Текст книги "Поспешная женитьба"

Автор книги: Элизабет Роллз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Написал. И что? Какое это имеет значение? – раздраженно ответил Ричард.

– Большое значение. Я старше Фебы на двадцать минут. Поэтому мисс Фолиот – это я! Более того, лорд Дарлстон встречался со мной два раза, знает он об этом или нет! – торжествующе произнесла Пенелопа. – Я выйду за него, и это избавит Джеффри от долгов раз и навсегда.

– Как ты можешь, Пенни?! – потрясенно воскликнула Феба. – Я не позволю делать это из-за меня!

– Чепуха! – заявила Пенелопа. – Мне он понравился, когда я его встретила. В конце концов, что он теперь может сделать? Сам ведь написал «мисс Фолиот». Если бы он написал «мисс Феба», было бы другое дело. Нам надо было бы объясняться с ним. Но он сам все устроил – и ничего не узнает, пока не будет поздно. И поделом ему! Внимательнее надо быть, когда покупаешь молодую кобылу!

– Как же это, Пенни? Ты не можешь выйти замуж за почти незнакомого мужчину, – слабо возразила мать.

– Мама, это же единственный выход. Если от него откажемся, мы разорены! Ради бога! Подумай о Саре! – взмолилась Пенелопа.

– Дорогая, но я же не могу тебе такое позволить.

– Мама, со мной все будет хорошо. Дарлстон – джентльмен. Так ведь, Ричард?

– Я всегда так думал, но сейчас начинаю сомневаться, – ответил Ричард. – Нет, миссис Фолиот, вы не должны ей разрешить! Я поговорю с Дарлстоном, объясню ситуацию. Он не станет никого принуждать.

– Нет! – воскликнула миссис Фолиот. – Я этого не вынесу.

– Кроме того, я сделаю это только при одном условии, – снова заговорила Пенелопа.

Все с удивлением повернулись к ней, и она продолжила, обращаясь к брату, который со страхом вслушивался в нотки непререкаемой решимости в ее голосе:

– Ты обратишься к юристу и составишь документ, по которому получишь доступ только к доходу от поместья, если от него что-то останется. Ты не будешь иметь права прикасаться к капиталу или что-то продавать без согласия мамы, Ричарда и Фебы, Сары и меня, когда мы достигнем совершеннолетия. Более того, если ты вдруг умрешь без завещания, поместье должно перейти к Саре.

– Почему ко мне?! – Сара от удивления открыла рот.

– Ричарду и Фебе оно не нужно. Мне тоже не будет нужно. Дарлстон такой богатый, что купит всю страну, не говоря о поместье, – напрямик сказала Пенелопа. – Таковы мои условия, Джеффри. Если они тебе не нравятся, поищи другой способ выйти из затруднительного положения. Только не вздумай впутывать Фебу!

Джеффри недоверчиво смотрел на нее. Он был в капкане и понимал это. Ультиматум Пенелопы был единственной щелочкой для бегства из него.

– Пошла к черту! Какой у меня остается выбор? – взвился он от ярости.

– Никакого, – спокойно ответила она. – Так ты согласен?

– Согласен! – Он выскочил из комнаты, в бешенстве хлопнув дверью.

– Миссис Фолиот, вы не можете ей этого позволить, – снова запротестовал Ричард. – Сама мысль невыносима. Она же совсем не знает его!

– Какое это имеет значение. Множество браков так устраивается, – возразила Пенелопа. – Меня он тоже не знает! Вы бы лучше его пожалели.

– Ну да, это так, – ворчливо согласился Ричард. – Все же не может быть, чтобы это было единственным решением.

– Возможно, но это решение – самое четкое. – Она повернулась к матери: – Так что, мама?

– Пенни, ты уверена? Четырнадцатое июля не за горами.

– Да, мама. Совершенно уверена!

Глава 5

Джеффри Фолиот наклонил бутылку над стаканом – виски потек тоненькой струйкой, которая вскоре иссякла. Он тупо посмотрел на бутылку, отшвырнул ее и выругался, пока затуманенный мозг постигал факт, что виски он прикончил. Джеффри удрученно шмыгнул носом. Никому нет дела, что он пьет один в собственной спальне! Никто, кажется, не думает, что он заслуживает хотя бы малейшего сочувствия. Что до этой маленькой сучки, Пенелопы, так она использовала всю ситуацию, чтобы заставить его подписать тот треклятый акт, передающий попечителям контроль над его собственностью!

