Текст книги "Цепи любви"

Автор книги: Эмеральд Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

На просторной лестничной площадке второго этажа висели потемневшие от времени портреты. У выкрашенной в кремовый цвет стены стоял дубовый комод, совершенно лишенный малейшего намека на прикосновение заботливой хозяйской руки. Джессика вспомнила изобилие ярких цветов в саду, и ей вдруг захотелось проявить инициативу – расставить повсюду букеты, оживив неприветливую атмосферу дома их веселыми красками.

Фредерик взял ее за руку и потянул к одному из двух коридоров, отходивших от площадки. В самом конце коридора мальчик остановился и открыл дверь.

Детская оказалась просторной, а ее убранство – на удивление хорошо продуманным в соответствии с потребностями ребенка его возраста. В комнате был письменный стол с регулируемым по высоте стулом и компьютером с большим монитором, шкаф с игрушками и удобная односпальная кровать, застеленная покрывалом с веселым рисунком. Из спальни вела дверь в ванную.

Ванная комната также оказалась хорошо оборудованной, но по краю ванны протянулась грязная полоса, а на полу грудой валялись мокрые полотенца.

– Миссис Моррел сказала, что не станет убирать за таким плохим мальчиком, – сказал Фредерик, увидев, что Джессика недоуменно уставилась на полотенца. Его лицо вдруг помрачнело, и он добавил чуть не плача: – Когда я жил у Полин, у меня были в ванной игрушечные лягушки и лодочка, но миссис Моррел все выбросила. Она сказала, что только малышня купается с игрушками.

У Джессики защемило сердце, и одновременно ее разбирала злость на бесчувственную миссис Моррел.

– Ничего страшного, если хочешь, мы можем сделать лодочку из бумаги, – предложила она. – Правда, она будет плавать не так хорошо, как настоящая.

Фредерик сразу повеселел:

– Мы правда сделаем лодку?

Предложение Джессики привело мальчика в такой восторг, что она невольно улыбнулась:

– Да, конечно. Если найдем бумагу.

Он снова сник.

– У меня нет бумаги. Миссис Моррел отобрала у меня все листы, потому что от них много мусора. Правда, мы можем взять бумагу в кабинете.

Джессика заколебалась. Она сама терпеть не могла, когда кто-то вторгался в ее частную жизнь, и поэтому меньше всего ей хотелось рыскать по чужому дому, но раз уж она пообещала Фредерику сделать лодку…

Комната, которую Фредерик назвал кабинетом, обилием книжных полок и толстых фолиантов в кожаных переплетах скорее напоминала небольшую библиотеку. Большую часть комнаты занимал огромный письменный стол. Два эркерных окна выходили в сад, их зеркальные стекла поблескивали в лучах закатного солнца. В оконных нишах располагались сиденья, покрытые выцветшим дамастом, и, как ни странно, именно эта выцветшая ткань придавала аскетичному убранству комнаты некоторый уют.

В принтере бумаги не оказалось. Фредерик предположил, что бумага хранится в нижнем ящике стола, и попытался его выдвинуть, но у него не хватило силенок. Как ни не хотелось Джессике трогать чужие вещи, пришлось присесть рядом с мальчиком, чтобы помочь ему.

– Какого черта?! Что здесь происходит?! – прогремел рассерженный мужской голос.

Фредерик прижался к Джессике, словно ища у нее защиту от отцовского гнева, обращенного на них обоих. Чувствуя себя застигнутым с поличным вором, Джессика медленно повернулась к Грею Харди. Что и говорить, коленопреклоненная поза – не самая выгодная позиция для защиты и уж совсем не годится для того, чтобы противостоять громадному мужчине, грозно нависающему над ней. Судя по гневному взгляду, Харди предположил самое худшее, что только могло прийти на ум в данной ситуации.

– Мы искали бумагу, чтобы сделать кораблик и запускать его в ванне, – робко проговорил Фредерик немного дрожащим голосом.

Взрослые одновременно посмотрели на него, только с совершенно разным выражением. Джессика – с нежностью, инстинктивно протянув руку, чтобы ободряюще потрепать по щеке, отец же стал еще более мрачным (хотя казалось, мрачнее уже некуда).

