Текст книги "Мысли Ленина о религии"

Автор книги: Емельян Ярославский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

8. Мoжем ли мы допускать в партию рабочих, не порвавших с религией, с верой в бога.

Другой, не менее, а еще более важный вопрос, которого касается в своей статье 1909 года тов. Ленин, заключается в том, можем ли мы допускать в партию рабочих, не порвавших с религией, с верой в бога.

Напомним здесь, что речь шла о 1909 годе, времени упадка революции, времени могильной тишины, когда ценен был всякий человек, искренно готовый бороться против царского самодержавия и капитализма. Тогда тов. Ленин считал правильным вполне положительный ответ. Он писал тогда:

«Мы должны не только допускать, но сугубо привлекать всех рабочих, сохраняющих веру в бога, в с.-д. партию, мы безусловно против малейшего оскорбления их религиозных убеждений, но мы привлекаем их для воспитания в духе нашей программы, а не для активной борьбы с ней. Мы допускаем внутри партии свободу мнений, но в известных границах, определяемых свободой группировки: мы не обязаны итти рука об руку с активными проповедниками взглядов, отвергаемых большинством партии».

Но было бы опять-таки величайшей ошибкой, если бы наши решения 1909 года мы целиком, без изменений применили и в 1921—1924 годах, когда изменилась роль пролетариата, когда партия наша стала правящей партией, когда она является партией организующей, строящей социалистическое государство. Здесь нам нужно было более точно определить, будем ли мы оставлять в партии людей, не порвавших с религией, в каких случаях и почему. И в постановлении Политбюро ЦК РКП лета 1921 года по этому вопросу мы находим вполне определенный ответ, во 2, 3, 4 и 5 пунктах постановления:

«2. Не принимать в партию интеллигентных выходцев из буржуазной среды, если они не выразят полного согласия с п. 13 программы. Считать по отношению ко всем развитым, сознательным, интеллигентным членам партии этот пункт не только обязательным, но и требовать активного его проведения в жизнь, т.-е. участия в культурно-просветительной деятельности, направленной против религии.

3. Если экономические, семейно-бытовые условия вступающих в партию новых членов или состоящих в настоящее время в партии ставят их в тесную зависимость от окружающих, не порвавших с церковью (напр., крестьяне и часть рабочих), и если из-за этой зависимости эти члены партии в отдельных случаях колеблются и допускают вынужденную необходимость выполнения тех или иных церковных обрядов (напр., венчание) только потому, что трудно или невозможно в деревне иначе вступить в брак, участие вместе с окружающими в церковных похоронах (члены семьи), то организация может принимать их в кандидаты и проводить их в члены партии после соответствующего с их стороны заявления.

4. Члены партии, занимающие ответственные посты, ведущие активную советскую или партийную работу, за нарушение партийной программы в области религиозной, за связь с тем или иным религиозным культом исключаются из партии. В кандидаты переводятся лишь в исключительных случаях, принимая во внимание недостаточное развитие, отсталость среды, в которой приходится существовать и работать члену партии, а также и самую степень ответственности занимаемого им поста.

5. Допускать в отдельных случаях в виде исключения участие в партии верующих, если они своей революционной борьбою или работой в пользу революции, защитой ее в опаснейшие моменты доказали свою преданность коммунизму; по отношению к ним вести особую работу их перевоспитания и выработки стройного, научного, марксистского мировоззрения, которое одно только может вытравить религиозность».

Я хотел бы только отметить здесь, что Владимир Ильич особенно считал необходимым сделать ясные оговорки, какие мы сделали в пп. 3 и 5. Перед нами стоял вопрос такой: в период подполья и в первые годы революции, когда нам не было времени особенно внимательно приглядываться к миропониманию и взглядам каждого отдельного товарища, за это время к нам вошло много рабочих и крестьян, доказавших своей борьбою свою преданность делу революции, готовность жертвовать собою ради торжества коммунизма. А между тем они не порвали с религией. Многие организации ставили вопрос об их исключении. ЦК нашей партии поэтому считал необходимым дать указания действовать более осмотрительно, налегая на воспитание таких членов партии.

Особенно, конечно, это имеет значение в деревне, где вся социально-бытовая обстановка – отсталость хозяйства в первую очередь – сохраняет еще религиозные пережитки. Но и в городе, когда мы ставим перед собою задачи массового привлечения членов партии (как, например, мы постановили на XIII Всероссийской партийной конференции привлечь в партию не менее ста тысяч рабочих от станка), мы должны будем помнить, что и здесь нельзя выпячивать при оценке того или иного товарища момент религии на первый план.

