Текст книги "Сфинкс"

Автор книги: Элеонора Мандалян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Мандалян Элеонора
Сфинкс

Элеонора Мандалян

Сфинкс

День выдался трудный. Гроссе не хотелось ехать домой, где его никто не ждал, кроме старой ворчливой экономки. В ресторане же в это время обычно собирались его приятели. Но ему не повезло – он попал на семейный ужин. Женщины, даже если они жены приятелей, требуют к себе внимания. А ему хотелось отдыха и покоя. Гроссе хмуро жевал, уткнувшись в тарелку.

– Ты сегодня не в духе, мой друг, – заметил Эдмонд Браун – тучный пожилой человек с обрюзгшим лицом. – Неудачная операция?

– Напротив, операция удалась, хоть и оказалась чертовски сложной. Пришлось собирать по кусочкам приехавшего из Франции "парфюмерного короля" и его секретаря, по роковой случайности попавших в автомобильную катастрофу. Чуть ли не полностью заменить им кожу, заново вылепить лица.

– Потрясающе! Я всегда говорил, что ты – великий человек.

Гроссе криво усмехнулся.

– Я хочу выпить за тебя, дружище. – Браун потянулся за бокалом.

Гроссе перехватил его руку: – А вот этого-то как раз делать и не надо. Алкоголь для тебя яд.

– Знаю, – невесело согласился тот. – Да иногда тормоза подводят.

Присматриваясь профессиональным взглядом к тяжеловесной, неповоротливой фигуре Брауна, к пергаментно-желтому цвету его лица, Гроссе бесстрастно размышлял о том, что Эдмонда не мешало бы подлатать, можно бы кое-что ему предложить кардинальное, не будь они знакомы. Но, увы, со знакомыми он ни в какие сделки не вступает. Таково его железное правило...

С улицы донеслись крики, визг тормозов, свист, топот бегущих ног. Музыка и разговоры смолкли – все настороженно прислушались.

– Том! – окликнул Гроссе официанта. – Взгляни-ка, что там стряслось.

...Том вернулся взволнованный и с порога объявил: – Похитили сына старой Бетси. Она рвет на себе волосы и голосит на всю улицу. – Том умолк, но губы его продол,жали беззвучно шевелиться.

– С чего ты взял, что его похитили? – Хауард, один из приятелей Гроссе, до ухода в отставку был начальником полиции, и подобные происшествия все еще занимали его.

– Жена аптекаря, сэр, видела, как серый автомобиль с погашенными фарами преградил дорогу Джо, как двое верзил л схватили его и, не дав опомниться, затолкали в машину... Это ужасно! – Черный Том раскачивался из стороны в сторону, словно маятник старинных часов, и все повторял: – Ужасно... ужасно...

– Грубая работа, – пробормотал Гроссе.

– Два случая за две недели...

– И четвертый – за последний год, – заметил хозяин реcторана, выходя из-за стойки бара. – Почему они похищают только бедняков, хотел бы я знать.

– А до бедняка никому нет дела, – гневно сверкнул белками Том.

– Чертовщина какая-то! – Майкл Уилфорд, еще минуту назад осоловело дремавший в углу стола, сразу протрезвел. – Людей крадут как баранов, а полиции хоть бы что.

– Полиция давно, но, увы, безуспешно занимается этим таинственным делом, – отозвался Хауард, поскольку все взгляды невольно обратились к нему. – До сих пор не удалось обнаружить даже следов преступников. Похищенные исчезают бесследно, будто проваливаются в преисподнюю...

– Право же, – вмешался Гроссе, – какое все это имеет отношение к нам? Пусть полиция заботится о порядке в городе. Мы все равно не можем ничем помочь...

Клиническая больница ортопедии и травматологии на холMe была одной из достопримечательностей города. Сверкал стеклом и белизной камня, зимой она выглядела торжественной и величественной, летом ее живописно обрамляла густая релень парка. На собственные средства Гроссе отстроил это великолепноe здание, оснастил его новейшей аппаратурой, тщательно подобрал штат квалифицированнейших специалистов.

Он пользовался непререкаемым авторитетом среди сотрудников и широкой популярностью у горожан. Его репутация была безукоризненна.

