Текст книги "Правила диктует любовь"

Автор книги: Эми Казинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава вторая

Адди остановилась на скользком пятачке перед воротами. Мужчина протянул руку, но движением плеч она отвергла его помощь. Сердито подняв на него взгляд, девушка пожалела, что сама далеко не так высока ростом.

– Какого черта вы здесь делаете, Рид?

– И вам доброго вечера, мисс Тайлер.

– Ничего доброго в этом вечере нет, – огрызнулась она, при этом из ее рта вырвалось облако морозного пара. – Что вы здесь делаете?

Тон его ответа был спокойным и умиротворяющим. Адди поняла, что он пытается ее осадить, и обиделась.

– В моей записке было сказано…

– В вашей записке, – прервала она его, – было сказано, что встреча состоится с представителем фирмы. Не с вами.

Адди сердито ткнула пальцем в сторону собеседника, однако из-за резкого движения потеряла равновесие на скользком льду. Спенсер подхватил ее, одной рукой обняв за талию, а другой поддержав под локоть.

Они замерли на месте.

Свет, в котором на легком ветерке мягко шуршали снежинки, на миг отразился в глазах Спенсера, когда его взгляд скользнул по лицу девушки и остановился на губах. Адди показалось, что этот взгляд ласкает ее губы, и ей невольно захотелось ответить на ласку. Ей уже чудился поцелуй, но ее вернул к реальности его немного охрипший голос:

– Я боялся, что вы не придете.

– Что?

Кровь прилила к лицу Адди, она резко высвободилась из его объятий. Ее до слез смутило то, что она захотела его поцелуя, как жаждущая любви девчонка-подросток на первом в жизни свидании.

– Я думал, что вы не придете, – повторил он, – судя по результатам нашей первой встречи. Но потом решил, что вы все-таки появитесь, хотя бы ради того, чтобы наорать на меня. Кстати, я, к вашему сведению, являюсь представителем фирмы, так что в строгом смысле этого слова не солгал.

– Скажите, вы отрабатываете свой гонорар, или на это при жизни моей бабушки была предусмотрена дополнительная премия?

– Я выполняю свои обязанности.

Оказавшись на твердой земле, она подбоченилась, как боксер-победитель на ринге, и с помощью гнева попыталась подавить другие эмоции, основательно сбивавшие ее с толку.

Адди обуревал вихрь разнообразных чувств гнев и влечение, неожиданная обида и не менее неожиданная симпатия к этому человеку. Запах дорогой кожи и чего-то пряного, ванильного будоражил ее воображение. Боже, как он пахнет!

Одно было ясно – теперь Адди может задать себе тот же вопрос, с которым набросилась на него: какого черта она сама здесь делает?

Ей ничего не нужно. Она ничего не хочет.

– Вы, значит, выполняете свои обязанности… Да, все правильно, я просто забыла. Общепринятые правила вежливости написаны не для вас, верно? Вы же адвокат.

Адди собиралась было выплеснуть на него все, что у нее накопилось внутри, но вовремя сообразила, что этим лишь затянет встречу. Она тряхнула головой, повернулась и зашагала прочь.

– Адди, пожалуйста!

Низкий спокойный голос позвал ее по имени дружески, даже фамильярно, как это сделал бы, например, любовник. Они были знакомы меньше двух дней, но все-таки всякий раз, когда она пыталась уйти от него, ему удавалось оставить за собой последнее слово.

– Вы хотя бы взгляните на это место. – Его слова ласково обволакивали ее, увлекали невидимыми нитями за собой. – Давайте вместе войдем внутрь и согреемся, я объясню некоторые детали, и у вас не будет ко мне претензий как к профессионалу.

От ее резкого, неприятного смеха они оба вздрогнули. Ей захотелось увидеть выражение его лица. Это побудило ее вернуться. Он стоял перед кованой решеткой ворот по щиколотки в снегу.

– Вы, должно быть, шутите! – И тут она действительно развеселилась. – У меня претензии к вам как к профессионалу?

– Я еще раз хочу принести извинения за свою вчерашнюю грубость, непрофессиональный подход и отсутствие элементарных манер. Вы меня простите?