9. Можно ли называть социализм религией.

Нередко от социалистов можно слышать такое выражение: «моя религия – социализм». Нередко вы можете встретить статьи в западно-европейской литературе «социализм, как религия». Ведь, были же попытки обосновать социализм с точки зрения нравственности, морали, этики. Владимир Ильич советует и в этом случае судить в зависимости от того, при каких условиях и кем это говорится:

«... Можно ли при всех условиях одинаково осуждать членов с.-д. цартии за заявление: «социализм есть моя религия» и за проповедь взглядов, соответствующих подобному заявлению? Нет. Отступление от марксизма (а следовательно, и от социализма) здесь несомненно, но значение этого отступления, его, так-сказать, удельный вес могут быть различны в различной обстановке. Одно дело, если агитатор или человек, выступающий перед рабочей массой, говорит так, чтобы, быть понятнее, чтобы начать изложение, чтобы реальнее (явственнее) оттенить свои взгляды в терминах (выражениях), наиболее обычных для неразвитой массы. Другое дело, если писатель начинает прюповедыватъ «богостроительство» или богостроительский социализм (в духе, например, наших Луначарского и К^о) Насколько в первом случае осуждение могло бы быть придиркой или неуместным стеснением свободы агитатора, свободы «педагогического» воздействия, настолько во втором случае партийное осуждение необходимо и обязательно. Положение: «социализм есть религия» для одних есть форма перехода от религии к социализму, для других – от социализма к религии.

Здесь, на этих двух примерах, на примере со священником[4]4
  В пору упадка революции, после поражения революции 1905—1906 гг. часть наших товарищей заколебалась и стала пересматривать свои взгляды на революцию. Владимир Ильич говорит здесь о так-называемых «богостроителях», ударившихся в своеобразную мистику, прикрытую полуанархическими, полуреволюционными фразами.


[Закрыть] и на примере с положением «социализм – религия», Ленин дал блестящий пример марксистского способа исследования. Истина не бывает абсолютной, она всегда условна, все зависит от места и времени.

Что же помешало установлению правильного взгляда социалистов на религию на Западе? Одной из причин Ленин считает то, что социалисты на Западе вообще не стойко защищали интересы рабочего класса в целом. Очень часто это было «принесение в жертву минутным выгодам коренных интересов рабочего движения». И Ленин снова здесь повторяет не однажды уже высказанную им мысль:

«Партия пролетариата требует от государства объявления религии частным делом, отнюдь не считая «частным делом» вопроса борьбы с опиумом народа, борьбы с религиозными суевериями и т. д. Оппортунисты (приспособленцы, соглашатели. Е. Я.) извращают дело таким образом, как-будто бы социал-демократическая партия считала религию частным делом!»

Дальше тов. Ленин останавливается подробно на тех условиях, которые повели к извращению правильного взгляда социалистов на религию.

Тов. Ленин считает, что —

«Задача борьбы с религией есть исторически задача революционной буржуазии, и на Западе эту задачу в значительной степени выполнила (или выполняла) буржуазная демократия в эпоху своих революций или своих натисков на феодализм и средневековье. И во Франции, и в Германии есть традиция буржуазной войны с религией, начатой задолго до социализма», как, например, энциклопедисты во Франции (предшественники Великой французской революции, многие из них были атеистами, безбожниками-материалистами) или Фейербах в Германии.

А как же в России?

«В России, соответственно условиям нашей буржуазно-демократической революций, и эта задача ложится почти всецело на плечи рабочего класса».

Другой причиной неправильной линии у западно-европейских социалистов по вопросу о религии Ленин считает то, что анархисты в своих яростных нападках на религию перегнули палку. Так, известный анархист Иоганн Мост в своей брошюре «Религиозная язва» так остро ставит вопрос, что европейские социал-демократы перегибают палку в другую сторону. Ленин советует нам помнить об этом, но вовсе не перенимать, не копировать.

Ленин, однако, несколько раз подчеркивает, что —

«В России условия совсем иные. Пролетариат есть вождь нашей буржуазно-демократической революции. Его партия должна стать идейным вождем в борьбе со всяким средневековьем, а в том числе и со старой, казенной религией – и со всеми попытками обновить ее или обосновать заново или по-иному и т. д.».

