Текст книги "Госпожа"
Автор книги: Елена Яворская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
– Эрн! – сердито окликнула девушка. – Ты слышишь меня, Эрн?
– Да, госпожа.
Да, ему следовало бы поблагодарить ее – как-никак, он только что получил свидетельство особого расположения! но продолжает отмалчиваться!
Вирита прогнала неуместную, почему-то слишком взволновавшую ее мысль – какое дело ей до благодарности раба?
Не дожидаясь, пока Эрн поможет ей спешиться, молодая госпожа де Эльтран сошла с коня. И тут у самых ее ног вспорхнула из травы ярко-синяя бабочка. Вирита ахнула – и рассмеялась.
– Какая красивая! – Вирита восхищенно следила за маленьким ярким пятнышком, покуда оно не слилось с небесной лазурью.
Эрн тоже не отрываясь смотрел на бабочку, но его взгляд был непроницаемо спокойным.
* * *
– Учитель, скажите, а животные могут… могут любить? Или одни только инстинкты – и все?
– Не знаю, Эрн, – собеседник, как всегда, ничему не удивился и не задал лишних вопросов. – Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, мой учитель уверял, что дело обстоит именно так и никак иначе. Мне не хотелось ему верить – и я не верил. Не верю и сейчас. Наш старина Демон – он и умер, как человек, до последней минуты меня не отпускал, чуть отойду – стонет, а в глазах слезы: «Как ты тут останешься без меня?»
К ногам Эрна ластился пушистый черный щенок – сколько нужно времени, чтобы из этого милого карапуза, любящего весь мир, вырос новый Демон, отважный и верный?
Время…
– Учитель, завтра госпожа уезжает в столицу…
– Замечательно, сможешь чаще появляться у меня.
– …а когда она вернется, я должен буду создать пару с ее служанкой Идмой, – проговорил Эрн, не поднимая глаз. – Так приказала госпожа.
– И ты, разумеется, в восторге? – широко, но притворно улыбнулся мужчина.
– Разумеется! – ожесточенно выкрикнул Эрн, отбрасывая книгу и вскакивая на ноги. – Заботливые господа предлагают мне в жены послушную рабыню, не иначе как в надежде на покорное и трудолюбивое потомство! Не так ли разводят породистых лошадей и собак? Моя история не так уж печальна: Идма сама попросила у госпожи разрешения создать со мной пару…
– Тогда чем же ты недоволен? – Учитель насмешливо улыбнулся. – Ты хочешь знать, чем ты отличаешься от породистого животного? Внешне ты ближе к человеку. И даже наделен речью. Есть и другое отличие – собака, обезумев от побоев, бросается на хозяина. Ты же в ответ на оскорбление, в ответ на удар склоняешься еще ниже. Госпожа велит тебе создать пару с ее служанкой. Не задумывайся – создавай. Госпожа будет рада твоему потомству – ничуть не меньше, чем ты радуешься этому вот щенку…
– Вы действительно так думаете, Учитель? Не молчите, отвечайте! – вдруг потребовал Эрн и, сам того не замечая, прямо посмотрел ему в лицо.
– Вот ты как заговорил! – тон Учителя был холодным… обжигающе холодным и ранящим, как острый край льдинки. – Да только не к месту и не ко времени. Припомни, друг мой, как ты вел себя в момент получения радостного известия о предстоящем браке… или как правильнее назвать то, что тебе предстоит?
Эрн молчал. Смотрел себе под ноги и молчал.
– Это и есть ответ. Я буду думать о тебе, основываясь на твоих поступках. Надеюсь, у тебя нет оснований сомневаться в моей беспристрастности?
Раб не поднял глаз.
– Разве у тебя есть повод для грусти? – сквозь обычную иронию Учителя пробилась нотка сочувствия.
И ученик, не сдержавшись, спросил:
– Что мне делать?
Учитель не промедлил с ответом.
– Прежде всего – не трусить. Не трусить, когда будешь принимать решение. А решение ты будешь принимать сам. Но как бы ты ни поступил, дорога сюда тебе всегда открыта.
– Я знаю, Учитель.
