Текст книги "Город прокаженного короля"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава II. Странствия по Мэ-Наму

Первые дни путешествия в бэлоне – так зовут сиамцы плавающие по величественному Мэ-Наму большие многовёсельные барки с каютами – прошли как какой-то полный красивых грёз сон.

Роберто Галэно, итальянец родом, скиталец и врач по призванию, уже успел-таки побродить по миру и наглядеться на его диковинки, хотя он оставил Европу только семь или восемь лет назад. Он видел берега Нила и плавал по водам Ганга, священной реки Индии, но то, что представлялось его взорам тут, на лоне таинственного и совершенно неисследованного в те дни Мэ-Нама, буквально очаровывало его.

Вблизи от Бангкока река разливалась на необозримое пространство, образуя колоссальную дельту, но несколько выше она текла могучим глубоким потоком, берега которого были покрыты чуть ли не первобытными лесами. Лесные гиганты, растущие на вечно влажной почве в пропитанной парами атмосфере, достигают в Сиаме поистине сказочных размеров, и растительность отличается пестротою и разнообразием, могущими заставить растеряться любого ботаника. Растительному миру, его фантастическому богатству вполне соответствует и мир животных, населяющих лесные поросли на берегах Мэ-Нама.

Едва взойдёт солнце, в воздухе яркими разноцветными искорками мелькают бесчисленные насекомые. Огромные пёстро окрашенные бабочки пролетают над лениво катящим свои воды потоком, словно несомые ветром лепестки причудливых, сказочных цветов.

Крикливые попугаи всех форм и величин шумными стайками перелетают с одного берега на другой. Кажется, они торопливо рассказывают друг другу все лесные новости…

Вот бэлон медленно проплывает под густыми ветвями свесившегося над водою банана. Миг, и в листве мелькают тёмно-коричневые тельца, слышатся крики, какое-то стрекотанье, словно на банане приютилась целая колония белок. Но это не белки – это целое племя маленьких длиннохвостых обезьянок. Они издалека увидели плывущее судно и избрали банан в качестве наиболее удобного места для наблюдения, а теперь, когда бэлон вошёл в тень банана, они струсили и торопятся удрать в глубь леса, неистово крича, кувыркаясь с ловкостью первоклассных акробатов и награждая друг друга пощёчинами и пинками…

Стоит заглянуть с борта бэлона вниз, в прозрачные воды, и там взору представляется целый мир.

Вот словно ртуть брызгами разбежалась по речному песчаному дну – это мелкая речная рыбёшка, ходящая всегда стайками в поисках добычи, наткнулась на киль лодки и бросилась в паническое бегство… А вот, колыхаясь, словно безвольно плывущие по течению реки водоросли, проплывает что-то несуразное, бесформенное, студенистое и костлявое.

Миг – и нить свернулась в клубок. Ещё миг – и она снова вытянулась и поплыла куда-то в сторону, и теперь её движения напоминают движения красивой ядовитой змейки. Да это и есть если не змея, то её близкая, должно быть, родственница, ядовитая рыба, которую в Сиаме боятся не меньше змеи.

А ещё дальше по песчаному дну проползает что-то круглое, тёмное, как огромное пятно. Но это живое существо, это гигантская речная черепаха, за которой постоянно охотятся обитатели края с особыми целями: черепаха отличается свирепым нравом, отчаянною драчливостью и устраивает поединки с себе подобными в любых условиях, поэтому подданные «царя царей» Пра-Барда, у которых азарт в крови, платят немалые суммы за особенно молодых и свирепых самцов черепашьего племени и вырабатывают из них первоклассных бойцов, на состязаниях которых выигрывают и проигрывают целые состояния. Азарт достигает таких размеров, что сплошь и рядом проигравшийся до нитки сиамец ставит на карту сначала детей, потом жену, потом, наконец, самого себя…

Наблюдая этот пёстрый и разнообразный мир, Роберто Галэно имел возможность удовлетворять вполне своё любопытство: Лакон-Тай, исходивший страну вдоль и поперёк, обладал неистощимым запасом рассказов о нравах людей и животных, об особенностях растений. И он же знал бесконечное множество местных легенд, зародившихся в дни глубокой древности и сплошь и рядом заключающих в себе отголоски давно минувших исторических событий…

Лэна-Пра присутствовала при этих разговорах и, в свою очередь, по целым часам допрашивала Роберто Галэно, желая знать, как строится, как течёт жизнь далеко-далеко от тинистого Мэ-Нама, в Европе. И беседуя с нею, молодой европеец невольно удивлялся её восприимчивости, способности схватывать мысли на лету, её сообразительности и любознательности.

