Текст книги "Поллианна (др. перевод)"

Автор книги: Элинор Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25. Игра в ожидание

На следующий день после того, как Джон Пендлетон посетил дом Харрингтонов, мисс Полли решила подготовить Поллианну к визиту врача-специалиста.

– Поллианна, дорогая, – начала она осторожно, – мы решили пригласить еще одного доктора осмотреть тебя. Может быть, этот другой доктор посоветует нам что-нибудь новое… чтобы ты скорее поправлялась.

Лицо Поллианны осветилось радостью:

– Доктора Чилтона? О, тетя Полли, мне так хочется, чтобы пришел доктор Чилтон! Я все время этого хотела, но боялась, что ты не согласишься, из-за того что он видел тебя тогда на веранде, помнишь? Поэтому я молчала. Но теперь я так рада, что и ты хочешь его позвать!

Мисс Полли побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела. Но, когда она заговорила, чувствовалось, что она пытается говорить легко и безмятежно:

– О, нет, дорогая! Я имела в виду совсем не доктора Чилтона. Это будет новый доктор – знаменитый доктор из Нью-Йорка, который много знает о… о таких травмах, как твоя.

У Поллианны вытянулось лицо:

– Я не верю, что он знает и половину того, что знает доктор Чилтон.

– Ты ошибаешься, дорогая, я уверена.

– Но именно доктор Чилтон лечил сломанную ногу мистера Пендлетона, тетя Полли! Если… если ты не очень возражаешь, я хотела бы, чтобы пришел доктор Чилтон… правда, я очень хотела бы!

Мучительно-жаркий румянец залил лицо мисс Полли. Минуту она молчала, потом сказала ласково, хотя и с оттенком своей прежней суровой решительности:

– Но я возражаю, Поллианна, и притом очень. Я сделаю что угодно… почти что угодно для тебя, моя дорогая. Но по причинам, о которых я не желаю сейчас говорить, я не намерена приглашать доктора Чилтона в данном случае. И поверь мне, он не может знать так много о… о твоей травме, сколько знает этот знаменитый доктор, который завтра приедет из Нью-Йорка.

Но Поллианна все еще не была убеждена:

– Но, тетя Полли, ведь если бы ты любила доктора Чилтона…

– Что? – Голос тети Полли был теперь очень резким, а щеки очень красными.

– Я говорю, что если бы ты любила доктора Чилтона, как я, и не любила этого, другого, доктора, – вздохнула Поллианна, – мне кажется, была бы некоторая разница между тем, что может сделать он, а что – доктор Чилтон.

В этот момент в комнату вошла сиделка, и тетя Полли быстро поднялась на ноги с выражением облегчения на лице.

– Мне очень жаль, Поллианна, – сказала она холодно, – но, боюсь, на этот раз тебе придется позволить мне решать, что делать. Кроме того, все уже устроено, и доктор из Нью-Йорка приезжает завтра.

Однако случилось так, что нью-йоркский доктор не приехал «завтра». В последний момент пришла телеграмма, в которой сообщалось о неизбежной отсрочке визита, вызванной неожиданной болезнью самого специалиста. Это позволило Поллианне возобновить просьбы о замене его доктором Чилтоном: «…что было бы так легко, ты ведь знаешь».

Но, как и прежде, мисс Полли отрицательно покачала головой и сказала: «Нет, дорогая» – очень решительно, но добавив к этому еще более заботливые уверения, что она сделает что угодно – «что угодно, кроме этого», – чтобы доставить удовольствие своей дорогой Поллианне.

Дни ожидания проходили один за другим, и действительно казалось, что мисс Полли делала все («кроме этого»), чтобы обрадовать свою племянницу.

