Текст книги "Воришка Бен"

Автор книги: Элизабет Тюдор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Тюдор Элизабет
Воришка Бен

Кто спешит к богатству,

тот не останется честным.

Соломон

Ежегодные скачки Arc de Triomphe на ипподроме Longchamp проводились в первый выходной октября. Сюда приезжали тысячи любителей и знатоков со всего мира. Одни желали поучаствовать, другие – просто стать свидетелями одной из самых знаменитых скачек Франции. Этот день должен был остаться в памяти людей незабываемым праздником. Видные политики, кинозвезды, ярчайшие представители именитых фамилий Франции и других стран почтили своим вниманием эти скачки. Собравшееся общество было смешанным и пестрым. Светские дамы желали демонстрировать свои эксклюзивные шляпки, приобретенные специально для этого дня, а джентльмены франтовали в своих дорогих именн*х костюмах и галстуках.

В центре трека находились места для парковок и гостевые шатры. Здесь наряду с шикарными автомобилями были припаркованы подержанные, семейные машины и мотоциклы байкеров.

На ипподроме было несколько трибун. Располагались они перед стартом и финишем. Между этими трибунами была дорожка, по которой выводили лошадей на трек. Ипподром Longchamp был настолько огромным, что следить за происходящим, не находясь на основной трибуне, было достаточно сложно. Установленные в центре трека три больших экрана демонстрировали скачки, там же указывались номер заезда, время финиша и имена победителей. Для VIP-гостей на линии финиша находилась небольшая трибуна. Там собирались самые видные и состоятельные гости. Сюда же прибыл со своей супругой и Жан-Фредерик Дюпен, яркий представитель благородного рода банкиров, десятилетиями занимающих лидирующее место в этой отрасли не только во Франции, но и далеко за ее пределами. Благосостояние его вызывало уважение, он был одним из почтеннейших людей страны.

Стройным, подтянутым, элегантно одетым, с благородными, типично французскими чертами лица, с надменным взглядом и снисходительно-великодушной улыбкой – таким бы изобразил Жан-Фредерика Дюпена художник-портретист. Характер этого видного банкира не соответствовал его складной внешности. По мнению его супруги, детей и подчиненных, он был чрезмерно придирчивым человеком, деспотичным, бесчувственным и скаредным. Жан-Фредерик исполнял все капризы жены и детей, однако им всегда все было мало.

Супруга его – Аделаида Франсуаза Дюпен была импульсивной, экстраординарной женщиной со своими причудами и прихотями, присущими всякой светской даме. Она часто меняла цвет волос, стрижку, стиль одежды, пропадала целыми днями в салонах красоты и клиниках – все делала ради того, чтобы сохранить свою молодость и привлекательность. Жан-Фредерик был не против занятости своей супруги: когда она была далеко, ему жилось спокойно и даже счастливо. Супруги давно уже не ладили, у каждого из них были свои интересы на стороне, но расставаться они не собирались. Жан-Фредерик был против развода, для него идеологическое понятие "семья" было намного важнее благоустроенной счастливой семейной жизни. Он был сторонником интимных отношений на стороне, полагал, что любовники и любовницы привносят разнообразие в повседневную жизнь, а измены освежают отношения между супругами. Такого же мнения была и Аделаида Франсуаза. Интерес молодых людей к этой своеобразной особе придавал ей самоуверенности и удовлетворения. В обществе супруги Дюпен появлялись всегда вместе, не смея нарушить высокого мнения о нерушимых узах и традициях их благородной семьи. Но, несмотря на эти излишние предосторожности, светские люди были осведомлены об отношениях супругов. Им было неясно, отчего они не разведутся и не заживут в свое удовольствие? К чему это притворство, когда общество никогда не осудит их, ведь это было самым обычным явлением современного мира.

Об отношениях четы Дюпен знали также и их сыновья Антуан Кристиан и Луи Бенджамин. Им было тридцать и двадцать четыре. Они жили отдельно от родителей в квартирах, купленных заботливым отцом. Антуан Кристиан имел свою фотостудию. Он не желал идти по стопам отца и деда и заниматься банковским делом. Луи Бенджамин учился на последнем курсе экономического факультета. Он, так же, как и старший брат, не испытывал жгучего интереса к семейному делу и уступал воле отца только для того, чтобы не лишиться его финансовой поддержки.