Да, в этом прекрасном юном девическом теле был столь же прекрасный дух…

Что особенно нравилось молодому натуралисту в девушке, это её хладнокровие, её находчивость и вместе с тем её женственная чуткость и деликатность.

Между прочим, разговаривая об окружающих странников чудесах природы, Лакон-Тай, его дочь и Роберто Галэно не могли упускать из виду и последних происшествий, перевернувших жизнь старого сиамского вождя.

– У меня должны быть могущественные враги! – твердил Лакон-Тай опечаленно. – Но я не могу понять, кто они, эти беспощадные враги! Император, по существу, очень добр, и он был всегда исключительно милостив ко мне. Что сделалось с ним теперь? Но ведь вы видите сами, он не допустил моей гибели. Он предоставил мне выход…

– Ну, едва ли то, что он предложил вам, вождь, многим лучше простой расправы! – отозвался итальянец.

– Нет, не говорите так. Вот, правда, мы отправляемся в очень рискованную экспедицию, и только боги одни знают, как она закончится. Но ведь мы сейчас свободные люди. Лэна-Пра со мною, под моим покровительством. А могло быть и иначе.

Лёгкая дрожь пробежала по телу молодой девушки.

– Свободны ли мы? – сказал, в свою очередь, Роберто Галэно. – Да, мы плывём на просторе Мэ-Нама, и за нами как будто никто не следит. Но можно ли поручиться, что это так в действительности? У меня из памяти не выходят последние часы нашего пребывания в Бангкоке. Особенно это таинственное нападение на меня. В самом деле, если вы, Лакон-Тай, можете опасаться, что у вас завёлся какой-то могущественный и беспощадный враг, – откуда могут появиться враги у меня? А ведь мне была приготовлена форменная ловушка! Подумайте сами: меня приглашает к будто бы заболевшей жене какой-то оборвыш, ползающий у моих ног. Я отправляюсь с ним к его хижине. По дороге мы болтаем. И вдруг он набрасывается на меня и пытается задушить… Счастье, что за секунду до этого во мне зародилось подозрение, и молодец получил такой тумак, который заставил его закрутиться волчком. Но у него было четверо сообщников – я видел их, я уложил двух выстрелами из неразлучных револьверов. И что дальше? Когда на выстрелы прибежали ваши слуги, мы нашли многочисленные следы, отыскали место, где разбойники сидели с полчаса в засаде, поджидая именно меня, но раненые исчезли. Их товарищи увели или, правильнее, унесли их, чтобы мы не могли допросить…

– Да, это столь же загадочно, – согласился Лакон-Тай, – как и явно насильственная смерть всех белых слонов моего всемилостивейшего повелителя!

– А я не могу забыть того малайца, который, как ты знаешь, отец, почему-то допытывался у наших гребцов о цели нашего путешествия, а потом бежал, когда мы приблизились к готовому в путь бэлону! – вмешалась Лэна-Пра. – И я думаю, что все эти явления можно связать в одно: те самые враги твои, отец, которые убили слонов императора, они же внушили Пра-Барду мысль послать тебя на поиски волшебного скипетра Прокажённого Короля в город на берегах священного озера Тули-Сап. Зачем? Потому что надеются, – ты погибнешь там…

– А покушение на мою жизнь? – сказал доктор.