Адди пожевала губу, ощутив остатки малинового привкуса помады, и почувствовала, как мороз проникает под одежду. А ведь действительно очень холодно!

Спенсер шагнул к ней, и в свете уличного фонаря девушка впервые отчетливо увидела его лицо. Его щеки были бледны. Должно быть, он ждал ее на этом холоде с шести часов вечера.

Она же упрямо тянула время и лишь в последнюю минуту решила ехать.

– Адди… – Спенсер стоял так близко, что она оказалась в его тени, в лучах фонаря его волосы сияли у него над головой как нимб. Рукой, затянутой в черную перчатку, он приподнял ее лицо за подбородок так, что их взгляды встретились.

Адди почувствовала, как невольно участилось ее дыхание. Если она не возьмет себя в руки, то может потерять голову.

Он медленно провел большим пальцем по ее щеке, заправил за ухо выбившийся локон.

– Адди, ведь в действительности вы злитесь не на меня.

Ее снова обуяла злость, она с силой тряхнула решетку ворот.

– Делайте свое дело, Рид. А психоанализ оставьте при себе. Если мне потребуется психологическая помощь, я найму специалиста, который не будет изводить меня всеми возможными способами. – Она подняла вверх руки, призывая его к молчанию, и добавила: – Извините.

Спенсер начал возиться с заледеневшим замком решетчатых ворот.

– Извините за колючки. Ваша родственница планировала подрезать эту живую изгородь, но жизнь распорядилась иначе.

Тут Адди впервые заметила сильно разросшиеся колючие кусты, подпиравшие забор. Они нависали над железными прутьями, почти полностью закрывая их. Ветки пробивались между прутьями, цепляясь за одежду неосторожных прохожих. На них нависли ледяные наросты. От этого ветки изгибались крутыми арками и наклонялись почти до земли.

– Господи, – выдохнула Адди. – Похоже на дикие заросли, окружавшие заколдованный замок Спящей Красавицы.

Спенсер рассмеялся, а она пояснила:

– Знаете, тогда многие рыцари в блестящих доспехах застревали в зарослях и умирали мучительной смертью, повиснув на колючках.

– Мне повезло, что я сегодня оставил дома свои доспехи, – сказал ее спутник, распахивая ворота. – Входите, Спящая Красавица.

– Войду, – пробормотала она, ступая на аккуратную дорожку, ведущую прямо к парадной двери. Во всяком случае, ей так показалось. Единственным освещением на пути служил свет уличного фонаря, пробивавшийся сквозь арки заснеженных ветвей. Девушка смутно различала контуры здания в сером свете городского неба. Здание было высоким, с заостренной крышей. Подробности ей различить не удалось. – Рид, у вас есть фонарик?

– Проклятье. Похоже, снова отключили электричество. – Спенсер прошел вперед. – Постойте здесь, я сейчас вернусь.

– Снова ждать?

Адди топнула ногой и скрестила руки на груди. Прошло минуты две. Наконец блеснул луч света, который выходил, как ей показалось, из какой-то арки. Должно быть, Спенсер отыскал припасенный им самим фонарик.

– Я проверю электрический щиток, – послышался издалека его голос. – Подождите еще минуточку, пожалуйста.

Прошло три минуты. Сильный порыв ветра тряхнул ветки, и огромный ком снега упал в двух шагах от Адди. Вот незадача! Уж лучше бы она стояла в темном, но теплом холле, чем здесь, в этом холоде. Осторожно ступая по снегу, она подошла к дому.

Внезапно вспыхнул свет, и она увидела перед собой настоящий замок. С башнями и башенками. Кусты, заметно ощетинившиеся в ярком свете, напоминали чащу диковинного древнего леса. Ей даже показалось, что в завываниях ледяного ночного ветра она различает звуки охотничьих рожков, зовущих гончих собак на охоту.

Когда в следующий момент из-за угла здания выскочил самый настоящий волк и бросился к ней, ей показалось, что она сошла с ума. Определенно.

Волк подбежал и, набросившись на нее, толкнул ее в сугроб, доказывая, что все происходящее – самая настоящая реальность, а не галлюцинации. Волчьи лапы прижали ее к земле, она почувствовала горячее дыхание зверя, который сунул нос ей под шарф. Адди уже открыла рот, чтобы закричать. И тут же сплюнула, почувствовав собачью слюну и шершавый язык, облизывающий ее щеки и подбородок.

