Текст книги "Принц-леопард"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Дженни сказала, что ты здесь, – произнес Дик. – Я пришел незадолго до тебя.
– Сегодня на территории Грэнвиля на меня напали. Их было четверо. Ничего не знаешь об этом? – Гарри поднял свою кружку и посмотрел на Дика через ее прозрачные стенки. Что-то блеснуло в поросячьих глазках. Что-то похожее на облегчение.
– Четверо, говоришь? – переспросил Дик, размазывая пролившийся эль пальцем по столу. – И как ты умудрился уцелеть?
– Леди Джорджина захватила с собой пистолеты.
Дик так высоко поднял брови, что мог бы достать ими до волос, если бы они у него были.
– Так, значит, леди была с тобой?
– Да.
– Неплохо. – Дик откинулся назад, запрокинул голову и снова стал обтираться полотенцем.
Гарри молчал. Дик думал, и не было смысла торопить его. Гарри просто сидел и пил свой эль.
– Смотри, – сказал Дик, на этот раз навалившись грудью на стол. – У меня часто бывают братья Тимонсы, Бен и Хуберт. Но сегодня здесь только Бен, и я заметил, что он прихрамывает. Сказал, что его лягнула лошадь, но что-то не похоже. У Тимонсов нет лошади. – Он довольно покачал головой и поднял кружку.
– На кого работают Тимонсы, знаешь?
– Ну-у… – Дик чесал затылок и все это время тянул свое «ну-у». – Эти всюду успевают. Но чаще всего они выполняют поручения Хичкока, а тот арендует землю у Грэнвиля.
Гарри кивнул, не выказав ни капли удивления.
– Конечно, за этим стоит Грэнвиль.
– Я этого не говорил.
– А тебе и не нужно говорить.
Дик пожал плечами и снова поднял кружку.
– И вот еще что, – произнес Гарри мягко. – Как ты думаешь, кто убивает овец?
Дик подавился элем. Снова достал фланелевое полотенчико.
– Что касается овец, – начал он, когда обрел способность говорить, – я, как и все в округе, полагал, что это ты.
Гарри прищурил глаза:
– Действительно?
– Это вполне естественно – после того, что Грэнвиль сделал с тобой и твоим отцом.
Гарри ничего не отвечал.
Дик почувствовал себя неловко и замахал руками.
– Но потом я обмозговал это дело и понял, что неправ. Я знал твоего отца, и Джон Пай никогда не поднял бы руку на то, чем живут фермеры.
– Даже из-за Грэнвиля?
– Твой отец был одним из самых достойных людей, которых я знал. – И он поднял кружку, предлагая тост: – За достойных людей.
Пока Дик пил за его отца, Гарри молча наблюдал за ним. Затем спросил:
– Кроме меня, кто еще мог бы убивать овец?
Дик кисло уставился на дно своей пустой кружки.
– Грэнвиль тот еще фрукт, сам знаешь. Говорят, он продал душу дьяволу. Получает удовольствие от чужих несчастий. И твой отец – не единственный, кому он разрушил жизнь.
– Кому еще?
– Многих фермеров он вышвырнул с земель, которые они возделывали из поколения в поколение. И он никогда не снижает пошлину. даже в самые неурожайные годы, – перебирал варианты Дик. – Да, и нельзя забывать о Салли Фортрайт.
– Кто это?
– Сестра Марты Бернс. А Марта – жена привратника Уолдсли. Грэнвиль соблазнил ее, поиграл немного и бросил. Бедняжка утопилась в колодце. – Дик сочувственно покачал головой. – А ведь девочке не было и пятнадцати.
– Думаю, в этих местах таких, как она, немало, – произнес Гарри, не поднимая глаз. – Зная Грэнвиля…
– Да-а… – Дик отвернулся к стене, глубоко вздохнул и снова вытер пот. – Грязные делишки. Не нравится мне говорить об этом.
– Мне тоже. Но кто-то убивает этих овец.
Внезапно Дик наклонился над столом, приблизил лицо к Гарри и зашептал, обдавая его кислым запахом пива:
– Присмотрись к семейству Грэнвилей. Говорят, Грэнвиль обращается со своим старшим сыном, как с грязью. Парень твоего возраста. Представляешь, во что можно превратиться к тридцати годам такой жизни?
