Текст книги "Каждый раз, когда мы влюбляемся. Книга 3. Часть 1"
Автор книги: Элиз Вюрм
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Элиз Вюрм
Каждый раз, когда мы влюбляемся
книга третья (часть первая)
© Элиз Вюрм, 2015
На что похожи влюбленные, идущие на смерть? Они как снег, что тает каждый миг. Жизнь – это сон, а смерть – лишь сон во сне.
ISBN 978-5-4474-3357-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
Каждый раз, когда мы влюбляемся
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Мы ведь на уровне нашей интуиции знаем, что не всё живо, что кажется живым. Многое из того, что мы испытываем, что мы думаем и делаем, – мертво. Мертво (в простом, начальном смысле, я пока более сложные смыслы не буду вводить), – потому что подражание чему-то другому – не твоя мысль, а чужая. Мертво, потому что – это не твое подлинное, собственное чувство, а стереотипное, стандартное, не то, которое ты испытываешь сам. Нечто такое, что мы только словесно воспроизводим, и в этой словесной оболочке отсутствует наше подлинное, личное переживание. Хочу подчеркнуть, что мертвое не в том мире существует, не после того, как мы умрем, – мертвое участвует в нашей жизни, является частью нашей жизни
Мераб Мамардашвили
Посвящается Джулиану Макмэхону
Пролог
– Мне кажется, что я никогда не был счастлив, – Сказал им Жан. – Всю мою жизнь меня окружают безумцы, убийцы и алкоголики!
Лино нахмурился.
– Не слишком ли ты жесток к себе, друг!?
– Не достаточно.
Он посмотрел на нее, Дайтро…
– Я привез вам подарок, Лизетт…
– Мне? – Очень удивилась Элизабет.
– Вам.
Он мягко улыбнулся.
– Это колода Таро Тота Алистера Кроули. Моя любимая карта Повешенный: Повешенный прибит вверх ногами, в положении, когда личная воля сломана. Ситуация в застое: некуда больше продвигаться. Спасение (побег) любого типа стал невозможен. Змеи трансформации и мудрости лежат, свернувшись и спят.
Повешенный прибит к дереву своих протухших привычек и взглядов, его глаза закрыты: он слеп для всего, что не подходит к закрытой системе его концепций. Любая новая идея, любой новый импульс игнорируется или встречает сопротивление.
Его голова побрита. Волосы, символ духовного восприятия, убраны. Повешенный потерял даже веру в свою собственную интуицию. Все его усилия, кажется, ничего не обещают и обречены на провал…
– Какая печальная карта! – Сказала ему она.
– Повешенный, мадам, это – Пьеро. Повешенный или поверженный??? Обратите внимание на то, как Пьеро изображен на картине Ватто – переверните Жиля[1] вниз головой, и вы увидите, что он висит…
Жан посмотрел на нее очень ласково.
– Жиль, стоит на небольшом холме, благодаря чему в сочетании с низкой линией горизонта его фигура словно взмывает ввысь и приобретает монументальность. Полотно из жанрового становится портретным и раскрывает внутреннюю драму героя. Он не лицедействует, а является таким в жизни: одинок среди друзей, чужой среди своих же постоянных спутников. Это подчеркивается их присутствием, они заняты своими разговорами и находятся на ином уровне эмоционального и духовного развития, столь же далеком от переживаний героя, как и каменное изваяние фавна, охраняющее часть парка. Нет спектакля – и нет необходимости играть. Безвольно опустив руки и глядя на зрителя, он смешон и одновременно жалок в своем белом одеянии с красными бантами на туфлях. В его взгляде звучит безмолвная просьба то ли о помощи, то ли о любви…
Элизабет подумала, как странно… «В его взгляде звучит безмолвная просьба то ли о помощи, то ли о любви»…
Она вспомнила «Тебе правда хорошо? Я дала тебе все? Ты ни в чем не нуждаешься?
– Только ты могла задать мне этот вопрос, женщина, которая собрала меня по частям!»…
Элизабет подумала, я не понимала – я поняла это только сейчас, что было в твоем взгляде тогда в Блэк Оак! Ты тоже просил меня то ли о помощи, то ли о любви!
Я услышала тебя. Я увидела. А скольких я… не поняла?
Она вспомнила Джо Делано – свою подругу из Блэк Оак, Гая Арчера, мужчину, который…
Элизабет подумала, он мне нравился или я была влюблена в него?
А может, это одно и то же, симпатия и влюбленность? Ты мне нравишься, но… хочу ли я разделить с тобой всё? Могу ли я?
Trance Groove рядом с ними… «Paris»[2].
Джо сказала ей о Гае «Ты его не поняла».
– Моя мать все еще приходит к отцу, чтобы уснуть, – Сказал им Жан. – Когда я был моложе, я не понимал ее.
Он взял свой бокал-блюдце и отпил коктейля с молоком и шампанским.
– А сейчас понимаю – «На что похожи влюбленные, идущие на смерть? Они как снег, что тает каждый миг. Жизнь – это сон, а смерть – лишь сон во сне»[3]…
Усмешка.
– L’eclisse[4]… Антониони говорил о «Затмении» так: двое осознают свою неспособность любить.
– Жизнь стерла их в порошок, – Мрачно улыбнулся Лино. – Она всегда так делает. Почти со всеми.
– Почти?
Жан посмотрел на него заинтересовано.
Музыка поменялась, зазвучал Faust’o – «Exhibition of Love» (Ferrari Mad Love Mix)[5]…
– Да…
Лино тоже пил коктейль с шампанским + абсент – «Полуденная смерть»…
– Но не мою зеленоглазую любовь!
– А нас? – Улыбнулся Жан. – Тебя и меня…
– Иногда проще убить себя, чем жить, но… я люблю жизнь!
Элизабет встретила взгляд Лино.
– Однажды двое бессмертных принесли в мир людей твердый камень, оставшийся после починки небес, дабы он испытал на себе все печали и радости бренного мира[6]… И я думаю: хватает ли ему его твердости? Потому, что мне не хватает!
Она подумала, как я люблю тебя, и как ты мне дорог! Дорожила ли я в прошлом теми, в кого влюблялась? Или это пришло ко мне только с тобой, понимание… Понимание – живешь только один раз, любишь только один раз!
– Меня часто… умоляют о смерти, а я говорю: живи!
Лино смотрел на нее, смотрел…
– Испей свою чашу до дна, потом станет легче.
Элизабет тоже смотрела на него…
– Станет, Лино?
– Обязательно, любимая!
«Любимая»… никто никогда не называл ее так…
Она вспомнила «Однажды к аль-Басри пришел человек и сказал, что любит Бога, но не боится Его, поступает исходя из инстинктов, а не по желанию души… Захид спросил его: „И ты не чувствуешь потери?“. „Потери?“ удивился человек. „В темноте ночи Он говорит со мной, и я чувствую себя счастливым“, – Сказал Хасан аль-Басри. – А ты? Когда ты просыпаешься, ты чувствуешь себя счастливым?»…
Элизабет почувствовала – да, потерю!
– Грядет буря,
Буря, которая заберет всех детей.
Но я спасу их из королевства Боли.
Я верну их к дверям их домов.
Я отправлю всех монстров обратно под землю —
Отправлю их туда, где их никто не увидит.
Кроме меня.
Потому, что я – я Донни Дарко[7]…
Лино улыбнулся, а его глаза были серьезны.
– Как жаль, что из королевства Боли я могу спасти только самых близких!
– О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна,
Как лента алая губы твои, и уста твои любезны,
Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна, Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста[8]… – Весело продекламировал Жан. – Выпьем! За Любовь…
– Ты пьян, мой друг?
Лино заулыбался.
– Только такой здоровяк как ты может пить «Смерть» не пьянея!
Элизабет рассмеялась, он сказал это почти жалобно, Жан…
– Во мне два метра красоты – так говорит моя жена! – Засмеялся Лино.
Жан перевел взгляд на нее.
– Любовь не проходит, да, Лизетт!? Проходит влюбленность, но не любовь…
– Каждый раз, когда мы влюбляемся, нам кажется, что это то, что мы искали… – Сказала ему она. – И лучше пусть нам что-то кажется, чем не, кажется ничего!
– Знаете что странно? – Вдруг сказал ей обаятельный француз. – Я всегда второй, это моя судьба.
– И каждый, войдя в темноту/Валился на простынь/Почти ощущая во рту/Небесную просинь[9]… – Улыбнулась ему Элизабет. – Не надо, Жан, не умирайте когда можно жить!
– Девочка моя…
Лино взял ее руку, поднес к губам, поцеловал…
– А что, если жить невозможно?!
Merge Of Equals рядом с ними… «Beautiful Nothing».
– Нужно потерпеть – жизнь как смерть, потом становится легче.
[1] Героя комедии дель арте Пьеро французы называли «Жиль» (здесь и далее пояснения автора)
[2] http://www.youtube.com/watch?v=VSsetgShVzw
[3] Shinjû: Ten no amijima/ Самоубийство влюблённых на острове Небесных сетей
[4] Затмение (фр)
[5] http://www.youtube.com/watch?v=5q29989rJdY
[6] Сон в красном тереме
[7] Фильм «Донни Дарко»
[8] «Песнь песней Соломона»
[9] Андрей Агафонов «Безумный Пьеро»
Глава 1
Лино получил результаты биопсии молочной железы Мэри, опухоль оказалось доброкачественной…
Он испытал облегчение – такое страшное облегчение, что ему захотелось напиться!
Он не знал, что облегчение бывает страшным.
Лино вспомнил «Когда пиршество в полном разгаре, наступает смущение. Когда удовольствие достигает пика, появляется скорбь»[1]…
К нему тоже пришли смущение и скорбь.
Марк Нопфлер пел рядом с ним «You And Your Friend» и… у него болело сердце.
Он не был готов… к ее болезни? Или к тому, что она смертна?
Лино вспомнил «Un ami? C’est quelqu’un à qui on peut téléphoner à trois heures du matin en disant qu’on vient de commettre un crime et qui vous répond seulement: «Où est le corps?»[2]…
И они были друзьями – любовниками и друзьями, влюбленными и друзьями!
Поэтому он долго не мог забыть её – женщину, которая была так желанна и близка, трудно забыть!
Элизабет сказала ему «У меня были родные, но не было близких».
Она сказала ему: меня любили, но не понимали. Меня любили, но не прощали.
И Лино думал о ее словах, думал…
МЕНЯ ЛЮБИЛИ, НО Я БЫЛА ОДНА.
И он был один – до встречи с Мэри, он был один.
Это было странное одиночество: не обременительное, но тоскливое – ему было тоскливо одному…
– Я люблю голос Марка Нопфлера, – Сказала ему она. – Он успокаивает сердце, но волнует душу. Вы не замечали?
– Так как вы – нет.
Он прислушался к «Угасаю»[3], заглянул ей в глаза…
Да, Телу было спокойно, а Душе… беспокойно.
УГАСАЮ.
Ее сапфирово-синие глаза и красные губы… Сапфирово-синие глаза и красные губы – ему захотелось… чего ему так захотелось?! Не угасать?
Он вдруг понял, что угасает – давно угасает, он осознал это чувство, долгой агонии!
Угасаю.
В Книге Притчей Соломоновых в 16 главе в 32 стихе сказано: «Долготерпеливый – лучше храброго»…
Почему лучше и кто такой Долготерпивый?
Долготерпивый – это человек, который укротил самого себя.
Лино вспомнил «Будь долготерпеливым, друг мой, и ты станешь таким сильным, что никто не сможет победить тебя. Невозможно победить того, кто владеет собой – владеющий собой завоёвывает город. Почему? Потому, что однажды город подчинится тому, кто умеет ждать»…
Он подумал «Однажды город подчинится тому, кто умеет ждать»…
Он вспомнил «Чем ты занимаешься?
– Вином.
– Вином? Бальтазар сказал мне, что ты врач…
– Одно другому не мешает, Элизабет. Мне интересно всё. Жизнь это прекрасная женщина, очаровательная любовница – уже знакомая, и все же непостижимая…
Они заглянули друг другу в глаза.
– Я рада, что у тебя все хорошо.
Он почти улыбнулся.
– У тебя тоже… всегда всё хорошо?
[1] «Ши-цзи»
[2] «Друг? Это тот, кому ты можешь позвонить по телефону в три часа утра, говоря, что только что совершил преступление, и в ответ услышать: «Где тело?» («Plein soleil) (На ярком солнце»)
[3] «Fade to black»
Глава 2
– «Необыкновенный человек может изменить мир. Необыкновенный человек стоит выше добра и зла»[1].
Рик усмехнулся.
– Папа… Я… Почему ты никогда не говорил мне о том, что потерял ты? Почему мы всегда говорили о том, что потерял я? Я и мама.
Сын плакал – он пришел к нему с заплаканными глазами…
– Как я мог… – Сказал Лино, Рику.
– Никогда так больше не поступай! – Сказал ему сын, сквозь слезы. – Не отдавай всё!
Лино встал, вышел из-за стола, подошел к Рику.
– Легче любить кого-то одного – ребенка, так проще, поэтому наши родители так часто остаются одни. И, наверное, в этом нет трагедии, не все способны или хотят, любить кого-то ещё. Не всем это нужно. У каждого человека, сын, есть своя потребность в любви.
Лино сел в кресло рядом с сыном.
– «Ничего не дается даром на этом свете, кроме воздуха и солнечного сияния; все остальное должно покупаться – кровью, слезами, иногда стенанием, но чаще всего деньгами»[2]…
Они заглянули друг другу в глаза.
– Если бы мы только могли купить – ребёнка, жизнь, друга, любовь… совесть! Душу! ЕСЛИ БЫ МЫ ТОЛЬКО МОГЛИ!!!
– Все было бы по-другому, да, папа!?
– Я бы купил совесть моему отцу, я бы купил ему душу.
– Бальтазару? – Удивился Рик.
– Некоторые люди нуждаются в совести и в душе, они грабят, грабят, грабят, им всё мало, мало…
– Он разлучил тебя с Элизабет, да?
– Он оставил меня нищим!
Лино погладил сына по голове, по неожиданно мягким волосам.
– Истинное счастье человека это прожить хорошую долгую жизнь. Это настоящее счастье. Счастье мужчины в уважении к нему людей, счастье женщины в полном доме – полный дом, это когда тем, кого она любит, хорошо.
[1] Достоевский «Преступление и наказание»
[2] Мария Корелли «Скорбь Сатаны»
Глава 3
Они вновь встретились в рёкан-отеле…
– Люди подумают, что у меня есть любовник…
– Они уже так думают. Ничего страшного, если это я, то, ничего не страшного…
Элизабет удивилась и смутилась – Лино сказал ей это почти спокойно.
– Почему?
– Что «почему», Элизабет, девочка моя?! Почему иногда бессмысленно сходить с ума? Потому, что ничего не изменить.
Он заглянул ей в глаза.
– Ты отдаешь всё, твоя измена это трагедия, а не уловка.
И этот гигант с голубыми глазами…
– Я не права?
– Права! Я люблю тебя за это! Я полюбил тебя за это!
Лино ласково погладил её по щеке.
– Ты не боишься отдавать, ты, словно знаешь: отдавая, мы успокаиваемся.
Он взял её лицо в свои руки, и поцеловал её – её рубиновые губы, влекущие как Жизнь!
Демон по имени Жизнь, подумал он. Мария услышала рёв Бога – льва Пустыни, над телом его Сына человек плача, кусал губы…
Рёкан-отель был всё так же красив, окруженный лесом и морем…
– Как Сакурай?
– Битву мы выиграли, теперь нужно выиграть войну… с ненавистью к себе.
– «С НЕНАВИСТЬЮ К СЕБЕ»?!
– Он вроде бы любит себя, но ненавидит больше.
– Как и большинство из нас, людей…
– Да.
Они кушали – простые японские блюда: омлет с рисом, Гёдза[1], Сентя[2], Мугитя[3], капкейки с Дораэмоном[4]…
– Ты был у Жана?
– Был, он все ещё спит…
Лино не договорил, улыбнулся.
– Он всегда… выживал. Как та мышка, которая упала в ведро со сливками. Их было двое – две мышки, одна утонула, не став бороться, а другая так била лапками по сливкам, что сбила их в масло и выбралась из ведра[5].
Элизабет смятенно улыбнулась.
– Он устал, да? Бороться…
– Что вы сделали с моим сердцем?../Мы обменялись сердцами,/Теперь я вернула вам ваше,/Ну а вы мне моё не вернули[6]…
Сожаление в его улыбке…
– Ему вернули его сердце. И ему больно. Ему так больно, что… даже жить больно, а умереть всё-таки страшно!
Ее поразило, с каким пониманием Лино сказал ей это.
– Они были терпеливы как боги, и умели ждать… – Сказал он. – Мы тоже подождём.
Лино посмотрел на гравюру Утагава Тоёнобу «Санада Юкимура и Гото Матабей»[7].
Музыка рядом с ними Guillaume de Machaut: Loyaute que point ne delay (lai)[8]…
– Я утешаю себя мыслью: трагическое есть бросок игральных костей[9]. Я думаю: ты не хотел умереть, ты просто… не подумал. Qu’en avez-vous fait?[10] Все, что было моим – вы забрали:/Цвет и звук, и форму, и запах./Что вы сделали моим сердцем,/Мой хозяин, мой бог и мой дьявол?!
Элизабет тоже посмотрела на гравюру. Нигде и никогда она не видела столько гравюр как в Сятихоко, они везде, даже в магазине фруктов!
– Это чувство потери… – Сказала Элизабет. – Как жить… с этим грехом?
Странно Лино посмотрел на нее…
– Ты говоришь как Сакурай – всё, что не в его власти, он считает грехом.
И странно это прозвучало для нее…
Он опил Мугитя.
– Ты сказала мне: «Нам, людям, ничто не предназначено в этой жизни кроме труда, терпения, и одиночества. Но иногда нас… одаривают, дружбой, любовью, ненавистью. И мы должны быть благодарны Богу-Дьяволу, потому, что мы так одиноки, большинство из нас никто не любил и даже не предал»…
Он заглянул ей в глаза.
– Это правда. Я жил зря, от этого болело моё сердце. Один ученый-богослов из Центральной Европы, попросил свою ученицу перечислить аргументы в пользу существования Бога; та перечисляет: исторический аргумент, онтологический и так далее. Однако она тут же добавляет: «Всё же я не верю». Профессор злится, снова перечисляет все один за другим выводы; та пожимает плечами и продолжает упорствовать в своем неверии. Тогда теолог вскакивает, весь красный от веры, и кричит: «Сударыня, я даю вам моё честное слово, что Он существует!»[11]… Я тоже… чувствовал, что это всё-таки возможно, жить не зря, в этом мире, в этой жизни.
Элизабет посмотрела на Суми-Э[12] «Семь мудрецов из бамбуковой рощи»[13]…
Жить не зря.
Она вспомнила «Я читал проповеди твоего отца. Он был мудрым человеком, он сказал: «Жизнь похожа на бурю безумия»[14]…
ЖИТЬ НЕ ЗРЯ В ЭТОЙ БУРЕ?
[1] Жареные пельмени
[2] Чай
[3] Напиток
[4] Персонаж аниме «Дораэмон»
[5] «Поймай меня, если сможешь» (фильм)
[6] Марселина Деборд-Вальмор (перевод Аси Перельцвайг)
[7] «Военные хроники Осака»
[8] Guillaume de Machaut – L’amoureus tourment (Marc Mauillon, Vivabiancaluna Biffi, Pierre Hamon)
[9] Жиль Делез
[10] Что вы сделали с моим сердцем? (фр)
[11] Эмиль Мишель Чоран
[12] Суми-э – японская техника рисования тушью и минеральными красками на рисовой бумаге. Слово «суми» означает тушь, прибавляя «э», получается «картина написанная тушью».
[13] В 3 веке н.э. в Китае эпохи Вэй и Цзинь, образовался круг даосских ученых известный как «Семь мудрецов бамбуковой рощи»
[14] Месть без предела (сериал)
Глава 4
Je suis allé au marché aux oiseaux
Et j’ai acheté des oiseaux
Pour toi
Mon amour
Je suis allé au marché aux fleurs
Et j’ai acheté des fleurs
Pour toi
Mon amour
Je suis allé au marché à la ferraille
Et j’ai acheté des chaînes
De lourdes chaînes
Pour toi
Mon amour
Et je suis allé au marché aux esclaves
Et je t’ai cherchée
Mais je ne t’ai pas trouvée
Mon amour[1]
– Мэри не больна, Элизабет…
Он хотел сказать что-то ещё, Лино, но не стал, или не смог.
– Я знала, – Сказала ему Элизабет. – И я рада!
– «Знала»? – Смутился он.
– Сначала Жан, а потом Мэри… Слишком жестоко!
Элизабет заглянула ему в глаза.
– Я читаю книгу хёрай[2], которую ты подарил мне, и я понимаю, что забвенья нет нигде!
Она погладила его голое плечо покрытое татуировкой.
– Когда Жан проснется, я скажу ему: успокоиться можно только в жизни, в смерти покоя нет!
Лино смутился «успокоиться можно только в жизни»…
– Смерть не освобождает, смерть избавляет. – Сказала ему Элизабет. – И он хотел избавления!
Она прижалась к нему – щекой к его груди.
– Лучше бы он разозлился, заплакал! Мы бы ему помогли! Мы бы его спасли!
Лино почувствовал нежность к этой женщине.
– Возможно, Элизабет, девочка моя, возможно!
– Ты сказал мне: «Люди черствеют, когда живут слишком хорошо». Я тоже очерствела, Лино?! Я осознала, что не поняла его потому, что была слишком счастлива!
Он подумал, ты так переживаешь… больше всех, глубже…
Лино вспомнил «Я видел мужчин, для которых смерть брата была страшней, чем смерть единственного ребенка. Видел невест, превратившихся в матерей, которые лишь однажды, в далеком детстве, излучали счастье, сидя на коленях собственного дядюшки»[3]…
Он понял, что Элизабет чувствует связь с Жаном – связь одного человеческого существа с другим, необъяснимую связь!
«Я ВИДЕЛ МУЖЧИН, ДЛЯ КОТОРЫХ СМЕРТЬ БРАТА БЫЛА СТРАШНЕЙ, ЧЕМ СМЕРТЬ ЕДИНСТВЕННОГО РЕБЕНКА. ВИДЕЛ НЕВЕСТ, ПРЕВРАТИВШИХСЯ В МАТЕРЕЙ, КОТОРЫЕ ЛИШЬ ОДНАЖДЫ, В ДАЛЕКОМ ДЕТСТВЕ, ИЗЛУЧАЛИ СЧАСТЬЕ, СИДЯ НА КОЛЕНЯХ СОБСТВЕННОГО ДЯДЮШКИ»…
С годами Лино понял: ему никто не нужен кроме Элизабет!
Странно? Жестоко? Да, наверное, но так лучше, компромиссы это от Дьявола!
[1] Жак Превер (перевод Аси Перельцвайг): Я на рынок на птичий пойду, И я птиц самых звонких куплю Для тебя, любовь моя! Я на рынок цветочный пойду, Я цветов самых нежных куплю Для тебя, любовь моя! Я на рынок кузнечный пойду, Я тяжёлые цепи куплю Для тебя, любовь моя! А потом я на рынок рабов пойду, Тебя буду искать, Но, увы, не найду, Любовь моя!
[2] Японские средневековые сказания
[3] Жозефина Харт «Ущерб» («Крах»)
Глава 5
Элизабет прочитала: «Комплекс вины – это нервный срыв, невроз»[1]…
Как странно это прозвучало для нее…
Она подумала, у меня, что тоже нервный срыв???
«Я уверен, – писал Достоевский, – что совестливость – это болезнь».[2]
Лино спросил ее:
– Ты смотрела фильм Лилиан Кавани «Ночной портье»? Посмотри. Я хочу, чтобы ты посмотрела этот фильм!
– Почему?
Джулио, лежащий рядом с ними, проснулся…
– Пойми, что ты никого не знаешь, даже себя, даже меня!
– Мне страшно от этой мысли, Лино!
– Мне тоже, но я понял: никто никого не знает, никто не знает самого себя!
Он поцеловал малыша в щечку, вдохнул его запах.
– Понюхай! Так пахнет ничем не омрачённая жизнь…
Когда Элизабет приехала домой, Алина сказала ей «Вас ждут, мадам. На вашем месте я послала бы её к черту!»…
– Её??? – Удивилась Элизабет, и вошла в гостиную в сопровождении Кана.
Мэри Гара – женщина с полночно-синими глазами, посмотрела нее с прохладной симпатией…
– Здравствуйте, Элизабет!
– Здравствуйте, Мэри!
Странно Элизабет почувствовала себя…
– Вам скоро рожать…
Мэри посмотрела на её живот.
– Девочка?
Элизабет смутилась.
– Да.
Мэри посмотрела на нее с сожалением.
– Любовь – это то, что мы крадем у Бога, а Он крадёт у нас жизнь!
Элизабет заплакала – Мэри посмотрела на нее с такой вселенской грустью!
– Вам меня жаль? – Тихо спросила её Мэри.
Элизабет вспомнила «Sutorobo Ejji»[3] и «Я счастлива, я могу сказать тебе о своих чувствах»…
– Вы счастливый человек, Мэри. Вы очень счастливый человек! Вы любите, а это значит, что у вас есть крылья!
– Но у меня только одно крыло, Элизабет! – Тоскливо воскликнула Мэри.
– Я знаю!
Элизабет стало больно.
– С одним крылом тоже можно летать! Большинство из нас, людей, всю свою жизнь летает с одним крылом!
– Вы удивляете меня, Элизабет, – Сказала ей Алина, когда Мэри ушла. – Как вы можете относиться к ней так спокойно?!
– Вы ошибаетесь, мадам, – Возразила ей Элизабет. – Я не спокойна.
Алина посмотрела на нее со смятением.
– Так пошлите её к чёрту!
– Не могу.
– Почему?!
Элизабет сдержанно улыбнулась.
– Сердце нужно защищать, не только своё, но и ближнего!
Элизабет начала смотреть «Il portiere di notte»[4]…
Что она хотела, Мэри?
Сказать.
Сделать.
И не смогла.
Вена 1957-й год, встречаются двое – палач и жертва…
Макс увидел Лючию и… испугался? Лючия увидела Макса и изменилась в лице.
Рик забрал у нее Джулио, соскучился…
– Кто эта женщина?
– Твой отец любил ее.
Он посмотрел на неё очень внимательно.
– Ты не боишься. – Сказал он.
Элизабет заглянула ему в глаза.
– Нет!
– Pourquoi[5]?!
– Я ей благодарна!
– Pourquoi, Elizabeth?!
– Человек, которого я люблю, не был один!
Мальчик смутился.
Элизабет захотелось сказать ему:
– Я думала: пощади его, бог Одиночество!
– Ты боялась за него. – Понял её Рик.
Она вспомнила «Что вы сделали с моим сердцем?../Мы обменялись сердцами,/Теперь я вернула вам ваше,/Ну а вы мне моё не вернули»…
Элизабет сказала Рику:
– Я до сих пор боюсь! За тебя и твою мать! За Мэри и Жана!
Она не договорила, и он это почувствовал, понял.
– Если бы я могла спасать, я бы спасала от одиночества!!!
