Текст книги "Белладонна (СИ)"
Автор книги: Елизавета Чернова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Как тебя зовут? – спросила я, все ещё звонко смеясь.
– Владимир, а тебя? – поинтересовался он.
– Донна…»
* * * * * * * * * * * * * *
А во дворце не было ни радостных возгласов, ни победных танцев, только злобные, гневные крики. Виктор сидел в кресле и наблюдал за взбунтовавшимся сыном, он был в бешенстве, рвал и метал. Готов был убить любого, кто хоть заикнётся о предмете его злости – Белладонне. Как же он ненавидел, эту взбалмошную, упертую и своенравную девицу. Вот за что, ему такое горе, за что она свалилась на его голову? Такое чувство, будто он женился не на девушке, не на Царевне, а на пятидесятилетнем ребенке! Она постоянно над ним издевается, этот её фокус с красной сыпью на лице, которая так сильно чешется, он просто готов придушить эту Белладонну, и придушит когда найдет.
– Ненавижу! НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
Проходит время и Владимир кричит ещё громче:
– УБЬЮ ЕЁ, ТОЧНО УБЬЮ!
Затем уже более спокойно:
– Отец, вот зачем ты мне её подсунул, я же ничего тебе плохого не сделал, а эта мне всю жизнь испортила, дрянная девчонка! – его глаза сверкали, как молнии готовые испепелить в любой момент.
– Успокойся Владимир, если ты её так ненавидишь, радуйся, её больше нет рядом, чего ты кричишь? Всё, больше не будет никаких шуточек и издевательств над тобой, Белладонна не глупая, она не вернется, так что можешь быть спокоен. – Слова отца ещё больше разозлили сына.
Он стал вспоминать, как легко она им пользовалась, чего один её поцелуй только стоит? Всё мир для него будто потерян, больше нет ничего и никого кроме них, одно прикосновение её нежных губ и всё, он уже никуда не денется, никуда не уйдет, никогда не бросит. Лишь одно прикосновения к её нежной коже и он готов продать всё, весь мир! Только чтобы прикоснуться к её волосам он готов объездить весь свет. Он сам не понимал, как мог так нагло врать ей в лицо, когда говорил: «Ты мне не нравишься!», это была ложь, ложь за которую нужно убивать, ведь страшнее этой лжи нет ничего. Что-то внутри больно сжималось, когда она отвечала ему так же холодно. Честно признаться ему даже нравилось с ней спорить.
– Я её придушу! Но сначала найду!
Владимир выскочил из комнаты и побежал снаряжаться в путь. Виктор посмотрел на дверь распахнутую сыном, поднялся с кресла, подошел к столику с выдвижными ящиками, достал маленький портрет в круглой, золотой рамочке, нежно посмотрел на изображенную темноволосую, красивую женщину и прошептал:
– Знаю, Лилиана, пророчество не врет, они оба упертые и своенравные. Поначалу, мне казалось, что это бред, они люто ненавидели друг друга, но теперь, всё по-другому…
* * * * * * * * * * * * * *
Летели дни, а я всё ещё скиталась, не понимая, куда мне идти? Зачем куда-то идти? Прошло чуть больше месяца с того момента как я сбежала и честно говоря: «Я ДУРА!». Да, да, именно так. Меня ни капельки не устраивает скитальческий образ жизни, от одной деревни к другой, от одной таверны к другой. И везде всё, то же самое, те же жирные хозяина таверн от которых несет табаком, пивом и смрадным запахам пота, люди, сидящие за столиками или наемные убийцы или же заказчики тех самых убийств, так же воры, бандиты. Надоело! Лучше уж меня убили бы руки мужа, а не эти грязные и вонючие мужики. Я уже сама была готова вернуться к отцу или к мужу, но есть одна проблемка, не помню дороги, сколько миль я протопала и в каком направлении не знаю. Вот сейчас я повторно убеждаюсь, что Владимир – гад! Он даже меня не ищет! Я бы такую тоже искать не стало, но он не я, это уж точно, был бы он мной… Был бы ужас! Мы бы не смогли найти общий язык (хотя у нас его и так нет), постоянно бы ссорились (ссорились), ненавидели бы друг друга (ненавидим). Да, если посмотреть со стороны, мой муж копия я! «Такой же