– Да, – согласился Пай. – Буду иметь Томаса в виду. – Он допил эль и поставил кружку. – Это все или есть кто-то еще?
Дик собрал все три кружки в одну руку и встал. Казалось, он колеблется.
– Есть еще семья Энни Полард. Уж не знаю, что там у них произошло, но дело было дрянь, и снова не обошлось без Грэнвиля. И знаешь еще что, Гарри?
– Что? – спросил Гарри, тоже поднимаясь и надевая шляпу.
– Держись подальше от аристократочек. – Его поросячьи глаза вдруг стали печальными и старыми. – От них не приходится ждать ничего хорошего.
***
Было далеко за полночь, над полями взошла высокая и полная луна, похожая на большую бледно-желтую тыкву. Гарри возвращался в Уолдсли позже, чем обычно. Приближаясь к дому, он увидел карету леди Джорджины на подъездной аллее. Лошади дремали, наклонив головы, а кучер смерил его почти ненавистным взглядом, когда Гарри свернул на дорожку, ведущую к дому. Похоже, бедняга ждет уже очень давно.
Гарри покачал головой. И что она делает в его доме вторую ночь подряд? Решила выжить его отсюда? Или, наоборот, развлечься с ним здесь, в этой глуши? При мысли об этом он помрачнел. И сохранял мрачный вид, когда заводил лошадь в конюшню. И когда заходил в дом. Но при виде леди Джорджины лицо его посветлело, и он вздохнул.
Леди Джорджина спала на стуле с высокой спинкой.
Огонь в камине погас, лишь продолжали тлеть угольки. Интересно, это кучер разжег для леди огонь или на этот раз она справилась сама? Голова ее склонилась набок, и длинная красивая шея выглядела беззащитно. Она накрылась своим плащом, но он сполз на пол и волнами лег у ее ног.
Гарри снова вздохнул, поднял плащ и с нежностью накрыл ее. Она продолжала спать. Он снял сюртук, повесил его на крюк у двери и подошел к камину, чтобы пошевелить угли. Фигурки на каминной полке были расставлены парами, лицом друг к другу, будто застыли, кружась в танце. С минуту он разглядывал их и пытался прикинуть, как долго она ждала его здесь. Он подкинул дров и выпрямился. Ему совсем не хотелось спать, несмотря на поздний час и две пинты пива.
Гарри снял с полки коробку и поставил ее на стол. В коробке хранился маленький нож с перламутровой ручкой и брусок вишневого дерева размером с ладонь или чуть меньше. Он сел за стол, повертел в руках брусок, ощупал большим пальцем структуру дерева. Сначала он думал вырезать из него лисицу – дерево имело рыжеватый оттенок, прямо как мех лисы – но теперь засомневался. Он взял нож и сделал первую насечку.
Поленья в камине затрещали, и одно из них упало.
Гарри поднял голову. Леди Джорджина смотрела на него, опершись подбородком на руку. Глаза их встретились, и Гарри тут же вернулся к своему занятию.
– Значит, вот так вы их делаете? – спросила она глухим, хриплым со сна голосом.
Интересно, ее голос звучит так же, когда она просыпается утром на своих шелковых простынях, теплая и влажная? Он отогнал эту мысль и кивнул.
– Симпатичный ножик, – сказала она, поджимая под себя ноги. – Гораздо лучше, чем тот, другой.
– Какой другой?
– Тот самый ужасный нож в вашем сапоге. Этот мне нравится гораздо больше.
Он сделал неглубокий надрез, и маленькая стружка упала на стол.
– Это, наверное, подарок отца? – спросила она неторопливым, сонным голосом, звук которого снова взволновал его.
Он разжал руку, в которой держал нож, и стал разглядывать перламутровую ручку. Воспоминания…
– Нет, госпожа, – ответил он наконец.
Она подняла голову.
– Мне казалось, что раз вы для меня теперь просто Гарри, то и я для вас – просто Джордж.
– Этого я не говорил.
– Но это несправедливо! – обиделась Джордж.
– В жизни много несправедливостей, – ответил он, пожав плечами, будто пытаясь сбросить напряжение. Но напряженность эта была вовсе не в плечах, а в низу живота. И пожимать плечами бесполезно.
Она сначала долго смотрела на него, потом отвернулась к огню.