– Я бы не поверила! Никто не заставил бы меня этому поверить! – говорила Ненси однажды утром Старому Тому. – Кажется, не бывает ни минуты в течение всего дня, когда бы мисс Полли не скакала вокруг нашего бедного ягненочка, ожидая случая сделать хоть что-нибудь для нее, пусть даже всего лишь впустить котенка… И это она, которая еще неделю назад ни за что на свете не позволила бы ни Флаффи, ни Баффи войти в спальню! А теперь она позволяет им кувыркаться на кровати, только потому что это нравится Поллианне! А когда она уж ничего другого не может для нее сделать, так передвигает эти маленькие стеклянные висюльки на окне, чтобы «радуги танцевали», как говорит наша дорогая девочка. Три раза она посылала Тимоти в оранжереи Кобба за живыми цветами, и это помимо всех тех цветов, что люди приносят. А на днях, ей-богу, вхожу и вижу – сидит она перед кроватью, сиделка делает ей прическу, а Поллианна смотрит на это и руководит из постели, и глаза у нее так и сияют от счастья. И провалиться мне на этом месте, если мисс Полли не носит теперь такую прическу каждый Божий день, только чтобы угодить нашей милой девочке!

Старый Том засмеялся.

– Да и меня поразило, что мисс Полли выглядит ничуть не хуже с этими локонами надо лбом, – заметил он сдержанно.

– Конечно, не хуже, – ответила Ненси раздраженно. – Наконец-то стала похожа на человека… Она действительно почти кра…

– Осторожней, Ненси, – прервал старик с лукавой усмешкой. – Вспомни-ка, что ты сказала, когда я тебе говорил, что она когда-то была красавицей!

Ненси пожала плечами:

– Ну, красавицей ее, конечно, не назовешь, но, я признаю, она выглядит совсем по-другому с этими лентами и кружевными воротничками, которые Поллианна заставляет ее носить.

– Я тебе говорил, – кивнул Том, – я тебе говорил, что она не… старая. Ненси засмеялась:

– Ну, я согласна, что теперь она уже не так хорошо притворяется старой, как это было прежде, до приезда Поллианны. Послушайте, мистер Том, а кто был ее женихом? Я еще не узнала, не узнала!

– Не узнала? – переспросил старик со странным выражением. – Ну, так ты и не узнаешь… от меня.

– О, мистер Том! Ну скажите, – вкрадчиво упрашивала девушка. – Вы ведь знаете, здесь так много людей, у которых я могла бы спросить об этом.

– Может быть, и так. Но есть, во всяком случае, один, кто тебе не ответит, – усмехнулся Старый Том. Но вдруг лукавый огонек, погас в его глазах. – А как она сегодня, наша девочка?

Ненси покачала головой. Ее лицо тоже омрачилось.

– Без перемен, мистер Том. Никакой заметной разницы, насколько я, да и любой другой, может видеть. Она лежит в постели, спит или говорит и пытается улыбаться и «радоваться» тому, что солнце садится или луна восходит, или чему-нибудь подобному, и прямо сердце разрывается на нее глядя.

– Я знаю, это игра… Благослови ее Господь! – кивнул Старый Том, чуть прищурившись.

– Значит, она и вам говорила об этой игре?

– Да. Она мне давно рассказала. – Старик помолчал, потом продолжил; губы его чуть дрогнули в улыбке: – Я ворчал однажды, что стал такой согнутый да кривой, и что, ты думаешь, эта девчушка мне сказала?

– Откуда же мне знать? Не думаю, чтобы она могла найти, чему тут радоваться!

– А вот смогла! Она сказала, что я могу радоваться, потому что мне не нужно очень сильно сгибаться, когда я занят прополкой, – ведь я уже наполовину согнут!

Ненси невесело усмехнулась:

– Ну, я этому не удивляюсь. Она всегда что-нибудь да найдет. Мы играли в нее – в эту игру – почти с самого начала, потому что ей не с кем было играть… хотя сначала она собиралась играть с ней – со своей теткой.

– С мисс Полли?!

Ненси засмеялась.

– Как я вижу, ваше мнение о хозяйке не так уж отличается от моего, – кольнула она старика.

Старый Том взглянул обиженно:

– Я просто подумал, что это было бы… сюрпризом… для нее, – объяснил он с достоинством.

– Согласна, что тогда так оно и было бы, – заметила Ненси. – Но не думаю, что так было бы и теперь. Теперь я чему угодно про нашу хозяйку поверю… даже, что она сама взялась бы играть в эту игру!

– Но неужели девочка ничего ей не говорила? Ни разу? – удивился Том. – Ведь она, похоже, рассказала всей округе. Я слышу об этом со всех сторон, особенно теперь, когда с ней случилась беда.