В тот знаменательный день Бенджамин должен был приехать на скачки. Он прибыл к самому старту заезда на дистанцию 2400 метров. Поздоровавшись со всеми знакомыми на трибуне, он сел на отведенное ему место. Отец был недоволен его опозданием, но решил отчитать сына после заезда. Он сделал ставку на Акварелисту, кобылицу, которая после выигрыша французского Окса одержала победу в престижной скачке – на приз Вермей. Французские кобылы довольно успешно выступали в соревнованиях на приз Триумфальной арки и практически каждый год занимали там призовые места. Исходя из опыта прошлых лет, мсье Дюпен решил, что Акварелиста – самая надежная и многообещающая лошадь.

Семнадцать лошадей вывели на трек. Большинство участников представляли французские конюшни. Пятеро из гастролеров были из Англии, трое из Ирландии и только один из Германии. Наездники направились к стартовой линии, чтобы занять свои места. Огромные экраны заработали, и на бегущей строке появилась информация об участниках заезда. Видеокамеры начали проецировать происходящее на старте – нервные движения нетерпеливых лошадей и задумчивые, спокойные лица жокеев. Волнение царило на трибунах. Все глаза были устремлены на линию старта. Как только все было готово, барьеры открылись и лошади устремились вперед.

Скачку сначала повел пейсмейкер Милана Сэддлер Крик. За ним следовали Анзиллеро, Анабаа Блю, Сакхи, Голан и Диамилина. Дистанция была пройдена лишь наполовину, когда внезапно вперед вырвался Анзиллеро, его преследовали Сакхи и Голан. От них старался не отстать аутсайдер Форейн Эффейр. Однако уже на прямой финишной, Сакхи обошел лидера, третью позицию сохранил Анабаа Блю, четвертым был Форейн Эффейр, пятым – Голан, а шестым – Хайтори. Но Анабаа Блю начал отставать, а Голан, прибавив скорости, вышел на второе место. Лидерству Сакхи уже ничего не угрожало. Акварелиста неотступно следовала за Голаном. Было еще время, чтобы обогнать его и Сакхи и достичь первой финишной линии.

Жан-Фредерик с напряжением и азартом следил за происходящим на треке. А супругу и сына интересовали больше не скачки, а люди, собравшиеся на трибуне. Аделаида оценивающе разглядывала наряды дам, а Бенджамин изучал светских фифочек. Многие тут были ему знакомы, только лишь четверо дамочек были новенькими. Одна из них была неприглядной, двое других похожи на фотомоделей, а четвертая выглядела богатой дурой. Она и привлекла внимание Бенджамина. Он настолько увлекся незнакомкой, что даже вздрогнул, когда отец нервозно зафыркал. Переключил свое внимание на трек – там положение заметно изменилось. Сакхи продолжал постепенно отрываться от соперников и первым пересек финишную черту на шесть корпусов впереди Акварелисты. Незадолго до финиша она сумела опередить Голана, а ему не посчастливилось удержать даже третье место – на последних метрах его захватил Сагасити, преимущество которого в итоге составило лишь несколько сантиметров. Пятым финишировал Сэддлер Крик, шестым был аутсайдер Литтл Рок, а седьмым – Хайтори. Анабаа Блю и Диамилина оказались далеко за чертой призеров, и заняли девятое и одиннадцатое места.

Дюпен был сильно разочарован результатами. Он надеялся на победу Акварелисты. Этот проигрыш испортил ему настроение.

– Надо же, какая напасть! Кто бы мог подумать, что "годолфинский" Сакхи победит? Эти англичане и тут умудрились себя проявить. Почему этим придуркам всегда и во всем везет? Почему?

– Успокойся, Фредерик, у тебя давление поднимется.

– Я спокоен! Я совершенно спокоен!

– Ты же не полностью проиграл, Акварелиста пришла второй и тебе полагается определенная часть выигрыша.

– Второй! Почему мы не можем быть первыми? Почему нам нужно смотреть кому-то...

– Тише, Фредерик, мы не одни. Посмотри-ка, на нас уже косятся. Прошу, не роняй своего достоинства. Ни один англичанин не стоит того, чтобы ты так сердился.