– Вы делали… что? Будьте любезны объяснить, что здесь происходит, – потребовал ответа Грей Харди, обращаясь к Джессике. – И куда подевалась миссис Моррел? Это она, а не вы, должна оставаться с Фредериком до моего прихода.

Джессика почувствовала, как мальчик задрожал. По-видимому, он испугался, что отец обвинит его в уходе экономки. Не давая себе зацикливаться на том, что подумал Грей Харди о ее поведении, Джессика ласково погладила Фредерика по голове и тихо сказала:

– Фредди, иди к себе и готовься ко сну, а я пока поговорю с твоим отцом, хорошо?

Фредерик с радостью воспользовался случаем и чуть ли не бегом бросился прочь из комнаты.

Как только его шаги стихли, Джессика поднялась на ноги. К сожалению, садясь на пол, она разулась, и теперь ее туфли лежали в нескольких шагах от нее, а сейчас бы очень не помешало быть выше хотя бы на несколько дюймов. Выпрямившись во весь рост, она с вызовом вздернула подбородок и посмотрела на Грея Харди взглядом, полным решимости.

Грей Харди молчал, но его молчание пугало еще больше, чем недавний гнев. Впрочем, с какой стати она должна его бояться? В конце концов, он отец Фредерика, это он, а не она, оставил без присмотра шестилетнего ребенка! Подкрепив этой мыслью свою решимость, Джессика с вызовом сказала:

– К вашему сведению, миссис Моррел давным-давно ушла.

3

Сердце Джессики учащенно забилось. Грей Харди довольно долго не отвечал на ее заявление, но затянувшееся молчание было взрывоопасным, как пороховая бочка, к которой по бикфордову шнуру устремился шустрый огонек. Джессика поняла, что Грей Харди винит ее в бегстве экономки, еще до того, как он воинственно рявкнул:

– Что?!

– Она ушла еще до моего прихода, – быстро ответила Джессика. Потом, спохватившись, что он может переложить вину на Фредерика, добавила не без сарказма: – Мне кажется, как отец Фредерика, вы могли бы по крайней мере удостовериться, что оставляете его в руках надежной и заботливой женщины, а не доверять его особе, которая, как известно всем в округе, не выносит детей.

По выражению лица Грея стало ясно, что ее стрела попала в цель. Взгляд его ожесточился, в глазах мелькнуло недовольство, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, Джессика сердито продолжила:

– Вы знаете, что она даже не кормила его как следует? Сегодня, например, Фредерик не завтракал. В доме совершенно нет той еды, которая нужна ребенку его возраста…

– Вы неплохо поработали, не так ли? – угрожающе тихо перебил он.

Джессика вздрогнула. Гораздо больше, чем сами слова, ранил стоявший за ними подтекст. Взгляд, которым окинул ее Грей Харди, не оставлял сомнения, что он считает ее любопытной гусыней, всюду сующей свой нос. Джессика поёжилась от стыда и унижения. Ей хотелось спросить: «Что же я, по-вашему, должна была делать? Оставить Фредерика голодным?» Но гордость не позволяла Джессике оправдываться. В конце концов, истинный виновник – не она, а сам Грей Харди!

– Если вас так волновало благополучие Фредерика, не проще ли было позвонить мне?

– Возможно, я бы так и сделала – если бы знала, как с вами связаться. – Его сарказм начинал подтачивать самообладание Джессики, и ее голос слегка задрожал.

– Фредерик знает номер моего телефона.

Джессика покраснела. Как она сама об этом не подумала! Девушка прикусила губу, запоздало сожалея, что поддалась эмоциям и действовала слишком поспешно. Мужчине никогда не понять такую реакцию. Она думала прежде всего о Фредерике, о том, чтобы ему было хорошо, и теперь в свою защиту Джессика могла только пробормотать дрожащим голосом:

– Я думала, что поступаю правильно.

Как случилось, что мы поменялись ролями? – сердито прашивала себя Джессика. С какой стати я превратилась в обвиняемую, а он – в обвинителя? В конце концов, разве не его вина, что так вышло? Я же всего-навсего хотела помочь его сыну!

В попытке оправдать себя Джессика прибегла к самому опасному оружию.

