Текст книги "Гензель - 3 (ЛП)"
Автор книги: Элла Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Элла Джеймс
Гензель. Часть третья
Глава 1
Лукас
Один взгляд на ее лицо вызывает приступ тошноты.
Мне не следовало этого говорить.
Но я рад, что сказал.
Возможно, сейчас она уйдет.
Мы стоим в моей гостиной между диваном и гранитной столешницей, отделяющей кухню от гостиной. На мне надеты джинсы, грудь обнажена. Я натягиваю через голову футболку, чтобы спрятаться от взгляда ее широко распахнутых глаз.
Когда я вновь смотрю на нее, она остается абсолютно неподвижной. Ее глаза, широко раскрытые несколько мгновений назад, просто впиваются в меня. Ее рот при этом расслаблен. Выражение лица отстраненное. Такое чувство, будто кто-то нажал на паузу внутри Леа. Даже не похоже, что она дышит.
Слегка приоткрыв рот, выталкивая под нажимом пульсирующего горла, она роняет с губ пару слов:
– Мать... жива? – последнее слово звучит, словно битое стекло под ногами.
Несколько мгновений, просчитываю все "за" и "против", окончательно решая, могу ли солгать ей. Мать мертва. Я свернул ей шею. Леа знает, что она мертва. Да вся гребаная страна знает, но Леа все еще боится ее. А когда сознание охватывает страх, ощущение реальности размывается.
Если я совру Леа, что Мать жива, она, вероятно, уберется, куда подальше от нее. От меня.
Я пытаюсь выровнять дыхание. В груди становится так тесно, что я боюсь отключиться. Посреди внутренней борьбы в голове проясняется. Я не могу солгать ей. Не о Матери. Мне нужно, чтобы она ушла, но я не переживу того, что Леа будет бояться. Она, определенно, будет напугана, уверенная, что Мать жива, а я собираюсь встретиться с ней.
Я набираю воздух в легкие:
– Нет.
Она растерянно качает головой. Ее руки скрещены на груди, а брови сошлись на переносице.
– Но ты собрался к ней... в дом?
Я отвожу глаза от ее осуждающего взгляда, тем временем взвешивая, как провернуть задуманное. Как мне заставить ее узнать меня и посчитать ненормальным. Как я могу спровадить ее подальше от себя, не испугав, пока буду объяснять. Я направляюсь к шкафу с верхней одеждой, стоящему за диваном. Пока вытаскиваю ботинки, чувствую ее взгляд, готовый прожечь во мне дыру. Усевшись на диван, надеваю ботинки. Я не смотрю на нее, но чувствую, как она следит за мной. Так много всего, что я должен ей рассказать, именно того, что возможно заставит ее убраться, но ничего не получается, я не могу, потому, просто выкладываю ей правду.
– На данный момент – это мой дом. Я владею им.
– Ты купил тот дом? – она кажется удивленной. Настороженной.
Это хорошо.
– Его выставили на аукцион, – отвечаю я. Нас окружает тишина. Я заканчиваю завязывать шнурки на первом ботинке.
– Почему ты захотел его?
Я надеваю второй ботинок и поднимаю свой взгляд на нее.
– Мне нравится время от времени бывать там.
Ее лицо искажает беспокойство, а в глазах плещется потрясение.
– Что ты там делаешь?
Я снова хочу солгать. Я могу соврать, что трахаю там женщин, прямо в постели Матери. Могу сказать, что хожу туда поститься и молиться. Могу сказать, что езжу туда, чтобы поспать в ее спальне. Она видела мой клуб – он выглядит, как дом Матери. Леа, должно быть, уже считает меня ненормальным. И это будет еще одним доказательством, переломным.
Завязывая второй ботинок, я хмурюсь:
– Уверена, что хочешь знать?
– Да? – ее рот слегка приоткрыт, голова опущена, и она продолжает пялится на меня застывшим взглядом.
Закончив со шнурками, я поднимаюсь в полный рост. Для меня странно обнаружить, что я почти на фут выше, чем она. Я не знал этого. Я на пальцах могу сосчитать время, проведенное лицом к лицу с Леа.
Мой пульс учащается, когда я смотрю ей в лицо. Ее губы... я хочу провести по ним пальцем.
