Текст книги "Брачная игра"

Автор книги: Элисон Уэйр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Бесс, а благоразумно ли это? – хмуря брови, спросил Роберт. – Обвинения, выдвигавшиеся против нее, и показания свидетелей могут тебя очень опечалить. Помнится, твои советники настоятельно рекомендовали тебе не ворошить прошлое. В этом я с ними согласен.

– Роберт, если бы у тебя была возможность восстановить доброе имя твоего отца, ты воспользовался бы ею?

– Разумеется. Но я знаю, что мои усилия кончились бы ничем. Преступления моего отца были слишком широко известны. Он делал все возможное, чтобы свергнуть королеву Марию. Этого никто не сможет отрицать.

– Да. Здесь мои руки связаны, и я, к сожалению, ничем не могу тебе помочь, – вздохнула Елизавета. – Но так называемые преступления моей матери совершались втайне. Даже тогда многие сомневались в ее виновности. Я хочу собственными глазами увидеть, на чем строилось обвинение. Если я не смогу очистить имя матери от клеветы, то хотя бы уберу из своей души сомнения и противоречия.

– В таком случае я немедленно отправляюсь в Тауэр, – сдался Роберт. – Но потом не говори, что я тебя не предупреждал.

– Спасибо, мои Глаза, – улыбнулась Елизавета. – Пока ты не ушел, хочу тебе кое-что сказать. Я решила отвергнуть предложение эрцгерцога Карла. Я напишу императору и сообщу о том, что предпочитаю оставаться незамужней. Если ты увидишь, что я чрезмерно расточаю любезности барону Брейнеру, это всего лишь подслащивание пилюли.

«И какое-то время ты сумеешь морочить бедняге голову, намекая, что можешь передумать». – С этой мыслью Роберт поклонился королеве и отправился седлать лошадь.

Когда он ушел, Елизавета позвала Кэт, и они отправились прогуляться по саду. Поскольку королева увела свою камер-фрау далеко вперед, фрейлины оказались на почтительном расстоянии и досадовали, что ничего не услышат.

– Кэт, я с детства слышала, что мои родители поженились не сразу. Отец несколько лет ухаживал за матерью. Удивительно, как ей удавалось сохранить интерес короля к своей персоне? Какие женские секреты она применяла?

Бывшая гувернантка смерила ее взглядом:

– Куда ты клонишь, Бесс? Тебе нужен совет, как удержать интерес лорда Роберта? Сдается мне, ты не нуждаешься в подобных советах!

– Кэт, ты слишком много себе позволяешь! – заливаясь краской, воскликнула Елизавета.

– А ты, Бесс, приветствуешь искренность, только когда тебя это устраивает, – нахмурилась Кэт. – Если я и глажу тебя против шерсти, то для твоего же блага, радость моя. Твое окружение никогда тебе этого не скажет. Так что не вороти нос и отнесись внимательно к моим словам. И прошу тебя, будь очень осторожна во всем, что касается лорда Роберта.

Елизавета была готова рассердиться, но мысленно себя одернула. Что за детские капризы?

– Прости меня, Кэт, – сказала она, беря камер-фрау под руку. – Я знаю, что тобой движет забота о моем благе. Но я все-таки хочу услышать о своей матери. Ее опыт мог бы мне пригодиться в брачной игре, которую я веду. И речь вовсе не о Роберте Дадли.

Кэт облегченно улыбнулась:

– Да, многие думали, будто твоей матери удавалось годами держать короля на расстоянии, но это не совсем так. Ее служанка рассказывала, что поначалу Анна действительно держала короля на расстоянии. Причина была простой: она не хотела становиться королевской любовницей. Но затем король надумал на ней жениться и сам решил держаться в стороне. По правде говоря, он опасался скандала.

– Вот это мне понятно, – кивнула Елизавета. – Но как им удавалось поддерживать пламя взаимного интереса?

– Кто знает, как ведут себя мужчина и женщина, оставшись наедине.

– Может, вся причина в том, что они не торопились достичь… известного момента? – предположила Елизавета.

Ей очень хотелось, чтобы ее предположение оказалось верным.

Кэт с любопытством посмотрела на свою бывшую воспитанницу.

«Вот, значит, до чего у вас дошло», – подумала она.

Роберт принес королеве связку пожелтевших бумаг.

– Это мне достали из «мешка секретов», – пояснил он. – Так называется место, где хранятся бумаги о государственных преступлениях. Вообще-то, там черт ногу сломит, но все, о чем ты просила, мне нашли довольно быстро.

– Спасибо тебе, мои Глаза, – сказала Елизавета и выжидательно замолчала.

Эти бумаги она должна читать одна. Быстро догадавшись о ее желании, Роберт откланялся и ушел.

Елизавета развязала ленту. Она почему-то думала, что бумаг окажется больше. Скрепя сердце взяла самую верхнюю. Это был обвинительный акт. Елизавета знала, с чем столкнется, читая его, однако все равно стало не по себе. Обвинения в прелюбодеянии с несколькими мужчинами. Обвинение в кровосмесительной связи с братом. Оказывается, Анна соблазнила брата, «засунув свой язык ему в рот». Откуда обвинители это знали? Дальше шли обвинения в заговоре с целью умертвить короля. Все выглядело так, будто Анна, которая не пользовалась особым влиянием (это необходимо помнить), задумала убийство единственного человека, способного защитить ее от врагов! Абсурд! Но этот абсурд излагался во всех тошнотворных подробностях. Над подобными измышлениями можно было бы просто посмеяться, если бы они не имели столь трагических последствий. Кромвель потратил немало сил и прибегнул ко множеству ухищрений, чтобы слепить обвинение и очернить Анну.

Елизавета взяла другую бумагу – решение суда присяжных в Кенте, единогласно подтверждавших виновность королевы Анны. Такое же решение вынес и суд присяжных в Мидлсексе. Следующая бумага содержала список пэров, давших показания в суде. Среди них оказался и дед Елизаветы, герцог Уилтширский. Обвинение было принято единогласно. Он обвинял собственную дочь.

Остальные бумаги тоже не проясняли картину далеких событий. Никаких свидетельских показаний, никаких обобщающих итогов следствия. Все лежавшее перед Елизаветой ничего не говорило о виновности или невиновности ее матери.

Елизавета чувствовала, как в ней поднимаются досада и гнев. Королева не разбойник с большой дороги. Чтобы приговорить Анну к казни, требовались достаточные основания. Ее отцу наверняка предъявили весьма серьезные доказательства, раз он приказал заключить Анну в Тауэр, судить и обезглавить. Тогда где письменные свидетельства? Где факты, заставившие оба суда присяжных и пэров признать виновность Анны? Одно из двух: или самые важные бумаги затерялись, или их… уничтожили.

Очень не хотелось думать о намеренном уничтожении доказательств. Отдать такое распоряжение мог только сам король. Получается, он находился в сговоре с советниками и знал, что все дело против Анны шито белыми нитками? Разум Елизаветы отказывался принимать столь чудовищный вывод. Но какие еще причины могли толкнуть отца на заметание следов? Елизавета уже догадывалась. Надо смотреть правде в лицо. Свидетельства против ее матери могли быть настолько скандальными, что ради сохранения чести короля их решили уничтожить.

Елизавета позвала Кэт Эшли и кивком указала на бумаги.

– Кэт, ты всегда говорила, что моя мать была невиновна. Тогда почему я здесь не нахожу подтверждений? Кстати, доказательств ее вины тоже нет.

– Храни тебя Господь, Бесс! Ну зачем ты решила копаться во всем этом? – Не переставая качать головой, Кэт просматривала бумаги. – Почему ты сомневаешься в моих словах? Твоя мать была невиновна.

– Но откуда ты это знаешь? Чем можешь доказать?

– Часть обвинений была заведомо ложной. Тогда поговаривали – разумеется, тайком, – что от Анны просто решили избавиться. Получалось, она прелюбодействовала, едва оправившись после родов. Женщина, которая только что родила, меньше всего думает о телесных утехах. Многие и с законными мужьями не хотят ложиться, а тут – прелюбодеяние!..

– Но кому понадобилось избавляться от моей матери?

– Кромвелю, кому же еще. Он очень торопился. Если бы он не сковырнул Анну, она бы сковырнула его. Во всяком случае, так говорили. Правильнее сказать, шептались. Твою мать обвиняли во многих прелюбодеяниях. Некоторые из них нелепы хотя бы потому, что королева в те дни находилась совсем в других местах. Об этом я тоже слышала. Скажу больше: кроме твоей матери, не осудили ни одной женщины. А ведь чтобы устраивать тайные встречи с любовниками, требовались помощницы. Хотя бы одна. Но не тронули никого из ее фрейлин. Анна была достойной женщиной и умом не обижена и потому никогда не стала бы позорить себя и короля любовными похождениями.

Елизавета вытерла навернувшиеся слезы.

– Спасибо тебе, Кэт. Хоть в одном ты меня успокоила, – сказала она, но тут же задала новый вопрос: – А мой отец? Неужели и он участвовал в заговоре против Анны?

– Это целиком была затея Томаса Кромвеля. Катерина Парр, да упокоит Господь ее душу, однажды рассказала мне про разговор с господином Шапюи, тогдашним испанским послом в Англии. Он поведал про свою встречу с Кромвелем. Говорили они с глазу на глаз, и Кромвель признался, что самолично задумал и осуществил заговор против королевы Анны. Боялся Кромвель твоей матери. Умен был изрядно, вот уж чего у него не отнимешь. Но ум имел дьявольского свойства: мог убедить короля, что черное – это белое. Уж не знаю, какие доказательства Кромвель представил твоему отцу, но об их убедительности он позаботился. Можешь не сомневаться. И то, что они пропали, меня не удивляет. Предвидел, бестия, что в будущем могут взяться за перепроверку дела Анны.

Елизавете полегчало. Помимо облегчения, ею владели и другие чувства. Теперь королева не сомневалась в полной невиновности своей матери. Огорчало лишь то, что доказать этого она не сможет. Анна пала жертвой отвратительного заговора, не совершив ни одного приписываемого ей преступления. Какие чувства испытывала ее мать в последние дни жизни? Каково ожидать казни, зная, что ты ни в чем не виновата?

Стол вместе с лежащими на нем отвратительными бумагами утратил резкость очертаний. Елизавета больше не могла сдерживать слезы, и Кэт прибегла к старому, испытанному способу: дала выплакаться у себя на груди.

В открытое окно общей приемной дул теплый летний ветерок. Остальные окна затеняли спущенные жалюзи. Невдалеке катила свои воды Темза. Над королевским троном, как всегда, был распростерт балдахин с государственным гербом. Елизавета смеялась, слушая Роберта, а тот, наклонившись к ее уху, нашептывал что-то явно фривольное. С некоторых пор они любезничали открыто, что доставляло большое удовольствие придворным сплетникам и приводило в ярость Сесила. Елизавету это не волновало: пусть Сесил кипятится. Она вовсю наслаждалась флиртом с Робертом и его ухаживаниями, играя в увлекательную игру, где сама устанавливала правила, а ее замечательный партнер лишь подчинялся. Конечно, не все было просто и безоблачно, однако Елизавета предпочитала жить сегодняшним днем, дорожа каждым мгновением, проведенным с Робертом, и испытывая приятное замирание во всем теле. А будущее само о себе позаботится.

Лицо королевы изменилось, когда в приемной появился человек в черном. Елизавета выпрямилась. Роберт поспешно отошел. Человек приблизился к трону и отвесил поклон.

Чего ждать от этого визита?

– Ваше величество, я прибыл с печальной вестью, – произнес посол с приятным французским акцентом. – Мой государь король Генрих Второй… скончался. Во время турнира с ним произошел несчастный случай – в глаз ему попало копье. Ни врачи, ни наши молитвы не смогли спасти короля.

– Да упокоит Господь его душу, – благочестиво произнесла Елизавета.

Конец Генриха, несомненно, был ужасен, однако внутри она испытала облегчение. Отныне этот коварный, ненасытный правитель больше не будет представлять для нее угрозы.