10. Ленин помогает поставить вопрос об отношении к религии в Государственной Думе.

Ильич помогал нашим рабочим депутатам выступать в Государственной Думе. Он учил их, как надо ставить вопросы, как их освещать, помогал готовиться к речам. 14 апреля выступил по этому вопросу член рабочей фракции III Государственной Думы, социал-демократ Сурков. Ильич хвалит Суркова за его речь. Я думаю, что полезно привести отрывки из этой замечательной для того времени речи, чтобы читатели могли представить себе яснее обстановку, по поводу которой Ильич писал тогда. Ведь, это было при царском правительстве, когда свободное слово трудно было услышать, особенно, если оно было направлено против господствующей церкви. Привожу выдержки из стенографического отчета Государственной Думы 14 апреля.

«Сурков (Костромск. губ.). – Гг. члены Государственной Думы. Предлагаемая нашему рассмотрению смета святейшего синода является сравнительно небольшою по количеству требуемых рублей, но весьма важной по своему внутреннему содержанию. Эта смета представляет бытие нашей господствующей православной церкви. Стоя на определенной точке зрения в отношении ко всем проявлениям всякой религии вообще и религиозного культа в частности, мы не можем относиться иначе, как отрицательно, к ассигнованиям из государственных средств на все религиозные нужды. Мы хорошо знаем, а история всех веков и народов подтверждает нам, что всякая религия есть для народа опиум, которым правящие классы всегда отравляют народное сознание и парализуют деятельную народную волю. И вот эти соображения, эти обстоятельства вызывают нас на борьбу против правительственной организации церкви, и, чтобы наша борьба была успешной, мы требуем отделения церкви от государства и признаем, что религия должна быть частным делом, и что каждый гражданин должен свободно выбирать, какую ему угодно, религию и веровать, во что он хочет. Но у нас в России нет обще-политической гражданской свободы с ее даже минимальными требованиями, но зато у нас есть господствующая воинствующая церковь, воинствующая не в отношении к государству, а по отношению к народу, по отношению к тем, кто иначе верует, а не так, как наши православные. У нас все другие религиозные верования, как обер-прокурор святейшего синода назвал, «иноверческие организации», несмотря на, якобы, уже провозглашенную свободу, находятся в совершенно угнетенном положении, хотя бы уже по одному тому, что они не могут свободно вести пропаганду своих вероучений. Обер-прокурор святейшего синода сказал, что, слава богу, наша церковь никогда не стояла в оппозиции к государству. Да, она никогда не стояла в такой оппозиции; может-быть, были отдельные члены ее, которые за нее платились. Вспомните в истории митрополита московского Филиппа, и вы увидите, что значит стоять в оппозиции нашему правительству. Мало того, что церковь наша не только не стояла в такой оппозиции, она – вместе с правительством: одно давило народ, держало его в рабстве, а другая благословляла это.

Ни для кого не тайна, что митрополит московский Филарет, мнение которого о церковном имуществе цитировал обер-прокурор святейшего синода, благословил даже крепостное право и был против освобождения крестьян. (Голоса: к делу).

Председатель. – Будьте добры говорить о смете святейшего синода.

Сурков. – Да, не моя задача, конечно, заглядывать вглубь истории, говорить о том, как началось такое сожительство церкви с государством; я буду констатировать только то, в каком отношении в настоящее время находится православная церковь к народу и к правительству. Если мы всмотримся в окружающую нас атмосферу, то мы увидим, что все главные организации господствующей церкви, во главе со святейшим синодом, сгруппированы в одну политическую группу, тесно сплоченную и делающую свою политику не только по указанию дворянского правительства, но берущую тон по камертону «союза русского народа». И мы думаем, что скоро настанет время, когда все наши церкви в России окажутся складочным местом для «союзных» знамен. Последние годы нашей политической жизни отчетливо подчеркнули нам, что наше белое и черное духовенство, миссионеры, проповедники, монахи и проч., в подавляющем своем большинстве, как и вообще духовенство других стран, стояло и стоит за самую ужасную, за самую дикую реакцию, которая, в погоне за реваншем, готова затопить в мученической крови собственных граждан. Каждый день нам подтверждает до очевидности то, что православное духовенство на всех своих собраниях, на всех своих съездах, во всех своих резолюциях, во всех своих проповедях и писаниях стоит во враждебной позиции к социальному равенству, встает во враждебное отношение к свободе, к культуре, к просвещению и вообще ко всему тому, что дорого и нужно народным массам. (Голос слева: совершенно верно; шум справа). Даже в таком вопросе, казалось бы, явно противоречащем всей нашей исповедуемой морали христианства, в вопросе о смертной казни, много раз мы убеждались, много раз мы имели случай убедиться, что именно наше духовенство твердо стоит за смертную казнь. (Шум справа). Да, это они, смиренные голуби святейшего синода и им подведомственные отцы, иереи, монахи и все прочие, как-то: отцы Иллиодоры, Восторговы, Айвазовы, Антонии, Гермогены, Серафимы, – им же имя легион, – освятили и своим словом, и своим молчанием намыленную веревку, расстрелы, плахи, виселицы, палачей. (Голос слева: верно; голос справа: довольно).

