Текст книги "Нежное прикосновение"
Автор книги: Элизабет Деланси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
ГЛАВА II
– А волосы у нее, папа, рыжие, но не ярко-рыжие, а темные, и кудрявые… А когда она плясала, они рассыпались по плечам. Ветер их развевал, они были, ну, как… как пламя. – Темные глаза Рори блестели, голос взволнованно прерывался. – Папа, она выглядела такой красивой! Когда я смотрел на нее, я чувствовал… – Рори пошевелил губами, как бы подыскивая нужное слово.
– Тепло? – предположил Стефен. Подняв подбородок, он поправил воротник.
Рори минуту подумал.
– Не тепло… Легкость! Как будто я плыл на облаке!
Стефен взъерошил мальчику волосы:
– Умывайся, парень. Ты голоден? Или забыл и об этом?
С тех пор как Рори вернулся в каюту, он ни о чем другом не мог говорить – только об этой рыжеволосой девушке-плясунье. Стефену мало что было известно о мальчишках, но он отлично помнил, что сам в возрасте Рори не уделял женщинам так много внимания. Во время путешествия Рори уже не раз обращал его внимание на хорошеньких девушек, хваля их волосы, улыбку, цвет кожи. Но ни одна из них не привлекала внимание мальчика так сильно, как девушка, которую он увидел сегодня.
Пэдрейк предупреждал Стефена, что мальчик может попытаться устроить его брак. Ночью перед их отъездом в Ливерпуль Стефен сидел в тесной гостиной, обставленной мебелью из полированного дуба, и говорил со своим шурином почти до утра.
Пэдрейк сказал:
– Отца он теперь заполучил, Стефен, но потерял бабушку. Не удивляйся, если он в Америке начнет искать себе мать.
– У него есть мать, – возразил Стефен. И голос его прозвучал резче, чем ему бы хотелось. – В мире нет такой достойной женщины, чтобы занять ее место. И ты это так же хорошо знаешь, как и я, Пэди.
Пэдрейк вынул изо рта трубку.
– Тут ты, конечно, прав, – сказал он, криво улыбаясь. – Святых невозможно обойти.
И сейчас, глядя в темные глаза сына, Стефен опять и опять вспоминал его мать. Набожная, покорная, красивая Роза… Она была слишком хороша для этого мира. И для него тоже…
– Ты будешь, папа?
– О чем ты?
Рори вытирал лицо пушистым полотенцем пароходной компании.
– Будешь с ней говорить? С Анной? Стефен снял пиджак с вешалки.
– Есть достойные женщины, Рори, а есть – плохие… Твоя мама, упокой, Господь, ее душу, была достойной женщиной – чистой… Она и жила, и умерла честно. Твоя мама не выставляла бы себя на показ, когда вокруг полно мужчин. Эта плясунья идет легким путем, и это неприлично. Будь уверен – у нее еще будут неприятности. Это и по тебе видно.
– Но, папа…
Стефен бросил мальчику его куртку:
– Как говорила твоя бабушка: «Если девушка идет с Богом, то дьявол ее не сопровождает». А сейчас причешись и пойдем, наконец, обедать.
Проход для пассажиров в столовую был заполнен шелками всех цветов радуги, кринолинами и строгими черными утренними мужскими костюмами. Стефен держал Рори за плечо, прокладывая себе путь через поток галдящих пассажиров, которые смеялись и оживленно жестикулировали.
Стефен принимал приветствия с некоторым удивлением. В самом начале путешествия попутчики держались от него на расстоянии. Они вели себя так, будто он угрожал их жизни и достоинству. Стефен не обращал внимания на такое отношение, потому что был не из тех, кто вхож в благородное общество. Но Рори говорил о своем отце с такой гордостью, что любопытство пассажиров пересилило их опасения. Сейчас мужчины уже звали его играть в карты, интересовались его мнением о политике, ждали рассказов об интересных спортивных историях. Леди, которые бледнели, оказываясь в его обществе, теперь улыбались и пламенели от смущения, соперничая, чтобы сидеть с ним рядом за обеденным столом. Стефен не мог долго прогуливаться по палубе или бродить по салонам без того, чтобы какая-нибудь группка леди не окликнула его: «А-а, мистер Флин, вот вы где!» – как если бы он каким-то чудом затерялся среди их рукоделия.
