Текст книги "Свинья или гусь (СИ)"
Автор книги: Эмиль Коста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 4
Номер купца был заперт. Доктор достал связку ключей, которые забрал с трупа, и обратился к слуге:
– Поможете мне разобраться, какой ключ от чего?
– Запросто! Этот вот, маленький, от сундучка дорожного, следующий – от сундука в сарае, это от дома, вот от лавки в Бельфонтене, а вот от номера.
Доктор отпер дверь, и они вошли. Комната была довольно просторной: здесь уместилась широкая кровать с приличным тюфяком и даже перьевой подушкой. На столе перед окном стоял небольшой дорожный сундук. Выбрав самый маленький ключ, Андре открыл замочек. Внутри он увидел личные вещи купца и небольшую пачку писем, выведенных явно женской рукой. Почерк показался доктору знакомым, но вспомнить, откуда, он не смог. Ни одно из посланий не было подписано.
– Вы можете предположить, от кого эти письма, Лу?
– Не знаю, мсье. Только из-за них такой сыр-бор разгорелся в городе, что вспомнить жутко.
– Что же там случилось?
– Лакей молодого господина принес одно из них третьего дня, да и попался на глаза хозяину. Парня тут же выгнали взашей, а сыну старик устроил выволочку по первое число. Меня заставил комнату его обыскивать, вот остальные письма и нашлись. Так что вчера в дорогу не только мы собирались: господина Жильбера отец услал куда-то с двумя мордоворотами.
– Под стражей, что ли?
– Ага! По нему-то видно было, что никуда ехать не хочет. Смурной весь…
– Что же вы молчали насчет отъезда наследника?
– Да боялся, что дело затянется. Пьер, если смекнет, что с ним нескоро рассчитаются, меня мигом вышвырнет – а что с Гнедым будет? Даже если тайком увести, кормить его нечем, не лето!
Доктор недовольно покачал головой и продолжил осмотр сундука. Там нашлось еще несколько золотых и серебряных монет, которые обязательно помогут следствию. Он незаметно опустил деньги в карман. В коридоре послышались шаги, и в приоткрытую дверь с любопытством заглянула Элен.
– Простите, мсье. Я несу завтрак для шевалье, он неважно себя чувствует. Вам двоим я накрыла стол внизу, возле камина.
– Спасибо, мы уже спускаемся.
Трактирщица улыбнулась и прошла по коридору в комнату шевалье. Доктор запер номер, отправил Лу вниз и направился в свой номер. На стуле рядом с дверью каморки лежали его чистые вещи. Он занес их внутрь и положил в сумку деньги, найденные у покойника.
Когда Андре спустился в зал, Лу уже сидел за столом и уплетал за обе щеки остатки вчерашнего жаркого. На сковородке дымилась яичница с салом, а в качестве десерта Элен принесла им по куску яблочного пирога. Доктор приступил к трапезе, одновременно стараясь собраться с мыслями.
На данный момент известно было немногое: около полуночи старик остался один, он был жив. В течение последующего часа или двух кто-то прокрался в зал и ударил его по затылку. Пьер и Жоффруа утверждают, что не покидали кухни, а Элен едва ли пробралась бы мимо них незамеченной. Впрочем, утром ей это удалось, но каков в этом случае мотив? И вообще, если подумать хорошенько, любой мог управиться, если действовал тихо.
Андре хмуро жевал яичницу, поглядывая на окружающих. Если у хозяев и работника есть какое-никакое свидетельство невиновности, то подозрения падут на постояльцев. А кто среди них вызывает больше всего сомнений? Кто пришел невесть откуда? Кто замешан в скандале с девицей – в том, что слухи уже расползлись, Эрмите даже не сомневался.
На секунду мелькнула мысль собрать вещи и незаметно уйти в сторону Бельфонтена. Но это только уверит других в его виновности. Придется продолжать следствие, приложив к делу все усилия. Подозрительнее остальных выглядит шевалье, но нажимать нельзя. Если он поймет, какую игру ведет доктор, то быстро положит следствию конец. Действовать нужно очень осторожно.