– Даже если бы я знала номер вашего телефона, мне показалось, что Фредерик… – В самый последний миг Джессика все-таки остановилась. У нее не поворачивался язык обвинить Грея Харди в том, что собственный сын его боится, хотя так оно и было.

«Слишком чувствительна, слишком впечатлительна, слишком много думает о чувствах других, чтобы быть хорошим учителем», – вдруг вспомнились ей критические замечания школьного начальства. Да, она имеет полное право обвинить Грея Харди. Он виновен как минимум в том, что не замечает пагубного влияния своей излишней суровости на сына. Конечно, Джессика не подозревала его в том, что он намеренно запугивает ребенка, но не замечать, что мальчик одинок и несчастен, было в ее глазах не меньшим преступлением.

Как ни странно, ее неловкое молчание прервал Грей Харди. Казалось, ему было легче произнести слова, которые она произнести не смогла, и он мрачно закончил за нее:

– Фредерик скорее боится меня, чем жаждет моего присутствия? Вы это хотели сказать? – Презрительно скривив губы, он добавил: – Позвольте дать вам один совет, мисс Паркер. Если уж вы начали кого-то критиковать, так не останавливайтесь на полпути, иначе создается впечатление, будто вы сами не верите тому, что говорите.

Джессика так рассердилась, что ей вдруг стало безразлично, обидят ли ее слова Харди.

– Неправда! – яростно возразила она. – Фредерик действительно вас боится, иначе он бы…

Она снова осеклась, и отец Фредерика снова закончил за нее:

– …Иначе он бы искал утешения у меня, а не у вас, это вы хотели сказать? А вам не приходило в голову, что Фредерик просто слишком привык к женскому обществу? Быть может, он не столько боится меня, сколько не знает, как со мной держаться?

Джессика понимала, что румянец выдает ее с головой, и снова мысленно кляла на чем свет стоит свою излишнюю эмоциональность.

– Но ведь у матери Фредерика был… – жалко пролепетала она.

– Любовник? Да, и не один. – Заметив выражение ее лица, он жестко усмехнулся. – Вас это шокирует? Но это правда, хотя об усопших, кажется, принято говорить хорошо или ничего, не так ли? Полагается сосредотачиваться на их лучших качествах. – На его лице появилось выражение горечи. – Что касается меня, я не знаю за своей бывшей женой ни единого хорошего качества. К вашему сведению, Фредерик жил не с матерью, а с бабушкой. Моя бывшая жена затаскала меня по судам, чтобы лишить права видеться с сыном, вычеркнуть меня из его жизни, а потом просто спихнула его своей матери. Как видите, Пенелопе не любила Фредерика, она вообще не способна была любить кого-нибудь, кроме себя.

Он замолчал и на удивление беспомощным, совершенно не характерным для него жестом провел рукой по волосам. В его потемневших глазах появилось какое-то озадаченное выражение, казалось, он не меньше Джессики удивлен тем, что сказал.

Джессика вдруг поняла, что если не воспринимать Грея Харди как противника, то он больше всего похож не на отца несчастного запуганного ребенка, а просто на безмерно уставшего мужчину. Должно быть, ему было очень нелегко принять на себя всю полноту ответственности за сына, который хотя и был родным, но по стечению обстоятельств оказался совершенно далек от него и к тому же недавно перенес тяжелейшую психологическую травму, потеряв всех близких ему людей.

Пусть так, но оставить Фредерика на попечение женщины типа миссис Моррел… Судя по всему, Грей Харди достаточно богат, чтобы нанять сыну профессиональную няню.

Отец Фредерика словно прочел ее мысли.

– Сегодня я потратил полдня на собеседование с кандидатками на должность няни для Фредерика, и пока безуспешно, – сказал он. – Завтра я собираюсь заняться тем же, надеюсь, что мне повезет больше.

У его рта залегли жесткие складки, и Джессика вспомнила, что рассказывал Джошуа о проблемах Грея Харди с поисками няни. Понимая, что это не ее дело, она тем не менее не смогла удержаться от вопроса:

– Поскольку женщина, которую вы наймете, будет заниматься Фредериком, может, имеет смысл учесть при окончательном выборе его мнение?

– И позволить ему выбрать кукольную блондинку вроде его матери? – с отвращением процедил Грей.

