Текст книги "Московские каникулы"

Автор книги: Эмиль Брагинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Улыбка у нее была, как говорили мужчины, убойная, и Гриша искренне воскликнул:

– Пожалуйста, улыбайтесь! Вам так идет улыбаться. Сейчас вы похожи на прекрасную и красивую артистку Ирину Селезневу!

– Никогда такую не видела!

– Вы не смотрели фильм «Московские каникулы»? – ахнул Гриша.

– Представьте себе, нет. У нас не показывают русские фильмы!

– Мне вас жаль! – Гриша направился ко входу.

Лучана последовала за ним, собака не отставала. Обретя хозяев, она вовсе не хотела их терять.

– А у вас в Риме большая квартира? – Гриша нес чемодан. – Тяжелый этот чемоданчик.

– В Риме у меня дом. Вам тяжело, вы хлиплый, отдайте мне, я сама донесу!

– Как-нибудь справлюсь! Сколько этажей в вашем римском доме?

– Два.

– Какое совпадение. У меня тоже два. – Гриша попридержал парадную дверь. – Прошу!

Правда, парадной эту дверь можно было назвать лишь при большом воображении. Ее давно уже перекосило и облупило. А свежая краска прикасалась к ней, должно быть, еще до Великой Октябрьской революции, которую сейчас называют не революцией, а переворотом.

Поднимались по щербатым ступеням.

– На этих ступеньках можно запросто ноги переломать! – сказала Лучана, она едва не свалилась, но Гриша успел ее подхватить.

– Этой лестнице двести лет! – сказал Гриша. – На ней действительно ломали ноги лучшие люди России. Но ведь вы, иностранцы, обожаете старину!

– Но только ту, – уточнила Лучана, – где ноги остаются целыми!

– Я буду молиться за ваши ноги! – пообещал Гриша.

На втором этаже Гриша ввел Лучану в квартиру. И, не давая ей времени разглядеть коридор, сразу же отворил дверь комнаты:

– Вот ваши апартаменты, синьора! Все, как вы просили!

– Эту жалкую комнатушку, это убожество вы называете апартаментами? – привычно возмутилась Лучана.

На самом деле комната оказалась небольшой, но довольно приятной, хотя обставлена была более чем скромно.

Гриша помогал гостье избавиться от верхней одежды:

– Но зато как уютно! Какой сад за окном! И тень Наполеона! Четыре дня как в раю!

– У вас своеобразное представление о рае! – хмурилась Лучана.

– Рай – это там, где вы! – Гриша бесстрашно посмотрел гостье в глаза.

– Дешевый комплимент! – точно оценила Лучана.

– Вы правы! Я потренируюсь, и комплименты будут дорогими!

– Хочу в туалет! – безо всякого стеснения сказала женщина.

– С этим проблем нет! – Гриша распахнул дверь. – По коридору в самый конец и направо. Вас проводить?

Но Лучана уже топала по коридору в самый конец, повернула направо, но тут ей преградила дорогу соседка, чью мощную грудь облегала майка с надписью на ней: «I have the great experience»:

– Ты что, новая подружка моего Григория?

Лучана, ничего не ответив, попыталась ее миновать, но та изловчилась и вновь загородила проход:

– А между прочим, входя в жилое помещение, уличную обувь надо снимать!

– Это в Японии снимают! Пропустите, пожалуйста!

Лучана откровенно толкнула соседку плечом, но та была крепенькой:

– Чистоту соблюдают не только в Японии.

Опередив незнакомку, которая успела ухватиться за дверь туалета и безуспешно дергала ее изо всех сил, соседка произнесла наставительно:

– Дергать не надо, эта дверь любит ласку! – Легко отворила ее и, оттеснив Лучану, протиснулась внутрь. – Внутри не запирайся, защелка заедает, понимаешь? – Жестом попыталась объяснить сказанное. – В общем, обожди, я скоро!

Выхода у Лучаны не было, оставалось ждать в коридоре, нервно переминаясь с ноги на ногу, а из туалета донеслось озорное пение:

 
Меня милый встретил,
встретил на рассвете,
может, будет ничего,
может, будут дети…
 

На обратном пути Лучана не шла, а неслась по коридору, перепутала двери, рванула не ту и очутилась в комнате, где стоял на голове совершенно голый мужчина и жевал при этом яблоко.