– Этот дом принадлежит мне, – в конце концов, я был там дольше, чем где-либо еще. На целых два года дольше, чем ее следующая пленница, девушка, которую она именовала Белоснежкой. – Ты ведь не знаешь, кто я, Леа? Я имею в виду, кто настоящий я? Неужели СМИ ничего не выяснили? Ты когда-нибудь пыталась сложить все кусочки вместе?
Она не пыталась. Я знал это. Если бы она пыталась, сейчас у нас был бы совершенно другой разговор. Она бы не подписалась на секс со мной, это уж точно.
Во мне возникла потребность упрекнуть ее в этом. Хочется подчеркнуть, насколько мало она меня знает. Заставить ее почувствовать себя глупой. Возможно, даже слегка напугать.
Она качает головой. Она определенно проявляет заинтересованность.
– Ты сказал, что тебя зовут Лукас.
Это было ошибкой. Ей не нужно знать, кто я. В этом отсутствует всякий смысл. Но зато заложена бомба, которую я могу взорвать в любой момент, чтоб обезоружить Леа.
– Я был там пять лет. Первые два года, только я, наедине с Матерью. В моем сознании это место – мой дом.
Я смотрю, как ее челюсть буквально отваливается.
– Ты... ты был там сколько лет???
– Пять.
Она пытается осознать сказанное.
– Пять лет? – пищит она.
Я медленно киваю.
– Но ты сказал мне...
– Нет, это не так, – она собирается сказать, что я упоминал ей про два или три года до ее появления в доме, но это неправда. Я всегда выражался размыто, и Леа даже не могла предположить, что я был там настолько долго. Мне было четырнадцать, когда Мать забрала меня из госпиталя и несколько месяцев мне оставалось до восемнадцати, когда я встретил Леа.
– Но...
– Думаешь, что знаешь меня? – тихо спрашиваю я. Я поднимаю руку к ее щеке и провожу ладонью по мягкой, теплой коже. – Леа, – я делаю шаг ближе. – Гензель был вымышленным мальчиком. Ты думаешь, сейчас я Гензель? Ты думаешь, я... твой друг?
Она сжимает губы, а у меня теплеет на душе.
– Нет.
Я киваю в сторону двери ванной комнаты, возле растения в кадке и развлекательным центром. Это место, где мои сабы, обычно, переодеваются. Там им позволено оставить их одежду, пока они играют свою роль. Пока они – Леа.
Я набираю воздух в легкие и впиваюсь в нее взглядом.
– Иди, оденься, Леа. Пришло время, тебе уйти.
Она хватает ртом воздух. Черты ее лица смягчаются, не сложно догадаться – она собирается спорить. Она в смятении. Она не готова уходить. Она не подвела итог. Я не знаю, что она скажет дальше, и не хочу знать.
– Уже понедельник, Леа. Лорен, – насмешливо бросаю я. – Ты не следуешь указаниям, а мне нравится подчинение. Думаешь, я наслаждался твоими смехотворными попытками доминировать надо мной? Думаешь, я хочу еще?
Выражение ее лица непроницаемо, но я замечаю, что мои слова задевают ее, поскольку на лбу и вокруг рта собираются морщинки. Она не может долго сохранять невозмутимое выражение лица. Уголки ее губ опускаются, а в глазах блестят слезы.
Чувство облегчения наполняет меня. Сейчас она уйдет. Я избавлюсь... от позора.
Тот момент в спальне эхом отдается во мне.
Отвернувшись от нее, направляюсь на кухню, чтоб взять со столешницы ключи и кошелек. Я прислушиваюсь к ее шагам, готовый к тому, что она отправится в ванную. Она оденется и уйдет, а я поеду в дом Матери.
Я хочу этого. Возможно, это даже нужно мне.
Пока я кладу кошелек в задний карман, слышу, как Леа подходит ко мне со спины. Она обходит меня и встает прямо передо мной. Я продолжаю смотреть на столешницу, подбадривая себя.
Когда наши взгляды встречаются, я поражен блеском ее глаз.
– Ты лжешь. Как тебя зовут? – бросает она.
– Сейчас – Эдгар, – резко обрываю я.
– Эдгар. Отлично, Эдгар. Ты лжец, – ее лицо великолепно. Каждая черточка движется, наполненная энергией и эмоциями. Я до чертиков обожаю, когда она такая оживленная. В течение всех тех месяцев, я не мог видеть ее лицо полностью.
