Текст книги "Любовь бродяги"
Автор книги: Эми Фетцер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
Пенелопа неловко улыбнулась, все еще чувствуя в душе волнение страсти. Вернувшись в комнату, она старалась не смотреть па О'Кифа, но невольно покосилась на его отражение в зеркале. Их взгляды встретились. И она мысленно вновь ощутила па своей коже прикосновение его ласковых рук.
А Рэмзи с трудом переводил дыхание, любуясь ею – такой красивой она показалась ему в платье восемнадцатого столетия. Каждый дюйм этого роскошного наряда оттенял ее красоту. Лиф очень ловко сидел на фигуре, широкий вырез в виде большого сердечка подчеркивал совершенство груди. Маленькие блестящие хрусталики, как утренняя роса, покрывали все платье. Это была сказка, чудесная фантазия, греза струящегося и шепчущего шелка. Пенни выглядела как королева. И О'Киф, поднявшись с места, элегантным жестом подал ей руку.
– Я готов вызвать на дуэль любого, кто осмелится косо посмотреть на тебя, – восторженно произнес он.
– Что ж, – улыбнулась она, – тогда можешь пойти со мной.
– Куда?
– На премьеру.
О'Киф был польщен. Рэмзи понимал, что это приглашение – знак явного расположения к нему. Склонившись, он поцеловал ей руку.
– Это честь для меня. Но боюсь, придется вооружиться до зубов.
– Неплохая мысль, – сказала Пенелопа, покачав головой. – Тем более что торжество состоится в доме Ротмера.
Глава 31
Маргарет уложила продукты в багажник и, обойдя машину, открыла дверцу. Бросив сумочку на сиденье, она заняла водительское место и, включив зажигание, потянулась, чтобы поправить зеркальце заднего вида. Но оно оказалось разбитым.
– Черт возьми! – выругалась она. И вдруг сильная рука сжала ей горло и, дважды встряхнув, прижала к спинке сиденья.
– Не трогай, – прошептал нападавший, когда она протянула руку к автомобильной сирене, и для убедительности приставил ей к виску дуло пистолета.
– Но у меня нет денег, – попробовала возразить экономка и сама удивилась спокойствию своего голоса. Хотя из-за затемненных окон, как она знала, никто не мог увидеть с улицы того, что происходит в джипе.
– Ха! – усмехнулся непрошеный гость. – Твои деньги меня не интересуют. Признавайся, ты ведь наверняка ничего не сказала ей?
– Нет, не сказала.
– Что ж, тогда мы дадим тебе еще один шанс. После чего сами придем за ней.
– Но у нее их нет.
– Не лги. У нас есть доказательства. Скажи ей это.
С этими словами он ударил Маргарет пистолетом по голове. Экономка упала на бок, схватившись руками за ушибленное место, и почувствовала, как по пальцам потекла теплая струйка крови. Услышав скрип отворяемой дверцы, а затем шелест шин отъезжающей машины, она подняла голову и увидела удаляющийся темный автомобиль.
Сильная боль заставила ее закрыть глаза. На ощупь разыскав в сумочке платок, Маргарет прижала его к ране, но несколько капель крови все же упало на платье. «Теперь все узнают о том, что случилось, – подумала миссис О'Халерен, заводя мотор. Прищурившись, она огляделась по сторонам и осторожно вывела машину на шоссе. – Пенни никогда не простит мне этого».
– Я открою! – закричала Пенелопа, услышав звонок.
Быстро пробежав по фойе, она распахнула дверь и обнаружила за ней хитро улыбающегося Ноуэла со спрятанными за спиной руками.
– Здравствуй, фея, – сказал он поклонившись.
– Не зови меня так, – нахмурилась она, пропуская его в переднюю.
– Ладно. Не буду, – согласился он, осматривая ее с ног до головы. – Меня ждут?
– Не знаю. Не имею даже понятия, где он. – Пенни придерживала у груди недочитанную книгу. – Поищи его где-нибудь в доме.
– Я вижу, ты сегодня не в духе.
– Иди, иди! Ты уже третий из тех, кого пригласил мой неугомонный жилец.
Она была недовольна сегодняшним днем. Только что из дома ушла улыбающаяся и чем-то явно довольная Клэрис Тулиф. Энтони с каким-то брюнетом все еще находился здесь. Они спорили с Рэмзи и никак не могли прийти к общему решению. А теперь к тому же явился Ноуэл. И покоя в ближайшее время ждать не приходится.
Она не видела О'Кифа с того самого дня, когда ездила примерять платье. Они лишь иногда случайно встречались в коридоре. И каждый раз он казался чрезвычайно озабоченным и спешащим куда-то по своим, известным лишь ему делам. Пенелопа думала о том, что для человека восемнадцатого столетия он слишком быстро обзавелся широким кругом знакомств и заслужил уважение окружающих. И это настораживало ее.
«А он скрытен», – думала она и тем больше хотела быть в курсе всех его таинственных предприятий. Пенни чувствовала, что может не выдержать и сунуть нос не в свое дело, и потому старалась держаться в стороне, когда встречалась с секретами Рэмзи. Ей казалось, что она идет по тонкой проволоке, балансируя руками и испытывая непрерывный страх сорваться и полететь вниз. Временами ей хотелось подслушать, о чем говорят приходящие к О'Кифу люди, но боязнь его презрения останавливала ее и заставляла возвращаться обратно.
Рэмзи слишком много значил для нее теперь. Впервые она поняла это на пустом складе, когда они прятались от преследующего их «мерседеса». И сегодня она уже твердо знала, что не хочет потерять его. Пенелопа понимала, что пройдет еще немного времени и она должна будет сделать выбор: либо до конца довериться ему и отдать навсегда свое сердце, либо порвать с ним всякие отношения.
Взволнованная Пенни торопливо металась по комнате, когда, словно для того чтобы рассеять все ее тревоги, на пороге появился О'Киф. Следом за ним вошли Энтони и приглашенный им брокер, что-то горячо обсуждая на ходу. Заметив Пенни, Рэмзи приостановился и ласковым взглядом окинул ее с головы до ног, так что ее сердце радостно подпрыгнуло в груди, и ей вдруг показалось бесконечным то время, которое прошло со дня их последнего свидания.
– Я вполне понимаю твои мотивы, – продолжал говорить между тем Тони. – Но зачем же так рисковать?
– Если ты не хочешь принимать в этом участие, – ответил не оборачиваясь О'Киф, – то я справлюсь и без тебя.
– Но это большой риск, – покачал головой Уэйнрайт и, повернувшись к брокеру, указал ему глазами на дверь. После чего Энтони и брокер вышли, а Рэмзи все так же продолжал смотреть на Пенелопу.
– Извини, что я поднял такую суматоху в твоем доме, – сказал он.
– Суматоха – это твое призвание.
Он подошел к ней ближе и жадным взглядом окинул вздымающуюся от волнения грудь.
– Я, кажется, прерываю ваш тет-а-тет, – раздался рядом голос Ноуэла, и улыбающийся сыщик вошел в комнату.
– Нет, это лучше я не буду мешать вашим делам, – произнесла смущенная Пенни и вышла на кухню. Здесь она подошла к небольшому шкафчику, открыла его и, перебрав связку ключей, выбрала один из них. Затем, еще раз убедившись, что это тот самый, окликнула Рэмзи. Звякнув в воздухе ключами, она кинула связку О'Кифу, и тот, ловко поймав их, с удивлением посмотрел на нее.
– Они от кабинета, – пояснила Пенелопа. – Я все равно не хожу туда, а тебе там будет удобнее. Тем более что его интерьер так тебе идет.
– Спасибо, – шепнул он, быстро подойдя к ней.
Его лицо озарилось мягкой ласковой улыбкой. Он крепко обнял ее и страстно поцеловал в губы. Поцелуй был таким жарким, что Пенни показалось, будто у нее из-под ног уплывает земля, но это ничуть не испугало ее. Теперь ей было безразлично даже присутствие Ноуэла.
Через мгновение Рэмзи оставил ее и, отступив в сторону, заметил в руках книгу. Посмотрев на корешок, он прочитал название: «Жизнь восемнадцатого века», и сердце быстрее забилось у него в груди.
– Тебе не нужно читать книг по этому предмету, радость моя, – сказал он. – В твоем распоряжении более надежный источник.
Затем, посмотрев на Ноуэла и кивнув ему в сторону кабинета, потел за ним следом. Оставшись одна, Пенни подумала о том, как глупо она поступила, позволив себе так далеко зайти.
Ноуэл был истинным джентльменом. И поэтому ничего не сказал по поводу того, что только что видел своими глазами. Но все же он чувствовал некоторую неловкость в связи с тем, что оказался свидетелем столь горячего проявления чувств. «Похоже, – думал он, – Пенелопа нашла себе партнера под стать».
Ноуэл давно знал ее. Оказывал ей иногда небольшие услуги. Но ее шумная популярность мало соответствовала секретному характеру его работы и не способствовала их сближению. Теперь же Ноуэл с удивлением наблюдал за такими проявлениями чувств, на которые считал ее неспособной. Такой он не видел Пенелопу еще никогда и ни с кем.
Войдя следом за Рэмзи в кабинет, он остановился у стола, на который тот бросил распечатанный конверт.
– Спасибо за помощь. Но я больше не нуждаюсь в твоих услугах, – сказал О'Киф.
Ноуэл поднял конверт и, заглянув в него, пересчитал новенькие хрустящие купюры.
– Не многовато ли? – спросил он.
– В самый раз.
– Как мои люди? Справляются?
– Все в порядке. Этот досадный инцидент произошел по вине Пенелопы. Она нарушила свое обещание не покидать дома и, увы, оказалась сообразительнее их. Впрочем, никто и не ждал от нее подобной дерзости. Но теперь я сам присматриваю за ней.
– И все же, пока не поймают нападавших, неразумно отказываться от охраны.
– Да, но…
Рэмзи замолчал, услышав голос Пенни, звавший его откуда-то издалека. Он поспешил ей навстречу и увидел распахнутую входную дверь и дюжего охранника, несшего на руках Маргарет. Пенелопа шла рядом. Широко раскрытыми от испуга глазами она посмотрела на О'Кифа, и он поспешил убрать с дивана разбросанные на нем подушки, чтобы можно было уложить миссис О'Халерен.
Пенни опустилась на колени рядом с диваном и провела рукой по волосам Маргарет. На ладони остались следы крови. Тут же вскочив на ноги, Пенелопа убежала на кухню и торопливо разыскала лед, полотенце, лекарства и кувшин с водой. Прижав все это к груди, она вернулась в комнату и принялась хлопотать возле экономки, раскладывая на чайном столике принесенные вещи.
– Что случилось? – раздался за ее спиной голос Хэнка. И испуганный шофер подошел к дивану.
– Поговори с ней, – сказала ему Пенни, накладывая пострадавшей на лоб холодный компресс. – Нужно, чтобы она пришла в себя.
Хэнк взял Маргарет за руку и ласково погладил ее. Тем временем Рэмзи принес медицинскую аптечку. Пенелопа осмотрела рану и убедилась, что та неглубокая, хотя ей вначале показалось иначе, а значит, швов можно не накладывать, хотя волосы вокруг придется сбрить, чтобы приклеить пластырь.
О'Киф с восхищением наблюдал затем, с каким проворством Пенни справляется со всеми трудностями. Без суеты, без лишних движений она делала все, что необходимо. И он вспомнил, как с такой же решительной сосредоточенностью помогала Дэйну Тесс в то утро, когда упавшая на палубу сломанная мачта едва не убила его.
– Ну же, Хэнк, говори с ней, – просила Пенелопа, прикладывая к голове Маргарет лед.
Экономка застонала и пошевелилась, потянувшись руками к ране.
– Ах, Мэгги, родная, – пролепетал шофер, вглядываясь ей в лицо. Вдруг глаза ее открылись, и она с недоумением оглядела присутствующих. – Что с тобой случилось?
– Подожди, – слабым голосом произнесла она. – Дай мне передохнуть.
– Что же все-таки произошло? – спросила Пенни.
И Маргарет, с трудом переводя дыхание, рассказала им о нападении. При упоминании о темной машине Пенелопа вздрогнула и посмотрела на Рэмзи.
– Но почему ты не сказала мне о том, что они хотят поговорить со мной? – ласково упрекнула она миссис О'Халерен.
– Потому что письмо было адресовано мне, а не тебе. И я не придала ему особого значения. Тем более что оно было без марки и обратного адреса. Так что я не вскрывала его до вчерашнего дня.
– Ну ладно, ничего страшного. Главное, что мы все живы.
– А где это письмо? – спросил заинтересованный О'Киф.
– В моей комнате на туалетном столике.
Маргарет хотела встать, но Пенни удержала ее.
– Лежи. Я сам принесу, – сказал Хэнк и, поцеловав экономку в щеку, вышел из комнаты.
И только тут Пенелопа поняла, как эти двое любят друг друга. Не то чтобы она раньше не замечала их взаимного влечения, она знала о нем, но такой горячей привязанности все же не предполагала.
Замкнувшись в своем одиночестве, отказавшись от общества людей, она потеряла способность трезво оценивать происходящее вокруг нее. И даже эти два любящих ее человека оставались вне поля зрения.
– Ну что, Мэгги, – воспользовался отсутствием шофера Рэмзи, – собирается Хэнк сделать тебе предложение? Или вы так и будете жить во грехе?
– Уж кто бы говорил о грехе, да не ты, – откликнулась миссис О'Халерен.
– Ха! Да ты у нас просто старая куртизанка!
– Но к тому же и хороший кулинар.
– Этого у тебя не отнять, – засмеялся О'Киф и кивком предложил стоящему рядом Ноуэлю выйти в коридор. Когда они остались с сыщиком наедине, он негромко произнес, продолжая прерванный появлением Маргарет разговор:
– Думаю, я поторопился, отказавшись от твоих услуг.
– Согласен, – кивнул Вокер. – Нужно попытаться по письму выйти на след его отправителя. И тогда у нас будут кое-какие доказательства.
Сказав это, Ноуэл вышел переговорить со своими людьми. А Рэмзи поспешил к лестнице, ведущей в подвал. Спускаясь вниз, он недоумевал, почему Мэгги живет здесь, но, увидев комнату, вполне одобрил ее выбор. Тут было гораздо уютнее, чем он предполагал: белые стены, пушистый зеленый ковер, несколько экзотических растений в кадках. Небольшая дверь слева вела в спальню, а аккуратно обставленная площадка под лестницей представляла собой довольно изящную, опрятную гостиную экономки.
Посреди комнаты О'Киф увидел стоящего с опущенными руками Хэнка. Он показался ему чем-то встревоженным, и, чтобы подбодрить шофера, Рэмзи приветливо окликнул его по имени. Хэнк обернулся и уныло посмотрел на вошедшего.
– Где письмо? – спросил О'Киф. И шофер протянул ему небольшой распечатанный конверт: «Корал-Ки-парк. Птичий заповедник. В час дня».
– В почтовый ящик его мог бросить кто угодно, – пояснил Хэнк. – И мы вряд ли найдем на письме нужные нам отпечатки пальцев.
Подняв глаза, О'Киф увидел несколько фотографий, оправленных в тонкие металлические рамочки и стоявших в ряд на полке.
– Это Пенелопа? – спросил он.
– Да, – ответил шофер. – Здесь ей около пяти лет.
Рэмзи подивился сосредоточенному выражению лица маленькой девочки, запечатленной на снимках, словно сквозь внешний облик ребенка проглядывали черты вполне взрослого, знающего цену жизни человека. Что-то неприступное, даже мятежное светилось в ее глазах. Ни тени улыбки на губах, ни легкого проблеска детской наивности в серьезном, пристальном взгляде.
– Счастливым ее детство назвать нельзя, – рассказывал между тем Хэнк. – Вначале я даже не знал ее имени. А она совсем не разговаривала. Выглядела жалко: кожа да кости. Единственной вещью, которой она дорожила, был медальон. Нашла же ее Маргарет в овощной тележке за магазином, где она спала. И возможно, с тех пор ей снятся кошмары.
Рэмзи потрясло услышанное. Он ничего не знал о прошлом Пенелопы.
– Маргарет вернула было ее в детский дом, – продолжал рассказывать Хэнк, – но она вновь сбежала оттуда. Мы пытались показывать ее докторам, но девочка сопротивлялась. И первыми словами, которые мы услышали от нее, были: «Не позволяй им бить меня». С тех пор Маргарет больше не отводила ее в приют.
– А давно она с Мэгги?
– Уже много лет. – Шофер печально покачал головой. – Позже появилась Тесс. Пришла без приглашения. Правда, характер у нее был веселый – само добродушие и шутливость.
– А кто на этой фотографии? – указал О'Киф па другой снимок, стоящий на полке.
– Участницы университетского женского клуба.
– А это Слоун?
– Да. Она.
– Пенелопа выглядит постарше.
– Пенни значительно отстала, когда училась в школе. Потому и поступила в университет более взрослой, чем Слоун. И та все время напоминала ей об этом. – Хэнк неприязненно поморщился. – Честно говоря, не люблю Ротмеров. Особенно эту девицу – дерзка, злопамятна. В общем, неприятное существо.
– Ты ее видел?
– Да. Еще когда Пенелопа училась в колледже. Особенно это злобное существо досаждало Тесс. А ведь девочки никогда ничего плохого не сделали Слоун. Она не любила их просто потому, что считала недостойными выходцами из бедных семей. Но чем больше она злобствовала, тем больше Пенни и Тесс дорожили друг другом.
– Я заметил это.
– Тесс была чемпионкой. – Хэнк показал ему обложку журнала «Мир гимнастики». – А Пенни стала знаменитой артисткой.
«С какой гордостью он говорит о ней», – подумал Рэмзи, осматривая комнату. На всех полках, столах и даже стенах были разложены и развешены фотографии Пенелопы, вырезки из газет и журналов, посвященные ей. Раскрытая книга, лежащая на столе, привлекла его внимание. Но не успел он прочитать и нескольких строк, как Хэнк торопливо захлопнул ее, настороженно взглянув на О'Кифа.
– Все, что Маргарет делает, она делает ради Пенелопы, – попытался оправдать свою подругу шофер.
– А ложь?
Хэнк замер на месте, готовый отразить любое нападение. Но Рэмзи уже пожалел о том, что сказал.
– Иди к своей подруге, – извиняющимся тоном произнес он. – Она нуждается в твоей помощи.
Шофер повернулся, чтобы уйти, но в дверях столкнулся с Пенни.
– Мэгги зовет тебя, – сказала она, и он поспешил наверх. – А ты все что-то разыскиваешь? – обратилась она к О'Кифу.
– Нет. Всего лишь слушаю то, что мне рассказывают. А ты, похоже, подслушиваешь.
– Трудно удержаться от греха, когда знаешь, что поблизости разбирают твое прошлое.
– Что бы ни случилось в те годы, в этом нет твоей вины.
– Тогда я была маленькой испуганной девочкой, которой некуда податься.
– Да, но с тех пор ты поднялась очень высоко. – Он кивнул на обложку одного из журналов.
– Я не нуждаюсь в твоем одобрении, – пожала она плечами. – К тому же я плохо помню то время, когда повстречалась с Маргарет. Так что сразу говорю тебе: напрасно будет спрашивать меня об этом.
– Твое прошлое интересует меня только потому, что оно еще имеет над тобой какую-то власть. Я не собираюсь кому бы то ни было о нем рассказывать.
– Я знаю, – смягчилась Пенелопа. – Но я все так же не могу понять родителей, которые бросают своего ребенка.
– Ты уверена, что тебя бросили?
– Да. Я это чувствую. Ощущение потери связано для меня с запахом какого-то фрукта. Но оно проходит, прежде чем я успеваю угадать – какого именно.
– А что-нибудь еще ты помнишь?
– Только темноту и голос, отказывающий мне в возвращении.
– А я, – задумчиво проговорил Рэмзи, – часто представляю себе, что бы думал обо мне мой сын.
– Твой сын? – удивленно переспросила Пенелопа.
– Я встретился с его матерью совершенно случайно и не думал, что увижу когда-нибудь еще. Но однажды мне сказали, что она родила ребенка. Я вернулся из плавания и поспешил к ней, но успел лишь на ее похороны.
– А сын?
– Он умер на моих руках.
Лицо О'Кифа исказилось, и Пенни, подойдя к нему, ласково обняла за плечи. Он прижался губами к ее волосам и тихо продолжал:
– Большей болью было лишь прикосновение к спине плети для рабов.
– Рабов? – вновь удивилась она.
– Да, – кивнул он. – Однажды негодяи, с которыми я враждовал, обманом выманили меня с корабля и, заковав в цепи, продали в рабство на турецком невольничьем рынке.
– Какой ужас!
– Я оставался в рабстве, пока люди Дэйна не освободили меня.
– Значит, ты действительно служил в континентальном флоте?
– Да.
– Тогда тебе незачем стыдиться своих шрамов.
– Конечно. Без этой памятки, оставленной на моем теле, из меня бы ничего не вышло, кроме самоуверенного проходимца.
– Можно подумать, сейчас ты не таков! – усмехнулась Пенелопа.
Глава 32
Поднявшись на несколько, лестницы, Пенни нахмурилась и, обернувшись к Рэмзи, кивнула в сторону открытой двери. Он подошел к ней и увидел стоящего в проеме двери со сложенными на груди руками Ноуэла. Пенелопа с суровым видом прошла мимо сыщика, хмурым выражением лица стараясь показать свое презрение к тем, кто подслушивает у замочной скважины. Но он не обратил никакого внимания на ее тщательно разыгранное недовольство.
Гадая о том, слышал или нет Ноуэл их разговор с Пенни, О'Киф вновь покосился на конверт с анонимным посланием и подумал, что будь он в своем времени, не долго думая вызвал бы на дуэль и Фэлона, и Слоун, и самого черта, если бы тот стал ему поперек дороги. Но в двадцатом веке были, увы, другие законы и правила поведения, и приходилось согласовывать свои намерения. Поэтому он передал письмо сыщику и с любопытством стал ждать, что тот скажет.
– Компьютерная бумага, шрифт простой, – авторитетно сообщил Ноуэл, разглядывая листок на просвет. – Вряд ли мы сможем что-нибудь извлечь из этого. Но ничего, я подключил подслушивающее устройство к вашему телефону, и, возможно, это что-либо прояснит. Хотя с другой стороны, маловероятно, что нападавшие пойдут на такой риск. Впрочем, чем черт не шутит, пока Бог спит. Для охраны же, я думаю, вполне достаточно десяти человек и одной камеры.
– Хорошо, – резко ответил Рэмзи. – Я полагаюсь на тебя. Но не хочу, чтоб кто-нибудь еще пострадал.
– Трудно защищаться, когда не знаешь, кто на тебя нападает.
У Ноуэла не было доказательств причастности к этому делу Ротмера. Он не хотел также упоминать в разговоре о бриллиантах, чтобы не возник вопрос, откуда он знает о существовании драгоценностей. О'Киф же, в свою очередь, боялся вмешивать в историю Пенелопу и Тесс, опасаясь за их репутацию. Он знал, что Пенни желала избежать широкой огласки происходящего, и уважал се волю.
– Посвящая тебя в суть дела, – сказал он, – я боюсь поставить тебя в затруднительное положение.
– Ладно, ладно, – поспешил согласиться Ноуэл. – Я тебя понимаю. И все же ты должен мне доверять.
Сказав это, сыщик вышел из комнаты. Рэмзи хотел последовать за ним, но его внимание привлекла стопка дневников, лежавших на столе. Он взял в руки первый дневник и, немного помедлив, заметил краешек записки, высовывавшейся из него. Достав маленький листочек бумаги, он прочитал то, что на нем было написано, и улыбнулся, чем-то очень довольный.
«Рэмзи, – говорилось там, – я знаю, что ты все равно не успокоишься, пока не доберешься до этих записей, и тютому иду тебе навстречу. Может быть, дневники прольют для тебя какой-нибудь свет на прошлое и настоящее. Пенелопа».
О'Киф торопливо пролистал взятую им тетрадь. Это были записи Тесс. И сердце Рэмзи радостно затрепетало в груди. Он понял, что Пенни доверила ему самое дорогое – свою старую дружбу, отраженную в этих пожелтевших страницах, а значит, он получил больше, чем надеялся.
Осторожно прикоснувшись кончиком указательного пальца к аккуратным выцветшим буквам, он попытался представить себе, о чем думала Тесс, когда готовила к отправке сундук для Пенелопы. Наверное, рисовала в воображении картину смущения и беспомощности своей подруги перед полученным ею подарком.
«Но Пенни упряма», – подумал он, вспомнив с улыбкой недавний разговор, когда Пенелопа наконец-то позволила ему хотя бы отчасти заглянуть в свою душу. То, что он узнал, не явилось для него такой уж большой неожиданностью. Он давно ждал чего-то подобного, потому что видел, как мучает Пенелопу сознание своего одиночества, как путают смутные полночные сны. Во всем, что с нею случилось, она обвиняет только себя. А значит, относится к себе чересчур критически. Недаром недавно она назвала себя тем ядом, который опасно любить. Эти мысли еще усугублялись образом жизни, который она ведет: без друзей, без гостей, без развлечений. И поэтому нет ничего удивительного в том, что ей так дорога дружба Тесс.
Хотя, честно говоря, трудно поверить, что две эти женщины были так близки друг другу – столь не похожа отчаянная, дерзкая, бесстрашная Тесс, пролетающая сквозь жизнь как ослепительная искра, на упрямую, скрытную, отгородившуюся душевным холодом Пенелопа, не подпускающую к себе никого из внешнего мира.
Да, Пенни щедра и добра к своим домочадцам, но душа се таится от посторонних. Она милосердна, но свято хранит от других богатства своей внутренней жизни. И даже ему – искренне любящему ее человеку – выделяет эти богатства по капле.
Потрясенная известием, Пенни неловким жестом положила трубку на рычаг телефона и, оглянувшись, спросила:
– Где Рэмзи?
– Должно быть, на улице, – ответила Маргарет, пожав плечами и не отрываясь от шитья, которым она занималась последние двадцать минут. – Либо меняет дранку на крыше, либо сколачивает для меня ящик под цветы. Надо признаться, я еще не встречала такого трудолюбивого человека.
– Он и меня все время просит ему помочь, – сказал вошедший с подносом в руках Хэнк.
– Удивительно, – пробормотала Пенелопа, посторонившись, чтобы пропустить принесшего завтрак шофера.
– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась миссис О'Халерен, встревоженная ее растерянным видом. – У тебя такое лицо, словно ты увидела привидение. Тебе что-то дурное сообщили по телефону? Кто это звонил?
– Тони. Он сказал, что Рэмзи разыскивает Александр Блэквелл. А я-то думала, что никого из них давно уже нет в живых.
– Тогда пойди и сама расскажи об этом нашему капитану, – тихо произнесла Маргарет, покосившись на Хэнка.
– Да, кстати, – проговорила направившаяся к двери Пенелопа, – я надеюсь, что ты, Хэнк, присмотришь за ней. И не позволишь ей встать, если она снова захочет это сделать.
Шофер успокаивающе улыбнулся, но, как только Пенни скрылась за дверью, легонько толкнул в бок экономку и негромко сказал:
– Пора вставать, старушка.
– Но она рассердится на меня, – ответила та, глядя вслед удаляющейся Пенелопе.
– Ты недооцениваешь широту ее души.
– Я боюсь, – прошептала Маргарет, и у нее на глазах появились слезы. Она и хотела бы позвать Пенни и во всем признаться ей, но у нее не хватало мужества.
А Пенелопа между тем, открыв входную дверь, обнаружила стоявшего за ней охранника с почтой в руках. Прищурившись, она оглядела его с ног до головы, словно давая понять, что нехорошо разглядывать чужую корреспонденцию, но ничего не сказала, подумав, что он, возможно, проверял, нет ли среди ее писем бомбы.
– Спасибо. Я возьму это с собой, – произнесла она после некоторого молчания и, забрав у охранника почту, вернулась в холл.
Пенни хотела уже бросить пакеты на столик, но тут заметила большой синий конверт, на котором не было обратного адреса. Открыв его, она высыпала содержимое на стол и тут же вздрогнула от неожиданности. «Черт! Будьте вы прокляты!» – пробормотала она, осматривая со всех сторон злополучный конверт. На нем не было ни марки, ни какого-либо штемпеля, указывавшего на личность отправителя. И все же Пенелопа догадалась, кто мог его послать. В сердцах разорвала она выпавшую на стол фотографию и бросила обрывки в мусорную корзину. Потом, тяжело дыша, провела рукой по лбу.
За одно мгновение перед внутренним взором прошла вся ее жизнь. И она поняла, что должна объясниться с Рэмзи, рассказать ему все сама. Иначе за нее это сделает кто-нибудь другой. Надо раз и навсегда положить предел преследующим ее кошмарам. Быть может, именно в нем она обретет столь нужную ей поддержку. Ведь недаром чувствует она спокойствие и уверенность, когда он находится рядом.
Рэмзи вытер тряпкой круп лошади и с улыбкой оглядел ее глянцевую, лоснящуюся спину. «Восхитительное животное:» – подумал он, похлопывая ее по шее, и, заставив переступить, поднял копыто. Сегодня он чистил конюшню: убирал навоз, подкладывал недостающее сено и за работой весело пел старую матросскую песню. Пот тонкой струйкой стекал по его груди, выступал каплями на спине, но это ничуть не беспокоило его. Труд приносил радость. Этот знакомый с детства запах, эта привычная работа заставляли его радостно улыбаться и вспоминать далекое прошлое.
Он прочитал дневник Тесс и позабавился: все казавшееся ей восхитительным и странным, было для него обыкновенным и естественным. Вспомнив благодаря ей восемнадцатый век, Рэмзи захотел хотя бы ненадолго вернуться к приметам оставленного им времени и дать своим рукам привычную издавна работу. То, что он искал, нашлось в этой старой грязной конюшне. И О'Киф с радостью отдыхал за тяжелым физическим трудом от всех новшеств и изобретений чуждого ему столетия. Здесь было спокойно и хорошо. Точно так же в свое время на Корал-Ки, где Дэйн никогда не ограничивал свободу своего друга, его чаще всего можно было отыскать в большой конюшне Блэквеллов, которую он предпочитал любой разбитной девке из портовой таверны. Фамильные усадьбы всегда вызывали у него уважение и зависть. Он понимал, что они одинаково принадлежат и прошлому, и будущему. Это то священное убежище, которое хранит жизнь нескольких поколений; где укрываются от дождя летом и от холода зимой, где находят приют счастливые влюбленные и где в равной мере хорошо и спокойно и убеленным сединой старикам, и наивным, не искушенным в жизни детям.
И у бесприютного морского скитальца всякий раз болела душа, когда он посещал подобные жилища, так ему хотелось однажды раз и навсегда врасти корнями в приглянувшуюся землю, чтобы и он, и его дети, и внуки, и правнуки жили в мире и радости на своем, возделанном их трудами участке. Он и теперь размечтался об этом, но вовремя вспомнил, где находится и что ждет его впереди, и решил не отрываться от настоящего и помочь той женщине, рядом с которой хотел бы провести остаток жизни, заботясь и опекая ее. Да, он мечтал о жене – упрямой, рыжеволосой, с глазами дикой лесной кошки и твердым мужественным сердцем. И о детях. О множестве детей.
«И кто знает, – подумал Рэмзи, – может быть, она уже носит под сердцем ребенка». Его ребенка. О'Киф улыбнулся, довольный этим предположением, и, зайдя в пустое стойло, подцепил вилами охапку сена, разбросав его по полу. Лошадь ткнула мордой ему в плечо.
– Терпение, красавица, терпение, – сказал он. – Сначала работа, а потом развлечения.
В это время в сарай вошла улыбающаяся Пенелопа. Ее волнение утихло при виде работающего Рэмзи. Сильный, обнаженный по пояс, в закатанных бриджах и сапогах по колено, он был воплощением уверенности и спокойствия. От него так и веяло крепостью и мужеством восемнадцатого века. Глядя на него в этой обстановке, она представляла себе жизнь, которую он вел в свое время. Жизнь без излишеств, без роскоши, без расслабляющей душу праздности. Он работал для того, чтобы жить, и жил для того, чтобы работать. Труд был для него так же естествен, как свежий воздух, как стакан воды, выпитый в жару.
– Тебе хочется вспотеть и дурно пахнуть? – с иронией спросила она, наблюдая, как он разбрасывает по полу сено.
Рэмзи резко обернулся, и на его лице появилась добрая приветливая улыбка. Опустив вилы, он оперся на черенок и весело произнес:
– А разве не приятна та легкая усталость, которую испытываешь после физической работы?
– Возможно, – проговорила она, лаская взглядом его могучую обнаженную грудь и чувствуя, как ее тянет к нему.
– Тебе лучше уйти, – сказал он, покосившись на грязный пол конюшни. – Это не место для леди.