Лицо Гроссе всегда сосредоточенно, взгляд насторожен и цепок. Он высок, подтянут, возможно, излишне худощав. Привычка резко поворачивать голову в сочетании с холодным блеском серых глаз, круглых и хищных в минуты гнева, придает облику нечто орлиное.

К концу рабочего дня Гроссе вызвал по селектору старшую сестру клиники:

– Зайди ко мне, Клара. И захвати что-нибудь перекусить. Я ужасно голоден. Только побыстрее. Нам предстоит трудная ночь.

В ожидании Клары Гроссе достал из сейфа две тонкие папки в пластиковых переплетах. Еще раз тщательно сверил данные партнеров: показатели кардиограмм, электроэнцефалограмм, результаты радиоизотопных и изоиммунологических исследований и прочее. Данные донора были великолепны, что и следовало ожидать от молодого здорового организма. А главное, по всем показателям подходили реципиенту Р. О.

В дверь постучали: три быстрых удара и один после паузы.

Он открыл дверь и, впустив Клару, запер снова. Она поставила на стол поднос, Гроссе нетерпеливо сорвал прикрывавшую его салфетку.

– Со вчерашнего вечера ничего не ел, – ворчливо пожаловался он.

Клара с материнской озабоченностью покачала головой.

– Эрик, я совсем не вижу тебя последнее время, – упрекнула Клара.

– Могла бы привыкнуть... – Гроссе сосредоточенно жевал.

– Я и привыкла. И все же...

Кларе было уже под сорок, но выглядела она значительно моложе. Движения быстрые, энергичные. Фигура мальчишески сухая, с плоским животом и грудью, без намека на женственность. Единственное украшение – огромные, влажно мерцающие черные глаза, опушенные очень длинными густыми реcницами. Но, постоянно щурясь, она будто намеренно старалась скрыть их привлекательность.

В клинике Клару не любили и боялись. Беспощадная требовательность к подчиненным, резкие окрики и всевидящее око создавали ей славу бездушного робота, лишенного даже проблесков человечности. Неизменная холодная отчужденность, надменность и замкнутость отпугивали от нее и коллег.

Клару это вполне устраивало. Ее лицо смягчалось лишь в присутствии Гроссе. Она будто скидывала с плеч тяжкое бремя возложенной на нее ответственности, позволяя себе расслабиться, передохнуть...

На селекторе вспыхнула лампочка. Гроссе нажал клавишу.

– Сэр? К операции все готовы. Ждем дальнейших указаний, – доложил голос из динамика.

– Состояние донора?

– По-прежнему напуган, нервозен. Может, инъекцию транквилизатора?

– Ни в коем случае! Никаких искусственных торможений, хите. Мы спустимся через четверть часа.

Передав Кларе пластиковые папки, Гроссе тщательно запер cейф и двери кабинета. Коридор административного отделения был пуст. Рабочий день кончился, из сотрудников остались Только дежурные стационара. Гроссе и Клара направились в ротивоположную от выхода сторону, туда, где коридор заканщвался глухой стеной. Так, по крайней мере, считали работники клиники. Гроссе снял изоляционный футляр с висевшего нa груди "медальона" – и в ту же секунду часть стены ушла сторону, обнажив темный проем.

Едва они ступили в проем, стена сомкнулась позади них.

.Некоторое время их окружал полный мрак. Потом в глаза ударил прямоугольник света, и Клара первая шагнула в кабину. Лифт устремился вниз, в подземную часть здания.

...Узкие серые коридоры с редкими, наглухо закрытыми дверьми петляли и разветвлялись, подобно лабиринтам египетских Пирамид.

Глубоко под землей, в недрах холма, на котором гордо возышалась клиника, укрылась еще одна, не менее обширная, но никому не известная, где тоже безраздельно царствовал Гросc. У нее имелась своя тщательно засекреченная клиентура, персонал, свои ученые и уникальные специалисты. Подминая клиника сотнями тончайших нитей переплеталась с верхней, пользуясь ее лабораториями, богатым эксперименальным опытом, ее сырьем. Верхняя клиника служила своеобрaзным полигоном, опытной базой для Нижней, составляя единое, нераздельное целое.