Для Стефена не было неожиданностью, что он так популярен среди леди из высшего общества. Много лет назад, когда вся его жизнь проходила в переездах и боях от Бостона до Сан-Франциско, в гостиничных номерах респектабельные дамы появлялись весьма регулярно, желая разделить его общество. И почти всегда сгорали от желания грубой страсти… Тогда Стефену это нравилось, но со временем он устал подыгрывать фантазиям дам. На борту «Мэри Дрю» ему пока удавалось сохранять дистанцию, но надолго ли?..
– Мистер Флин, ваш сын – прелестный мальчик. Этим утром мы так мило побеседовали.
Это сказала юная мисс Кэмберуел – обладательница великолепной фигуры, облаченной в розовый шелк и бархат. Прозрачные голубые глаза смотрели на Стефена несколько пристальнее, чем это позволяли правила приличия.
– Его бабушка учила сына хорошим манерам, мисс Кэмберуел, – ответил Стефен, добродушно толкнув Рори в плечо. – Надеюсь, что когда-то он и меня им научит.
– Сомневаюсь, что вы чего-то не знаете, мистер Флин, – заметила мисс Кэмберуел и неожиданно покраснела. – Рори сказал мне, что вы были и на американском Западе. О… Я так хотела бы услышать о ваших приключениях.
Стефен невольно представил, как стал бы раздевать мисс Кэмберуел, поочередно снимая все эти штучки из шелка и бархата… Без сомнения, в последнюю минуту она решит, что ее девственность священна.
– Мои истории едва ли годятся для ушей молодой леди, – ответил он, подмигнув.
Щеки мисс Кэмберуел запылали еще ярче. Она хотела еще что-то сказать, но ее перебила миссис Чарльз в облаке лент. Ее щеки тоже покрывал яркий румянец…
– Вот вы где, мистер Флин! Мы хотели бы узнать – вы поете?
– Пою?! роюсь…
– Дамы хотят организовать концерт. Мистер Кукуорси и мисс Расел согласны петь дуэтом, миссис Смит-Хэмптон исполнит «Осенние фрукты» и «Духовную песнь». Но нам нужен джентльмен с сильным баритоном для исполнения «Ло Скварто, Сарго аль Фактотум».
Стефен огляделся по сторонам, ища путь к отступлению, но поток пассажиров был безнадежно тесен.
– К несчастью, миссис Чарльз, пение не относится к моим достижениям.
– Но, мистер Флин, – воскликнула миссис Чарльз с некоторым раздражением, – мы все стараемся, и вы могли бы, по крайней мере, хотя бы попытаться…
– Миссис Чарльз, это занятие ему совершенно чуждо.
Стефен благодарно взглянул на золотистоволосую миссис Смит-Хэмптон, у которой оказалось больше всех здравого смысла, но миссис Чарльз была непреклонна.
– Ирландцы поют, – категорично объявила она. – И особенно – мужчины. Для вашей расы это характерно.
Стефен почувствовал, как в нем закипает бешенство.
– Особенно когда мы напьемся, – проговорил он сквозь зубы.
– Миссис Чарльз, ну что вы, в самом деле! – воскликнула миссис Смит-Хэмптон, округлив глаза. – Я должна перед вами извиниться, мистер Флин.
– Мистер Флин, вы не должны нас разочаровывать, – попросила миссис Кэмберуел, кладя на плечо Стефена пальчики в белых перчатках.
Стефен готов был взорваться – его руки сжались в кулаки. Но неожиданно около него появился стюард в зеленой с золотом ливрее.
– Капитан хочет с вами переговорить, сэр, – сообщил он. – Несколько слов в его каюте.
– Слава Богу, – пробормотал Стефен. – Ты спас меня, человек.
Кивнув дамам, он отвел Рори в сторону:
– Держись подальше от мисс Кэмберуел, дружище! Она замышляет недоброе против нас обоих.
Когда он сходил вниз по трапу, миссис Чарльз окликнула его.
– Я поговорю с вами позднее, мистер Флин. Ведь мы еще ничего не решили!
С трудом сдерживая себя, Стефен пробормотал:
– Что за чертовы дамы!