Председатель. – Нельзя ли поближе держаться сметы?

Сурков. – Я говорю о политике нашего духовенства. Я только тогда не буду иметь возможность говорить о ней, когда отделят церковь от государства, и когда мы не будем касаться бюджета духовенства; тогда я, конечно, не буду касаться этой политики, а теперь я имею право говорить о том, какую политику ведет наше духовенство, которое питается народными деньгами. (Пуришкевич[5]5
  Пуришкевич – черносотенный депутат.


[Закрыть] с места: а клеветать не можете; звонок председателя). Пожалуйста, опровергните это. Чиновники в рясах сделались такими же врагами народа, как и чиновники в мундирах. (Гегечкори[6]6
  Член социал-демократической группы Госуд. Думы.


[Закрыть] с места: правильно). Широкие массы народа прекрасно знают это, и если вам нужны доказательства, то посмотрите кругом, или спросите ваших миссионеров, и вы увидите, как народ относится к духовенству, как относятся широкие массы, как относятся 20 слишком миллионов старообрядцев и покрывшие всю толщу России организации других вероисповеданий».

По поводу этой замечательной речи, отрывок которой мы привели, Ленин спрашивает:

«Следовало ли итти дальше, развивая еще подробнее атеистические выводы? Мы думаем, что нет. Это могло бы грозить преувеличением борьбы с религией со стороны политической партии пролетариата. Это могло бы вести к стиранию грани между буржуазной и социалистической борьбой с религией. Первое, что должна была выполнить с.-д. фракция в черносотенной думе, было с честью выполнено.

«Второе – и едва ли не главное для с.-д. – разъяснение классовой роли церкви и духовенства в поддержке черносотенного правительства и буржуазии в ее борьбе с рабочим классом – равным образом выполнено было с честью...

«Третье – следовало ли со всей обстоятельностью разъяснить правильный смысл столь часто искажаемого... положения – «объявление религии частным делом»? Этого, к сожалению, тов. Сурков не сделал... Мы не виним за эту ошибку всей фракции одного тов. Суркова. Мало того. Признаем прямо, что тут есть вина всей партии, недостаточно разъяснявшей этот вопрос».

Эта оценка речи Суркова тов. Лениным, как и все приведенные мною мысли Ленина по вопросу о том, как надо относиться к положению: «религия есть частное дело», показывают, какое большое значение он придавал этому.

В 1921 году я вел беседу на эту тему с Владимиром Ильичом. Еще раньше у меня накопился большой материал (это было в 1919 г.) из разных мест, где сообщались факты самого различного отношения коммунистов к религии. Помню, я на основании этих материалов, запросов, статей и писем, присланных в ответ на опубликованные мною вопросы, касающиеся отношения коммунистов к религии, написал статью для «Правды». Статья называлась «Дань предрассудкам». У меня, к сожалению, нет под-рукой этой статьи. В ней приводились факты совершения религиозных обрядов коммунистами. Редакция «Правды» поколебалась: печатать ли статью. Статья была послана Ленину, и он написал, прочтя ее: «Печатать обязательно. А таких коммунистов гнать вон из партии». В разговоре со мною по поводу циркуляра организациям по этому вопросу в 1921 г. Ильич снова вернулся к вопросу который он считал важным и подчеркнул: «хорошо было бы отметить, – сказал он, – как мы относимся к положению „религия – частное дело“. Здесь мы могли бы резко подчеркнуть разницу между нами и людьми из 2-го Интернационала».