...Остановившись у одной из дверей, Гроссе приказал подождать. В небольшой, облицованной серым камнем комнaте, где всю мебель составляли кровать, тумбочка да стул, водились двое: пожилая женщина в халате и юноша в полoсатой больничной пижаме. Юноша уставился на вошедшего oкруглившимися от страха глазами.

– Здравствуй, Джо, – по-приятельски приветствовал его Гроссе.

Юноша ответил дробным стуком зубов.

– Тебе холодно? Ты простудился? – Гроссе потянулся к лбу.

Тот дернулся в сторону.

– Это доктор, Джо. Он хочет узнать, нет ли у тебя темпeратуры, успокаивающе сказала пожилая женщина.

Ее подопечный лишь затравленно переводил взгляд с одного на другого, еще глубже отодвигаясь в угол постели.

– Не дури, Джо! – Гроссе повысил голос. – Я должен обследовать тебя, измерить давление, пульс, послушать сердце. Только и всего.

– Чего меня обследовать, – наконец заговорил юноша срывающимся голосом. – Зачем меня схватили, зачем привезли сюда? Что вам от меня надо? Я совершенно здоров. Слышите? Совершенно! – Он был близок к истерике.

Гроссе молча ждал.

Отважившись на протест, юноша тут же обмяк, сдался. Его круглые черные глаза наполнились слезами. Всхлипывая, шмыгая покрасневшим носом, он жалобно затянул:

– Выпустите меня отсюда. Ну пожалуйста. Очень вас прошу.

– Почему ты решил, что тебя не хотят выпустить? – Подсев поближе, Гроссе взял холодную вздрагивающую руку Джо, заговорил доверительно и грустно, глядя ему в глаза: – Понимаешь, глупыш, какая штука... Ты очень серьезно болен. Мы не хотели тебя пугать. Но ты сам вынуждаешь сказать тебе об этом...

– И что же теперь со мной будет? – тихо спросил Джо.

– Все будет как надо, если доверишься мне. Одна очень маленькая, совсем легкая операция, и ты снова здоров. Снова на воле, со своими друзьями. И с мамой, которая шлет тебе поклон и просит быть мужественным. Ведь ты у нее единственный сын. Единственная надежда.

– Вы видели маму?! – вскричал юноша. – И она знает, что я здесь?

– Глупыш. Разве может быть иначе? Тетушка Бетси просила меня о помощи. Кому, как не ей, знать о твоей болезни. Тебя увезли силой, уж не обессудь, она уверяла: добровольно в больницу не пойдешь.

– И то верно. Не пошел бы... – Лицо юноши просветлело, упоминание о матери оказало магическое действие.

– Так как, Джо, доверяешь мне? Будешь делать все, кaк я скажу?

– Да, доктор... – еле слышно прошептал Джо.

– Я не сомневался в твоем благоразумии. А теперь пойдешь за тетей Гретой. И помни: операция совсем легкая, неопасная. Ты ничего даже не почувствуешь, обещаю тебе.

Гроссе ободряюще похлопал юношу по плечу и вышел иЗ палаты. Клара, ожидавшая в коридоре, присоединилась к нему.

– Мне надо переговорить с реципиентом, – обронил от не оборачиваясь. А ты пока проверь, все ли готово к транcплантации.

Клара молча свернула в боковое ответвление коридора, Гроссе проследовал в отсек для богатых клиентов.

...От неоновых светильников, скрытых в панелях стен, в большой просторной комнате было светло как днем. Мягкая удобная мебель, телевизор. Широкая механизированная постель, при необходимости легко превращающаяся в операционный стол, кресло, каталку.

– Хэлло, сэр! – Голос Гроссе бодр, дружелюбен. – Как спалось?

– И вы еще спрашиваете! – Худосочный человек с усталым морщинистым лицом, полулежащий в кресле, недоволен. – Видно, вы забыли, доктор, что имеете дело с занятым человеком. Каждая моя минута – деньги! Я не могу себе позволить столь преступно обращаться со временем.