Лучана кинулась обратно в коридор, на этот раз не ошиблась дверью и при виде Гриши не сказала, а выстрелила:

– Вы наглый обманщик! – Ее черные глаза сверкали ненавистью. – Соседка, задвижка, голый мужик!

Она подхватила конец веревки, которая все еще заменяла поводок, потянула за нее и вместе с собакой покинула Гришине жилище навсегда. Во всяком случае, в этот момент Лучана была уверена, что никогда и ни за что сюда не вернется.

Гриша невесело поглядел ей вслед, подумав при этом, что двадцать пять баксов плюс еще пятьдесят, в сумме семьдесят пять, это совсем неплохо, но наверняка хуже, нежели сто пятьдесят. Глянул в окно. Лучана пересекала двор решительным, размашистым шагом. Шляпка была угрожающе сдвинута набок.

Без стука, без предупреждения появилась у Гриши пухленькая соседка, глаза с любопытством обшарили комнату:

– Где же твоя фифа? Я знакомиться пришла, чтобы чин чинарем.

– Исчезла, как дым, как утренний туман! – поэтически ответил Гриша, а Дуся, так звали соседку, помотала головой:

– Ты туману не напускай! Значит, не прошел ты у нее?

– Да это не тот сюжет, я ей комнату сдавал!

– Ха-ха! – не поверила Дуся. – Такие, валютные, в коммуналках не селятся, они, Григорий, уважают комфорт и персональный утепленный туалет. Выпить у тебя нету по случаю твоего прокола?

– Увы!

– И у меня только чай… – засмеялась Дуся. – Чай мой чай, любовь прощай!.. – И осеклась: – Смотри, Григорий, она чемодан у тебя позабыла! Или, быть может, нарочно оставила?

Гриша тупо уставился на кожаный чемодан с элегантными металлическими уголками:

– Да нет, забыла… Где ж я теперь ее найду, черт бы ее побрал вместе с собакой и чемоданом!

– Сама найдется! – утешила Дуся. – Чемодан дорогой, а в чемодане имущество!

– Адреса она не знает, что делать-то? – вконец расстроился Гриша.

– Да не психуй ты, береги печень! Ее вещи – ее проблема! А не появится, мы с тобой заграничное барахло поделим, ну как, Гришенька-вишенка?..

Совершенно позабыв про чемодан, Лучана вышагивала по незнакомой ей улице, вышагивала в неведомом направлении, движимая одной лишь нанесенной ей обидой. Улица сама вывела Лучану на перекресток, где на самом углу торчал дощатый павильон, покрашенный ядовитой желтой краской, а надпись на павильоне гласила: «Минута счастливого отдыха».

Будто в Париже, прямо на тротуаре были расставлены столики, а за ними счастливо отдыхали разнообразные горожане с хмельными глазами, то есть пили водку и закусывали ее пивом.

За одним из столиков блаженствовали два интеллигента, из тех, что всю жизнь ищут смысл жизни и находят его исключительно в подобных забегаловках. И разговор они вели интеллигентный, непонятный простым смертным. Один был длинный, худой, со впалыми щеками и длинным тонким носом, бородатый и в очках; другой пониже, поплотнее, помоложе, с обрюзгшим лицом, усатый и тоже в очках. Разговор шел дружеский, задушевный, хотя познакомились эти двое одну бутылку тому назад, когда скинулись и приобрели пол-литра водки весьма сомнительного качества, но зато дешевой.

– Художник должен быть гоним! – декларировал длинный.

– Кто сказал? – усомнился в этой мысли приземистый.

– Толстой сказал. Не Алексей, а, конечно, Лев Толстой.

– Толстой, который Лев, а не Алексей, это авторитет! – вынужден был согласиться оппонент. – Но может, гонимый – это и хорошо, но могут загнать знаете куда? Куда Макар телят не гонял!

Бутылка была уже пуста, и оставалось одно – философствовать.

– Искусство там, где нищета! – продолжал длинный, а приземистый возразил задумчиво:

– А там, где богатство, там жизнь.

От неприятностей, свалившихся на нее за сегодняшний день, Лучане тоже захотелось выпить, она смело приблизилась к интеллигентам и услыхала последние слова:

– Где нищета, лишь там свобода! – провозглашал длинный.

