Текст книги "Я твой монстр"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да, – ехидно ответила я, – весь в вас. Что-нибудь еще?

Мой ответ Адзауро не понравился. И я не сразу поняла, чем, но тут старик задумчиво произнес:

– Да, Чи красив, так красив, как некогда был я… У меня было двенадцать гейш одновременно, девочка!

А я тут при чем?!

– Искренне за вас рада, – солгала я, даже не предпринимая попытки сделать замечание учтивым.

И это оказало на Адзауро неожиданный эффект. Он вдруг сел, прямо на пол, скрестив ноги и пристально глядя на меня, а затем вкрадчиво спросил:

– Тебе нравится Ятори?

– Упаси нестабильная плазма! – вот теперь я была совершенно искренна. – Ничем не хочу обижать вашу историческую родину, но это явно не самое райское место в изученной вселенной.

Адзауро странно на меня посмотрел, неожиданно подался вперед, и почти не веря, задал вопрос:

– То есть ты не желаешь стать женой Чи?

Я как сидела, так и спросила:

– А вы сейчас что курили?

Узкие глаза вновь заметно округлились, но старик промолчал.

– Слушайте, – я устало покачала головой, демонстрируя все свое отношение, к этому… даже не знаю, как назвать, наезду что ли, – возможно я вас удивлю, но… я здесь, потому что вы меня как бы наняли.

Адзауро промолчал.

– Наняли, а не сосватали, видите разницу?

Все еще продолжал молчать.

О, боги павших цивилизаций.

– В любом случае, я не справилась, соответственно через несколько дней прибудет моя замена, – уведомила я нанимателя.

При этих словах Адзауро полез в карман своего халата, достал новую сигару, поджег, раскурил, и затянувшись дымом, произнес:

– Говорить о будущем – смешить мышей под полом.

Как же это все бесит!

– Мою замену загримируют под меня, никто в принципе не заметит разницы. А я вернусь на Гаэру. Что-нибудь еще?

И вот тогда он произнес:

– Да. Не говори об этом Акиро. Дверь там.

Вот такой вот милый разговор с нанимателем.

***

За дверью меня все так же ждала исаку Толла, хотя, как на мой взгляд у нее явно было сотрясение мозга, и ей бы сейчас полежать, а не шататься ночью по поместью, но служанка провела меня обратно тем же путем, пожелала доброй ночи и закрыл за мной дверь, едва я зашла к себе в комнату.

***

Утро началось с похмелья. Поднявшись от писка будильника, я вырубила таймер, посидела, сжимая виски ледяными пальцами, потом все, как и всегда – побег через окно, пробежка между внешней и второй внутренней стеной, две бутылки воды, потому как жажда оказалась зверской и снова в душ.

В восемь здесь подавали завтрак.

К этому моменту я должна была уже надеть традиционный наряд невесты, уложить волосы – большей частью они оставались распущенными, но наверху закалывались причудливым образом, и обязательно – заколкой с колокольчиками, символом моей невинности и чистоты.

После, придерживая с двух сторон, служанки провожали меня в трапезную. В смысле пытались. Не то чтобы я была излишне брезгливой, но ходить вполне себе могла и сама, даже в уродской и безумно неудобной местной обуви.

Дальше следовало не самое приятное. Меня подводили к двери, где вместо стекла перегородки были покрыты тончайшей рисовой бумагой, мне следовало сесть на колени, склонив голову – служанки раздвигали двери, я поднималась, делала два семенящих шага, снова коленопреклонение и только после слов:

– Входи, дитя, – я могла собственно войти.

Бесило подобное неимоверно, но играя роль невесты, вести себя я должна была соответственно. И все три недели я ответственно выполняла данные, крайне странные обязательства.

Все три недели…

Но не сегодня.

Так как невесте полагается аки археологу смотреть исключительно в землю, в смысле на пол, то я не сразу обратила внимание, что дверь сегодня была другая. И после трех семенящих шагов, вновь поклонившись, услышала не привычное «Входи, дитя», а ледяное:

– Прекрасно выглядишь, Мари.