5
Столица встретила молодую госпожу де Эльтран проливным дождем. Вирита всегда любила дождь, но теперь он был досадной помехой. Два дня ни отец, ни она никуда не выезжали. Коротая время у окна своей спальни, Вирита при скудном свете ненастного дня читала книги. Книги о любви – самой прекрасной, какую только можно вообразить. Книги о любви нынче вошли в моду, и Вирита, прочитывая том за томом, по два раза на дню посылала Идму в ближайшую книжную лавочку. Господин де Эльтран, полистав томик-другой, снисходительно осведомился: неужели дочь верит в этот романтический бред? Вирита пылко возразила: настоящая любовь случается и в жизни, но так редко, что в нее перестали верить.
Она была вознаграждена за ожидания сторицей.
За несколькими ненастными днями последовала длинная, как жемчужная нить, что вплетают в волосы, череда солнечных, и Вирита смогла, наконец, выезжать на прогулки – правда, не такие долгие, как по Северному имению. Потому что ее ждали балы и прочие увеселения, приличествующие деве из рода де Эльтран. Вирита ждала чуда, предчувствовала – и оно пришло. Чудо в обличье молодого капитана королевской гвардии, стройного, статного, с жемчужно-белокурыми волосами и янтарно-карими, будто бы медовыми, глазами.
– Прошу вас, госпожа, – он поклонился Вирите, приглашая ее на танец.
– Рыцарь, – Вирита, не позволяя себе смутиться, подала ему руку. Рука чуть дрогнула… остается надеяться, что капитан не заметил.
А потом он вышел вслед за нею на балкон, украшенный букетами роз в высоких вазах. Розы наверняка оранжерейные, вскользь подумала Вирита, – большие, яркие, но почти не пахнут. Ее любимый розовый куст в Северном имении расцветет не раньше чем через месяц. А к ее возвращению наверняка уже отцветет…
– Вы загрустили, моя госпожа?
– Нет, рыцарь, я вспоминала. И это были приятные воспоминания.
– Простите, что прервал.
– Беседа с вами – честь для меня. А воспоминания – это всего лишь воспоминания…
– Осмелюсь истолковать ваши слова выгодным для меня образом: вы позволите мне остаться подле вас до окончания бала и быть вашим кавалером?
– Почту за честь.
Самый прекрасный предрассветный час. Счастливая безмятежность.
Верилось, что так будет всегда.
Счастлива рожденная среди Высших.
* * *
Вирита вернулась в столичный особняк де Эльтранов ближе к полудню. Вторые сутки на ногах, а спать совсем не хочется, ну просто ни капельки! И все мысли – об Эрманте, о том, как он смотрел, как говорил, как улыбался.
«Неужели, я влюблена?»
От этой мысли стало и страшно, и сладко.
Эта мысль не давала покоя, побуждая Вириту куда-то стремиться… куда – не все ли равно? Через Идму она передала приказ на конюшню оседлать лошадь. Только через четверть часа приказа был выполнен, за это время ожидание довело Вириту до изнеможения. Здешним рабам явно не хватало расторопности и услужливости Эрна.
С прогулки она возвращалась с твердым намерением выпить успокоительных капель и поспать. Назавтра должен был состояться Большой Королевский Бал.
Но дома ее встретили известием: прибыл господин Эрмант де Альман. И выразил желание дождаться госпожи.
Сердце Вириты замерло. Эрмант? Здесь? Задолго до наступления обычного часа визитов?..
– Где он?
– Господин и молодой господин в кабинете господина, – скороговоркой выпалила Идма.
Она назвала Эрманта «молодым господином» – так слуги обычно именуют младшего из хозяев… Случайно ли? У рабов чутье на…
Вирита гневно оборвала себя. «Мечты – удел неудачников», – так говорил отец. Госпожа из рода де Эльтран должна действовать.
– Новое платье готово?
– Еще вчера привезли.
– Приготовь. Да поскорее.
Темно-зеленое парчовое платье было заказано к Большому Королевскому Балу. Ну и пусть! Идма уложила волосы госпожи в высокую прическу и увенчала диадемой Высших, как будто бы на прием к самому королю. Вирита запретила себе торопиться. И все же…
Эрмант встал ей навстречу, замер в глубоком поклоне. Драгоценные мгновения, позволившие Вирите немного успокоиться… хотя бы внешне.
Она коротко взглянула на отца. Отец безмятежно улыбался.
– Моя госпожа… Смею надеяться, вы не осудите меня за столь ранний визит. Я прибыл по делу чрезвычайной важности.