Аделаида улыбнулась, стараясь показать всем, что ничего серьезного не происходит.

– Не я роняю свое достоинство, а наши скаковые менеджеры и жокеи.

– Ну не повезло твоей Акварелисте, и бог с ней. Это же не конец света.

– Я унижен, растоптан, уничтожен!

– Скажешь тоже. Немного шампанского, и энтузиазм вернется к тебе. Поехали в "La Suite"...

– И что я буду отмечать? Мое поражение? Нет уж, я еду домой. Адель, ты со мной или с Бенн*?

– Мама не оставит тебя.

– С чего это я должна ехать домой? Я не хочу портить себе настроение. Я поеду с тобой, мой мальчик.

– Как пожелаете, мадам Дюпен, – раздражительно бросил Фредерик и покинул трибуну.

Бенджамин был недоволен отъездом отца. Он хотел уехать из Longchamp не с матерью, а с какой-нибудь из здешних цыпочек. Но, похоже, сегодня ему не повезло.

– Я оставлю тебя ненадолго, мама.

– Куда ты, Бенн*?

– Я ненадолго. Вернусь через минуту или две, – заверил он, не отводя взора от отдаляющейся шикарно одетой девушки.

Бенджамин поспешил за фифочкой и дошел до небольшой лужайки называемой, "rond de presentation", где располагались сувенирные и информационные киоски. Здесь же можно было подкрепиться и бесплатно ознакомиться с программой скачек.

Преследуемая Бенджамином девушка подошла к одному из киосков и стала рассматривать сувениры на витрине. Дюпен, не раздумывая, подошел к ней и, воскликнув, "Какая встреча, шер ами!", обнял ее. Она стояла в растерянности, пытаясь припомнить, кто этот молодой человек.

– Ты не узнала меня, милая? – отстранившись от нее, спросил обиженно Бенджамин.

– Простите, мсье, что-то не припомню.

– Как?! Ты забыла своего лучшего друга? Ты ранила мне сердце!

– Не стоит так огорчаться. Вы только напомните мне, и я обязательно припомню.

– Санкт-Мориц, горнолыжный курорт в Швейцарии?

– Никогда там не была.

– Французский Куршавель?

– Может, вы отдыхали в Австрии?

– Слишком давно и уже забыл где.

– Может вы просто обознались?

– Но я же помню, что видел вас в лыжах, в шапочке и очках.

– А как вас зовут, мсье?

– Луи Бенджамин, мадмуазель, – поцеловав ей руку, представился Дюпен.

– Увы, я никак не припомню вашего имени.

– О, моя милая Мар*, это нестрашно. Я не в обиде на вас.

– Мар*? Но меня зовут Джол*.

– Правда? Неужели я обознался? Пардон, мадмуазель. Произошла ошибка, не буду отнимать ваше время.

Бенджамин отдалился от девушки и отправился обратно на трибуну. Джол* долго смотрела ему вслед завороженным взглядом, жалея, что упустила возможность пообщаться с таким красавцем.

Дюпен вернулся к матери и предложил ей уехать.

– Ты такой же зануда, как твой отец, – недовольно отозвалась Аделаида. – Ну что тебе стоит еще немного посидеть? Мы с тобой видимся раз в месяц, а то и реже. А тебе совершенно не хочется пообщаться со своей матерью.

– Ну почему же не хочется? Давай поедем куда-нибудь вместе, посидим, поговорим. Что ты здесь нашла? Только поле, лошади и помешанные от азарта зрители. Скукотище!

– Хорошо, мой утонченный мальчик. Поедем, куда скажешь.

Аделаида взяла сына под руку, и они отправились на парковочную площадку. Среди черных шикарных автомобилей привлекал к себе внимание "Ламборджини" ярко-желтой окраски, к нему и повел родительницу Бенджамин. Он откинул дверцу автомобиля вверх, помог матери сесть, и поехал в один из самых шикарных ресторанов Парижа "La Suite". Пообедав с матерью, он повез ее домой.

– Может, заедешь завтра на обед?

– Зачем?

– Ты так давно не был дома.

– Я слишком занят.

– Чем это ты занят? Весь день без дела слоняешься по городу с дружками-лодырями. Пора бы тебе взяться за ум. У тебя хотя бы есть любимая девушка?

– Разумеется.

– Так познакомь ее с нами. Отец считает, что пора бы тебя женить.

– Почему он всегда распоряжается моей жизнью? Я не хочу жениться.

– Фредерик грозился лишить тебя содержания.

– Опять угрозы? Мне надоели его запугивания.

– Ну, так займись каким-нибудь делом, зарабатывай сам деньги и живи независимо.

– Работать? Мне? Сыну Дюпена? Никогда! Зачем же он копил деньги, когда его дети не могут потратить их?

– Антуан сумел найти свое дело, тебе тоже пора подумать о карьере.

– Я же натренированная обезьянка, готов исполнять все приказы дрессировщика, моя судьба уже предрешена. Почему же мне искать что-то новое? Меня уже ждет кресло, в которое посадит меня папа.

– А тебе никогда не хотелось открыть собственное дело? Воплотить в жизнь свои идеи...

– Нет. Я не смею думать об этом. Я рожден для того, чтобы исполнять волю отца.

– Ты не справедлив к нему. Постарайся понять его.

– Ты хотела сказать "исполняй его волю, да помалкивай"?

– Прекрати коверкать мои слова. Будь немного снисходителен к отцу: вот увидишь, все тогда изменится. Так ты приедешь завтра?

– Хорошо, приеду.

Бенджамин подвез мать и поехал в бар, где его ожидали друзья. Они были такими же лоботрясами и повесами, как и Бенджамин. Здесь они напивались, обкуривались марихуаной, глотали таблетки "экстази" и, сняв какую-нибудь "булочку", поздно ночью разъезжались по домам.

Вернувшись с новой знакомой к себе в дом, Бенджамин несколько часов был под воздействием "экстази" и пылкой брюнеточки. Однако его беззаботность сбежала, когда раздался звонок в дверь. Из-за влияния таблеток он плохо ориентировался в пространстве многокомнатной, двухъярусной квартиры. Кое-как спустившись по лестнице на первый ярус, он, ударяясь о стенки, с трудом добрался до двери. Открыл ее и невидящим взглядом уставился на визитера. Протер глаза и различил женские очертания. Он никак не мог понять, кто находится перед ним.

– Ты кто? – нетвердо стоя на ногах, спросил он.

– Бен, что с тобой? Ты что, напился? – спросила девушка и зашла в квартиру.

В представлении Бенджамина она двигалась слишком быстро. Он не успел понять, куда подевалась девушка. Закрыл дверь и изумился, заметив ее в холле.

– Как это ты прошла сюда? – спросил он.

– Ты пьян. Надрался как последняя свинья. Пошли со мной.

Она провела его в баню, втолкнула в душевую кабинку и включила холодную воду. Крик недовольства огласил всю квартиру. Бенджамин выскочил из кабинки, и начал сильно браниться. Он, наконец, пришел в себя и смог узнать девушку, заявившуюся к нему.

– Валер*! Ты что, совсем с ума сошла? Я же теперь умру от простуды и... – он не договорил, когда полотенце ударилось ему в лицо.

– Оботрись и надень на себя что-нибудь. Почему это ты разгуливаешь дома голышом?

– Полагаю, это мой дом, а не твой. Не буду же я спрашивать разрешения, – обернув полотенце вокруг бедер, сердито проворчал он.

– Что это ты так расхорохорился?

– Бен, почему ты так кричал?

В дверях ванной появилась брюнетка, завернутая в простыню. По ее растрепанным волосам и расплывшейся косметике Валер* поняла, что ее любимый был в интимной связи с этой девушкой. Однако она набросилась не на Бенджамина, а на свою соперницу. Два-три колких словца, и они, вцепившись друг другу в волосы, стали царапаться, визжать и браниться.

Раздался звонок, и Бенджамин, оставив их, отправился открыть дверь.

– Николь? Какими судьбами?

– Жан-Поль позвонил и сказал, что тебе плохо. Он попросил приехать.

– Ах, значит, Жан-Поль позвонил, – сердито протянул Бенджамин. – Ну, попадись он мне, – вполголоса произнес он.

– Что это за крики? Что там происходит?

– Ничего особенного. Это телевизор. Ты прости, Николь, я сейчас не в состоянии принять тебя. Я как раз хотел пойти в душ, – объяснил он свой вид.

– Нет уж, если пришла, то обязательно зайду.

Бенджамин не смог ей воспротивиться. Николь прошла в квартиру и опешила, увидев двух дерущихся девушек.

– А ты говорил, что это телевизор, – сердито произнесла Николь, поняв все без слов.

– Ты неправильно все поняла. Это моя сестра и кузина.

– Подлец! – влепив пощечину, воскликнула Николь и покинула квартиру.

– Негодяй! Не смей больше звонить мне! – дала вторую пощечину Валер*. Выходя из квартиры, она столкнулась с другой девушкой. – А вот еще одна обманутая! Милочка, он просто мерзавец! Не верьте ему!

Новоявленная была высокой блондинкой крепкого сложения. Она не стала ничего говорить. Сжала руку в кулак и ударила Бенджамина по носу. Удар оказался настолько сильным, что он распростерся на полу. Он очнулся от чего-то холодного, прикоснувшегося к его лицу. Вздрогнул, подпрыгнул и огляделся по сторонам. Над ним стоял его друг Жан-Поль. Он перетащил друга в кресло и приложил кубик льда к его носу.

– Ах ты, предатель, радуешься моему низвержению? – озлобленно обратился к нему Бенджамин.

– Сам виноват, не следовало встречаться сразу с несколькими.

– Тоже мне нашелся порядочный человек. Кто тебя просил обзванивать их и назначать встречу? Зачем ты все время вмешиваешься в мою жизнь?

– Я хочу, чтобы ты жил честной жизнью.

– А я этого не хочу! Моя жизнь меня полностью устраивает.

– Ну, разве это жизнь? Ты похож на зайца, который все время убегает от проблем и людей.

– Только без нравоучений! Мама меня и так сегодня извела своими наставлениями. Черт! Я же обещал ей завтра явиться на обед. С кем же я сейчас пойду? Кого я представлю в качестве своей невесты? Ты рассорил меня со всеми знакомыми порядочными девушками.

– Не стоит прибегать ко лжи. Скажи им правду! Ведь у тебя нет никакой невесты.

– Нет, ты не понимаешь. Я не могу упасть в глазах отца. Да к тому же я обещал маме. Ты должен помочь мне, Жан-Поль.

– Я? Ты хочешь, чтобы я нашел тебе невесту?

– Только на завтрашний день. Прошу, найди кого-нибудь, кто притворится моей девушкой.

– Нет, я не стану вовлекать себя в эту авантюру.

– И после этого ты смеешь говорить, что ты мой друг? Я ненавижу тебя, – Бенджамин обиженно отвернулся от товарища.

– Хорошо, так уж и быть. Поговорю с сестрой, может, она согласится сыграть эту роль.

– Спасибо, друг, я знал, что ты не оставишь меня в беде. Эй, а где та брюнетка?

– Какая еще брюнетка? Когда я пришел, здесь никого не было. Дверь была открыта, а ты без чувств лежал в холле. Проверь-ка все, может, она что-то умыкнула из квартиры.

Бенджамин побежал по лестнице на второй этаж пентхауса, чтобы проверить свои вещи в спальне. Жан-Поль последовал за ним.

– Вот, стерва, стащила мое портмоне. – Он обшарил карманы пиджака и, не найдя колье, огорчился. – Она и колье стыбзила.

– Какое еще колье?

– Я... купил его для мамы...

– Не лги мне, Бен! Ты снова стал воровать.

– Нет! Это получилось случайно! Я был в обществе одной хорошенькой мадмуазель, а это колье, видать, просто случайно сорвалось у нее с шеи и попало мне в карман.

– Ты не умеешь врать. Тебе обязательно надо показаться психиатру.

– Я же не псих. Это просто временное наваждение, оно скоро пройдет.

– Бен, ты уже несколько лет так говоришь. Неужели не понимаешь – ты же клептоман.

– Я не болен! Это только дурная привычка, – заверил Бенджамин и лег в постель.

– Спорить с тобой бесполезно. Но когда тебя поймают и посадят за воровство, не говори, что я не предупреждал тебя. И не надо притворяться спящим.

– Прекрати свои проповеди. Поговорим обо всем утром.