– Свобода только в алкоголе! – выдал перл приземистый.

– Я тоже желаю глоток свободы! – сказала Лучана. – Знаю, в России это называется на троих. Я хочу быть на троих!

Мужчины подняли глаза на Лучану и тотчас, как по команде, опустили их.

– Понимаете, – забормотали они, – для нас это высокая честь… такая элегантная дама… но возникает, простите, финансовый вопрос…

Лучана сразу сообразила, в чем дело:

– Пожалуйста! Я… как это сказать… да, я угощаю! – добыла из сумочки и протянула долларовую бумажку.

Приземистый ловко выхватил ее, разглядел и восхищенно причмокнул:

– Десять!.. Если по сегодняшнему курсу… можно вусмерть упиться… Секунду, мадам! – и исчез.

А длинный пододвинул незнакомке колченогий стул:

– Прошу садиться! Как поживаете?

Лучана, однако, осталась стоять. Наверно, ей не понравился стул.

Вернулся приземистый, держа в руках бутыль с сокровенной жидкостью. Поначалу вернул сдачу, затем эффектным жестом фокусника вытащил из кармана бумажный стаканчик, протянул даме:

– Начнем, разумеется, с вас!

Налил ей до краев. Потом не забыл длинного и себя тоже не обидел.

– За свободу! – произнесла тост Лучана и единым махом, лихо опрокинула стаканчик.

Интеллигенты восхищенно переглянулись.

– Хорошо пьет! – от души воскликнул длинный. – Где учились?

– Закусить! – простонала Лучана.

– В наличии только корочка! – Приземистый протянул Лучане огрызок черного хлеба, Лучана жадно его сжевала и улыбнулась:

– Мама моего мужа была русская.

– Мама плохому не научит! – кивнул длинный. – Еще позволите?

– Спасибо, нет! С вами – это настоящая жизнь, прощайте! – Окликнула собаку: – Эй, безымянный, за мной! – и пошла куда-то.

Интеллигенты грустно глядели ей вслед.

– Вот ведь иностранка, а тоже человек! – оценил приземистый.

– А как вы думаете, – снова ступил на философскую тропу длинный, – Бунюэль пил?

– Безусловно, пил! – ответил коллега. – Но при этом плотно закусывал, и заметьте, не хлебной корочкой!

Возле ближайшего сквера Лучана купила два гамбургера, один для себя, другой для собаки, точнее – первый для собаки, потом уже для себя. Опытным путем выяснилось, что собака гамбургеры ест, правда, одного ей мало, Лучана отдала ей свой, собака умяла и его. Лучана прилегла на скамейке, скамейка была из твердых жердей, Лучана поворочалась, но усталость взяла свое, и она преспокойно уснула. Собака забралась под скамейку и тоже мирно уснула. Если б кто-нибудь в Риме сказал Лучане, что она вот так вот, как бомж, будет валяться на твердой скамье в городском сквере… нет, никто бы так не сказал, никому это в голову не придет, даже в страшном сне…

И приснилось…

Первый сон синьоры Лучаны Фарини – розовый

Ленивый, разнеженный ветер, погладив черепичные крыши, окрасил венецианский воздух в розовый цвет. Лучана плыла в розовой гондоле, на шляпе гондольера Гриши развевалась розовая лента, на шляпе лохматой приблудной собаки также была розовая лента. А сама Лучана была совершенно голой, как мама родила, тело ее от природы светилось розовым светом, а кончики грудей напоминали неспелую землянику. Лучана нисколько не стыдилась наготы.

Гондолу обогнал вапоретто, рейсовый катер, битком набитый туристами, при виде голой дамочки они бурно орали, махали руками. Лучана гордо выпрямилась в полный рост, чтобы ее могли получше разглядеть, и царственно приветствовала туристов. А гондольер Гриша отлично поставленным тенором пел баркаролу, в которой были слова «i sogni rosati» – «розовые мечты».

Потом они с Гришей решили зайти в рыбный ресторанчик. Их не хотели пускать, потому что они голых не обслуживают, дабы у других посетителей не возникали мысли, вредные для пищеварения. Гриша учинил скандал, их впустили, усадили в самый угол и отделили розовой занавеской от остального зала. Стоило им остаться вдвоем, как Гриша накинулся на Лучану и стал неистово целовать ей живот. Лучана ему не мешала, только лишь удивлялась, почему он выбрал именно это место. В ее прежней практике такого не случалось. Когда Гриша обслюнявил ей весь живот и Лучана с интересом ждала, что же будет дальше, кто-то посторонний резко схватил ее за обнаженное плечо.