– Те же враги отца проведали, не знаю, каким именно образом, что вы отправляетесь с нами. Они знают, что европеец пользуется большим престижем среди туземцев как гость императора. Кроме того, они знают, как, в общем, смелы и находчивы вы, дети страны моей матери. Вы, доктор, в их глазах стоите целого отряда оруженосцев моего отца. И вот они пытались устранить вас, чтобы легче справиться с нами… А тот субъект, который допытывался у лодочников, куда мы направляемся, – он явно лазутчик…

– Очень похоже на истину. Удивляюсь вашей проницательности, Лэна! – отозвался врач. – Но смотрите: тут тоже происходит что-то неладное…

– О чём вы говорите? – поднялся на ноги озабоченный Лакон-Тай.

– Посмотрите на эту лодку, плывущую нам навстречу! – показал рукою Роберто на небольшое судно, сравнительно быстро приближавшееся к бэлону.

– Да, – согласился Лакон-Тай после минутного наблюдения, – тут, во всяком случае, что-то происходит, и необходимо держать ухо востро.

– Боже! Что это такое? – воскликнул в это мгновение итальянец, вооружившийся превосходным биноклем. – Я вижу на этой лодке человеческие трупы… Постойте! Так и есть! Это тела не менее трёх детей, и, кажется, девочек в возрасте девяти-десяти лет… Но трупы истерзаны, словно…

Он не договорил, потому что Лакон-Тай закричал;

– За ружья! Фэнг! Смотри в оба!

Минуту спустя увлекаемая потоком лодка с окровавленными трупами подошла к бэлону и проплывала на расстоянии не более трёх-четырёх метров от него.

– Онг-унап! Спасайся, кто может! Онг-унап! – завопили гребцы барки.

– Ни с места! Застрелю каждого, кто покинет своё место! – загремел старый боец, схватывая великолепный карабин.

Роберто Галэно успел разглядеть, что внезапно из-за довольно высокого борта лодки мёртвых появилось могучее животное, напоминающее гигантскую кошку.

«Тигр! Но как он попал в лодку?» – молнией мелькнула мысль в голове европейца.

Да, это был царь лесов Сиама – великолепный королевский тигр. Должно быть, он подобрался к лодке, или плывшей около берега, или, ещё вернее, стоявшей где-нибудь у пристани на привязи. В лодке были дети, беззаботно игравшие и не подозревавшие, какая опасность грозит им… Когда тигр обрушился на них, они не имели времени бежать и достались в добычу грозному хищнику. Но и этот оказался в незавидном положении: сорвавшаяся от могучего толчка с привязи лодка отошла от берега и понеслась, влекомая довольно сильным течением, вниз по реке…

И вот теперь лодка проходила в непосредственной близости от огромного бэлона, который вёл за собой на буксире ещё пару лодок меньшего калибра, и притом последние, когда бэлон огибал мыс, были прибиты течением почти к самому берегу.

По-видимому, гигантская кошка во мгновение ока сообразила всё это, и, раньше чем Лакон-Тай успел спустить курок, а Роберто схватиться за револьвер, тигр могучим прыжком перемахнул отделявшее его от барки пространство, упал среди ошеломлённых гребцов, поднялся, снова прыгнул – на этот раз в тянувшуюся за бэлоном лодку, свалив ударом лапы её рулевого, и опять прыгнул, и опять…

Коротко сказать, в несколько секунд, пользуясь баркою и шедшими на буксире лодками, как ступеньками или перекладинами моста, тигр благополучно добрался до берега и скрылся в прибрежных тростниках. Преследовать его было абсолютно бесполезно…

Тем временем служившую тигру убежищем лодку прибило к бэлону, и успевшие несколько оправиться от панического ужаса гребцы зацепили её баграми. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что судёнышко буквально залито кровью. Тела трёх девочек-подростков, погубленных тигром, были истерзаны и отчасти сожраны царём лесов.

В глубоком молчании глядел на это ужасное зрелище взволнованный итальянец.

– Несчастные! Несчастные дети! – бормотал он глухим голосом.

– Весь Сиам одинаково несчастен! – отозвалась Лэна-Пра. – Разве жизнь любого из сиамцев не находится ежеминутно в опасности?

– Знаете ли вы, доктор, что ни один из подданных нашего повелителя Пра-Барда не осмелится оказать сопротивление, если подвергнется нападению слона?

– Это почему? – удивился европеец.