– Прочь! Наглец! Противно же! – Девушка замотала головой, пытаясь уклониться от мокрого языка. – Слезь сейчас же с меня, мерзавец!

– Элвуд! Фу! Ко мне!

Пес недовольно фыркнул, потом в последний раз радостно лизнул ее в лоб, убрал лапы и потрусил на зов. Адди приподнялась на локтях и стряхнула снег с воротника, жалея, что ее взгляд не может превратиться в лазерные лучи, которыми она тут же убила бы на месте этого высокого мужчину, быстрыми шагами приближавшегося по дорожке к ней.

– Извините. Я не знал, что он выпущен.

Спенсер остановился перед ней. Адди догадывалась, что он размышляет, насколько безопасно будет предложить ей руку. У его ног вертелся пес – очень крупный щенок, это она сразу же поняла. Высунув язык, он отчаянно вертел хвостом.

– Элвуд, сидеть! Сидеть, Элвуд!

Наконец, потеряв терпение. Спенсер насильно усадил щенка в снег. Это рассмешило Адди.

– Его зовут Элвуд! – Она потопала ногами и начала стряхивать снег с одежды. – Дайте-ка я угадаю… Каждый день на обед он лопает по четыре жареных курицы зараз!

– Кур любил его предшественник Джейк. Элвуд предпочитает тосты из белого хлеба.

– Такой гигантский волк в собачьем обличье не может довольствоваться одними тостами. – Адди чувствовала, как талый снег стекает струйками ей за шиворот. – Скажите, а какой он породы?

– Элвуд – чистопородный акита-ину. Японская лайка.

– Ну, еще бы! У бабушки даже собаки необыкновенные, хотя не думаю, что она была большой поклонницей японских фильмов, таких, как «Синие братья», например.

– Я с вами полностью согласен, тем более что эта собака принадлежит мне.

Вот это номер!

Не успела Адди спросить, что делает собака в этом доме, как услышала подозрительные звуки с его стороны, сильно напоминавшие едва сдерживаемый смех. Она резко повернулась к нему. Спенсер изо всех сил сжимал губы, чтобы не расхохотаться. Он смеется над ней!

– Что смешного вы находите в этом, Рид… – угрожающим тоном начала она. Он не дал ей закончить.

– Ничего! Совсем ничего. – Его голос дрожал. – Вы просто поскользнулись. – Он сделал попытку стряхнуть снег с ее волос.

– Не прикасайтесь ко мне! – огрызнулась она, дернув головой.

Не успев убрать руку, он в последний момент зацепился за шапку Адди, которая тут же сползла ей на нос вместе с налипшим снегом.

– Проклятье!

Не в силах сдержаться, Спенсер громко расхохотался. Перешагнув через сугроб, он стал рядом, возвышаясь над ней словно башня.

– Вы слишком близко подошли ко мне, Рид. Отойдите!

– Я отряхну вас, Снегурочка. Стойте смирно.

Сняв с ее головы вязаную шапочку, он нежно провел пальцами по ее волосам, стараясь вычесать набившийся в волосы снег. Его руки были горячими, как лучи летнего солнца. Большими пальцами Спенсер бережно провел по ее бровям и скулам. Потом его пальцы скользнули по губам Адди, и девушка невольно вздрогнула и едва заметно всхлипнула. По его взгляду она поняла, что он это заметил.

– Думаю, вы не умрете, Адди, если станете называть меня по имени.

– А что, если умру? – проворчала она и едва не улыбнулась, слыша свой недовольный голос.

Прикосновение его пальцев потрясло ее. Адди порывисто взметнула руки вверх, чтобы оттолкнуть наглеца, но обнаружила, что их пальцы переплелись.

Если я так замерзла, почему мне кажется, что он своим жаром прожигает меня насквозь?

Не успев додумать эту мысль, она снова попыталась высвободить свои руки.

– Ну, хватит же!

– Нет, не хватит.

Их дыхание смешалось, став одним туманным облаком, губы соприкоснулись… Или нет?