Когда появилась в шведском журнале «Политикен» летом 1923 года статья коммуниста Хеглунда, который как-раз защищал этот взгляд, будто коммунисты должны считать религию частным делом каждого члена партии, я вспомнил, как Ленин всегда сурово осуждал этот взгляд, клеймил его, как искажение марксизма, и в своей статье в журнале «Молодая Гвардия»[7]7
  Статья эта вошла во 2-е издание моей книги «Как родятся, живут и умирают боги и богини». Изд. 2-е, исправленное и дополненное. Изд. «Красная Новь». 1924 г.


[Закрыть] я выполнил задачу, которую тогда в разговоре со мною выдвинул Ленин.

11. О клерикализме[8]8
  Клерикализм – власть духовенства, организация господства церкви.


[Закрыть].

(«Классы и партии в их отношении к религии и церкви». «Социал-Демократ», № 6 от 4 (17) июня 1909 г. Н. Ленин. Собрание сочинений, т. XI, ч. I. Госиздат, стр. 260 – 268).

Ленин чрезвычайно внимательно следил за той борьбой, которая происходила в Государственной Думе. Никто не дал таких отчетливых выводов из этой борьбы классов и партий в Государственной Думе, как Ленин. Для него за этими спорами в Думе раскрывалась борьба классов вне Думы, в деревне, в городе. На думскую трибуну он смотрел, как на революционную трибуну. Большинство в Думе было тогда за помещиками, духовенством, зажиточными крестьянами. Беднейшее крестьянство и рабочие представлены были там слабо.

И вот, когда в этой Государственной Думе в июне 1909 года происходило обсуждение сметы синода, когда там стоял вопрос о возвращении прав лицам, покинувшим духовное звание, и вопрос о старообрядческих общинах, Ленин написал статью в газете «Социал-Демократ» 4-го июня 1909 г. Он внимательнейшим образом изучает то, что говорят помещики, попы, адвокаты, крестьяне разных толков и партий. И на основании этих речей и выступлений Ленин набрасывает картину неизбежного дальнейшего развития различных взглядов на духовенство, предвидит образование настоящей клерикальной (поповской) партии, вскрывает истинный смысл отношений различных классов и партии к духовенству.

И вот первый вывод, который Ленин делает из этого исследования и наблюдения в 1909 году, сводится к тому, что «воинствующий клерикализм в России не только имеется налицо, но явно усиливается и организуется все больше».

«А между тем до этого русские «народники» и либералы долго утешали себя или, вернее, обманывали себя «теорией», что в России нет почвы для воинствующего клерикализма, для борьбы князей церкви со светской властью и т. п. В числе прочих народнических и либеральных иллюзий наша революция рассеяла и эту иллюзию. Клерикализм существовал в скрытой форме, пока в целости и неприкосновенности существовало самодержавие. Всевластие полиции и бюрократии закрывало от глаз «общества» и народа классовую борьбу вообще, борьбу «крепостников в рясе» с «подлой чернью», в частности. Первая же брешь, пробитая «революционным пролетариатом и крестьянством в крепостническом самодержавии, сделала тайное явным».

Попутно Ленин выясняет, почему реакционные классы и партии не стремились к оформленной партийной политической организации до 1905 г., – они это делали не потому, что были слабы, а потому, что были сильны, нераздельно господствовали и не видели необходимости организоваться в самостоятельную классовую политическую организацию. Организация пролетариата и передовых слоев буржуазной демократии в 1905 году вызвала и организацию реакции. С массами нельзя уже бороться только старым кнутом.

«Надо выступать на поприще самостоятельных политических организаций; надо, чтобы совет объединенного дворянства организовал черные сотни и развертывал самую бесшабашную демагогию; надо, чтобы «князья церкви – епископы» организовали реакционное духовенство в самостоятельную силу».

Сначала попы замазывали тот факт, что они создают клерикальную (поповскую) партию, что они стремятся к самостоятельной организации, к тому, чтобы иметь свой политический центр. 16-го апреля 1909 г. епископ Митрофан пытался очень невинно изобразить, почему попы в Государственной Думе создали группу духовенства: «говорить о клерикализме русского православного духовенства не приходится», успокаивал епископ. А через месяц-другой черносотенный епископ Евлогий прочел в Государственной Думе постановление думского духовенства, в котором говорилось: «православное думское духовенство в подавляющем большинстве находит..., что во имя первенствующего и господствующего положения православной церкви не допустимы ни свобода проповеди для старообрядцев, ни явочный порядок открытия старообрядческих общин, ни наименование старообрядческих духовных лиц священнослужителями». Здесь уже налицо чистейший клерикализм.