Он физически ощутил, как ее взгляд оторвался от него.
Джордж сделала глубокий вдох и начала:
– Помните сказку, которую я рассказывала вам той ночью? О заколдованном леопарде, который на самом деле был человеком?
– Помню.
– А помните, я говорила, что на шее он носил золотую цепь?
– Да, госпожа.
– И что на золотой цепи висел изумрудный кулон в виде короны? Об этом я рассказывала? – Она снова повернулась к нему.
– Не помню, – ответил Гарри, не отрывая мрачного взгляда от деревянного бруска.
– Иногда я забываю о важных деталях, – сказала она, зевнув. – На самом деле он был принцем и носил на шее цепочку с изумрудной короной цвета его зеленых глаз…
– Об этом вы точно не рассказывали, госпожа, – резко вставил он. – О цвете его глаз.
– Я же говорила, что упускаю важные детали, – ответила Джордж и невинно посмотрела на него.
Гарри снова принялся что-то вырезать.
– Так вот, молодой король отправил Принца-леопарда к великану за Золотой Кобылой. Это-то вы помните? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Принц-леопард превратился в человека, и в руках он держал золотую корону с изумрудом…
Она вдруг замолкла, и Гарри поднял на нее глаза. Леди Джорджина задумчиво глядела на огонь, приложив палец к губам.
– Интересно, цепь с короной – это единственное, что оказалось на нем после превращения?
Господи, она хочет его смерти! Только он начал успокаивать свои мужские инстинкты, как вот опять!
– Я к тому, что ведь он, находясь в обличье леопарда, не носит одежду, верно? Значит, превратившись в человека, он должен быть голым?
– Вне всякого сомнения, – ответил Гарри, ерзая на стуле. К его счастью, стол скрывал от леди Джорджины все, что находилось у него ниже ремня.
– М-да… – протянула Джордж задумчиво, затем тряхнула головой. – Так вот, превратился он в человека, стоит, обхватив свою корону, – судя по всему, абсолютно голый, – и говорит: «Пусть у меня будут непробиваемые доспехи и самый острый меч в мире». И что, вы думаете, произошло?
– Очевидно, у него появились доспехи и меч.
– Верно, – удивилась его ответу леди Джорджина, будто он разгадал сложнейшую загадку, хотя это было доступно даже трехлетнему ребенку. – Но не простое оружие: доспехи из чистого золота, а меч из хрусталя. Ну, что вы на это скажете?
– На мой взгляд, это не слишком практично.
– Почему?
– Держу пари, вашу историю сочинила женщина.
Ее брови поползли вверх.
– Но почему?
Он пожал плечами:
– Меч разобьется при первом же взмахе, а доспехи погнутся даже от самого слабого удара. Золото – очень мягкий металл, госпожа.
– Я об этом как-то не подумала, – ответила она и снова задумчиво приложила палец к губам.
Гарри снова принялся строгать. Ох уж эти женщины.
– Наверное, меч и доспехи были волшебные, – нашлась леди Джорджина. – Так что он пошел к великану и вернулся с Золотой Кобылой…
– Так просто? – неожиданно для себя самого Гарри испытал разочарование.
– Что вы имеете в виду?
– Я ожидал услышать о схватке не на жизнь, а на смерть. Принц-леопард против страшного великана. Ведь великан наверняка обладал нечеловеческой силой. Иначе у него давно бы отняли его Золотую Кобылу. Что позволило нашему герою одолеть его?
– Доспехи и…
– И дурацкий хрустальный меч. А что, ни у кого больше не было волшебного оружия?
– Но он ведь заколдованный принц! Принц-леопард! – Леди Джорджина начала сердиться. – Он лучше, сильнее других! Да он одним ударом мог сразить злого великана!
У Гарри горело лицо, и он заговорил слишком быстро:
– Но если он такой хороший и сильный, почему он не освободится от злых чар?
– Я…
– Почему он просто не уйдет от этих избалованных королей, плюнув на их нелепые приказы? Почему он вообще находится в рабстве? – Он в сердцах отбросил начатую фигурку, нож пролетел через весь стол и упал на пол.
Леди Джорджина наклонилась, чтобы поднять его.
– Не знаю, Гарри, – произнесла она и протянула нож на ладони. – Я, правда, не знаю.