Какой-то туманный поцелуй…

– У вас холодные руки!

Спенсер начал осторожно гладить ее пальцы. Очень медленно он притянул ее ладони к своему лицу и стал согревать их своим дыханием. Адди вздрогнула, и он улыбнулся.

– Я вся промокла из-за вашей глупой собаки, Рид. И еще замерзла, – сердилась она.

На какое-то время гнев победил ее смущение. Вырвав наконец свои руки, она засунула их в карманы куртки.

Наверное, не стоит мне напрашиваться в дом, хотя я ведь могу схватить воспаление легких. По улыбке на лице Спенсера ей стало ясно, что он все прекрасно понимает. Она снова задрожала, но на этот раз именно от холода.

– Я замерзаю, – сказала Адди, стуча зубами.

– Ну, конечно. Идемте.

Спенсер решительно подхватил ее под локоть и повел прямо к парадной двери.

Адди не могла оторвать взгляда от волшебного замка. Дом был очень большим, но кое-какие косметические изъяны все-таки бросались в глаза.

– Осторожно. Смотрите себе под ноги.

– Я вижу, моя двоюродная бабушка Аделина не содержала дом в идеальном порядке, – сказала она, запнувшись о первую ступеньку, часть которой обломилась.

– Ей было девяносто два года, когда она умерла. Ремонт здания не стоял первым пунктом в списке ее неотложных дел, – Спенсер смотрел прямо перед собой, но видно было, что он едва сдерживает возмущение.

– Я немного волнуюсь. – Адди хотела, чтобы ее слова прозвучали как оправдание. Мать в такой ситуации потребовала бы от нее немедленно извиниться.

– Я знаю, – Спенсер на мгновение сжал ее руку и, повернувшись, посмотрел ей прямо в глаза. Его глаза потемнели и стали синими, как небо после заката. Потом он отпустил ее руку и взялся за дверь.

– Я знаю, – беззвучно передразнила она его с гримасой пятилетнего ребенка. Конечно, он знает! Еще бы! Ведь Спенсер Рид знает все!

– Давайте войдем в дом. Я найду для вас сухую одежду, – бросил Спенсер через плечо, открывая дверь. Он вошел и быстро стал подниматься по лестнице, которая начиналась непосредственно за дверью.

– Я здесь надолго не останусь! – крикнула ему вслед Адди. – Некогда мне переодеваться.

И тут она поняла, что разговаривает сама с собой. Да что с ним говорить! Как об стенку горох!

Надо хотя бы осмотреться, подумала Адди.

Она медленно направилась по правой стороне холла, касаясь пальцами стен. Выцветшая ковровая дорожка на деревянном полу заглушала звук ее шагов.

Все стены была завешены разными разностями – картины, написанные маслом, фотоколлажи, гербарии, даже старая скрипка. Все это было выставлено для обозрения по всей длине холла. Адди остановилась перед потемневшим от времени портретом женщины. Волосы стянуты в узел на затылке, а на губах играет легкая улыбка. Фамильное сходство было неоспоримым, хотя Адди не могла угадать время, когда был написан портрет. Девушка тут же подумала, что, скорее всего, страсть ее матери увешивать стены фотографиями и произведениями искусства – фамильная черта.

Адди протянула руку к портрету, не решаясь коснуться. Ее внимание привлекла надпись в углу. Приглядевшись, она различила цифры 1899. У нее мурашки поползли по спине. Портрету женщины, которая так похожа на ее мать и сестер, более ста лет! Выходит, перед ней портрет ее прапрабабушки.

– Ее звали Сюзанна.

Едва не подпрыгнув, Адди, стиснула зубы, чтобы не заорать. Прижав руки к груди, девушка глубоко вздохнула.

– Никогда не делайте так! – укорила она Спенсера. – Ведь от испуга можно и умереть.

Спенсер протянул ей стопку аккуратно сложенной одежды, на которую она даже не взглянула. На его лице появилась усмешка.

– Извините, – сказал Спенсер, хотя не было похоже, чтобы он раскаивался. Потом перевел взгляд на портрет. – Я не знаю, кто эта дама, но Аделина всегда останавливалась перед этим портретом, когда проходила мимо. Как-то раз она сказала мне, что ее звали Сюзанна.