Жан-Поль не стал больше отчитывать своего друга и отправился в гостевую спальню. Он уже несколько недель в связи с финансовым затруднением жил у Бенджамина. Друг был радушным хозяином и всячески поддерживал его. Но это положение чрезвычайно тяготило гордого Жан-Поля. Он пытался найти работу по специальности, прошел несколько собеседований, но ему все не везло. Бенджамин предлагал ему деньги, чтобы открыть свое турагентство, однако он не мог принять этого предложения. Жан-Поль не любил ходить в должниках и твердо решил достичь успеха самостоятельно.

Бенджамин проснулся только в полдень. Он нежился в постели около часа, никак не решаясь подняться. Потом, вспомнив о приглашении на обед, поднялся и прошел в ванную. Взглянул на себя в зеркало и недовольно сморщился. Лицо его было бледным, под глазами опухло и потемнело, взгляд светло-карих глаз был уставшим, нос вспух от вчерашнего хука любовницы, а густые темные волосы сильно раскосматились.

Бенджамин вымыл лицо, нанес крем под глаза, но синяки стали еще более яркими.

– Надо принять ванну, – решил он.

Заполнил джакузи и добавил в воду хвойной пенки. Он прилег в ванну, расслабился, впал в блаженство, и время потекло. Из этого безмятежного состояния его вывел звонок мобильного телефона. Потянулся к шкафчику возле джакузи и включил мыльными руками телефон.

– Слушаю.

– Бенн*, ты где? Мы тебя заждались. Через двадцать минут садимся за стол.

– Еду, уже подъезжаю.

– Очень хорошо. Ты же знаешь, как сердится Фредерик, когда обед запаздывает хоть на минуту.

– Не волнуйся, мам, я буду вовремя.

Бенджамин так спешно выключил кнопку телефона, что он выскользнул у него из рук и упал в воду.

– Черт! Угробил свой мобильник из-за этой дурацкой встречи, – достав телефон из пенистой воды, посетовал Бенджамин. – Придется мамочке возместить ущерб.

Дюпен торопливо вышел из ванны, нога его вдруг поскользнулась, и он шлепнулся на мокрый пол. От удара он вывихнул ногу.

– Сегодня явно не мой день.

Он, прихрамывая и охая, направился в спальню. Кое-как обсушился и торопливо оделся в первое попавшееся под руку. Нашел в тумбочке другой мобильник, взял ключи от машины и побежал к выходу. В лифте уже переговорил с другом Жан-Полем и велел ему вовремя прибыть в дом его родителей.

– Мы уже на месте. Это ты запаздываешь.

– Я уже в дороге. Осталось каких-нибудь несколько метров, подъезжаю, – заверил он, выйдя из лифта в гараж и направляясь к машине.

Бенджамин завел машину и спешно выехал из гаража. Проехал несколько перекрестков на красный свет и разогнался до опасной скорости. Учитывая, сколько аварийных ситуаций он создал, было просто чудо, что он добрался до места целым и невредимым. У самого входа, как и договаривались, его поджидал Жан-Поль со своей сестрой Анжелиной. Она была тощей шатенкой лет двадцати, с костлявыми ногами и плоской, бесформенной фигурой, с выдающимися от худобы скулами, большим ртом и носом, вечно удивленными темными глазами. Бенджамин впервые видел ее и знал Анжелину лишь из рассказов друга. Он думал, что сестра Жан-Поля симпатичная, а она, в его представлении о женской красоте, оказалась просто уродиной. Брат ее был намного красивее. У него были мягкие пригожие черты лица и его без колебаний можно было бы назвать красавцем. Жан-Поль выглядел моложе своего сверстника-друга. В отличие от Бенджамина он бережливо относился к своему организму, не изнурял его наркотой и алкоголем, своевременно ел, занимался спортом и не вел разгульный образ жизни.

Гости прошли во двор и направились к парадному входу трехэтажного здания. Анжелина была ошеломлена многообразием предметов старины и красотой здешнего интерьера. Она видела такое собрание произведений искусства и антиквариата, пожалуй, только в Лувре.

Дворецкий, поприветствовал гостей и провел их в столовую, где, не дождавшись приглашенных, уже сидели за столом хозяева дома.

– А-а, вот и они! – воскликнула Аделаида и хотела встать, но супруг велел ей оставаться на месте.

