колотить им по кирпичной стене.

– Постой, постой! – остановил его Джон. – А что, если пожар в шахте еще продолжается? Может так быть? Я слышал, что где-то там за океаном, в Европе, одна каменноугольная шахта горит и двадцать, и тридцать лет. Ведь надо подумать и о том, как бы не изжариться.

– В Бельгии одна огромная шахта горит уже триста лет! – отозвался Гарри. – А только по мне лучше изжариться, чем умереть голодной смертью в компании с мертвыми индейцами. Разобьем стену, тогда видно будет.

И он опять принялся за работу, а все последовали его примеру. При этом им пришлось заменить чем-нибудь догоравший уже факел. Как ни тяжело было возвращаться снова в пещеру, где лежали трупы индейцев, и прикасаться к этим трупам, охотникам пришлось прибегнуть к этой неприятной мере. Они были вынуждены снять с мертвых тел тряпки и одежду, чтобы использовать этот материал для изготовления импровизированных факелов. Эти факелы, правда, отравляли воздух ядовитой гарью и нестерпимой вонью, но зато дали возможность вести работу при свете.

Вопреки предположению Гарри стена оказала серьезное сопротивление. После целого часа тяжелой работы удалось разрушить только передний ряд кирпичей, за которым, однако, вместо предполагаемой пустоты оказался еще один ряд кирпичей. Обескураженные, павшие духом трапперы, словно сговорившись, одновременно прекратили работу и уныло опустились на пол. Но через минуту Джон снова схватился за камень со словами:

– Нет, не могу! Я буквально задыхаюсь от этой ужасной вони. Здесь нестерпимо жарко, трупы индейцев разлагаются все больше и больше, я чувствую себя отравленным. Пусть шахта пылает – я предпочту погибнуть в огне, чем оставаться тут!

И он с отчаянием снова принялся колотить камнем по кирпичной стене; остальные последовали его примеру.

Собственно говоря, было почти чудом, что у этих несчастных хватало сил работать. Помимо нестерпимой вони от разлагающихся трупов, воздух галереи был отравлен чадом и гарью от зажженных тряпок. Кислорода в этом воздухе уже почти не было. Каждый чувствовал, что конец близок. Сердце билось неровно, голова невыносимо болела, свинцовая тяжесть сковывала руки, но призрак смерти стоял за плечами и понуждал к работе. И они работали, забывая о времени.

И вот под тяжкими ударами Джона и Гарри стена вдруг задрожала и целый кусок кладки рухнул внутрь с глухим шумом.

– Проход открыт! – закричал Джон, но в то же время отпрянул от пробитого в стене отверстия, потому что оттуда вдруг пахнуло горячим воздухом, заставившим его задохнуться.

Джордж и Бэд Тернер за несколько минут до этого прекратили работу и уныло опустились на пол галереи. Теперь они вскочили на ноги, задыхаясь.

Казалось, их легкие горят…

Однако мгновение спустя они почувствовали себя легче: бывший внутри шахты жгучий воздух вытеснил из пещеры весь наполнявший ее дым и прогнал куда-то миазмы.

– Стена разбита? – умирающим голосом спросил товарищей Бэд Тернер. – Но что же значит эта невыносимая жара? Или каменный уголь еще горит внутри?

На эти вопросы дал ответ Гарри, сказав:

– Может быть, горит одна из галерей, а другие уже выгорели или еще не тронуты. Кроме того, оттуда ведь тянет не дымом, а довольно чистым воздухом, хотя и горячим, словно из печки. Пустите меня вперед. Как-никак я ведь бывший шахтер.

Он решительно направился к открытому входу. Его товарищи последовали за ним. Гарри нес предусмотрительно сохраненный остаток факела, но не зажигал его, пользуясь тем слабым светом, который давали догоравшие тряпки. Остальные, не привыкшие к пребыванию в недрах земли, продвигались за ним ощупью, держась друг за друга. Потом исчез и последний луч света. Они остались в полной мгле и шли, гонимые страхом.

Галерея шла вниз, временами образуя настоящие залы. Путь часто преграждали глыбы каменного угля, но Гарри находил дорогу с безошибочным чутьем. Пройдя еще немного, он вдруг остановился и неверным голосом попросил Бэда Тернера зажечь факел.

– Что вы тут отыскали, Гарри? – осведомился удивленный шериф.

– Да зажгите поскорее! – вместо ответа почти крикнул Гарри.

Когда колеблющийся, неровный свет факела тускло осветил шахту, невольный крик ужаса сорвался с губ Бэда Тернера: на полу галереи у их ног на грудах каменного угля лежал человеческий скелет. Но Гарри, не обращая внимания на скелет, торопливо шарил около него и потом поднялся с радостным возгласом:

– Да она почти полна маслом! Как только она сохранилась в этой нестерпимой жаре?

– Что ты нашел, Гарри? – спросил Джон.

– Шахтерскую лампочку. В ней еще сохранилось масло. С ее помощью нам, возможно, удастся отыскать настоящую дорогу. Зажигайте скорее фитиль, шериф! Так! Теперь тушите факел. А то как бы нам не вызвать взрыва рудничного газа.

В самом деле, пламя факела последние секунды словно расплывалось в воздухе и казалось окрашенным в синий цвет.

Моментально тускло светившая лампочка была закрыта, а факел потушен. С новыми силами странники двинулись в путь. Но, сделав несколько шагов, остановились по знаку, данному Гарри.

– Посмотрите, – сказал тревожным голосом траппер, – под потолком собираются клубы дыма. Положительно не понимаю, почему нет взрыва?

– Пусть эти каменноугольные копи провалятся сквозь землю, как только мы из них выберемся! – воскликнул Бэд Тернер.

– За что это вы на них так рассердились? – спросил Гарри.

– Позади – индейцы со своими томагавками. Здесь – рудничный газ, который грозит взорвать шахту и нас с ней вместе. Что за несчастная фантазия была у меня бросить Голд-Сити и принять службу при генерале Честере? – сердито ворчал Бэд Тернер.

– Теперь вы начинаете хныкать, шериф! – засмеялся приободрившийся Джон. – Не падайте духом! Авось выберемся!

И они продолжили путь.

С каждым шагом дышать становилось труднее и труднее от нестерпимой жары. Ясно было, что беглецы приближались к тому месту, где бушевал подземный пожар. По дороге взгляду странников являлась жуткая, почти фантастическая картина: по-видимому, как и предполагал Гарри, пожар начался из-за взрыва рудничного газа, застав врасплох и погубив много рабочих. Работы были остановлены моментально, внутри шахты брошены не только вагонетки, но и инструменты. Это было на руку беглецам. Конечно, они предпочли бы найти какие-нибудь ружья или револьверы, но за неимением таковых известную пользу могли принести и найденные в шахте ножи, топоры и ломы. Охотники поторопились вооружиться чем попало. То, что они подобрали, было не нужно законным владельцам – погибшим в этой пылающей шахте рудокопам, чьи скелеты попадались то здесь, то там.