Стюард привел его на верхний этаж салонов. Подъем вызвал сильную боль в бедре у Стефена. Магири в прошлом году хорошо приложил его об землю, и сейчас боль временами была невыносимой, заставляя его беречь правую сторону. Это уже стало привычкой, которую нужно было преодолеть, если он не хочет превратиться в инвалида. Стефену хотелось иметь место для тренировки. Хороший спарринг-матч мог улучшить его состояние. Он никогда еще не чувствовал себя так плохо, как на этом плавучем дворце, с этим стадом назойливых баб.
Стюард постучал в дверь капитанской каюты и, получив разрешение, открыл ее. Стефен вошел.
– Мистер Флин! – воскликнул капитан, поднимаясь из-за тяжелого стола из красного дерева и протягивая руку. Его полное лицо расплылось в любезной улыбке. – Извините, что оторвал вас от обеда. Небольшое дельце, однако… Совсем небольшое.
Стефен мало знал Блоджета. Он старался держаться от капитана подальше – у него не было желания находиться среди богатых и знаменитых пассажиров, которые собирались вокруг этого человека во время обеда.
– Чем я могу быть полезен, капитан? Блоджет потрогал пышные, золотистого цвета бакенбарды.
– Я хотел бы поговорить о вашем мальчике…
– О Рори? – удивленно спросил Стефен. – Но я уверен, что с ним все в порядке.
– Ничего серьезного, – подтвердил Блоджет, махнув рукой. – Но мне сказал мой старший помощник, что он водит дружбу с эмигрантами. И я беспокоюсь о его безопасности…
Стефен замер – его охватило бешенство. Сколько можно слушать о плохих манерах, дурных привычках, отсутствии морали у эмигрантов! Создавалось впечатление, что это какой-то низший вид человеческой расы, а не просто бедные скитальцы, путешествующие в невообразимых условиях.
– Никакого вреда Рори от этого не будет! Капитан нахмурился:
– Конечно, я не имею права выбирать вашему сыну компанию. Но люди из четвертого класса…
Стефен счел самым благоразумным сменить тему разговора.
– А я вот о чем думаю, капитан, – сказал он. – Мне нужно место для тренировки и несколько хороших партнеров. Если вы не возражаете, я организовал бы несколько матчей на баке с мужчинами из четвертого класса.
Капитан оживился:
– Прекрасная мысль, Флин. Да, да, несомненно! Это должно развлечь пассажиров!
– Хорошо, – сказал Стефен, желая закончить беседу. – Если погода позволит, завтра же все организую.
– Кстати, о матчах, – проговорил капитан, хлопнув Стефена по плечу. – Я не могу забыть ваш бой с Магири в прошлом году. Обычно я не держу пари, но друзья уговорили поставить на вас несколько долларов. И я получил очень хороший выигрыш!
Стефен постарался выглядеть польщенным:
– Рад был вам помочь.
– Я и в Новом Орлеане бывал, – продолжал Блоджет, провожая Стефена до двери. – Но никогда не видел столь интересного призового матча, как в прошлом году. Телеграфная контора прямо кишела плантаторами, торговцами, да и моряками вроде меня. Один мужчина поставил на вас половину своего урожая. – Капитан многозначительно взглянул на Стефена. – Признаться, я и не перестаю надеяться когда-то выиграть более приличную сумму.
Стефен покачал головой:
– Единственный ринг, на который я буду выходить, – это тренировочный ринг в моем собственном салуне. Да и то только для того, чтобы держать себя в форме. Магири меня пометил. Повезло, что живым остался после того боя!
– Повезло! – возмущенно воскликнул капитан. – Какое же тут везение? Вы же Магири выстирали и развесили на канатах, как старую рубаху! – Он весело хлопнул Стефена по плечу. – Мы еще поглядим на вашу вечную отставку.
Стефен не спорил, но, сопровождая капитана Блоджета в обеденный салон и слушая похвалы, понимал, что его решение останется неизменным. С боями он покончил раз и навсегда и ничего не хотел, кроме как осесть в своей просторной квартире над салуном и растить мальчишку.