– Всей округе, но не мисс Полли. Поллианна еще давно говорила мне, что не может рассказать ей про игру, потому что тетка не хочет слышать о ее отце, а это была игра ее отца, и ей пришлось бы упомянуть о нем, если бы она стала рассказывать. Поэтому она никогда ей не говорила, – объяснила Ненси.

– О, понимаю, понимаю. – Старик неторопливо покивал головой. – Они так злились на этого пастора… Все они, без исключения, потому что он увез от них мисс Дженни. И мисс Полли, хоть и самая младшая, никогда не могла простить ему этого. Она так любила мисс Дженни… в то время. Да-а, я понимаю, понимаю. Это было так неприятно, – вздохнул он, отворачиваясь.

– Да, бывает, бывает… – в свою очередь вздохнула Ненси, направляясь обратно в кухню.

Ни для кого эти дни ожидания не были легкими. Сиделка пыталась казаться бодрой, но во взгляде ее читалось беспокойство. Доктор Уоррен явно нервничал и уже терял терпение. Мисс Полли говорила мало, но даже волны волос, смягчавшие черты ее лица, и красивые кружева вокруг шеи не могли скрыть того факта, что она худела и бледнела день ото дня. Что же до Поллианны, она играла с собакой, гладила шелковистую шерстку котенка, восхищалась цветами, ела фрукты и варенье, которые ей посылали, отвечала на бесчисленные вопросы о здоровье, добрые пожелания и приветы друзей. Но она тоже худела и бледнела, а нервные движения ее худых маленьких ручек только подчеркивали полную неподвижность прежде таких резвых маленьких ножек, теперь так спокойно и грустно лежавших под одеялом.

Что же до игры, то в эти дни Поллианна говорила Ненси о том, как будет рада, когда опять пойдет в школу, навестит миссис Сноу, забежит к мистеру Пендлетону и поедет кататься с доктором Чилтоном… Она, казалось, не сознавала, что эти «радости» принадлежат будущему, а не настоящему. Но Ненси сознавала это – и часто плакала, когда оставалась одна.

Глава 26. Приоткрытая дверь

Доктор Мид, известный нью-йоркский специалист, приехал ровно через неделю после того дня, когда его первоначально ожидали. Это был высокий широкоплечий мужчина с добрыми серыми глазами и жизнерадостной улыбкой. Поллианне он сразу понравился, и она сказала ему об этом, любезно добавив:

– Вы очень похожи на моего врача.

– На твоего врача? – Доктор Мид с явным удивлением взглянул на доктора Уоррена, который в нескольких шагах от них беседовал с сиделкой. Доктор Уоррен был невысокий, кареглазый, с заостренной темной бородкой.

– О, это не мой врач, – улыбнулась Поллианна, угадав его мысль. – Доктор Уоррен – врач тети Полли. Мой врач – доктор Чилтон.

– О-о! – сказал доктор Мид каким-то странным тоном, глаза его задержались на мисс Полли, которая, чуть покраснев, торопливо отвернулась.

– Да. – Поллианна заколебалась, но затем продолжила с присущим ей простодушием:

– Понимаете, я все время хотела, чтобы пришел доктор Чилтон, но тетя Полли выбрала вас. Она сказала, что вы знаете больше, чем доктор Чилтон… Во всяком случае, о… о сломанных ногах, как у меня. И конечно, если это так, я могу этому радоваться. Это так?

Странное выражение, которое Поллианна не могла себе объяснить, промелькнуло на лице доктора Мида.

– Только время может нам ответить, – сказал он мягко и с озабоченным лицом обернулся к доктору Уоррену, который в этот момент подошел к постели.

Впоследствии все в один голос утверждали, что во всем виноват кот. Конечно, если бы Флаффи не сунул свою дерзкую лапу и нахальный нос в незапертую на защелку дверь спальни, дверь не повернулась бы бесшумно на петлях и не приоткрылась бы, а если бы дверь осталась закрытой, Поллианна не услышала бы слов тетки.

В холле стояли, беседуя, два доктора, сиделка и мисс Полли. В комнате Поллианны Флаффи только что прыгнул на кровать с негромким радостным «мяу», когда неожиданно через раскрытую дверь ясно и четко донеслось страдальческое восклицание мисс Полли:

– Нет! Доктор, только не это! Вы хотите сказать, что девочка… никогда больше не сможет ходить?!

И тогда все пришло в смятение. Сначала из спальни донесся исполненный ужаса крик Поллианны: «Тетя Полли, тетя Полли!» Мисс Полли, увидев открытую дверь и поняв, что слова ее были услышаны, застонала и впервые в жизни упала в обморок. Сиделка сдавленным голосом вскрикнула: «Услышала!» – и, спотыкаясь, бросилась к открытой двери. Оба доктора остались с мисс Полли. Доктор Мид не мог двинуться с места – он подхватил мисс Полли, когда она падала, а растерявшийся доктор Уоррен с беспомощным видом стоял рядом с ним. Только когда Поллианна опять громко закричала и сиделка закрыла дверь, доктора, с отчаянием взглянув друг другу в глаза, опомнились настолько, чтобы справиться с самой насущной задачей – привести в сознание несчастную женщину, лежавшую в объятиях доктора Мида.

Тем временем в комнате Поллианны сиделка увидела на постели мурлыкающего серого кота, который тщетно пытался привлечь внимание бледной как смерть девочки с безумным взглядом.

– Мисс Хант, прошу вас, позовите тетю Полли. Она мне нужна. Скорее, скорее!

Сиделка закрыла дверь и поспешила к постели. Лицо ее тоже было очень бледным.

– Она… она не может в эту минуту прийти, детка. Она придет попозже. В чем дело? Может быть, я могу тебе… помочь?

Поллианна отрицательно замотала головой:

– Нет. Я хочу знать, что она только что сказала! Вы слышали, что она сказала? Мне нужна тетя Полли… она что-то сказала. Я хочу, чтобы она сказала мне, что это неправда, неправда.

Сиделка попыталась заговорить, но не нашла слов. Что-то в выражении ее лица еще более усилило ужас Поллианны.

– Мисс Хант, вы слышали, что она сказала! Это правда! О, это неправда! Неужели я никогда больше не смогу ходить?

– Ну-ну, детка… не надо, не надо, – еле выдавила из себя сиделка. – Может быть, он не знает. Может быть, он ошибся. Всякое бывает…

– Но тетя Полли говорила, что он знает! Она говорила, что он знает больше любого другого о сломанных ногах, таких, как у меня!

– Да, да, я знаю, детка. Но доктора иногда ошибаются. Только… только не думай об этом теперь; не думай, детка.

Поллианна неистово взмахнула руками.

– Но я не могу не думать об этом, – зарыдала она. – Я только об этом теперь и буду думать! О, мисс Хант, как я пойду в школу, или к мистеру Пендлетону, или к миссис Сноу, или… или куда-нибудь еще? – Она с трудом хватала ртом воздух и отчаянно рыдала. Вдруг она замерла и, подняв голову, с новым испугом в глазах взглянула на сиделку: – О, мисс Хант, если я не смогу ходить, то чему же я буду радоваться?

Мисс Хант ничего не знала про игру, но она твердо знала, что пациентку необходимо успокоить, и притом немедленно. А потому вопреки собственному смятению и отчаянию не опустила рук. Теперь она стояла у постели, держа наготове успокаивающие порошки.

– Ну-ну, детка, прими это, – уговаривала она, – и потихонечку мы успокоимся и тогда посмотрим, что можно сделать. Очень часто дело обстоит не так плохо, как казалось сначала, ты же знаешь, детка.

Поллианна послушно приняла лекарство и запила его водой из стакана, поданного мисс Хант.

– Я знаю. Это похоже на то, что папа говорил, – пробормотала Поллианна, роняя слезы. – Он говорил, что нет ничего настолько плохого, что оно не могло бы быть еще хуже. Но я думаю, ему никогда не говорили, что он не сможет больше ходить. И я не знаю, как – это может быть еще хуже… а вы?

Мисс Хант не ответила. Она не доверяла собственному голосу.