– Так зовут мою мать, – после долгой паузы сообщила Адди. – Кажется, это моя прапрабабушка. – Девушка почувствовала, как что-то сломалось в ее душе. Вздохнув, она ощутила ноющую боль в груди. Тряхнув головой, Адди на секунду зажмурилась. – Здесь есть ванная?

– Вторая дверь по коридору. Возьмите одежду.

Спенсер сунул ей в руки стопку, Адди автоматически взяла ее. В ванной она положила одежду на зеленый мраморный столик, включила теплую воду и сунула онемевшие руки под струю, бьющую из старинного крана. Заглянув в зеркало, девушка увидела свое бледное лицо и стучащие от холода зубы.

Что же в этом странного? Не удивлюсь, если завтра слягу с пневмонией. Хватит уже разыгрывать упрямую дурочку.

Минут через пять Адди снова почувствовала себя человеком. Было бы неплохо теперь снять насквозь промокшие холодные джинсы. Но она ограничилась тем, что натянула на себя выцветший свитер и сухие носки. Затем направилась на звук свистящего чайника и обнаружила Спенсера в маленькой кухне с небольшой плитой и раковиной для мойки посуды. Сбросив пальто, пиджак и галстук, он стоял перед плитой в серых слаксах и синей рубашке с закатанными рукавами. Адди остановилась на пороге, не желая находиться в опасной близости к этому человеку, присутствие которого так сильно ее волновало.

Глава третья

Они сидели за длинным обеденным столом в гостиной.

– Ай!

Спенсер поднял глаза от тарелки и вопросительно посмотрел на нее.

– Я ущипнула себя, – объяснила Адди, дуя на тыльную сторону ладони. У нее в руках были серебряные вилка и нож. Никакого сравнения с приборами из обычной нержавейки у них дома. Я, должно быть, действительно была в полусне, раз согласилась переночевать здесь.

С трудом оторвав взгляд от ее губ, Спенсер ответил:

– Вытяните в окно. Полюбуйтесь, что там творится. – Он кивнул в сторону задрапированных бархатом окон.

Адди и без того знала, что за окном клубится на холодном ветру снежная пыль, которая в лучах электрического света, льющегося из окон, приобрела желтоватый оттенок.

– Нельзя ехать в такую погоду, даже если предположить, что мы откопаем ваш автомобиль.

Адди пыталась внимательно прислушиваться к его словам, но постепенно ее одолевал сон.

Не понимая, о чем речь, она одобрительно кивала, пока Спенсер вел неспешную речь о завещании.

Вдруг Спенсер сказал нечто такое, отчего Адди с грохотом швырнула вилку и нож на тарелку и отодвинула в сторону почти нетронутую еду. Девушка не поняла деталей, но суть сказанного схватила правильно. На ее лице появилось злое выражение.

Должно быть, я рановато заговорил об этом, подумал Спенсер.

– Может быть, она сошла с ума? – вдруг спросила Адди. – Я имею право знать, есть ли случаи сумасшествия в нашей семье. – Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. – И не надо так на меня смотреть. Я рассуждаю совершенно здраво – надеюсь, как и моя двоюродная бабушка Аделина при составлении своего идиотского завещания.

– Ваша двоюродная бабушка действительно была в здравом уме до конца своей жизни.

– Это вы так говорите, – возразила она, чувствуя, что опять начинает капризничать, как двухлетнее дитя. Свою задиристость она в данном случае отнесла на счет сексуального перевозбуждения. Когда она проснулась от последних слов Спенсера, ей показалось, что сон ее продолжается. Чувственные фантазии приятно будоражили ее тело. Теперь она пыталась с отчаянием человека, хватающегося за последнюю соломинку, вспомнить более подробно, что говорил Спенсер об условиях завещания.

Так что же там было, а?

– А по-моему, она все-таки свихнулась.

– Скорее, она хотела быть уверенной, что вы… – Спенсер помолчал, потом хмыкнул и добавил: – …что вы не останетесь без средств.

Да что же это такое, в самом деле!

– Мне не нужен муж и не нужна его забота! – Выскочив из-за стола, она встала перед ним, стараясь не переходить на крик, хотя это у нее плохо получалось. – Я сама прекрасно могу позаботиться о себе. Спасибо! Где здесь кухня?