– Пусть займут свои места и, раз уж опоздали, останутся без приветственной речи.

Бенджамин вопросительно взглянул на родительницу, и та незаметно указала на напольные часы. Они опоздали на две минуты, а это было грубым нарушением правил для потомственного банкира. Бенджамин помог усесться гостье возле матери, а сам сел с другом напротив них.

В первые минуты в столовой царила напряженная тишина. Фредерик исподлобья посматривал то на девушку, то на сына и его друга. По его лицу было видно, что он остался недоволен выбором Бенджамина. Как человек утонченного вкуса, банкир знал толк в женщинах, и Анжелина не претендовала на роль его невестки.

– Ты не познакомишь нас с гостями, Бенн*? – решив завести разговор, спросила Аделаида.

– Я уж думал, что вы никогда не спросите, – подпустил шпильку молодой человек. – Позволь представить – это мой друг Жан-Поль, а эта очаровательная девушка его сестра...

– Анжелина, – назвалась она, поняв, что Бенджамин никак не мог припомнить ее имени.

– Очень приятно, Анжелина. У вас красивое имя, да и вы сами просто прелесть.

Фредерик криво усмехнулся похвале супруги. Он-то знал, насколько Аделаида была щепетильна в вопросах красоты, и понимал, что она восхваляла гостью, чтобы не обидеть сына. Недовольство отца не ускользнуло от внимания проницательного Бенджамина. Он быстро заводился, когда затрагивалось его самолюбие, а отец глубоко уязвил его пренебрежительным отношением к его другу и Анжелине. Эта злость подтолкнула его к безумному поступку. Он велел слуге открыть шампанское и заполнить бокалы.

– Я хочу объявить тост! – подняв свой бокал, воскликнул Бенджамин. – Мама, папа, позвольте вам представить мою невесту, – и он показал на Жан-Поля. Тот даже вздрогнул от неожиданности. Подумал, что друг перепутал местами его и сестру и кивком показал на Анжелину. – Мы с Жан-Полем давно любим друг друга и решили, наконец, пожениться. Живем мы уже вместе, и никому не придется менять свой образ жизни.

Фредерик сердито насупился, а Аделаида подавила свое аханье, приложив пальцы к губам.

– Ты что, совсем сдурел от своих таблеток, – одернул друга Жан-Поль. – Это не смешно.

– Я вполне серьезен, – нагло отозвался Бенджамин.

– Т-а-к, – протянул задумчиво мсье Дюпен, – еще один неполноценный ребенок.

– Ну почему же неполноценный? – возмутился сын. – Разве иметь другую ориентацию – это значит быть дауном-инбецилом? Чем я хуже Антуана? Почему ему можно жениться на своем друге, а мне нельзя?

Фредерик побледнел от злости. Эта тема была для него самой неприятной. После однополого брака старшего сына он долгое время не мог прийти в себя. Хотя в высшем обществе это явление было вполне естественным, однако Дюпен был консерватором и католиком, потому не поддерживал этих модных отношений и не признавал такого рода браки. Он полагал, что с младшим сыном подобных неприятностей не будет, по крайней мере, тот всегда проявлял особый интерес к противоположному полу. Если мсье Дюпен и терпел выходки Бенджамина, то только потому, что он был гетеросексуалом. Одна необдуманная выходка Бенджамина изменила отношение к нему отца.

– Еще одного такого брака в нашей семье не будет, – жестко произнес Дюпен.

– Мсье, позвольте мне объясниться, – вмешался Жан-Поль.

– Я не желаю слушать ваши доводы.

– Но, мсье Дюпен, вы несправедливы ко мне...

– Я прошу вас и вашу сестру покинуть мой дом, – пресек Фредерик дальнейшие попытки Жан-Поля объясниться.

– А я хочу, чтобы они остались, – дерзко сказал Бенджамин.

– Своими желаниями ты можешь руководствоваться в своем доме, а здесь хозяин я.

Жан-Поль встал из-за стола и, несмотря на уговоры друга, направился к выходу. Бенджамин хотел последовать за ним, но отец остановил его.

– Останьтесь, молодой человек, я хочу поговорить с вами.

Бенджамин вернулся за стол и смело посмотрел на отца.