Глава 27. Два визита

Сообщить мистеру Джону Пендлетону о заключении доктора Мида отправили Ненси. Мисс Полли помнила о своем обещании, но, как она чувствовала, пойти самой или написать письмо у нее не было сил, и об этом не могло быть и речи. И тогда ей пришло в голову послать Ненси.

Было время, когда Ненси невероятно обрадовалась бы такому удобному случаю взглянуть на «дом Тайны» и его хозяина. Но теперь у нее было слишком тяжело на сердце, чтобы она могла радоваться этому поручению. Она едва взглянула на окружавшую ее обстановку в те несколько минут, которые провела в одной из комнат, ожидая появления хозяина дома.

– Я Ненси, сэр, – сказала она почтительно в ответ на его чуть удивленный вопросительный взгляд, когда он вошел в комнату. – Мисс Харрингтон послала меня сообщить вам о… о Поллианне.

– Ну?

Несмотря на краткость этого вопроса, Ненси ясно почувствовала тревогу, скрытую за этим отрывистым «ну?».

– Плохо, мистер Пендлетон, – выговорила она с трудом.

– Ты хочешь сказать… – Он запнулся, и Ненси печально склонила голову.

– Да, сэр. Доктор сказал, что она не сможет ходить… никогда.

На минуту в комнате воцарилась мертвая тишина, потом мужчина заговорил, голос его дрожал от волнения:

– Бедная девочка! Бедная девочка!..

Ненси взглянула на него, но тут же опустила глаза. Она и не предполагала, что раздражительный, сердитый и суровый Джон Пендлетон может так выглядеть. В следующее мгновение он заговорил опять, очень тихо, тем же дрожащим голосом:

– Это так жестоко… никогда больше не танцевать в солнечном свете! Бедная моя радужная девочка!

Опять последовало молчание. Потом неожиданно мистер Пендлетон спросил:

– Сама она, конечно, еще ни о чем не знает?

– Ох, знает, сэр, – зарыдала Ненси, – и от этого еще тяжелее. Она узнала! Прах его возьми, этого кота! Прошу прощения, так уж у меня вырвалось, – извинилась она торопливо. – Просто кот толкнул дверь, и Поллианна услышала, что они говорили. Так она и узнала…

– Бедная девочка! – опять вздохнул мужчина.

– Да, сэр. Ничего другого вы бы и не сказали, если б ее увидели, – продолжала Ненси сквозь слезы. – Я видела ее только два раза с тех пор, как она об этом узнала, и оба раза у меня прямо сердце разрывалось на нее глядя. Она еще не притерпелась к этому горю и все время думает только о том, чего она не сможет делать… теперь! И еще горюет о том, что не сможет теперь радоваться… Но, может быть, вы не знаете о ее игре, – добавила Ненси извиняющимся тоном.

– Об игре «в радость»? – спросил мужчина. – О, да, она говорила мне об этом.

– А, говорила! Да я думаю, она об этом почти всем рассказала. Но, понимаете, теперь она сама не может играть в нее, и это ее мучает. Она говорит, что не может найти ничего – ну, ничего! – радостного в том, что она не сможет больше ходить.

– Да с чего бы ей радоваться? – возразил мужчина почти грубо.

Ненси смущенно переступила с ноги на ногу.

– Такое же чувство и у меня было, пока мне не пришло голову, что ей было бы легче, если бы она смогла найти что-нибудь, чему радоваться, понимаете? И я попыталась ей напомнить.

– Напомнить? О чем? – В голосе Джона Пендлетона по-прежнему звучали гнев и досада.

– О том, как она советовала другим играть в эту игру – миссис Сноу и остальным – и что она им говорила. Но бедный мой ягненочек только плачет и говорит, что почему-то это не то же самое… Она говорит, что легко советовать неизлечимому калеке, как ему радоваться, но совсем другое дело, если ты сам такой калека и хочешь этим советом воспользоваться. Она говорит, что повторяет и повторяет себе, как она рада, что другие не такие, как она теперь, но что каждый раз, когда это говорит, думает только о том, что никогда больше не сможет ходить.

Ненси умолкла, но Джон Пендлетон не заговорил. Он сел и закрыл глаза рукой.

– Тогда я попыталась напомнить ей, как она прежде всегда твердила, что чем труднее, тем интереснее играть, – глухо продолжила Ненси. – Но она говорит, что это тоже оказывается по-другому, когда действительно трудно… Ну, мне пора, сэр…

У двери она нерешительно задержалась, обернулась и спросила робко:

– А нельзя ли мне сказать Поллианне, что… что вы опять видели Джимми Бина? Наверное, можно, сэр?

– Как это можно, если я не видел его? – заметил мужчина раздраженно. – А что такое?

– Ничего, сэр, только… Видите ли, одна из причин, почему она так печалится, это то, что она не смогла привести его к вам еще раз. Она сказала, что приводила его к вам однажды, но думает, что он в тот день не показал себя с лучшей стороны, и боится, как бы вы не подумали, что из него не получится хорошего «присутствия ребенка». Может быть, вы знаете, что она имела в виду, но я – нет, сэр.

– Да, я знаю.

– Ну, тогда все в порядке, сэр. Она хотела привести его к вам опять, чтобы убедить вас, что он может быть чудесным «присутствием ребенка»… А теперь она не может этого сделать! Прах его возьми, этот автомобиль! Прошу прощения, сэр. До свидания! – И Ненси стремительно удалилась.

Немного времени потребовалось, чтобы весь городок Белдингсвилл узнал о заключении нью-йоркского специалиста, согласно которому Поллианна Уиттиер никогда больше не будет ходить, и с уверенностью можно сказать, что никогда прежде городок не был так взволнован. Всем было знакомо это вызывающее интерес веснушчатое личико, которое приветствовало всех улыбкой, и почти все знали об игре, в которую играла Поллианна. И подумать только, что никогда больше они не увидят это улыбающееся лицо на улицах городка, никогда больше этот бодрый голосок не провозгласит радость повседневного существования! Это казалось невероятным, невозможным, жестоким.

В кухнях, гостиных, у забора на каждом заднем дворе женщины говорили об этом и открыто плакали. На углах улиц, в магазинах говорили об этом и мужчины – и тоже плакали, хотя не так открыто. И ни разговоры, ни плач не утихли, когда вслед за этой новостью Ненси разнесла другое горестное известие – о том, что Поллианна перед лицом несчастья больше всего сокрушалась из-за того, что не может больше играть в свою игру, потому что не может теперь ничему радоваться.

Вероятно, именно тогда одна и та же мысль захватила всех друзей Поллианны. Во всяком случае, почти сразу после этого в дом мисс Полли, к ее огромному удивлению, потянулись один за другим посетители: знакомые и незнакомые, мужчины, женщины, дети. Мисс Полли даже не подозревала, что все они знают ее племянницу.

Одни заходили и с чопорным видом сидели в гостиной пять или десять минут. Другие смущенно и робко останавливались на крыльце и мяли в руках шляпы или сумочки, в зависимости от пола. Некоторые приносили книжки, букеты цветов или лакомства. Одни открыто плакали, другие поворачивались спиной и неистово сморкались. Но все с огромной тревогой спрашивали о здоровье девочки, и каждый просил передать ей какое-нибудь сообщение. Именно эти сообщения спустя некоторое время побудили мисс Полли к действию.

Первым пришел мистер Джон Пендлетон. На этот раз он был без костылей.

– Мне, вероятно, нет необходимости говорить вам, в каком я ужасе, – начал он почти резко. – Но неужели ничего нельзя сделать?

В жесте мисс Полли выразилось крайнее отчаяние:

– Ох, мы что-то «делаем» все время. Доктор Мид прописал определенные лекарства и процедуры, которые могут оказаться полезны, и доктор Уоррен строго придерживается этих рекомендаций. Но… доктор Мид не оставил почти никакой надежды.

Джон Пендлетон круто повернулся к двери, хотя пришел только что. Лицо его было белым, а у рта залегла суровая складка. Взглянув на него, мисс Полли ясно поняла, почему он не может оставаться в ее присутствии. У порога он снова обернулся.

– Я прошу вас передать кое-что Поллианне, – сказал он. – Передайте ей, пожалуйста, что я видел Джимми Бина и… что теперь я возьму его к себе. Скажите ей. Я думаю, что она будет рада узнать, что я беру его на воспитание.

На миг мисс Полли утратила столь присущую ей сдержанность.

– Вы берете на воспитание Джимми Бина?! – ахнула она.

Мистер Пендлетон чуть выдвинул вперед подбородок:

– Да. Я думаю, что Поллианна все поймет. Вы скажете ей? Я думаю, она будет рада.

– Ну… конечно, – пробормотала мисс Полли.

– Спасибо. – Он поклонился и вышел.

Мисс Полли, безмолвная и изумленная, осталась стоять посередине комнаты, все еще глядя вслед только что вышедшему мужчине. Даже теперь она едва могла поверить тому, что услышала от него. Джон Пендлетон берет на воспитание Джимми Бина! Джон Пендлетон, богатый, независимый, необщительный, известный своим ужасным и всеподавляющим эгоизмом, берет на воспитание мальчика, да к тому же такого мальчика!

С несколько растерянным выражением лица мисс Полли поднялась по лестнице в комнату Поллианны.

– Поллианна, мистер Пендлетон просил передать тебе его слова. Он только что был здесь и сказал, что берет на воспитание Джимми Бина, и надеется, что ты будешь рада узнать об этом.

Печальное лицо Поллианны сразу озарилось восторгом:

– Рада? Конечно же, я очень рада! О, тетя Полли, я так хотела найти дом для Джимми. А это такой замечательный дом! И за мистера Пендлетона я ужасно рада! Понимаешь, у него теперь будет присутствие ребенка.

– Что?

Поллианна смущенно покраснела. Она забыла, что никогда не говорила тетке о желании мистера Пендлетона удочерить ее, и, конечно, ей не хотелось признаться теперь, что когда-либо она хоть на минуту задумывалась о том, чтобы покинуть дорогую тетю Полли!

– Присутствие ребенка, – пробормотала она торопливо. – Мистер Пендлетон сказал мне однажды, что только женская рука и сердце или присутствие ребенка могут создать настоящий дом. А теперь оно у него есть… это присутствие.

– О, я понимаю, – ответила мисс Полли очень мягко; и она действительно понимала больше, чем могла предположить Поллианна. Она понимала, какое трудное решение пришлось принять самой Поллианне, когда Джон Пендлетон просил ее создать это «присутствие ребенка», которому предстояло превратить холодную громаду серого камня в настоящий дом. – Я понимаю, – повторила она, чувствуя, что глаза ей жгут неожиданные слезы.

Из опасения, что тетка может задать другие не очень приятные вопросы, Поллианна постаралась поскорее увести разговор от мистера Пендлетона и его дома.

– Доктор Чилтон говорит то же самое – что нужна женская рука и сердце или присутствие ребенка, чтобы был дом, – заметила она.

Мисс Полли, вздрогнув, отвернулась.

– Доктор Чилтон? Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал. Это было, когда он объяснил, что живет просто в комнатах… не дома, потому что это не дом.

Мисс Полли не ответила. Взор ее блуждал за окном.

– И я спросила его, почему он не добился их… то есть женской руки и сердца, чтобы иметь дом.

– Поллианна! – Мисс Полли резко обернулась. Щеки ее неожиданно запылали.

– Да, я спросила. Он выглядел таким… таким печальным.

– И что он… ответил? – спросила мисс Полли так, словно боролась с какой-то внутренней силой, которая запрещала ей задавать этот вопрос.

– Он помолчал, а потом сказал очень тихо, что не всегда можно их получить, даже если попросить.

Последовало молчание. Глаза мисс Полли опять были устремлены в окно. Щеки ее все еще были неестественно пунцовыми.

Поллианна вздохнула:

– Он хотел получить женскую руку и сердце когда-то, я знаю. И я была бы очень рада, если бы он смог их получить.

– Но, Поллианна, откуда ты это знаешь?

– Я знаю, потому что потом, в другой раз, он сказал кое-что еще. Он сказал это тоже очень тихо, но я услышала. Он сказал, что отдал бы весь мир, если бы мог получить взамен руку и сердце одной женщины… О, тетя Полли, что случилось? – Тетя Полли быстро поднялась и подошла к окну.

– Ничего, дорогая. Я просто хочу передвинуть эту подвеску, – сказала она. Все лицо ее теперь пылало жарким румянцем.