гадкий, надменный, эгоистичный, вспыльчивый, язвительный…»: перечислял все наши достоинство разум. «Так, стоп! Хватит! Это всё ложь!»: это уже моя гордость протестует. Всё я так рехнусь, уже разговариваю сама с собой. Эх… Сейчас я пересекаю лесную чащобу, медленными, но верными шагами, на плече сумка. Высоко в синем небе светит солнце, легкий ветер несет по воздуху уже опавшие листья. Хруст. Шаг. Ветка ломается. Я оборачиваюсь назад, мне страшно, с замершим сердцем медленно пячусь к ближайшему дереву и прижимаюсь к нему. Вдруг из кустов выпрыгивает огромный зверь, с волчьей пастью, но больше обычного волка в два раза, глаза его горели красным пламенем, изо рта текла пена. Он зарычал, обнажив свои острые клики. На миг я перестала дышать. Опомнившись, я вскочила и понеслась мимо деревьев, зверь гнался за мной…
Я устала, еле передвигала ноги, дышать с каждой секундой становилось всё труднее и труднее, а зверь, не отставал, он даже не прикладывал ни малейших усилий, главной его целью было, для начала уморить, а потом съесть. Мне хотелось жить, а ещё больше не хотелось, чтобы меня кто-то сожрал! Не прошла и пяти секунд как я висела вверх тормашками. Я угодила в чью-то ловушки и теперь нахожусь далеко от земли. Какой же должен быть ростом человек, чтобы повесить на такую высокую ветку? Ладно, этот вопрос можно опустить, главное в другом, как от сюда слезть? Я услышала злобное рычание, и слезать мне как-то перехотелось. Лучше уж повисеть. Ах, да, повисеть, вспоминаю, Владимир обещал меня повесить, приятные воспоминания. Потом у меня начало мутнеть в глазах, резко кольнуло в голову, и я окунулась в небытие…
Очнулась я сонной, с больной головой, болью в мышцах и мутностью в глазах. Лежала я на чем-то твёрдом и крайне неудобном и ещё что самое ужасное, у меня чесалась спина, прям таки невыносимо! Будто покусал рой комаров. Кто-то топтался возле меня, прикладывал к голове разные мокрые тряпки. Поморщившись, я открыла глаза, около меня стояла молодая, красивая женщина с русыми заплетенными в косу волосами, зелеными глазами, в черном платье, на плечах была накинута плетеная шаль. Незнакомка посмотрела на меня осуждающим взглядом.
– Что? – не выдержала я.
– Мне жаль, но верёвка туго перетянула тебе ногу, к ней перестала поступать кровь, и мне пришлось её отрезать, – женщина обреченно вздохнула, я испугалась.
– Ногу? Вы отрезали мне ногу? – я смотрела на неё глазами-яблоками.
– Дурная, причем здесь твоя нога? Мне веревку жалко, я так долго завязывала на ней узлы и ставила ловушку, хотела поймать себе какого-нибудь принца, а попалась ты, эх, все труды насмарку! – она обиженно надула губы.
– А зачем ловить принца, вы, что ими питаетесь? – всё так же непонятливо хлопаю ресницами.
– Эх ты, пустоголовая, на кой мне принцев есть? Их и так сейчас дефицит. А я замуж хочу! Чтобы стать королевой, принцессой, герцогиней, да хоть баронессой! Достала уже эта халупа, тьфу на неё! Вот я теперь и пытаюсь поймать удачу за ногу, да вот только, кроме кроликов, волков, оленей и тебя, мне никто не попадался, представляешь ни один принц! Издевательство, какое! – возмущалась женщина. – Раньше эти королевичи и царевичи по лесам табунами бегали к Бабкам Ёжкам то за клубочком, то за советом, то чтобы красавицу спасти, я бы тогда хвать и всё никуда бы не делся, я, что хуже красавицы какой? Ни чем! Вот мой ответ! А ты кстати кто?
– Белладонна… – неспешно ответила я. – А вы?
– Во-первых, не выкай! Я ни старуха и ни знатная дама… пока… чтобы ко мне так обращались. Во-вторых, я троюродная внучка двоюродной племянницы преемницы самой Бабы Яги, так что можно сказать её дальняя родственница, чем очень сильно горжусь, по-простому Ульяна, Уля, Юля, по совместительству ведьма, травница, знахарка, как говориться сто духов в одном флаконе, это про меня! – её лицо выражало миллионы чувств, то улыбнется, то немного покосится, то бездумно лопочет непонятные вещи.
– Вы… ты… Ульяна я бы не советовала тебе искать жениха, от них потом не отделаешься, они вообще гадкие существа… – начала я свою тираду переубеждения ведьмы.
Слушая меня «сто духов в одном флаконе» загадочно улыбалась, в её зеленых глазах я уловила дьявольщинку. Она что-то замышляет! Не верит? Я ей душу свою изливаю, предупреждаю, что то, что она затевает плохо, ничем хорошим оно не обернется, проверенно на своём опыте.
– Есть скверный опыт? – ведьма с прищуром на меня посмотрела.
– Ещё какой…
– У меня есть два варианта. Первый, у тебя был настойчивый жених, влюбленный без памяти в тебя, но ты не отвечаешь ему взаимностью, но он был так надоедлив, что ты решила сбежать? – я отрицательно мотнула головой. – Нет? Ну и ладно, всё равно этот вариант мне не нравился. Второй, ты из знатной семьи… – легкое покачивание головой – и твои родители заключили какой-нибудь договор о заключении союза с другим знатным родом, по договоренности которого ты и твой жених – наследники, должны были сыграть свадьбу, хотя оба не горели желанием. – Мягко сказано! – Вы люто ненавидите, друг друга, и ты решила сбежать со своей же свадьбы!?
– Ну, в принципе так, но не так, я не сбежала со свадьбы, мы уже муж и жена, но после одного случая, когда… не хочу об этом… я ушла, потому что не могла жить с бессердечным существом, у которого есть одно желание – поскорее меня придушить! – не люблю вспоминать и не хочу.
Ульяна наклонила голову на своё плече, всмотрелась в мои глаза и вдруг встрепенулась и подбежала к каким-то полочкам, достала большой кристальный прозрачный шар размером с арбуз, поставила рядом с кроватью, на которой я валялась, табурет, на него положила красную подушку, а на ту шар. Посмотрев на меня, ведьма попросила:
– Положи руку на шар и сконцентрируйся на одной самой главной мысли!
Я не стала возражать, привстала с кровати усевшись поудобнее и просто выполнила, то, что попросила Ульяна. И стала думать, только сконцентрироваться на определенной мысли не могла. Ладно, будем думать о чём-то простом отец, мысли плавно перетекли в другое русло – думаю о себе. Нет, ну я так не умею! Ведьма глубоко вздохнула:
– Донна, думая об одном!
– Я не умею! – тут же затараторила я.
– Что ж ты за горе луковое? Эх, давай я буду говорить что-то, а ты будешь об этом думать? – согласно кивнула. – Дом.
Ну, я стала думать…
Шар не светился никаким цветом, лишь иногда мелькала какая-то розовая искорка.
– Полное безразличие, неважность, ненужность, да… – продиктовала она мои эмоции с шара. Ну, да я не чувствую никакой привязанности к дому, никаких ярких воспоминаний, ничего. – Мама.
С каким трепетом прозвучало это слово, но меня он не кольнуло, я не знаю, кто такая мама, она давно умерла, не оставив никаких следов в моей памяти…
Шар не показал никаких изменений.
– Хм… может, он сломан? – задала Ульяна, будто сама себе вопрос. – Нет, ну такого не может быть. Безразличие, но есть чуточка боли, кроющаяся где-то далеко. Отец…
Она давала мне много наставлений, я беспрекословно думала. Почти всё показывало безразличие. Отец – немного солнечных воспоминаний, грусть, обида, малая тоска. Ведьма уже начала трясти шар, но, увы. Были такие слова как: друзья, родные, животные, дождь, снег и другое. Но тут она произнесла самое ужасное, самое противное, мерзкое и гадкое, мурашки, аж пробежали по коже, брр:
– Муж.
Владимир! Ненавижу! Презираю! Гад! Циник! Сумасшедший! Помню нашу свадьбу, вино, мокрое лицо, липкие волосы, помню препирательства, грифонов, то, как он меня обнял… Помню, ту мегеру, как она с ним флиртовала, как я ей лицо чуть не разодрала и про себя орала : «МОЙ!», как мы снова спорили, а я сказала: «Ты меня совершенно не знаешь!», на что он ответил: « Ты меня тоже!» тогда муж не кричал, он тихо произнёс те слова, я поначалу в них не вдумалась, а теперь, понимаю: «Я Дура!». Ведь в правду я его совершенно не знаю, а вместо того чтобы узнать, пытаюсь оскорбить, унизить, сделать больно, ну вот зачем, зачем, мне надо было бесить его, своими шуточками, этой сыпью, которая держится две недели? Один вопрос – зачем? Мне говорили. Что я ребенок, это чистая, правда! Я очень обидчивый и вредный ребенок, который обожает шутить и делать всякие подлянки, мне не хватало друзей в детстве их попросту не было, вот я решила отыграться на Владимире, за что? Может, у него детство было ужасное, погруженное в смятение и грусть, я ничего о нем не знаю! Кто всегда начинал ссоры? Я! Кто всегда это отрицал? Тоже я? Кто на самом деле бессердечное существо? Я! Если бы я вела себя как взрослый человек, могла бы получить в ответ уважение, понимание. А что получила я сейчас? Ничего. Избавиться от такой жены как я – счастье! Есть вещи, о которых я жалею, я сначала делаю, а только потом, через лет сто начинаю обдумывать свои поступки…
– Черти! Шар… Донна! – упс, я как-то забыла, что нужно на шарик смотреть. Шарик переливался от темно бордового, насыщенно-алого, до ярко лилового цвета, вскоре он начал светиться, всё сильнее и сильнее. Я загляделась. – Руку, руку убери-и-и!
Её ранее спокойный твердый женский голос вмиг превратился в тонкий девчачий писк. В секунду комнату озарил такой яркий свет, что если не зажмурить глаза, ослепнешь. Быстро отдернув руку, отвернулась от сияющего шара. Комнату вновь окутал мрак. Лежащая на полу Ульяна, быстро вскочила, принимаясь отряхивать платье от пыли, её длинная коса растрепалась, глаза бегали, она делала через каждую секунду глоточек воздуха.
– Что это было? – спросила я.
– А не меньше тебя хочу знать, что это было? А точнее, о чем ты думала? – поставив руки в боки, она недовольно на меня глянула. Я потупилась, и молча, сидела на кровати. – Ну… – опустила глаза в пол. Сейчас это было похоже на семейную сцену: мать отчитывает ребенка. Но я не ребёнок… эх, лучше не начинать, не, то хуже будет. – Ладно, не хочешь говорить, не надо. Только ты знаешь, что из-за твоих мыслей чуть не случилось? Ты нас чуть бы к чертям не отправила! Шар мог взорваться, от переизбытка магической энергии! Но ты, же не маг! Донна, будь послушной девочкой, скажи, о чём ты думала? – молчание. – Горе мне, горе! Ни выбьешь, ни словечка, ты хоть живая? Вроде да. Я же тебя просила думать о… муже… – скользкая улыбочка скользнула на её лицо, а потом она вновь стала задумчивой. – Муж отпадает… ты сказала, что его ненавидишь, но ненависть, злоба и такой силы, не может быть, хотя, кто вас знает молодых…
– Ты так выразилась, молодых… сама наверно немного старше меня – я решила переключить её мышление в другое русло. – Вот сколько тебе лет?
– Такие вопросы неприлично задавать… что я мелю? Тебе можно, мне девятьсот девяносто девять лет, дорогая… – Тут-то у меня челюсть отвисла, что за изверги, если так дальше пойдет, никакой лекарь, мне челюсть не вправит! – Да, да, тебе-то, наверное, не больше ста шестидесяти, глупость, какая, тебе двести, ведь совершеннолетними становятся посте двухсотлетия…
– Как это, но ты, же так молодо выглядишь… – я покраснела от стыда.
– Спасибо за комплимент, ведьмы живут более десяти тысяч лет, и ты не исключение. – Заявила она.
Я начинаю много нового о себе узнавать.
– Ах да мы же совсем отбились от темы… – вдруг затушевалась ведьма. – А ты хитрая, Донна, очень хитрая, решила избежать серьёзного разговора, так я тебе не позволю, но это потом, как я узнала тебе пока некуда идти и ты никуда не торопишься, так, что оставайся в моих «райских» апартаментах. А пока ты здесь я уж постараюсь узнать, есть ли в тебя магия или нет…
И не успела я согласиться, как на меня уже начали строить планы. Ах, вот куда меня ноги понесли? К чертям! И ведьмам.
Всё к чертям! Первый снег. И старо-новая встреча…
Прошло около трёх недель после того как «добренькая» ведьма меня приютила, надо запомнить на будущее «Ведьмы добрыми не бывают!». Поначалу я не то, что обрадовалась, что меня приютили, просто ещё не успела ничего понять – не дали, всё решили за меня. И теперь как происходят дела. Ульяна сейчас занялась ставить эксперименты, то на лягушках, думает, может хоть один из них принцем будет, расцеловывает всех (как только у неё бородавки не повыскакивали?), а ей видите ли за ними на болото ходить лень и теперь я должна ходить по болоту и лягушек вылавливать, фу, мерзость как вспомню так вздрогну. Потом у неё появилось мысль насчет мальчика с пальчика (эта женщина, вообще богата на фантазии), но тут я её отговорила, ведьма, же за богатого хочет замуж, а этот мальчик бедный, тем более совсем ребенок, из капусты недавно достали. Ульяна постоянно варит какие-то зелья и читает свою старую книжонку, половина страниц которой выжжены, другая часть порвана, книга сама скоро рассыплется, я хотела посмотреть на этот фолиант, полистать странички, но как только коснулась обложки обтянутой кожей, книга как зарычит, и зубами острыми начинает щелкать. Я тогда чуть бы сердечный приступ не получила, ну книжонка, ну дает, вдруг этой ведьме проболтается, она ж меня прибьёт, не, не сможет, очередь занимать надо, эта рукопись для неё как… как… ну не знаю… как будущий муж, вот, меня к нему ни на шаг не подпускает…
Сегодняшний день, точнее утро был особенно хмурым и мрачным для меня, я наведалась на улицу, пока Ульяна не поймала и не заставила пойти туда, не зная куда, принести то, не зная что. Солнце светило ясно, на небе были белые облака, а вот голый лес совершенно не радовал глаз. Травы уже толком нету, она вся выцветшая желтая, деревья давно сбросили листву разнести по ветру в непонятном направлении. Я стояла у дуба и, закрыв глаза, думала обо всём, да я смогла всё осмыслить и с каждым днём мне становилось всё горестней и мучительней, один ранее не заботящий меня вопрос теперь так сильно засел в моей голове и стал крепостью, которую не разрушить, не обойти, не облететь, не переехать, она не сокрушаема и этот вопрос, иногда возникает в голове как утверждение понятного факта: «Он не ищёт, а значит не найдет, стало быть не нужна!?». Каждый день разлуки перерастает в боль, скопившуюся в моём сердце, иногда мне кажется, что невозможно жить без этой самодовольной ухмылки, этих споров, этих холодных глаз, без этого голоса. Я глупая? Да. Почему-то именно сейчас, когда его нет рядом со мной, мне так хочется его услышать, увидеть, коснуться. Медленно из глаз полились слезы обжигающие кожу, щеки запылали, захотелось кричать, это были слёзы горечи, страдания, памяти. Я обессилено сползла на землю. Не могу сказать люблю или нет, я говорю и, да и нет. Сейчас я чувствую, что мне его не хватает, как воздуха, если он навсегда исчезнет, то не будет меня. Когда я рядом с ним я это я, когда без него, нет меня, просто человек, ничто. Обычно люди осознают свои ошибки, совершив их, я такая! Слезы скатывались по моим щекам, вдруг я ощутила холодок на обожжённой щеке и на другой. Открываю глаза. Снег. Белыми хлопьями на землю падали маленькие снежинки. Стирая слёзы с глаз, отправляюсь в избе, переодеться…
Из-за Ульяны мне пришлось начать носить платья, ведь, я такая предусмотрительная, одежду зимнюю и просто теплую с собой не брала, а у ведьмы в гардеробе обитают одни только платья. Сейчас я стаю перед зеркалом: черные волосы уже доросли до груди, синее теплое платье шло мне по фигуре. Накинув черный плащ, я уже было открыла дверь как из своей лаборатории, где стоит её котел, на полочках стоят разнообразные зелья, книги по заклинаниям, лежат травы, вышла ведьма. Она, хитро улыбаясь, крикнула:
– Донночка, ну раз ты отправляешься на улицу, то принеси-ка мне лазурит.
– Камень?
– Нет, цветок! – и она не шутила. – Такой белый, растёт обычно возле склонов, удачи… – тише добавила – не упусти его.
Я никуда не спешила, ступая маленькими шажками, небольшой слой снега, уже покрыл землю. Долго шла, ища этот злополучный цветок, облазила всё вдоль и поперек, но никакого лазурита не нашла. Бессмысленно искать этот цветок, когда метет снег и снова погрузилась в себя, стала думать рассуждать о будущем. Не знаю, что мне делать, оставаться на всю жизнь с ведьмой и помогать в добыче принца не вариант. Искать дорогу домой и вернуться к отцу, я по нему хоть немного, но соскучилась, но примет ли он назад дочь, которую пару месяцев назад просто так отдал Владимиру… НЕ надо о нём вспоминать, это больно, не хочу помнить, если мне сотрут обо всём память, то я смогу начать жить с начала, но если я не хочу забывать. Что твориться с моими мыслями? Я не хочу помнить и не хочу забывать. Я сумасшедшая. Сделала глубокий вдох. Помню, то, что упустила из виду, тогда, летя, а грифоне, он не смеялся надо мной, я сказала, что боюсь и он меня обнял, и я сильно прижалась к нему. Не могу это забыть, тогда я слышала, как стучит его сердце, чувствовала его дыхание. Мурашки медленно пробежали по коже. Новый всхлип и снова слёзы. Начинаю превращаться в плаксу. Да, что это со мной твориться?!
Дунул ветер, снег валил всё сильнее и сильнее, вскоре я перестала видеть не только деревья и тропинку, но и свой нос. Вздрогнув, не знаю зачем, пошла вперед. Шла, хотя было трудно, сильный ветер противостоял мне, показывая всю свою мощь. На щеках вместо слез остались маленькие кристаллики льда. Руки стали алыми и начали дрожать от холода. Я закуталась в плащ. Мысли всё ещё будоражили мой разум, но я старалась не думать, получалось плохо. Сколько я уже не улыбалась? Не помню. Я уже забыла, что означает искренняя улыбка, именно искренняя от чистого сердца (у меня оно не совсем чистое), а не те высокомерные ухмылки. Ещё кое-что стало мучить меня, я когда-нибудь, хоть кого-нибудь любила? Нет. Потому что была жестокой к людям, считала себя центром вселенной, что: «Я такая главная, всё должны мне приклоняться и слушать!», ни во что не ставила отца и его мнение, постоянно устраивала скандалы, зачем любить такую как я? Заносчивую, зловредную и мнительную особу? Никогда в жизни не сказала: «Люблю». Бывали моменты, когда я зачитывалась книгой, где была описана любовь, но никогда этого не понимала. Как это при одном взгляде бросает в дрожь подгибаются колени, и спирает воздух в легких? Как это быть готовой умереть только ради того чтобы любовь была жива? Как это любовь вечна и всегда радом? Сейчас я ещё этого не понимаю, но очень сильно скучаю, в душе скребут кошки, мне так плохо. По телу пробегает мелкая дрожь. Я еле-еле перебираюсь через выросшие в три раза сугробы. Делаю шаг, ещё один. Чувствую, как пропадает из ног, пропасть ведущая вниз подо мной. Я хватаюсь голыми ругами за сугробы снега, перебираю ногами, пытаясь, найти выступ, чтобы подняться, спастись. Я хочу жить и этого не отнять. Руки соскальзывают, я перестаю держаться, стараюсь нащупать камень хоть что-нибудь, за что можно ухватиться. Удача весело помахала мне ручкой. А я поняла, что падаю в бездну, из которой уже не вернусь. Всё же хватаюсь за снег, он рассыпается в моих руках, мне не за что держаться. Теряю силы, руки отпускают последний шанс на спасение. «Прощай!». Мгновенье, я закрываю глаза…
Вдруг что-то меня схватило за руку и потащило наверх. Оказалось не что-то, а кто-то держал меня на руках. Я всё ещё не хотела открывать глаза, на лицо беспрерывно подали хлопья снега. Затем меня просто несли не руках в непонятном направлении, пока то, что я жива, это главное, мне неважно, куда меня несут, выживу. Чувствую чьё-то согревающее дыхание и засыпаю…
* * * * * * * * * * * * * *
Ему пришлось очень долго скитаться по всему миру, в её поисках. Он обошел каждый закоулок, каждый город, каждое село, каждую деревню, всё леса. Бывали моменты, когда он терял веру, но не прекращал поиски. Белладонна, Владимиру уже не хотелось её задушить и уж те более убить, просто найти и стиснуть в своих объятьях. Но затаилась одна плохая мысль в его сердце, он всячески пытался её не замечать, но с каждым днем, она всё больнее резала заточенным лезвием по сердцу. Донна не захочет вернуться. «Не захочет!»: – вторил разум, господин уже было начал с ним соглашаться. «Не захочет, переброшу через плечо и дотащу и мне всё равно, пусть царапается, кусается, но больше я её не отпущу!»: – думал про себя он. Ещё одна страшная мысль, она может быть влюблена! «Никому не отдам! Никогда!»: тут же поспевала мысль. «Ты её любишь, значит, отпустишь, ты же не хочешь причинить ей боль, чтобы она страдала? Видеть каждый день слезы на её щеках? И знать, что ты, ты причина её страданий!»: – тут же вклинилось в рассуждения сердце. Никогда не любил Владимир его слушать, советует всякую гадость, от чего всегда так больно…
Ужё выпал снег, началась сильная буря, а он всё искал, прочесывал дубовый лес. Из-за снега ничего не было видно, он уже было решил прекратить поиски, повернуться, пойти прочь, искать ночлег. Но услышал непонятный звук, потом пригляделся и увидел, как возле сугробов мелькают чьи-то руки, медленно подошёл и увидел… её. Белладонна уже перестала хвататься за снег, её руки соскользнули, она закрыла глаза и уже была готова кануть в небытия. Но Владимир этого совершенно не хотел! Он схватил её руку, вытащил и взял на руки. Донна казалась такой легкой, невесомой, как пушинка. Он внимательно смотрел, как подрагивают её ресницы, на которых оседают крупицы снега. Господин снял с себя плащ и укутал подрагивающее тело девушки. Муж бережно нес ношу. Прошло около получаса, и он нашел пещеру. Уложил найденное сокровище и разжёг костер. После внимательно наблюдал за тем, как спит Белладонна, ему почему-то захотелось её коснуться, обнять, но он отдернул себя от этой намерений. Владимир заметил, что она изменилась, черные волосы стали длиннее, вместо брючного костюма на ней было платье. Но в этой девушке нельзя было не узнать Белладонну. Вот так и, кажется, что вот-вот она откроет глаза и начнет кричать, визжать и грубить. Ну а он опять будет обещать ей, что убьет, будет говорить, что ненавидит и всё пойдет своим чередом. Но… захочет ли он, что бы так было всю жизнь? Чтобы она всю жизнь ненавидела? Нет, каким бы он не был эгоистом и лицемером, он не сможет заставить её страдать. Всю свою жизнь Владимир не испытывал ни к кому ни жалости, ни просто дружелюбия. С детства он разучился доверять людям, очень рано понял, что в мире нет ничего настоящего, жизнь – игра и в ней нет места для любви. Только в сказках добро побеждает зло, а на самом деле зло всегда впереди. И можно ли «добро» называть добром? Ведь эти «добрые» люди уничтожают своих противников, проливают море крови, затем начинают править и живут долго и счастливо. И это добро? В этом мире нет добра есть зло, есть противники, нет друзей. Нельзя никогда рассказывать «друзьям» то, что тебе дорого, нельзя открывать тайны, эти «друзья» в миллион раз хуже врагов в любую секунду они готовы предать, вонзить нож в спину, столкнуть с обрыва. Да, это наш мир. Господин не хочет привязываться к Донне, терять потом будет слишком больно. Он не привык проявлять свои чувства, они таяться глубоко-глубоко в сердце, куда никто не знает пути. Невозможно понять, что чувствует Владимир, за много лет он научился скрывать свои чувства…
* * * * * * * * * * * * * *
Утро. Начался новый день. Шмыгнув носом, я разлепила ещё сонные глаза. Тепло, я укрыта меховым плащом, нахожусь в темной пещере возле меня находиться потухший костер. Я встала и взглянула на улицу, всё окутано белым одеялом. В нескольких метрах виднеется мужская фигура, повернутая ко мне спиной. Он стоял в черной одежде, у него были черные волосы, не знаю почему, но мужчина показался мне знакомым. Может… хватит фантазий! Нет, это всего лишь моё воображение. Вышла из пещеры, а затем повела себя как младенец. Набрала побольше снега, слепила в большой шарик и как бросила незнакомцу в спину и хихикнула. Он повернулся… На миг мой мир разрушился, я была в ступоре и даже не могла пошевелиться. Это МОЙ муж, ни иллюзия, ни галлюцинация, а Владимир, живой, настоящий. Он смотрел на меня и не шелохнулся, не проронил ни слова, просто глядел не меня своим безразличным взором. Нашёл. Искал. Слёзы подступили к моим глазам. Я боялась сделать, шаг. Оттолкнет?! Мне было страшно посмотреть в его холодные глаза, не выражающие чувств. Я не знала, что меня подтолкнуло на этот поступок, но внутренний голос крикнул мне: «Беги!», но он не сказал куда, я поняла это по-своему. Я обежала, белый снег скрипел под моими ногами. Секунда. Две. И я уже сваливаю Владимира на снег и кидаюсь душить (обнимать). Я уже не была в силах сдерживать слезы, и они сами покатились по щекам. Муж недоуменно поглядел на меня.
– Ненавижу! Ненавижу! – закричала я. – Я уже говорила, что ненавижу, но… я ненавижу! Ненавижу! – слезинки подали на его лицо. Наши лица оказались так близко, один миллиметр и вот его губы, я тихо шепнула. – Ненавижу себя, за то, что сбежала. Ненавижу тебя, потому что люблю!
Я его поцеловала, но теперь, не для того чтобы что-то доказать, не для того чтобы убежать, а потому что люблю…
– Донна, я тебя не люблю… – сказал он, это больно резануло по сердцу, я его оттолкнула и принялась бежать прочь, но меня нагло схватили и стали покачивать на руках – а обожаю! – продолжил он. – Обожаю твой смех, твою ядовитую ухмылку, твой голос, обожаю, когда ты на меня кричишь, люблю, когда ты злишься. Но ненавижу, когда ты плачешь. Видеть твои слезы для меня больнее, чем, если бы ты сказала, что не любишь. Поверь, я убью любого, кто заставит тебя заплакать, кто причинит тебе боль, даже самого себя…
– Дурак – я обиженно фыркнула, а потом на лицо вновь явилась улыбка. – Знаешь, когда прибудем обратно, сыграем свадьбу!
– Мы вообще-то уже женаты! – возразил мой благоверный.
– Ну и что? А я хочу по-настоящему, белое платье, фата, праздник, гости, танцы! И… – я выставила правую ручку и её безымянный пальчик – требую колечко!
– Я согласен, только без вина…
– Ну, капельку, за свадьбу!
– На моем лице и волосах!
– Ничего не обещаю! – я невинно похлопала глазками.
– Язва – улыбаясь, заметил он.
– Уж, какая есть! – я развела руками.
– Такая, какая нужна мне! – муж прижал меня к себе.
– Влад… – я в первый раз в жизни так обратилась к мужу. – Мне нужно тебя ознакомить с одной ведьмой, у меня созрел один коварный план !
Эпилог
Эх, свадьба, свадьба, свадьба, пела и плясала! Владимир, как и обещал, устроил свадьбу через месяц после нашего возвращения. Я долго дулась, месяц это долго, вдруг передумаю! Но приготовления к моей второй свадьбе совсем не дали мне заскучать. Там надо было выбрать блюда, которые будут подавать, то музыку, которую будут играть, разослать приглашения, я пригласила даже Арину, чтобы она хоть ноги, хоть руки свои кусала от зависти, после того как я выйду в белом платье. Слышала я такие сплетни, что после того как она получила приглашение её в больничку отвезли для душевнобольных, там её навещал Александр и признался в любви. На свадьбу эта фифа всё же заявилась, хотя и выглядела, мягко сказать не очень. Ульяну я по плану познакомила со своим отцом, у них нашлось много общих интересов, Лесному Царю понравилась женщина экспериментаторша, главное, чтобы замок не снесла, ведьма мне намекала, что уже очень скоро дело пойдет к свадьбе и что у меня, возможно, появится братик или сестрёнка. Ах, да, совсем забыла, свадьбу мы собирались праздновать в новом нашем дворце!