Лучана зашлась от возмущения и вскричала, конечно, по-итальянски:

– Вы, сын проститутки, как вы смеете меня лапать, я вас совсем не знаю!

Проснулась, открыла глаза и обнаружила себя лежащей на садовой скамейке и молодого русского милиционера, который тряс ее за плечо.

– Вам не жестко, женщина? – Милиционер был не чужд иронии.

Лучане категорически не понравилось фамильярное обращение «женщина».

– Я не женщина, я иностранка! – Лучана порывисто села.

Милиционер ей не поверил, в самом деле – кто из иностранцев среди бела дня погружается в сон на облупленной скамейке? И не пьяная вроде.

– Ну, если вы иностранка, – он шутливо взял под козырек, – тогда я президент Клинтон! – и, усмехнувшись, продолжил обход вверенной ему территории.

А Лучана встала и… обнаружила, что чемодана с вещами нет. Украли, пока она спала? Вполне может быть. Может, оставила там, где распивала с алкашами? Возможно… Нет, нет. Правой рукой она вела собаку, а в левой несла тяжелый чемодан? Вряд ли. Да, абсолютно точно. Она позабыла свой чемодан у этого проклятого Гриши, кажется, он ей снился. А во сне был у него чемодан? Нет, во сне у него было весло…

Лучана вскочила и бросилась догонять милиционера, собака не отставала.

– Клинтон! – кричала Лучана. – Господин Клинтон! Обождите, пожалуйста, – продолжала она, догнав блюстителя порядка, – понимаете, я оставила свои личные вещи в квартире, но я совершенно не знаю, где же находится эта квартира!

Милиционер внимательно оглядел дамочку и подумал про нее то же самое, что подумали про нее на таможне, в гостинице, в агентстве «Алиталия» и что поначалу подумал Гриша, – с приветом дамочка, с большим приветом. Но вслух милиционер сказал сухо и официально:

– Пройдемте в отделение!

Начальник отделения милиции пребывал в мрачном расположении духа. Дело в том, что отделение находилось на первом этаже обыкновенного московского дома. Жильцов это нисколько не смущало, более того, радовало, ибо в нынешнее разбойное время дом оказывался под круглосуточной охраной совершенно бесплатно. Однако вчера, среди бела дня, квартиру номер десять, ровно над кабинетом начальника отделения, дочиста ограбили и унесли какую-то безумно дорогую коллекцию старинных монет. Руководство честило начальника почем зря, грозило всевозможными карами и требовало «найти коллекцию немедля!».

Начальник точно знал, что коллекция немедля не найдется и вообще никогда не найдется. Он грустно размышлял о том, чем это все для него кончится, когда в кабинете возникла Лучана, не спросив позволения, плюхнулась на стул напротив начальника, а безродный пес занял боевой пост у двери.

– Меня зовут Лучана Фарини, – начала Лучана, – я забыла чемодан дома у водителя, его зовут Гриша!

Начальник поглядел на Лучану затравленными глазами:

– А при чем тут я?

– Найдите мне Гришу! Вы обязаны!

– Выражайтесь точнее! Вам нужен ваш чемодан?

– Да! – не стала спорить Лучана.

– В чемодане старинные монеты? – совсем не к месту вырвалось у начальника. – Извините, я о другом… Если вам нужен чемодан, почему же я должен искать какого-то Гришу?

Лучана привстала и перегнулась через стол.

– Эй, мадам, вы сядьте обратно! – отшатнулся от нее начальник.

– Я хочу вас разглядеть вплотную! – Лучана буквально зависла над милицейским руководством. – Неужели вам надо разъяснять: чтобы отыскать чемодан, надо отыскать того, у кого он находится, этот чемодан!

– Сидеть! – рявкнул начальник, которому надоела нахальная дама, казалось, она вот-вот на него обрушится.

Лучана села на место, а пес недоуменно глядел на начальника, мол, он и так давно уже сидит, чего тот разоряется.

– Фамилия Гриши? – строго спросил начальник.