– Идите все время прямо. Она в задней части дома.

Адди быстро собрала свои тарелки и приборы, стараясь не думать о том, что невежливо покидать хозяина за столом вместе с едой, которую он приготовил для них двоих. Но зато она хотя бы помоет за собой посуду.

Спустя несколько минут Спенсер присоединился к ней. Хотя он двигался бесшумно, Адди почувствовала, что подошел он слишком близко. Сначала она заметила его отражение в окне над раковиной, потом ощутила исходящее от него тепло. Адди представила, как от его дыхания колышутся волосы у нее на затылке, и тут же ощутила это так остро, что ей захотелось закрыться от него мокрыми и мыльными руками.

Она ощутила дрожь.

– Вы что-то хотели, Рид? – отрывисто спросила Адди приказным тоном, изо всех сил пытаясь избавиться от обволакивающего наваждения.

Спенсер поставил свои тарелки на край мойки. В поле ее зрения попали его руки. Она уже открыла рот, чтобы снова нагрубить ему, как вдруг почувствовала легкую тяжесть на одном плече. Кухонное полотенце. И тут же его руки погрузились в мыльную воду рядом с ее руками. Их пальцы переплелись. Он вынул ее руки из воды.

– Я домою, – сказал он спокойно и без каких-либо эмоций.

Адди оказалась в кольце его рук.

– Не паясничайте. Тот, кто готовит, никогда не моет посуду.

– Адди… – Спенсер снял с плеча девушки полотенце и обернул им ее ладони, потом повернул ее лицом к себе. – Я сожалею, что вам пришлось остаться здесь на ночь. Но, поскольку уж остались, значит, вы у меня в гостях, а гостям не подобает мыть посуду.

Спенсер улыбнулся ей, и у нее внутри все замерло. Ну почему у него такие немыслимо синие глаза?

– Кроме того, – он слегка подтолкнул ее к двери в холл, – я знаю, как интересно вам было бы все здесь осмотреть.

Адди резко повернулась к нему. Ее руки все еще были закутаны в полотенце.

– Мне больше нравится, когда вы со мной не миндальничаете.

Он скрыл улыбку.

– Я знаю.

Вместо ответа девушка бросила в него полотенцем. Поймав его на лету, он с полным безразличием к ее выпаду отвернулся к раковине, затем сказал:

– Пойдите прогуляйтесь. Я присоединюсь к вам, когда закончу.

Адди показала язык его спине.

– Очень хорошее предложение.

Проклятье! Она забыла, что он мог видеть ее гримасу в оконном стекле. Адди решила поскорее убраться из кухни, чтобы еще раз не выставить себя на посмешище.

Дом выходил фасадом на запад. Массивная лестница делила его пополам. Комнаты смотрели окнами на север и на юг и располагались по обеим сторонам длинного холла, который шел по всей длине здания. Библиотека находилась рядом с кухней в северо-западной части дома. К ней прилегала маленькая чайная комната, которую Адди заметила, продвигаясь в сторону выхода. Далее шла вторая ванная, выполненная в кремовых и тускло-золотистых тонах. Последняя комната в передней части дома была такая длинная, что в нее вели из холла две резные деревянные двери. Девушка вошла в ближайшую.

Это был музыкальный салон. По крайней мере Адди так решила. Зеленые стены создавали атмосферу спокойной задумчивости. Повсюду были разбросаны нотные сборники. В передней части комнаты находился массивный черный рояль. В середине комнаты, в окружении диванчиков и стульев, стояла арфа. В другом конце комнаты Адди заметила пианино несколько странной формы.

Ее внимание привлекла маленькая черно-белая фотография, висевшая около двери. На ней была изображена молодая женщина в длинной темной юбке и светлой кофточке со скрипкой в руках. Должно быть, это та самая скрипка, которую она заметила раньше в холле.

Может быть, это и есть моя прапрабабушка, подумала Адди.

– Мой дедушка однажды видел ее на концерте и слышал, как она играет, – послышался с порога голос Спенсера. Адди не испугалась, так как ждала его появления. Она продолжала разглядывать фотографию.