– К сожалению, сэр, мы пока не научились выращивать доноров, как инкубаторских цыплят. Мы отлавливаем их как охотники дичь, с одной весьма существенной разницей: за такую охоту легко можно поплатиться собственной головой. По нашим правилам "улов" не должен превышать двух особей в год. Однако нам пришлось пойти на дополнительный риск, поскольку мальчишка, пойманный десять дней назад, по своим данным оказался для вас непригодным. Моим ребятам пришлось снова выйти на охоту... что, кстати сказать, найдет отражение в вашем счете. Ну а что касается "драгоценного времени", так смею заверить: если бы сейчас вы не "теряли" его, то в очень скором будущем его у вас не осталось бы вовсе. Результаты радиоизотопного исследования подтвердили – опухоль злокачественна. А это, как понимаете, конец! – Гроссе сделал выразительную паузу, поудобнее устроился на диване и продолжил: Однако мы вовремя блокировали опухоль, и это позволит нам удалить печень, заменив ее здоровой...

– Именно поэтому я и обязался перевести на ваш счет астрономическую сумму, – не преминул напомнить клиент.

– "Астрономическая сумма" – плата не только за мое мастeрCTBO и мой риск. Прежде всего это плата за вашу жизнь.

– Не будем ссориться, – отступился усмиренный клиент, обозначенный в досье инициалами Р. О. – Я только хотел бы знать: когда мною займутся?

– Сегодня, мой друг. Сейчас... Если вы нас не задержите.

– Я задержу вас?! – удивился клиент. – Да я...

– Небольшая формальность. Согласно нашему договору вы Обязуетесь сохранять полнейшую тайну, в чем и дадите сейчас расписку.

– Сейчас? Перед операцией? Неужели нельзя?..

– Нет, -сухо оборвал его Гроссе. – Нельзя. С этим вопросом мы должны покончить до операции.

– Ладно, давайте вашу бумаженцию, – согласился. Р. О, Гроссе протянул отпечатанный на машинке текст.

– Вам нужно переписать его собственной рукой, поставить дату и подпись.

Когда пациент кончил писать, Гроссе внимательно все прочитал, сложил расписку вчетверо, спрятал в нагрудном кармане халата.

– За вами придет сестра. И верьте, причин для беспокойства нет – я работаю без брака.

Когда близким Клары стало известно о ее связи с Эрихом Гроссе, "с этим сыном висельника", реакция родителей оказалась столь бурной, что привела к разрыву с семьей.

В те годы Гроссе с головой ушел в исследовательскую работу, ставил опыт за опытом. Он наладил тесные контакты с видными учеными-медиками, имел доступ в самые секретные лаборатории, занимался хирургической практикой под руководством светил хирургии. Его время было расписано по минутам.

Клара все терпела. Она всегда была под рукой и постепенно сумела стать Гроссе необходимой. Он проникся к ней определенным доверием, и все же круг ее обязанностей и полномочий был строго ограничен. Она знала ровно столько, сколько он разрешал. Клара чувствовала, как мало места ей отведено в его мыслях, сердце, в его времени. Но вынуждена была мириться, потому что понимала: иначе этот человек не может.

Пожалуй, самым счастливым периодом в ее жизни были годы строительства клиники. Она приехала вместе с Гроссе, не колеблясь покинув родные места. Потому что где он – там ее родина, там ее дом.

Гроссе нанял для Клары недорогую двухкомнатную квартиру, а себе купил добротный старый дом на окраине города, поближе к клинике.

Клара не понимала, почему Гроссе решил обосноваться в маленьком провинциальном городишке, почему вдруг ушел в тень на взлете своей головокружительной карьеры.

Но самое страшное ждало впереди. Это началось вскоре после официального открытия клиники, когда однажды вечером перед нею разверзлась глухая стена потайного хода. Посвящение в новую жизнь оказалось для Клары равносильным извержению вулкана, стихийному бедствию... катастрофе.

Гроссе отвел ее в свой подземный кабинет, усадил напро-тив и выложил все начистоту. К тому времени он уже прекрасно знал, что Клара изменит скорее себе, чем ему. И не ошибся: она не только не порвала с ним, но стала его первой помощницей. За отвратительную сделку с собственной совестью!

Клара возненавидела... не его, нет, – себя. Но об этом знала только она одна. Клара поджидала Гроссе в предоперационной. Он вошел как всегда, стремительно.

– Все готово, сэр. – В ответственные моменты между ними не существовало близости.

– Контейнеры для консервантов?

– Доставлены. – Клара следила, чтобы голос ее не дрогнул. – А нельзя обойтись без них? Ограничиться только печенью? А на ее место вшить донору другую из имеющихся у вас резервов? Печень прошлогоднего клиента С. Т., например. Молодой организм справился бы с циррозом...

– Зачем? – резко возразил Гроссе. – Хочешь сохранить ему жизнь? Подумаем.

Сговорчивость была не в характере Гроссе, и Клара не поверила ему, но возражать не осмелилась. Она поджала губы и с каменным лицом последовала за ним в донорскую. Это помещение преследовало тайную цель: усыпить бдительность жертвы. Обычная мебель, на стенах несколько гравюр. Столик с медикаментами скрыт за расписными ширмами.

Джо привели именно сюда. Он остановился посреди комнаты, пугливо озираясь по сторонам. Когда вошли Гроссе с Кларой, Джо, как маленький ребенок, крепко ухватился за руку Греты, будто та могла уберечь от пугающей неизвестности, серым кошмаром навалившейся со всех сторон.

– Пойди сюда, Джо, – голос Гроссе журчал как ласковый ручеек. – И помни, мама просила тебя быть мужественным.

Юноша нехотя отпустил руку Греты, робко шагнул вперед.

– Сними пижаму и ляг на тахту.

– Совсем раздеться? – Юноша покосился на Клару, покраснел.

– Она врач. Врачей не стесняются. Ну же! Поторапливайся.

Джо поспешно стащил с себя больничную одежду, лег, – Молодец! А теперь расслабься. Дыши ровно и постарайся ни о чем не думать. Один только укол, и ты уснешь.

Джо доверчиво улыбнулся и прошептал: – Спасибо вам, доктор.

– Литический "коктейль" номер три. Быстро!

Шприц еле заметно вздрагивал в руке Клары, когда она искала вену. Юноша уснул мгновенно, ничего не почувствовав.

И уже никогда больше ничего не почувствует...

– Неужели нельзя без спектаклей?! – сдавленно прошептала Клара, глядя на стройное неподвижное тело юноши.

– Меня удивляют твои сентиментально-дилетантские вопросы. Перед операцией человек должен быть спокоен. Когда он нервничает, в кровь выбрасывается огромное количество гормонов. А мне нужны высококачественные органы и чистая кровь.

Гроссе нажал скрытую в панели кнопку. Появились сестра и санитар.

– Заберите донора,

В предоперационной хирургические сестры помогли Гроссе и Кларе подготовиться к операции.

– Реципиент и донор на столах, – доложил ассистент. -Аппаратура подключена.

– Отлично. Приступаем.

Подняв затянутые в резиновые перчатки кисти рук, Гроссе и Клара вошли в операционную. На столах на расстоянии полутора метров друг от друга лежали два тела, густо оплетенные сетью датчиков, шлангов, проводов. Привычные для глаза окна в операционной отсутствовали – только стены, выложенные белым кафелем. Искусственный свет равномерно заливал помещение. Вся аппаратура с многочисленными приборами была вынесена в помещение, отделенное от операционной стеклянной стеной. Ею управлял единый электронный "мозг" компьютер.

– Отключите тахометр донора, – приказал Гроссе, заняв исходную позицию у стола реципиента, хирург-дублер – у стола донора.

– Приступаем одновременно, – скомандовал Гроссе.

Хирургические сестры подкатили к ногам "партнеров" стеклянные столики.

Гроссе всегда помогала одна и та же сестра по имени Милдред – пожилая непривлекательная женщина, никогда и ни при каких обстоятельствах не проявлявшая собственных эмоций.

– Скальпель! – Гроссе окинул взглядом обработанное сестрой операционное поле.

Милдред протянула ему лазерный "нож", который по привычке продолжали называть скальпелем.

Отработанным до автоматизма движением Гроссе вел лазерный луч вдоль тела больного. Края рассекаемой кожи расползались в стороны без единой капли крови. Аккуратно отсепатировав печень больного, Гроссе уступил место Кларе, которая ловко накладывала зажимы на артерию и вены.

В нескольких шагах от них та же операция производилась над донором Р. О., которого еще недавно звали Джо, сыном Бетси.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил Гроссе.

– Трансплант готов, – ответил Хмлл, хирург-дублер. Его ассистент протянул Кларе лоток.

– Великолепный экземпляр! Жаль, клиент не видит... – заметил Гроссе. Хилл! Продолжайте аутопсию остальных органов для консервации... Роджер! окликнул он оператора, следившего за показаниями приборов.

– Да, шеф? – ответил голос из динамика.

– Подготовьтесь к замене крови реципиента донорской.

Едва Клара сняла зажим с артерии, руки Гроссе, укладывавшие печень в брюшную полость, ощутили легкий толчок от хлынувшего в новый орган пульсирующего потока крови.

Голос Роджера доложил, что показатели реципиента в пределах нормы.

– Клара, зафиксируешь печень, закроешь рану, – бросил он небрежно своей ассистентке и вышел в предоперационную.

– Вы закончили? – осведомился он у Хилла. – Хочу немного поработать с живым мозгом.

Гроэр, неподвижно сидя на краю отвесной скалы, тонкими пальцами машинально перебирал страницы лежавшей на коленях книги. Скала нависала над безмятежной океанской гладью.

И столь же безмятежным казался взгляд Гроэра, устремленный к далекому горизонту...

Он размышлял о прочитанном романе, о судьбах героев... и особенно о героине. Яркая стройная брюнетка с огненным взглядом и порывистыми движениями. Именно такую женщину Мог бы он полюбить. Только такую!

Он чувствовал, что повстречает ее. Он многое предвидел, хоть был лишен общения с людьми и даже не знал наверняка, существуют ли они.

Гроэр жил с опекуном на вилле, полностью обеспечивающей уединенное существование. Скотина, птица, рыбное хозяйство, огород, фруктовый сад всем заправлял неутомимый опекун – Гарри.

Вся их реальная жизнь начиналась и кончалась высокой каменной стеной, опоясывающей виллу с трех сторон; четвертая обрывалась непреодолимой пропастью в океан.

Гроэра мучили тяжелые навязчивые мысли. Он жаждал общения с людьми, жаждал попасть в тот мир, о котором читал в книгах. И не мог понять, почему изолирован от всех, почемy заточен за каменную ограду. Его терзали сотни вопросов, оставшихся без ответа.

– Гар-ри! Где ты, Гарри?! – В приступе отчаяния Гроэр вскочил, уронив книгу...

– Что случилось, мой мальчик? – тотчас отозвался встревоженный голос.

А минуту спустя по садовой дорожке среди буйно разросшихся кустарников уже семенил невысокий плотный человек средних лет в переднике поверх закатанных до колен выцветших джинсов.

– Что случилось, Гро? – повторил он, запыхавшись.

– Я... я только хотел спросить... почему так долго нет Учителя?

– Он приедет завтра, – ответил Гарри, вытирая передником загрубевшие, выпачканные землей руки.

– Почему он не живет вместе с нами? Разве здесь мало места?

– Видишь ли... У него там дела.

– Какие?!

– Ты же знаешь. Он работает.

– С кем? – И, не дав Гарри ответить, резко выкрикнул: – Он работает с людьми?!

– Я не знаю...

– Скажи мне правду! Я требую! – Дрожащие пальцы Гроэра вцепились в воротник его ковбойки с таким ожесточением, что пуговицы с треском разлетелись. Ковбойка распахнулась, обнажив длинный белый шрам на груди Гарри. К счастью, Гроэр ничего не заметил.

– Не дури! – Гарри сорвал с себя его руки, поспешно запахнул ковбойку. Но тут же успокоился, ласково поправил упавшие на глаза юноши волосы и тихо проговорил: – Что ты хочешь, от меня, Гро? Тебе нужно поменьше читать эти проклятые книжки. Побольше заниматься физическим трудом. Тогда у тебя не останется времени на праздные размышления.

– Я хочу к людям! – упрямо повторил Гроэр.

– Да что тебе дались эти люди! – не выдержал Гарри. – Думаешь, среди людей нам жилось бы лучше? Здесь мы сами себе хозяева. Делаем что хотим, ни в чем не нуждаемся. Что же еще? А там нужно зубами выгрызать себе место в жизни. За все платить: деньгами, нервами, здоровьем, честью... а то и жизнью.

– Все это я читал. Но я читал и другое. О военных подвигах, например. О работе, которая рождает не ненависть, а радость. О спортивных состязаниях. О клубах, игорных домах, ресторанах. О танцах с девушками под джаз и о поцелуях при луне. Ведь все это существует!

– Нет, мой мальчик. Для нас не существует. – Гарри тяжело вздохнул. Нас нет для них, А следовательно, их. нет для нас...

После ужина Гроэр поднялся в библиотеку. Поспешно направился к маленькому почерневшему шкафу, притаившемуся ,в дальнем углу за стеллажами книг. Гроэр имел право пользоваться в библиотеке всем, кроме этого таинственного шкафа, с детства притягивавшего его воображение. Сегодня или никогда!

Ухватившись за ручку дверцы, он с силой рванул ее. К его удивлению, дверца беззвучно распахнулась. Внутри на двух полках лежали стопки пухлых папок. На верхней – пожелтевшие, на нижней – более свежие.

В каждый свой приезд Учитель отпирал шкаф, доставал одну или сразу несколько пожелтевших папок и подолгу сидел над ними. Потом снова все раскладывал по местам... По какойто нелепой случайности шкаф оказался открытым.

С чего начать? Поколебавшись, Гроэр взял одну из старых папок, прочитал заглавие на обложке, нетерпеливо перелистал страницы. И потекли часы. Вечер сменился ночью. Долгая ночь пролетела как один миг. Рассвет застал Гроэра за чтением.

Нужно было спешить. Сегодня приедет Учитель и закроет шкаф. А он должен прочесть все до единой страницы. Обязательно должен.

– Гро? – Под шаркающими шагами Гарри застонали ступеньки. Скорее! Гроэр едва успел сунуть последнюю папку в шкаф и захлопнуть дверцы.

– Ты уже встал, мой мальчик? Что так рано? – Гарри зябко кутался в халат.

– Не спится что-то. Болит голова, – солгал Гроэр.

– Голова? Уж не простудился ли? – забеспокоился Гарри.

– Я лягу и еще раз попробую заснуть.

Гроэр укрылся от назойливой опеки в своей комнате и действительно лег в постель. Но заснуть так и не смог.

Учитель приехал в полдень. Гарри и Гроэр были в саду. Оба одновременно услышали шум мотора. Обычно они, толкая друг друга, бежали к воротам и, затаив дыхание, ждали, как волшебства, того короткого мгновения, когда ворота бесшумно разъедутся сами собой.

Сегодня Гроэр не бросился к воротам. Он ждал Учителя Каждой клеточкой своего естества, но старался не выдать обуревавших его чувств.

От Учителя, конечно, не ускользнуло, что Гроэр не встречает его, как обычно, у ворот.

Вместо приветствия он коротко спросил Гарри: – Как он?

Гарри знал, что Учитель всегда спешит и не любит терять времени на пустословие. Что визиты его, давно превратившиегся в какой-то неотвратимый, строго регламентированный ритуал, носят весьма деловой характер. Что Учителя интересует только здоровье и душевное состояние юноши. И еще Гарри знал, что для того, чтобы посетить их виллу, ему приходится покрывать большие расстояния. Однако не было за последний год случая, чтобы он согласился отдохнуть с дороги, освежиться, наконец, разделить с ними трапезу.

– Все в порядке, мистер Гроссе! – отчеканил Гарри. – Здоровье, аппетит, психика – все в норме. Только вот... – он рапнулся.

– Что только? – нетерпеливо переспросил Учитель.

– Он стал слишком много думать и слишком много задавать вопросов. Мне становится с ним все труднее.

Они говорили о юноше, ничуть не стесняясь его присутствия, будто он все еще ребенок или... неразумное подопытное животное.

– Потерпи немного. Уже скоро... – Голос Гроссе прозвуЧал резко и сухо.

Наконец Учитель соблаговолил заметить Гроэра. Подошел, пристально вгляделся.

"Господи! До чего похожи, – в который раз думал Гарри, украдкой разглядывая обоих. – Одно лицо, одна фигура, одни манеры, мимика. Если бы не разница в возрасте, близнецы, да и только! Поразительно, непостижимо".

– Как чувствуешь себя, Гроэр? – подозрительно прищурясь, осведомился Гроссе.

– Отлично, Учитель.

– Как спалось?