– Что же может быть важнее вашей службы, рыцарь?
– Судьба.
– Вы интригуете меня, – Вирита тоже сумела улыбнуться… кажется, сумела.
– Непреднамеренно, даю вам слово, – Эрмант выдержал торжественную паузу. – Я предлагаю вам, госпожа Вирита де Эльтран, стать моей супругой.
Впервые в жизни Вирита не находила слов. Можно было бы ответить простое «да»… но приличия…
– Это большая честь для меня, рыцарь…
– Я жду других слов.
– Вы ведете себя, как завоеватель!
– Не вижу смысла объясняться намеками тогда, когда все решил. Дело за вами.
– Я согласна, рыцарь.
Опустившись на одно колено, Эрмант поцеловал ее руку – и долго не отпускал… похоже, приличия заботили его куда меньше, нежели Вириту. Или ее отца.
– Я уже выразил господину Эрманту свое одобрение, дочь, – веско проговорил господин де Эльтран. – От сегодняшнего дня исчисляем год, как полагается по традиции.
– Каким долгим будет этот год! – прошептал Эрмант.
– Год – не такой уж большой срок, – Вирита смущенно улыбнулась. – Мы ведь будем видеться, правда?
– Вы сможете чаще приезжать в столицу? – взор Эрманта не отпускал ее взгляд. – Если это необходимо, я поговорю с вашим отцом. Вы ведь не откажете, господин де Эльтран?
– Думаю, отец не будет возражать. А вам не удастся навестить нас в Северном имении? О, у нас замечательно!
– Охотно верю. Мой дядюшка по материнской линии – ваш сосед. Правда, не люблю бывать у него – скука и одиночество… То есть – не любил, но теперь… Теперь все изменилось.
И жизнь Вириты изменилась с этого дня.
6
Идма склонилась над шитьем.
Вчера госпожа проявила необычайную милость:
– На туалетном столике серебряная монета. Возьми. И купи себе материи на платье, – сказала она, когда служанка расчесывала ей волосы перед сном.
Рано утром Идма сбегала в ближайшую лавку, купила ярко-голубого шелку, лент, кружев. И сразу же принялась за шитье, прекрасно зная, что госпожа проснется не раньше полудня. Ведь как хорошо было бы вернуться домой в новом платье с кружевами, с лентами… Эрну оно обязательно понравится!..
…Госпожа нынче добрая. Наверное, из-за молодого господина. Не иначе как вскорости быть свадьбе. Оно и к лучшему. Если у господ все ладится, они и слуг не обижают, не устает повторять бабушка Ниса… Госпоже так к лицу новое платье! И жемчужное ожерелье, которое велели передать госпоже, как только она проснется, от имени Эрманта де Альмана, тоже будет к лицу… Прекрасная, милостивая госпожа! Идма улыбнулась.
И снова ее мысли вернулись к Эрну. Знать бы, что он делает сейчас… Когда хозяева в отъезде, работы у него совсем немного. Может быть, он сидит на берегу и смотрит в небо. Он любит смотреть в небо. В похожий день небо точь-в-точь такого же цвета, как этот вот шелк. Эрн может долго смотреть… и глаза у него бывают такие… такие… Только вот задумчивость… нехорошо это для раба… бабушка Ниса говорит… И книги, которые Эрн читает тайком – интересно, где берет-то? – тоже ничего хорошего ему не принесут. Она, Идма, конечно, никому не скажет, но ведь и другие слуги могли заметить… Вряд ли господам понравится… Эрн понимает, потому и прячется. Правда, от нее уже не прячется… с тех пор, как она увидела. Даже пытался рассказывать, Идма одно поняла: рабы – такие же люди, как и господа.
– Замолчи, замолчи! – она не на шутку испугалась. – Вдруг кто услышит, нельзя же о таком…
– О таком и думать нельзя, – Эрн усмехнулся.
От этой усмешки Идме стало еще страшнее. Если бы она умела найти слова, то сказала бы: улыбка превосходства. С такой же улыбкой превосходства Эрн глядел бы в этот миг и на госпожу, окажись она сейчас на месте Идмы.
Да, Эрн бывает странным. Но Идме все равно никого другого не надо…
Призывно зазвенел колокольчик. Идма выронила шитье и бросилась вверх по лестнице, торопливо соображая, что время утреннего чая уже прошло, а время обеда еще не наступило… что же подавать госпоже, чай или обед?