– Я слушаю, мсье. Что такого важного вы хотели мне сообщить?

– С этого дня я не стану выплачивать тебе пособие на содержание. Если ты такой смелый и предприимчивый, посмотрим, как ты будешь обходиться без моей помощи.

– Ты это несерьезно, пап, не так ли?

– У меня нет намерения шутить. Если ты проявляешь неуважение ко мне, то я не стану тебе ни в чем помогать. Хотелось бы увидеть, как ты выкрутишься и как ты будешь жить самостоятельной жизнью.

– Но ведь я еще не окончил университет.

– Ты его и не окончишь. На прошлой неделе мне звонил ваш ректор. Он сообщил, что ты более года не являешься на занятия, и за это безответственное отношение к учебе он хочет исключить тебя. Он спросил моего мнения на этот счет, а я посоветовал ему поступать сообразно своей совести.

– Как?! Ты позволил ему исключить меня?

– Если тебе не нужны знания, в таком случае какой смысл в учебе?

– А как же моя карьера, мое будущее?

– Твоя карьера? Не слишком ли поздно ты вспомнил о ней? Отныне ты можешь самостоятельно распоряжаться своим временем и сам устроить свое будущее. Мне больше нечего сказать. А сейчас попрошу покинуть дом и дать мне спокойно пообедать.

– Ты еще пожалеешь, что так обошелся со мной, – встав из-за стола, сердито произнес Бенджамин.

– Угрозы тебе не помогут. Не растрачивай свои силы понапрасну, они тебе еще понадобятся в борьбе за выживание.

Бенджамин ничего больше не сказал и поспешно уехал.

– Ты слишком жестоко обошелся с ним, Фредерик.

– Я обошелся с ним по справедливости, Адель. Этот мальчишка должен, наконец, взяться за ум и стать мужчиной.

– А ты не говорил мне, что его исключили из университета.

– Не исключили. Я все уладил, но пусть он думает, что все кончено.

– Это отчаяние может довести его до самоубийства, – не без тревоги произнесла любящая мать.

– Выбрось ты эту чепуху из головы. И прекрати посещать этого психиатра. Все его дурные мысли вызывают у тебя нездоровые фантазии. Бенджамин скорее готов убить, чем совершить суицид.

– Ты толкаешь сына на преступление.

– Только не смей ему помогать! Узнаю, тогда и тебе придется несладко!

Бенджамин никак не предполагал, что отец осуществит свою угрозу. Единственное, что огорчило его, так это ссора со своим другом. После случившегося Жан-Поль не пожелал оставаться в его доме и переехал в квартиру своей любимой девушки. Однако Бенджамин недолго горевал об уходе Жан-Поля. Он был отшельником, привык к разгульной жизни, и назидания друга уж слишком изводили его в последнее время. Он взглянул на уход друга с другой стороны – наконец он стал свободен!

Бенджамин продолжал жить на широкую ногу, ходил в рестораны, посещал ночные клубы и стриптиз-бары, бражничал с друзьями и развлекался с новыми подружками. Как-то один из его светских друзей предложил съездить на винный аукцион и он, как любитель вина, согласился.

На аукционе собрались коллекционеры и любители изысканных, дорогих вин. Здесь было несколько привлекательных состоятельных женщин, и это обрадовало Бенджамина. Глаза его засверкали, увидев их украшения. Он больше ни о чем не думал, кроме этих драгоценных камушков, переливающихся яркими многоцветными огоньками, манящих и лишающих силы воли. Бенджамин долго кружился вокруг этих женщин, в конце концов, познакомился с ними и обворовал их.

Дюпен покинул аукцион до конца торгов. Он пребывал в необъяснимом экстазе, получил невероятное удовольствие от содеянного. Однако вскоре это чувство прошло, и молодой человек пожалел о своем поступке. Несмотря на угрызения совести, он не мог вернуть обворованные драгоценности. Ему не нужны были эти украшения, он не преследовал никаких корыстных целей, не собирался продавать их и зарабатывать на этом. Бенджамин просто получал удовольствие от самого процесса выслеживания и воровства. Все, что он обретал этим незаконным путем, прятал в своем домашнем сейфе. Сколько раз он обдумывал методы избавиться от всех украденных им вещей, но так и не смог лишить себя "завоеванных трофеев".