Не обращая внимания на ее вытянутую руку, он отрезал:
– Уже поздно. Думаю, вам пора возвращаться в ваш особняк.
Она положила нож на стол.
– Если это не подарок отца, откуда он у вас?
Она все время задавала вопросы, на которые он не хотел – не мог – ответить. Ради себя, ради нее. Но она настойчиво продолжала их задавать. Зачем она играет с ним в эти игры?
Он молча подал ей плащ. Она посмотрела ему в глаза и повернулась спиной, чтобы он мог накинуть плащ ей на плечи. Он снова, как тогда, почувствовал ее аромат и закрыл глаза, будто от страшной боли.
– Вы не поцелуете меня? – прошептала она, не поворачиваясь.
Он отдернул руки.
– Нет.
Он прошел вперед и распахнул перед ней дверь. Ему необходимо было чем-то занять руки, чтобы не потерять самообладание и не обнять ее, не прижать к себе и не целовать до самого утра.
Он только взглянул в ее глаза – голубые озера. В них можно утонуть безо всякого сожаления.
– Даже если мне очень хочется, чтобы вы это сделали?
– Даже если так.
– Очень хорошо. – Она прошла мимо него и исчезла и темноте дверного проема. – Спокойной ночи, Гарри.
– Спокойной ночи, госпожа.
Он захлопнул дверь и прижался к ней, жадно вдыхая шлейф ее духов.
Потом резко выпрямился и отошел. Всю жизнь он проклинал этот порядок, который позволяет людям глупым и ничтожным смотреть на него как на мелкую сошку. Но теперь это не имело никакого значения.
И он уже не проклинал судьбу.
Глава 7
– Как ты считаешь, Тигли, зачем джентльмену нужно целовать даму? – спросила Джордж свою служанку, поправляя на шее косынку из газовой ткани.
Сегодня она надела платье лимонного цвета, расшитое бирюзовыми и красными птицами. Красные кружева украшали квадратный вырез и рукава, спадая волнами от локтей к запястью. Все это выглядело поистине изысканно, и Джордж себе нравилась.
– Есть только одна причина, почему мужчина целует женщину, госпожа. – Ответ Тигли прозвучал немного невнятно. Она держала во рту шпильки, потому что как раз в это время делала леди Джорджине прическу. – Он хочет затащить ее в постель.
– Всегда? – Джордж поморщилась собственному отражению. – То есть он не может поцеловать женщину, чтобы показать ей свое дружеское расположение, например?
Служанка только фыркнула и приладила очередную шпильку.
– Это навряд ли. Если только кувыркание в постели он не рассматривает как проявление дружеских чувств. Помяните мое слово, госпожа: мужчины только и думают о том, как бы побыстрее оказаться с женщиной в постели. Ну и еще, – продолжила Тигли, отступая назад, чтобы полюбоваться своим творением, – о картах, лошадях и тому подобной ерунде.
– Неужели это действительно так? – Джордж показалось забавным, что все мужчины, которых она знала – лакеи, кучер, ее братья, приходские священники, ремесленники и вообще все, – думают только об этом. – А что касается философов и ученых? Они-то наверняка много думают и о других вещах?
Тигли с мудрым видом помотала головой.
– Если мужчина много думает о других вещах, значит, с ним что-то не так, госпожа. Будь он сто раз философ.
– Надо же… – Джордж зигзагом выкладывала шпильки на туалетном столике. – А если он сначала целует ее, а потом отказывается? Даже если она не против?
В ответ последовало молчание. Джордж посмотрела на Тигли через зеркало. У девушки появились две вертикальные морщинки между бровями – раньше их не было.
– Значит, у него есть очень веские причины не делать этого, госпожа.
У Джордж будто все опустилось внутри.
– По собственному опыту знаю, – продолжала Тигли, тщательно подбирая слова, – что нет ничего проще, чем заставить мужчину поцеловать тебя.
Джордж смотрела на свою служанку широко раскрытыми глазами:
– Правда? Даже если он сначала… не хочет?
Тигли утвердительно кивнула.
– Даже если он совсем этого не хочет. Они просто не могут устоять, эти несчастные. Так уж они устроены.
– Понятно. – Джордж поднялась и неожиданно обняла ее. – Тигли, ты просто кладезь полезной информации. Ты не представляешь, сколько полезного я от тебя услышала.