– Это моя двоюродная бабушка Аделина? – Ей было стыдно признаться, что она не узнала ее.

– Да, она играла в ЧСО. В Чикагском симфоническом оркестре, – тут же пояснил он.

– Я не идиотка. Знаю, что такое ЧСО. – Если честно, то Адди пришлось бы поворочать мозгами, прежде чем она сообразила бы. Она была не особенно сильна в классическом искусстве.

– Дед говорил, что ваша двоюродная бабушка была очень талантлива. Когда она играла на сцене, он слушал ее затаив дыхание.

– Так почему же она перестала выступать?

Адди отвернулась от фотографии и, прислонившись к стене, наблюдала за Спенсером. Тот пожал плечами.

– Этого я не знаю. Дедушка рассказывал, что впоследствии они с женой неоднократно приглашали ее в свою ложу на музыкальные концерты, но она всякий раз наотрез отказывалась.

По его мнению, после ухода со сцены она не ходила ни на один концерт.

– Странно.

– Нет, скорее, печально.

Они помолчали. Адди неожиданно для себя вздохнула с сожалением и снова стала разглядывать комнату. Чтобы не поддаваться сентиментальным мыслям, Спенсер решительно тряхнул головой. Они подошли к роялю.

– Вы играете? – спросила девушка, слегка повернув в его сторону голову, и увидела, что он улыбается.

– В детстве учился целых десять лет, – ответил Спенсер и засмеялся. – А вы?

– Мы с вами похожи на близнецов, разлученных в младенчестве. – Она провела рукой по гладкой поверхности инструмента. Встретив его удивленный взгляд, девушка пояснила: – Конечно, я училась меньше десяти лет, но тоже очень долго. А теперь могу лишь сыграть начало темы из «Розовой пантеры».

– Это первые четыре аккорда, которые бесконечно повторяются? Да-дун, да-да; да-дун, да-да? И так далее, – поддразнил он.

– Эй, прекратите сейчас же насмешничать, – шутливо прикрикнула на него Адди. – А сами-то вы что можете играть?

– Да так, почти что ничего. – Спенсер сел на вертящийся стул, несколько секунд задумчиво смотрел на клавиши, потом заиграл мелодию одной рукой. Он играл примерно полминуты.

Адди зааплодировала. Спенсер встал, картинно отвесил ей поклон и улыбнулся.

– Скотт Джоплин, самое начало и только одной правой.

– Поздравляю. Вы побили меня. – Адди обвела рукой комнату. – Какие еще таланты вы скрываете?

Он покачал головой.

– Да вы смеетесь надо мной. Что касается арфы, то я в детстве считал, что на ней играют только девчонки, а игру на клавикордах слушают лишь пожилые люди.

Адди догадалась, что пианино в другом конце комнаты – клавикорды, но не хотела говорить этого вслух, так как боялась ошибиться.

Он продолжал:

– Конечно, рояль это не саксофон и не барабан, но звучит здорово.

– Мой папа был саксофонистом, – неожиданно сказала Адди и внезапно почувствовала, как неловкая тишина повисла в комнате, разом нарушив их едва наладившиеся дружеские отношения. Девушка уже пожалела о своих словах, но не могла удержаться, чтобы не поговорить об отце в этом доме, куда его никогда не приглашали. Она разглядывала свои руки, смущенно сплетая и расплетая пальцы. – Когда мне было шесть лет, я слышала его игру в клубе. – Адди задумчиво откинула голову и улыбнулась воспоминаниям. – Он играл великолепно. Его музыка была похожа на расплавленный текучий мед. Обжигающая и одновременно сладкая.

– Завидую…

Адди взглянула на Спенсера. Он стоял неподвижно, сунув руки в карманы с готовностью слушать ее бесконечно. Ей это почему-то нравилось.

– Она велела, чтобы ноги его не было в этом доме. Раз и навсегда.

Окно, за которым виднелась заснеженная лужайка, находилось в шаге от нее. Адди рассеянно погладила тяжелую бархатную штору, спускавшуюся до пола, и горько рассмеялась:

– А ведь, если подумать, они могли бы сблизиться, ведь оба были музыкантами.