– Леа... – благоговейно срывается с моих губ.
Стараюсь как можно быстрей изменить свой тон. Глубоко дышу, пока пытаюсь придумать план, как прогнать ее отсюда. Как отвлечь ее от мыслей, получил ли я наслаждение с ней, от всего, что мы делали вместе.
– Леа, – мой голос звучит гораздо тверже. – Кто твой парень?
– Что?
– Твой парень? Скажи мне его имя.
Она качает головой:
– У меня нет парня.
– Сейчас у тебя нет парня. Я поверю в это. Ты трахалась со мной. Но должен быть кто-то раньше. Кто последний? – скрестив руки на груди, отзеркаливаю ее позу. – Кто последний?
Она опускает руки вдоль тела, не скрывая внутренней борьбы.
– Почему это важно? – она отступает назад, а тепло елеем разливается в моей груди. Я прав на ее счет. Это так неправильно, что я забочусь об этом, но это именно так.
– У тебя был кто-нибудь? Кого бы ты любила? Ты была помолвлена, Леа? Или, может быть, замужем?
Ее глаза выдают ее. То, как она обнимает себя руками, ее потухший вид. Пристыженная, как и я. Во мне оживает боль, боль за нее, но я намеренно продолжаю:
– Я могу прочитать на твоем лице ответ: «нет». Зачем ты пришла сюда, Леа... после шоу? Ты думала, Эдгар был мной, но ты пришла в маске. Зачем?
Она сжимает губы и отводит взгляд.
– Мне было любопытно, – тихо произносит она.
– Почему в маске?
– Я слышала, что с тобой трудно встретиться, – говорит она, осторожно поглядывая на меня. – Я думала, вдруг ты не хочешь меня видеть...
– Но ты даже не попыталась. Ты не попыталась прийти ко мне как Леа, – мой голос поднимается. – Я спросил Рэймонда, и ты никогда не звонила и не оставляла сообщений, – я делаю шаг к ней, наблюдая, как она съеживается. Смущенная. – Ты пришла в маске, потому что хотела трахнуть меня. Не только ради секса, – тихо говорю я, ступая еще ближе. – Ты не трахалась просто ради траха, да? Да. Ты сказала, что с тех пор прошло много времени. Почему?
Ее губы приоткрываются. Я сокращаю расстояние между нами, запускаю руку в ее волосы, прижимая ладонь к ее затылку.
– Тебе и говорить-то мне не надо, – бормочу я, глядя в ее глаза. – Леа, я могу читать тебя как открытую книгу. Ты застряла в доме Матери. В том дне, когда я трахнул тебя после того, как убил ее. Застряла. Ты застряла там со мной. У тебя не было больше парней, – шепчу я, поглаживая ее волосы. – У тебя никогда не было даже любовника, так? Не было серьезных...
Я не могу вздохнуть, когда на ее лице отражается подтверждение моих слов.
Ее черты лица искажаются, когда она отстраняется от меня.
– И что дальше?
Я глубоко вдыхаю. На выдохе, отвечаю:
– Я говорю тебе, что ты заблудилась, Леа. Я не просил, чтобы тебе нравилось это. Я хотел Лорен, – насмехаюсь я. Я киваю в сторону ванной, отвожу от нее взгляд. – Я не такой как ты, Леа. Я, возможно, хочу трахнуть тебя, но я не хочу... тебя. Я не ждал тебя. Разве ты не можешь понять?
Она прикусывает губу. Ее глаза сверкают, словно она пропустила через себя электрический заряд. Ее взгляд на долгую секунду сплетается с моим, прежде чем она разворачивается и идет в ванную.
В ту самую секунду, когда хлопает дверь, в моей груди разливается боль. Я делаю шаг к двери с вытянутой рукой, настолько сильно хочу открыть ее и вытащить Леа оттуда.
Вместо этого, развернувшись, я покидаю собственную квартиру.
Глава 2
Леа
Он полон дерьма.
Он что, действительно, думает, что сможет обмануть меня? Он думает, я не знаю его? Тогда он обманывает сам себя.
Я не уверена, какие чувства больше преобладают: расстройство или печаль – печаль за него.