Но госпожа от еды отказалась вовсе – велела принести костюм для верховых прогулок.
– Поторопись, скоро приедет господин Эрмант.
Идма видела, как счастлива госпожа, – и радовалась за нее. А больше того – за себя: вот сейчас госпожа уедет, и можно будет снова заняться шитьем. Домой, в Северное имение, Идма непременно приедет в новом платье.
* * *
Необычайно ясная звездная ночь снизошла на землю. Ночь… бриллиантовая госпожа, милостивая к измученным зноем бедным людям.
Эрн любил такие ночи. Они рождали в его душе драгоценное чувство умиротворения.
Он отложил книгу, погасил свет. Он сидел на подоконнике и смотрел в небо.
Тихо подошел Учитель. Сел поодаль, в любимое старое кресло. Кресло скрипнуло – и снова тишина.
Они молчали. Долго молчали.
– Изучаешь расположение небесных светил? – наконец спросил Учитель. Спросил неуверенно, как будто в сомнении – стоит ли нарушать молчание?
Эрн не ответил. Он знал: Учитель не ждет ответа.
– Свободные люди всегда любят небо, – сказал Учитель. Сказал совсем иначе… наверное, никогда прежде так не говорил. Откликнулся на думы Эрна. И при этом снова уязвил…
– Я никак не могу понять вас, Учитель. Вы позволяете мне приходить сюда, вы говорите со мной… пусть не как со свободным…
Учитель тихо засмеялся.
– …но и не как с рабом, – упрямо закончил Эрн. – И все же за это время я не слышал от вас ни одного доброго слова, по-настоящему доброго. Вы как будто бы меня презираете…
– Это вопрос? – прервал его Учитель.
– Пусть будет так.
– Я отношусь к тебе так, как ты того заслуживаешь, – твердо ответил мужчина. – Ты раб, Эрн. И очень хорошо помнишь свое место. Разве что… я ведь тоже по рождению Высший, ты давно в этом не сомневаешься, верно? Так что же ты не стелешься передо мной, как полагается рабу?
– А вам хотелось бы, чтобы?.. – Эрн испытующе поглядел на Учителя.
– Почему бы и нет? – холодно осведомился Учитель. – И глаза тебе полагается прятать.
– Нет.
– Почему? – вопрос был повторен с настойчивостью, какой прежде хозяин лесного домика избегал.
– Потому что для меня вы не господин, – Эрн встал с подоконника, поглядел на сидящего сверху вниз. – Вы – мой Учитель, – сел у его ног, опустил голову, но досказал уверенно и четко: – И я люблю вас.
– Раб не может любить. Раб просто следует инстинкту повиновения, – с безразличием вымолвил Учитель. – Я устал и иду спать.
Но под утро, когда Эрн уходил, все-таки вышел проститься. И повторил:
– Небо любят свободные.
Помолчал и добавил:
– Говорят, где-то там, очень высоко, живут боги. Если это и вправду так, Эрн, то… боги должны любить свободных.
7
Глядясь в маленькое зеркало, Идма с удовольствием укладывала свои густые каштановые волосы в высокую прическу – почти такую же, как у господ. Конечно же, это дерзость – пытаться подражать господам. Но Эрну точно понравится!
В повозку, нагруженную сундуками и тюками, Идма садилась очень аккуратно, чтобы не помять или, того хуже, не запачкать замечательное новое платье. Мар, камердинер господина, посмеиваясь, помог ей устроиться поудобнее.
– Кто же в дорогу лучшее-то одевает? Ну, ты девчонка молодая, тебе наряжаться – самое занятие.
– Дядечка, правда, красивое?
– Красивое, красивое… Ну, господа в путь тронулись, и нам мешкать нельзя.
Сидя на мягких тюках, Идма с удовольствием глядела по сторонам. Но только поначалу. Вдруг подумалось: вот приедут они домой, нужно будет распаковывать все это богатство, да и вообще лишний раз из дому не уйдешь – госпожа может хватиться, позвать. А когда госпожа на прогулке, ее сопровождает Эрн… Да если бы он даже и оставался, ему все равно запрещено входить в дом!..
– Дядечка!.. Дядечка, а как бы мне с Эрном свидеться… ну, половчей?
Мар недовольно вскинул голову: вот, только задремал, а тут – девчонка с ее глупыми мыслями девчачьими.
