Текст книги "Когда струится бархат"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– Вы понимаете, что все это означает?
Майлс новел плечами.
– Может означать многое, – глубокомысленно начал он. – Но самое главное, моя внучка собирается вверить свою судьбу убийце собственного мужа!
– Майлс, нельзя допускать, чтобы она совершила этот шаг!
Приспущенные морщинистые веки старика приоткрылись, сверкнувший взгляд свидетельствовал о недюжинной умственной энергии.
– Останови ее.
– Как? – развел руками Адам. – Хельвен знает, что я ненавижу даже упоминание имени де Мортимера. Поэтому все, что я расскажу, отметет как бред или пустые фантазии. Что я должен сделать? Похитить ее, перекинув через седло?
– Стоит попробовать, если иные методы не помогут, – с улыбкой заметил Майлс и снова стал серьезным. – Адам, мне уже перевалило за восемьдесят. Неужели я должен все тебе разжевать и вложить в рот? Поезжай к королю, расскажи ему всю эту историю и, раз уж ты этим занялся, попроси выполнить твое желание.
Адам прищурил глаза.
– Какое еще желание?
– Разве ты уже получил награду за неустанные усилия по охране его очаровательной дочери? Насколько я знаю Генриха, у тебя должен был скопиться целый мешок обещаний, ни одно из которых не исполнено.
– Вряд ли он изменит своим привычкам! – недовольно фыркнул Адам. – Если мое желание будет связано с посягательством на его казну, король просто откажет, и все.
– Это не должно быть связано с деньгами, – вкрадчиво продолжил Майлс, – попроси у него Хельвен в жены.
Желтоватые глаза Адама удивленно расширились.
– Попросить у него Хельвен? – растерянно повторил он неестественно высоким и дрожащим голосом, словно говорил не мужчина, а подросток.
– Ты владеешь своей собственностью по праву, данному самим королем, как и Ральф. Надеюсь, Гийон, когда придет в себя от столь шокирующих новостей, не станет возражать против твоего сватовства. По-моему, это даже будет для него более приемлемым вариантом.
Адам покачал головой и отошел от старика к стене, рассматривая рисунок драпировки. Ее выткала мать Адама задолго до его рождения, и ее сильно выела моль. Сердце Адама лихорадочно колотилось, мысли беспокойно перебегали с одного объекта на другой.
– Тебе нужна жена, – на лице Майлса показалось слегка лукавое выражение. – Твой дом все больше зарастает грязью.
– Это невозможно, – деревянным голосом отозвался Адам, – я ее приемный брат.
Майлс процедил по-валлийски какое-то грубое ругательство, затем вновь перешел на французский язык:
– Значит, вот как ты к ней относишься?
Адам резко обернулся, порывисто опустился на скамеечку и взялся руками за гудевшую от безумных видений голову.
– Да нет же, – простонал он. – Раньше – да, когда был маленьким, я просто любил ее, как свою сестру. Однако все давно переменилось, во всяком случае, для меня. Но Хельвен до сих пор меня воспринимает только как брата.
Майлс недоверчиво приподнял бровь.
– Ты в этом уверен?
– Она ясно показала это, когда я пригнал коней.
– Если и показала, то больше от страха, чем от убежденности, могу тебе гарантировать. – Майлс задумчиво посмотрел на молодого человека. – А я всегда догадывался, что ты неравнодушен к этой девчонке. Однако мальчишки часто меняют предмет своего интереса, их привязанность обычно выдерживает не больше нескольких месяцев. Вырастая, они забывают о первых любовных вожделениях. Девочки в этих вопросах всегда более взрослые. – Адам ничего не ответил, продолжая сидеть, сгорбившись и погрузившись в свои мысли. – Разумеется, – Майлс формулировал свою мысль столь же точно, сколь точными и опасными были некогда удары его меча, – ты не должен просить Генриха о женитьбе. Просто расскажи ему про Варэна и Ральфа. А дальше возложи надежды на провидение Господне, на справедливое разрешение проблем и на то, что Хельвен со временем найдет для себя достойного мужа. В общем, выбор за тобой.