Джессику пронзило какое-то странное ощущение. Позже, пытаясь проанализировать его, девушка вынуждена была признать, что если это и не ревность, то нечто весьма к ней близкое – хотя с какой стати ей испытывать ревность к покойной матери Фредерика? Разве что потому, что Грей Харди с горечью и презрением нарисовал образ женщины, совершенно не похожей на нее саму.

И пусть слова его звучали пренебрежительно, Джессика с присущей ей женской проницательностью тут же отбросила внешнюю шелуху и по описанию Грея Харди составила себе портрет его бывшей жены: очень привлекательная, очень женственная и, вероятно, как все красотки, довольно избалованная и своенравная, привыкшая принимать как должное поклонение мужчин.

Джессика могла сколько угодно твердить себе, что в этом смысле ни один мужчина не сможет смотреть на нее свысока, что, к счастью, при ее внешности никому не придет голову обращаться с ней, как с хорошенькой безмозглой куколкой, но почему-то ей не становилось от этого легче. Какая-то прежде неведомая ей часть ее сознания глупейшим образом сожалела, что она не похожа на женщину, которую Грей Харди охарактеризовал в столь резких тонах.

До сих пор все признаки указывали на то, что он презирал и почти ненавидел свою бывшую жену. Но, с другой стороны, разве не может человек его ума и опыта, перенесший грязь и кошмар неудачного брака и последующего развода, показывать миру только те чувства, которые ожидают от него в его положении, и в то же время в глубине души… Что? Любить свою бывшую жену? Даже если и так, чувства Грея Харди к его бывшей жене – не ее, Джессики, дело, хотя эти чувства отчасти и могут объяснить его отношение к сыну. Джессику взволновало открытие, что она может испытывать столь сильные эмоции по отношению к совершенно незнакомому человеку, и еще ее волновал сам Грей.

Она вынуждена была признать то, от чего отмахивалась с самой первой встречи с ним: Грей Харди разительно отличался от всех мужчин, которых она знала, он был более мужественным, более чувственным, более опасным. Джессике не хотелось признаваться даже самой себе в том, насколько сильно ее влечет к этому мужчине. Это было совершенно не в ее духе. Она встречала в жизни красивых мужчин, пережила положенную порцию подростковых увлечений недоступными поп-звездами и прочими молодежными кумирами, но такое сильное физическое влечение к мужчине она испытывала впервые, и это смущало ее, выводило из равновесия. Хуже того, отношение Грея Харди к Фредерику и к ней самой ясно показывало, что он – полная противоположность всему, что она до сих пор ценила в мужчинах. В нем не было ни мягкости, ни заботливой нежности. Не похоже, чтобы он осознал, как много прегрешений накопилось за прошедшие века у сильного пола перед слабым, и спешил загладить вину.

И все же, все же… положа руку на сердце Джессика не могла винить Грея Харди в агрессивности, в том, что он злоупотребляет своей привлекательностью – похоже, он даже не очень ее осознавал. По отношению к ней он демонстрировал только раздражение и гнев, и сейчас Джессика чувствовала себя непрошеной гостьей в его доме. Она и сама бы явно не обрадовалась, если бы, вернувшись после утомительного рабочего дня, обнаружила у себя дома совершенно постороннего человека. Испытывая неловкость, Джессика быстро проговорила:

– Я, пожалуй, пойду. Раз вы вернулись…

Она поспешила к выходу. Джессика понимала, что Грей Харди не виноват в том, как он на нее действует, что за до нелепости острую реакцию на мужчину, которому нет до нее никакого дела, ей следует винить только себя, но ей вдруг захотелось как можно скорее покинуть его общество, слишком ее волновавшее.

– Вы уйдете, не попрощавшись с Фредериком?

Джессика остановилась как вкопанная и густо покраснела, услышав за этими сухими словами плохо скрытую издевку. Самое неприятное, что он был прав, она действительно так увязла в собственных эмоциях, что на миг забыла о существовании Фредерика. Но она не собиралась в этом признаваться.

– Нет, конечно. Я как раз собиралась спросить у вас разрешения подняться в детскую и попрощаться с мальчиком.

Насмешливо вскинутые брови и понимающий взгляд Грея Харди только усилили ее смущение.