Все, что он сказал мне, апеллируя к тому, что произошло в доме Матери, что я одинокая и не смогла найти любовь, когда стала старше. Да это все до смешного лицемерно! Разве он другой? Что-то я не вижу, чтобы он был женат и нашел свою вторую половинку, что у него от двух до пяти детей, и он разъезжает на семейном минивене. Да, может быть, прошло много времени с того момента, когда у меня был секс в последний раз; может, я не могу разделить ни с кем интимные моменты, потому что он пробрался мне под кожу, потому что именно он был моим первым. И когда все было кончено, он просто… исчез. Может, это и выглядит жалко, но издеваться надо мной по этому поводу ужасно. Настолько мерзко, что обнажает его истинные мотивы.
После всего, что произошло в его спальне – после того, насколько он был расстроен – он, скорее всего, не хочет меня рядом с собой. Он больше не может видеть меня. Но он прекрасно понимает, что я не уйду, поэтому он устраивает это представление, дескать, я ему совершенно безразлична. Что не привлекаю его.
Я быстро натягиваю красные джинсы. Я дрожу от переизбытка эмоций.
Помнит ли он все, что сказал прошлой ночью мне? А сегодня он вошел в комнату и сказал, что будет называть меня Леа, как всех своих саб, он, что, делает нечто похожее с ними со всеми? Лгун.
Я натягиваю кружевной лиф, сердце начинает стучать в ненормальном ритме. Не может же быть, что я поняла все неправильно? Правильно ли я рассуждаю?
Нет. Он ведет себя совершенно очевидно.
У него просто есть дела. Он отталкивает меня за ненадобностью.
– Точно.
В этот момент в моей памяти всплывает яркое воспоминание: Гензель на сцене, держит паддл, и две блондинки на кровати, которые выглядят в точности как я.
Может все, что ему нужно от меня – секс?
«Да, конечно, я же такая опытная в вопросах секса», – иронично раздался тонкий голосок в моей голове.
Я быстро надеваю футболку и пытаюсь мысленно вселить в себя некоторую уверенность. Он называет всех саб «Леа», потому что он вспоминает обо мне. Точно. Ну а почему бы ему этого не делать? На протяжении почти года, он был моей единственной поддержкой и единственным человеком, кому я доверяла. Мы сблизились при нереальных обстоятельствах, в большинстве своем люди возводят друг между другом стены, ограждая себя. Но стена между нами была в прямом смысле слова, но даже тогда мы смогли преодолеть все условности. Я рассказывала ему такие вещи, которые никогда не рассказывала ни единой душе до этого. И хотела бы надеяться, что он тоже был со мной честен.
Но внезапно неуверенность внутри меня оживает снова, и я задаюсь вопросом, почему он возвращается столько лет спустя ко всему этому дерьму. Ответ очевиден: по тем же причинам, что и я.
Глядя в отражение зеркала, фокусируюсь на своем взгляде, мне интересно, помнит ли он прошлую ночь? Или он был настолько пьян, что не понимал, кто с ним, и только несколько минут назад, придя в себя, спросил, почему я называю его Гензелем. Не ранее, чем сегодня утром, когда его водитель привез меня к нему, он, действительно, называл меня «Лорен», потому что ему понравилось то, что мы делали в понедельник.
Я глубоко вдыхаю и выхожу из ванной, готовая противостоять ему. Я оглядываю комнату.
– Ген… Эдгар? – слова замирают в воздухе, и я обвожу глазами комнату. Потолочный вентилятор не крутится; комната пуста; что-то в холодильнике издает щелкающие звуки, от которых я подпрыгиваю в страхе, но это всего лишь лед. Я прохожу чуть дальше гостиной.
– Эдгар?
Вхожу на кухню, кухонный остров выглядит более пустым, чем пару минут назад, когда я спорила с ним.
Проносится еще секунда. Я ощущаю его отсутствие.
– Ты здесь? – кричу я.
Когда в ответ ни звука, я подбегаю к двери и распахиваю ее, затем выхожу в коридор. Осматриваю темное помещение, перекрещивающиеся тени от двух факелов, закрепленных на стенах, танцуют. Их дым поднимается к высоким потолкам.
– Эдгар? – всхлипываю я.
Его квартира находится в самом конце коридора, в той части здания, которая выделена под его личные нужды. Замерев на секунду, я прислушиваюсь к окружающей меня обстановке, в попытке услышать шуршание джинсов и стук ботинок.