Тигли выглядела встревоженной.
– Только будьте осторожны, моя госпожа.
– Да-да, конечно, – ответила Джордж и выпорхнула из комнаты.
Она поспешно спустилась по лестнице из красного дерева и вошла в утреннюю комнату, где был накрыт завтрак. Комнату заливал мягкий рассеянный солнечный свет. Вайолетт уже пила чай за позолоченным столиком.
– Доброе утро, милая, – поздоровалась Джордж и подошла к буфету. К своему удовольствию, она обнаружила копченый лосось.
– Джордж?
– Что, дорогая? – Так приятно начать утро с пары кусочков копченой рыбки. День просто обязан быть хорошим, если на завтрак подали копченую рыбу.
– Где ты была вчера вечером?
– Вчера вечером? Здесь, где же еще? – Она села напротив Вайолетт и взяла вилку.
– Я имею в виду до того, как ты приехала домой. Между прочим, в час ночи. – Голос Вайолетт прозвучал чуть резче, чем обычно. – Где ты была до этого времени?
Джордж вздохнула и положила вилку. Бедная рыбешка.
– Ездила по делам.
Вайолетт посмотрела на сестру взглядом, который напомнил ей их бывшую гувернантку, желчную и суровую пятидесятилетнюю даму. Как у молоденькой девушки, которая еще вчера сидела за партой, может быть такой жесткий взгляд?
– Какие еще дела в двенадцать ночи? – продолжала допрос Вайолетт. – Чем можно заниматься в такое время?
– Если тебе действительно интересно, я обсуждала с мистером Паем проблему отравления овец.
– С мистером Паем? – взвизгнула Вайолетт. – Так он и есть отравитель! Что тут обсуждать?
Такая реакция застигла Джордж врасплох.
– Ну, вчера мы заехали к одному фермеру, и он сказал нам, что его овцы отравлены болиголовом. Мы хотели поговорить с еще одним пострадавшим фермером, но по дороге с нами случилась неприятность.
– Неприятность.
Джордж даже вздрогнула.
– Да, мы попали в переделку. Несколько неизвестных напали на мистера Пая.
– Напали на мистера Пая? – переспросила Вайолетт, отчеканивая каждое слово. – И ты была с ним? Ты же подверглась опасности!
– Мистер Пай храбро оборонялся. К тому же я захватила с собой дуэльные пистолеты, доставшиеся мне от тети Клэр.
– Но Джордж, – вздохнула Вайолетт, – неужели ты не видишь, сколько из-за него неприятностей? Тебе следует выдать мистера Пая лорду Грэнвилю, чтобы тот наказал его. Я слышала, как ты выставила лорда Грэнвиля, когда он пришел за твоим управляющим. Ты страшно упрямая и знаешь об этом!
– Но я не верю в то, что мистер Пай убивает несчастных животных. Думаю, ты меня понимаешь.
Настал черед Вайолетт удивиться.
– Что ты имеешь в виду?
Джордж встала и подлила себе чаю.
– Я считаю, что такой человек, как мистер Пай, не может совершить подобного преступления.
Она вернулась к столу. Вайолетт сидела с выражением ужаса.
– Он что, околдовал тебя, этот мистер Пай? Это так ужасно, когда женщина твоего возраста вдруг теряет разум из-за мужчины.
Теряет разум? Лицо Джордж сделалось непроницаемым.
– Что бы ты ни думала, в двадцать восемь лет еще не впадают в старческий маразм.
– Да, но в этом возрасте леди перестают быть легкомысленными.
– Что ты хочешь этим сказать?
– У тебя уже должно появиться чувство собственности. И чувство собственного достоинства.
– Чувство собственного достоинства!
Вайолетт ударила ладонью по столу, да так, что столовое серебро зазвенело.
– Ты не заботишься о том, что скажут люди! Ты не…
– О чем ты говоришь? – искренне удивилась Джордж.
– Почему ты поступаешь так со мной? – зарыдала вдруг Вайолетт. – Это несправедливо. Тетя Клэр оставила тебе в наследство деньги и землю, и теперь ты считаешь, что вправе поступать, как тебе вздумается. А тебе нельзя думать только о себе. Ты должна думать о тех, кто рядом, и о том, как твое поведение может повлиять на них.