Синьора Фарини едва не расхохоталась:

– По-вашему, я должна у каждого шофера, который меня возит, узнавать фамилию? Повторяю – его зовут Гриша, вам этого мало?

Майор милиции, а начальник носил именно это звание, поглядел на синьору Фарини с нескрываемым ехидством:

– Позвольте узнать, как вы вообще оказались в доме у водителя, добровольно или вас приволокли силой вместе с чемоданом?

– Конечно, добровольно, – отрубила Лучана, – я поднялась по лестнице, отвратительная лестница, грязная, кривобокая!

– Весьма важное сообщение! – кивнул майор. – Я имею в виду лестницу. – И рявкнул второй раз, громче первого: – Комаров!

Пес с перепугу залаял, а в кабинете появился милиционер – хорошенький, молоденький, с тонким, женственным лицом – и вперился взглядом, нет, не в руководство вовсе, а в весьма интересную особу женского пола.

– Комаров, доложи, сколько в Москве Гриш!

Комаров растерянно захлопал глазами, опушенными длинными ресницами.

– Ну! – настаивало непосредственное начальство, и тогда Комаров смело ринулся врать:

– Сто двадцать семь тысяч четыреста тридцать один!

– Всего-то! – пожала плечами синьора Фарини. Тут она добавила итальянское слово «senta» и сама же перевела: – Послушайте, это ваша проблема!

– Комаров, свободен! – отпустил подчиненного начальник и издевательски продолжил: – Значит, по-вашему, синьора, я должен опросить сто тридцать тысяч Гриш?

– Меньше! – уточнила синьора. – Сто двадцать семь с чем-то!

– Фамилию его вы не знаете, а какая машина, знаете?

Лучана предпочла показать руками:

– Ну, такая широкая, крыши нету, фары как две больших и круглых, не знаю что…

– Марку назовите! «Жигули», «ауди», «мерседес», «фольксваген»?

– Нет, у нее нет марки, она… она сама по себе!

Терпение майора истощилось, оно бы истощилось и у генерала:

– Но если вы и номера не запомнили…

Лучана вскочила, обогнула стол и совершила попытку расцеловать начальника, который отбивался, как мог.

– Браво, господин полицейский, брависсимо! У меня великолепная память на номера! – И Лучана предалась воспоминаниям. Чтоб было удобнее вспоминать, она уселась на начальственный стол, вернее, на бумаги, которые были на нем разложены.

– Немедленно слезьте! – потребовал майор. – Вы мнете документы!

Синьора Фарини небрежно отмахнулась:

– Наоборот! Я их разглаживаю моей, как это по-русски, чтобы вежливо, да, моей попой. И не волнуйтесь, если документы секретные, я их прочесть не смогу. Говорю я по-русски прекрасно, верно?

– Но слишком много! – выдохнул начальник.

– А читать по вашей безумной кириллице я не умею. Так вот, в прошлом году я провела месяц в Мадриде и до сих пор помню все мадридские номера. Спросите меня, к примеру, справочное музея Прадо, спросите!

– Вернитесь! – заорал майор. – Вы меня достали!

– Что я с вами сделала? – с интересом переспросила Лучана.

– Вернитесь немедленно!

– Куда, куда я должна вернуться?

– На стул напротив меня! На ваше прежнее место!

– Хорошо, хорошо. Какой вы нервный. – Лучана сползла со стола и направилась туда, куда требовал майор. – Должно быть, вас работа изматывает.

Начальник честно пытался разобраться в случившемся:

– На стул вернулись, теперь вернитесь из Мадрида в Москву. Какой номер машины у вашего чертова Гриши?

– Я согласна, он чертовый, – синьора Фарини приветливо улыбнулась, – все-таки вы милый полицейский, на вашем месте мой муж, Джан-Франко, давно бы закатил истерику…

– Номер! – прорычал майор, а пес пригнулся от этого рыка к полу и закрыл лапами морду.

– Пожалуйста, – спокойно сказала Лучана, – вы бы меня давно спросили, и я бы вам давно сообщила, впрочем, я превосходно провожу у вас время. Дайте мне автограф на память – вы так на меня волшебно смотрите. Может быть, вы уже желаете, как это, да… крутить со мной…

– Номер! – прохрипел несчастный майор, он полагал, что узнает номер машины, легко отыщет Гришу вместе с чемоданом и избавится от настырной, болтливой иностранки. Но оптимисты, как правило, остаются в дураках.