Я медленно подняла голову и посмотрела на Адзауро. Младший господин сидел за накрытым столом один. Выглядел он с присущей ему вальяжно-церемонной флегматичностью, так, словно делал всем одолжение, и в целом тут каждый должен бесконечно благодарить его за это, вот только… Служанки отступили, двери закрылись за моей спиной, и теперь, походу, единственной, кто ему должен был прямо по гроб жизни, оставалась я.

– Как… спалось? – поинтересовался Адзауро.

Я встала, сложила руки на груди и молча посмотрела на наследника рода. Вероятно, зря. Потому как выглядел он может и небрежно-меланхолично, но вот взгляд… его взгляд откровенно вызывал панический ужас. Не то чтобы у меня, меня вообще-то мало чем можно было напугать, но так, в целом…

– Спалось шикарно, – довольно грубо ответила я. – Это вот что?

Я указала на накрытый стол.

– Завтрак, – отозвался Акиро.

Демонстративно оглядевшись, сообщила очевидное:

– Все завтракают в другом месте, Чи.

Судя по усмешке, промелькнувшей на высокомерно-злом лице, ему было прекрасно известно об этом. А вот лично мне он сообщил:

– Все, это не ты.

И указав на стол, приказал:

– Сегодня за завтраком ты будешь прислуживать мне, Мари. Приступай.

Ох…ренеть просто.

– Мальчик, – я даже не разозлилась, я действительно офигела от его слов, – ну так просто, если ты настолько тупой, что еще не понял – я не прислуга. Я тебе больше скажу, малыш, я еще и не невеста тебе.

И мне, честно говоря, даже его ответ на сказанное слышать не хотелось и реакцию на мои слова видеть не хотелось так же, я развернулась и собиралась просто уйти, когда этот психопат вдруг произнес:

– Вечером пьяница – утром лентяй.

А вот это было уже… вообще за гранью.

Я развернулась, возмущенно глядя на Акиро. Но он усмехнулся и добавил:

– Ветер и вишневый цветок не могут быть хорошими друзьями.

М-да, целый род психов.

Ладно, хочешь так, поиграем по твоим правилам:

– Соловей – птичка певчая, – с выражением основательной многозначительности заявила я.

Адзауро-младший вопросительно изогнул бровь.

Если он надеялся меня этим смутить, то напрасно.

– Десять раз отрежь, потом не забудь выкинуть измеритель нахрен, – продолжила с самым умным выражением лица. – Прыгая в воду, запусти в нее эхолот с броду. Танцуй, пока на флайт не заработал. Завел врага, заведи и друга – чисто так, для полноты комплекта. Мне продолжать, или ты уже осознал степень идиотизма происходящего?!

Он промолчал, странно глядя на меня.

И в этот момент двери распахнулись, мгновенно окутав ароматом дорогих цветочных духов, а затем раздался нежный журчащий, безумно красивый голос:

– Мой господин, сердце замирает от счастья видеть вас!

И вчерашняя зеленоглазая гейша, окатив меня полным презрения взглядом, прошла, на два шага вперед, поклонилась, опустилась на колени, и вновь поклонившись, пропела:

– Господин позволит налить ему чай?

Сука!

Причем даже не гейша, а вся ситуация. Вся вот эта ситуация и Акихиро Чи Адзауро в частности! Но если он надеялся меня задеть, то… пошел ко всем гниющим дерсенгам разом.

– Конечно, господин желает, чтобы вы налили ему чай, прекраснейшая, – с воодушевлением произнесла я. – Видите ли, господин сам обслуживать себя не способен, лень, изнеженность и все такое. Ну вы же знаете этих аристократов, да? Так что непременно, всенепременно окажите помощь этому… хреново приспособленному к жизни. Позаботьтесь о нем, дорогая. И помните – хороший омлет залог качественного секса после трапезы. Прекрасного вам… время препровождения.

И развернувшись, я покинула и охреневшую гейшу, и помрачневшего Адзауро.

***

Вместо завтрака у меня был тренировочный зал. С восьми до девяти его закрывали для местной охраны, оставляя нашим сотрудникам, так что… собственно стесняться было некого, и я от всей души избивала грушу, на которой уже трещала кожа по швам.