– Да что с тобой? – Джордж поставила чашку. – Я уверена, что моя личная жизнь, какой бы она ни была, никак не может тебя касаться.
– Она может меня касаться, если она касается положения нашей семьи. Моего положения. – И Вайолетт так резко встала, что перевернула чашку. По скатерти стало расползаться уродливое коричневое пятно. – Ты прекрасно знаешь, что оставаться наедине с таким человеком, как мистер Пай, нельзя. И все же бегаешь к нему по ночам!
– Вайолетт! С меня довольно! – Джордж сама удивилась своему гневу. Никогда раньше она не повышала голос на сестру. Она тут же протянула к ней руки в знак примирения, но было уже поздно. Лицо Вайолетт пошло красными пятнами, в глазах стояли слезы.
– Ну и пожалуйста! – кричала она. – Можешь выставлять себя на посмешище, путаясь с деревенщиной! Ему все равно нужна не ты, а твои деньги!
Последние слова повисли в воздухе.
Вайолетт замерла, ошарашенная собственными словами, и вылетела из комнаты.
Джордж отодвинула тарелку и закрыла лицо руками. Нет, этот день не был предназначен для такого лакомства, как копченый лосось.
***
Вайолетт неслась вверх по лестнице, буквально ослепшая от слез. Ну почему, почему все меняется? Почему не может все оставаться как раньше? Поднявшись, она повернула направо и пустилась по коридору так быстро, как только возможно в этих пышных юбках. Дверь комнаты Юфи открылась. Вайолетт хотела скрыться, но не успела.
– Вы вся горите, дитя мое. Что случилось?
Лицо Юфи было обеспокоенным. Она встала на пути к комнате Вайолетт.
– Я… У меня немного болит голова. Я хочу прилечь, – ответила Вайолетт, выдавив из себя подобие улыбки.
– Мигрень – это ужасно, – воскликнула Юфи. – Я прикажу принести в вашу комнату таз с холодной водой. Вам необходимо менять компрессы каждые десять минут. И куда я положила свои порошки? Они прекрасно снимают головную боль.
Вайолетт хотелось закричать. Казалось, рассуждениям Юфи не будет конца.
– Спасибо, но, думаю, мне надо просто полежать. – Вайолетт наклонилась к ее уху и тихо добавила: – Это обычное женское недомогание.
– Ах, конечно, я все понимаю. Тогда вам действительно надо просто полежать. А я все же поищу свои порошки. – Она прикрыла рот рукой и зашептала: – От этого они тоже прекрасно помогают.
Девушка вздохнула, понимая, что лучше принять помощь Юфи.
– Очень мило с вашей стороны. Может, вы отдадите их моей служанке, когда найдете?
Юфи кивнула, и после подробных инструкций, как следует принимать лекарства, Вайолетт была, наконец, отпущена. Она скрылась в своей комнате, заперла дверь и села на подоконник.
Ей принадлежала одна из самых уютных комнат Уолдсли, хотя и не самая большая. Стены в ней были обклеены шелковыми обоями в голубую и бледно-желтую полоску, на полу лежал старинный персидский ковер с голубым и красным орнаментом. Вайолетт обожала свою комнату. Но сейчас шел дождь, дул ветер, и капли дождя барабанили в оконное стекло. Солнце вообще хоть раз выглядывало с тех пор, как она приехала в Йоркшир? Она прислонилась лбом к стеклу. От ее теплого дыхания на стекле появился матовый влажный круг. Огонь в камине потух, и комната погрузилась в холод и темноту: как раз под стать ее настроению.
Жизнь превратилась в бардак, и виновата в этом только она сама. В глазах снова защипало, и Вайолетт недовольно потерла их. За последние два месяца она выплакала такой поток слез, что он мог смыть всех овец Йоркширского графства. Но плакать бесполезно. Если бы повернуть время вспять и все исправить! Она никогда бы не сделала этого, если бы можно было вернуться на несколько месяцев назад. Она бы знала, что эти чувства – такие сильные и, как тогда казалось, долговечные – вскоре ослабнут и совсем исчезнут.