Тот же епископ Евлогий отстаивает 14-го апреля 1909 г. исключительное право церкви вводить те или иные преобразования, касающиеся верующих: «Ведь, церковь, – говорит он, – есть учреждение божественное и вечное, ее законы непреложны, а идеалы жизни государственной, как известно, подвергаются постоянным изменениям». Напоминая, как некогда императрица Екатерина отняла церковные имущества, Евлогий напоминает, что «если епископу вверены души христианские, то тем более должны быть вверены церковные имущества». Церковь – духовная мать, а депутаты Думы – вовсе не народные представители, а ее «духовные дети».

«Перед нами, – писал Ленин, – чистый клерикализм». Церковь выше государства, как вечное и божественное выше временного, земного. Церковь не прощает государству секуляризации (отнятия) церковных имуществ. Церковь требует себе первенствующего и господствующего положения...

«Это не чиновники в рясах, как выразился социал-демократ Сурков, а крепостники в рясах. Защита феодальных (крепостнических) привилегий церкви, открытое отстаивание средневековья – вот суть политики большинства третьедумского духовенства».

Ленин считал, что думскую трибуну мы должны были использовать, между прочим, и для того, чтобы разоблачить эксплоататорскую роль церкви и религии, чтобы бороться с духовенством и религией, и для того, чтобы показать, в чем заключается суть выступлений против духовенства одной части буржуазии.

Ленин видел, что часть тогдашней буржуазии (кадеты и октябристы) склонны поддерживать некоторые поправочки, реформы (как теперь – обновленцы и возрожденцы в церкви), готовы даже взять под защиту старообрядцев (на деньги богатых московских старообрядцев – купцов издавалась в то время газета октябристов «Голос Москвы»). Но на деле эти господа заботились так же, как и черносотенцы, о поддержке религии и церкви. Они даже вреднее были в этом отношении прямых черносотенцев, потому что старались замазать суть дела. О чем плачет, например, «левый» октябрист Капустин? Ленин приводит в статье его слова:

«Если мы обратимся к народной жизни, – восклицает Капустин, – к жизни сельского населения, то сейчас, теперь, мы видим печальное явление, – колеблется религиозная жизнь, колеблется единственная величайшая основа нравственного строя населения... Чем заменить понятие греха, чем заменить указание совести? Ведь, не может же быть, чтобы это было заменено понятием классовой борьбы и прав того или другого класса. Это – печальное понятие, которое вошло в жизнь нашего обихода. Так вот, с той точки зрения, чтобы религия, как основа нравственности, продолжала существовать, была доступна всему населению нужно, чтобы проводники этой религии пользовались надлежащим авторитетом»...

Ленин особенно предостерегает против такого прикрашивания религии:

«Представитель контр-революционной буржуазии хочет укрепить религию, хочет укрепить влияние религии на массы, чувствуя недостаточность, устарелость, даже вред, приносимый правящим классом, «чиновниками в рясах», которые понижают авторитет церкви. Октябрист воюет против крайностей клерикализма и полицейской опеки для усиления влияния религии на массы, для замены хоть некоторых средств оглупления народа, – слишком грубых, слишком устарелых, слишком обветшавших, не достигающих цели, – более тонкими, более усовершенствованными средствами.

Полицейская религия уже недостаточна для оглупления масс, давайте нам религию более культурную, обновленную, более ловкую, способную действовать в самоуправляющемся приходе, – вот чего требует капитал от самодержавия».

То же стремление – стремление прикрашенной религией, подновленной религией поддержать ее, укрепить ее, как средство господства над массами, – Ленин видит в речи кадета Караулова, в которой тот ужасается от того, что «массы обезвериваются». Ленин доволен, что социал-демократ Белоусов высмеял кадета Караулова, но он напоминает, что надо будет при первом же удобном случае еще более разоблачить кадетов и показать, «что и точка зрения кадетов совершенно тождественна с точкой зрения октябристов и выражает не что иное, как стремление «культурного» капитала организовать оглупление народа религиозным дурманом посредством более тонких средств церковного обмана, чем те, которые практиковал живущий в старине рядовой российский «батюшка».