– Кей, – Полудохлый, с бутылкой воды в ладони, оперся о стену рядом, наблюдая за моей тренировкой, – ты вообще как?

– Охрененно! – соврала я, чувствуя, как заныла кожа на костяшках под перчатками.

– Да? – он отхлебнул из бутылки. – А по тебе не скажешь.

Проигнорив подчиненного, я продолжила избивать грушу.

– Кей, – протянул он, снова сделав глоток воды, – не то чтобы я вмешивался, но переборщишь с тренировками, и твою девственность никто не купит.

Сука, ненавижу!!!

Но бить по груше я перестала, и теперь стояла, тяжело дыша и просто пытаясь успокоиться.

– Ты же в курсе, – напомнил Полудохлый, – никаких силовых тренировок.

– Я помню, – процедила, отчаянно сдерживая ругательства.

И сорвав перчатку с правой руки, активировала визоры… гейша все еще находилась даже не то чтобы в покоях младшего господина – в его спальне. На полу, по пути к собственно этой спальне, валялся ее алый шелковый халат, заколка, символизирующая невинность, обувь… и даже местный аналог бюстгальтера. Недвусмысленно все так.

Следующий удар по груше я нанесла без перчатки. Взвыла от боли, и это отрезвило. Отрезвило разом, потому что – руки, это то, что под перчатками во время любого из визитов не скроешь, они должны быть в идеальном состоянии.

– Треклятая нестабильная плазма, – прошипела, глядя на начавшие кровоточить ссадины.

Полудохлый тактично сделал вид, что ничего не видел, не слышал, и вообще я в норме.

– Слепой сказал, тебя заменят, – произнес он, едва я, оторвав кусок от майки, перебинтовала ладонь.

Не то чтобы это имело смысл, проще было подняться к себе и залечить все переносным гелликсом, но это надо еще дойти, а я просто не выношу вид собственной крови.

– Да, заменят, – подтвердила подчиненному.

На время этой операции командующими были я и Слепой, остальные на подхвате.

– Жаль, – высказал никому не нужное мнение Полудохлый.

Вопросительно посмотрела на него, намекая, что раз сказал, лучше бы ему продолжить. Он пожал плечами и пояснил:

– Если тебя заменят, то максимально похожей внешне девушкой. Единственная кандидатура, подходящая по указанным параметрам – Алкеста. Но работать с ней… Не твой уровень, сама понимаешь.

Алкеста да, не самый лучший вариант. Слепому придется постоянно ее подстраховывать. Продержится ли она месяц? Сомневаюсь, но… это будет уже не моя проблема, а Слепой разберется, ему не в первый раз.

И тут я поняла, что не хочу возвращаться в свою комнату. Тупо не хочу.

Придерживая ноющую руку, огляделась – сейчас тренировалась вся моя команда. Семнадцать человек практически одинаковых параметров – два метра ростом, атлетическое телосложение, и запредельные способности. У меня в команде было шесть асинов, четверо стрелков, два снайпера, способных лежать в засаде без единого движения сутками, и пятеро вышибал, Полудохлый как раз к ним относился. Команду сформировали недавно, и по факту мы уступали большинству подразделений той же гаэрской разведки, но… мы были крысами, способными выжить везде, всегда, при любых обстоятельствах и любой ценой. Были. Сейчас менялось многое, слишком многое, к примеру, правило «За отставшими не возвращаться», существовавшее во всех бандитских подразделениях, с некоторых пор трансформировалось в «Своих не бросать». Хорошо это или плохо – я не знаю. Но руководствовавшись первым правилом, мы выживали везде, руководствуясь вторым… в прошлой операции я потеряла троих.

«Кей, – раздалось по внутренней связи, – гейша покинула поместье».

«Серьезно? Так быстро? – да это был сарказм. – У малыша Чи, кажется явно проблемы с потенцией».

Сверилась с часами – проблемы определенно были. Она в его спальне провела десять минут. Десять минут… это уже даже не смешно, это явная клиника.

«Дерсенг его знает, но Адзауро переоделся и идет к тебе».

Я замерла. Можно было бы, конечно, посмотреть самой, но я спросила Слепого:

«Куда ко мне?»

«В тренировочный зал» – последовал ответ.

Я не знаю, для чего сделала то, что… сделала в следующий момент.

Просто не знаю. Как оказалось, я способна на совершенно безголовые поступки, которых вообще никогда от себя не ожидала, но внезапно я сделала два шага, поднявшись на цыпочки обняла обалдевшего Полудохлого, и прижалась к его губам в имитации самого страстного поцелуя из всех, которые когда-либо мне доводилось видеть.

В следующее мгновение его бутылка с водой рухнула, а парень, сжал меня в крепких объятиях, сильнее притискивая к себе и целуя уже исключительно по своей инициативе… Я застонала, вообще было немного больно, Полудохлый он только зовется Полудохлым, по факту самый тренированный боец в моей команде, и…

И дверь распахнулась.

Мой второй стон был максимально наполнен блаженством, в то время как шею Полудохлого я сжала захватом Гата, намекая, что как бы нехрен наглеть. И он понял, что дело нечисто, а потому перестав ломать мне ребра, принялся целовать так, что мне даже воздуха хватать перестало, но очередной стон, и…. дверь захлопнувшаяся с грохотом.

Домогаться подчиненного я перестала мгновенно. Он меня, правда, попытался домогаться дальше, но я тормознула его эрийской фразой:

– Спектакль окончен.

Полудохлый застыл, потом медленно отстранился от меня, глядя… ну примерно так же, как вчера смотрел Адзауро.

– Аттаранс? – переспросил он, на своем родном, собственно это и переводилось как спектакль.

В наушнике прозвучало скептическое замечание от Слепого:

«Потрясно, Кей. Это вообще, что сейчас было такое?»

Я отступила от Полудохлого, нервно глянула в сторону двери, где, и я это и так уже знала, Адзауро уже не было, заметила офигевшие взгляды моей команды.

– Кей, – Свистящий, прекратив разминку, взял полотенце, и, вытирая руки, спросил, – ты вообще, как? В норме?

– Естественно, – солгала я.

Стыдно было неимоверно. До пылающих щек, причем с моей белой кожей румянец не остался не замеченным всей командой.

– Ну ты это, – Свистящий хмыкнул, – девственность то побереги, за нее уже залог перечислили. А ты, Полудохлый, остынь, пока по роже не получил.

Остывать ушла я.

Во-первых, стоять красной как вареный рак я не нанималась, а было безумно стыдно, и во-вторых… во-вторых, хотелось в душ и отмыться. Не то, чтобы Полудохлый мне не нравился, нравился, всегда практически, с его синими глазами и волосами спелой пшеницы, он выглядел куда интереснее всех, с кем я работала, но… поступок был идиотский. Просто идиотский. И оправданий мне нет.

***

«Если любишь своего сына, отправь его путешествовать» …

Еще одна великая мудрость Ятори, ныне вышиваемая мной на атласном поясе костюма для моего условно «будущего» мужа. Время с десяти до двенадцати утра, я должна была проводить с матерью Акиро, его сестрами, тетями, бабушками, племянницами и прочее.

В Цветочной гостиной всегда царила тишина, нарушаемая лишь шелестом ткани, ведь – «дорог тот подарок, что поглотил часы твоей жизни». Это было написано над дверью, и на эту надпись часто поглядывали девушки и девочки, видимо, чтобы удостовериться, что не зря теряют часы своей жизни… Мне же происходящее казалось одним из жутких прожорливых яторийских духов, который жрет, жрет, жрет часы жизни и ему все мало.

Все здесь и сейчас готовили подарки для Точиру, маленького сына одной из сестер Акиро. Через несколько дней ему исполнится восемь лет… И, казалось бы, праздник, но сестры вгоняют иглы в ткань, уже предвкушая расправу над тем, кто наивно верил – он будет самым любимым ребенком для всех всегда… Да, это был страшный мир.

Я, выбиваясь из общего потока готовящих подарки ребенку, вышивала пояс для… жениха.

– У вас хорошо получается, Мари, – похвалила меня одна из бабушек.

С благодарностью поклонилась в ответ, разговаривать со старшими я не имела права.

– Словно родились с иглой, – рассмеялась вторая бабуля.

И я бы поклонилась и ей тоже, это ведь был почти комплимент, но тут, мать Акиро вдруг снизошла до беседы со мной, и спросила:

– Мари, как поживают ваши родители?

Игла, долженствующая выскользнуть между двух нитей, словно ядовитая змея проткнула пояс, больно ужалив в палец. Я вздрогнула.

Присутствующие в Цветочной гостиной служанки мгновенно оказались рядом – кровь оттерли специальным составом, мне на палец наклеили пластырь, и с поклоном вернув иглу и вышивку, отступили.

Да, что-то у меня сегодня день не задался.

– Мои родители погибли, госпожа Аннура, – холодно ответила я, вновь вгоняя иглу в ткань.

Я не хотела говорить об этом, но была надежда, что узнав – они заткнуться.

Увы… надежды не оправдались.

– И как перенесли это ваши родственники? Братья? Сестры?

На этот раз опрометчивого движения я не допустила, просто застыла, сжимая иглу. А затем все же ответила:

– Никак, госпожа Аннура, все мои родственники погибли вместе с родителями.

Однако мать Акиро не остановило и это, и она воскликнула:

– Но как же тогда ты, дитя, сумела избежать…

Она не стала договаривать и слово «смерти» не прозвучало там, где словам звучать не следовало вовсе, и я могла бы промолчать, но…

– «Если любишь своего сына, отправь его путешествовать»… – прочитала вязь на поясе.

В моем случае все звучало немного иначе – «Если любишь дочь, позволь ее мечте осуществиться»… Мои родители любили меня. Любили такой, какой я была – маленькой, толстенькой, прыщавой закомплексованной девочкой, которую так жестоко гнобили в школе… А я слушала злые слова, слушала каждое из оскорблений, и не слышала действительно ценных голосов тех, кто меня любил.

«Кессади-уродина» – писали на моей парте одноклассники.

«Мамино солнышко», – писала мама, вкладывая записки в мои тетради, прикрепляя к зеркалу, шепча бесконечно, когда я, приходя со школы, рыдала в подушку, чувствуя себя самым несчастным существом на свете…

Моя мама была красивая, очень-очень красивая, и мой брат, и моя младшая сестра, а я просто пошла в отца. Огромного коренастого темноволосого выходца с аграрной Антеры, который умудрился и в столице Гаэры устроиться весьма неплохо – у нас был маленький овощной магазин и вполне устроенная жизнь. Жизнь которую отравляло только одно – «Кессади-уродина». Я ненавидела свою внешность. Вечно жирные волосы, которые повисали сосульками через два часа после душа, прыщавое лицо, прыщавое толстое коренастое тело, широкие лодыжки, висящий живот, маленькую грудь… Я ненавидела всю себя! Каждую черту лица, каждый изгиб тела. Диеты, дерматолог, спорт – я пробовала все, но с генетикой не поспоришь.

«Кессади-уродина»…

Я была уродиной, жутким гадким утенком, без шанса на преображение, потому что… в роду моего отца, почти все были такими. И на Антерне в этом не было ничего такого, там у всех в наличии имелись короткие ноги, коренастые тела и масса лишней растительности на теле. И, вероятно, родись я там, прожила бы отличную жизнь, но я росла в Гатантене – элитном районе столицы Гаэры. Районе, в котором как-то так вышло, что собрались выходцы с Навьентра – высокие, стройные, светловолосые и синеглазые… как моя мама, как мои сестра и брат. А я… я просто пошла в отца. Генетика – тогда она казалась мне приговором, а отец… папа чувствовал виноватым себя.

«Если любишь дочь, позволь ее мечте осуществиться» – сказал он мне в день моего шестнадцатилетия, вручая чек на сумму, втрое превышающую годовой доход моей семьи. Это был их подарок мне, они назвали его: «Билет в счастливую жизнь для маленькой красотки Кессади». Чего этот подарок стоил моим родителям? Их жизни. Всей их жизни…

– Бездельник болтлив, – завершением любых разговоров, прозвучали слова одной из бабушек Акиро.

И мы все вновь вернулись к вышиванию, в месте, где каждая минута тянулась столь же медленно, как и час, где тонкие иглы пронзали ткань, воспоминания о прошлом рвали на части сердце.

***

В двенадцать пытка закончилась.

Поднялись и, поклонившись Цветочную гостиную покинули сначала девочки, после девушки, а вот едва поднялась я, старшая госпожа произнесла:

– Сядь дитя.

И мне пришлось сесть обратно, и, сдерживая любые эмоции проследить за тем, как гостиную покидают все замужние женщины, но даже матери Акиро пришлось выйти, хотя она и пыталась остаться, однако мало кто в этом доме мог противостоять взгляду старшей госпожи.

Манико Аттори, с самым невозмутимым видом дождалась момента, когда все, включая служанок, нас покинут, и в гостиной останемся только я, сама старшая госпожа и ее сестра, доживающая свои дни в особняке Адзауро.

И когда мы остались втроем, я ожидала слов старшей госпожи, но величественная яторийка, продолжая вышивать, молчала еще несколько томительных минут, прекрасно зная, что я не смогу задать ни единого вопроса, дабы поторопить ее. Это Адзауро-старший, как впрочем и младший, были осведомлены о моем статусе, а для всех домочадцев – я была невестой Акихиро, и только ею.

Но это я так думала.

Манико Аттори оторвала взгляд от вышивки столь стремительно, что я невольно вздрогнула, и холодок ужаса прошелся по спине, когда вдруг стало ясно – эти темные, опасно-прищуренные глаза, Акиро унаследовал не от деда – от бабушки. И глаза и… проницательность.

– Ты не просто невеста, не так ли? – вкрадчиво вопросила она.

Что я могла на это сказать? По сути ничего.

– Я не имею права отвечать на данный вопрос, – прямо сообщила госпоже Манико.

Она не оскорбилась моим ответом, лишь усмехнулась и произнесла:

– Что ж, так я и думала.

Как-либо комментировать ее высказывание или же задавать вопросы – я не имела права. Пришлось промолчать.

Госпожа продолжила далее сама:

– Мой супруг, старший господин, отменил два визита вежливости Акихиро Чи. Отменил, без объяснения причин, но… дав мне задание, обучить ту, что заменит уже обученную Мари, на Мари, что не будет ведать традиций… Вы не сработались с моим внуком, Мари Эйтонари?

Я молча сложила вышивку и отложила на скамью. После, сложила руки на груди и промолчала. Отвечать? Я не имела права.

– Еще одна просьба моего господина, – продолжила Манико, делая идеальные стежки на рубашке, что подарит правнуку в день его восьмилетия, – не сообщать о предстоящей замене младшему господину. Просьба, что удивила… – темные глаза впились в меня с цепкостью гарпуна, пробившего насквозь.

Что ж, на все это я могла сказать лишь одно:

– Старший господин, госпожа Манико, в отличие от вас – умен. Ведь о своих просьбах он поведал вам в зале Цикад, не так ли?

Рука, удерживающая иглу – дрогнула.

Я же добавила:

– Где властвует глупость, там разум вынужден прятаться. Зал Цикад изолирован от прослушки, Цветочная гостиная – нет. Считайте, что вы только что донесли до сведения младшего господина все то, о чем вас просил помалкивать старший.

И на этом, поднявшись, я покинула гостиную, оставив в ней двух словно окаменевших женщин.

***

К тому моменту, как дошла до собственной комнаты, получила сообщение от Слепого:

«Адзауро-младший в курсе».

Да я так и поняла уже.

«Плевать», – отписалась Слепому.

«Я догадался, только… он исчез с камер, Кей».

«В каком смысле «исчез»?!» – не поняла я.

«В прямом, – сообщил Слепой».

Потрясающе, просто потрясающе!

Я собиралась быстро переодеться, подключиться к системе и отыскать эту сволочь сама, но не успела даже развязать пояс, как в двери постучали и раздался голос одной из служанок:

– Младшая госпожа, младший господин ожидает вас. Позвольте помочь вам подготовиться к поездке.

И собственно позволения никто не ждал – двери открылись и четверо прислужниц вошли с поклоном. Их появлению я не обрадовалась вовсе, и скрывшись в ванной, для начала заперла дверь, а уже потом написала сообщение Адзауро-старшему:

«Какого дерсенга?»

Его ответ, несмотря на хамский тон вопроса, пришел мгновенно:

«Вам следует принести извинения семье младшего императора».

«За тапки?» – не поняла я.

На это никто мне не ответил. Постояв, несколько секунд я нервно кусала губы, потом задала еще один вопрос:

«Вот так сразу пришло требование о принесении извинений?» – просто лично я ощущала во всем этом подвох.

Не знаю почему, но я просто чувствовала его всем своим сердцем, я…

«Вас будут сопровождать, – написал Адзауро-старший, – мой советник с женой и охрана, как ваша, так и моя».

Не знаю, меня как-то сразу успокоило то, что наедине с Акихиро я не останусь. И это было ошибкой. Моей огромной ошибкой… но кто бы знал в тот момент, чем все обернется. Я просто даже предположить не могла, что он настолько… псих.

***

Меня обрядили в традиционный яторийский наряд невесты – тонкое белье, три традиционных шелковых халата, розовый украшенный принтом цветов сакуры верхний, темно-розовый пояс, ненавистные носки и традиционная яторийская обувь, то есть опять зверские сандалии. Лицо превратили почти в маску – белый тон, алые губы, подведенные черным глаза. Волосы, как и полагается невесте распущены, по бокам заколки с колокольчиками, ну так, чтобы все сходу знали, что секса у меня еще не было.

В момент, когда на меня надевали украшения, пришло сообщение от Слепого:

«Наших семь флайтов, Адзауро – восемь, с вами поедут так же две пары представителей рода».

По идее, эта информация должна была меня успокоить… по факту нервозность стала лишь усиливаться.

«Два многоместных флайта, – добавил Слепой, – с вами еще прислуга будет».

И я практически успокоилась. Почти успокоилась.

А потом вдруг подумала, о чем я вообще?

Просто, это ведь ненормально – я сейчас опасалась не нападения, не смертельной угрозы, не появления в императорском дворце… единственным чего я действительно боялась – оказаться наедине с Адзауро-младшим. Этого и… только этого.

И это ведь основательный бред? С какой стати мне бояться всего одного изнеженного яторийского мужика?! Нахрен! Будет выпендриваться, устрою ему все прелести коматозного состояния! И плевать. Реально, мне должно быть абсолютно все равно, поеду я с ним или в составе кортежа. Это вообще ненормально опасаться того, что мы просто останемся наедине на некоторое время… В конце концов где я и где он.

Но я боялась.

Хотя казалось бы – с чего?!

***

Обрядили меня примерно минут за двадцать, после был торжественный выход по все той же Фарфоровой галерее и спуск по лестнице Хризантем. Служанки, уже знающие, что я превосходно обхожусь и без их помощи, просто шли рядом, не предлагая опираться на них.

В холле нас встретили две пары советник старшего господина Адзауро с женой и младшая ветвь Адзауро – его родственник, тоже с женой.

Акихиро нигде не было видно.

Ко мне, с поклоном подошла исаку Толла, при дневном свете выглядящая еще хуже, чем ночью, и в полусклоненном положении, торопливо зашептала:

– Слушайтесь во всем госпожу Тастиро. Не забудьте – матери наследников империи следует кланяться трижды. Покорность, молчание и скромность – украшение любой невесты.

Я выслушала все молча, напряженно пытаясь найти взглядом Адзауро-младшего, но его нигде не было видно.

Не появился он и когда мы вышли во двор, где уже ожидали действительно многоместные флайты, частично заставленные цветами и подарками для императорского дома. И я, несколько залюбовавшись причудливыми орхидеями, пропустила момент, когда рядом со мной прозвучало:

– В мой флайт.

От звука его голоса, я вздрогнула, но когда обернулась – Акихиро уже уходил, действительно к своему флайту, но не тому, на котором мы летали вчера. Этот был темнее, матовый, без какого-либо блеска и… на мой взгляд опасный.

– Госпожа, позвольте вам помочь, – засуетились служанки.

– Госпожа, ваш веер.

– Госпожа, мы отнесем ваш зонт во флайт господина.

– Госпожа, поторопитесь.

И вот кто бы знал, как безумно сильно мне не хотелось туда идти. Но подойдя к флайту, Акиро обернулся и посмотрел на меня. В темных глазах читались откровенный вызов и насмешка.

«Берет на слабо», – почему-то пронеслось в голове.

Но уже следующей мыслью было:

«Да что он мне сделает?!»

И я решительно направилась к Адзауро, позволила служанкам усадить меня, поправить все три слоя халатов, поместить на заднее сиденье зонтик, веера и шкатулку с подарком для матери императора, а после слуги отступили, дверь захлопнулась, Чи отдал команду своим, и сел на кресло пилота.

Мы поднялись в воздух чинно и плавно, все три флайта разом. Так же медленно и торжественно покинули резиденцию Адзауро, и едва пересекли третью стену, к нам присоединились флайты с охраной. Скорость полета мгновенно увеличилась, и сверкающей стайкой мы устремились на восток.

Прямо на встречу стремящемуся к закату солнцу…

И в этот момент Адзауро вдруг холодно спросил:

– Сколько стоит твоя девственность?

Вопрос был до того из ряда вон, что, обернувшись к Акиро, я потрясенно переспросила:

– Что?

Он искоса взглянул на меня, и повторил, вновь сосредоточившись на дороге:

– Сколько стоит твоя невинность?

Обалдев от такого, язвительно выговорила;

– Тебе стоимость на развес, или по оптовой цене брать будешь?

Он усмехнулся и моему негодованию, и собственно вопросу, и пояснил:

– Не люблю быть должным, особенно Исинхаю. Так сколько ты стоишь, Кей?

По спине прошелся неприятный холодок предчувствия опасности, ладони похолодели, на Чи Адзауро я теперь смотрела предельно внимательно, пытаясь определить – он псих? И если псих, то насколько? Дохлый дерсенг, мне бы очень хотелось сейчас знать – насколько реально он псих!

– Чи, малютка, – проговорила, стараясь не показать, насколько мне не по себе стало, – просто вопрос: мы сейчас летим в императорскую резиденцию, так ведь?

На красивых губах зазмеилась издевательская усмешка.

– Акиро, – я чувствовала, как у меня начинает быстрее биться сердце, – а в целом приглашение в императорскую резиденцию имело место быть?

Он усмехнулся снова, и спокойно произнес:

– Ты ведь знаешь ответ, Кей.

У меня было два варианта развития событий после такого – нанести удар сейчас, или все же, попытаться достучаться до этого социопата.

И я по глупости, выбрала второй вариант.

– Акихиро, мне очень жаль, что я оскорбила тебя. Мне правда жаль. Но мой поступок или моя вина, не повод подставлять себя под удар…

Меня остановил его взгляд. Один быстрый, пугающе темный взгляд и лицо, на котором сейчас невозможно было прочитать ни единой эмоции.

А затем на красивых губах младшего господина заиграла странная мечтательная улыбка… Магнетическая, притягательная, заставляющая смотреть на красивое лицо Акиро Адзауро, и ощущать, что ты не можешь отвернуться, не можешь моргнуть, не можешь сделать вдох… потому что маска слетела! Это больше не был утонченный младший господин, не был разумный и рассудительный яториец, подающий большие надежды и уже названный наследником клана Адзауро… это был монстр. Самый настоящий монстр, и что бы он не задумал, он собирался осуществить свой план, и ему было плевать на последствия.

«Голодная собака палки не боится» – вспомнилось мне.

И меня накрыло паникой!

Вариант договориться более не имел смысла, мне пришлось действовать.

Первый удар Адзауро блокировал так легко и естественно, словно ожидал именно удара в шею, который должен был вызвать временный паралич, и отработан был мной до автоматизма. Отработан, много раз использован и внедренный в мою систему защиты на уровне рефлексов…

Этот удар не сработал впервые.