Она обняла голубую шелковую подушку, и глаза опять заволокло слезами. Ее побег в Уолдсли ничего не исправил. Она надеялась, что сможет все забыть, уехав из Лестершира. Но не тут-то было. Все ее проблемы последовали за ней сюда. А Джордж – всегда такая благоразумная Джордж, ее милая и смешная сестра, твердо стоящая на ногах, с ее летящими волосами и любовью к сказкам – ее Джордж ведет себя так странно, едва замечает свою Вайолетт и дни напролет проводит с этим ужасным человеком. Джордж такая наивная, ей наверняка и в голову не приходит, что этот мерзкий мистер Пай охотится за ее состоянием.
Или того хуже…
Ну, хоть здесь Вайолетт могла принять меры. Она спрыгнула с подоконника, ринулась к письменному столу и выдвинула все ящики. Порывшись в них, она выудила пачку бумаги для писем. Она сняла с чернильницы колпачок, и устроилась за столом. Пускай Джордж не принимает ее всерьез. Но есть человек, которого она не может ослушаться.
Она окунула перо в чернила и начала писать.
***
– Почему вы не женаты мистер Пай? – Джордж специально сделала ударение на вежливую форму обращения, чтобы позлить его.
Сегодня на ней было желтое платье со сказочными птицами: некоторые имели по три крыла. Надо признать, леди Джорджине очень шло это платье. И еще она надела косынку, обвязав ее вокруг шеи, а кончики заправив за корсаж. Под прозрачной тканью угадывались ее женские прелести. Это возмутило Гарри. И еще то, что она снова сидела бок о бок с ним в этом кабриолете, несмотря на все его возражения. Хоть дождь этот бесконечный прекратился! Правда, небо все равно затянуто тяжелыми тучами. Остается только надеяться, что они доберутся до первой фермы прежде, чем промокнут до нитки.
– Не знаю, – раздраженно ответил он. Еще неделю назад он не осмелился бы говорить с ней таким тоном. Кажется, лошадь почувствовала его настроение, потому что бежала неровной рысью, раскачивая двуколку. Гарри натянул поводья, чтобы выправить лошадь. – Видимо, не встретил пока свою женщину.
– А какой должна быть ваша женщина?
– Не знаю.
– Но есть же у вас хоть какое-то о ней представление, – заметила она с уверенностью, свойственной аристократам. – Она должна быть блондинкой?
– Я даже…
– Или вам больше нравятся жгучие брюнетки? У меня был знакомый, который приглашал на танец только невысоких темноволосых дам. Зачастую они вовсе не горели желанием танцевать с ним, но это его мало беспокоило.
– Цвет волос не имеет для меня такого значения, – вставил Гарри, когда она на секунду замолкла. Она открыла было, рот, чтобы продолжить, но он решил остановить ее. – А почему вы не замужем, госпожа?
Вот так. Пусть выкручивается.
Но она даже не смутилась.
– Очень сложно встретить подходящего молодого джентльмена. Иногда мне начинает казаться, что легче найти гуся, несущего золотые яйца. Признаться, у большинства молодых людей моего круга голова занята лишь охотой и борзыми щенками. Других мыслей у них нет. А ведь надо же о чем-то разговаривать за завтраком. Разве можно выходить замуж за одну большую неловкую паузу?
Ему такое и в голову не приходило.
– Раз вы так считаете.
– Да, считаю. Тишина, нарушаемая звоном столового серебра о фарфоровые тарелки и причмокиванием. Ужас. К тому же многие мужчины носят корсет, румянятся, помадятся и клеят себе мушки. – Она поморщилась. – Вы хоть себе представляете, каково целовать напомаженного мужчину?
– Нет, – испугался Гарри. – А вы?
– Я… тоже нет, – призналась она, – но мне доподлинно известно, что это ощущение не из приятных.
– Понятно, – ответил он единственное, что пришло ему на ум. Но, похоже, его ответ удовлетворил леди Джорджину.
– Когда-то я была обручена, – лениво протянула она, глядя на стадо коров, мимо которого они проезжали.
Гарри выпрямился.
– Действительно? И что потом?
Наверное, какой-то лорд обманул ее?
– Мне только исполнилось девятнадцать. Довольно опасный возраст, как мне кажется. Ты уже достаточно взрослый и имеешь обо всем свое суждение, но недостаточно опытный, чтобы понимать, что еще очень многого не знаешь. – Леди Джорджина замолчала и огляделась вокруг. – А куда мы сегодня едем?