– Номер? Пожалуйста! – Лучана подарила начальнику обворожительную венецианскую улыбку. – Я пятьдесят один шестьдесят и дальше две буквы – М и Т.

– Яков пятьдесят один шестьдесят, мама, Тамара, – шепотом повторил майор. – Что ж вы раньше-то молчали?

Настала очередь удивиться синьоре Фарини:

– Я молчала? Ну, знаете, так меня еще никто не оскорблял!

Поскольку в милиции имя Гриши повторялось несметное количество раз, следуя старинной примете, самому Грише полагалось столько же раз икать. Но примета не сработала. Гриша не икал, он страдал, пока не надумал отнести чемодан в машину, съездить в агентство авиакомпании «Алиталия», возможно, Лучана там еще раз появилась, а если даже не появилась, то при помощи агентства можно точно узнать, когда Лучана улетает, и доставить ей чемодан прямехонько на аэродром.

Но далеко отъехать от дома Грише не удалось. На первом же перекрестке его остановил требовательный и мерзкий свист. Гриша покорно затормозил. Тотчас подскочил инспектор – тощий и усатый:

– Документы!

– Командир, что я нарушил? – привычно заканючил Гриша.

Инспектор изучал водительские права и наконец сказал с иезуитской радостью:

– Зовут Гриша?

– Вопрос к моим родителям. Но я отвечу – да, так меня зовут!

– Этого достаточно! – Инспектор испытывал состояние счастья. Сейчас это был сияющий инспектор, сиявший, как начищенный серебряный предмет. – Поехали вместе, Гриша!

Гриша был славный малый. Красивый – да нет, но симпатичный, лицо открытое, без прыщей, зубы ровные, белые, как на рекламе зубной пасты, лучшей в мире. Впрочем, известно, что каждая рекламируемая паста лучшая. Ростом Гриша вышел выше среднего, телом не атлет, но и не хлюпик. В смысле выпивки мог, но так, в меру и вовремя. С женщинами тоже вовремя, но не в меру. Хотя кто и когда измерил эту меру? К своим тридцати трем до сих пор оставался Гришей, а не Григорием Викторовичем, что свидетельствовало: на ниве жизненных успехов Гриша многого не достиг. Вертелся, как большинство, в поисках хлеба насущного, но желательно с маслом из Новой Зеландии, а сверху чтобы лежал, ну, скажем, кусочек семги. В период первоначального накопления капитала в России Гриша умудрился остаться добрым и порядочным. Хорошо это или плохо? С точки зрения конкретно данного периода – безусловно плохо.

В отделении милиции синьора Фарини все еще не покидала кабинета начальника. Уговорить ее обождать в коридоре оказалось задачей невыполнимой, а вывести силой майор не осмелился, какая-никакая, а иностранка.

Дверь приотворилась.

– Разрешите, товарищ майор, войти и ввести? – послышался ликующий голос инспектора.

– Входите и вводите! – позволил майор.

Инспектор ввел в кабинет Гришу. Тот увидал Лучану и несказанно обрадовался, Лучана тоже обрадовалась. Вроде чужой Гриша, но в этом чужом городе уже не совсем чужой. Пес тоже признал Гришу, подав приветственный знак хвостом.

– Наконец-то я вас нашел! – сказал Гриша. – Я как увидел чемодан посреди комнаты…

– Где чемодан? – прервал Гришу зычный голос майора. Теперь он обрел силу и власть.

– В машине, сейчас принесу! – Гриша направился было к двери, но майор злобно взревел:

– Сидеть!

Гриша послушно сел, а пес вторично с недоумением поглядел на недоумка начальника: что он в самом деле, слепой, что ли? Не видит, что я уже битый час сижу здесь у двери, а он все орет – сидеть! Сидеть! Пес хоть и был итальянский пес и по-русски не понимал, но значение слова «сидеть» понял сразу. Это был сообразительный пес, сообразительный, как большинство собак, в отличие от людей.

Начальник отпустил инспектора и скомандовал Комарову:

– Пойди принеси чемодан! Возьми ключи у водителя!