Адам молчал. Свеча трепетала в подсвечнике, отблески огня играли на орнаменте его пояса, на пряжке, застежке и рукоятке кинжала. Наконец тяжело и протяжно вздохнул и поднял голову.
– А что, если она меня встретит враждебно? – он был не в силах отогнать видение, как Хельвен снова его отвергает.
– В таком случае я бы счел это маскировкой совсем другого чувства. Если так случится, что она скажет тебе что-то обидное, прояви выдержку, это пройдет.
Адам фыркнул и отвернулся, но в мыслях надежды и страхи, порожденные предложением Майлса, сражались друг с другом. Хельвен...
– Я оставлю тебя, чтобы ты мог хорошенько все обдумать, – Майлс с усилием встал с твердого кресла с высокой спинкой. – Очень хочу перед смертью увидеть, как у нашей девочки налаживается жизнь. Так что поторопись.
– Даже не знаю, что с вами сделать, – Адам невесело покачал головой, – или расцеловать, или, наоборот, убить за ваши речи.
– Прибереги поцелуи для Хельвен, а убивать будешь тех, кто этого заслуживает, – серьезно посоветовал Майлс и, медленно переступая затекшими от долгого сидения ногами, вышел из комнаты.
Адам смотрел на арочный проход, куда удалился старик, затем не спеша встал сам. На лице по-прежнему было озадаченное выражение. Мысли далеко ушли от привычных дел и проблем, и Адам никак не мог обрести душевное равновесие. Спустя некоторое время он осознал, что балансирует на тонкой нити над пропастью, причем даже не видно, где кончается эта нить. А может быть, конца вовсе нет. Дополняя эту образную картину, Адам подумал еще, что позади и снизу под ним кишат демоны и змеи неуверенности и трусости. Оставался только один путь – вперед. Как только он принял решение, на душе неожиданно полегчало. Адам выпрямился, расправил плечи, будто готовился встретить удар, и вышел из солярия, на ходу призывая к себе Остина и Суэйна.
ГЛАВА 10
На юге погода была теплее, снег сменился дождем. Но и здесь изобиловали пронзительные ветра с нескончаемым потоком полузамерзших горошин, щедро посылаемых с небес на землю. Рой холодных снежинок кружился, забираясь под одежду и слепя глаза. Спастись можно было только одним способом – пониже наклонить голову, двигаясь по улицам, засыпанным мусором и залитым грязью. Когда порывы ветра ненадолго стихали, позволяя осмотреться, взору представали вывески, украшающие балконы состоятельных жителей, и гирлянды вечнозеленой растительности у дверей пивных, зазывающие приехавших в Виндзор гостей. Весь королевский двор собрался здесь на праздник Рождества. Это не был двор в обычном понимании, так как к постоянному окружению монарха присоединились практически все известные крупные королевские феодалы, многочисленная группа более мелких, но влиятельных баронов, высшее духовенство, а также Давид – король Шотландии – со своей свитой. Все они собрались, чтобы присягнуть на верность вдовствующей императрице Матильде, родной дочери короля Генриха, назначенной им на роль наследницы.
Резкие порывы ветра едва не срывали с Хельвен одежду. Она с трудом стояла на ногах, дрожа от холода и пытаясь укутаться накидкой. Из вежливости Хельвен старалась делать вид, что ее заинтересовали выложенные продавцом ткани. Деловито тронув тонкие отбеленные холстины, она согласилась, что ткань подойдет для пошива рубах и ночных сорочек, терпеливо дожидаясь, пока отмеренные куски отрезают и укладывают.
– Ну а теперь, – удовлетворенно сказала Джудит, не сводя глаз с разложенных торговцем рулонов ткани, – надо купить материал для твоего свадебного платья. Как ты смотришь на тот зеленый бархат?
Продавец услужливо потянулся за указанным рулоном ткани.
– Не знаю, я еще не думала, – поежилась продрогшая и бледная от холода Хельвен.
– Ну тогда, ради всех святых, подумай сейчас! – резко заметила Джудит. Ее раздражительность, что вполне естественно, накопилась после продолжительного похода по ярмарке в сопровождении тележки с купленной одеждой и материей. – Хельвен, завтра обручение, а на Сретение свадьба. Нельзя тратить время попусту!