Они уже въехали на территорию Грэнвиля.
– К Поллардам, – ответил Гарри, продолжая думать о ее помолвке. – Вы говорили о том, что с вами случилось в девятнадцать лет.
– Так получилась, что я оказалась помолвлена. Кажется, его звали Пол Фитсимонс.
– Это я уже понял, – проявил нетерпение Гарри. – Но как так получилось, что вы оказались помолвлены? И почему разорвали помолвку?
– Если честно, я точно не знаю.
Он сердито посмотрел на нее.
– Но это правда! – Она почти оправдывалась. – Это произошло на балу. Мы с Полом вышли подышать воздухом на террасу. Обсуждали парик мистера Хьюли – розовый, представляете? – и вдруг бац! – и мы помолвлены. – Она посмотрела на него так, будто это в порядке вещей.
Он вздохнул. Видимо, больше ему не удастся что-нибудь из нее вытащить.
– И почему помолвка была расторгнута?
– Вскоре после этого я вдруг поняла, что моя лучшая подруга, Нора Смит-Филдинг, по уши влюблена в Пола. Более того, Пол тоже был влюблен в Нору. Так что я до сих пор не понимаю, почему он сделал предложение мне, если сходил с ума по Норе. Видимо, запутался, бедолага.
Бедолага, ничего не скажешь. Похоже, этот Фитсимонс был не в себе.
– И что вы тогда сделали?
Она пожала плечами.
– Разорвала помолвку, конечно же.
Конечно же. Жаль, что его там не было. Он бы научил этого недоумка хорошим манерам. Дал бы ему как следует. Гарри издал нечто похожее на рык.
– Теперь понятно, почему вы не слишком доверяли мужчинам после этого.
– Да нет, я вовсе не переживала. Скорее, наследство тети Клэр мешало мне в поисках мужа.
– Как наследство может помешать? – удивился он. – Мужчины должны слетаться к вам, как пчелы на мед.
– Спасибо за сравнение.
Он смутился.
– Я имел в виду…
– Я имела в виду, что благодаря наследству тети Клэр у меня не было необходимости спешить замуж по финансовым соображениям. И рассматривать джентльменов как потенциальных мужей.
– Вот в чем дело.
– Но это не значит, что я вообще не рассматриваю джентльменов.
Рассматриваю? Что это значит? Она покраснела.
– Рассматриваю. Но не как потенциальных мужей.
Он задумался над этим витиеватым утверждением, но повозка уже свернула на боковую дорогу. Они остановились у полуразрушенного дома. Если не знать наверняка, что здесь живут люди, то можно подумать, что дом давно брошен. Вроде он похож на дом Олдсона, но… совсем другой. Соломенная крыша черная, гнилая, с провалами. Все вокруг заросло бурьяном, дверь висит на одной петле.
– Вам лучше остаться здесь, госпожа, – начал он, но она уже слезала с двуколки без его помощи.
Он сжал зубы и с нарочитой галантностью подал ей руку. С невозмутимым видом она приняла его руку и вцепилась в нее пальцами. Сквозь толстую ткань сюртука он ощущал ее тепло, которое согрело и его сердце. Они подошли к двери. Гарри тихонько постучался. Казалось, постучи он чуть сильнее, и вся лачуга развалится.
Изнутри послышалось шуршание, затем все снова стихло. Никто не открывал. Гарри снова постучал.
Опять ничего. Он уже в третий раз поднял руку, чтобы постучать, но тут дверь со скрипом отворилась. В дверном проеме молча стоял мальчик лет восьми, босой, в старенькой выцветшей одежде. Его волосы, давно не мытые и не стриженые, падали на карие глаза.
– Мама дома? – спросил Гарри.
– Кто там пришел? – послышался из глубины дома грубый, но не злобный голос.
– Господа, бабушка.
– Кто?
За спиной мальчика появилась пожилая женщина – высокого роста, худощавая, довольно бодрая на вид, несмотря на возраст. Но в глазах ее сквозили растерянность и страх, будто небожители постучались в ее дверь.
– Мы хотели бы кое о ком расспросить вас. Об Энни Поллард, – сказал Гарри. Старуха молчала, ошеломленно уставившись на него, будто он обратился к ней по-французски. – Это ведь дом Поллардов?