Острые углы в узорной оконной раме, складывавшиеся в форму звезды, поплыли перед ее глазами. Глупые слезы! Интересно, почему они всегда начинают капать в самый неподходящий момент? Она утерла слезы, потом повернулась к Спенсеру.

– Покажите мне остальную часть дома. – Девушка старалась говорить безразличным тоном.

Не слишком ли часто ей приходится притворяться перед этим человеком? Никто из них двоих ни разу не вспомнил, даже не намекнул, что они не так давно обменялись поцелуем. Если честно, то это было нечто большее, чем простой поцелуй…

Адди повернулась к выходу. Спенсер резким движением развернул ее к себе.

– Еще минуточку, – прогудел он, нависая над ней, и, схватив ее за плечи, слегка тряхнул. – Я прекрасно понимаю ход ваших мыслей, Адди, вижу вас насквозь. Неужели вы считаете, что я ничего не замечаю? Всякий раз, когда вы ловите себя на том, что начинаете разговаривать со мной как с обычным человеком, у вас резко меняется настроение. Вы уходите в себя.

Адди вырвалась из его рук и вышла из комнаты.

– Вот и не навязывайтесь, – бросила она через плечо.

– Ваша бабушка бросила музыку, – продолжал он, следуя за ней по пятам.

Вот прицепился, с досадой думала она. Уж хоть бы замолчал. А он все говорил:

– Я не знаю, почему, какие причины побудили ее к этому, но она никогда больше не играла. Даже дома. Более того, она велела запереть эту комнату. – Он вздохнул, рассеянно наблюдая, как ее пальцы теребят крышку маленького столика около стены. – Может быть, она боялась вашего отца. Боялась за вашу мать, предвидя возможные последствия ее брака.

Ну, уж это слишком! Не хватало еще, чтобы он пытался оправдать действия Аделины.

– Может быть, не стоило ей вмешиваться. – Она посмотрела ему в глаза. – Ее племянница забеременела от парня, которому приходилось трудиться, чтобы заработать себе на жизнь. Он был музыкантом и играл в барах, а не в симфоническом оркестре. Вместо пышной и многолюдной свадьбы состоялись лишь скромные посиделки. Аделина предпочла вообще не заметить этого события, так как нечем было гордиться перед великосветскими друзьями. Для нее мои родители просто перестали существовать.

– Вам, наверное, трудно это понять, – Спенсер чувствовал, как гнев охватывает его уже по-настоящему, ему захотелось задушить эту наглую девчонку, – но для вашей бабушки все эти светские условности были очень важны. Она воспитывалась в совершенно других условиях, у нее были свои понятия о приличиях, которые ей привили с детства.

– Вот только не надо мне ничего объяснять! – Адди возмущенно взметнула руки вверх. – Знаете, чему учили меня мои родители, Рид? – Наставив на него указательный палец, она едва не ткнула им ему в грудь. – Они учили меня, что самое главное – это любовь, что ты любишь, кого ты любишь! Это самое главное в жизни!

Проведя в доме шесть часов, она уже возненавидела всей душой его бывшую хозяйку. И тем не менее каждый скрип деревянных полов, каждая завитушка лепных карнизов отзывались в ее душе чем-то знакомым, и это новое чувство ее пугало.

Все это казалось каким-то наваждением.

– Итак, подытожим, – проговорила она, стараясь казаться спокойной. – Я уверена, что благотворительная организация, упомянутая в завещании Аделиной, с восторгом примет такой дар, когда окажется, что я не выполнила условия.

– Не торопитесь, подумайте еще немного, Адди.

Повернувшись к нему, девушка поняла, что Спенсер внимательно наблюдает за ней. Она также догадалась, что он уловил оттенок грусти в ее глазах. Он стоял перед ней, засунув руки в карманы. Манжеты его рубашки по-прежнему были расстегнуты. Загрустив, Адди решила быть откровенной.

– Тут нечего решать. Я не замужем и в обозримом будущем не имею никакого желания идти к алтарю.

Его слова прозвучали спокойно и размеренно:

– У вас еще есть время, чтобы выполнить условия завещания.

Она пожала плечами и, войдя в спальню, присела на краешек кровати.

– Поймите меня правильно. Я считаю, что это само по себе абсурдно.