Гриша отдал ключи:

– Только машина не заперта, ее нельзя запереть! – и обернулся к Лучане: – Я стал голову ломать, как вас найти…

– Я тоже ломала голову, – поддержала Лучана и жестом указала на начальника: – Он тоже ломал, он ведь гений! Он догадался спросить у меня номер вашей машины!

Гриша с уважением посмотрел на гения и только потом продолжил рассказ:

– Я волновался… Что делать? Вы меня не найдете, адреса не знаете…

– Не найду и не знаю…

– Поеду-ка я в агентство…

– Это потрясающе! – восхитилась Лучана. – Вы догадливый.

– Да, это у меня есть.

– У нас таких догадливых, – усмехнулся майор, – полные камеры!

Тут Комаров принес чемодан и, как приказал начальник, водрузил на стол.

– Хороший чемодан, элегантный, верно? – Лучана любовно погладила чемодан. – Я его купила на виа Кондотти, там самые дорогие магазины в Риме, мой муж взвился, когда узнал, сколько я за него заплатила… Скажите, начальник, когда ваша жена покупает дорогие вещи…

– Ей их не на что покупать, – перебил майор. – Комаров, составь быстренько акт о хищении чемодана у иностранной гражданки!

– Какое хищение, – поразился Гриша, – когда я хотел вернуть!

– Это мы каждый день проходим, – ухмыльнулся майор, – как кого поймаешь, так он именно в этот момент хотел вернуть! Комаров, пиши!

– Я пишу! – отозвался Комаров. – Вернее, я сейчас напишу и принесу!

Он отобрал у Гриши документы: водительское удостоверение, паспорт – и исчез.

Почуяв великую опасность, Гриша бросился искать спасения.

– Тебя как зовут? – вдруг на «ты» обратился он к Лучане, забыв все правила приличия.

Лучана нисколько не обиделась:

– Лучана, Лучана Фарини!

– Лучана! – воодушевленно произнес Гриша. – Я ехал в «Алиталию», я тебя искал, ты мне веришь?

– Москва слезам не верит! – вставил начальник.

– А я не Москва, – возразила Лучана, – я город Рим! – Посмотрела Грише в глаза и продолжила: – Да, я тебе верю, Гриша! Кстати, они меня спрашивали, как твоя фамилия? У тебя есть фамилия?

– Есть, Скворцов.

Лучана кивнула:

– Понимаю. Скворец это такая птица. Ходит по траве и клюет длинным носом. По-нашему il storno.

– Комаров, – прокричал начальник, – сколько можно возиться с такой ерундой?

– Кончаю, несу! – донесся издалека ответ Комарова.

– Скворцов, уйдем отсюда, мне здесь разонравилось, – призналась Лучана, – скажем спасибо господину начальнику.

Она взялась за ручку чемодана, сняла со стола, поставила на пол, но в это время Комаров принес государственную бумагу, и начальник размашисто подписал ее.

– Вы, синьора, можете уйти вместе с собакой, а он, – кивок в сторону Гриши, – он останется.

Лучана сделала вид, что не поняла:

– Кто останется, чемодан?

Начальник не был настроен шутить:

– Скворцов останется!

– Вы не имеете права! – возмутился Гриша. – Вы нарушаете права гражданина!

– Комаров, уведи! – приказал начальник.

Комаров ловко завел Грише руки за спину и повел к выходу.

– Лучана, – Гриша упирался, чтобы успеть сообщить Лучане адрес, – улица Александра Островского, три, квартира девять, запомнила? Дверь в комнату не заперта. Я скоро вернусь!

– Года через полтора! – пообещал ему вдогонку майор.

Лучана поглядела вслед Грише, затем решительно обернулась к начальнику и воинственно скрестила руки на груди.

– Это мой чемодан! – Синьора Фарини была настроена дать бой. – И это мой водитель. И я решаю: виноват он или нет! – Она подняла чемодан с пола и вновь водрузила на стол.

Начальник яростно схватился за чемодан, но Лучана ударила его по руке:

– Не трогайте мои вещи! Верните мне Гришу, немедленно!

– У вас свои законы, у нас свои! – Начальник кипел негодованием.

Лучана тоже кипела, оставалось неясным – кто кого перекипит!

– Всего хорошего! Чао! Фенкью! Прошу к выходу и гутен морген! Все! – Начальник краснел и потел.

Оба бойца пыхтели, каждый тянул чемодан к себе.

– Гутен морген! – язвительно произнесла Лучана. – Вам самому гутен морген! Я буду жаловаться Чрезвычайному и Полномочному Послу Республики Италия в России!

– Хоть Римскому Папе! – рычал майор. – Вон отсюда!

– Ах так! – Высокомерная усмешка осветила Лучану. – Тогда я остаюсь здесь навсегда! – Она уселась на стул и скинула пальто. – Я буду здесь жить, а вы меня кормить и поить! Пишите, я продиктую вам меню!

– Комаров! – в отчаянии завопил майор. – Унеси ее отсюда вместе с чемоданом!

– Только попробуйте до меня дотронуться! – строго предупредила милиционеров Лучана. – Дотронетесь – я подам на попытку изнасилования!

Комарову вся эта ситуация понравилась, а начальник был близок к инсульту.

– Уйдите! Уезжайте! Мы вас отвезем куда хотите, вам этот вор сообщил адрес, мы вас доставим туда бесплатно!

– Комаров! – Лучана держалась теперь как высшее руководство. – Организуйте мне кофе, учтите, растворимый я не пью, я пью исключительно сорт «лавацца». Повторите: ла-вац-ца.

Комаров с удовольствием повторил.

– Комаров! – стонал начальник. – Там напротив в забегаловке есть кофе, сведи ее туда! И пусть она дует кофе за мой личный счет!

– Вы отпустите Гришу? – вдруг тихо, с особым значением спросила Лучана.

– Суд решит! – так же решительно пообещал майор.

– Тогда… тогда… – шальная мысль пришла в голову Лучане, и сейчас она была во власти этой мысли, – тогда арестуйте меня тоже за… за кражу собственного чемодана!

– Комаров! – потребовал начальник. – Созвонись с судебной экспертизой и пригласи психиатра!

Последние слова доконали синьору Фарини. Синьора Фарини подскочила на стуле, синьора Фарини вскочила со стула, синьора Фарини размашистым жестом сбросила со стола начальника секретные милицейские бумаги, синьора Фарини сдернула с окна занавески, синьора Фарини принялась крушить что ни попадя. Что-то валилось с грохотом, что-то поднимало пыль, что-то кричал майор, заразительно хохотал сержант Комаров, а синьора Фарини под заливистый лай кобеля методично изничтожала имущество Министерства внутренних дел.

– Комаров! – хрипел начальник. – Уведи, запихни, засунь ее в камеру вместе с этой поганой собакой!

– Что у вас с голосом, милый начальник, – с ласковой улыбкой поинтересовалась Лучана, – выпейте чаю с медом, и почему вы подняли такой безобразный шум? Я ведь сама просила вас… засунуть меня в камеру!

Победоносной походкой в сопровождении собаки и сержанта Комарова, который нес чемодан, синьора Фарини зашагала в камеру предварительного заключения.

Начальник же подавленно оглядывал разгромленный кабинет и тяжко вздыхал. Возник еще один милиционер и доложил:

– Подозреваемый в убийстве трех человек доставлен!

– Веди его, – обрадовался майор, начальник отделения, – только не сюда, а в соседний кабинет. С убийцей будет полегче, чем с этой заморской стервой!..

Камеры, мужскую и женскую, разделяла обыкновенная стенка.

В мужской, куда поместили Гришу, дремал у стены полупьяный старичок и в сивушной дремоте вслух повторял:

– Ой, мать, четыре леса, четыре воды!

В женской камере коротали время две особы самой популярной на сегодня профессии. Одна изображала девочку. Торчали в разные стороны две тоненьких косички, переплетенных цветными ленточками, а пестрое платьице едва доходило до колен; до колен – мягко сказано. Это было мини-мини, не платье, а скорее намек на платье. Другая – с гладкими волосами, расчесанными на прямой пробор, в очках в металлической оправе и в платье с белым отложным воротничком – была похожа на Крупскую. Для тех, кто не знает: Крупская Н. К., жена Ленина В. И. А Ленин В. И. – великий вождь Великого Октября. Должно быть, эта милашка имела успех у коммунистической клиентуры.

Приход Лучаны никакого интереса не вызвал. Привели еще одну – только и делов-то. Крупская даже не подняла глаз, она решала кроссворд: