Текст книги "Судьба. Книга 2"
Автор книги: Элиз Вюрм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Элиз Вюрм
Судьба. Книга 2
Посвящается моей маме, той, которая любила жизнь, той, которая любила петь.
«Быть по-настоящему креативным – это значит быть лишенным какой-либо стеснительности. Отключить внутреннего цензора»11
Посмертное откровение о смысле жизни арт-директора из Новой Зеландии, тридцать лет успешно проработавшего в рекламе
[Закрыть]
«Я видел провал гения. Я видел последние годы Винсента Ван Гога. Я видел французов, недооценивших меня. Я видел, как мастер умирает в нищете. Я увидел раскаяние Европы. Я видел миллионеров, выкрикивающих моё имя на аукционах. Я видел новые дома. Я видел, как взрослые учат, я видел, как дети учатся. Я видел, как новое здание в Бразилии стало самым посещаемым музеем. Но после всего этого остается еще кое-что, чего я ещё не видел: тебя. Приходи. Я хочу тебя увидеть»22
Из рекламной кампании Музея искусств Сан-Паулу
[Закрыть]
«…Ничего ИНТЕРЕСНОГО с вами не произошло. Нечем здесь интересоваться, нечего здесь исследовать, нечего здесь анализировать. Все ваши поиски причин есть просто праздное любопытство. Не о том вам надо думать, каким именно прессом вас давят, а о том, как вести себя под давлением. А думать об этом – гораздо сложнее, чем фантазировать насчет царя Ашоки, потому что отныне каждый из вас – ОДИН. Никто вам не поможет. Никто вам ничего не посоветует. Никто за вас ничего не решит»33
Братья Стругацкие
[Закрыть]
пролог
Элизабет смотрела «Молодой Папа». Джуд Лоу в роли Папы римского – Пия XIII. Этот мужчина переигравший множество ролей в театре и в кино, пришёл к роли Папы… За ним хотелось наблюдать, за Джудом, в этой необычной роли.
Она посмотрела на часы, Лино не задерживался, а ей казалось, что задерживается!
Она посмотрела на бутылку шампанского стоящую перед ней на красивом столике с инкрустацией. На этикетке было Укиё-э44
https://ru.wikipedia.org/wiki/Укиё-э
[Закрыть]…
Джуд Лоу был красив.
Элизабет чувствовала беспокойство; как Лино? Как ты, Лино?!
На экране телевизора Папа говорит своему дворецкому «ты принадлежишь мне».
Папа лукавит.
Играет и прощупывает.
Папа – новый хозяин старого дома. Новый хозяин чужого монастыря.
Она подумала, позвони мне, Лино! Скажи, что у тебя всё хорошо!
Она никогда не перестаёт беспокоиться за него – она знает: это страшный мир!
Элизабет вновь посмотрела на бутылку шампанского «El Ronin55
«Ронин»
[Закрыть]». У «Ронина» был вкус лета.
Ей вдруг захотелось искупаться, охладиться!
Она никогда не была нервной, эмоциональной, да, но не нервной – она никогда не была… ревнивой.
Элизабет удивлённо подумала, я, что, ревную? Его к ней…
Она подумала, он никогда не давал мне повода для ревности! Он всегда был честен. Всегда!
Элизабет выключила телевизор, встала. Стало легче, стало веселее – дурная кровь, наверное! Застоялась, засиделась!
Она вошла в воду бассейна в синих арабских сумерках.
Ей показалось, что где-то далеко звучит намаз Магриб. Звучит тоскливо, звучит нежно.
У неё сжалось сердце.
Элизабет показалось, что она одна. Как когда-то, одна. В этом мире, на этой земле. Но она знала, что не одна – она это знала! У неё есть Лино.
Элизабет вспомнила, как он сказал ей «Помнишь «Интерстеллар»? Знаешь, о чём этот фильм? О том, как один человек уехал, а другой ждал его всю жизнь. Фантастика – это фон семейной драмы!».
Сейчас она подумала, я тоже ждала тебя всю жизнь, или это ты, ждал меня?
– Знаешь, почему я люблю читать «Одиссею» Гомера? – Добавил Лино тогда. – Уезжая Одиссей, знал, что вернётся!
Сейчас Элизабет поняла Лино: счастье человека не только в том, что его кто-то ждёт, но и в том, чтобы кого-то ждать.
Она поплыла, а ей показалось; полетела! Улыбнулась; странное чувство!
Вода была почти холодной, а может, это она была такой разгорячённой, возбуждённой своими переживаниями!
Он никогда не понимал её, никогда, Джейк66
Бывший муж Элизабет
[Закрыть]! Он не понимал её переживаний! Он почти смеялся над ней, а может, не почти. Она казалась ему слишком чувствительной, возможно, слишком простой, до глупости. Она и Бальтазару77
Отец Лино и Элизабет
[Закрыть] казалась такой… безнадёжно, непохожей на него!
Элизабет прислушалась к музыке t e l e p a t h звучащей рядом с ней.
Как хорошо, что она не похожа на них обоих, как хорошо, что она не похожа на свою дочь!
Лино сказал ей о Ким88
Дочь Элизабет от брака с Джейком
[Закрыть] «Закомплексованный ребёнок!». И она удивилась, спросила:
– «Закомплексованный»?
– Как Бальтазар, – Улыбнулся он, с печальной и насмешливой искрой в глазах. – Он был… скован своими комплексами.
Он сказал ей это так, словно понял это не так давно… и начал отпускать, не прощать, отпускать!
– Люди часто говорят мне о своей скованности – ментальной и физической, о болях в спине. И я задумался; скованность – это желание (жажда) изменений, и страх перед ними?..
Элизабет почувствовала, что ей нравится его наблюдательность, его внимание к деталям – прирождённый врач!
– Бальтазар всегда… боялся «потерять лицо»! – Продолжил Лино. – Попасть в непредсказуемую, неуправляемую ситуацию. Мы все этого боимся, люди…
Усмешка на его алых губах.
– Но не до удушья…
Он весело добавил:
– Как просто; Астма – это страх перед смущением, растерянностью…
Он вновь задумался, он улыбался; он должен был понять это раньше!
– Он, что, был трусом? – Больно спросила Элизабет, Лино.
– Мальчишкой…
Он заглянул ей в глаза – в его глазах было обожание.
– Он так и не понял (а может, понял слишком поздно); любить это значит быть. Это значит, что ты был (жил)!
Сейчас она вспомнила «Он был… скован своими комплексами».
Элизабет подумала, «комплексы» это стереотипное мышление? Косность? Нежелание менять своё мнение?
Почему Лино так сказал о Бальтазаре? Он его понял?
Элизабет подумала, моя дочь тоже… закоснела? В двадцать лет, закоснела?!
Она вышла из бассейна и пошла в душ, включила горячую воду. Посмотрела на себя в зеркале…
Элизабет вспомнила «Одного человека спросили; что такое любовь. Было предложено несколько сентиментальных вариантов ответа. Но так как этот человек был прагматичен, он ответил; прикосновение. Любовь – это желание прикоснуться к другому человеку. Желание касаться другого человека».
Она вспомнила клип группы Rammstein «Keine Lust» – толстые мужчины в белом…
Лейтмотив песни: Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Себя любить.
Так и хочется спросить; почему, не хочешь? Косность? Все толстяки косны!
Элизабет это поразило, эта мысль, это осознание: все толстяки как тот преферансист, который умер от инфаркта, когда получил четыре взятки на мизере…
Усмехнулась.
Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Не хочу./ Себя любить!
Она почувствовала, что хочет себя любить, что может к себе прикасаться!
Она показалась себе красивой, красивой женщиной – она не ожидала, что так красива!
Элизабет вспомнила, как Лино спросил её после рождения их сына «Ты счастлива? Тебе теперь спокойно?».
Он улыбался, счастливо, улыбался, успокоено.
И она ответила ему:
– Я люблю тебя, Лино! Спасибо! Спасибо за то, что ты подарил мне ребёнка!
Он удивился, посмотрел с трепетом.
– А я думал, что это ты подарила мне дитя!
Они заулыбались друг другу.
Сейчас Элизабет почувствовала, сколько в ней жизненной силы, и это тоже был дар, который подарил ей Лино.
Она вспомнила Бальтазара, вспомнила, как он сказал ей «Я угасаю, дочь».
Она подумала, что ты хотел сказать мне? Что всё кончается? Жизнь. Твоя жизнь!
Элизабет встала под душ.
Закрыла глаза.
Ей стало почти спокойно.
Захотелось глоток шампанского.
Она вновь подумала о Бальтазаре. Он предпочёл думать, что его высосала любовь, а не человек…
Он вернулся домой, Анджолино, он сказал ей «Я не умею, не хочу, не могу с тобой расставаться!». И она сказала ему:
– Я тоже, мальчик мой, я тоже!
Лино прикоснулся к её щеке, заулыбался.
– Доброй ночи, моя зеленоглазая любовь!
– «Ночи»?
– Уже ночь. Видишь, как ярко светят звёзды? Как осколки хрусталя! Скоро будет звучать Иша99
Полуночный намаз
[Закрыть].
Элизабет посмотрела на небо.
– Они рассыпали хрусталь для нас, Лино?
Посмотрела на него сияющими глазами, с лукавой улыбкой.
– Только для нас, Элизабет!
Он ласково обнял её за плечи, прижал к себе.
– Когда любишь кого-то взаимной любовью, всё кажется словно для нас, словно из Вечности!
– Словно мы сами вечны? – Поняла его она.
– «Господин Хун Цзычэн в юные годы мечтал о суетной славе, а на склоне лет занялся созерцанием пустоты»1010
«Вкус корней»
[Закрыть]…
Лино нежно сжал её плечо.
– С тобой мне не хочется «заниматься созерцанием пустоты»!
Они улыбнулись друг другу.
– Как Алина и Рик?
– Хорошо, а ты?
– Я?
Элизабет смущённо рассмеялась.
– Помнишь Дарси Джейн Остин? Я тоже купалась в бассейне!
Лино засмеялся, откинул голову назад, и засмеялся.
А потом:
– Ты волновалась?
– Я переживала!
– Из-за чего?
– Она красивая.
– Да? А я не заметил…
Она засмеялась.
– Ты как Талейран; хитёр, но благороден!
Он посмотрел на неё с нежностью.
– Я же почти священник как он, хотя и врач!
Элизабет заулыбалась.
А потом:
– Она довольна?
– Да.
– Это хорошо, хорошо для вашей семьи, Лино!
– И для нашей.
Лино настойчиво заглянул ей в глаза.
– Спасибо! Ты права; «Худой мир лучше доброй войны»1111
Цицерон
[Закрыть]!
Он посмотрел на неё задумчиво.
– Откуда в тебе это?
– Желание мира? – Продолжила за него Элизабет.
– Да.
Лино кивнул ей.
– Я хочу… владеть собой, Лино. Когда ссоришься с кем-то, не владеешь собой.
Она вновь посмотрела на небо.
– Чтобы быть спокойными как эти звёзды, нужно знать, что мы сделали всё, всё, что было в наших силах, чтобы сохранить мир!
Он вдруг сказал ей:
– Поедем в Сен-Шарль?
– «В Сен-Шарль»?
Элизабет удивилась.
Поняла.
– Что-то случилось с Жаном1212
Капитан Гара, Жан-Юг Гара – некогда сослуживец Лино, ставший его другом
[Закрыть], да?
Странно Лино посмотрел на неё – с некой грустью.
– Кое-что. Сам он помощи не попросит.
Она вновь удивилась.
– Он просто не умеет, Элизабет…
Усмешка на его алых губах.
– Никогда, не умел!
Элизабет захотелось спросить Лино:
– Тебе его жаль?
Он посмотрел на неё с удивлением.
– Он мой друг. Мне не жаль, я просто хочу ему помочь. Помогать это значит; быть рядом.
– Даже если тебя прогоняют?
– Тем более, если прогоняют!
Она смутилась до боли в сердце.
– Почему «тем более»?
– Потому, что иногда мучительно стыдно принять помощь, потому, что… боишься потерять друзей!
Элизабет поняла.
– Он никогда тебя не потеряет, да?
– Даже если предаст.
Она изумлённо посмотрела на него.
– Знаешь, почему люди предают? Они думают, что то ради чего они предают, того стоит (стоило). Но не стоит, ничто не стоит потери уважения, потери любви.
Лино посмотрел на неё весело, с лаской.
– Когда меня предают, я просто перестаю уважать этого человека, разговаривать с ним. Я не перестаю участвовать в его жизни, но общаться с ним больше не хочу.
Элизабет задумалась.
А потом:
– Ты сказал «иногда мучительно стыдно принять помощь, потому, что… боишься потерять друзей». Если боишься, то, это же не друзья!?
– Не друзья.
Боно Вокс пел рядом с ними «So cruel». Он пел; мы любили друг друга
Преданно и нежно
Мы любили
Как любят только в начале, и в конце
А потом я толкнул тебя, или это ты столкнула меня вниз?
Кто, кого?
Я не знаю, милая, не знаю
Кто кого столкнул, я, тебя, или, ты, меня?
Я уже не знаю!»1313
Литературный перевод
[Закрыть]
Она вспомнила, как юный Рик1414
Сын Лино от первого брака
[Закрыть] сказал ей «Я смотрю «Солярис» Тарковского… сравниваю! Он сказал: «Для человека, чтобы он мог жить, не мучая других, должен существовать идеал».
Элизабет посмотрела на Лино. Она не могла на него насмотреться!
глава 1
Сен-Шарль, Франция
– «Однажды человек по фамилии Флиткрафт ушёл на обед из своей маклерской конторы в Такоме и более туда не возвращался. Не пришел он, и играть в гольф в четыре часа дня, куда сам же пригласил знакомого за полчаса до своего ухода на обед. Жена и дети больше никогда его не видели… Он исчез, как исчезает кулак, когда разжимаешь пальцы… Случилось это в 1922 году. В 1927 я работал в крупном детективном агентстве в Сиэтле. Приходит к нам миссис Флиткрафт и говорит, что в Спокане видели человека, похожего на её мужа. Я поехал туда. Это действительно оказался Флиткрафт. Он уже два года жил в Спокане под именем Чарлза Пирса. Торговал автомобилями, что приносило ему от двадцати до двадцати пяти тысяч долларов в год, имел жену, сына-малыша, дом в пригороде Спокана и в теплое время после четырех часов дня любил играть в гольф… Чувства вины Флиткрафт не испытывал. Он оставил свою первую семью хорошо обеспеченной, собственное же поведение казалось ему вполне оправданным… В тот день по дороге на обед он проходил мимо стройки. Неподалеку от него на тротуар грохнулась балка, сорвавшаяся с восьмого или девятого этажа. Балка его не задела, правда, осколком выбитого асфальта ему оцарапало лицо. Просто кожу содрало, но шрам всё-таки остался. Когда он рассказывал об этом, то любовно потирал его пальцем. Хотя он, по собственному признанию, до смерти испугался, главным всё же было потрясение, а не испуг. Он испытывал такое чувство, будто кто-то сорвал покров с жизни и показал ему её устройство. Флиткрафт был достойным гражданином, хорошим мужем и заботливым отцом не по принуждению, а из внутренней потребности жить в согласии с окружающим миром. Его так воспитали. Такими были люди вокруг него. Та жизнь, которую он знал, была ясной, упорядоченной, здравой и ответственной. Падение балки показало ему, что на самом деле жизнь совсем не такова. Его, достойного гражданина, мужа, отца, могло смахнуть с лица земли между конторой и рестораном случайно сорвавшейся балкой. Он вдруг осознал, что люди умирают по чистой случайности, а живут лишь до тех пор, пока их щадит слепой рок. И потрясла его больше всего даже не несправедливость: с ней, в конце концов, оправившись от первого шока, он смирился. Самое сильное потрясение он испытал, открыв для себя, что, упорядочивая свои дела, он отдалялся от жизни, а не приближался к ней. Он сказал, что, не успев пройти и двадцати футов от того места, где упала балка, понял, что не обретет душевного покоя, пока не приспособит себя к новому пониманию жизни. К концу обеда он уже знал, как ему приспособиться. Жизнь его может прервать случайно сорвавшаяся балка: нет уж, он сам её изменит не менее случайным образом, просто исчезнув. По его словам, он любил свою семью, как все любят, но, во-первых, он оставлял её обеспеченной, а во-вторых, он любит домочадцев не настолько, чтобы разлука с ними была для него мучительной. В тот же день он уехал в Сиэтл, а оттуда пароходом добрался до Сан-Франциско. Пару лет его носило по стране, а затем принесло на Северо-Запад, в Спокан, где он осел и снова женился. Его новая жена внешне не была похожа на прежнюю, но всё-таки между ними было много общего. Она принадлежала к тому хорошо известному типу женщин, которые любят гольф, бридж и новые рецепты салатов. Он никогда не жалел о содеянном, поскольку считал своё поведение оправданным. Я даже думаю, что не догадывался, что, как и следовало ожидать, попал в ту же самую колею, из которой выбрался в Такоме. Но именно это мне больше всего в нём и нравилось. Он приспособился к тому, что балки падают, а когда они падать перестали, он приспособился и к тому, что они больше не падают»1515
«Мальтийский сокол» Дэшилл Хэммет
[Закрыть].
– Это был знак? – Спросила Элизабет, Лино. – Балка…
– Изменить свою жизнь? – Кивнул он. – Да! Пусть даже так… некрасиво.
Она смутилась, задумалась.
– А могла эта балка не значить ничего?
– Могла…
Он улыбнулся её зелёным глазам.
– И не значила. Но иногда… не можешь сделать первый шаг!
– И ты не мог?
– А ты могла… тогда в Блэк Оак?!
Элизабет смущённо заулыбалась.
– Не могла, Лино!
Ямочки на его щеках.
– И я не мог!
Ей захотелось сказать Лино:
– Флиткрафт мудак, но не ничтожество!
Он внимательно посмотрел на неё.
– Почему, Элизабет?
– Ничтожество – это человек, который…
– Не меняет ничего? – Подсказал Лино, Элизабет. – Хочет, но не меняет.
Она больно посмотрела на него.
– Ты тоже не менял, да!?
– Я не мог выбрать…
Он тоскливо улыбнулся.
– Я мудак, да!?
– Нет, счастье моё, ты – отец…
Элизабет посмотрела на Лино очень ласково.
– Ты сделал правильный выбор!
Лино курил сигару в своём кабинете и слушал Richard – «Tight»1616
Change – «Hold tight»
[Закрыть].
Ему было неспокойно.
Поняла ли она его, Элизабет?
Поняла ли она, что он был не свободен?
Он понял; она сама себе не принадлежала!
Он это понял!
Лино вспомнил «Он никогда не жалел о содеянном, поскольку считал своё поведение оправданным».
«Он приспособился к тому, что балки падают, а когда они падать перестали, он приспособился и к тому, что они больше не падают».
Он подумал, – Я тоже «приспособился»?
Ради Рика?
Или ради себя?
Лино «отпил» от сигары «Gurkha».
Он встал, – вдруг, встал, и пошёл к своей любви. В голове гремело; прости меня, я думал, что себя можно сломать, а оказалось, что себя не сломаешь!
Элизабет готовила ужин, когда Лино пришёл и обнял её.
– Прости меня, девочка моя!
Он прижался к ней, вздохнул, и она вспомнила «По его словам, он любил свою семью, как все любят, но, во-первых, он оставлял её обеспеченной, а во-вторых, он любит домочадцев не настолько, чтобы разлука с ними была для него мучительной».
Элизабет стало больно.
– Я не понимал; когда приспосабливаешься, будь готов: однажды тебе станет стыдно!
Лино крепко обнял её.
– И мне стыдно – перед тобой!
– Я тебя не осуждаю! – Сказала ему, она.
– Осуди, скажи, что думаешь, накричи, дай пощёчину!
Элизабет удивилась, отстранилась, повернулась к нему.
– «Осудить»? «Накричать»? «Дать пощёчину»?..
Она посмотрела на него очень ласково.
– Я никогда не крутила яйца моим мужчинам, и не собираюсь начинать!
Странно он посмотрел на неё, Анджолино…
– Я влюблён в тебя, Элизабет, я влюблён в твою силу духа!
Он ласково взял её лицо в свои руки, заглянул ей в глаза.
– Если бы ты знала, как ты мне нравишься!
– То, что? – Улыбнулась Элизабет.
Ямочки на его щеках.
Лино сделал вид, что задумался.
А потом серьёзно сказал:
– Ты бы поняла; это ты спасла меня от одиночества, а не я, тебя!
Он вдруг добавил:
– Помнишь, как Хулио поёт;
«Тебя есть, кому любить
А у меня есть только ты»1717
«Everytime we fall in love»
[Закрыть]?
Это, правда; у меня нет никого, кроме тебя, и никогда не было!
Элизабет вспомнила «Однажды человек по фамилии Флиткрафт ушёл на обед из своей маклерской конторы в Такоме и более туда не возвращался. Не пришел он, и играть в гольф в четыре часа дня, куда сам же пригласил знакомого за полчаса до своего ухода на обед. Жена и дети больше никогда его не видели…».
Она поняла, почему он предал «жену и детей».
Не почувствовал родство.
глава 2
– Мне понравились слова; «Понимание свободы имеет несколько смыслов… Первый – … свобода воли, выражающаяся во внутреннем самоопределении личности перед лицом выбора прежде всего между добром и злом… Над этой свободой человека не властен никто: ни другой человек, ни общество, ни законы, ни какая угодно власть, ни демоны, ни ангелы, ни Сам Бог… Второе измерение свободы – свобода духовная. Она, в отличие от внешней свободы, означает власть человека над своим эгоизмом, своими страстями, греховными чувствами, желаниями – над самим собой… Христианство… в принципе отрицает возможность существования какой-то абсолютной свободы… в человеке»1818
Алексей Ильич Осипов
[Закрыть]… Я поняла тебя; ты хотел быть свободным!
– Капабланка рассказывал, – Хосе Рауль Капабланка, шахматист… «Однажды я участвовал в турнире в Германии, когда ко мне подошел мужчина. Решив, что ему нужен всего лишь автограф, я потянулся за ручкой, но тут мужчина сделал поразительное заявление: «Я решил шахматы!». Я стал благоразумно отступать, на случай, если мужчина был столь же опасен, сколь и безумен, но он продолжил: «Спорим на пятьдесят марок, что если вы пойдете со мной в мой гостиничный номер, я смогу это доказать». Что же, пятьдесят марок есть пятьдесят марок, так что я решил быть снисходительным, и проводил мужчину к его номеру.
Оказавшись в номере, он уселся за шахматную доску. «Я всё понял; белые ставят мат на 12 ходу независимо ни от чего». Я играл черными возможно чересчур осторожно, но обнаружил, к своему ужасу, что белые фигуры координируются как–то странно, и что я получу мат на 12 ходу!
Я попробовал снова, разыграв на этот раз совершенно иной дебют, из которого в принципе невозможно было попасть в такое положение, но после серии очень странно выглядящих ходов, я снова обнаружил своего короля окруженным, и мат должен был прийтись на 12 ход. Я попросил мужчину подождать, а сам сбегал вниз и позвал Эммануэля Ласкера, который был чемпионом мира до меня.
Он был настроен крайне скептично, но согласился хотя бы прийти и сыграть. По пути мы наткнулись на Алёхина, который был текущим чемпионом мира, и вот все трое мы вернулись в тот номер.
Ласкер не рисковал, но играл настолько осторожно, насколько это вообще возможно, и, тем не менее, после причудливой, бессмысленно выглядящей серии маневров, обнаружил себя зажатым в матовой сети, из которой не было выхода. Алёхин тоже попробовал, но опять же не преуспел.
Это был какой-то кошмар! Вот они мы, лучшие игроки в мире, люди, посвятившие все свои жизни игре, и вот теперь всё кончено! Турниры, состязания, всё – шахматы решены, белые побеждают…
Тут один из друзей Капабланки вмешивается, со словами: «Погодите минутку, я никогда ни о чём таком не слышал! И что случилось дальше?».
– Как что, мы его убили, конечно!».
Они улыбнулись друг другу, Лино и Элизабет.
– Я хотел его убить, «конечно» – «свой тёмный дух», как Каин; «Я был зачат в дни первых слёз о рае,/ Когда отец ещё скорбел о нём,/ А мать была ещё под властью змия./ Я сын греха; я не стремился к жизни,/ Не сам создал свой тёмный дух»…
Они курили сигару с ароматом рома, её звали «Gurkha», эту сигару.
– Знаешь… как это, Бог и Дьявол в человеке? Тоска! Тоска из-за «не вечности радостей земных»…
Элизабет поняла Лино, улыбнулась.
– «Спиноза1919
Бенедикт Спиноза
[Закрыть] любил латинское выражение «sub specie aeternitatis», что означает «с точки зрения вечности». Он говорил, что ежедневные проблемы кажутся не такими страшными, если взглянуть на них с точки зрения вечности»2020
«Шопенгауэр как лекарство» Ирвин Ялом
[Закрыть]…
Она усмехнулась.
– Я читаю Агамбена, – Джорджо Агамбена; «Некий арабист Массиньон, который ещё в молодости, живя в мусульманской стране, обратился в католицизм, основал сообщество, которое он назвал арабским термином, означающим замещение, – «Бадалья». Члены этого сообщества давали обет жить, замещая собой любого, то есть быть христианами, занимая место другого. Это замещение можно понимать двояко. Так, в падении или в грехе другого можно видеть лишь возможность собственного спасения: если исходить из некоей абстрактной и малоубедительной экономики возмещения, гибель всегда уравновешивается избранием, падение – вознесением. (Если следовать этой логике, то проект «Бадалья» оказывается всего лишь неким запоздалым искуплением вины Массиньона перед его гомосексуальным другом, покончившим с собой в казармах Валенсии, – друга, от которого Массиньон вынужден был отдалиться в момент принятия католицизма). Но феномен «Бадальи» допускает и совсем иную интерпретацию. Согласно замыслу Массиньона, заменить кого-то на самом деле не означает восполнить некий его недостаток или исправить его ошибки, но это означает целиком перенестись в другого – такого, каким он и является, для того, чтобы саму его душу, само его существование или имение-места открыть для Христа»2121
«Грядущее сообщество»
[Закрыть]… Забавно, да? Куда приводит вина…
– В ад, – Задумчиво сказал Лино. – В ад Сожалений!
Они пришли без приглашения, две женщины. Они выглядели замёрзшими и уставшими.
Они выглядели так, словно снега Сен-Шарля были пустыней, и они шли бесконечно долго, уже без надежды.
– Меня зовут Мораг, – Сказала Лино, та, что старше, та, что с надменным взглядом. – Мораг Маклауд.
– А меня зовут Джесси!
Девушка стоящая рядом с Мораг Маклауд, весело заулыбалась Лино.
Лино посмотрел на Джесси, она была хорошенькой, она была живой.
Джесси Маклауд напомнила ему Элизабет.
Он словно вернулся в прошлое, он увидел свою любовь!
Лино увидел в Джесси Элизабет такой, какой она была, когда он встретил её в первый раз.
Жизнь вдруг поразила его; он думал, что ничего нельзя вернуть! Оказалось, что можно, что не мы возвращаем, оказалось, что они возвращаются сами.
– Нас послал месье Гара, – Сказала Мораг, Лино. – Он сказал; цитирую: «Из коня в ослы»2222
Ab equis ad asinos – «пойти на понижение»
[Закрыть] pas comme il faut»2323
«дурной тон»
[Закрыть]!
Лино расхохотался.
– Почему он хочет помочь, Лино?
– Ты ему нравишься.
Элизабет смутилась.
– Нравлюсь?
– До безумия!
Он говорил о себе, мужчина по имени Лино. Элизабет поняла его… до безумия!
– Он принял тебя за ближнюю свою; верь ему!
– Верить?
Она удивилась.
– Да, любимая, – Нежно сказал ей, он. – Когда-нибудь ты его поймёшь, когда-нибудь он тоже станет тебе ближним!
– «Ближний»… это?
Элизабет захотелось понять.
– Ты сама.
Ей стало больно, до слёз, больно.
– Я не такая как ты, – не такая чуткая; я не понимала: все ближние, даже если чужие!
Лино посмотрел на неё с нежностью, с печальной, нежностью.
– Знаешь, что я понял? Одному не выжить… один человек сказал; «Естественно быть одному и быть злым. Но одному не выжить. Ведь ты не Бог»2424
Фёдор Иванович Гиренок
[Закрыть]…
– Выжить, – Сказала ему, она. – Я это поняла; одной выживать легче – одной лучше!
Она лукаво улыбнулась.
– Но выживать одной, значит; никогда не почувствовать себя с кем-то одним целым.
Лино почувствовал сожаление, – боль, сожаления.
– Прости!
– За что?
Она удивилась, Элизабет.
И он любил её за это удивление, любил, любил, любил!
– За то, что я был с тобой не всегда!
Она посмотрела на него очень ласково.
– Мне нечего тебе прощать – мне вообще некого прощать!
Лино смутился.
– Я не хочу никого прощать, или не прощать… Я так долго прощала Джейка2525
Бывший муж Элизабет
[Закрыть]… Я как ты; я не могу себе это простить!
– Почему, не можешь?
Он почувствовал любовь к этой женщине, любовь, которая пройдёт только вместе с ним – только с его смертью.
Он почувствовал, что обязан ей… тем, кем он стал. Если бы не она, он бы успокоился!
– Я не понимала; он мне: самый ближний – самый ближний из ближних!
Лино удивился – «самый ближний из ближних».
Он подумал, я тоже их не понимал, Алину, Рика… Мэри?! Я не понимал, что мы всегда будем друг другу «самыми ближними из ближних»?! Я не понимал: нам не расстаться – мне, с ними не расстаться!