«Чтобы держать народ в духовном рабстве, нужен теснейший союз церкви с черной сотней, – говорил устами Пуришкевича дикий помещик и старый держиморда. Ошибаетесь, господа, – возражает им устами Караулова контрреволюционный буржуа, – вы только окончательно оттолкнете народ от религии такими средствами. Давайте-ка действовать поумнее, похитрее, поискуснее, – уберем прочь слишком глупого и грубого черносотенца, объявим борьбу с «денационализацией церкви», напишем на знамени «золотые слова» Евлогия, что церковь выше политики, – только при таком способе действия мы сумеем одурачить хоть часть отсталых рабочих и, в особенности, мещан и крестьян, мы сумеем помочь обновленной церкви выполнить ее «великое, святое дело» поддержания духовного рабства народных масс».

Эти слова Ленина не лишне вспомнить в наши дни, когда, действительно, происходит подобное «обновление» церкви и религии, т.-е. удаление из нее того, что может особенно оттолкнуть выросшее сознание трудящихся.

Мы приводили уже в предыдущей статье выдержки из речи рабочего депутата Суркова. Это была в Думе единственная речь, которая обнаружила революционную точку зрения на духовенство и религию.

Как же себя держала крестьянская часть Государственной Думы? Ленин останавливается с особенным вниманием на речи крестьянина – трудовика Рожкова. Надо сказать, что речь по тому времени действительно замечательна. Не то, чтобы перед вами был безбожник, – Рожков верующий. Но в его словах чувствуется бушующий, поднимающийся на восстание, крестьянин.

«Я вам скажу, как только человек народился на свет, прежде всего надо дать ему имя, и вот, если только послать бабушку, то она несет к священнику ребенка, и бабушка иначе не идет, как с 10 к. денег и с хлебом – хлебом пшеничным, пирогом этак фунтов в 9—10, стоящим копеек 20. И вот, значит, имя стоит 30—35 к., окрестить ребенка – от 50—90 к. Эти цены я знаю, они существуют в областях Кубанской, Терской и Ставропольской губернии; так как я там жил, это я знаю. Мне очень тяжело, но я не могу не сказать, что творится, когда мы говеем и хотим причаститься; и тут вымогательство: когда вы подходите нa исповедь, то вы должны нести в руках свечку и класть 2—3 коп. денег (Гулькин с места: Как вам не стыдно?). И вот свечки эти не ставятся к иконам, а кладутся в особый ящик и сдаются ктитору обратно, и за это священник получает деньги. Брак стоит от 8 до 25 р., это – как взглянется самому священнику; а кроме всего этого, когда вы только засватали, вам нужно итти к батюшке, нести бутылку водки, закуски и фунт чаю, а иногда спрашивают такое, что с трибуны я и боюсь говорить. Пособоровать – 3 р. (Гололобов с места: Что это за издевательство! Что за безобразие! Что это такое! Слева шум и голоса: Молчи, Гололобов! Звонок председательствующего). Я говорю только то, что мы переживаем. (Голоса справа: Полегче). Теперь – нам нужно похоронить. Если только нести без священника, священник только отслужит в церкви, то за младенца платить надо 50 к., а за взрослого – 1 р., а если угодно, чтобы священник провожал до церкви и от церкви до кладбища, то от 10 до 20 р. И вот, гг., если только у кого-либо не окажется денег, то я вам должен сказать, сколько приходится перетерпеть всяких оскорблений от священника, как только он ни срамит».

Ленин особенно подчеркивает, как Рожков «бесхитростно стал рассказывать голую, неприкрашенную правду о поборах духовенства, о вымогательстве попов, о том, как требуют за брак, кроме денег, «бутылку водки, закуски и фунт чаю, а иногда спрашивают такое, что с трибуны я и боюсь говорить».

По поводу этой речи Ленин говорит:

«Простая мужицкая речь о поборах, с изложением «таксы» за требы революционизирует массы больше, чем какие – угодно теоретические или тактические противорелигиозные и противоцерковные заявления».

Иной подумает: какая свобода слова была в Государственной Думе! Надо знать, однако, что Рожкову так и не дали закончить речь, и председатель лишил его слова при поддержке большинства черносотенной думы.

Перед нами – религиозный крестьянин. Но как не похоже его отношение к религии и церкви на отношение тех господ, которые в церкви видят средство господства над массами! И Ленин отмечает: