Текст книги "Судья и палач (СИ)"
Автор книги: Елизавета Берестова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Только теперь она вспомнила, что сегодня совсем ничего не ела. Чашка кофе с куском шоколада на еду не тянули никак. Девушка залила кипятком лапшу быстрого приготовления и пошла в спальню Прасковьи Григорьевны, вспомнив про ритуал и поваренную книгу. Солнце переползло в западную часть неба, значит мешкать с обещанным ритуалом не следовало.
"Книга о вкусной и здоровой пище" привычно лежала на круглом столе на чёрной ажурной скатерти ручной работы. "Одна дама из наших предков лет сто назад очень увлекалась филейной вышивкой, – поясняла бабушка, любовно проводя рукой по скатерти, – она обычно дарила их на свадьбу".
За ночь и почти весь день события в палате горбольницы несколько поблекли и даже начали казаться чем-то нереальным, похожим на яркий сон. Арина была почти готова приписать их расстроенному воображению, волнению при защите диплома и депрессии, накрывшей её, когда Виктор Николаевич сообщил о смертельной болезни Прасковьи Григорьевны. Рина забрала книгу на кухню и принялась за лапшу. Проглотив несколько ложек, она раскрыла книгу. Естественно, это была знакомая до мелочей поваренная книга с жирным пятном на первой странице, которое Рина посадила ещё в начальной школе – упала котлета с бутерброда, она пыталась проверить, получится ли у неё полноценный гамбургер из школьной булочки-веснушки и бабушкиной котлеты. Пятно было на месте, предисловие тоже. "Коллектив авторов…" – привычно пробежала она глазами, и облегчённо вздохнула: никакого ритуала само собой "Книга о вкусной и здоровой пище" не содержала.
Рина потянулась за соевым соусом и чуть не выронила бутылку из рук. Первая страница книги разительным образом изменилась. Бумага потемнела и стала больше похожа на высушенную кожу. Пергамент, догадалась девушка. Буквы были витиеватые, слова содержали устаревшие фиту, ять, ер. Правда. Не показалось, не померещилось, не приснилось. Ритуал зова героической души. Есть как-то сразу расхотелось. Рина отодвинула тарелку и погрузилась в изучение текста. Для того, чтобы разобраться в написанном полностью, потребовалось включить ноутбук и переводить некоторые слова и понятия со старославянского.
– Что я творю?! – восклицала Арина, притаскивая в бабушкину спальню серебряный тазик, который бабушка Паша содержала в идеальной чистоте и никогда не позволяла брать, даже для устройства плавательного бассейна для куклы Барби.
Ритуал содержал много пометок, которые были сделаны разными почерками и чернилами разного цвета. Девушка подумала, что их оставили её предки, чтобы последующим поколениям чародеев проще было разобраться. Она сразу узнала аккуратный убористый почерк бабушки. Сильный наклон, длинные хвосты букв и чернила от гелевой японской ручки красного цвета. Для ритуала бабуля советовала откинуть коврик в спальне и воспользоваться набором портновских мелков.
Рина последовала совету. Теперь ей стало понятно, почему Прасковья Григорьевна никогда не позволяла внучке натирать паркет в её спальне. "Чай, не инвалид, пока сама в силах, – смеясь, отвечала бабушка на настойчивые предложения помощи, – справлюсь!" Под ворсистым овальным ковром обнаружился каменный круг, вделанный прямо в пол. Круг был большим, около полутора метров в диаметре, серый камень поверхности носил следы цветного мела, совсем как школьная доска, на которой много писали, а после стёрли влажной губкой. Нашлось объяснение и для набора цветных портновских мелков, которые всегда лежали в ящике бабушкиного комода, хотя сама Прасковья Григорьевна умела разве что пуговицы пришивать. Сверяясь с инструкцией Рина вычертила довольно сложную фигуру из трёх многоугольников, вписанных один в другой. Она хорошо рисовала, да и швейный сантиметр сослужил ей прекрасную службу. Фигура получилась странная, из тех, что словно затягивают взгляд в глубину.
Девушка с опаской поглядела на клонящееся к горизонту солнце и, сверяясь с книгой продолжила приготовления. Так, что у нас там дальше? Наполнить серебряную ёмкость водой земли. С ёмкостью всё понятно – знаменитый бабушкин тазик, а вода земли – должно быть, вода из колодца или родника. Хотя, впрочем, и вода из крана тоже берётся из скважины в земле. Бабушка приписала сбоку: "Воду возьми в холодильнике, что из Окраинного родника".
Междуреченск, расположенный на слиянии рек Алтанки и Сороки, славился на всю губернию прекрасной родниковой водой, которую щедро дарили многочисленные ключи и источники. Какие-то из них были красиво оформлены и обустроены для культурного отдыха, другие просто обложены камнями, а Окраинный, неподалёку от дома Рины, представлял из себя и вовсе ключ в тени старой ивы. Со второго класса, как только маленькая Ариша поселилась у прабабушки, её обязанностью стало приносить из родника воду для питья. В холодильнике обнаружилась бутылка, которую Рина принесла в воскресенье перед отъездом в Саратов.
В воду нужно было поместить маленькие жертвы духам разных стихий. Сам текст ритуала никаких указаний по этому поводу не содержал, предполагалось, наверное, что вызывающий сам должен знать, что делать. Помогла Прасковья Григорьевна. Она советовала воспользоваться для стихии воды – замороженной мойвой из морозилки (в ней же и лёд), земле пожертвовать гальку, привезённую когда-то маленькой Риной из Анапы, а для огня предполагалось срезать прядь волос и сжечь их прямо над тазиком с водой. Ещё требовался воздух и жизнь. "В шкатулке с ракушками возьмёшь перо по своему вкусу, – писала бабушка, – но помни, от твоего выбора будет зависеть, кто откликнется на зов. То же касается и цветка. Слушай своё сердце, и ничего не бойся. Ты – настоящая Воронцова, ты справишься". Рина вздохнула и полезла в шкатулку. Она полагала, что Прасковья Григорьевна хранит там письма покойного мужа или какие-то ещё памятные вещицы, но шкатулка, привезённая из той же Анапы, под завязку была набита птичьими перьями. Каких тут только не было: от белых куриных до странных, серо-чёрных, с серебристыми проблесками, явно принадлежавших какой-то хищной птице. Из всего этого перьевого изобилия внимание девушки почему-то привлекло небольшое светло бежевое перо с коричневыми и чёрными пестринаками. Она знала, это перо неясыти. Перо отозвалось в ладони теплотой, словно погладила кота. Кстати, Прохора она не видела ни вчера, ни сегодня. Ну да ладно, потом с ним разберёмся.
В саду отцветали пионы. Их было много. Белые, словно прилепившиеся комья снега, розовые и густо-алые у концов лепестков, а в глубине они прятали благородный оттенок бордо. Именно такой цветок и сорвала Арина.
По вершинам фигуры в каменном кругу она расставила маленькие ароматические свечки в металлических цилиндриках. Бабушка всегда держала их целую коробку. "На случай отключения электричества пригодятся", – поясняла она. Хотя электричество на памяти Рины отключали всего пару раз, да и то из-за сильной грозы, и они с бабулей использовали тогда туристический фонарь с батареей на сутки, но свечи в наличии были всегда.
Затем в указанной последовательности она без всплеска опустила в воду мойву, камень, перо и цветок. После чего отрезала небольшую прядь волос зажгла её и бросила туда же. Последним аккордом стали четыре капли крови. Прасковья Григорьевна советовала обработать спиртовой салфеткой кухонный нож и руку. "Найди точку, где линия жизни соединяется с линией судьбы и уколи резко и достаточно сильно", – писала она. Рина весьма отдалённо представляла себе всю эту хиромантию, но солнце уже почти скрылось за кронами яблонь, а это означало, что времени справится в интернете нет. Девушка ткнула себя в ладонь ножом, накапала крови в тазик и принялась читать довольно длинное и мудрёное заклинание на непонятном языке. Хорошо, что бабуля позаботилась и расставила ударения.
Рине подумалось, что, если бы ещё два дня назад кто-то сказал бы ей, что она будет сидеть на полу и читать абракадабру над тазиком с мороженной мойвой, цветком, камешком и плавающим пером, она посоветовала бы поехавшему кукухой не забывать принимать таблетки. Но вот теперь она сидит и читает. Закат окрасил летнее небо нежными оранжевыми оттенками, а заклятие и не думало кончаться. У Рины зарябило в глазах от незнакомых слов, где-то в глубине в животе встрепенулось знакомое ощущение пузырьков от кока-колы, потом накрыла дурнота, такая, что казалось девушку вывернет прямо в тазик. Следом пришла боль, болело всё, что только может болеть: раскалывалась голова, скрутило живот, по позвоночнику пробегали болевые импульсы, ныли все зубы и кости. Рине подумалось, что вот сейчас она просто умрёт. Над тазом начал подниматься пар, мойва ожила вильнула хвостиком и ввинтилась в дно, словно ушла на глубину. Перо красиво распалось золотистыми искорками, камень неожиданно всплыл, зашипел, словно кусок искусственного льда, а пион вспыхнул розовым пламенем и сгорел. Вода вскипела, повалил пар, однако ж он не разлетался во все стороны, а стоял столбом внутри нарисованной фигуры, словно его удерживали невидимые стены. Преодолевая боль, Рина на чистой силе воли выговорила последнюю фразу и начала терять сознание. Последнее, что на услышала – это всплеск.
– Твою мать! Кипяток! – воскликнул незнакомый мужской голос, прибавив что-то длинное по-французски, судя по экспрессии – ругательство.
Глава 2. ТРИБУН ТРАКТИРНЫЙ
Приходила в себя Арина тяжело. Навалилась дурнота и пульсирующая боль в висках. Она попыталась открыть глаза, но ей что-то не давало этого сделать. Этим чем-то оказалось мокрое полотенце у неё на лбу. Убрав полотенце, девушка поняла, что лежит на кровати в бабушкиной спальне. Взгляд Рины приковал к себе бархатный мужской сюртук насыщенного синего цвета, накинутый на спинку кресла. Сверху лежал шелковый шейный платок. Сам же хозяин этих странных вещей обнаружился на диване с недоеденным куском пиццы в одной руке и рининым телефоном в другой.
– Очнулась, наконец, – вместо приветствия проговорил незнакомец. И она сразу узнала голос – приятный, с небольшой хрипотцой и характерным растягиванием гласных. Тот самый голос, что выругался в конце вызова, – вторые сутки уже пошли.
Девушка отложила в сторону полотенце и села. К её удивлению, дурнота и головная боль исчезли без следа, она чувствовала себя совершенно здоровой.
– Я уже измаялся тут со скуки, – продолжал мужчина, отправив в рот последний кусок пиццы, – какому умнику пришло в голову провести ритуал, а расхлёбывать последствия отката оставить, можно сказать, ребёнка. Итак, куда подевался твой папа?
Немного растерявшаяся от неожиданного напора Рина наблюдала, как незнакомый парень (а на вид ему можно было дать лет двадцать семь – двадцать восемь) сунул ноги в сапоги и стянул с кресла сюртук.
– Насколько я понимаю, вы и есть героическая душа, откликнувшаяся на мой зов?
– Твой? – замер с шейным платком в руках незнакомец, – я не ослышался? Ты сказала: «Мой»?
– Да, – подтвердила Рина, – никого другого здесь нет и не было. Вас призвала я.
– Катастрофа! – шелковый платок был скомкан и полетел куда-то в сторону, – жуть! Ужас! Меня призвала гимназистка. Слушай, подруга, давай ты отправишь меня назад, а себе подберёшь кого-то более подходящего тебе по возрасту: какую-нибудь Снегурочку или там Золушку-Белоснежку.
На Арину с недобрым прищуром смотрели самые голубые глаза, какие встречались ей за её двадцать один год жизни. К глазам прилагалось смуглое аристократическое лицо, словно сошедшее с картины из Третьяковской галереи. Высокий и крепкий брюнет, волосы вьются непослушными прядями.
– Не получится, – Рина уже полностью пришла в себя, – мы с вами теперь связаны на всю жизнь. Я – ваш мастер, а вы – слуга, героическая душа. Вы ведь заключали контракт?
Мужчина мрачно кивнул.
– Давайте хотя бы познакомимся для начала. Я – Арина Вячеславовна Воронцова, Чародейка Поволжья. И так, к сведению, я – вовсе не гимназистка, а взрослая самостоятельная женщина. Мне скоро двадцать два года стукнет.
Собеседник только скептически хмыкнул в ответ. Затем застегнул сюртук и безуспешно попытался придать своим волосам цивильный вид.
– Граф Фёдор Иванович Толстой по прозвищу Американец, можно – Алеут. К вашим услугам, – мужчина поклонился с издевательской церемонностью, – господи! – пылко воскликнул он, и его сдержанный аристократизм испарился без следа, – чем заслужил я такое наказание! Почему в роду Воронцовых не нашлось ни одного мужика? Почему мне досталась девица отроческих годов, которая изо всех сил пытается доказать, будто она взрослая самостоятельная женщина? А я так надеялся стать слугой чародея моих лет. Ух, с ним бы мы повеселились: вино, карты, жен…, – он осёкся под строгим взглядом зелёных глаз, – получается, про духовную близость, соответствие, внутреннее сродство – всё сказки? Какое у меня может быть соответствие или духовное сродство юным созданием женского пола? Кроме цвета волос – никакого! Эх, Прасковья, Прасковья, подвела ты меня под монастырь.
– Однако ж, как я вижу, вы, граф, вполне освоились, – чародейке надоели сетования. Она забрала свой телефон и кивнула на пустую коробку из-под пиццы.
– Пришлось, – Фёдор уселся на диван, – ещё кошака твоего покормил. Нет, цивилизация в твоём времени на высоте, спора нет. Нашёл пакет корма, насыпал, даже руки не запачкались. У нас обычно котам хлеб в молоко крошили. Что по поводу освоился, – он задумчиво повертел в руке крышку от коробки, где лежала пицца, – я уж не знаю, каким макаром, только мне много чего о вашей жизни известно. Должно быть, во время вызова часть твоих знаний мне передалась. Не взыщи вот, пиццу заказал за твой счёт. В холодильнике ничего порождающего желание съесть не нашлось. Мороженая мелкая рыбёшка, как я понимаю, предназначается коту.
Арина осознала происходящее. В её доме обосновался парень из девятнадцатого века, но после Марфы Посадницы она ничему уже не удивлялась. Вместе с этим накатило чувство утраты. Хоть бабуля и наказала не горевать о ней, слёзы, не спрашивая ничьего разрешения навернулись на глаза.
– Ты колдовать-то умеешь? – в голосе Фёдора слышалось откровенное сомнение.
– Пока нет, – Арина вытерла слёзы, ей почему-то было неприятно признаваться в своей некомпетентности, – но я обязательно научусь. В моём распоряжении бабушкина Волшебная книга, то есть теперь это – моя Волшебная книга.
– Ага, ага, – скривился Фёдор, – научишься, и лет через сто я смогу гордиться своим мастером.
Это замечание было последней каплей.
– Если вы полагаете, будто я в восторге от своей героической души, то глубоко заблуждаетесь, – вспылила чародейка, – даже не знаю, какая от вас может быть польза: дуэли в наше время запрещены, в кругосветное путешествие я пока не собираюсь, в карты играть ни во что, кроме «Дурака» не умею. Вина почти не пью, а мне откликнулся:
Буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный…
– Трибун трактирный?! – изогнул смоляную бровь слуга, – это, возьму на себя смелость поинтересоваться, вы изволили процитировать известного поэта по случаю глубокого разочарования в моей персоне?
– Я все лишь, граф, апеллирую ко мнению ваших друзей, – в тон ему ответила немного успокоившаяся Арина, – эти слова вам посвятил Александр Сергеевич Пушкин.
– Сашка? – не поверил он своим ушам, – ну, брат, удружил! Да если б его не застрелили, своими руками бы придушил! Придумал же такое. При жизни никогда не говорил, что эти пасквильные строчки обо мне. Понимал стервец, что ничего хорошего не выйдет. Да, ладно, всё это – дела давно минувших дней. А мы-то с тобой что делать станем, мастер?
– Сотрудничать, – постаралась как можно более солиднее произнести Арина, – плодотворно сотрудничать и работать на благо России.
Американец снова скинул сюртук и завалился на диван, всем своим видом показывая, что ничего делать он не намерен.
– Сказано прекрасно, однако, колдовать ты не умеешь, – мужчина демонстративно загнул один палец, – в чём заключаются твои обязанности, как Чародейки Приволжья, ты представляешь себе весьма смутно. В лучшем случае – в общих чертах, – он загнул второй палец, – и жизненного опыта у тебя – кот наплакал-нарыдал.
Он многозначительно показал все загнутые пальцы.
– Только Поволжья, – по привычке филолога поправила девушка, – и с чего вы взяли, будто я вообще ничего не знаю?
– Легко, – усмехнулся Фёдор, – как правило в пространные и неопределённые рассуждения о сотрудничестве во благо кого-то, либо – чего-то склонны пускаться люди, имеющие недостаток компетентности. Я прав?
– В целом, да, – неохотно признала чародейка, – несколько дней назад я даже не предполагала, что на белом свете есть героические души, волшебство и всё такое прочее. Вы же для меня были исторической личностью, и всё. Теперь вы здесь, и тоже не рады, что вас призвала именно я.
– Не рад, совершенно не рад, – подтвердил Фёдор, мрачно поглядывая на девушку, – я считал, что заслуживаю большего. Хотя бы знающего чародея, на худой конец. С другой стороны, – он чуть наклонил голову набок, – у тебя хватило силы призвать именно меня, значит – потенциал есть, силы довольно. А угробишься по незнанию – освобожусь, пусть контракт и не закрою, получу второй шанс быть призванным приличным мастером.
– Решили от меня избавиться? – зло проговорила чародейка, – не помогать?
Фёдор Толстой задумался, потом его лицо исказила гримаса боли.
– Нет, не смогу я. Контракт не позволит, да и девицу в беде бросать не годится. Поживём – увидим, глядишь, сработаемся. А пока скажи-ка мне Воронцова Арина, на какие средства мы с тобой жить станем? У тебя капитал имеется?
Арина отрицательно покачала головой. Бабулины сбережения она могла получить только к зиме.
– Понятно.
Однако ж, что понятно было графу Фёдору Ивановичу Толстому по прозвищу Американец, услышать Арине в этот раз не удалось, его прервал звонок в дверь. Чародейка сразу поняла, что пришёл отец Викентий. Только он умел так слитно дважды жать не кнопку, отчего отдельные звуки звонка сливались практически в птичью трель.
– Это пришли ко мне, – сказала Арина, вставая. Пожалуйста, посидите тут, в спальне, пока я не провожу гостя. Мне будет непросто объяснить отцу Викентию, что делает в нашем доме человек в костюме позапрошлого века.
Фёдор кивнул, беря со стола томик Тургенева. Прасковья Григорьевна любила перечитывать «Дворянское гнездо».
– Как вы, Аринушка, – участливо поинтересовался пришедший, – справляетесь?
Девушка кивнула.
– Я, можно сказать, к вам с официальным визитом.
Из небольшой сумки, подозрительно напоминающий планшет военного, он вытащил туго свёрнутую бумагу, с которой свисала сургучная печать с позолоченным двуглавым орлом.
– Вот ваши верительные, – мужчина встал и поправил воротничок, – Викентий Константинович Тимонич – инквизитор, наблюдатель и куратор Чародея Поволжья, – он старомодно поклонился, – имею честь передать вам присланные из Санкт-Петербурга бумаги. Просмотрите документы.
Арина сломала печать и развернула два хрустких листа с водяными знаками. Первый – указ его императорского величества Александра VI о её назначении на должность чародейки с установлением жалования в размере суммы, что превзошла самые смелые Аринины мечты. Вторым оказалось уведомление в том, что ровно через год Арина Вячеславовна Воронцова должна будет на специальном испытательном экзамене подтвердить своё право на должность Чародейки Поволжья.
– В чём заключается испытательный экзамен? – она подняла глаза на отца Викентия.
– До этого события ещё дожить надо, – совершенно серьёзно ответил инквизитор.
Пока главная задача – освоиться, выполнять свои обязанности и не нарушать законов Российской империи. Потом и с экзаменом разберемся.
Рина не подозревала, что в её родном государстве имеются законы, регламентирующие деятельность чародея.
– И не только чародея, – уточнил отец Викентий, – все магические существа и сущности обязаны блюсти законы и правила, регламентирующие их взаимодействие в обществе.
Он сообщил, что прислал логин и пароль для Арины на ноутбук бабушки.
– У бабули был ноутбук? – искренне удивилась девушка. Она никогда не видела Прасковью Григорьевну за чем-то подобным. Обычно, бабушка ругалась даже на сотовый телефон, именуя его «шайтан-коробкой».
– Естественно, – инквизитор поглядывал по сторонам, словно не видел чего-то, что ожидал, – поищете – найдёте. Законы и правила эти выполнять строго обязательно. С силой своей не шутите, людям её не показывайте. Если кто к вам обратится, помогайте без сомнений и не глядите на личности. Виновных – карайте без сожаления. На днях вам ещё бумаги от Охранного отделения поступят. Знаете, – он поправил очки, – у них иногда магические преступления случаются, вот тогда ваша помощь и потребуется. Оплата у Охранки сдельная, но для чародейки – не поскупятся. Вы одна? – вопрос был неожиданным, и Арина растерянно кивнула, – а то мне на втором этаже вроде какой-то шум послышался?
– Это я стул чуть не уронил, – через перила наклонился парень с волосами по пояс, – Аришка, представь меня.
По лестнице шагал Фёдор. Он был бос, облачён в рваные вылинявшие голубые джинсы, чёрную футболку с натуралистично нарисованными костями грудной клетки и алым сердцем, проткнутым сияющей розой. Довершением маскарада служили многочисленные сложные татуировки, они сплошь покрывали руки от кистей до бицепсов.
– Фёдор, – Рина на ходу принялась придумывать, кто он, – мой кузен из Златоглавой. У бабушки был брат, который погиб в первую мировую, вот Федя – его потомок. Приехал на похороны, но опоздал.
– К вашим услугам, – поклон, элегантно переброшенные за спину кудри.
– Викентий Константинович, – сам представился инквизитор, – хороший знакомый покойной Прасковьи Григорьевны. Вы её знали?
– Конечно, – Фёдор уселся верхом на стул, – приходилось встречаться. Удивительная женщина была. Непонятно только, как она внучку именем дворовой девки назвать позволила, добро бы ещё Алина, а то – Арина!
– Вы по какой части служите? – отец Викентий внимательно и не без некоторого осуждения взирал на странного кузена.
– Полковник Преображенского полка государя императора Александра, – ответил Фёдор неуместно и отдал честь.
– С такой-то причёской? – в голосе инквизитора прозвучала неприкрытая издёвка, – шутить изволите?
– Как вы смеете ставить под сомнение слова дворянина и офицера? – в голубых глазах героической души полыхнуло пламя.
– Викентий Константинович, не слушайте его. Он сисадмином в Преображенском служит, компьютерщик Федя у нас. Просто любит перед незнакомыми людьми порисоваться, – Арина попыталась взглядом дать понять Фёдору, чтоб смолк.
Инквизитор снял очки, посмотрел на просвет, будто хотел убедиться в их чистоте, потом надел на нос и сказал серьёзно и веско:
– Ну, детки, поиграли и будет. Вижу, Ариночка, вы душу призвали. Офицер, я понимаю, что вы, но не понимаю, кто вы. Девятнадцатый век, гвардия государя. Представьтесь.
– Я должен представляться каждой незнакомой роже, запятившейся в твой дом?
– Фёдор Иванович, – устало произнесла Арина, – я ни на секунду не сомневаюсь, что вы слышали каждое слово из нашего разговора с господином инквизитором.
Толстой провёл пятернёй по непослушным кудрям и вскинул бровь:
– Слышал, но будь я обычным кузеном, значит и представляться не надо?
Отец Викентий скривился, что можно было принять за неодобрительную улыбку, встал и представился по всем правилам этикета. Фёдору пришлось сделать то же самое.
– Отлично, Аринушка, гораздо лучше, чем можно было ожидать при данных печальных обстоятельствах, – заключил инквизитор, – вам предстоит много работы. Изучайте бабушкину волшебную книгу и не забывайте про ноут. Полагаю, Прасковья Григорьевна и там для вас что-то полезное припасла. Вы, полковник, по первому времени оберегайте Арину Вячеславовну, не позволяйте особо геройствовать, риск – он у всех Воронцовых в крови. И ещё, граф, полно щеголять в непотребном виде, покажитесь, какой вы есть.
Фёдор хмыкнул, провёл руками по футболке и в мгновение ока перекинулся в дворянина начала девятнадцатого века. Рина узнала знакомый синий сюртук, даже шейный платок оказался завязанным мудрёным узлом меж неудобных высоких уголков крахмального воротничка шёлковой рубашки.
Последовал приличествующий случаю поклон.
– Святой отец довольны? – однако ж издёвка из голоса никуда не делась.
– Не стоит награждать меня чужими титулами, – холодно и спокойно ответил отец Викентий, – извольте обращаться ко мне по батюшке. Это вполне уместно. И подберите себе для выхода более стандартный облик. Кузена-преображенца одобряю. Хорошая легенда.
Инквизитор на том откланялся.
– Вид ему мой, извольте ли видеть, не угодил! – взорвался Фёдор, как только отец Викентий вышел за дверь, – отвратительный тип – le lignage desloiat et felon, он думает, будто его принадлежность к Инквизиции даёт ему право указывать чародейке и, уж тем паче, СЛУГЕ!
– Вы сейчас по-французски выругались? – невинно поинтересовалась Рина.
– Девице таких слов знать не полагается, – важно заявил Фёдор, – я просто констатировал его захудалое происхождение. Я что, действительно, так плох?
Перед Риной снова появился длинноволосый парень в футболке и джинсах.
– Несколько вызывающе, – дипломатично обошла острые углы чародейка.
– В твоём телефоне видел, говорят – модный стиль. И футболки такие в мнимом магазине продают.
– В мнимом? – не поняла Рина.
– Ну, да, мнимом, – тряхнул Фёдор кудрями, – товары есть, цены есть, купить как-то тоже можно, но не потрогать, ни надеть это платье нельзя.
– Вы про интернет-магазин говорите, – улыбнулась Арина, – выбираешь в телефоне, платишь, а покупки после тебе либо домой привозят, либо в специальном месте получить можно.
Фёдор кивнул, понял, что это – как пиццу заказать.
– Пожрать бы.
Арина вспомнила, что в холодильнике кроме куска сливочного масла и мороженной мойвы – шаром покати.
– Сейчас в магазин схожу, – девушка встала, – у нас супермаркет до двадцати двух работает.
– Я с тобой, – Толстой посмотрел на сгущающиеся за окном сумерки, – пока какая сволочь к тебе не пристала по вечерей поре.
Рине нужны были гигиенические прокладки, а общество молодого полковника из позапрошлого века не подходило для этих целей категорически, поэтому она сказала:
– Магазин не особо далеко, а вам лучше пока подработать свой внешний вид, а то на такие волосы, дырявые штаны и набитые рукава люди на улице оборачиваться станут. И рост ваш тоже…
– Рост чем не угодил? В Преображенский полк берут только выше шести футов, и желательно, чтобы дюймов после футов поболее набралось, – прямые чёрные брови недовольно сошлись над переносицей, – прошу великодушно, пардону, но рост изменить не могу, как и цвет волос.
– Хотя бы татуировки уберите.
Толстой ответил, что татуировки ему набил алеутский шаман, они ритуальные, особо почётные и являются его неотъемлемой частью, посему никуда он их деть не может, и не собирается, даже если бы и смог.
– В девятнадцатом веке все их съели, в вашем двадцать первом тоже обойдутся. Кому не гоже, пускай не смотрят.
Потом он потребовал, чтобы девушка подробно объяснила, какой дорогой пойдёт в «Магнит». Пришлось включить ноутбук и показать по карте.
– А это что такое? – Фёдор ткнул пальцем в экран.
Его внимание привлекло Алтаново ущелье. По легенде шаман самого хана Бату во времена нашествия выбрал для стоянки место на крутом обрыве, под которым бил родник с удивительно чистой и вкусной водой. Овраг стал называться Алтановым ущельем, сам родник – Алтановым ключом, да и город, основанный монголами – Алтанаем. Когда государыня Екатерина II подписывала указ о признании Алтаная городом, ей не понравилось название. «Татарское какое-то», – нахмурилась императрица, зачеркнула и своей рукой написала «Междуреченск». Всё это Рина кратко поведала Фёдору и добавила, что овраг с крутыми склонами за века превратился в балку, там устроили парк с зоной отдыха, купелью, детскими площадками и спортивными снарядами.
– Кругом фонари, – проговорила девушка, беря с собой сумку для покупок, – полиция регулярно патрулирует. У нас хулиганов нет. Вы что поесть хотели бы?
– Стейк из говядины, французский хлеб, шампанское лучше всего «Мадам Клико», на худой конец – «Моэт», – последовал ответ.
– Говядину не обещаю, а вот курицу – пожалуйста, – немного смешалась Рина.
– Сойдёт, – буркнул Толстой, – но хлеб и шампанское – обязательно. И обещай, при малейшей опасности – зови меня.
– И что? – усмехнулась Рина, – явитесь передо мной, как лист перед травой?
– Примерно так, – серьёзно проговорил Американец, – помрёшь, контракт не закрою. Да и плохо мне будет. Твой инквизитор совсем не прост. Сила в нём. Сдаётся мне – чародей он.
– Отец Викентий? – не поверила своим ушам Рина.
– Он самый. И чародей он сильный, хотя прячет свою силу, чтобы никто не мог определить, каков он в деле. И кажется мне, человек он опасный.
– Ну всё, – девушка бросила взгляд на настенные часы, – побежала. А то голодными останемся.
– Обещай, что не попрёшься через это своё татарское ущелье, – слуга опёрся рукой о косяк над головой Рины.
– Там же ближе! – попробовала она воззвать к рациональности, – минут двадцать выигрыша.
– Ты не пойдёшь через овраг, и всё. Хочешь, извозчика нанимай, но в это ваше ущелье, даже не вздумай соваться. Или я очень огорчусь.
«Разговаривает со мной, как будто я ребёнок», – подумала чародейка и кивнула.
На улице стоял прекрасный летний вечер. Обычные июньские дожди уже закончились, а обязательная Волжская жара ещё не началась. Цвела белая акация, стручковые деревья, воздух был напоён ароматами цветов, что во множестве радовали глаз на клумбах возле домов Междуреченска.
В супермаркете девушка купила всё необходимое. Конечно, ни «Мадам Клико», ни этого второго шампанского на букву «М», название которого вылетело из головы, не успела чародейка выйти за калитку, в «Магните» не оказалось. Сотрудница, расставлявшая на полки товар, странно на неё, посмотрела и посоветовала другое. Рина взяла бутылку с названием «Абрау-Дюрсо» и, подумав, добавила пачку чипсов. Баба Паша была категорической противницей всяческих снеков, считала сухарики, чипсы и «Кока-колу» продуктами нездоровыми, поэтому они попадали под запрет.
Сумка оказалась довольно увесистой. Девушка шла по улице и думала о Фёдоре Толстом. Она пыталась припомнить всё, что слышала об этой легендарной личности. Естественно, на филфаке она просто не могла о нём не слышать: Зарецкий, Долохов, и многие другие персонажи классической литературы, вдохновлённые образом знаменитого бритёра. Но это всё были герои романов, а каков же ты на самом деле, Фёдор Толстой Американец?