– Приедем и свидишься. Попросишь у госпожи разрешения, как же еще?
– Дядечка, миленький, а далеко до дома?
– К вечеру будем. Прекрати болтать, поспать не даешь.
Ох, какими же мучительными были для Идмы последние несколько часов пути!
И вот повозка, поотстав, как полагается, от господского экипажа, въезжает во двор. Эрн… да вот он, Эрн, среди слуг. Идме кажется – он посмотрит на нее, непременно посмотрит, и… Но из экипажа выходит госпожа, слуги преклоняют колени. Идме хочется дождаться, пока госпожа войдет в дом, – может, удастся перекинуться парой слов с Эрном. Но госпожа зовет:
– Идма!
Идме ничего не остается, как последовать за госпожой в дом.
Только вечером, когда господа сели ужинать, Идма улучила минутку, чтобы проведать Эрна.
Эрн задавал корм коню госпожи. Пришлось подождать. Недолго, но все же… все же она ушла без разрешения. Идма почувствовала обиду – не на Эрна, нет, он делал то, что должен был делать, а… неужели на госпожу? Идма похолодела от этой жуткой мысли. Правильно тогда сказал Эрн: даже думать нельзя! Нельзя – и не нужно!
Подошел Эрн.
– Прости, что заставил ждать.
– Да чего уж там… – смутилась Идма. Эрн говорил так, как говорят господа: господин Эрмант постоянно извиняется перед госпожой Виритой, хотя, вроде, и не за что извиняться, просто у господ это считается признаком хорошего воспитания. Вроде бы и приятно, что Эрн говорит с ней по-особенному, но… лучше бы они поговорили, как говорят между собою слуги, тогда ей проще было бы…
– Хочешь, пойдем к реке? – вдруг спросил Эрн.
Еще бы!
Но…
– Мне надо попросить позволения у госпожи.
– Да, – Эрн вздохнул. – Да, конечно.
Идма не думала, что госпожа откажет, но… вечно эти проклятые «но»! В ответ на просьбу служанки Вирита недовольно поморщилась:
– Сегодня никуда не ходи. Подошьешь мне платье, я хочу надеть его завтра. А завтра – завтра пожалуйста, хоть с утра… Нет, с утра мне понадобится Эрн… – задумчиво проговорила она, вновь погружаясь в привезенный из столицы роман. Как замечательно, что она не ошиблась, попросив Эрманта помочь ей в подборе книг для пополнения библиотеки. Эрмант купил именно то, что нужно, – наверное, потому, что у него прекрасный литературный вкус, сонет, посвященный ей, Вирите, просто великолепен. «А может быть, потому… – ласково шепнул внутренний голос, – …что он влюблен…»
А она? Она ведь могла бы сделать прекрасный сюрприз – сочинить стихотворный ответ… а еще лучше – положить стихи на музыку, и…
С этими приятными мыслями Вирита уснула. И проснулась в отличном расположении духа, проснулась непривычно поздно, но Идму не позвала. Сидя в кровати, принялась записывать на полях книги строчки, которые появлялись будто бы сами собой… и пелись, да-да, пелись!..
Идма, несмело заглянув в комнату госпожи, услыхала:
– Завтракать пока не буду. Одеваться – тоже. Не мешай. Ах, да… можешь погулять с Эрном, вы оба мне пока не нужны. Только к обеду вернись.
– Слушаюсь, госпожа…
Вирита дописала последнюю строчку. Но отпускать чудо не хотелось. И она взяла с резного столика янтарно-золотой флакончик духов, подарок Эрманта, открыла. Знакомый горьковатый аромат, драгоценное воспоминание. Такое недавнее… и такое хрупкое…
Вирита не успела сообразить, как это случилось: флакончик выскользнул из ее пальцев и раскололся надвое.
Окно открыто. Сладкий запах садовых роз сильнее, чем… Вирита вдруг поняла, что ненавидит розы.
* * *
– Ну, Идма, расскажи о столице.
Они сидели на берегу реки под розовым кустом, посаженным Эрном для Вириты.
– Да чего рассказывать-то? – Идма смущенно улыбнулась. – Ну, дома большие, и все – представляешь, все до одного! – господские, хижин вообще нет. Много экипажей. Много господ, много рабов…
– Вот, а говоришь – ничего не видела, – ободряюще улыбнулся Эрн.
– А еще – смех да и только – собак много … не таких, как у нас, мелких каких-то, лохматеньких, их господа для красоты держат, представляешь?.. И они, собаки эти, не бегают, как у нас, где хотят, к ним рабы приставлены – ухаживают за ними, выгуливают на поводках таких длиннющих, разноцветных, как ленты… – Идма рассмеялась. – Ой, Эрн, представляешь, я сперва и не поняла, что это рабы. Там, в столице, рабы на улицу в лохмотьях не выходят, вроде как неприлично. Одеты почти как господа, представляешь?.. Я с одной служанкой в лавке разговорилась – у нее двадцать платьев, представляешь? Может и прихвастнула, но… Вот и мне госпожа денег на платье подарила…
– Красивое платье. Ты красивая, Идма… Идма, милая…
Он бережно обнял ее за плечи, его обветренные сухие губы коснулись ее губ. Она потянулась к нему – и стыдливо отстранилась.
– Идма…
– Надо возвращаться, Эрн…
– Возвращаться… – эхом отозвался Эрн. И глаза у него стали грустные-грустные.
– Эрн… – Идма привстала на цыпочки и поцеловала его. Не в губы – в щеку. И первая пошла к дому.
Эрн в два шага догнал ее и подал ей розу. Идма коснулась пальцами пурпурных лепестков. Сквозь глянцевитый холод пробивалось живое тепло.
Прежде чем войти в дом, служанка бережно положила розу в траву под старым деревом. Почему-то не хотелось, чтобы розу увидела госпожа.
Госпожа расчесывала волосы перед большим зеркалом. Идма попыталась взять в нее из рук гребень, но Вирита гневно отдернула руку.
– Я дважды звала тебя. Если мне не изменяет память, я велела тебе вернуться к обеду.
– Госпожа, простите…
– В последнее время ты думаешь не о том, как услужить мне, а о том, как бы поскорее отправиться к Эрну. Я не хочу терять хорошую служанку. Поэтому я запрещаю тебе создавать пару с Эрном.
– Госпожа! – взмолилась Идма, бросаясь на колени. Только сейчас она сообразила: никогда еще она не видела госпожу в такой ярости.
– Это даже не наказание. Я всего лишь хочу, чтобы ничто не мешало тебе выполнять твой долг. Прекрати лить слезы!
– Госпожа, лучше накажите меня, только не запрещайте…
– Ступай, принеси мне шоколаду.
– Госпожа… госпожа, я не встану, пока вы не позволите…
– Это неслыханно! – хрупкий гребень с треском сломался в пальцах Вириты.
– Госпожа!
Вирита порывисто встала, открыла дверь, крикнула лакею:
– Надсмотрщика сюда, немедленно!
И – надсмотрщику:
– Дашь ей десять плетей!
– Ей? – надсмотрщик удивился: Идма никогда не вызывала недовольства госпожи.
– Выполняй!
Идма покорно последовала за надсмотрщиком. Единственное, что сейчас ее страшило: а вдруг Эрн увидит, как ее будут наказывать?..
Вирита отбросила обломки гребня и открыла первую попавшуюся книгу.
– Госпожа! – услышала она тихий зов под окном.
Выглянула.
– Госпожа, Идма опоздала по моей вине. Пощадите ее.
– Нет. Она ослушалась – и будет наказана, – Вирита вздохнула, удивляясь своему долготерпению, – растолковывает рабу то, что он должен знать так же хорошо, как свое имя.
– Госпожа, я знаю, вы очень добрая… зачем же вы притворяетесь жестокой?
Вирита задохнулась от возмущения: раб во всеуслышание, стоя во дворе, осуждает поступки госпожи! Сначала Идма, теперь Эрн… с ума они сошли, что ли?!
– Если вам непременно надо кого-то наказать, накажите меня. Так будет справедливее.
Что это? Ей послышался в его словах вызов? Или?..
– Ступай на свое место, – велела Вирита.
– Мое место? О, да, милостивая госпожа, я помню свое место! – Эрн усмехнулся. – А вы – вы как будто бы забыли, что предаваться гневу по столь ничтожному поводу, как мелкий проступок раба, недостойно Высшей.
– Надсмотрщик! – что было сил закричала Вирита. Пусть она забыла о достоинстве Высшей, пусть… – Двадцать плетей этому рабу!
Эрн выпрямился.
– Благодарю вас, госпожа.
Да он насмехается!
– Тридцать!
– Ваша щедрость поистине безгранична.
– Сорок! Напомните ему, как полагается говорить с госпожой!
– Госпожа, неужели я удостоился вашего гнева?
– Столько, сколько понадобится, чтобы он взмолился о пощаде!
Проводила Эрна и надсмотрщика взглядом – и вдруг, со злостью отшвырнув книгу, бросилась следом.
Отец рассердился бы, если бы узнал, что его дочь, высокородная госпожа Вирита де Эльтран, явилась на задний двор да еще во время наказания рабов.
Надсмотрщик, сорвав с непослушного раба одежду, сноровисто прикручивал его к столбу. В сторонке, под соломенным навесом, всхлипывала полураздетая Идма, Вирита сразу поняла, что служанку уже наказали.
– Если ты попросишь прощения, Эрн, я отменю приказ.
Нет ответа.
Пронзительно свистнула плеть… И Вирите вдруг вспомнилось: мальчик, не похожий на раба, на деревянном помосте, под плетью торговца… Слишком красивый, слишком гордый… не раб, нет, не раб!
– Довольно! Я прощаю… Только впредь не забывайся.
И, круто развернувшись на каблуках, Вирита пошла в дом.
8
Молодая госпожа де Эльтран перестала выезжать на прогулки. День за днем, уединившись в библиотеке, она читала книги. Отец с удивлением обнаружил, что на ее столе место романов заняли труды по истории… ну что ж, правду сказал учитель: девочка повзрослела.
А вечерами она играла на старой, еще прабабушкиной, лютне мелодии, которых господин де Эльтран никогда прежде не слышал, каждый раз – новые.
– Они приходят сами собою, – сказала Вирита в ответ на вопрос отца. – Это нетрудно. Труднее было бы не играть…
Труднее было бы носить в душе то, для чего Вирита не могла найти слов…
– Ты очень скучаешь по Эрманту, дочь? – доверительно спросил господин де Эльтран.
– Поскорее бы он приехал…
Да, конечно же, как только приедет Эрмант, к ней вернутся радость и покой.
– Я думаю, он не заставит себя ждать. Он ведь любит тебя, дочь.
Но Эрмант не приехал ни осенью, ни зимой. В каждом письме он сообщал придворные новости, несколько раз вскользь упомянул о том, что ему прочат новое, весьма ответственное, назначение. В каждом письме он печалился, что встреча с невестой откладывается. И в каждое письмо он вкладывал листок с новым сонетом. Вирите давно прискучило читать сонеты Эрманта, похожие друг на друга, как были похожи друг на друга ее дни.
В причудливо изукрашенном ларце черного дерева, кроме писем, хранились подарки Эрманта – ожерелье, медальон с его портретом кисти лучшего столичного художника, фамильный перстень де Альманов… Вирита все реже открывала заветный ларец.
И все больше читала. Читала в поисках некоей истины, но не находила, только теряла – в книгах было так мало сходства с жизнью… с жизнью Вириты де Эльтран и тех, кого она знала.
Вместо Идмы, определенной служить на кухню, молодая госпожа взяла рыженькую Эну. Прически, сделанные Эной госпоже, были незамысловатыми, шить она пока еще не научилась да и вообще умела едва ли половину того, что умела прежняя служанка. Но в ее старательности не было подобострастия, которое с некоторых пор начало выводить Вириту из себя. И отвечать на вопросы госпожи она не боялась, куда уж до нее Идме с вечными испуганными «да, госпожа», «нет, госпожа»!..
Эрн давно уже не приходил по утрам под окно госпожи. И она не звала его. Она перестала ездить верхом. За полгода она всего лишь дважды выезжала за пределы усадьбы. В экипаже. Навещала, по настоянию отца, господина Атериона, дядюшку Эрманта. В день знакомства господин Атерион показался Вирите добрым собеседником, эдаким чудаковатым провинциальным мудрецом. Но потом ей наскучили однообразные, как сонеты Эрманта, шутки родом еще из прошлого века, и нарочитое оживление, и слащавые комплименты… к счастью, ее визиты были нечастыми, а его ответные – краткими: господин Атерион любил изображать чрезвычайную занятость.