– Потому что все слоны, находящиеся на территории Сиама, составляют личную собственность императора, – ответил задумчиво и угрюмо Лакон-Тай. – Раньше, полтораста, двести лет назад, было иначе, и люди могли охотиться за слонами, и в старых книгах рассказывается, как иногда сельчане, выведенные из терпения набегами диких слонов на их пажити, устраивали облавы, во время которых избивались сотни толстокожих великанов. Но императору Кру-Турабу, прапрадеду нашего повелителя, было виденье… Люди разно говорят об этом. Во всяком случае, с той поры императорским эдиктом под страхом смертной казни воспрещено охотиться на слонов и причинять им какой-либо вред. Результатом этого эдикта явилось то, что многие местности буквально обезлюдели, потому что спускавшиеся с гор во дни жатвы на пажити и огороды слоны обращали эти возделанные участки земли в настоящую пустыню. Что могли сделать беззащитные сельчане? За каждого убитого слона им грозили свирепые казни… Ну, и они предпочли покинуть свои поселения и разбежаться…

– Неужели же и теперь остаётся в силе этот нелепый закон? – удивился Роберто Галэно.

– Чего же вы хотите? – пожал плечами старик. – Когда наш теперешний император, да продлят боги его дни, однажды под моим влиянием решился было отменить этот закон, влиятельные жрецы возмутились. По их словам, отмена отжившего и нелепого воспрещения убивать слонов являлась бы нарушением священных заветов предков, оскорблением святой памяти императора Турабу, святотатством… Они грозили Сиаму неисчислимыми бедами…

– И что же?

Вместо ответа Лакон-Тай только пожал плечами и отвернулся.

– Гей, люди! – скомандовал он гребцам, с любопытством и вместе с робостью глядевшим на истерзанные тела жертв тигра. – Возьмите лодку на буксир и дотяните её до виднеющейся там, впереди нас, деревни у берега. Может быть, эти погибшие дети оттуда?

Когда гребцы одной из лодок исполнили приказ старого вождя, Лакон-Тай заговорил снова:

– Да, дела в Сиаме идут всё к худшему и худшему. Многие видят это, но… Но трудно надеяться на изменение! Если бы талапоины не образовывали сплочённую касту! Если бы они не имели такого влияния на тёмный, невежественный, суеверный народ! Но теперь они делают что хотят. Они пользуются огромным влиянием на Пра-Барда, и притом влиянием особого рода: они забрали в свои руки женщин гарема, любимых жён и фавориток повелителя, и Пра-Бард не замечает, что часто, слишком часто, он сам оказывается только послушною игрушкою в руках какого-нибудь мага, выходца из Индии, или буддистского отшельника, под рясою которого скрывается, может быть, шпион Китая. С одним ещё не сумели справиться талапоины: с приверженностью императора к европейцам. И хотя в стране на это смотрят косо, но я-то питаю надежду, что вы, выходцы из далёких культурных стран, рано или поздно окажете благотворное влияние на нашу страну. Но – увы! – и тут часто приходится натыкаться на отрицательные явления, потому что сплошь и рядом с берегов Европы приплывают к нам отчаянные алчные авантюристы, торгаши, готовые продать всё и всех… И, кроме того, Индия так близка, а её пример слишком поучителен: европейцы проникли сюда под видом скромных и мирных торговцев, а теперь Индия стонет, задыхаясь в цепях рабства. И кто поручится, что та же участь не постигнет наш край?

Лакон-Тай задумчиво вздохнул.

– Отец. Твои речи оскорбляют нашего друга! – тихо тронула его за руку Лэна-Пра.

Лакон-Тай живо обернулся к Роберто Галэно.

– Правда? Я оскорбил тебя? – произнёс он испуганно.

– Нисколько! – отозвался молодой итальянец. – В ваших словах, Лакон-Тай, звучит сама истина. Но я не англичанин! Моя страна – Италия – не мечтает о захвате чужих земель и о порабощении кого-либо! Она сама стонет под чужеземным игом! Двадцать миллионов потомков бывших владык полмира влачат жалкое существование, потому что Италии, как единого целого, не существует. Вся страна изрезана на куски, поделена между десятком различных владык, а лучшие земли Италии, её сердце Вечный город Рим находятся под владычеством шайки наших талапоинов, приверженцев идеи светского владычества пап… Не будем говорить об этом!

