Текст книги "Твой любимый курьер"

Автор книги: Элис Карма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Элис Карма
Твой любимый курьер

Часть 1

Я помню тот день, когда впервые увидел тебя. В нашем городе тогда уже недели две как стояла сорокоградусная жара, будто мы не в средней полосе, а в каком-нибудь, мать его, Адлере, или вообще в Узбекистане. За это время ошалевшее солнце вытянуло из земли последние остатки влаги, и теперь она просто трескалась и крошилась под ногами, поднимаясь облаками пыли при малейшем порыве ветра. Я стоял на балконе и мучительно пытался курить несмотря на то, что даже просто дышать этим сухим горячим воздухом было тяжело. От асфальта тянуло плавленым гудроном, будто его только-только положили. Деревья желтели под лучами солнца, и к гудроновой вони примешивался пряный запах выгоревшей листвы.

– Ну точно Ташкент, – я вздохнул и попытался сплюнуть горькую от табачных смол слюну, только вот от вздоха во рту пересохло. Срочно захотелось выпить чего-нибудь холодного, желательно даже ледяного, чтобы зубы свело и начала болеть голова.

Затушив бычок о перила, я швырнул его вниз, стараясь попасть на тротуар, а не на плешивый выкошенный газон. Собирался зайти обратно в душную комнату, но отвлёкся.

В тот выходной день ничто не нарушало повисшей сонной тишины. Даже машин практически не было, видно, народ всем скопом двинул за город. Так что шлепанье грузных ног в китайских сланцах разносилось по всей округе. Ты бежал по тротуару, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. Перед собой катил видавший виды велик со спущенной цепью, за спиной виднелась огромная квадратная сумка с логотипом службы доставки. Нелепые кудрявые волосы, совсем как у этих голозадых ангелочков с картин, взмокли от пота, пухлое лицо покраснело, в больших круглых глазах застыл страх. Ты то и дело поглядывал в свой телефон и от каждого просмотра становился на вид все более несчастным.

– Вот же чудила, – усмехнулся со своего балкона сосед. Слабый порыв ветра донёс аромат одеколона «Красная Москва», которым он пытался перебить свой стариковский запах. Сколько раз я собирался ему сказать, что эта схема не работает, и запах становится ещё более стариковским?

– Здрасте, дядь Лёш, – бросил я, не отрывая взгляда от теперь уже удаляющейся фигуры в лёгкой жёлтой ветровке. А про себя подумал, что фирменная футболка в качестве летней формы была бы куда удобнее, да и компании обошлась бы дешевле.

– О, Женька?! – сосед обернулся и посмотрел на меня удивленно, будто только увидел. Видимо, те его слова про курьера были брошены в космос. – Демобилизовался уже?

Хотелось съязвить и сказать, что дезертировал, но я просто кивнул, наблюдая как ты поворачиваешь и скрываешься в арке между домами.

– Вот сестра-то обрадуется, – хмыкнул сосед, потирая бритую макушку.

Меня передернуло. Я повернулся и задержал напряженный взгляд на его морщинистом лице с маленькими раскосыми глазами. Хотелось понять, он издевается или правда не знает.

– Она умерла полгода назад.

Глаза сами собой заслезились. В горле застрял комок. Я уставился себе под ноги, чтоб не разреветься как девочка.

– О, как… – дядя Лёша навалился на перила и уставился в синее безоблачное марево. – А я-то думаю, чего её не видно стало…

– Болела, – объяснил я, хоть никто меня об этом не просил. – Онкология.

Я тоже навалился на стену у балконной двери, хоть она и была на ощупь такой горячей, что можно было печь лаваши. Желание вернуться в квартиру куда-то пропало. Хотелось остаться несмотря на припекающее солнце и жажду. Хотелось поговорить. Я вернулся месяц назад, но никто со мной о ней с тех пор не разговаривал. Будто у меня и не было никакой сестры.

До того, как меня призвали, мы с ней жили вместе. Она тогда часто ссорилась со своим партнёром и в конце концов переехала ко мне. Наверное, я должен был быть внимательнее. Сестра ведь уже тогда жаловалась на головные боли. Но я-то, придурок, думал, всё дело в алкашке. А потом ещё нашёл девушку и вообще перестал что-либо замечать. Даже то, что эта самая девушка на самом деле та ещё тварь.

Я скучал по сестре. О том, что её не стало, я узнал практически случайно за два месяца до увольнения в запас. Бабушка в письме обмолвилась, что надо бы внучке памятник на могилку заказать, видно, думала, что я в курсе. Когда вернулся на гражданку, мама всячески избегала этой темы. Не знаю, но наверное, это нормально для людей – избегать говорить о неприятных вещах. Вот и сейчас сосед, осознавая, что грядёт «задушевная беседа», покачал головой и ретировался обратно к себе. А я остался. Достал новую сигу и прикурил. Пот уже бежал ручьём по лицу, ощущался солью на губах. Я обтер физиономию краем растянутой футболки, а после отчего-то глянул вниз.

Ты стоял на тротуаре прямо под моим балконом и палил снизу вверх на меня, думая, что этот задрипанный кленовый куст тебя прикрывает. Вид у тебя был жутко довольный, видимо, всё-таки успел вовремя.

– Э! Ты чё встал там?! – крикнул я, перевалившись через перила.

Ты от неожиданности даже подпрыгнул и едва не уронил своего ржавого верного коня, а затем резко развернулся и сиганул в проулок между домами через дорогу, чуть не угодив под колеса так некстати появившейся Нексии. Мне стало как-то даже стрёмно – не собирался ведь пугать, просто голос у меня такой: противный грудной бас с хрипотцой. Тогда я и подумать не мог, что скоро увижу тебя снова, и не где-нибудь, а в компании моих друзей.

***

Нужно было заново привыкать к гражданской жизни: искать работу, вспоминать, где и когда платить коммуналку, налаживать как-то быт. Но вместо этого я просто ебланил на даче у родителей лучшего друга. В будни тут было тихо, только соседка по просьбе хозяйки дачного участка заходила с проверкой. Убедившись, что грядки политы, а в доме не накурено, женщина убиралась восвояси, иногда оставляя мне какую-нибудь самодельную стряпню. В выходные же приезжал Костя и, как это всегда бывает в случае с ним, привозил с собой хаос и безудержное веселье. Так случилось и в эту субботу. На этот раз с ним приехали его одногруппники со строительного. С парой-тройкой из них мы как-то квасили уже до этого, остальных, включая двух девушек явно с другого факультета, я видел впервые.

– Евген, тебе просто бабу надо, и жизнь сразу наладится, – уверял меня Костя, наблюдая, как поленья и щепки разлетаются в разные стороны.

Я опустил топор, вытер лоб переброшенной через плечо майкой и глянул на него исподлобья. Он стоял, оперевшись плечом о предбанник и потягивал пиво из большого пластикового стакана. Взгляд у него при этом был какой-то насмешливо-странный. Не знай я его так давно, подумал бы, что вся эта ситуация с Настей, столь болезненная для меня, его просто забавляет.

С Настей, моей первой и единственной девушкой, я расстался сразу по возвращении на гражданку. Она обещала дождаться меня, но как выяснилось, это обещание, как и многое другое, что она мне говорила, оказалось пиздежом. Сразу после того, как я отправился защищать Россию-матушку, она загуляла с какими-то хачами. И я бы, наверное, должен был разозлиться на неё, но не мог. Даже после её такого подлого поступка я был не в состоянии заставить себя думать о ней плохо. Кем я был до встречи с ней? Румяный лох – носки в сандали. Она показала мне, что значит жить, а не задротствовать. Сделала из меня мужика. Во всех смыслах. Я был влюблён в неё. Так что всё, что я мог чувствовать сейчас – пустоту. В один момент я узнал, что лишился сразу двух дорогих мне людей. И это невозможно было просто принять и забыть.

– Иди нахер, Костян, – я снова непроизвольно взялся за чурбак. – Это у тебя все проблемы всегда еблей решаются. Я не такой озабоченный.

– Ну да, – усмехнулся друг. – Ты же у нас дельфин-однолюб, тонкая душевная организация. Но вот скажи мне, ты что, правда не знал, что она из себя представляет?

– Не знал, – колун с треском впился в дерево и застрял. Пришлось перевернуть чурбак и ударить обухом о другой. – А ты, если знал, какого мне не сказал?

– Как будто ты бы меня послушал. Послал бы в лучшем случае, а в худшем врезал бы и при следующей встрече сделал вид, что знать меня не знаешь, – он поморщился, а затем подошёл и осторожно забрал у меня топор. – Пошли, лесоруб, там водка стынет.

Идти к остальным не хотелось. Честно говоря, проводить время в одиночестве в обнимку с топором или мотыгой мне нравилось больше. К тому же бесила инфантильность Кости, по всей видимости полагавшего, что баня истопит себя сама. И я бы, наверное, и не пошёл, но очень хотелось жрать, а запах шашлыков уже успел расползтись по всей округе и всё равно не дал бы мне покоя.

Дабы показать, насколько не рад происходящему, я даже переодеваться не стал, так и встал за их импровизированный фуршетный стол в драных на мотне спортивках и с голым пузом. Всё равно не собирался надолго задерживаться.

– Евген, ты бы не тряс тут своими волосатыми телесами, – бросил Костя, разливая алкоголь по стаканам.

– А что, боишься, что я вам аппетит испорчу? – усмехнулся я, наколов на вилку кусок мяса из пластикового блюда.

– Испортишь? Да, нет, скорее наоборот. Возбудишь, – он подмигнул девчонкам. Те лишь закатили глаза. Они вообще пока от парней держались особняком, лишь иногда поглядывая на тех двоих, которых я не знал. Парни, в отличие от меня, выглядели прилично и не болтали, как Костян. В принципе, было довольно очевидно, кому сегодня перепадёт. Хотя не то чтобы меня это сильно заботило…

У дома притормозила машина, и через минуту на лужайку к столу вышли парень с девушкой. Они явно были вместе и всячески непроизвольно демонстрировали это. Костя встретил их радостным приветственным воплем, но потом вдруг отчего-то напрягся.

– Так, я не понял, Серёга, а где Пухлый?! – обратился он к парню. Его голос звучал наигранно возмущённо, и сам он как будто по-прежнему был на расслабоне, но взгляд был предельно серьёзным и обеспокоенным.

– Он опоздал, сказал – на маршрутке доедет, – пофигистичным тоном ответил Серёга, поочерёдно пожимая руки товарищам. Они, как оказалось, были давно знакомы. Только когда очередь дошла до меня, он представился.

– Блин, от тебя требовалось всего одно – привезти Пухлого сюда, – Костя с досадой цыкнул и пошёл домой за телефоном. – А если он сольётся теперь?

– Не сольётся, я с ним говорил минут десять назад, он уже в пути, – Серёга принял приготовленный для него штрафной стакан, чокнулся с остальными и под недовольное кряхтение своей особы опрокинул его.

Я почти с отвращением наблюдал за процессом. Всё же водку пить в такую жару – издевательство над самим собой. Костя скрылся в доме, видимо, пытаясь дозвониться до того самого Пухлого. Я понятия не имел, ху из ит, но искренне сочувствовал ему, поскольку сам две недели назад добирался сюда на этом аттракционе вонючих ног и потных подмышек.

Довольно скоро компания разделилась на мэ и жо, в разных концах стола пошли свои разговоры. А я просто ел. Я вдруг понял, что если у меня и были положительные эмоции по возвращению из армейки, то все они так или иначе были связаны с едой. Год гречи и перловки ни для кого бесследно не проходит. Я смаковал сочный свиной шашлык, закусывая его для свежести ощущений огурцами и зеленым луком. В тот момент мне казалось, что нет на земле другого счастья. И я боялся только одного: обожраться, как в детстве на семейных торжествах, до тошнотворного состояния. Тогда до меня мелкого никому особо не было дела, и я тащил в рот всё подряд. И если сестра вовремя не останавливала меня, заканчивалось всё очень плохо.

– Женя, а ты правда в морфлоте служил? – внезапно спросила одна из девушек, миниатюрная со светлыми короткими волосами. Костян точно говорил, как её зовут, но думал я в тот момент о хозяйском физалисе, который эта курица раздавила. В принципе, в системе дачных ценностей физалис стоял не так уж высоко, но можно было бы и смотреть под ноги.

Я поднял на неё глаза, пытаясь во взгляде передать своё нежелание коммуницировать. Стоял же себе – не отсвечивал, ну чё началось-то?

– О, Пухлый! – насмешливо воскликнул Серёга, переведя всё внимание на опоздавшего товарища.

Кто бы он ни был, я был ему благодарен. Вспоминать о службе мне не хотелось отчасти оттого, что в этом не было ничего весёлого, отчасти из-за чувства вины. В последнее время чем больше я об этом думал, тем чаще приходил к выводу, что и в случае с Настей, и с болезнью сестры, я сам налажал. Я будто занимался какой-то бесполезной для всех, кроме моего армейского начальства, хернёй вместо того, чтобы быть рядом с теми, кому я действительно был нужен. Конечно, я писал им письма, в этом я прям мастер. Но толку от них, как оказалось, не было никакого.

– Всем привет! – произнес тихий и какой-то приторно-дружелюбный голос у меня за спиной. Я обернулся и увидел тебя красного, взмокшего, но отчего-то со счастливой улыбкой на лице. И хотя меня одолевали сомнения, я всё же признал в тебе того самого курьера из доставки жратвы. Ты почему-то тоже узнал меня, кивнул и улыбнулся ещё шире. И это удивило, ведь для курьеров обычно все клиенты на одно лицо. А я даже не клиент.

В этот раз на тебе, конечно, не было формы и сумки этой огромной, в которую при желании тебя можно было засунуть целиком. Но ты почему-то выглядел всё так же услужливо. Большие светлые глаза смотрели заискивающе. Ты как будто чего-то ждал от меня, и от осознания этого мне становилось не по себе.

– О, Пух! – Костян подошёл сзади и закинул руку тебе на шею. – А я тя потерял. Чего трубку не брал, засранец?

Со стороны это выглядело ржачно. Вы двое, полные противоположности, походили на персонажей компьютерной игры. Он был почти на две головы выше, но пытался повиснуть на тебе.

– Извини, – снова этот тихий голос, на этот раз виноватый. Ты разорвал наш непроизвольный зрительный контакт и отвел взгляд в сторону. – Мне нужно было маме помочь перед отъездом. Думал, что успею, но всё же опоздал.

– Ну, мама – это святое! – провозгласил Серёга торжественно, будто тост, и поднял стакан.

Ты нехотя потянулся за ним, но Костян тебя опередил.

– Пух не пьёт водяру, – сказал он, забирая стакан. – Пиваса ему плесни. Так, а чё за шашлыком у нас никто не смотрит, что ли?!

Костя прошёл к мангалу и потащил тебя за собой. Вы переговаривались еле слышно, и на лице у Костяна снова появилось это лисье выражение. Я дожевал свой последний кусок, взял из-под стола банку пива и вернулся к бане. Пусть остальным было пофиг, но моя душа требовала горячей парной для полного удовлетворения.

Остаток дня я вынужден был наблюдать, как Костян всячески изводит тебя. А ты терпел тычки, пинки и оскорбления с наитупейшей снисходительностью на лице, и только время от времени, когда смотрел в мою сторону, во взгляде появлялось что-то близкое к отчаянию. Я не мог понять, какого хрена ты не остановишь всё это, если тебе не нравится. Но ты молчал, и остальные делали вид, будто так и должно быть, так что я тоже не стал вмешиваться.

К вечеру половина компании, вполне ожидаемо, выпала в осадок. Даже те двое, на которых девчонки делали ставки, спеклись и уехали на такси домой. Остальные перебрались в дом и расползлись по комнатам. Более или менее стойкими солдатиками оказались ты, Костя и Серёга с приятелем Егором. Последние сидели на диване под крышей веранды и спорили о пользе электромобилей, пока мы втроём убирали срач, оставленный на месте попойки. Я старался больше не пить, чтобы завтра не болеть, но получалось с переменным успехом, ведь Серёга, хренов гусар, периодически подскакивал и призывал всех «наполнить бокалы».

Когда Костян отошёл воссоединиться с природой, мы остались снаружи вдвоём. Я заметил, с какой неловкостью ты озираешься по сторонам, будто потерял свою подставку. Хотя из вас двоих, честно говоря, ты больше годился на эту роль.

– Эй, тебя как звать-то? – поинтересовался я. Называть тебя Пухлым, как другие, у меня язык не поворачивался, всё-таки мы с тобой не были такими корешами.

– Лёва, – ты посмотрел на меня почему-то, как мне показалось, укоризненно.

– А я Женя, – ответил я, осознав, что никто нас так друг другу и не представил.

– А я знаю, – сказал ты как-то многозначительно. Я даже напрягся. Может, мы и вправду виделись раньше, до того, как я спалил тебя с балкона за сталкерством? Только я понятия не имел когда.

Я достал из кармана сиги, прикурил одну и бросил пачку на полупустой стол меж тарелками с заветренными помидорами и зачерствевшим хлебом. Ты осторожно потянулся к ней, поглядывая на мою реакцию. Будто бы я мог по рукам надавать за то, что ты решил вместе со мной подышать отравой. Меж твоих коротких пальцев сигарета выглядела странно и неестественно, будто в детских ладошках. Эти мысли я решил оставить при себе, по большому счету, какое мне дело до твоих вредных привычек. Мне бы со своими разобраться. Но вот приятели твои оказались более участливыми.

– Пухлый, брось сигарету! – крикнул Серёга с веранды. – Курение – подсознательное желание сосать член!

Ты и вправду едва не выронил сигарету. Маленький уголёк с конца вместе с пеплом угодил тебе на футболку. Я сделал вид, что не заметил, ведь ты косился на меня с таким испугом, будто это была моя футболка.

– Или сознательное! – донёсся голос Костяна из деревенского толкана. Вскоре появился и он сам.

– Мудила грешный, – вырвалось у меня. Я ведь тоже курил вообще-то.

– Ну и кто с тобой после такого согласится целоваться? – Костян забрал сигарету у тебя изо рта и бросил её в сторону луковой грядки.

– Точно-точно, – кивнул Серёга, подходя к столу. – Девчонки не любят курящих парней. Вот на Евгена посмотри.

Я в недоумении уставился на него. Судя по всему, пока готовил баню, эти господа хорошие успели перемыть мне кости.

– Бля, Серёга, – с досадой выдохнул Костя, подтверждая мою догадку. – Не начинай.

– Да чё ты, шучу же я, – отмахнулся тот. – Евген, без обид?

Он протянул мне стакан с пивом. Я вздохнул, стараясь сдержать злость, и принял его.

– Да похер вообще.

– Мужик! – одобрительно кивнул Серёга. – На самом деле не стоит она того. И из-за сестры тоже не надо убиваться.

Я стиснул зубы и опустил голову. Меньше всего мне хотелось слышать что-то о сестре от этого уёбка. С трудом верилось, что Костян способен так спокойно трепаться с кем попало, о чём мне просто думать было больно.

– Так жалко её, – промямлил ты еле слышно. Может, это было просто из-за дыма от мангала, но глаза твои блестели.

И не я один заметил это.

– Не реви, Пухлый, ты её даже не знал, – Костя хлопнул тебя по спине.

– Знал, – ты пожал плечами, будто это был очевидный факт. – Я ведь живу в доме напротив. Она была классной – свозила всех бродячих кошек в нашем дворе на стерилизацию.

От этих слов я сам едва не разревелся. Я не был на похоронах, пропустил девятый и сороковой. Не знал даже, был ли хоть кто-то, кто вспоминал о ней без осуждения. Мне вдруг захотелось расспросить тебя подробнее. Насколько хорошо вы были знакомы? Как она справлялась, пока меня не было? Говорили ли вы? И если да, то о чём? Это бред, конечно, но может, и обо мне тоже? Злилась ли она на меня? Было ли ей страшно в одиночестве? Хотелось спросить… но вместо этого я просто забрал сиги и ушёл. Меня потряхивало. Казалось, весь хмель враз отошёл.

На дачный посёлок опустились вечерние сумерки. Я сидел на деревянной лестнице, подпирающей старую яблоню, и вслушивался в окружающие звуки. Дневная жара спала. Я смотрел на звёзды, появляющиеся в небе, и думал, полегчало бы мне, узнай я ответы на эти вопросы. Позади послышались неуклюжие шаги. Кажется, пиздец пришёл хозяйским помидорам.

– Надумал блевать – иди за участок, на дорогу, – бросил я, не глядя на тебя.

– Да не, я просто… – снова этот твой извиняющийся тон. – Ты тут один сидишь, я подумал, может, хочешь поговорить.

Я обернулся и попытался разглядеть твоё выражение лица. Не знаю почему, но мне хотелось увидеть, как ты плачешь. Сам-то я не мог.

– Пу-ухлый! – позвал со стороны дома Костян.

– Эй, Пухлый, ты там живой? – будто передразнивая его, проорал Серёга.

– Да отстаньте. Может, ему в туалет припёрло, – выступил в качестве голоса разума Егор.

Ты вздрагивал и оборачивался каждый раз, когда слышал это тупое погоняло. И тем не менее, продолжал молча стоять и смотреть. Ты будто ждал, что я разрешу тебе вернуться к остальным. Но мне почему-то хотелось, чтобы ты остался со мной. Ведь их там и без тебя было много. А я был здесь один. Мне ты нужен был больше, чем им.

– Похоже, тебя потеряли, – сказал я, осознав вдруг, что меня унесло куда-то не туда. Даже в моей голове всё это звучало жалко. Не хотелось быть таким.

После бани и где-то двух с половиной литров пива меня разморило. Я прилёг на веранде на освободившийся диван и заснул. Проснулся посреди ночи оттого, что зажрали комары. Из предбанника доносились голоса, хотя свет не горел. Я прислушался.

– Костя, отстань, мне плохо, – твой голос дрожал и срывался на визг.

– Пушок, ну чего ты? Обиделся, что ли? – спросил Костян как-то неестественно ласково. – Я ведь в шутку это сказал. Ну иди сюда.

Я сел, едва не словив похмельные вертолёты, и попытался сообразить, что происходит. Со стороны бани послышались вялые звуки борьбы.

– Не трогай, – простонал ты, когда всё стихло. Я напрягся.

– Не ори, ты же не хочешь, чтобы вся округа сбежалась посмотреть, чем мы тут заняты. Успокойся, тебе ведь тоже будет хорошо. Я обещаю.

– В прошлый раз ты тоже обещал, только после я даже на работу выйти не смог.

До меня потихоньку стало доходить, свидетелем чего я умудрился стать. Чугунная голова ещё больше потяжелела. Я попытался сглотнуть, но в горле будто песок застрял. Нет, у меня не было проблем с тем, что вы двое трахаетесь. Если задуматься, между вами с самого начала чувствовалось что-то такое. И то, что мой лучший друг за другую команду играет, тоже не особо волновало. В принципе, Костян никогда особо не скрывал свой интерес к обоим полам. Меня напрягло не это. Я ж не какая-то там сволочь необразованная, чтоб судить людей за их сексуальные предпочтения. Я разнервничался из-за того, что со стороны это звучало, как принуждение. Меня одолевали сомнения по поводу того, должен ли я вмешаться. Костяну, наверное, было бы параллельно. Я боялся, что поставлю тебя в неловкое положение.

Глухой удар. Снова возня. Сдержанный не то вздох, не то стон. Дважды я подскакивал с места в намерении пойти и проверить, действительно ли всё в порядке. Но оба раза возвращался и падал обратно на диван.

Шлепок и снова глухой удар. Этот я узнал, так диван в предбаннике ударяется о стену, когда на него слишком резко садишься. Или ложишься. Я тяжело вздохнул, поморщился и достал сигарету. Ещё один удар дивана о стену, еще один слабый стон. Нужно было уйти в дом, чтоб не слышать, но дверь открывалась с таким жутким скрипом, что казалось, могла перебудить всю улицу. Я докурил и лег обратно, накрыв голову скомканной толстовкой.