Пропади она пропадом!

Он застонал, вспомнив, что завтра – день ее свадьбы. Может, разоблачить ее? Господи, как же он устал! Или, наконец, от нее избавиться? Очень неплохо бы, а! Может, Дарлстон преподаст ей пару уроков, как надо уважительно относиться к мужчине! Джеффри злорадно посмаковал эту мысль. Господи, где же бутылка?! Закончилась, вот где! Позвонить надо, чтобы еще принесли. Нет, старый Тинсон ничего не принесет. Самому надо сходить. Взять две. Их много в подвале. Да, надо идти.

Джеффри с трудом встал, покачался и шаткой походкой пошел из спальни. Он шел, натыкаясь на стулья и переворачивая их, но благополучно спустился по черной лестнице на кухню.

Где же дверь в подвал? Пошатываясь, он стоял, стараясь привыкнуть к темноте. Наконец он решил, что нашел дверь, и, шатаясь, шагнул к ней, – вытянутая рука наткнулась на засов.

Ага! Вот она! Он распахнул дверь – перед ним была непроглядная тьма. Запоздало он вспомнил о свече, но тут же подумал и о Пенелопе. Не надо свечи! Если эта глупая девка может обходиться без света, он тоже сможет!

Он сделал шаг в разверзшуюся темноту. Нет, нет! Свеча нужна! Он резко повернулся. Слишком резко, чтобы удержать равновесие. Долю секунды он покачался на верхней ступеньке, размахивая руками, чтобы ухватиться за что-нибудь, и с диким воплем рухнул спиной вперед в поджидающую его темноту.

Пенелопа проснулась от птичьего гомона за окном ее спальни. Села на кровати, потянулась. Последние недели она рано поднималась. Дни были такими загруженными, что только ранним утром можно было подумать без помех. Все в их жизни перевернулось, словно в отместку за долгие безмятежные годы. В эту ночь только Сара будет спать в этой спальне, в которой они всегда спали втроем. Неделю назад вышла замуж Феба. А этим утром она сама выходит замуж за графа Дарлстона.

Церемония будет отличаться от свадьбы Фебы – события радостного, хотя и суматошного. Лорд Дарлстон отмел предложение встретиться с будущей женой до церемонии, хотя миссис Фолиот настаивала, что ему надо дать такую возможность. Если бы он согласился, миссис Фолиот все бы ему рассказала, рассчитывая на его великодушие и надеясь, что он примет Пенелопу, зная все, а не как кота в мешке. Поэтому Феба сегодня должна скрываться, чтобы избежать подозрений. С этим, однако, не должно быть сложностей, поскольку граф Дарлстон просил невесту быть готовой к отъезду сразу после церемонии, потому что до его поместья ехать долго. Пенелопа была деревенской девочкой, однако прекрасно знала о последствиях, которые влечет замужество. А если верить панегирику Фебы, то это просто замечательно. Но из разговоров следовало, что будет много поцелуев. Пенелопе это казалось странным. Единственный раз, когда мужчина попытался поцеловать ее, был ей очень неприятен, если не считать сомнительного удовольствия от пощечины, которую она отвесила Фробишеру, и от его воя, когда в него вцепился Гелерт. Мама объяснила ей, что она должна уступать мужу в брачной постели и что, очень может быть, ей это понравится. Миссис Фолиот основывалась на собственном опыте, а также на предположении, что Дарлстон достаточно опытен, чтобы знать, что делает.

Как самый близкий родственник по мужской линии, вывести невесту должен был Джеффри. Вот это Пенелопе было неприятнее всего. Она в большей мере чувствовала себя сестрой Ричарда Уинтона, чем своего единокровного брата.

Ричард был полной противоположностью Джеффри. Он еще не оправился от потрясения, что миссис Фолиот дала ход этой свадьбе. Возможно, сходство Пенелопы с его невестой было причиной такой чувствительности.

– Ничего у нее с ним не получится. Я бы предпочел, чтобы вы передумали! Он может просто взбеситься.

– А Пенни говорила, что он обаятельный, – все, что на это тогда сказала миссис Фолиот.

Пенелопа, естественно, ничего не знала об этих разговорах, но догадывалась, что поначалу его светлость, конечно, разозлится, когда ему скажут о подмене. Ричард хотел это сделать, но Пенелопа твердо заявила, что раз это будет ее свадьба и ее муж, то она сама ему обо всем и расскажет. Лежа в постели, она размышляла, как ей это лучше сделать. Очевидно, что имя для Дарлстона не имеет значения. Возможно, он и не знает настоящего имени «мисс Фолиот». Значит, ей придется рассказывать ему всю эту постыдную историю. Больше всего ее беспокоило, как она ему скажет, что почти слепая. Пенелопа терпеть не могла, когда ее жалели. Возмущала сама мысль, что он тоже может относиться к ней с жалостью. Она должна дать ясно понять, что с Гелертом она будет полностью независимой и не станет нуждаться в его помощи, однажды лишь пройдясь по поместью, которое, как она знала, огромно.

Этим утром Тинсон спустился вниз особенно рано, как и неделю назад, в день свадьбы Фебы. Все Фолиоты были любы его сердцу, но мисс Пенелопа больше всех. Он был настроен очень решительно: никто и ничто не должно омрачить день ее свадьбы. Он знал, что мистер Джеффри пил допоздна, и ему пришло в голову, что парню следовало бы воздержаться от возлияний до церкви. Тинсон пошел на кухню, чтобы сварить очень крепкий кофе, и застал там экономку миссис Дженкинс и горничную миссис Фолиот Сьюзен.

– А вот и мистер Тинсон. Уж он-то помнит, – сказала Сьюзен, как только он вошел.

– Помнит – что? – спросил Тинсон.

– Дверь в погреб, – вставила миссис Дженкинс. – Я уверена, что она была закрыта, когда мы поднимались наверх. А сейчас она открыта. Или вы уже были там этим утром?

– Нет, миссис Дженкинс. Не был. И дверь была закрыта. Я сам ее закрыл.

– Вот видишь! – кивнула Сьюзен. – Именно это я сейчас сказала миссис Дженкинс.

Тинсон пожал плечами:

– Несомненно, позднее приходил хозяин, чтобы взять бутылку виски. Надо бы посмотреть, какой он там устроил беспорядок. Посветите мне, пожалуйста, миссис Дженкинс.

Та вышла в помещение для мытья посуды и вернулась с зажженной масляной лампой. Со словами благодарности Тинсон взял лампу и смело шагнул через порог. Он одолел несколько ступенек, и желтый свет лампы осветил тело Фолиота, распластанное у подножия лестницы.

На его крик ужаса в дверь втиснулись миссис Дженкинс и Сьюзен.

– О боже!

– Он жив?

Тинсон рявкнул:

– Стойте там!

Сам метнулся вниз по лестнице со скоростью, на какую был способен. Склонился над хозяином и пощупал пульс на шее, потом медленно выпрямился и, глядя на женщин, покачал головой.

Женщины неотрывно смотрели на него, пока он поднимался. Потом втроем вернулись на кухню.

– Что скажет хозяйка? – спросила потрясенная Сьюзен. – В день свадьбы мисс Пенни! О-ой-ой. Она же не может сегодня выйти замуж при таких-то поганых делах!

Миссис Дженкинс и Тинсон обменялись долгими взглядами.

– Закройте дверь, мистер Тинсон, – спокойно сказала миссис Дженкинс.

Он кивнул, закрыл дверь и повернулся к Сьюзен, чем подтвердил ее подозрения.

– Ничто не омрачит день свадьбы мисс Пенни! Ничего не говори ни хозяйке, ни кому другому! Мы закроем дверь в погреб, а я расскажу хозяйке и мистеру Уинтону, когда мисс Пенни и ее лорд едут. Скажу, что знал только я один.

Сьюзен пристально посмотрела на него и сказала:

– Хорошенькая идея. За исключением самой малости, что всю похвалу вы получите один. Постыдились бы, мистер Тинсон! Миссис Дженкинс и я тоже не боимся откровенно признаться. Правда?

– Конечно нет! Старая ты дура! – последовал непреклонный ответ.

Лорд Дарлстон ехал в своем легком экипаже на мягких рессорах к церкви из гостиницы, в которой остановился прошлой ночью, и размышлял, в своем ли он уме. Джордж Кастер, его шафер, на сей счет и не сомневался. Он страстно протестовал, когда Дарлстон ему первому рассказал о своем намерении. Это было в тот день, когда пришло вежливое письмо от миссис Фолиот, извещающее, что его предложение принято.

– Ради бога, Питер, девочка, может быть, влюблена в кого-то, а вынуждена выходить за тебя. Что, если ты еще одну берешь без любви к тебе. Она может оказаться смертельно скучной, или ты для нее будешь смертельно скучным.

– Она не смертельно скучная! – с негодованием отвечал его светлость. – Согласен, при первой встрече она мне показалась простоватой, но должен сказать, в танце ее легко было вести. А при двух других встречах она была оживленной и очень разумной. Ты же сам советовал мне жениться на первой девочке, с которой я смогу не морщась разговаривать. Кроме того, мне собака ее понравилась…

– Надо же! Какое замечательное основание для того, чтобы делать девице предложение! Если это можно назвать предложением! Я просто пошутил, а тебе собака понравилась? Приходится надеяться, что ты тоже собаке понравишься, если она таких размеров, как ты рассказывал. Должно быть, та самая, которая потрепала твоего кузена Фробишера, когда он заезжал к Фолиотам.

Питер молчал. Даже Джорджу он не мог признаться, что был пьян, когда писал Джеффри Фолиоту, и пережил потрясение, когда получил ответ, что его предложение приняли.

– Ладно, Питер, хватит с меня предрекать тебе погибель. Надеюсь, все обойдется. Я говорил тебе все это, потому что забочусь о тебе. Все-таки я хотел бы знать, почему ты женишься?

Дарлстон минутку помолчал, потом невозмутимо ответил:

– Ты уже знаешь почему. По любви я однажды женился, и видишь, что получилось? Но будь я проклят, если хочу, чтобы Джек влез в мои сапоги. И мне не нужно, чтобы остаток моей жизни мной крутила такая женщина, как Каролина! А так – неплохой способ получить благоразумную жену, которая не ждет, что ты будешь ходить перед ней на задних лапках. Мне не надо любить жену. Тогда я разведусь с легким сердцем, если она наставит мне рога.

У Джорджа хватило ума, чтобы не комментировать такие объяснения. Остаток пути они проехали молча и уже собирались вылезать у церкви, как Питер повернулся к Джорджу и сказал:

– Спасибо, что ты терпишь меня. Я не собираюсь мучить девочку, делать из нее козла отпущения за грехи Мелиссы, поверь мне. Я только не хочу эмоциональных привязанностей. Если ты считаешь, что так будет лучше, я скажу мисс Фолиот до церемонии, что не принуждаю ее силой, чтобы она полностью понимала ситуацию.

Джордж пожал ему руку и с пылом сказал:

– Лучше поздно, чем никогда!

Их встретил пастор прихода, доктор Пирсон, который был слегка удивлен, когда жених попросил, чтобы ему позволили поговорить с невестой до церемонии.

– Милорд, при всем к вам уважении, это в высшей степени безнравственно. Однако, если вы подождете в ризнице, я скажу мисс Фолиот, когда она приедет, что вы хотите видеть ее.

– Спасибо, сэр, – ответил Питер и последовал за пономарем в ризницу, где уселся на очень неудобный стул.

Ждать пришлось недолго. Невеста в атласе цвета слоновой кости и под вуалью вошла в сопровождении доктора Пирсона, который тут же удалился.

Дарлстон покашлял, прочищая горло и свирепо глядя на Джорджа, который тут же вышел следом за пастором. Питер еще нервно покашлял и взглянул на невесту. Он уже забыл, какая она стройная, почти хрупкая, и от нее исходил запах цветов. Она молча ждала, что он скажет.

– Мисс Фолиот, я понимаю, немного поздно, но мой шафер объяснил мне, что вы можете чувствовать себя принужденной к церемонии. Я хотел бы прояснить, что это не претит вашим прежним чувствам и что вы действительно хотите выйти за меня замуж, – чопорно произнес граф.

Пенелопа спокойно выслушала и решила, что такая откровенность – лучший способ наладить контакт.

– Милорд, если бы вы не понравились мне в те случайные встречи, я бы написала вам письмо с рекомендацией пойти к черту. Мне известно, что поведение моего брата могло привести к разорению моей семьи, и я еще более охотно выхожу за вас, поскольку это избавит их от беды. У меня сложилось о вас приятное впечатление. Поэтому я согласна быть вашей женой.

Питер поморгал, удивившись такому прямому изложению ситуации, но твердо сказал себе, что это вполне разумно, а потому – неплохо.

– Спасибо, мисс Фолиот. Джордж почувствует облегчение, что он не содействует трагедии! – сказал он и готов был лягнуть себя за это.

Но невеста ничего не ответила, направившись к двери, хотя он мог бы поклясться, что последним звуком, который он расслышал, был сдавленный смех.

Минут пять спустя Питер Огастес Фробишер, граф Дарлстонский, ждал на ступеньках алтаря невесту, мисс Пенелопу Фолиот, ждал в предчувствии, что его ожидает сюрприз, связанный с его невестой.

Его шафер, стоявший по другую руку, заметив в церкви сестру-близнеца невесты, вдруг вспомнил интересный разговор о дочерях покойного мистера Фолиота. Он поразмышлял, не стоит ли предупредить жениха, и решил этого не делать. Вот так-то покупать кота в мешке, подумал он с какой-то извращенной веселостью.

Пенелопа направилась по проходу, крайне озабоченная, как ей пережить церемонию, не опозорив себя.

Она почти ничего не видела в смутном мерцании свечей. Одно помогало, что она хорошо знала место и продумывала всю церемонию много раз. И спасибо Господу, вел ее Ричард, а не Джеффри, хотя куда Джеффри вдруг девался, оставалось для нее загадкой. Добавляло спокойствия и то, что сзади шла Сара.

Она выглядела так серьезно, что жених немного смутился, наморщив лоб и удивляясь, неужели его невеста такая чопорная. Но, вспомнив сдавленный смешок в ризнице, успокоился.

Свадебная служба была короткой, и жених с невестой внятно произнесли свои клятвы. Пенелопа вслушивалась в голос графа; он был таким же привлекательным, как она его помнила. И короткий разговор в ризнице подтвердил это. Немного нервничал, так показалось Пенелопе, но она была уверена, что заметили это немногие. Ее собственная нервозность была намного заметней. Вначале граф подумал, что невеста вообще лишена нервного трепета, пока не взял ее руку в свою. Тогда он почувствовал, как она дрожит. Он чувствовал, что девушка смотрит на него, и успокаивающе пожал ей руку. Во всяком случае, он думал, что успокаивающе.

Пенелопа же от этого пожатия сразу почувствовала тепло, исходящее от графа.

Она старалась не дрожать, но не могла справиться с собой. Потом, пытаясь рассмотреть его сквозь темноту, она ощутила это пожатие. Дрожь сразу прекратилась, и она решила поблагодарить графа за это, как только они выйдут из церкви.

Когда невеста перестала дрожать, Дарлстон почувствовал себя менее виноватым. Он старательно следовал за пастором, надел Пенелопе на палец кольцо и слушал, как их объявляют мужем и женой.

«Боже мой! – думал он. – Все кончено, назад пути нет». И тут его охватило смутное чувство, точно ожидание чего-то неведомого, но приятного.

– Тебе поцеловать ее надо! – услышал он отчаянный шепот Джорджа.

Пастор смотрел, будто старался сдержать смех.

Очень осторожно Питер поднял вуаль с лица жены и взглянул ей в глаза. Странными они ему показались – смотрели сквозь него, будто его и нет вовсе. Он нежно приподнял ее голову за подбородок, склонился и поцеловал в губы. Губы теплые, мягкие. Граф решил, что целовать ее ему будет приятно.

Пенелопа к этому была не готова. Хотя она знала, что так должно быть, но странное чувство острого желания от прикосновения его губ показалось удивительным.

Она почувствовала, как граф положил ее руку на свое предплечье, чтобы повести из церкви, и поняла, что впереди самое трудное. Теперь ей надо было сказать ему, как его одурачили, и она испытала муки совести. Невеста двинулась к дому пастора, где Феба, Сара и миссис Фолиот отвели Пенелопу наверх, чтобы сменить свадебное платье, в котором неделю назад венчалась Феба.

– Милая Феба, спасибо, что ты дала мне его надеть. Оно поддерживало меня, как и ты сама, – сказала Пенелопа, обнимая сестру. – О, Сара, а без тебя я вообще не справилась бы, – обратилась она к младшей сестре. – Ты была замечательна!

Сара вспыхнула и громко фыркнула носом.

– Пенни, ты уверена, что не хочешь, чтобы Ричард все рассказал лорду Дарлстону? – спросила миссис Фолиот.

– Вполне уверена, мама. Видишь ли, если я не скажу сама, то это будет означать, что я боюсь. Хотя это слегка необычно, но я не хочу начинать с недоверия, так что все расскажу ему сама.

Не теряя времени, ее посадили в экипаж. Жених удивился, когда понял, что их будет сопровождать Гелерт. И Джордж ничем не помог, восторженно сказав новой графине Дарлстонской:

– Вот это собака! Питер говорил мне, как она ему понравилась!

Питер посмотрел на него и согласился, подумав, что раз уж собака должна поселиться в его поместье, то почему не сейчас. Он тоже залез в экипаж к жене и ее собаке. Ричард Уинтон захлопнул за ним дверь и сказал со странным ударением:

– Береги себя, Пенни, – и добавил: – Присматривайте за ней, лорд Дарлстон.

Его светлость принял эту прямую команду с похвальной кротостью.

– Надеюсь, в ближайшее время я буду иметь счастливую возможность принимать вас и миссис Уинтон при моем дворе, так что вы сами сможете убедиться, что именно это я и делаю. До свидания, Уинтон, и спасибо вам.

Он заметил, что Уинтон, когда отошел от дилижанса, похлопал по плечу очень взволнованного с виду старого мужчину, который сидел за церковью со старшими слугами Фолиотов. Питер подумал, что это, скорее всего, дворецкий. Но он тут же отвлекся, потому что заговорила жена.

– Боюсь, Уинтон стал излишне заботливым с тех пор, как обручился с моей сестрой, – извиняющимся тоном сказала Пенелопа, когда дилижанс тронулся с места.

– Да, это заметно, – согласился Питер. – Вы устали, леди Дарлстон? Должен сказать, подняться вам пришлось рано. Может, хотите отдохнуть? До моего имения шестьдесят миль.

Скрывая свое удивление от такого формального обращения к ней, Пенелопа согласилась, что действительно встала рано и сейчас было бы неплохо вздремнуть.

Но сон не шел, и она устроилась в углу дилижанса, размышляя, как бы ей начать объяснение с мужем.

«Хм! С мужем, – подумала она. – Если бы я его могла видеть! Даже не знаю, как он выглядит, только по описанию Фебы».

Она выпрямилась, готовая начать объяснение, но легкое посапывание сказало ей, что его светлость спит.

Пенелопе показалось, что прошло часа два, прежде чем муж проснулся, когда они въехали на постоялый двор, чтобы сменить лошадей. Лорд Дарлстон раздобыл корзину с продуктами, и они продолжили путь.

«Пора!» – решила Пенелопа. Но заговорить она не успела, потому что заговорил Дарлстон:

– Миледи, я думаю, мне следует четко изложить свою позицию с самого начала. Как вам известно, это мой второй брак. Моя первая жена обесчестила меня, и я не женился бы снова, если бы не внезапная смерть моего кузена и наследника. Его смерть означает, что после меня титул может перейти к человеку, которого я считаю совершенно недостойным его. Чтобы быть вполне честным перед вами, я женился только ради наследника. Прошу прощения, если вы шокированы моей прямотой, но я не терплю лжи, и вам лучше знать, что я намерен довести наш союз до логического конца как можно быстрее.

Пенелопа как язык проглотила. Она положила дрожащую руку на голову Гелерта и глубоко вздохнула.

– Теперь мой черед быть честной, милорд. Яне тот человек, за которого вы меня принимаете.

Дарлстон растерялся.

– Что вы такое говорите? Вы мисс Пенелопа Фолиот, так ведь?

– Да, но в «Олмаке» была не я, а моя сестра-близнец Феба, – отчаянно выпалила Пенелопа.

Абсолютно ошеломленный, граф с недоверием смотрел на нее. Потом, вспомнив странное различие между девушкой, с которой он танцевал в «Олмаке», и той, с которой встречался в парке и на концерте, он понял, в чем его ошибка.

– Феба! Кажется, таким было имя! Ради всего святого, во что вы играете? Это же вы были с вашим отцом в парке и на концерте! Я готов поклясться.

– Да, эти оба раза была я. – Она была поражена его уверенностью.

– Вы что же, по очереди появлялись из экономии? – Это он произнес зловеще спокойно.

– Нет, я не хотела появляться. Просто я поехала с Фебой в Лондон. Обо мне почти никто не знал. Когда вы меня встретили, то подумали, что я – Феба, а я позволила вам так думать! – вздохнула Пенелопа. – А потом Джеффри проиграл деньги. Он не в первый раз проигрывал, и мы не могли выплатить долг. Поэтому он пытался заставить Фебу выйти за вас, хотя она была помолвлена.

– Он ее заставлял!

Потрясение и ужас в голосе графа были очевидными. Пенелопа охнула от испуга, когда он грубо схватил ее за плечи. Этого хватило, чтобы Гелерт поднялся и угрожающе зарычал.

– Нет! Гелерт! – крикнула Пенелопа.

Дарлстон отпустил ее и сказал мягче:

– Прошу прощения. Пожалуйста, извините. Я не хотел вас напугать. Вы говорите, брат принуждал вашу сестру выйти за меня?

– Да. Мы знали, что вы имеете в виду Фебу, но она уже была помолвлена с Ричардом, и я сказала, что выйду за вас. Это правда, что я вам сказала в ризнице, милорд. Я бы не вышла за вас замуж, если бы вы мне не понравились тогда. Во всяком случае, вы не очень-то интересовались, на ком женитесь, иначе мама сказала бы и вы бы не получили кота в мешке! – закончила она, неосознанно повторяя мысль Джорджа Кастера.

– Какого черта вы не сказали мне все это в ризнице? – потребовал ответа взбешенный граф. – Боже милостивый! Я теперь буду посмешищем на весь город, если это обнаружится. Ладно, это не меняет моих намерений. Вы с сестрой так похожи друг на друга, что нет никакой разницы, кто из вас ляжет сегодня со мной в постель. Есть еще что-нибудь, что я должен знать, моя девочка? Если есть, то Бог вам в помощь!

Пенелопу затрясло. Все было намного хуже, чем она себе представляла, и она кусала губы, чтобы не расплакаться. Ей еще надо было сказать, что она слепая, но она молчала, боясь, что разревется, если заговорит. Слишком поздно она осознала, что недооценила силу удара по его гордости. Ей пришло в голову, что он, должно быть, всю семью ее считает мошенниками. Наконец она спросила со слезами в голосе:

– Вы бы женились на мне, если бы знали, что нас две?

Дарлстон уже чувствовал себя виноватым, что утратил над собой контроль, хотя ни за что не признался бы в этом, потому отвечал сердито:

– Нет, это не повлияло бы на мои намерения. – Он не стал добавлять, что чувствовал бы разницу, если бы женился на Фебе.

Миссис Фолиот справедливо полагала, что именно сильные личностные качества Пенелопы привлекли его внимание.

Побуждаемый влечением, он добавил:

– И мои намерения относительно нашего брака неизменны, поэтому советую привыкнуть к этой идее. – С этими словами он обхватил ее руками и впился губами в ее губы.

Захваченная врасплох, Пенни попыталась высвободиться. А граф забыл о Гелерте, который с нарастающим возбуждением смотрел, как незнакомец кричит на его хозяйку. Помедлив какое-то мгновение, пес, угрожающе гавкнув, прыгнул на Дарлстона, вынудив его отпустить Пенелопу. Находясь в полуобморочном состоянии, Пенелопа не успела своевременно выкрикнуть команду, а только беспомощно ухватилась за ошейник, оттаскивая его назад. Дрожа, она сползла на пол, обхватила собаку за шею и, уткнувшись носом в ее жесткую шерсть, разрыдалась. Гелерт поскуливал и неистово лизал ей лицо, прерываясь лишь для того, чтобы рыкнуть на Дарлстона.

Опешив от атаки пса, Дарлстон забился в угол и не понимал, что ему делать. Его невеста, растрепанная, сидит и рыдает на полу дилижанса, а ее собака вот-вот снова прыгнет на него, если он попытается приблизиться к ней. Он попытался извиниться:

– Миледи… то есть Пенелопа, сожалею, что погорячился и напугал вас. Надеюсь, вы простите меня. – И потом, поскольку она продолжала рыдать, более обыденным тоном добавил: – Платок дать?

– Спасибо, – ответил прерывающийся голосок, и протянулась маленькая рука.

Питер сунул в руку платок и обхватил голову руками. Он чувствовал себя виноватым, но и злился на Пенелопу. Нет, сегодня с невестой точно спать не придется – он же не хотел быть насильником.

Остаток пути они молчали. Граф не знал, что сказать, чтобы снять напряжение, а Пенелопа оцепенела от мысли о предстоящей ночи. Она пришла в ужас, когда Дарлстон схватил ее. В таких объятиях не было и намека на ласку. Из таких ручищ не вырвешься, а его рот полностью закрыл ее рот. Ее затошнило от одной мысли, что ей придется остаться с ним один на один.

К тому времени, когда они в опускавшихся сумерках добрались до поместья, Пенелопа была так напугана, что не могла унять дрожь. Экипаж остановился перед домом, лакей открыл дверцу и опустил ступеньки.

Его светлость спрыгнул и протянул руку, чтобы помочь ей сойти. Неосознанно она попыталась обойтись без посторонней помощи и шагнула мимо ступеньки. Вскрикнув от страха, она упала и опять оказалась в руках мужа.

– Осторожно. Смотреть надо, а то разобьетесь, – сказал он.

В его голосе послышалась искренняя забота, и она совсем раскисла. Предвидя, что его молодая жена сейчас опять разрыдается, он подхватил ее на руки и понес в дом мимо строя ожидавших слуг, сказав им только:

– Через пятнадцать минут обед. Я должен кое-что показать ее светлости в кабинете.

Он зашагал к двери кабинета, Гелерт последовал за ним. Слуга поспешно открыл дверь, пропустил его и столь же поспешно закрыл, а Дарлстон аккуратно уложил Пенелопу на диван.

Она повернулась к нему и, заикаясь, произнесла:

– Не могли бы вы попросить одного из ваших людей, чтобы он на ночь отвел Гелерта на конюшню и покормил.

Дарлстон поморгал и спокойно спросил:

– А вы не будете чувствовать себя в безопасности, если собака останется?

– Я бы предпочла поговорить, не беспокоясь о его поведении, – заносчиво ответила Пенелопа, предвидя, что ее муж разозлится сильнее, чем раньше, от того, что она ему сейчас скажет. Если Гелерт нападет на него еще раз, то он может настоять на том, чтобы собаку выгнали. Кроме того, она стыдилась своего страха. Всю жизнь отец учил ее прямо смотреть в лицо опасностям и преодолевать их. Не могла она себе позволить прятаться под защитой Гелерта.

– Как пожелаете, – ответил Дарлстон и дернул за шнурок звонка рядом со столом.

Вошел дворецкий, и Дарлстон выдал ему указание:

– Медоуз, пожалуйста, возьми собаку ее светлости, отведи на конюшню и накорми.

– Да, милорд, – кивнул Медоуз.

Пенелопа поняла, что его переполняют мрачные предчувствия, и произнесла:

– Он будет послушным, я обещаю. Идите возьмите у меня его ошейник.

Медоуз бочком прошел через комнату и взял ошейник Гелерта.

– Иди с ним, Гелерт, – скомандовала она.

Собака послушалась неохотно, проходя мимо Дарлстона, рыкнула на него в последний раз.

– Спасибо, Медоуз. Ее светлость позвонит, чтобы собаку привели, когда она захочет.

Пенелопа повернулась на голос мужа и нервно сказала:

– Есть еще одно важное обстоятельство, о чем я должна сказать вам, милорд.

– Да? Сомневаюсь, что вы сможете шокировать меня чем-то еще. Но попробуйте.

Собрав волю в кулак в ожидании вспышки его гнева, она просто сообщила:

– Я слепая.

После долгого молчания граф горько отозвался:

– Как оказалось, я связался с семьей мошенников. Вы вообразили, что я хочу слепого наследника?! Обед через десять минут. Позвоните Медоузу, когда будете готовы присоединиться ко мне.