Затем выкрикиваю:
– Черт.
Я вылетаю из помещения как ракета, быстро размахивая руками, пока бегу.
Какого черта с ним происходит?
Куда он идет? Вернется ли он?
Это было бессмысленно, оставить меня здесь, а может, он хотел посмотреть, что я буду делать, если он оставит меня.
Мой живот скручивает в тугой узел, когда я пробегаю мимо мерцающих факелов.
Я пробегаю все расстояние до конца частного коридора, и когда не могу найти его, я распахиваю дверь, ведущую в общий коридор.
Пока я бегу, все, что могу видеть перед глазами, мерцание факелов.
– Черт.
Мне кажется, я двигаюсь к задней части здания, но я не уверена. Когда прошлой ночью сюда меня привез водитель, я отметила признаки того, что часть здания, с высокой вероятностью, отведена под рабочий персонал. Я не знаю, ушел ли он вообще – честно говоря, мне кажется, что нет – но я хочу быть полностью уверенной в этом. Если все же да, то я должна догнать его.
Я оглядываюсь вокруг, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, что он тут был, но ничего не нахожу, тогда я бегу вниз по коридору, босиком, совершенно неуверенная в направлении движения.
Я представляю его идущим между парковочными местами, к своему черному «Лэнд Роверу», затем воображаю, как догоняю его и сбиваю с ног.
Подбежав к двойным дверям в конце коридора, понимаю, что они стальные, в них вмонтированы треугольники из толстого стекла, напоминающие маленькие окошки. Через них я могу видеть знак, на котором мигает надпись из красных неоновых букв «выход», там же есть дверь и рядом с ней справа маленькая табличка, на которой курсивом написано «служебная парковка».
Я пробегаю через двери, мой желудок скручивает. Пробежавшись взглядом по парковочным местам, я никого не вижу – только тихий ряд автомобилей, даже фары нигде не горят. Затем я слышу шум шагов по асфальту.
Шлеп, шлеп, шлеп.
Все же он уходит!
Я сбегаю вниз по цементным ступенькам и осматриваю пространство стоянки в поисках его фигуры. Кручусь вправо и влево, оборачиваюсь вперед и назад. И случайно замечаю черную движущуюся тень. Это Гензель, высокий и темный, лавирует между рядами машин. Я бегу за ним, с выставленными вперед руками. И, наконец, касаюсь его, когда он дотрагивается до темного капота своего «Лэнд Ровера».
Он слегка поворачивается в сторону и нажимает кнопку на пульте сигнализации, фары моргают, машина разблокирована. Он настолько глубоко погружен в свои мысли, что совершенно не замечает за собой меня.
– Ты уходишь?
Он от неожиданности немного подпрыгивает и поворачивает голову.
– Леа, – его взгляд скользит по моему телу, жадно осматривая мои соблазнительные изгибы, и останавливается на босых ногах. – Где твоя обувь? – спрашивает он тихо.
– Куда ты направляешься? – задаю встречный вопрос.
Его черты лица становятся жестче, его движения усталые и расслабленные, как будто он хотел что-то объяснить мне, но внезапно подумал, что это не столь важно. Он пробегается рукой по волосам и открывает дверь машины.
– Ты что, сбегаешь от меня?
Он проходит и становится в проеме полуоткрытой двери машины и сейчас его лицо снова выражает твердость. Когда наши взгляды встречаются, я вижу в его глазах гнев. Возмущение.
– Я уже сказал тебе, куда я собираюсь, Леа. Ты не поедешь со мной.
Я растерянно засовываю руки в карманы и переступаю с ноги на ногу, если он решит сесть в машину и заблокирует двери, он скроется от меня, словно набросит на себя темный капюшон, который будет покрывать и защищать его от меня.
– Ты убегаешь от меня. Это… смешно.
Его губы плотнее сжимаются в тонкую полоску, и этот придурок садится в машину и закрывает дверь. Я хватаюсь за ручку и резким движением распахиваю ее; теперь я стою между раскрытой водительской дверью и его водительским сидением. Затем хватаю его за предплечье, не для того, чтобы поддержать равновесие, а просто потому, что я схожу с ума от желания прикоснуться к нему, я так хочу, чтобы он почувствовал тепло моего прикосновения. Теперь я окончательно нашла своего Гензеля, и я клянусь Господом Богом, что никуда не отпущу его.