– Не будем! – согласился Лакон-Тай.

Тем временем бэлон, проплывший уже довольно значительное пространство, втянулся в особый бассейн, напоминавший большое озеро. Но это было не озеро: капризный Мэ-Нам, течение которого чрезвычайно извилисто, встретил на своём пути глубокую долину и наполнил её своими водами.

Присматриваясь к окружающему, Роберто обратил своё внимание на то обстоятельство, что у одного из берегов находилось какое-то странное колоссальное сооружение, состоявшее из нескольких отдельных построек. Эти постройки напоминали собою озёрные жилища Кохинхины, потому что возвышались на помостах, опиравшихся на бесчисленное множество вбитых в илистое дно неглубокого бокового фарватера Мэ-Нама бамбуковых столбов.

– Что это такое? – осведомился европеец у своих спутников.

– Затон для разведения крокодилов! – ответил Лакон-Тай. И потом добавил: – Если я только не ошибаюсь – нам представится, пожалуй, возможность присутствовать при интересной сцене. Обладатели затона собираются покончить с парочкою своих питомцев!

– Убить гавиалов? Но зачем?

– Очень просто! Вы же, европейцы, создали большой спрос на крокодилью кожу, и теперь редкое судно, уходящее из Бангкока, не увозит с собою тонны-другой кож крокодила. Но, кроме того, в самом Бангкоке найдётся немало любителей, предпочитающих мясо крокодила любому другому. И в самом деле, если животное не старо, то куски мяса, вырезанные из хвоста и груди, могут показаться кое-кому настоящим лакомством. Ради этого бедняки, прибрежные обыватели, часто рискуют собственною шкурою, охотясь на гавиалов.

– Надеюсь, – засмеялся Роберто Галэно, – что, по крайней мере, крокодилы не объявлены императорскою собственностью и охота на них не воспрещена законами Сиама?

– Да, покуда… покуда талапоины не обратили своего благосклонного внимания и не объявили и крокодила священным животным! – с чувством явной горечи ответил старый вождь, пожимая плечами.

Видя приближение большого бэлона с каютами, на крыше которого громоздился причудливый вызолоченный шпиль, знак того, что судно принадлежит какому-нибудь высокопоставленному лицу, обитатели оригинального крокодильего садка вышли из своих воздушных хижин. Как только бэлон причалил к отмели у берега, навстречу к прибывшим посетителям вышел тучный старик, отрекомендовавшийся старшиною поселения и управителем садка, принадлежавшего какому-то негоцианту из Бангкока. Лакон-Тай изъявил желание посмотреть, как производится ловля гавиалов, – и старшина поспешил отдать соответствующее приказание своим ловцам.

В сущности, процедура ловли оказалась очень незамысловатою: молодой мускулистый парень с бронзовою кожею и довольно правильными чертами лица уселся в какую-то клетку или корзинку, подвешенную к блоку. В руках у него была крепкая верёвка, заканчивавшаяся подвижною петлёю, как у лассо или аркана, а за поясом торчал остро отточенный тяжёлый квадратный нож или короткий меч.

Под крик этого смельчака: «а-ох, а-ох-о-ох» – другие ловцы стали как будто спускать клетку в воду затона, где крокодилы буквально кишели. Не прошло и минуты, как около готовой окунуться в воду клетки уже собралось множество гавиалов, по-видимому, предполагавших, что в клетке находится осуждённая на гибель жертва…

Отвратительные животные до половины тела выскакивали из мутной воды с широко разинутыми пастями, дрались, громоздясь друг на друга, рассыпая вокруг жестокие удары могучими хвостами.

Оборвись верёвка, на которой висела клетка, – и, нет никакого сомнения – смелого арканщика разорвали бы во мгновение ока на клочки… Но он знал мастерски своё дело: мелькнула в воздухе петля аркана, послышался гортанный крик «ха-о-хо!» – и в то же мгновенье другие ловцы стали тянуть к берегу конец аркана. Огромный гавиал, толстую бревнообразную шею которого охватила петля, оказался словно выдернутым из воды и поднятым на воздух, так как канат был перекинут через толстый сук могучего дерева. Подвешенный гавиал, ошеломлённый воздушным путешествием, сначала замер, но потом принялся с такою яростью извиваться и биться, колотя по стволу дерева могучим хвостом, что звуки, напоминающие выстрелы, разносились далеко вокруг. При этом гавиал, уже полузадушенный, издавал странное рычание, напоминающее грохот барабана. Затихнув на несколько минут, животное, словно собравшись с силами, снова принималось бешено извиваться и колотить хвостом по стволу дерева-виселицы, но пароксизмы ярости с каждым разом становились короче и короче. И вот, наконец, огромное веретенообразное туловище повисло безжизненно. Тогда какой-то смельчак подскочил к висящему гавиалу и мастерским ударом распорол его беловатое брюхо. Внутренности вывалились на землю дымящимся кровавым клубком. И в то же мгновенье гавиал снова заметался неистово, грозя оборвать душащую его верёвку. Но этот пароксизм был короток: животное истекало кровью. Ещё пять минут – и тело гавиала было изрублено на куски…

Лакон-Тай наградил смелых ловцов пригоршнею мелкой медной монеты и подал знак к отправлению в путь.

Перед вечером этого дня бэлон Лакон-Тая, быстро подвигаемый вперёд могучими ударами вёсел, стал приближаться к тому месту реки, где густые леса низовой дельты уступили место подходившим к самому берегу с обеих сторон нивам, пажитям и садам, прерываемым довольно людными посёлками. Во всём сказывалась близость города Айутиэх, прежней столицы Сиама: по реке и по отходящим от неё в глубь страны бесчисленным каналам двигались сотни барок и лодок всех сортов и размеров, причём некоторые своими стройными лёгкими формами напоминали молодому итальянцу боевые галеры Древнего Рима, другие – грузовые барки, столь обычные на европейских реках.

Вот показалось на берегу грузное здание с удивительно лёгким, уходящим ввысь шпилем причудливой формы, словно полсотни отдельных мал мала меньше пагод с кривыми крышами насажены одна на другую. Шпиль заканчивался статуей Будды, и его же изображение во множестве украшало крыши главного здания.

– Святилище Соммон-Кодома! – пояснил спутникам Лакон-Тай, не в первый раз плававший у этих берегов. И потом, обернувшись к итальянцу, принялся рассказывать о существовавшем в Сиаме вплоть до дней царствования Пра-Барда Сомдецы кровавом обычае «укреплять» каждую новую постройку храма, дворца или крепости путём человеческих жертвоприношений.

– Я сам лишь чудом или, правильнее, благодаря быстроте ног спасся от ужасной смерти! – говорил старый вождь. – По обычаю, тщательно поддерживаемому талапоинами, приступая к постройке какого-нибудь храма, распорядители в одну ночь выходят на назначенное место и хватают первых трёх проходящих мимо, будь то ребёнок или старик, женщина или мужчина, богатый или вельможа или последний бедняк, пария. Жертву приводят к вырытому рву, готовому для кладки фундамента, перерезают горло и носят истекающий кровью труп по рву, покуда ею не будет окроплено известное пространство. Потом безжизненное тело бросают в яму в углу постройки и начинают кладку фундамента. В других частях Сиама раньше зарывали, кроме того, по нескольку человек живых пленников. Всё это делается в предположении, что души жертв будут сторожить сооружённые на костях здания и придавать сверхъестественную крепость стенам…

– Какое варварство! – невольно воскликнул Роберто Галэно содрогаясь.

– Таков Сиам! – задумчиво отозвалась Лэна-Пра.

Ещё через час, когда близились уже сумерки, бэлон должен был войти в боковой канал, и Лакон-Тай предупредил управлявшего баркою Фэнга, чтобы тот соблюдал возможную осторожность, так как канал должен быть переполнен разного рода судами.

И в самом деле, бэлону скоро пришлось буквально проталкиваться, лавируя среди множества лодок и барок. Казалось, на воде здесь вырос целый город, так много разнообразнейших судов было тут. На большинстве барок зажжены были огни. Тут горели висячие бумажные фонари, какие китайцы употребляют при своих празднествах, там пылали разложенные на очагах маленькие костры, наполняя воздух клубами смолистого дыма. Здесь кто-то пел гортанным голосом, в другом месте плакал ребёнок, в третьем глухо ворчал высокий барабан, а рядом с лодками, откуда неслись эти звуки, два дюжих рыбака переругивались на расстоянии, осыпая друг друга замысловатыми проклятиями и страшными угрозами:

– Я кулаком вышибу твои мозги из черепа, твои глаза из орбит, твоё сердце из груди и твою поганую душу из живота! – кричал первый.

– Я бритвою соскребу с твоего гнусного тела всю кожу, вырву у тебя ногти, выщиплю волосы с головы, обрежу тебе уши и нос, вытащу из твоей зловонной пасти все зубы! – отзывался другой.

– Попробуй сунуться ко мне, сын паука и бородавчатой жабы!

– Подойди только ты ко мне, племянник болотного червяка!

Ещё несколько ударов вёслами, и бэлон Лакон-Тая пристал к берегу. Странники добрались до знаменитого в истории Сиама города Айутиэх, или Аютиа, основанного императором У-Фонгом в 1360 году и насчитывающего и теперь свыше четырехсот тысяч обитателей.

Роберто Галэно был очень не прочь отправиться на ночь в этот город, куда в те дни проникали лишь очень немногие европейцы, но Лакон-Тай попросил его не удаляться от бэлона, ссылаясь на возможность каких-либо новых осложнений. Поэтому на ночь все расположились на палубе бэлона, причём не позабыли на всякий случай выставить охранявшую судно стражу.

Губернатором Аютиа в те дни был старый друг и сподвижник Лакон-Тая, спутник его походов против бирманцев и камбоджийцев, и, доверяясь дружбе этого человека, Лакон-Тай послал ему письмо с приветом.

Не успели ещё заснуть пловцы бэлона, как гонец вернулся в сопровождении какого-то молодого офицера. Последний оказался посланцем самого губернатора. Он принёс Лакон-Таю письмо, которым губернатор приглашал своего старого соратника и друга почтить посещением его дворец и принять участие в охоте на слонов.

– Но ведь охота на слонов воспрещена? – удивился Роберто.

– Для частных лиц – да! – ответил Лакон-Тай. – Но ведь губернатор устраивает охоту по прямому приказанию императора. Вероятно, скоро прибудет из Англии пароход, который должен доставить в Бангкок три полевые батареи. Повелитель слышал, что в Индии многие раджи и магараджи заводят полевую артиллерию со слоновьими упряжками, и поторопился обзавестись и собственною артиллерией из слонов. Но если вас интересует, в самом деле, охота на слонов, то я приму приглашение моего друга, и вы увидите кое-что интересное…

Итальянец изъявил желание посмотреть на эту процедуру, Лэна-Пра – тоже, и, таким образом, на следующее утро все трое приняли участие в исторической охоте на диких слонов в окрестностях Айутиэх, при которой три тысячи загонщиков выгнали из дремучего леса и довели до загонов свыше двух сотен лесных великанов.

Наши странники присутствовали при этом, восседая на спине великолепного и на диво выдрессированного старого слона Надира.

Было жутко видеть, как из лесу ринулась в поле лавина, состоявшая из сотен |И сотен могучих серых тел толстокожих животных, всё крушивших на своём пути. Ещё более жутко было видеть, как, попав в загон, слоны метались там и оглашали воздух жалобными криками. Но к полудню охота закончилась: император Сиама получил возможность организовать целый отряд артиллерии на слонах из двухсот великолепных животных. Правда, во время охоты слоновьей лавиною были затоптаны поля и огороды двадцати деревень и задавлено полтораста человек загонщиков, но кто же считается в Сиаме с подобными мелочами?

В полдень во дворце губернатора был устроен маленький пир в честь Лакон-Тая и его спутников. Приём был очень радушный. Но Лакон-Тай скоро заторопился, и, распрощавшись с губернатором, наши странники вернулись к пристани, где мирно колыхался на волнах бэлон, охраняемый бдительным Фэнгом.