Несколько раз господин де Эльтран, встревоженный странной многодневной замкнутостью Вириты, предлагал поехать в столицу, к Эрманту, но Вирита неизменно отвечала со спокойной улыбкой:
– Подождем еще немного, отец. Эрмант задолжал нам ответный визит.
Вирита искала в своем сердце хотя бы отблеск, хотя бы тень прежней восторженной любви к Эрманту – и не находила. У них было слишком мало времени, чтобы… Вот они встретятся – и… Однажды Вирита поняла – встреча ничего не изменит.
И все-таки ей хотелось надеяться. Пока жениха нет рядом – еще можно надеяться…
Отказавшись сначала от романов, теперь она отказалась и от книг по истории. Круг ее чтения замкнулся на философских трактатах – сумрачных, как зимние вечера. Жизнь – цепь разочарований. Человеку приличествует быть гордым и стойким в невзгодах. Вирита всем сердцем приняла этот постулат древнего философа.
Но все-таки была одна правда у романистов: наступила весна, поманила Вириту из душной, тесной библиотеки, и Вирита вдруг удивилась – как же могло случиться, что ее царство стало ее тюрьмой?!
– Эрн!
Он услышал. Он тотчас же явился на зов.
Не поклонился – но она и не заметила. Приказ выполнил, как и прежде, без промедления.
Вирита, не раздумывая, направила коня по утоптанной тропинке к гроту.
Ей хотелось, чтобы Эрн заговорил с ней. Заговорил первым, вопреки правилам. Ей почему-то казалась очень важной первая фраза, которую он произнесет. Блажь, конечно, и все же… Но Эрн молчал. Привычно набрал хвороста, привычно развел костер, привычно сел поодаль.
– Мне скучно, – не выдержала Вирита. – Расскажи о чем-нибудь.
– Я не знаю, о чем вам рассказать, госпожа, – Эрн не глядел на Вириту. – Но у меня есть просьба…
– Говори! – нетерпеливо поторопила Вирита.
– Я прошу у вас позволения создать пару с Идмой.
Госпожа нахмурилась.
– Если я верно припоминаю, я высказалась по этому поводу вполне определенно.
– Но ведь теперь у вас другая служанка, Идма не нужна вам.
– Я не собираюсь менять свои решения, – отрезала Вирита. – И тем более – вдаваться в объяснения…
– Потому что их нет, этих объяснений.
Дерзость. На этот раз несомненно – дерзость.
Следовало бы… Но, оказывается, всегда делать только то, что следует, скучно до отвращения.
Гулять тоже расхотелось.
Не говоря Эрну ни слова, Вирита вышла из грота и вскочила на коня.
Дома ее ждал сюрприз… или просто неожиданность? Приехал Эрмант де Альман.
9
– Вирита, дорогая, я так счастлив, что мне, наконец, удалось приехать. Если бы вы знали, как долго… – слова – медовая река из сказки: сладко-пресладко, да в горле саднит без простой воды. – Однако теперь наше ожидание вознаграждено сверх меры: его величество изъявил желание присутствовать на нашем бракосочетании. Простите, моя госпожа, я знаю, вы хотели сочетаться браком здесь… действительно, чудесное место, но… мне пришлось взять на себя смелость… Одним словом, в одном из моих имений, в ближайшем к столице, уже начались приготовления к торжеству. Примите мои извинения, – Эрмант подал невесте темно-красный футляр.
– Бриллианты на алом выглядят изумительно. Благодарю вас, – отстраненно проговорила Вирита, едва взглянув на бриллиантовую брошь в форме розы.
– Мне казалось, вы любите розы… – Эрмант был обескуражен.
– Да… Да, конечно… Я любила розы… – у девушки внезапно перехватило дыхание. – Прошу простить, мне нездоровится. Наверное, я сегодня слишком долго гуляла.
– Я пришлю врача, – забеспокоился господин де Эльтран.
– Не надо, отец. Мне просто нужно немного отдохнуть…
И понять – что же дальше. Удастся ли?
Вирита твердо знала только одно: больше всего на свете ей не хочется покидать Северное имение. Вопреки тому, что пишут в романах, любовь проходит за считанные месяцы. Но ведь должно же быть что-то неизменное, иначе откуда возьмутся те самые гордость и стойкость в невзгодах, о которых наперебой говорят философские трактаты?.. Ее неизменное – Северное имение.