Я склоняюсь, поэтому могу перехватить его взгляд.
– Я еду с тобой, – говорю я мягко.
– Нет. Не едешь, – он сбрасывает мою руку и тянется через меня, чтобы закрыть дверь. – Уходи, Леа. Все кончено, я получил, что хотел. Ты не нужна мне.
– Прекрасно, – я складываю руки на груди, твердо встав ногами на асфальт. – Тогда я поеду туда сама.
– И будешь задержана за проникновение на чужую территорию, – говорит он жестко.
Я смотрю в его глаза, но не вижу в них ничего. Ни сочувствия. Ни влечения.
– Так… получается, ты закончил со мной?
– Ты что, не поняла, не воспринимаешь человеческую речь? – издевается он надо мной, затем тянется к коробке передач. Внезапно чувство горечи завладевает мной, все смешивается с тревогой и потрясением, я вижу, что он готов к тому, что я сейчас развернусь и уйду. Я чувствую, как камушки застряли между двумя пальцами, а все, о чем я могу думать в данный момент, как он нажимает на газ, и о себе, которая будет не настолько быстрой, чтобы избежать удара его чертовой двери.
Колеса сворачивают немного в сторону, и он сдает назад, я в этот момент крепко хватаюсь за его плечо. Он поднимает на меня взгляд, его глаза распахиваются от удивления, но они наполнены такой теплотой, таким волнением… из-за ощущения моей руки на его теле. В этот момент я чувствую силу. Пьянящее чувство власти раскручивает вокруг меня весь окружающий мир.
Он все еще хочет меня.
Гензель хочет меня.
Когда сердце отбивает следующий удар, я понимаю, что это моя навязчивая идея – эти эмоции, наполненные теплом, оберегаемые мной в своей душе и подпитанные моими мыслями. Осознание этого дает мне силы повиснуть на нем и не отпускать. В прямом смысле этого слова.
Я обнимаю его за шею, перекидываю ногу через его бедра, усаживаясь к нему на колени, его глаза округляются, он прижимается к креслу. Я придвигаюсь к нему ближе настолько, что могу чувствовать его сладкое дыхание.
– Черт, – шепчет он.
Одну руку я кладу ему на грудь, другой провожу по твердым мышцам груди, следую вниз и сильно стискиваю его бедро, чувствуя там напряженные крепкие мышцы. Прижимаюсь бедрами к его промежности и ощущаю твердую эрекцию.
Я опускаю взгляд, радость проносится по моему телу, когда я провожу рукой от бедра и ниже, пока мои подрагивающие пальцы не ощущают всю мощь его эрекции. Он становится еще тверже, когда я смотрю на него, пока контуры его возбуждения не проступают через джинсы, натягивая ткань.
Я прижимаю ладонь к его возбужденной длине. Я прижимаюсь к нему еще ближе, неспешно поглаживая через ткань его член, прижимаясь губами к его шее.
– Так, значит, я не завожу тебя? – тихо шепчу ему в основание шеи.
Его глаза крепко закрыты. Челюсть напряжена. Я вижу, как он сжимает кулаки.
– И тебе совсем не интересно, что я могу тебе дать? Так?
Я перемещаю ладонь чуть ниже и прижимаю ее к его напряженной головке, которая отлично прощупывается. Его выражение лица становится жестче, когда я обхватываю ее пальцами.
– Вижу, – еле слышно говорю. – Я тебя не привлекаю, не так ли?
Опустив глаза вниз, я замечаю, что джинсы из тонкого материала и свободного покроя, что значит, я могу полностью обхватить его член. Я оборачиваю ладонь вокруг его длины и поглаживаю, затем крепко сжимаю. Он стонет.
– Леа... – его веки поднимаются, и он пронзает меня взглядом, наполненным похотью. – Слезь с меня.
– Нет, я так не думаю, Эдгар, – я тянусь рукой за спину и нажимаю на ручник, потом продолжаю поглаживать его. Я довольна своими действиями больше, чем следовало.
Он немыслимо затвердел в моей руке, пока я продолжаю водить ладонью по его члену, настолько, что когда я смотрю в его глаза, выражение в них становится все мягче и мягче, пока он совсем не расслабляется.