– Прости, мама. Просто я замерзла и неважно себя чувствую, – извинилась Хельвен, на лице снова возникла та самая бледная и жалкая улыбка, от которой Джудит хотелось накричать на дочь. – Зеленый мне подойдет.
– Боже праведный, дитя мое, ты ведь даже не взглянула на ткань!
Торговец поспешно опустил глаза, пытаясь стать незаметным для столь важной и рассерженной пожилой дамы и красивой, но чем-то очень удрученной девушки. Он стал деловито разворачивать рулон и расстилать на прилавке бархат цвета морской волны.
У Хельвен дрожала нижняя губа, она едва сдерживала слезы. Острая ледяная крошка больно ударила в лицо, словно метко брошенный камешек. За спинами женщин переминались с ноги на ногу два озябших солдата, а старшая горничная Джудит со страдальческим выражением лица молча демонстрировала, как она замерзла.
– Я доверяю твоему выбору, мама, – подавленно промолвила Хельвен и опустила взгляд на заляпанный грязью подол накидки.
– Очень хорошо, – с удивительным для претерпевшей столько испытаний женщины спокойствием заключила Джудит. – Два локтя[5] этого бархата и локоть вон того золотистого дамаста для нижней туники. Доставьте в дом графа Равенстоу, мой управляющий вам заплатит.
Торговец поклонился и, удовлетворенно причмокивая, принялся укладывать на место тюк бархата, с тайным любопытством в глазах поглядывая на необычных покупателей.
Покинув магазин, Джудит несколько успокоилась, но сразу же вновь насторожилась, обратив внимание, что Хельвен следует за ней со скучным видом покорной овечки, боящейся отбиться от стада.
– Возможно, обручение следует отложить, пока тебе не станет получше, – нахмурилась графиня.
– Нет! – Ответ прозвучал неожиданно резко и быстро, это несколько не вязалось с только что унылым и пассивным настроением Хельвен. Джудит, в этот момент всовывавшая носок ноги в стремя своей кобылы, даже замерла на месте и расширившимися глазами оглядела приемную дочь. – Нет, – повторила Хельвен более спокойно. – Я не больна. Мне нужно, чтобы обручение состоялось завтра. Как раз ожидание и мучает меня. Я даже не могу всерьез думать о свадебном платье, пока испытываю этот ужасный страх, боязнь того, что по какой-то причине все может разрушиться.
– Ерунда! – грубо бросила в ответ Джудит.
– Я знаю, но от этого мои страхи не проходят.
Джудит позволила одному из сопровождавших их солдат подсадить ее в седло. Лицо графини оставалось недовольным.
Когда отпускаешь лодку плыть по течению, она нередко разбивается о камни. Не исключено, что обручение и впрямь стоит отложить, пока Хельвен не сможет в полной мере оправиться от последствий дурного обращения со стороны Ральфа и самого скверного «подарка», уготованного судьбой, – гибели мужа.
– Меня вынудили пойти замуж за твоего отца, – спокойно начала графиня, легко натягивая поводья. – Я была несчастна и жутко напугана, казалось, ничего нельзя исправить, кроме как наложить на себя руки. Твоему отцу пришлось ждать очень долго и проявить нечеловеческое терпение, прежде чем я научилась ему доверять. Еще больше времени понадобилось, чтобы из доверия родилась любовь. – Джудит взглянула на падчерицу.
Хельвен упрямо сжала губы, очевидно, подавляя в себе малейшую склонность прислушаться к доводам мачехи. Или же попросту сдерживая подступившие слезы.
– У вас с Ральфом все было по другому, – продолжала графиня, – ты с самого начала хотела быть с ним, но я лично не верю, что Ральф вообще когда-либо испытывал к тебе столь же сильные чувства. По-моему, на его решение жениться на тебе повлияло, разумеется, богатое приданое, а также возможность в любой момент, когда возникнет соответствующее желание, улечься в постель с цветущей пятнадцатилетней девчонкой. Но никак не любовь.
– Мама, что ты мне хочешь доказать?
– Сама не знаю. Может быть, что ты не должна допускать, чтобы жизнь с Ральфом омрачала будущие ожидания.
– Это мне не угрожает. – Хельвен недовольно повела плечами. – Прошлое не омрачит мое будущее, а просто принизит требования. Я уже не буду ждать, что от одного моего желания звезды с неба так и посыплются в руки. Наверно, моя мать ждала того же от папы?
– Да, – задумчиво ответила графиня. – Пожалуй, именно так. Твоя мать знала, что им не суждено пожениться – дочке валлийского купца и хозяину приграничного поместья. Поэтому и не открывала своего сердца перед ним. Я всего один раз встречалась с ней, за день до ее гибели. Она тогда приехала к Гийону, чтобы объявить, что разрывает их прежние отношения и выходит замуж. Брак должен был состояться по расчету, как и твой.
Мгновенно позабыв о своих проблемах, Хельвен навострила уши.
– А ты не ревновала? Когда я узнала об одной из женщин Ральфа, то всерьез подумывала схватить кинжал и перерезать ей горло, а его кастрировать!
Джудит презрительно скривила губы.
– Ревновала ли я? – Она снова пришпорила лошадь. – Да, было и это. Ужасно ревновала и, пока не встретилась с ней, терзалась, как от смертельной пытки. Но не испытывала ненависти. К тому же, хотя Гийон и навещал ее иногда, но после нашей свадьбы он уже не имел с ней близости. – Гримаса графини превратилась в печальную улыбку. – О, я уверена, это не было вызвано исключительно высокими моральными качествами или желанием уберечь меня от огорчений. Просто она должна была вот-вот родить тебя, и к этому моменту он уже начинал понимать, что для таких утех у него есть законная жена. – Графиня сердито прищурила глаза. – Хотя однажды мне тоже довелось обратиться к помощи ножа. Одна из придворных дам – Алэс де Кларе – позволила себе слишком свободно трактовать права старой приятельницы Гийона. Сегодня вечером она тоже должна появиться при дворе. Давненько это было, когда нам пришлось сойтись в поединке, – интересно, помнит ли она об этом? – Улыбка Джудит сменилась веселым озорным смехом, да таким заразительным, что настроение Хельвен несколько улучшилось, и впервые за все утро легкая улыбка озарила лицо.
Когда женщины въехали во двор своего городского дома, конюхи были поглощены работой по уходу за несколькими породистыми конями. Юный оруженосец нежно поглаживал чалого коня с красноватым оттенком, на котором была надета дорогая позолоченная упряжь.
– Гарри! – Джудит радостно расцеловала своего четвертого ребенка. Тот вывернулся, пытаясь скрыть счастливую улыбку, затем стал поправлять взлохмаченные матерью светлые волосы. Сначала в области шеи, потом по всему веснущатому лицу мальчика разлился алый румянец.
Заметив реакцию брата на объятия Джудит, Хельвен ограничилась тем, что небрежно прикоснулась губами к его щеке и бросила одобрительное замечание насчет нового кинжала, висевшего на поясе Гарри.
Расплывшись в улыбке, мальчик хвастливо продемонстрировал старшей сестре личное оружие.
– Вчера вечером мне подарил его граф Роберт за то, что я хорошо прислуживал за столом.
– Значит, кое-чему ты научился, – сухо обронила Джудит и одобрительно оглядела сына. Гарри поначалу рос невзрачным ребенком. Потом он расстался с родителями, так как был принят оруженосцем в свиту к Роберту Глочестерскому и с тех пор приобрел некоторые полезные навыки, даже если судить только по щеголеватому внешнему облику, а также проворной и учтивой готовности, с которой он помог матери сойти с лошади.
– Граф Роберт обедал с императрицей. Она мне улыбнулась. Она очень красивая и не настолько... – мальчик не договорил и перевел взгляд на Хельвен, которая, в свою очередь, засмотрелась на необычайно красивого гнедого жеребца, привязанного вместе с другими конями.
– Красавец, а? – восторженно воскликнул Гарри.
– Гарри, откуда он здесь взялся?
Мальчик вздрогнул от резкости тона, которым был задан вопрос.
– Лорд Роберт недавно был на ярмарке, где продавались лошади. Конь ему очень понравился, а поскольку его продавал Адам из Торнейфорда, а у него хорошая репутация, мой хозяин и купил. Еще сказал, что цена высока, но, по-видимому, соответствует товару. – Недоумевающий подросток переводил взгляд то на мать, то на сестру. – Что случилось? Что я сказал смешного?
Прикусив нижнюю губу, Хельвен покачала головой.
– Это один из жеребцов Ральфа, Адам продавал его для меня. Сколько заплатил граф Роберт?
– Сошлись на восьмидесяти трех марках. Что означает «Адам продавал коня для тебя»?
Хельвен дотронулась до руки брата.
– Позже расскажу, – пообещала она и, все так же покусывая губу, следом за мачехой отправилась в дом.
* * *
Граф Роберт Глочестерский, вытянув ноги к теплу, сидел перед дымящимся очагом. Среди многочисленных незаконных отпрысков на королевском винограднике Генриха этот человек соответствовал старшей грозди. Роберт держал кубок с вином, смешанным с пряностями. По его лицу со страдальчески наморщенным высоким лбом было понятно, что он пытался в чем-то убедить графа Равенстоу, сидевшего рядом с явно недоверчивым видом.
– Пойми, нам очень нужна твоя поддержка. Я знаю, у тебя есть собственные причины не слишком стремиться к воцарению Матильды. Боже правый, иногда кажется, что она даже святошу могла бы склонить к убийству. Но, клянусь, править страной она может.
В ответ Гийон вымученно улыбнулся.
– У меня нет сомнений в ее способностях. Я ведь сам женат на женщине из вашего клана. – Он бросил насмешливый взгляд на порог, где вошедшая жена передавала служанке свою накидку. – Однако мужчины хотят, чтобы ими правили мужчины, но не женщины.
– Ты тоже?
– Да, мне это кажется более естественным – во всяком случае по нескольким причинам, – Гийон бросил насмешливый взгляд в сторону жены. Но тут же лицо стало серьезным. – Меня заботит другое, Роб. Она кого-то назовет своим мужем, и этот некто захочет примерить на себя корону. А потом и нас подмять под себя.
– Мой отец не настолько глуп. Он сам будет выбирать, и проделает все очень аккуратно, – возразил Глочестер немного вздорным тоном, – да и Мод отнюдь не робкая девушка, чтобы уступать то, что принадлежит ей по праву.
– То, что твой отец станет тщательно отбирать кандидата в мужья, и так ясно. Но руководствоваться будет исключительно собственными соображениями. Если только не вынудить его поклясться, что он не станет устраивать замужество Матильды без одобрения основных феодалов.
– Ты ведь говорил с Генрихом Блуа?
– Нет, не говорил. По-моему, любой нормальный человек дал бы тебе такой ответ. – Ноздри Гийона недовольно затрепетали. – Я вообще до сих пор видел Генриха Блуа только издали. Единственный человек, с которым я разговаривал, это граф Лейчестер, да и то потому, что мой сын служит священником у него в поместье. Так вот, Лейчестер совершенно не в восторге от перспективы присягать Матильде, с мужем или без.
Роберт Глочестерский нервно поскреб пальцами начинающую редеть черную шевелюру. Заручаться поддержкой для сестры было не легче, чем пахать каменистое поле. Почти на каждом шагу он сталкивался с жестким сопротивлением даже разумных и лояльных людей вроде графа Равенстоу, чьи собственные дети приходились Мод племянниками. Такие неудачи жестоко терзали Роберта.
– Ги... – снова начал он уговаривать, но шурин развел руками и глубоко вздохнул:
– Хорошо, Роберт. Я присягну и ей, и за нее, но Генрих должен пообещать не связывать ее узами брака с абсолютно неприемлемым для нас человеком.
– Уверен, его можно уговорить на такое соглашение, – с дипломатической учтивостью сказал Роберт. Но в ответ увидел хорошо знакомое подергивание плечом и выражение полнейшего неверия в глазах Гийона. Глочестер счел уместным откланяться, предоставив графу Равенстоу возможность обдумать состоявшийся разговор. Сам он еще успеет навестить Бигода Норфолкского и выяснить его настроение перед тем, как готовиться к вечернему празднику и докладывать о своих результатах Генриху.
Роберт встал и, повернувшись, поцеловал свою сводную сестру и Хельвен, одновременно здороваясь и прощаясь с ними.
– Мы любовались твоим новым конем, – сказала Джудит. – Если бы Хельвен знала, что ты ищешь себе нового боевого коня, она бы не стала гнать Чародея в Виндзор.
– Извини, что ты имеешь в виду? – Роберт улыбнулся и посмотрел непонимающим взглядом.
Смеясь, Джудит поведала, у кого на самом деле куплен конь. Роберт тоже засмеялся и, надевая на голову элегантную шапочку во фригийском стиле, с любопытством рассматривал Хельвен.
Хельвен только молча теребила скалывавшую накидку узорную брошь, тяжелую, как мужская рука, возложенная жестом обладания. Она не видела Адама со дня нападения валлийцев и сумела за этот период убедить себя, что испытанные тогда чувства – не более, чем минутное влечение, и подобное могло произойти между ней и любым другим мужчиной. Однако почему-то никого другого никак не могла представить на месте Адама. Хельвен вспомнила мрачную улыбку Адама, насмешливый взгляд из-под опущенных бровей, колкий юмор, с которым он парировал ее едкие замечания, мягкое прикосновение сильных рук к бокам коня. И эти же руки, обхватывающие ее за талию, скользящие вниз по ягодицам...
– На конской ярмарке я видел также Варэна де Мортимера. Он со своим отцом присматривался к достоинствам рысака. Я перебросился с ними несколькими словами насчет Мод, и в разговоре всплыло, что молодой человек вскоре собирается жениться. Ему очень повезло в жизни, я так и сказал.
– Я его очень люблю, – бесцветным тоном промолвила Хельвен.
Гийон недоуменно приподнял брови, удивившись странному несоответствию смысла и интонации в реплике дочери. Затем поднялся, желая проводить гостя.
– Надеюсь, Варэн и Адам не встретились, – бросил Гийон. – В прошлый раз они готовы были схватиться за мечи, так что пришлось их одернуть.
Глочестер покачал головой.
– Нет. Они находились на разных концах ярмарочной площадки, и молодой де Лейси собирался уезжать буквально следом за мной. – Он загадочно усмехнулся, повернув лицо к собольему воротнику накидки.
Гийон вопросительно глянул на гостя.
Роберт пояснил, пристально наблюдая за реакцией Хельвен:
– Дорогая моя, оказывается, ваше обручение будет не единственным подобным событием на нынешних праздниках. Из достоверных источников мне стало известно, что мой отец в награду за верную службу короне собирается предложить сэру Адаму богатую невесту. Он уже присмотрел то ли одну, то ли даже двух состоятельных девушек из достойных семейств и намерен предоставить молодому де Лейси право выбора.
После ухода Роберта Хельвен пришла к выводу, что ей удалось ничем не выдать своего смятения. Мысль, что у Адама может появиться жена, уязвила ее до глубины души.
Когда Джудит заметила, что Хельвен бледна и не принимает участия в разговоре, молодая женщина пожаловалась на головную боль. Потом ее, как ребенка, уложили в постель, укутали меховыми покрывалами, к ногам поместили нагретый кирпич и заставили взять холодными пальцами кубок с обжигающим медовым напитком. Хельвен очень устраивало, что домочадцы просто-напросто сочли ее подхватившей простуду от чрезмерно долгого стояния у рыночных ларьков и прилавков. Когда явился с визитом Варэн, Хельвен передала через Джудит, что не может его принять, а сама свернулась клубочком и погрузилась в горестные мысли, среди которых даже проскальзывало желание умереть.
ГЛАВА 11
Генрих, милостью божьей король Англии и герцог Нормандии, поднял руку, повелевая перу писца не скрипеть далее, и впился пронзительным взглядом желтовато-карих глаз в фигуру молодого человека, склонившего перед ним колено.
– Ты совершенно в этом уверен?
– У того человека был жар, сир, но он оставался вполне в здравом рассудке, – ровным голосом ответил Адам. – Он отдавал себе отчет в том, что говорил. И я пришел к выводу, что сказанное – правда.
– Но ведь на твой вывод бросает тень всем известный факт, что вы с Варэном де Мортимером друг друга на дух не переносите.
– Со мной рядом находился Майлс ле Галуа из Милнхэма-на-Уай. Он подтвердит мой рассказ, а уж ему совсем ни к чему наговаривать на де Мортимера.
Генрих поджал тонкие губы, взглядом продолжая изучать Адама.
– Ральф ле Шевалье в прошлом году несколько раз исполнял для меня роль курьера, – король потер указательным пальцем над губой. – У тебя, кажется, было несколько инцидентов на пути из Империи в Нормандию?
Адам усмехнулся и перечислил:
– Два нападения разбойников, обстрел из засады на руанской дороге, пожар в небольшом монастыре, где мы остановились переночевать, а также три барреля смолы, загадочным образом взорвавшиеся на галере, на которой мы должны были отплыть из Барфлера. Мы изменили план в последнюю минуту. Последний случай нельзя отнести на счет Ральфа, он уже был мертв к тому времени, но полагаю, вы сможете установить, что в это самое время Варэн де Мортимер находился в Нормандии.
Генрих долго смотрел куда-то в сторону. Писец подавил зевок, прикрывая рот рукой, затем без всякой надобности заострил перо. Наконец король наклонился вперед, не вставая с кресла.
– Мне известно, что он давно ухаживает за вдовой ле Шевалье, это так?
Адам опустил взгляд на холодные узорчатые каменные плиты пола, от которых уже сильно болели колени, и до рези в глазах неотрывно смотрел на красную ромбовидную фигуру.
– Да, сир.
– Встань. Я не могу посмотреть в твои глаза и вижу только макушку.
Кровь прихлынула к лицу Адама. Он вскочил на ноги. Генрих смотрел на него внимательным острым взглядом.
– Одобряют ли родственники вдовы такое сватовство? – продолжил расспрашивать король мягким вкрадчивым голосом.
– Верность графа Гийона короне вне всяких сомнений, – быстро ответил Адам, сообразивший, к чему клонит король, и крайне встревоженный таким поворотом разговора.
– Я не об этом спросил.
– Ее семья не возражает, однако не думаю, что разрыв приготовлений к браку их сильно огорчит. Откровенно говоря, сир, именно по этому вопросу я бы хотел просить милости у вашего величества.
Густые черные брови удивленно взметнулись к украшенному драгоценными камнями обручу королевской власти.
– Говори, – с настороженным любопытством приказал король.
Адам стиснул кулаки и глубоко вздохнул.
– Я прошу удовлетворить мое прошение о том, чтобы взять в жены вдову Ральфа ле Шевалье.
– Ага, – удовлетворенно протянул Генрих, – вот мы и добрались до сердцевины всего дела.
Лицо Адама напряглось, но он упрямо продолжал:
– Официальная церемония обручения между ней и де Мортимером без вашего согласия еще не могла быть начата. Поэтому формальных препятствий для моей просьбы нет.
Брови короля вновь опустились, он нахмурился.
– Почему именно эту женщину?
– Я хочу именно ее, – прямо сказал Адам, – и предпочел бы ее, а не Хавизу Фицаллен или Оливию де Роше. Я знаю, у нее не столь богатое приданое, но для меня важнее другое.
Генрих бросил пронзительный взгляд на молодого рыцаря.
– Как ты узнал имена девушек, которых я хотел тебе предложить?
– Сегодня утром ваш сын граф Глочестерский купил у меня коня. Он благосклонно решил дать мне время на обдумывание, не зная, что я уже сделал свой выбор.
Генрих недовольно фыркнул.
– Мягкое сердце и ослиные мозги, – с досадой пробурчал он в адрес старшего из сыновей. Мне следовало бы отказать. Ты ставишь меня в весьма затруднительное положение. – Генрих забарабанил пальцами по резным подлокотникам узорчатого кресла с высокой спинкой.
Казалось, целую вечность, не произнося ни слова, Адам бесстрашно выдерживал взгляд монарха.
– Значит, ты хочешь именно ее? – язвительным тоном повторил Генрих. – По прихоти или убеждению?
Адам открыл рот, собираясь со словами.
– А, не надо. Вижу по лицу. Бесповоротно влюблен. – Король покачал головой. – А что говорит сама избранница?
– Хельвен мне откажет, но я сумею ее убедить, – уныло признался Адам, сам не веря в то, что говорит.
Генрих промычал что-то, покусывая ноготь указательного пальца.
– Принеси мне серебро из сундука ле Шевалье и ты получишь ее, – решительно сказал монарх. – Де Мортимера мы утешим одной из тех женщин, которых я выбрал для тебя. Если, конечно, он не лишится головы как изменник. Это дело надо расследовать. – Король щелкнул пальцами, делая знак писцу, и тот вздрогнул, выходя из дремоты, уронил локоть, подпиравший голову, и стал быстро писать под диктовку Генриха.
Выйдя от короля, Адам сделал глубокий выдох, но не от облегчения, а от того, что нервное напряжение хоть немного ослабло после выполнения первой и простейшей из поставленных задач. Предстояло еще убедить Хельвен и членов ее семьи принять его точку зрения на вскрывшиеся обстоятельства и возникшие намерения. А это определенно тяжелее, чем выдержать разговор с невысоким коренастым человеком, владевшим правом казнить или миловать его и других подданных.
* * *
Хельвен села в постели, обхватив руками колени, и принялась разглядывать драпировку на противоположной стене. Однако рассудок не воспринимал сцену охоты, столь живописно изображенную в ткани.
Для защиты от пронизывающего ветра на окнах закрыли ставни, но даже сквозь щели постоянно слышалось завывание вьюги и неумолкающий стук ледяного гороха о дощатые филенки. Внизу, в главной комнате, оставались только слуги. Отец Хельвен уехал по делам, а мачеха отправилась с визитом к Мабел, графине Глочестерской, с которой ее связывала многолетняя дружба. Ренард и Гарри поспешили к конской ярмарке на показательный турнир рыцарей.
Наконец, выйдя из оцепенения, Хельвен откинула покрывала и села на край постели. Основательно заправленная жаровня хорошо согревала комнату. Джудит настояла, чтобы падчерица хорошо пропотела, уверяя, что простуду лучше всего лечить теплом. Однако Хельвен прекрасно понимала, что страдает не от простуды и переохлаждения. Если на ее состоянии и сказался холод, то это был холод, сковавший ей душу.
Вечером предстоит предстать перед королевским двором, а завтра утром Варэн официально попросит у короля Генриха разрешения на брачный союз. Странно, как быстро некогда желанный уют собственного семейного гнезда превратился для нее в опасную западню. Тяжелые мысли буквально душили Хельвен, наваливаясь почти невыносимым грузом, подобно тому, как уже несколько раз рот Варэна с силой вдавливался ей в губы, а массивное тело пыталось подмять ее под собой. Что-то изменилось, но не в Варэне, а в самой Хельвен.
В голове поселилась странная пустота, вновь возникли непреодолимые барьеры для трезвого размышления. Вспомнился Ральф, небрежно игравший ее чувством, способный сегодня отвечать на любовь, а завтра пренебречь, утомившись и пресытившись. Ему ничего не стоило равнодушно отвернуться в ту минуту, когда ей так нужно было ответное чувство или хотя бы внимание. Хельвен попыталась выбросить эти жалкие мысли из головы и потянулась к одежде, лежавшей на краю постели. Пальцы привычно принялись зашнуровывать тунику. В этот момент за спиной отворилась дверь и сразу же тихо закрылась. Последовал легкий щелчок запорной собачки. Хельвен заложила за ухо выбившуюся прядь волос и обернулась, ожидая увидеть свою служанку.