Дамы Кланду закончили завтракать и вернулись в номер, а старый мсье вновь уселся к камину. Хорошая возможность поговорить с ним без посторонних ушей. Он положил протокол исписанной стороной книзу, поручив Лу не спускать глаз с бумаги, а свой стул подвинул к камину и уселся напротив старого нотариуса.
– Мсье Кланду, как вам известно, я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти господина Греньи. Я уже поговорил с хозяевами и работниками гостиницы и собираюсь побеседовать с постояльцами. Надеюсь, вы не против?
– Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь расследованию, – церемонно ответил его собеседник.
– Ваш кучер едва ли вернется раньше обеда. Я хотел бы сразу предупредить, что до выяснения обстоятельств убийства никому не следует покидать гостиницу.
– Это мне прекрасно известно. Кроме того, едва ли он вернется до завтра. Вы видели, в каком состоянии была дорога, а дождь продолжался еще несколько часов.
– Так или иначе, разумнее будет запросить помощь из Бельфонтена, – заметил доктор. Кланду покачал головой.
– Эти земли вне его юрисдикции; заниматься официальным расследованием придется магистрату Сен-Клод.
– Пусть так. Тем не менее, я удивлен, что шевалье выбрал меня в качестве следователя. Вы наверняка справились бы с этим лучше.
– Боюсь, мне бы недоставало вашей прыти.
Доктор пропустил это замечание мимо ушей и поинтересовался:
– Вашей ноге сегодня полегче?
– По счастью, да… – старик потер колено, – Ваша диета несомненно помогает.
– Очень рад. Я всегда радуюсь за своих пациентов, даже если они не посчитали нужным расплатиться.
– О, я все понимаю! – смутился господин Кланду, – Мы взяли немного наличных, но в Сен-Клод я сразу рассчитаюсь с вами. Только, прошу, пусть это останется между нами.
– Врачи умеют хранить тайны, – усмехнулся Андре, – Что ж, вернемся к насущным проблемам. Вы были знакомы с господином Греньи?
– До вчерашнего дня я его не видел.
– То есть ваша семья никак с ним не была связана?
– Насколько мне известно, нет.
– Что вы делали прошлой ночью?
– Спал, разумеется. Впрочем, ночью я выходил во двор.
– По уличной лестнице?
– Да, я выбрал короткий путь. Вы понимаете, нога…
– В это время шел еще дождь?
– Нет, когда я проснулся, на улице было тихо. Собственно, потому я и решился на эту вылазку. Видите ли, мы ночевали в очень стесненных условиях и некоторые потребности… – старик сконфузился.
– Может быть, вы что-то слышали или видели?
– Нет, ничего. В гостинице было совсем тихо. Впрочем, шевалье не спал: его окна освещали мне дорогу.
– Интересно… – Эрмите встал, – Я отправляюсь наверх. Полагаю, мне не дадут возможности поговорить с мадемуазель тет-а-тет?
– Боюсь, что нет. Мадам настроена весьма решительно и сказала за завтраком, что ни на шаг не отойдет от Мари… Пожалуйста, попросите кого-нибудь из них принести мне книгу. Она в моем сундуке, лежит сверху.
Доктор поднялся по лестнице, подошел к номеру Кланду и постучал. Услышав приглашение войти, он открыл дверь и переступил порог. Узкая длинная комната, доставшаяся почтенному семейству, и вправду не блистала роскошью. Три кровати стояли у правой стены, между ними едва уместились дорожные сундуки.
Мадемуазель сидела за шитьем возле крошечного окошка, а мадам искала что-то в шкатулке с нитками. Девушка бросила испуганный взгляд на доктора и медленно поднялась со стула.
– Простите, что потревожил вас. Мне нужно поговорить со всеми постояльцами гостиницы…
– Нам нечего сказать, – отрезала мадам, – Ночь мы провели на этих жутких кроватях, и точка.
– Тем не менее, я обязан вас допросить. Мы уже побеседовали с мсье Кланду, а также с хозяевами и работником гостиницы. Остались только вы и шевалье. Простите мадам, но я должен попросить вас оставить меня наедине с мадемуазель.