– Мне нравится тебя трогать, – мурлычу я, проводя по его длине снова и снова, и затем обхватываю головку. – Ты пытался обмануть меня. Это ранит.
Я произношу это нежно и мягко, хотя это правда, и я должна была бы немного злиться, но не могу. Я двигаюсь киской напротив его промежности, затем прижимаю член между ногами. Стон вырывается из его горла, и он толкается бедрами напротив меня.
Гензель стискивает зубы, и когда я ожидаю, что он скажет что-нибудь, чтоб как-то облегчить боль в груди от его слов, он обхватывает ладонями мою талию и ссаживает со своих колен на пассажирское сидение рядом. Он убирает машину с ручника. Без единого слова, он резко сдает еще назад, затем из поворота машина вырывается с визгом шин вперед.
– Куда, черт побери, ты меня везешь? В отель? Ты не можешь так поступить. Не можешь отвезти меня туда.
Мои щеки пылают огнем, страшная головная боль пронзает мои виски, и я боюсь, что прямо сейчас моя голова взорвется. И вот он выезжает на Стрип… если до этого я жалела его, то сейчас нисколько.
– Ты думаешь обо мне каждый раз, когда трахаешь других женщин, не так ли, Гензель? – мои слова и то, как громко я их произнесла, шокирует меня, все мое тело пульсирует от желания и от злости. Между ног, в груди. Он меня так возбуждает, что я до сих пор готова разреветься, что он снял меня с колен. Эдгар везет меня обратно в казино, он хочет избавиться от меня. Он собирается выкинуть меня, словно я ненужный мусор.
– Так, именно так, ты решаешь проблемы? Когда кто-то надоедает тебе, ты отсылаешь его, избавляешься, словно он использованный презерватив? Если кто-то трахает тебя не так, как хочешь ты, ты ищешь новую сабочку! Если кто-то хочет от тебя большего, чем ты хочешь и можешь дать, ты без объяснений выкидываешь сломанную игрушку и на этом точка! Все кончено! Увидимся позже! Меняешь имя.
Делаю глубокий вдох, мои плечи поднимаются и опускаются, подрагивая от нервного напряжения.
Все вокруг нас наполнено светом, здания мерцают светом, машины торопливо сигналят, выстраиваясь в длинный ряд. Мне кажется, как будто мы двигаемся очень быстро, но на самом деле мы стоим на месте.
В «Ровере» очень толстые стекла, в салоне ни звука, а на его лице расстроенное выражение.
– Черт побери, Леа, – он ударяет с силой по рулю и напряженно смотрит в окно. Его профиль производит впечатление. Опасный. – Ты не должна хотеть иметь со мной что–то общее.
– Ах, даже так, и почему это? – я задерживаю дыхание, жду его ответа, мне интересно, что он придумает на этот вопрос. Это будет объяснять именно тот парень, который владеет секс клубом и может выпороть, и взять за раз не одну, а двух женщин. Не прежний Гензель, а тот, кем он стал сейчас.
Его губы складываются в горькую усмешку.
– Я не тот, кто ты думаешь. Не тот, кого ты помнишь… я другой.
– И что с того? – я вдыхаю немного воздуха и отвечаю, потому что чувствую, как мои легкие стягивает от недостатка кислорода. Поворачиваюсь к нему, пытаясь поймать его взгляд, но он смотрит куда угодно, только не на меня. – Ты что, думаешь, должен быть каким-то особенным для меня? Правильным? Упс, дорогой, сенсация, я тоже уже не та девочка, которой была раньше.
Он выворачивает руль вправо и уходит в поворот, мой пульс начинает биться в диком ритме, я пытаюсь собраться и говорю ему:
– Твой водитель сегодня не работает, но он обещал отвезти меня в аэропорт. Мне не нужно в отель. У меня нет больше причины задерживаться здесь.
– Возьмешь такси в аэропорт, – говорит он жестко.
– Ну и отлично! – горячие капли слез обжигают мои глаза. – Попробуй высадить меня там, а потом попытайся забыть! Но я знаю, ты не сможешь этого сделать. Ты так же сломлен, как и я. Ты думаешь, я не знаю этого? Мы оба были там! Мы оба застряли в прошлом, в нас!