– Страшно подумать, сколь ужасны были его страдания, – тем же тоном продолжала Елизавета. – Я немедленно напишу королеве Катерине и выражу ей свои глубочайшие соболезнования.

Судя по отзывам разных людей, Генрих Второй постоянно изменял своей унылой, безвкусно одевающейся жене, что не мешало ей постоянно ходить беременной. Свое вдовство она наверняка восприняла как благо.

– Благодарю, ваше величество. – Посол снова поклонился. – Я прибыл, чтобы также сообщить о вступлении на престол самого христианского из королей – Франциска Второго.

Болезненного прыщавого подростка, такого же унылого, как его мать. Елизавета слышала, что мальчишка еще слишком мал и слаб. Можно биться об заклад на любую сумму: став регентшей, Екатерина Медичи возьмет власть в свои руки.

– Мы обязательно напишем его величеству и поздравим со вступлением на престол, – с придворным изяществом произнесла Елизавета.

Днем собрался Тайный совет, где уже не было ни любезных улыбок, ни учтивых слов.

– Вы и без меня понимаете, что теперь Мария Стюарт становится королевой Франции, – бушевала Елизавета. – Конечно, ее аппетиты простираются и на Англию. Тем более католики считают ее притязания на английский трон вполне законными. Генрих Второй формально провозгласил ее королевой Англии, но он всегда оставался реалистом и не стал бы нарушать условия мирного договора с нами. А вот королева Екатерина представляет для нас опасность. Любви ко мне она никогда не питала. Добавьте к этому власть, какой она нынче обладает при французском дворе. Если Екатерина заключит союз с дядьями Марии – могущественными Гизами, – они вполне могут попытаться меня свергнуть.

– Это не единственная угроза, – заговорил Сесил. – Мать Марии до сих пор остается регентшей Шотландии. Местные лорды-протестанты ее на дух не переносят, поскольку она католичка. Мы, разумеется, поддерживаем их стремление самостоятельно править Шотландией и вырваться из пут католицизма, но что будет, если две регентши объединят усилия против нас и зададутся целью возвести Марию Стюарт на английский престол? Их шансы на успех весьма высоки. Это превратило бы Англию в придаток Франции и навсегда похоронило бы мечты шотландских протестантов о самостоятельности.

– Мы должны нанести Франции удар, которого она никак не ждет, – выпалила быстро соображающая Елизавета. – Это означает, что я должна выбрать себе мужа, который доставит французам немало хлопот!

Двадцать пар удивленных мужских глаз уставились на Елизавету. Сесил даже вытянулся на стуле, будто пес, ожидавший сочную косточку.

– У вашего величества уже есть кто-то на примете? – не особо скрывая волнение, спросил Сесил.

– Есть. Герцог Арранский. Он шотландец. Протестант. Пока у Марии Стюарт не родился наследник, он является ее преемником. Имя герцога уже упоминалось в ряду претендентов на мою руку. Можно не сомневаться, что шотландские лорды обрадуются и горячо поддержат его кандидатуру. Мы оба приверженцы истинной религии, и брак между герцогом и мною объединил бы Англию и Шотландию крепче, чем когда-либо прежде.

– И если, не приведи господь, с Марией Стюарт что-то случится, – подхватил Сесил, отчаянно стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, – ваше величество взойдет и на шотландский трон.

– Совершенно верно, – ослепительно улыбнулась Елизавета. – Уильям, мы с тобой воистину едины в духе. При моей поддержке шотландские лорды быстро свергнут королеву-регентшу. Я постоянно слышу, что Марию Стюарт не привлекает управление Шотландией и она готова передать бразды правления в другие руки. Она же выросла во Франции и всегда мечтала быть французской королевой. Еще я слышала, что она обожает дорогие наряды и музыку. Шотландия ей явно не по вкусу.

– Целиком с вами согласен, ваше величество, – поддержал Бэкон. – Правительница Шотландии из нее никудышная. Она почти не знает этой страны. Варварское государство, которое не идет ни в какое сравнение с Францией.

– Однако не стоит забывать, что Мария Стюарт хочет быть королевой Англии, – сказал Сесил. – Судя по всему, это главная цель ее жизни. Шотландия для нее не настолько важна.

– И опять ты прав, мой Дух, – согласилась Елизавета, улыбаясь новому имени, придуманному ею для Сесила. – Но мы покажем ей, что моя корона не для ее головы. Я приглашу Аррана в Англию.

Елизавета предвидела, как воспримет новость Роберт. Как обиженный ребенок, которому прежде доставалось все внимание. Нужно убедить его, что Арран – ее очередной дипломатический ход. Стрела, направленная в сердце ее врагов. Но Елизавета была не прочь пофлиртовать с герцогом хотя бы ради того, чтобы позлить эту пустоголовую Марию Стюарт.

В кабинет, где заседал Тайный совет, вошел секретарь и подал Елизавете письмо. Прочитав его, королева улыбнулась. Оказывается, ее возможности пофлиртовать расширились.

– Должна вам сообщить, мои лорды, что шведский принц Эрик не поверил письменного отказу. Он прибудет собственной персоной, чтобы ухаживать за мной!

– Пусти кота в голубятню, – проворчал герцог Сассекский.

– Эрик – протестант, и это делает его достойным кандидатом. – Про себя Елизавета думала о том, сколько дополнительных причин для ревности получит Роберт. – Я буду рада поднять ему настроение. («Все остальное у него поднимется без меня», – подумала она.) Но в чем мы нуждаемся острее всего, так это в союзе с императором и королем Филиппом против Франции. Любезные лорды, я намерена очаровывать Аррана, что в немалой степени ублажит шотландцев и разозлит одну итальянскую синьору во Франции. А перед Эриком я буду разыгрывать очаровательную деву. Но прежде всего я намерена повидать барона Брейнера и сообщить ему, что вновь начинаю задумываться о браке с эрцгерцогом Карлом.

Это было ее первое королевское лето. Елизавета охотилась, пировала, танцевала. Двор пустился в странствия, чтобы королева смогла лучше познакомиться со своими подданными, а подданные удостоились бы чести лицезреть королеву. Помимо этой благородной задачи, существовала и другая, чисто практическая: сэкономить деньги государственной казны, поскольку королева и двор останавливались во дворцах и домах английской знати и хозяева брали все расходы на себя. Июль и август были для Елизаветы просто сказочными месяцами. Вместе с многочисленными придворными она перемещалась из Эльтамского дворца в Дартфордский, оттуда – в Кобэм и Нонсач. Как и зимой, когда она ехала в Лондон, люди выстраивались вдоль дорог, приветствовали королеву, посылали ей свои благословения и вручали скромные, но трогательные подарки.

Естественно, что лорд Роберт, будучи королевским шталмейстером, постоянно сопровождал королеву. В путешествиях он ехал позади нее, а иногда и рядом, немало раздражая этим Сесила и других советников. Роберт сопровождал королеву не только во время поездок. Он следовал за нею повсюду или находился поблизости. Со стороны могло показаться, что он уже ощущает себя королем. Его наряды становились все более дорогими и впечатляющими. Почти все они были украшены драгоценными камнями. Порою Роберт напоминал раздувшегося от самодовольства индюка. Его римский нос всегда был горделиво поднят. Елизавета любовалась им, не в силах отвести глаз. Вот уж кто настоящий принц: смелый, заботливый, постоянно умеющий чем-то удивить. В те дни она все реже вспоминала казненного Сеймура. Казалось, что давнишняя душевная рана начала затягиваться. Елизавета по-настоящему любила Робина, и ее не волновало, как к этому относятся другие. Если во время обеда ей хотелось, чтобы он гладил ее руки под столом, если она ласково проводила по его щеке или даже целовала в губы, это касалось только их с Робертом и больше никого. Она была королевой, и никто не смел ее упрекнуть.

Поздно вечером Елизавета звала Роберта в свои покои. Иногда прямо в спальню, если временное пристанище не было достаточно просторным. Отсылала фрейлин и запирала дверь изнутри, говоря, что она и лорд Роберт будут обсуждать важные государственные дела. Даже государственные тайны! Очень скоро «обсуждение» заканчивалось постелью, где они сплетались в жарких объятиях.

Выражаясь словами Кэт, Елизавета позволяла себе все больше и больше вольностей. Она разрешила Роберту трогать свои груди, что буквально свело его с ума. Он мог беспрепятственно дотрагиваться до ее длинных стройных ног. Его чувственные пальцы любили скользить по ее ногам, обтянутым новомодными шелковыми чулками, к которым она питала слабость. Иногда Елизавета даже позволяла Роберту брать ее руку и класть туда, куда ему хотелось, но лишь поверх гульфика. Заходить дальше она не решалась. Все это было так чудесно, так волнующе. Сама обстановка тайных свиданий действовала не хуже восточных пряностей. Больше всего Елизавете нравилось смотреть, как Роберт теряет самообладание. Это льстило ей и приятно возбуждало. Ей нравилось повелевать мужчиной через страсть.

– Ты меня убиваешь, – со стоном признался Роберт в одну из особо страстных ночей.

Он лежал на спине и тяжело дышал и, чувствовалось, находился на пределе. Струившийся сквозь опущенные жалюзи лунный свет озарял его благородный профиль.

– Ну почему я не могу обладать тобою?

– Ты сам прекрасно знаешь почему.

Приподнявшись на локте, Елизавета нежно поцеловала его в щеку.

– Послушай меня, Бесс! – прорычал Роберт, хватая ее за руку. – Я готов стать твоим мужем. Тебе нечего со мной бояться. Неужели ты этого не видишь?

– Пока ты женат, я вижу лишь скандал, который может разразиться, – довольно резко ответила она.

– Но ждать осталось совсем недолго, а потом я буду свободен.

Елизавету вдруг прошиб озноб.

– Неужели ты так спокойно говоришь о смерти женщины, которую когда-то любил? – шепотом спросила она.

– Нет, конечно. Пусть у меня нет к Эми прежних чувств, я сочувствую ее состоянию. И вовсе не желаю ее смерти. Каждый раз, когда я вижу ее больной и испуганной, это становится для меня пыткой. Я понимаю, что ничем не могу ей помочь. Но человеку нужны утешения. Я не могу страдать с ней за компанию, поскольку это тоже ничего не даст. Бесс, я никогда не любил Эми так, как люблю тебя. Мы с тобой – родственные души. Между нами много общего. Настанет день, когда я вновь буду свободен и смогу жениться.

– Нельзя, чтобы кто-то узнал, что я обдумываю брак с женатым мужчиной, – сказала Елизавета.

– Хотя бы дай мне повод надеяться.

Елизавета молчала.

– Если не можешь мне отдаться, хотя бы назначь меня на высокую государственную должность, – завел старую песню Роберт. – Твои советники меня ненавидят. Они завидуют мне и презирают. Двор полон разговоров о том, что я выходец из семьи предателей, покушавшихся на законную власть. Это я-то, который всегда был верен английской короне. Сесил трудится не покладая рук, чтобы устроить твой брак с эрцгерцогом. Но им движет не столько это, сколько желание меня позлить.

– Роберт, ну почему тебе вечно мало? – не выдержала Елизавета. – Ты пользуешься влиянием, какого нет и у Сесила. Когда хотят получить у меня аудиенцию, обращаются к тебе. И я знаю, ты отнюдь не бескорыстно помогаешь просителям. Сесил говорит, ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы замедлить или расстроить мои переговоры о браке.

– Ты никак меня обвиняешь? – Ее слова заставили вспыхнуть и Роберта. – Мне ненавистна даже мысль о твоем браке с католиком. Подобные чувства возникают у каждого настоящего англичанина! И если ты согласишься выйти за одного из этих смазливых принцев, мне конец.

– Я не говорила, что собираюсь выйти за кого-то из них.

– Но ты не сказала и что выберешь меня! Бесс, ты же меня любишь. Ты часто говорила мне об этом. И ты хочешь меня, невзирая на все твои слова. Ты нуждаешься во мне.

– Я не нуждаюсь ни в одном мужчине! – сердито возразила Елизавета. Она встала и расправила платье. – А сейчас я нуждаюсь в крепком сне. Одна. Спокойной ночи, Робин!

Дворец Нонсач задумывался отцом Елизаветы как охотничий замок и был построен в итальянском стиле. Герцог Арандельский устроил королеве и ее двору пышную встречу. Для нее были приготовлены просторные комнаты, где уже висели шпалеры и стояла мебель, привезенная по настоянию Елизаветы из Хэмптона. Герцог закатил пир с таким немыслимым количеством блюд, что королева улеглась спать лишь в три часа ночи. В последующие дни ее ждали маскарады, балы и охоты. Естественно, герцог Арандельский стремился постоянно находиться возле нее: разодетый, унизанный перстнями, делающий свои нелепые комплименты и еще более нелепые признания в любви. Елизавета выдерживала все это терпеливо и с чувством юмора. На прощание герцог вручил ей потрясающе красивый набор серебряных тарелок.

«Дорого же я заплатила за твои тарелочки», – подумала она.

Пикеринг, который пользовался любой возможностью, чтобы напомнить Елизавете о себе, тоже считал, что герцог утомил королеву своим душным вниманием. Себя же он считал утонченным и галантным. Чтобы не обижать старого друга, Елизавета согласилась прогуляться с ним, и… конечно же, они наткнулись на Роберта. Лицо у шталмейстера было чернее тучи. Елизавета весело улыбнулась Роберту и пошла дальше под руку с Пикерингом.

Труднее было с Кэт. Той очень не нравились «вольности», допускаемые Елизаветой. До сих пор удавалось избегать столкновений с бывшей гувернанткой. Не хотелось напоминать Кэт, что теперь она королева и находится выше чьих-либо осуждений. Как-то утром, когда Елизавета встала и собиралась покинуть спальню, туда вдруг зашла Кэт и, кряхтя, плюхнулась на колени.

– Госпожа моя! Моя дорогая Бесс. Умоляю тебя: ради бога, выйди ты замуж и положи конец этим гнусным слухам о тебе и лорде Роберте. – Голос пожилой женщины не позволял сомневаться в ее искренности. – Это в твоих же интересах. А то вокруг столько злословят о твоем поведении.

Глаза Елизаветы вспыхнули. Она не потерпит подобных речей даже от дорогого ей человека.

– Если я и оказывала знаки внимания лорду Роберту, он это заслужил благородством своей натуры и своими поступками. Я просто в толк не возьму: как может кто-то возражать против нашей дружбы? И уж меньше всего я ждала подобных речей от тебя. Меня повсюду сопровождают фрейлины и придворные дамы…

Елизавета осеклась, увидев, что Кэт кусает губы.

– Не повсюду, – вздохнула камер-фрау.

– Если они не рядом, то поблизости, – возражала Елизавета, чувствуя, что краснеет. Она не хотела уступать Кэт. – Если бы между мною и лордом Робертом произошло что-то предосудительное, они бы первыми об этом узнали.

Разговор начинал ее сердить.

– Вот что я тебе скажу, Кэт. Если бы у меня имелись склонности к неправедной жизни, если бы я находила в этом удовольствие, никто не посмел бы ставить мне запреты. Даже ты. Но я знаю: Бог никогда не допустит, чтобы я пала столь низко, и этого никто не увидит.

Кэт переживала так, словно перед ней стояла беспутная дочь. Она заламывала руки, готовая расплакаться:

– Бесс, но эти слухи губительны для тебя. Если я позволяю себе говорить подобное, то лишь из любви к тебе. Ты ведь не захочешь оттолкнуть от себя народ. Особенно после такого блистательного начала, когда ты видела в их глазах искреннее восхищение тобой. А при дворе уже складываются две партии: одна надеется получить выгоду, поддерживая лорда Роберта, другая настроена против него. Неужели ты желаешь, чтобы твой двор, а за ним и королевство разделились?

Елизавета пожала плечами, едва сдерживая свое нетерпение:

– Кэт, твоя преданность мне выше всяких похвал. Что же касается замужества, я не могу решиться на такой шаг, не взвесив тщательно все «за» и «против». Иначе я была бы не королева, а дурочка!

– Тогда не следует ли тебе отдалиться от лорда Роберта и дать надлежащий ход переговорам?

– Кэт, ты говоришь мне очень дерзкие вещи. А ведь ты мне не мать.

Эти слова вырвались у Елизаветы сами собой. Она вдруг почувствовала, что сама готова заплакать. Если бы Анна была сейчас жива, если бы могла она утешить и дать настоящий материнский совет. Но отдалиться от Роберта? Он был ее радостью, утешением, островком в бурном море постоянно меняющихся союзов.

– Кэт, не бей меня так больно. Ты заменила мне мать. Ты была рядом в самые мрачные минуты моей жизни. Да, мне необходимо постоянно видеться с Робином. Постарайся понять, почему я это делаю. В мире, где я живу, столько горя и страданий и так мало радости.

– Успокойся, мой ягненочек, – заворковала Кэт, поднимаясь с колен и торопясь обнять Елизавету. – Прости, если сказала тебе что-то обидное. О каком горе и страданиях ты говорила?

Елизавета вздрогнула. Такое случалось и прежде, и как раз сейчас она вдруг почувствовала себя подавленной и одинокой.

– Многие мечтают быть королем или королевой. Но смотреть на тех, кто носит корону, куда легче и безопаснее, чем носить ее самому. Только дураки усматривают в этом удовольствие! У меня полным-полно врагов, и многие из них улыбаются мне и говорят любезности. Моя корона не только привилегия, но и тяжелая ноша. Вокруг достаточно тех, кто хоть сегодня сбросил бы меня с трона, если бы смог. Достаточно и тех, кто стремится помыкать мною. Есть одна причина, почему я не решаюсь выйти замуж и почему лишаю себя покоя, который, как говорят, женщина обретает в браке. Я отличаюсь от других женщин. Я королева и королевой намерена оставаться.

Выплеск эмоций принес облегчение. Елизавета снова почувствовала себя собранной, сильной, уверенной в избранном пути. Да, у нее бывают моменты слабости, когда начинает казаться, что возможен какой-то другой путь.

– Дорогая моя, я просто тебя умоляю: будь осторожна, – заклинала Кэт. – Не далее как вчера барон Брейнер пытался выведать у твоих фрейлин, часто ли ты бываешь наедине с лордом Робертом. Естественно, они клялись и божились, что ты всегда помнишь о чести королевы, но барон усматривает лорда Роберта как угрозу его усилиям сосватать тебе эрцгерцога. А мы с тобой, Бесс, отлично знаем, как часто ты уединяешься с ним.

Елизавета пристально посмотрела ей в глаза:

– Я уединяюсь с Сесилом, с Бэконом, Сассексом и другими, однако почему-то никто не обвиняет меня в прелюбодеяниях с ними.

Она даже захихикала, представив себе добропорядочного семьянина Сесила, кувыркающегося с ней в постели.

– А насчет барона Брейнера ты, Кэт, не беспокойся. Он и меня спрашивал про лорда Роберта. Спросил напрямую, люблю ли я его. Я ответила барону, что предельно загружена государственными делами и королевскими обязанностями и у меня просто нет времени на любовь.

Успокоившаяся Кэт ушла. Елизавета слукавила: в действительности она почти ни о чем другом не думала.

Пришло известие, что принц Эрик отплыл в Англию, полный решимости очаровать королеву, однако не утихавшие на море бури заставили его вернуться в Швецию.

– Хвала Господу, оберегающему меня, – объявила Елизавета своим советникам. – Бог не хочет, чтобы я выходила замуж.

– Ваше величество, у меня голова кружится от подсчета числа ваших претендентов, – с заметным раздражением произнес Сесил. – Могу ли я смиренно просить вас, чтобы вы подумали о нуждах королевства и остановили свой выбор на одном из них?

– Дорогой Дух, Господь подал мне знак, – с пафосом сказала Елизавета. – И пусть тебя не страшит, что я могу забыть о нуждах королевства. Об этом я помню всегда.