– Это никуда не годится! Где такое видано: допрашивать незамужнюю девицу в отсутствие родителей? Я буду рядом и отвечу на все вопросы.
– Сейчас мне нужны ответы мадемуазель, с вами поговорим позже. Ваша дочь вполне взрослая с медицинской и юридической точек зрения.
– Это просто неуместно!
– Как семейный врач я знаю много неуместного.
– Идите к черту! Я останусь здесь: сяду на кровать у двери и буду присматривать за вами. И только посмейте заговорить о чем-то еще, – мадам удалилась, шурша юбками. Мари осторожно присела на краешек стула и шепнула.
– Прошу извинить мою мать. Вы знаете ее тяжелый нрав.
– Я даже успел привыкнуть к нему. Как вы себя чувствуете? Вы очень бледны.
– Все в порядке, просто устала с дороги и еще не пришла в себя после всех ужасов этого утра.
Доктор пристально рассматривал девушку. На бледном лице он не разглядел и следа тревоги. Все же характером Мари пошла в отца; в ней как будто ничего не было от маленькой крикливой мадам. Настоящая снежная королева.
– Перейдем к делу. Вы были знакомы с погибшим?
– Нет, никогда не виделась с ним.
– Его сын живет в Бельфонтене, вам не довелось свести знакомство?
– Нет, мсье.
– Значит, прошлую ночь вы провели в номере?
– Да.
– Полагаю, ваша мать все время находилась рядом?
– Да, мы обе спали.
– А ваш отец?
– Он выходил ночью ненадолго. Я тогда проснулась…
– Может быть, вы услышали что-нибудь внизу?
– Нет, я почти сразу уснула.
– Вот и все, что я хотел узнать, мадемуазель. Ваш отец просил принести книгу из его сундука. И порадуйте свою мать: теперь ее черед отвечать на вопросы.
Мари с книгой вышла. В номере раздавались возмущенные причитания мадам Кланду. Старая женщина не могла смириться, что какой-то бродяжка станет ее допрашивать, словно преступницу. Она шумно уселась напротив, всем обликом выражая презрение к окружающей обстановке и своему визави.
– Я понимаю, что этот разговор вам неприятен, мадам. Спешу вас успокоить: он коснется исключительно событий прошлой ночи.
– Мои дочь и супруг склонны проявлять великодушие к отбросам вроде вас. Могу уверить, что от меня вы снисхождения не дождетесь… – она сделала паузу, сверля доктора прищуренными глазами. – Что касается прошлой ночи, я провела ее в своем гадком номере в окружении семьи.
– Да, мадемуазель уже подтвердила, что вы обе не покидали комнаты, – доктор старался держаться невозмутимо, – Насколько мне известно, ваш супруг выходил ночью?
– Да, он спускался во двор. Мне нужно объяснять, зачем?
– Это лишнее – я все-таки врач, мадам. Значит, вы тоже проснулись… Слышали что-нибудь?
– Нет. Этот хам трактирщик вместе с Греньи гуляли допоздна, но к тому времени все стихло.
– Меня интересует еще кое-что: водили ли вы знакомство с господином Греньи?
– Разумеется, нет! Что могло быть общего у меня с этим грязным дельцом?
– Его сын проживал в Бельфонтене около двух лет – он был вхож в ваш дом?
– Не припомню такого. Нет, сына Греньи я бы точно не пропустила.
– Не сомневаюсь, мадам… Благодарю за откровенность. Собственно, это все вопросы, которые у меня были.
Мари вернулась и присела рядом с матерью. Поклонившись, доктор покинул комнату и направился в номер шевалье.
Молодой дворянин мучился от тяжелого похмелья. Он не притронулся к еде и жадно опустошал кувшин с сидром, который принесла по его просьбе Элен. Шевалье с кружкой в руке открыл доктору дверь и молча пропустил его внутрь.
– Господин де Мире, простите, что заставил ждать. Я оставил наш разговор напоследок, поскольку предполагаю, что он будет самым долгим.