– Будьте моей гостьей, – насмешливо сказал Грей и добавил: – Уверен, вы сами найдете дорогу.

Джессике хотелось возразить, объяснить, что она не воспользовалась его отсутствием, но она знала, что ее возражения наткнутся на непрошибаемую стену цинизма. Да и с какой стати она должна перед ним оправдываться? Она знала, как обстоят дела на самом деле, пусть даже он и не желал этого признавать.

Девушка неуверенно направилась к двери и остановилась, ожидая, что Грей Харди отойдет в сторону, давая ей пройти. Он так и сделал. Проходя мимо него, Джессика поймала себя на том, что невольно задержала дыхание, словно пыталась уменьшиться в размерах из страха случайно не прикоснуться к нему. Грей Харди отошел еще дальше. Когда Джессика вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице, он не сделал ни единого движения, чтобы последовать за ней.

Фредерик был еще в ванной. Когда он увидел Джессику, настороженность во взгляде сменилась явным облегчением. Стараясь не реагировать на его мольбы остаться, она объяснила, что уходит. В качестве компромисса Джессика подождала, пока мальчик выйдет из ванной, помогла ему вытереться и надеть пижаму, которую она нашла в комоде. Пижама оказалась совсем новой, даже с этикетками.

– Мама хотела купить мне новую пижаму, но у нее не было денег, – бесхитростно поведал мальчик.

Джессика нахмурилась. У нее сложилось впечатление, что мать Фредерика далеко не бедствовала. Одно из двух: либо она ошиблась, либо Пенелопе принадлежала к числу эгоистичных женщин, слишком занятых собой, чтобы заметить, что подрастающему ребенку нужна новая одежда, и оправдывалась тем, что ей не хватает денег, хотя в действительности ей не хватало внимания к собственному ребенку.

Только уложив мальчика в постель и заботливо укрыв одеялом, Джессика решила, что вправе уйти. Спускаясь по лестнице, она посмотрела на часы и поняла, что слишком засиделась у Фредерика. Все двери, выходящие в холл, были закрыты. Следует ли понимать это так, что Грей Харди желает, чтобы она удалилась, не докучая ему своим присутствием во второй раз? Вполне вероятно. В конце концов, он ясно показал, как относится к ее появлению в своем доме. Джессика уже собиралась открыть парадную дверь, когда голос за спиной спросил:

– Даже не попрощаетесь?

О, сколько сарказма и незаслуженного презрения было в голосе Грея Харди! Можно подумать, Джессика нарочно пыталась игнорировать правила приличия и выскользнуть незамеченной! Джессика тут же почувствовала себя виноватой – точно так же, как когда он застал ее в своем кабинете. И так же, как тогда, она покраснела до корней волос, мысленно проклиная эту особенность своей кожи.

– Я… я не хотела вас беспокоить, – нервно пробормотала она.

– Ну разумеется.

Грей Харди принялся внимательно разглядывать ее, и Джессике вдруг стало не хватать воздуха. Она обостренно сознавала присутствие этого мужчины, казалось, он задел в ней некую внутреннюю чувственную струну, и все ее тело затрепетало в ответ.

Все еще рассматривая ее, он заметил с обманчивой мягкостью:

– Какая жалость, что вы не подумали об этом раньше, правда?

Он шагнул к ней, вынуждая Джессику попятиться, чтобы сохранить дистанцию между ними. На какое-то безумное мгновение ей показалось, что дотронется до нее, обнимет… Джессика нервно сглотнула, взгляд ее помимо воли скользнул к его губам, пульс бешено участился, и в голове промелькнуло: интересно, что бы она почувствовала, если бы он вправду обнял ее, склонился к ее губам… В одном можно не сомневаться: Грей Харди не был бы робким любовником, и неопытным – тоже. Он был бы…

Джессика закрыла глаза, пытаясь унять разыгравшееся воображение, и в это время услышала щелчок дверного замка, показавшийся неестественно громким. Он вовсе не собирался к ней прикасаться, он всего лишь как вежливый хозяин решил открыть перед гостьей (пусть и незваной) дверь, а она-то нафантазировала… От этого открытия Джессика испытала мучительно острое унижение.