– Мы не такие, как раньше! Забудь! – цедит он сквозь зубы. – Так что прекрати копаться в дерьме, не притворяйся!
– Я знаю, что мы не как раньше! – мое сердце бьется сильнее, и пульс становится чаще, когда я вспоминаю, как слышала шум его шагов, отдаляющихся от меня, как я думала, что не смогу найти его. – Я знаю, что мы не те, – говорю я четко. – Но все равно мы в глубине души все те же подростки. Я пыталась найти тебя годами, и сейчас, когда нашла, что я получила, только такое обращение? Ты пытаешься избавиться от меня, высадив возле долбаного отеля, – я откидываюсь на кресло, моментально чувствуя слабость и усталость.
Мои щеки раскраснелись, словно вся кровь из организма прилила к ним, я чувствую, какие они горячие. Я неудачница. Он делает меня слабой.
Я стираю слезинку, которая скатывается по правой щеке, чтобы он не смог ее заметить. Он все еще направляется к отелю. Самоуверенный и упертый мудак действительно делает это.
Я не должна ничего чувствовать к нему. Потому что он не чувствует и доли того, что чувствую к нему я.
Я смотрю на него самым осуждающим взглядом, на который способна, вкладывая все чувства, которые клокочут во мне на данный момент, но он не отвлекается от дороги. Я знаю, он чувствует его.
– Это из-за подчинения? Потому что я не смогла подчиниться, как тебе хочется?
– Нет, ты очень хороша в постели. Даже намного лучше, чем просто «очень хороша», – говорит он четко.
Все-таки хороша. Но недостаточно для него.
Все так глупо.
Его губы сжимаются в тонкую линию, а рука скользит по рулю. Он сворачивает на тихую улочку. А может, повернул, чтобы выехать на дорогу, которая ведет в аэропорт?
– Все, что происходит сейчас, это неправильно, когда ты меня хочешь так оставить. Когда я знаю, как ты хочешь меня. Когда я знаю, как хочу тебя я. Мы могли бы поговорить и…
– Что и? Вспомнить прошлое? Разделить воспоминания о счастливых видео? – когда он произносит это, его голос низкий и мягкий, наполнен насмешкой.
Чувство одиночества и пустоты заполняет мой желудок, словно холод пробирается внутрь меня, раздуваясь, как воздушный шар. Я действительно ничего не значу для него. Я ничто, кроме глупого воспоминания, извращенная фантазия.
***
Если ты высадишь меня здесь, ты не забудешь меня, да?
Я поглаживаю его костяшки, они стали намного больше с того времени, когда мы были детьми, и намного больше моих. Я нагибаюсь и целую каждую костяшку на руке.
– Ты думаешь, я забыла о тебе? Никогда, – тихо шепчу я. – Никогда не забывала о тебе. Ты для меня… центр вселенной.
Молчание повисает в воздухе, короткая неуклюжая пауза. Мой живот скручивает в узел, и я отпускаю его руку. А затем его голос разрезает тишину, его чудесный голос, когда он произносит эти слова, во мне словно зарождает новую жизнь. Ставится тепло.
– Я тоже не забыл тебя, Леа.
***
Неуместная слезинка скользит по моей щеке. Я отворачиваюсь от него.
– Отвези меня в аэропорт, по крайней мере. Наверное, это ты уж точно можешь сделать для меня, – говорю я глубоким и тяжелым голосом, с долей неловкости.
Я смотрю на него краем глаза, когда сажусь удобнее, почти вжимаясь в кожаное кресло подо мной. Я замечаю знак границы штатов, и затем мы сворачиваем к нему. Я замечаю, как он приподнимает плечи и хватает ртом воздух.
Он настолько сильно хочет избавиться от меня, что даже не может сказать мне ничего, просто молчит.
Я смотрю на колени и думаю, что же я буду делать, когда приеду в аэропорт. Это, скорее всего, последний раз, когда я его вижу. Он дал мне это четко понять: он не хочет иметь ничего общего со мной. И, несмотря на то, насколько сильно я забочусь о нем, несмотря на идиотскую одержимость им и чувствами по отношению к нему, я, бл*дь, не собираюсь умолять. Я не хочу этого, не хочу жалости. Если все же я начну это делать под влиянием чувств, когда он довезет меня до аэропорта, то, скорее всего я сделаю себе в тысячи раз больнее.