– Присаживайтесь, доктор. Разделите со мной завтрак. Не могу допустить, чтобы стряпня нашей прекрасной хозяйки пропала даром.
– Благодарю, я сыт, – Андре уселся напротив, – Не буду ходить вокруг да около, шевалье. Мне известно, что целью приезда покойного сюда была встреча с вами…
– А я этого как будто и не скрывал…
– Но и не говорили.
– Потому что вы меня еще не спрашивали, – ухмыльнулся де Мире.
– Какие дела вас связывали?
– Денежные, разумеется. Я задолжал купцу кругленькую сумму.
– Вы рассчитались?
– Отнюдь! Вчера мой кредит увеличился, а мое положение стало совершенно горестным.
– Как же это случилось? – поинтересовался Эрмите. Прямота шевалье начинала настораживать.
– Как вам известно, удача мне не сопутствовала последнее время. Ждать помощи от брата не приходится, поэтому я вновь решился обратиться к своему старому кредитору. И вот тут начинается самое интересное, – шевалье налил себе первую за это утро кружку вина и нерешительно заглянул в нее. – Я хочу предложить вам сделку, доктор.
– Сделку?
– Видите ли, мое положение теперь весьма затруднительно. И дело не только в деньгах. Тут замешана дружба… и даже честь.
– Это и вправду интересно. Но о какой сделке идет речь?
– Вы наверняка собираетесь обыскивать вещи покойного. Среди них есть моя долговая расписка, датированная вчерашним днем. Собственно, она мне и нужна.
– Вы предлагаете ее выкрасть?
– Зачем же так грубо! Старик мертв, а его сын – мой лучший друг. Мы сошлись, когда я приехал в город, познакомились в его лавке. Жильбер не раз выручал меня, это самая бескорыстная душа на свете! Поверьте, он с удовольствием простил бы мне все долги при иных обстоятельствах. Однако теперь я оказываюсь в весьма двусмысленном положении.
– Потому что у вас был мотив и возможность для убийства его отца?
– Мотива фактически не было! Я собирался ехать к Жильберу еще вчера: он второй месяц торчит в Сен-Клод. Но эта чертова погода, а затем мальчишка с известием о мосте разрушили все мои планы.
– Но как друг мог вам помочь? Насколько мне известно, он фактически был наемным работником у своего отца.
– Эти деньги мне были нужны, чтобы рассчитаться с долгами, а чтобы расплатиться с Греньи, потребовались бы более решительные меры. У Жильбера немало связей в городе – он вполне мог помочь мне устроиться на службу или даже взять к себе в лавку.
– Вчера вечером, шевалье, мне не показалось, что вы готовы к таким переменам в жизни, – осторожно заметил доктор.
– Я был в отчаянии, был зол! На себя, брата, на всех… До рассвета я просидел в обнимку с бочонком вина в своей комнате, а узнав об убийстве, совсем потерял голову. Попади эта бумажка в чужие руки – и рассчитывать на снисхождение Жильбера или суда мне не придется.
– Это несомненно наведет на вас подозрения.
– Да. Но я первым делом уничтожил бы расписку. А она и поныне находится где-то среди вещей старика. В этом и есть мое оправдание для разумного человека, но много ли таковых среди судейских чиновников?
– Поэтому вы и предложили мне вести расследование?
– Конечно. Собственно, вы теперь – моя последняя надежда. Я, разумеется, не останусь в долгу, если вы выполните свою часть договоренности.
“Что-то он темнит. Впрочем, доля истины в этих словах есть: расписку он бы уничтожил… если бы нашел” – подумал Андре, а вслух сказал:
– Можете на меня положиться. Пока эта бумага мне не попадалась, но обещаю искать очень внимательно. Хотелось бы узнать, о какой сумме идет речь?
– Сто золотых экю, старый проныра ссудил мне сто золотых, – горестно ответил шевалье.
– Я имел в виду, сколько вы намерены дать за эту расписку.
– Простите. Думаю, двух экю будет достаточно?
– Вполне. Половину я хотел бы получить сейчас.
– Конечно! – воскликнул дворянин. Он подбежал к кровати и вытащил из-под подушки туго набитый кошелек. Возможно, следуя заветам матушки, шевалье надеялся таким образом приумножить свой капитал. Он протянул доктору золотой. Пряча монету, тот сказал:
– Насколько мне известно, какие-то вещи Греньи хранил в сарае. Я собираюсь обыскать его в ближайшее время… Вы выходили из номера после нашего прощания?
– Нет, сидел здесь. Едва глаза сомкнул, когда эта суматоха поднялась.
– Слышали что-нибудь внизу?
– Если бы! Я был пьян в стельку, едва себя помню.
– Что ж, мы закончили. Я буду держать вас в курсе событий. И советую не злоупотреблять спиртным до конца следствия.
Глава 5
Доктор зашел в свой номер. Он спрятал золото в сумке и взял плащ: на улице все-таки было прохладно, а простужаться совсем не хотелось. Когда Андре спустился, Лу со скучающим видом сидел за столом. Мсье Кланду погрузился в чтение и ничего не замечал вокруг.
Доктор вернулся к записям; он кратко изложил на бумаге свои беседы с постояльцами. Слуга, изнывая от безделья, покачивался на стуле; Пьер поглядывал на великана, явно переживая за сохранность своей мебели. Андре вполне разделял его опасения, поэтому старался побыстрее закончить записи. Скоро он поставил последнюю точку и обратился к Лу:
– Сейчас нам нужно осмотреть сарай. Ведь ваш хозяин заглядывал туда после разговора с молодым дворянином?
Слуга кивнул и вдруг хлопнул себя по лбу.
– Мсье! Я что подумал: ключа-то одного нет!
– Нет?
– Ага, от сарая который. Я-то знаю, что их всего пять, да запамятовал, что от лавки в Бельфонтене хозяин ключа и не носил никогда, только вчера утром прицепил. А от сарая нету. Он здоровый такой, тяжелый…
– Все больше похоже на ограбление… Что ж, отправляемся туда.
Эрмите спрятал бумаги за пазуху, набросил плащ и в сопровождении Лу вышел во двор. Сарай, о котором говорил слуга, размещался по левую руку от двери: деревянная пристройка прилепилась к хозяйскому крылу гостиницы. Грязь во дворе почти успела просохнуть под холодным солнцем, и они без проблем подошли к дверям. На ржавых петлях висел тяжелый замок. Доктор покрутил его: замок был покрыт засохшей грязью.
– Ваш хозяин не слишком аккуратно обращался с трактирным имуществом.
– Это верно. Только не помню я, чтоб он замки в грязь кидал. Мне-то ключей не доверял, а сам бы мараться точно не захотел.
– Стало быть, сарай вчера снова открывали. Это уже интересно.
– Ключ здоровенный был, тяжелый. Хозяин его со связки снимал, чтобы открыть, а потом обратно вешал.
– Как бы нам попасть внутрь… Дверь выглядит крепкой.
– Если надо, я замок мигом сшибу, – предложил Лу.
– Боюсь, хозяевам это не понравится. Спросим сначала у них.
Трактирщик занимался какими-то подсчетами за своей стойкой. Когда доктор со слугой подошли, он суетливо спрятал исписанный лист и вытянул руки по швам.
– Отличная выправка, Пьер. Нам нужно войти в сарай. Он на замке, а ключ, видимо, потерян. Вы дадите разрешение ломать двери?
– Да зачем же ломать, господин доктор? Я вас туда и так отведу. Этому все бы ломать… – трактирщик направился в кухню, позвав доктора и Лу за собой. Они прошли мимо котлов и сковородок в дальнюю дверь и оказались в хозяйском крыле.
Жилище Пьера и Элен представляло собой одну большую комнату. Вдоль стен примостились сундуки с одеждой и обеденный стол. Единственное окно, украшенное белоснежными занавесками, выходило во двор; напротив стояла хозяйская кровать, покрытая лоскутным одеялом.