Ей так захотелось поскорее исчезнуть, сбежать не от мужчины даже, а от собственной идиотской реакции на него, что она попыталась проскользнуть в дверь еще до того, как Грей открыл ее достаточно широко. В результате она только ударилась бедром о дверную ручку и вскрикнула от боли и неожиданности. На этот раз он действительно к ней прикоснулся, но не как любовник, а как потерявший терпение взрослый, столкнувшийся с глупостью бестолкового ребенка. Крепко удерживая ее за руку, Грей Харди открыл дверь пошире и насмешливо заметил:

– Я слышал, что некоторым женщинам свойственно мысленно преуменьшать свои формы, но, простите, сквозь такую щель не протиснулся бы и шестилетний ребенок!

Больно задетая его насмешкой, Джессика выпалила первое, что пришло в голову:

– Сестра, наверное, уже волнуется, куда я пропала. Мне нужно возвращаться.

– Действительно, и несколько секунд, которые вы могли бы сэкономить, протискиваясь сквозь еле-еле приоткрытую дверь, имеют решающее значение. Не правда ли, странно, что вы поняли, как вы торопитесь, только когда попрощались с Фредериком?

На это ей было нечего ответить, и, к счастью, дверь была уже открыта. Оставалось только высвободиться из его уже не такой крепкой хватки и попытаться сделать вид, что ее поспешное и неуклюжее бегство не выглядит по-идиотски. Идя по дорожке к машине, Джессика с трудом удержалась от искушения оглянуться и узнать, в самом ли деле Грей Харди так внимательно смотрит ей вслед, как ей кажется.

Разумеется, она так резко выжала сцепление, что из-под колес автомобиля полетел гравий, и, разумеется, Грей Харди наблюдал за ней с непроницаемым видом – это выяснилось, когда Джессика все-таки не удержалась и оглянулась на дом, перед тем как уехать.

Когда Джессика вернулась, Долли, естественно, пожелала узнать в подробностях, что произошло.

– Бедняжка, наверное, тебе хотелось провалиться сквозь землю, – сочувственно прокомментировала сестра, когда Джессика рассказала, как Грей Харди застал ее в своем кабинете. – Но все же он должен радоваться, что ты появилась как раз вовремя и позаботилась о его сыне.

– Как видишь, он не обрадовался, – ответила Джессика с кривой улыбкой.

– Бедняга. Я ему не завидую, – заметил Джошуа, когда ему рассказали эту историю за чашкой кофе. – Нелегко ему приходится с маленьким ребенком, а подходящую няню не враз найдешь.

Долли швырнула в мужа подушкой.

– Все вы, мужчины, одинаковы, вечно друг друга выгораживаете! Разве может нормальный отец оставить шестилетнего ребенка с миссис Моррел?

– Может, если у него нет другого выхода, – возразил Джошуа.

– Гм… ладно, если ты когда-нибудь поступишь так с нашим ребенком… – начала Долли, но муж не дал ей договорить.

Взяв подушку, он направился к жене и улыбаясь поддразнил:

– Зачем? Ведь у меня есть ты, ты за ним и присмотришь.

Джессика по-хорошему завидовала близости и взаимопониманию, существовавшему между сестрой и ее мужем. Может, иногда Джошуа и строил из себя приверженца патриархальных взглядов, но было совершенно ясно, что их брак основан на партнерстве равных. Джессика не сомневалась, что, когда у них появятся дети, Долли и Джошуа будут делить родительские заботы поровну.

– Джесс, не будь слишком строга к Грею, – тихо сказал Джошуа. – Ему нелегко пришлось. Я тут обмолвился на работе, что ты познакомилась с его сыном, и один из моих коллег, который жил по соседству, когда Грей женился, рассказал, что его жена была первостатейной стервой. Ходят слухи, что она нарочно забеременела, чтобы женить Харди на себе. Однако как только стало ясно, что, несмотря на свое богатство, он не собирается вести бурную светскую жизнь, она взяла и ушла от него, лишив возможности видеться с ребенком. Кажется, она даже пригрозила заявить, что ребенок не от Грея, если он попытается обратиться в суд… но при этом деньгами, которые он давал, отнюдь не брезговала. И все это, заметьте, я слышал от человека, который открыто признается, что, впервые увидев молодую жену Грея Харди, был сражен ее красотой наповал. По-видимому, это тот случай, когда внешность обманчива.