Юноша смешался. Лихорадочный блеск обведенных синевой глаз выдавал его ночные бдения.

– Меня тревожат странные сны. Я вижу людей. Много людей. Только все они похожи на нас с вами. На них белые халаты, а в руках длинные тонкие ножи...

Гроссе нахмурился. Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза. Это было похоже на поединок. Один пытался угадать, что скрывается за высказанным вслух, другой наслаждался неведением и тревогой своего хладнокровного покровителя.

Гроэр некоторое время молчал понурясь. Потом с неистовой горячностью прошептал:

– Хочу к людям! Задыхаюсь здесь!

– Если книги так будоражат твое воображение, я запрещу тебе читать.

– Только не это! Прошу вас, – взмолился юноша. – Без книг я сойду с ума.

– Тогда успокойся и жди. Скоро... очень скоро твоя жизнь изменится.

– Это правда, Учитель?! – Лицо юноши озарилось внезапно вспыхнувшей надеждой.

Гроссе внимательно посмотрел на него.

– Да. Жди. А сейчас я пойду в библиотеку. Хочу немного поработать.

Гроэр, затаив дыхание, наблюдал за Учителем, не спеша поднимавшимся по скрипучей винтовой лестнице. Прислушивался: слабо хлопнула дверь наверху. Он уже там. Направляется к черному шкафу... Вот сейчас...

В несколько прыжков Гроэр взлетел наверх, ворвался в библиотеку. Гроссе обернулся.

– В чем дело? – Он строго сдвинул брови.

Гроэр топтался в дверях, виновато опустив голову.

– Хочешь что-то сказать?

– Да.

– Хорошо. Сядем. Слушаю тебя.

– Хочу быть врачом. Ученым. Хирургом. Как вы, – скороговоркой выпалил Гроэр.

Гроссе побледнел.

– Учитель... – Гроэр запнулся. – Все равно скажу. Вы забыли запереть свой шкаф. Но даже если бы он был заперт, я взлсмал бы его.

– Дальше? – Гроссе начинал понимать, чем вызваны перемены в поведении Гроэра.

– Я прочел все, что нашел на полках.

– И что же?

– Я получил огромное удовольствие.

– Вот как! – Гроссе со всевозрастающим интересом наблюдал за Гроэром. Это был интерес врача-психиатра, изучающего своего пациента, и одновременно интерес человека, разглядывающего себя в зеркале.

– Но ведь там описаны опыты над людьми.

– Что из этого? – наивно возразил юноша.

– Тебя это не смутило?

– Нисколько. Как же без опытного подтверждения делать научные открытия?

– Логично. Молодец, юноша, – задумчиво проговорил Гроссе. – Ты мог бы далеко пойти...

Гроэр не понял скрытого смысла этих слов, но похвала ему польстила.

– Учитель, кто такой Макс Гросс? На всех папках верхней полки проставлено: "Доктор Макс Гросс".

– Ты же сам сказал: доктор, – уклончиво ответил Гроссе.

– Папки второй полки принадлежат вам, это я понял. А Макс Гросс – ваш отец?

– Да, мой отец, – нехотя подтвердил тот.

– Он жив?

Гроссе медлил. Прошлое шевельнулось в памяти болезненно и страшно, мраком спустилось на глаза.

– Они повесили его. Как бешеную собаку. Неблагодарные.

– За что? – удивился Гроэр.

– За опыты над людьми.

– Разве за это вешают?

– Там, куда ты так стремишься, – да. Жалкие, ничтожные людишки. Казалось, Гроссе забыл о присутствии юноши. – Им не дано было понять величия происходящих событий. Отец исполнял свой долг. Такие, как он, ценой нечеловеческих усилий способствовали осуществлению идеи биологической мутации расы, расчищали путь грядущему сверхчеловечеству. Но им помешали довести начатое до конца.

Гроэр ничего не понял из этой напыщенной, полной высокомерной скорби тирады.

– Учитель, вы продолжаете работу своего отца – экспериментируете на людях. А они не повесили вас? – Наивный вопрос Гроэра вернул Гроссе к действительности.

– Ну, знаешь! – взревел он. – Ты перешел все границы. Ты пренебрег моим запретом. Ты рылся в моих бумагах. А теперь суешь нос в мои дела. Щенок!