На дальней стене висел полосатый домотканый коврик. Когда Пьер откинул его в сторону, взорам гостей открылась еще одна дверь. Путем нехитрых вычислений доктор понял, что она должна выходить в сарай. Так и оказалось: хозяин убрал тяжелый засов и распахнул дверь в темноту.
– Тут раньше второй выход был, хозяйский. Умно ведь, чтобы помои через зал не таскать! Только когда я гостиницу купил, этот сарай уже построили… Вот я старый дурак! Сейчас принесу свет, – трактирщик скрылся на кухне и через минуту вернулся с горящей лампой. – Обычно тут светло с улицы, но сейчас-то ворота не открыть.
В сарае было прохладно и сухо. Земляной пол покрывал слой лежалого сена: по-видимому, раньше здесь хранили корм для лошадей. Сейчас в сарае стоял только один тяжелый сундук. Андре откинул крышку. Там в беспорядке лежали полотняные мешочки с медью, золотом и серебром, на каждом красовалась отпечтанная эмблема Греньи. Понять, на месте ли все деньги, было невозможно. Ни одной бумаги внутри доктор не увидел.
– Лу, хозяин держал сундук с наличными открытым?
– Всегда запирал… Да вот! – слуга поднял с пола небольшой аккуратный замок. – Видать, забыл.
Доктор достал ключи, запер сундук и обратился к спутникам:
– Так это оставлять нельзя. Если наследник недосчитается наличных, начнутся новые неприятности. Сундук нужно отнести наверх и запереть. Думаю, мой номер подойдет лучше всего. Я перееду в комнату Греньи.
– Безусловно, безусловно, – засуетился трактирщик, – сейчас я позову Жоффруа и мальчишку…
– Да я сам управлюсь! – рассмеялся Лу. Он поднял сундук и потащил к выходу. Эрмите вслед за ним прошел в обеденный зал, оставив хозяина запирать сарай.
Чета Кланду мирно сидела у камина, коротая время за неспешным разговором. Раскрытая книга старика лежала у него на коленях. Доктор со слугой направились наверх. Андре отпер каморку, и подождал, пока Лу поставит сундук на указанное место и заберет его вещи.
Переезд в купеческий номер не занял много времени. Доктор с удовольствием оглядел новые апартаменты и решил, что здесь тоже не помешает потравить насекомых. Доставая из сумки пузырек, он с неудовольствием заметил, что жидкость почти закончилась.
– Далеко ли до разрушенного моста? – обратился Андре к слуге.
– На лошади с полчаса, пешком до обеда обернусь.
– Обернитесь, пожалуйста. Если вода в реке спадает быстро, при первой возможности отправим вас в город.
Слуга кивнул и выбежал за дверь. Оставшись один, доктор отпер дорожный сундук Греньи и принялся перебирать бумаги. Нужной ему расписки среди них не оказалось. Андре нахмурился. Если расписку не найдет он, ее обнаружит настоящий следователь. А шевалье запросто потребует деньги назад, не получив желаемого.
Доктор покрутил в руках письма от неизвестной женщины. Почерк определенно знакомый. Он уселся к столу и принялся за чтение.
Маленький скучный мирок провинциальной девицы раскрывался как на ладони. Вот последние листья облетают с дубка под окном… Вот матушка прорыдала полдня из-за разбитой чашки… Вот отец снова слег из-за больной ноги… Вот скучная проповедь в прошлое воскресенье… Все было так знакомо Андре, будто он присутствовал лично при этих событиях.
С каждым прочитанным письмом глаза доктора все шире раскрывались от изумления. В обычной жизни немногословная и сдержанная, в переписке Мари оказалась весьма словоохотливой. Ее послания были длинными и обстоятельными: девушка подробно описывала каждый прожитый день, не жалея бумаги и чернил.