– Да, возможно, – вмешалась Долли. – Но если Грею Харди так хотелось видеть сына, то почему сейчас он держится с ним отчужденно и раздражается по всякому поводу?

Джошуа пожал плечами.

– Кто знает? Возможно, он боится подпустить мальчика слишком близко, а может, тот сам не хочет. Насколько мне известно, мать не упускала случая настроить сына против отца. Мало ли, что она про него наговорила? Да, Грею сейчас туго приходится.

– Что ж, будем надеяться, он найдет женщину, которая сможет заботиться и о нем, и о его сыне. Фредерик уже однажды пытался сбежать, а в его возрасте дети особенно ранимы. Страшно подумать, что с ним могло бы случиться, не найди его Джессика.

– Я его не находила, – уточнила Джессика. – Можно сказать, он сам меня нашел. – Она с тревогой посмотрела на сестру. – Как ты думаешь, Долли, он не попытается сбежать еще раз?

Не далее как сегодня днем Джессика пыталась ненавязчиво внушить Фредерику, что нельзя убегать из дому. По-видимому, бабушка предупредила его, что опасно разговаривать с незнакомыми людьми, особенно на машинах, но не объяснила почему. Джессике хотелось подкрепить предостережения конкретными примерами, но, с другой стороны, она сомневалась, вправе ли вмешиваться в воспитание ребенка, не имеющего к ней никакого отношения.

– Так приглашать нам его или нет?

Задумавшись, Джессика не слышала, что Долли и ее муж обсуждают предстоящий званый обед. Более того, сестра спрашивала у нее, стоит ли пригласить Грея Харди.

– Не спрашивайте меня. То есть…

– Ты ее смутила, – сказал жене Джошуа, но тем самым еще более усилил ее смущение.

– Ах, Джессика, прости, я вовсе не пытаюсь вас сосватать, – быстро сказала Долли, – просто мы с самого переезда сюда еще не разу не устраивали настоящего званого обеда. К тому же я почти закончила большой заказ, и во мне как всегда просыпается жажда деятельности. Правда официально сезон званых обедов начнется позже, когда закончатся школьные каникулы, но некоторые правила иногда не грех и нарушить.

– Ладно уж, признайся честно, что тебе просто любопытно познакомиться с Греем Харди, и а это единственный приличный способ удовлетворить твое любопытство, – поддразнил Джошуа.

Теперь покраснела уже Долли.

– Конечно, мне любопытно, – оправдывалась она, – а от Джессики никакого толку. Как сказала моя домработница, «это настоящий мужчина, вы понимаете, что я имею в виду», – повторила она, подражая говору Эмили. – Но ты, Джессика, вообще не рассказывала о нем как мужчине. Единственное, что я услышала, так это что он недостаточно хороший отец.

Долли с интересом посмотрела на сестру.

– А он действительно такой супермен, как считает Эмили?

– Пожалуй, я бы его так не охарактеризовала, – честно призналась Джессика.

Но, даже отвечая на вопрос сестры, она чувствовала, что говорит не всю правду, и очень отчетливо помнила ощущения, в которых не желала признаваться даже себе самой. Джессика помнила свою физическую реакцию на Грея Харди, помнила, как ни с того ни с сего вообразила, что он собирается ее поцеловать, даже почти ощутила прикосновение его губ…

– Честно говоря, я не очень к нему присматривалась, – солгала она. – Меня больше интересуют его отношения с Фредериком.

– Значит, ты не будешь возражать, если я приглашу его на обед? – лукаво поинтересовалась Долли.

Что она могла ответить?

– Нет, я не против, если только мне не придется сидеть с ним рядом, – как можно безразличнее ответила Джессика.

Но она забыла, насколько хорошо сестра знает ее и как много может прочесть по ее лицу. Джессика вспомнила об этом только позже, когда они остались одни и Долли тихо спросила:

– Послушай, если тебя это так волнует, я не стану приглашать Грея Харди.

– Волнует? Да нет, с какой стати?! – с вызовом возразила Джессика, не обращая внимания на многозначительный взгляд кузины.