На следующий день погода испортилась – было холодно, появился туман. Невзирая на шерстяные чулки и самую теплую шаль, Анна не переставала дрожать. Ей было холодно и голодно, дрожащие пальцы то и дело роняли крючок и пряжу, с которыми она обычно так легко управлялась. Она посмотрела на густой черный дым из трубы, изрыгающий золу над палубой, и решила, что работать бесполезно. Девушка могла бы еще отмыть грязь с деталей кружева, но плести их уже была не в силах.
Анна закрыла глаза и прислонилась к переборке, ловя запахи готовящегося мяса и кофе. Эти запахи вызывали спазмы в желудке, рот наполнялся слюной. Вчера вечером она сделала на ужин болтушку из остатков овсяной муки. Каша едва покрыла дно горшка. С тех самых пор она ничего не ела. Она размышляла, не потратить ли несколько драгоценных монет на еду, но опасалась растратить свой небольшой капитал еще до прибытия в Нью-Йорк. А ей сказали, что эмигрантов, не имеющих средств к существованию, отправляют обратно в Ирландию со следующим же судном.
Она должна подождать. Через два дня мистер Кинкейд будет распределять следующую недельную порцию корабельного печенья, патоки, картошки и чая. И вот тогда у нее появятся бисквиты, которые могут спасти ее после спинерского бесчинства. Анна напомнила себе, что она страдала еще хуже, чем теперь. Она вспомнила свою мать, которой нечем было накормить детей, уже впадавших в обморок. Анна держала бедных крошек – безмолвные узелочки тряпья и костей, – когда они испустили последний вздох. «Что значит три недели голода, – спрашивала себя Анна, – в сравнении с тем, как она помогала отцу рыть четыре могилы!»
Анна потрогала печеньице, которое берегла до звона колокола на обед, и подумала о Спинере. Она должна выжить, даже не имея крошки в кармане! Спинеру придется ждать всю жизнь, когда она сдастся. Будь он проклят!
– Анна!
Мальчик Рори стоял перед ней: капли тумана покрыли его шерстяную куртку и кепку, на лице был румянец смущения. Он протянул руку.
– Я принес тебе апельсин.
Анна молча взяла оранжевый плод. Он был круглым, сияющим и приятно тяжелым. Девушка медленно покрутила его, любуясь.
– Ах, Рори! Какой же ты великодушный мальчик! У тебя доброе сердце!
Рори перочинным ножиком очистил апельсин, и Анна стала делить его на дольки. Каждый кусочек заполнял ее рот волшебным вкусом – сладость была просто невообразимой. По ее подбородку стекал сок… Подхватывая нектар пальцами, она обсасывала их. Только заметив удивленный взгляд Рори, она поняла, что поступилась всеми правилами приличия.
Мальчик присел рядом с ней, обхватив коленки руками.
– Почему вы такая голодная?! Анна попыталась улыбнуться:
– На корабле нам много еды не дают – держат на голодном пайке.
Глаза Рори смотрели на нее участливо.
– У нас в каюте пропасть еды!
– Конечно, твой папа заплатил кругленькую сумму за путешествие и у вас все есть… А я заплатила всего несколько фунтов.
Рори немного помолчал, размышляя.
– Я могу принести вам много еды. Со стола можно брать мясо, хлеб и приносить вам каждый день!
– Если ты это сделаешь, у нас с тобой будут большие неприятности! – резко возразила Анна. Но взглянув на озабоченное лицо мальчика, добавила уже мягче: – Не беспокойся обо мне, Рори Флин! У меня есть деньги. – Она расстегнула пояс на платье и показала ему потайной кармашек с несколькими монетами. – Если я сильно проголодаюсь, я куплю сала, картошки, чаю, сахару и у меня будет отличный обед. А пока я берегу монеты для Нью-Йорка.
Она улыбнулась, и озабоченное лицо Рори просветлело.
– Вы сможете увидеть моего папу завтра, – сказал он. – Если погода будет хорошая, а палуба сухая, у него будет тренировочный бой с кем-нибудь.
– Так он будет тренироваться, да?
– Он хочет быть в форме. У него каменеют руки и ноги, если он каждый день их не разрабатывает…
– Значит, я смогу увидеть твоего папу на ринге? Замечательно! – воскликнула Анна, но про себя подумала: «Пусть Стефен Флин тренируется, но ей это удовольствие не доставит. Ничего интересного нет в том, как два мужика увечат друг друга».
После ухода Рори Анна направилась вниз – оставаться на палубе было холодно, да и силы ее покидали. Последнее время она все больше лежала на своей койке. Положив в рот кусочек печенья, она вообразила свежий вкус только что выкопанной картошки, тушенной со свежей сочной капустой и луком, корочку пшеничного хлеба и чашку густой пахты… Она задремала.
Громкие голоса соседок разбудили Анну. Она решила вновь подняться на палубу и подышать свежим воздухом. У сарая она вынула образцы кроше, но делать ничего не могла – голова кружилась, а руки были так слабы, что не в силах удержать даже крючок…
Вдруг на нее легла чья-то тень. Она подняла глаза и увидела Спинера. Его лицо было чисто выбрито, а в его глазах, обычно блеклых и пустых, была целеустремленность.
– Ты выглядишь изможденной. Я даже подумал, что ты голодаешь!
Анна была слишком слаба, чтобы возражать.
– Не хочу с тобой разговаривать, – с трудом проговорила она.
Спинер крепко ухватил пальцами кудрявую прядь ее волос.
– Интересно узнать, твои кудри внизу так же красивы, как и на голове?
Анна оттолкнула его и вскочила.
– Оставь меня, – закричала она в бешенстве, размахивая вязальным крючком. – Оставь меня, или клянусь – я тебя убью!
Губы Спинера скривились в злорадной усмешке.
– Это не защитит тебя, девушка! – Он выхватил из ее руки крючок и, прежде чем она успела что-то сделать, разломил его пополам. Потом поднял с палубы цветочки кружев и, потянув за нитку, распустил их.
Анна кинулась на него с яростным криком. Спинер цепко схватил ее за запястье и прижал к стене сарая. Придавив ее всем телом, он стал медленно целовать ее лицо, шею, грудь… Анна изо всех сил пыталась вырваться, но все было тщетно. Неожиданно Спинер отпустил ее. Он отступил на шаг и усмехнулся, не отрывая взгляда от вздымающейся груди девушки.
– Я смогу взять свое, красотка. И знай – скоро это сделаю!
ГЛАВА III
– Все вами интересуются, мистер Флин. Вы – диковина. – Джеральд Шоу, скрестив ноги, сплел пальцы под козлиной бородкой и вперился в Стефена удивленно. – Но я полагаю, что вы привыкли к такому вниманию…
Стефен вынул изо рта незажженную сигару и сунул ее в карман. Он не любил мужскую курительную комнату, заполненную сигарным дымом и сплетнями, но только здесь можно было спастись от дам, которые продолжали мучить его этим проклятым концертом.
– А мне плевать на этот интерес! Особенно на интерес проклятых женщин. Они не хотят оставить меня в покое.
Шоу захихикал:
– Бедняга, мистер Флин, должно быть, они с вами плохо обращаются!
Стефен оглядел убежище для джентльменов, обставленное мебелью из черного и орехового дерева, обитой красной кожей. Он вспомнил свой нью-йоркский салун. Даже в самые душные вечера он мог открыть качающиеся ставни-двери, чтобы впустить немного воздуха. Мужчины, наполнявшие его салун, были или соседями, или приятелями, пришедшими поиграть в карты или в бильярд, а то и поразмяться на тренировочном ринге в задней комнате. Это были люди, с которыми он мог потолковать, и с ними ему было легко…
– Как я понял, вы хотите провести тренировочный бой на передней палубе? – напомнил о себе мистер Шоу.
Это был аккуратный человек, лет сорока, с блестящими темными волосами. Он говорил, проглатывая окончания слов и с акцентом; какой-то профессор из дублинского колледжа Троицы. Стефен подумал, что странно, когда крупная рыба, вроде Шоу, ищет его общества для беседы, и это его насторожило.
– Да, завтра, если погода прояснится.
– Я уверен, что ваши поклонники встретят вас сердечно. Из-за ваших боксерских успехов в Ирландии о вас снова заговорили. Все дублинские газеты освещали ваш приезд в Килкенни.
Стефен сел в кресло из красной кожи, с трудом подавив зевок.
– А вы следите за призовыми боями, мистер Шоу?
– Увы, нет. Мой интерес к вам, мистер Флин, вытекает из моего интереса к восстанию сорок восьмого. Судя по заметкам, что я прочел, вы родственник Пэдрейка Мак-Карси.
Глаза Стефена сузились.
– Ну и что из этого?
Шоу улыбнулся в ответ на агрессивный тон Стефена.
– Простое любопытство, мистер Флин, и ничего больше. Это ведь идеи Мак-Карси спровоцировали правительство к репрессивным действиям, он подогревал восстание крестьян…
– В этом, видимо, он был не прав, – ответил холодно Стефен. – Из-за этого он семь лет провел в Тасмании.
– Но за такое его могли и повесить! – Мистер Шоу погладил свою бородку, изучая Стефена проницательным взглядом. – Я слышал о некоторых планах нового мятежа, но на этот раз с хорошо вооруженными повстанцами.
Стефен напрягся. Он отвернулся от любопытствующего взгляда мистера Шоу и уставился в огонь, горящий в камине. «Политика… – подумал он. – Помилуй, Боже, я сыт этим по горло!»
– Повстанцы будут лучше вооружены, и руководить ими будут получше, полагаю… – продолжал мистер Шоу. – Неудача при Бэлингери в сорок восьмом случилась из-за нерешительности Смита О'Брайена. Уверен, что вы согласны со мной.
Стефен вспомнил это патетическое маленькое восстание десять лет назад. Небольшие силы маршировали в течение недели туда-сюда, ожидая своих вождей, чтобы решить, что делать.
– Смит О'Брайен выбрал неудачу вместо избиения.
– Как ни взгляни – выбор мудрый.
Снисходительный тон мистера Шоу действовал Стефену на нервы.
– Я полагаю, что вы трудитесь немало, шпионя для англичан.
Мистер Шоу, казалось, был озадачен.
– Побойтесь Бога, Флин. Вы мне приписываете слишком зловещие намерения! Я всего-навсего профессор политической экономии, проводящий исследования в Америке.
– Исследуете ссыльных сорок восьмого, без сомнения, – протянул Стефен, – являясь регулярно с отчетами в Дублинский дворец…
Шоу поднял брови, но проигнорировал обвинение Стефена.
– Я на самом деле интересуюсь институтом рабовладения в Америке. Возможно, вас удивит, что рабовладение является областью академического изучения.
– Занимаетесь этим? Предполагаю, что вы академически одобряете рабство .чернокожих. С точно таким же энтузиазмом, как делаете это для ирландских крестьян.
– Ах, вы не правы, мистер Флин. Союз Англии и Ирландии имеет свои экономические преимущества – согласна с ними политика или нет. Напротив, американское рабовладение уже долгое время подтверждает свою бесприбыльность.
Стефен уставился на Шоу, забавляясь тем, как человек может так легко свести моральные принципы к простому вопросу денег.
– Дешевый индийский хлопок, – продолжал Шоу, – хлопковые ресурсы Англии в Индии должны привести к отмиранию американского рабовладения более действенно, чем любой вид социальной или политической агитации.
– Так что аболиционисты могут с таким же успехом отказаться от сражения?
Шоу кивнул:
– Вы поняли меня очень точно, мистер Флин. Ход истории определяется экономическими силами. Долгое время неистовство и бредни ваших аболиционистов были неуместными. Результат, однако, будет таков: рабовладение просто исчезнет.
Прозвучал мягкий звон колокола на ужин. Стефен осмотрел комнату, в которой на некоторое время воцарилась тишина, – мужчины, допивали виски, стряхивали табачную золу c груди и с трудом держались на ногах.
– Итак, мистер Флин, – сказал Шоу, вставая и одергивая на себе пиджак, – вы собираетесь ужинать?
Стефен поднялся с кресла, поморщившись от боли в бедре. Голова кружилась от сигарного дыма.
– Я выйду на палубу. Мне нужно немного подышать свежим воздухом.
– Я провел исследование ирландской земельной реформы, которое должно заинтересовать такого старого бунтовщика, как вы.
– В другой раз, мистер Шоу, – торопливо проговорил Стефен, направляясь к двери.
Поднимаясь на палубу по качающемуся трапу, Стефен Флин думал о своем новом знакомстве. Вполне возможно, что Шоу предпринял свое путешествие, чтобы попытаться вынюхать о заговорах. Стефен уже годы не занимался политикой; его мало что связывало с Джоном О'Мэгони и другими нью-йоркскими ссыльными. Но он был зятем Пэдрейка Мак-Карси, а этого одного уже было достаточно, чтобы вызвать подозрение британских властей.
Стефен ступил на палубу и глубоко вздохнул. Влажный туманный воздух был бальзамом для легких, отравленных дымом. Опершись о поручни, он думал заговоре, упомянутом Шоу. Пэди просил его в Нью-Йорке собирать деньги с участников восстания сорок восьмого года, а также подыскать надежного курьера перевезти собранную сумму через Атлантику в Англию. Кроме того, в Бирмингеме нужно было закупить оружие и проследить за его вывозом морем в Корк. Люди Пэди должны были встретить корабль и забрать ящики с оружием, отправив их затем в Килкенни.
– Мы должны подготовиться, – сказал Пэдрейк. – Еще несколько лет, и все участники восстания сорок восьмого состарятся и разленятся; патриотизм в нас перегорит. И мы никогда не сможем сбросить несправедливое иго.
У Стефена не было никакого желания участвовать в чем-либо подобном.
– Нет организации, которая вела бы отбор парней в Нью-Йорке… – спорил он. – Пэди, ты принесешь новые беды!
Но в конце концов Стефен согласился выполнить просьбу Пэдрейка. Но только из лояльности к брату своей покойной жены, к человеку, который помогал растить его сына. Он отлично понимал, что должен быть осторожен. Одного длинного ирландского языка, одного шпиона, польстившегося на английские монеты, будет вполне достаточно, чтобы кружок Пэдрейка закончил свое существование в Кильмейнгемской тюрьме Дублина.
Стефен вглядывался в туман, чувствуя огромную усталость во всем теле. Он ненавидел вероломную игру ирландских политиков. В Ирландию он отправился, чтобы найти сына и найти мир. Он нашел парня и его любовь. Ну, а мир когда-нибудь наступит…
На следующий день после обеда подняли паруса, чтобы помочь «Мэри Дрю» быстрее прийти в Нью-Йорк. Громыхание брезента добавило шума к тарахтенью корабельного винта и гомону пассажиров. Анна стояла возле поручней позади сарая, подставив лицо теплому ветру, надеясь умыться солеными брызгами. Ее порции воды совершенно не хватало, чтобы одержать победу над грязью; она чувствовала себя так, как будто копоть была землей, забившей все поры. В последнюю ночь шел сильный дождь; она хотела подняться на палубу с куском мыла и отмыть себя хорошенько, но была настолько слаба от голода, что не смогла сойти даже со своих нар.
Анна уже не чувствовала голода в желудке. Но голова постоянно кружилась, а во рту был вкус пепла. Завтра мистер Кинкейд должен открыть двери провиантского склада и у нее будет еда. Еда нездоровая, и не досыта, конечно… Но она попытается растянуть ее на две недели. А когда сойдет в Нью-Йорке, она позабудет спинерские козни, сэкономив свои пятнадцать фунтов. Неожиданно на палубе воцарилась тишина, прерываемая лишь редкими возгласами. Анна выглянула из-за сарая. Трубки были вынуты, карты отложены – все, приподнявшись на носках, смотрели в одну сторону.
– Это он и есть, – услышала она чей-то голос, сопровождаемый возгласами одобрения и восхищения. Мужчины поправили шапки, женщины разгладили фартуки, а дети перестали играть и замерли.
– Это он! Это боксер Флин!
Анна старалась не обращать внимания. Ей было все равно, что отец Рори скоро начнет тренировочный бой. Она ненавидела этот убийственный вид спорта – бокс, а также тех мужчин, которые им занимаются! И видит Бог, у нее есть на это причины!
Но острое любопытство разгоралось в ней помимо ее воли. Знаменитый мистер Флин был ветераном сорок восьмого года и чемпионом Америки. Если она посмотрит на него один раз, ничего страшного не случится! Анна нашла под кучей канатов деревянный чурбак и, подтащив его поближе к стене, встала. Положив локти на крышу сарая, она устроилась поудобнее. Видно было отлично!
Издалека Стефен Флин выглядел как принарядившийся фермер, приехавший в городок в базарный день. На нем был темный пиджак и рубашка без воротника. Матерчатая кепка была низко надвинута на лоб. Он спокойно и с достоинством прокладывал себе дорогу через толпу. Ни тени самодовольства и наглости в поведении боксера Анна не заметила. Когда он подошел ближе, она разглядела загорелые щеки, сильные челюсти, а когда он повернулся, то увидела четкую, резкую линию его профиля. Она приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть чемпиона получше. В глаза бросался его высокий рост, не говоря уже о мощных плечах и легкой грации движений.
Голос разума напомнил Анне, что Флин – боксер. Его обаяние физического свойства – внешний вид, сила и мастерство. И как у всех бойцов, у него каменные мозги: каменные, как и его тело, а сердце сжимается только перед боем. Он ужасно избалован женщинами и привык идти своим путем и только в компании мужчин.
Все это было Анне известно. И все равно – не смотреть она не могла…
Флин остановился в нескольких ярдах от сарая. Он сказал несколько слов и помахал рукой. Люди расступились, создавая вокруг него пространство. Флин шагами отмерил место будущего ринга, потом снял кепку и бросил ее на середину расчищенного от людей круга, не обращая внимания на смех и шутки эмигрантов. Ветер шевелил его золотисто-каштановые волосы… Подняв пару тренировочных перчаток, Флин крикнул:
– Мне нужен силач для матча!
– Ага, – раздался мужской голос, – и кто же такой сильный, чтобы вышибить из тебя дух, Флин?!
Флин повернулся к эмигранту и дружелюбно улыбнулся. Улыбка смягчила резкие черты его лица.
– Мне скоро за тридцать, приятель. Даже лошадь благородных кровей не может вечно бегать. Будет справедливо, если ты как раз и будешь тем, кто меня свалит.
Флин говорил на ирландском, но с американским акцентом.
– У тебя как раз для боя подходящая конституция и размеры… – продолжал он. – Да и голова крепкая, не сомневаюсь.
Толпа мужчин весело загоготала и дружно вытолкнула молодого человека в круг. Анна узнала в нем ширококостного, рыжеголового Дэйви Рейена. Флин что-то сказал парню, что Анна не смогла расслышать, и оба сняли пиджаки.
Анна прикрыла ладонью глаза от ярких лучей солнца. Стефен Флин бросил в толпу пиджак и рубашку. В медовом свете близящегося к вечеру дня казалось, что он выточен из какого-то золотого дерева: стройный и узкий в поясе, широкий и сильный в плечах. Предплечья с перекатывающимися мышцами то напрягались, то расслаблялись, когда он поводил плечами и молотил кулаками воздух.
Анна не могла оторвать от него глаз, загипнотизированная опасной красотой его тела. «Любоваться мужчиной – в этом нет греха, – подумала она. – Тело бойца – это оружие, чтобы подавлять, ранить и убивать… Один-единственный смертельный удар изменил весь ход моей жизни. Но… сегодня просто тренировочный матч, не более. Здесь не должна пролиться кровь!»
Но глядя на ирландского юношу со слабой грудью, с этой чертовски рыжей головой, в перчатках, сердце Анны сжалось от мрачных предчувствий.
Флин поджидал добровольца на ветерке, подтанцовывая то на одной ноге, то на другой. Он поглядывал вокруг, обмениваясь репликами со зрителями, стоящими поблизости. Стефен взглянул вверх, на канаты, где повисли моряки и дети эмигрантов, как пауки на паутине, ища кого-то. Увидев сына, примостившегося на круге канатного трапа, отец улыбнулся. Потом внимательный взгляд Флина дошел до крыши коровьего сарая. Он взглянул прямо на Анну и улыбнулся так, будто он был с ней знаком. Но прежде чем она на это прореагировала, прежде чем смогла отвести взгляд, он уже смотрел на своего противника.
Анна дотронулась до своих спутанных и грязных кудрей и… покраснела. Интересно, почудился ей этот взгляд или нет? Может быть, Рори говорил о ней своему папе…