Неужели эта недотрога – таинственная возлюбленная купеческого сынка? Вот вам и мотив для всех Кланду! А их показания – ложь от первого до последнего слова. Какой там крепкий сон, если под одной крышей с семейством оказался отец Жильбера…
Все мало-помалу прояснялось: внезапная поездка в Сен-Клод, тревожность Мари, напряжение за ужином и этот скандал… Впрочем, доктор до конца не разобрался, почему его объявили виновником всех бед. От мадам толку не добиться, старик слишком уязвлен и будет молчать до последнего… Нет, лучше всего об этом расскажет сама мадемуазель.
– Господин доктор, обед готов! – крикнул из-за двери Жако.
Доктор вздрогнул. Этот мальчишка ходил по скрипучим половицам бесшумно, как мышь. Должно быть, здорово застращал его отец. А вот Лу, под чьими шагами только что затрещала лестница, страха совсем не ведал.
– Мост смыло! – доложил слуга с порога, – Как корова языком. На той стороне всадник какой-то был – я ему поорал, да река больно шумит. Ни шиша не разобрал, дурилка. Я в него камнем запустил и обратно побежал.
– Камнем-то зачем? – спросил доктор, прислушиваясь к шагам в коридоре. Шевалье спускался к ужину. Мадемуазель что-то тихо сказала Жако и осталась в номере. Возможности лучше и не придумаешь!
– А чтоб нос не задирал, – рассмеялся Лу, – Да вы зря не волнуйтесь, все равно не добросил. Обедать пойдем?
– Через несколько минут… Мне нужно переговорить с мадемуазель Кланду наедине. Вы присмотрите за лестницей. Если кто-то из ее родителей будет подниматься, стукните в дверь. Все понятно?
– Не впервой, мсье.
Доктор подошел к двери номера Кланду и тихонько постучал. Минуту спустя Мари отворила ему. Если появление Эрмите удивило девушку, то она не подала вида.
– Извините, доктор, я не очень хорошо себя чувствую. Родители внизу и не думаю, что мне дозволено беседовать с вами наедине.
– Это не займет много времени, к тому же слуга следит за лестницей. О нашем разговоре никто не узнает, можете быть спокойны.
Мари, поколебавшись, пропустила доктора в комнату и закрыла дверь:
– Я и не волнуюсь. Но уверяю, я рассказала вам все, что мне было известно.
– Неужели? А у меня есть все основания подозревать во лжи ваше почтенное семейство, – доктор помолчал, – Вы утверждали, что не связаны с господином Греньи. А мне стало известно о более чем тесной связи между вами и его сыном. В дорожном сундуке отца я обнаружил ваши письма…
Мари побледнела и опустилась на стул.
– Клянусь, в этом не было злого умысла. Мы лишь пытались избежать ненужных расспросов и позора. Родители решили, что о моем… знакомстве с Жильбером нужно молчать, и я не стала им перечить.
– Но это в корне меняет дело. Вы все косвенно были связаны с Греньи. А ведь он был настроен против вашей свадьбы?
– Мне известно только, что господин Греньи мечтал выгодно женить Жильбера. Разумеется, я была бы недостойной партией для его сына: ни денег, ни титула. Мы собирались открыться ему только после венчания.
– Вы хотели тайно пожениться?
Мари вздохнула и начала рассказ:
– Жильбер уехал в Сен-Клод полтора месяца назад… Мы обменивались письмами через его слугу – мальчишка каждую неделю ездил в Бельфонтен под надуманными предлогами… Словом, было решено, что при первой возможности он приедет и мы обвенчаемся. Я должна была ждать условного знака…
– Но ничего не вышло?
– Это было четыре дня назад. А позавчера в наш дом явился незнакомый гонец с запиской… Видимо, Жильбер не успел его проинструктировать, и письмо попало в руки к горничной. Она тут же отнесла его матушке, а потом…
– О чем же шла речь в этой записке?
– Там было всего несколько слов: похоже, он писал в спешке, – Мари наморщила лоб, вспоминая, – “Наши планы придется отложить. В случае нужды обратись к моему другу А. Я появлюсь, как только смогу. Люблю, Г.”
– Все это интересно, но, бога ради, почему ваши родители обвинили меня во всех грехах?
– Потому что я сказала им, что “А” – это вы… Простите, доктор! – Мари тронула его за рукав, – Я была в ужасе, когда матушка влетела в комнату и принялась кричать. Она никогда не повышала на меня голоса. А друг Жильбера был моей последней надеждой, и я решила, что нужно сохранить в тайне его личность. Я ведь не знала, что будет потом!
– И что это за друг?
– Антуан… То есть Жильбер его так называл. Это шевалье де Мире.
– Вы и с ним знакомы?
– Я видела его в лавке, Жильбер нас представил. Но в городе мы не пересекались. Не знаю, что ему известно о наших отношениях…
– А что произошло с молодым Греньи в Сен-Клод, вам известно?
– Нет. Но родители решили, что нам нужно срочно ехать туда и все улаживать. Мой дядя – тамошний каноник. Мама сказала, что он нас обвенчает, даже если отец Жильбера будет против.
– Но в этом случае ваш жених серьезно рисковал своим благосостоянием.
– О, – нежно улыбнулась девушка, – Жильбер самый бескорыстный человек на свете. Он очень добр и благороден. Кроме того, он прекрасно образован и без колебаний поступил бы на службу в нашем городе. Отец мне потихоньку сказал, что в крайнем случае возьмет его помощником и сделает своим наследником. В нашей семье на первом месте счастье и любовь, а не корысть.
– Что ж, это прекрасно, – пробормотал Андре, рассматривая домашнее платье Мари, лежавшее на кровати рядом с корзинкой для шитья.
Он мало понимал в моде, но знал, для чего женскую одежду распарывают в талии… Странно, что в письмах об этом не упоминалось: должно быть, самые откровенные из них Жильбер уничтожил. Эрмите перевел взгляд на девушку. Бледное изможденное лицо, казалось, осунулось еще больше. Он припомнил, что за последние сутки мадемуазель едва притронулась к пище.
– Все ведь намного серьезней, Мари? – тихо спросил доктор, – Ваши родители вполне практичные люди; они не стали бы подымать такого шума только из-за любовной переписки. К чему им торопиться с венчанием против воли отца жениха? К чему мчаться в чужой город под дождем?
Глаза девушки расширились.
– Пообещайте никому не говорить, – шепотом потребовала она.
– Если в этом не будет нужды… Я не держу на вас зла, Мари, но это более чем серьезный мотив для убийства. Он не просто стоял на вашем пути к счастью – доброе имя и благополучие всей семьи оказывалось под угрозой.
– Я этого не делала! Я целиком положилась на волю родителей, ведь они обещали все уладить. Греньи не знал в лицо ни одного из нас, мы собирались продолжить путь и в Сен-Клод найти способ связаться с Жильбером.
– Так вы порешили вчера вечером?
– Да. После ужина матушка сказала, что все планы остаются в силе. Отец пытался протестовать: он хотел уладить дело миром – однако она держалась твердо. Вы знаете, что они тоже поженились против воли родителей… Отец потерял все контакты с родными, был вынужден тяжело работать, чтобы нас содержать. Он не хотел такой же судьбы для меня и Жильбера.
– Но чем руководствовалась мадам?
– Думаю, она просто хочет, чтобы я была рядом, – усмехнулась Мари, – Если бы Греньи лишил Жильбера состояния, нам волей-неволей пришлось бы остаться в Бельфонтене.
– Но он не успел этого сделать…
Оставив девушку наедине с такой мыслью, доктор вышел из номера. Он решил пока не сообщать об отъезде молодого Греньи в неизвестном направлении. Лу ожидал снаружи. Андре ничего не успел сказать слуге, потому что на лестнице послышался задорный топоток и в коридор поднялась Элен. Она запыхалась, на щеках горел румянец. Увидев Эрмите, трактирщица устремилась к нему:
– О, господин доктор! Вы должны это увидеть…
– Что-то случилось?
– Да, клянусь богом! Мне понадобился чистый кубок: я заглянула за прилавок Пьера и нашла там это, – Элен протянула доктору большой ключ и туго набитый монетами мешочек с эмблемой Греньи.
