Текст книги "Лучшие истории любви XX века"

Михаил Врубель и Надежда Забела, гениальный художник и знаменитая певица, были вдохновением друг для друга. Если бы не Надежда, Михаил бы не создал своих величайших полотен. Если бы не Михаил, Надежду сейчас никто бы и не вспомнил…

Михаил Врубель влюбился в Надежду Забелу, впервые услышав ее голос. Он находился за кулисами, работал над декорациями, она – репетировала на сцене. Слушая музыку, Врубель видел ее в цвете. Голос Забелы звучал сиреневым, аметистовым, лиловым – его любимыми оттенками.

Художник страстно хотел увидеть певицу, едва дождался окончания репетиции. А увидев – понял, что погиб. Другой женщины в его жизни больше быть не могло.

Михаил и Надежда. 1896 год

Его друг и покровитель Савва Иванович Мамонтов писал: «Врубель благоговел перед женщинами, и всегда одна из них гостила в его сердце. Во всех изображенных им в известный период жизни женских фигурах сквозят черты той, которой он увлекался в тот момент». Когда художник встретил главную женщину в своей жизни, свою судьбу, свою великую любовь Надежду Забелу, разнообразие женских образов исчезло с его полотен: верный своей привычке писать ту, в которую в данный момент влюблен, со дня знакомства и до самой смерти Михаил писал только ее. Ее одну.

Михаил Александрович Врубель родился в Омске 17 марта 1856 года. Отец его, боевой офицер Александр Михайлович Врубель, из русских немцев, прошел Крымскую войну, а в мирное время стал военным юристом. Мать – Анна Григорьевна, урожденная Басаргина. Она одного за другим родила четверых детей: Анну, Михаила, Екатерину и Александра.

Михаил был любимцем всей семьи, милым и тихим мальчиком. Даже в младенчестве он отличался от других детей тем, что практически не просыпался ночью: мать даже тревожилась за его здоровье, но доктора уверили ее, что с ребенком все в порядке. «Миша спит всю ночь преспокойно», – писала Анна Григорьевна своей сестре в Астрахань. Сестра художника, Анна Александровна, в своих мемуарах приводила цитату из письма матери и комментировала: «Слова эти подчеркивают основную черту брата в раннем детстве – удивительное спокойствие, кротость».

Частые роды истощили организм Анны Григорьевны. Она умерла в январе 1859 года. Михаил мать практически не помнил: сохранилось только одно, очень смутное воспоминание, как они с сестрой сидели возле кровати больной матери, а она вырезала для них «человечков, лошадей и различные фантастические фигуры». Фантастические фигуры запомнились будущему художнику больше, чем лицо женщины, подарившей ему жизнь…

Через год после смерти жены Александр Михайлович Врубель с осиротевшими детьми переехал в Харьков.Когда Михаилу исполнилось семь, отец женился снова: на талантливой пианистке Елизавете Христиановне Вессель. Мачеха стала для мальчика добрым другом, вполне заменив умершую мать, которую он и не помнил. Миша очень любил слушать, как Елизавета Христиановна играет на фортепьяно: музыку он видел в цвете и наслаждался воображаемой радугой. Вообще, детство у Михаила Врубеля было вполне счастливое. И хотя самым близким человеком в семье для него была старшая сестра Анна, нежные отношения с которой сохранялись на протяжении всей жизни, Михаил любил остальных сестер и братьев, а отца и мачеху называл «папаша» и «мамаша», регулярно и заботливо им писал из всех своих путешествий… и из всех своих психиатрических лечебниц.

Мать Михаила, Л. Г. Врубель 1850-е годы

Елизавета Христиановна родила мужу еще троих детей. В 1870 году выросшая семья переехала в Одессу, где Михаил поступил в гимназию. Учился он отлично, отличался прилежанием и послушанием, и единственное, что гимназическое начальство вменяло ему в вину, – это щегольство: ему нравилось нарядно одеваться. Вообще он выглядел более опрятным, чем другие мальчики, картинно-хорошеньким, но сверстники ему это прощали: во-первых, считали, что Михаил такой, потому что он немец, а все немцы – аккуратисты, а во-вторых – его мягкий нрав и незлобивость в сочетании с умением придумывать самые интересные игры располагали к нему даже драчунов. И еще – Михаил был странный. Сестра вспоминала, что он «иногда впадал в такое напряженное состояние, что как бы переставал замечать окружающее». И отец не раз ему сетовал: «Опять ты впал в свое оцепенение». Но учебе это не мешало, и гимназию Михаил Врубель окончил с золотой медалью. Рисовать он начал еще в детстве. Правда, почти всегда бросал рисунки неоконченными. Его тянуло к карандашу и бумаге, но так, как он задумывал, нарисовать не получалось, а то, что получалось, – ему не нравилось. Михаил любил посещать художественные выставки, но о том, чтобы профессионально учиться живописи, он даже не мечтал: знал, что отец не позволит. Отца же Михаил слушался беспрекословно.

Петербургская академия художеств. Фото кон. XIX века

В восемнадцать лет Михаил Врубель приехал в Петербург, поступил на юридический факультет Петербургского университета. Александр Михайлович хотел, чтобы сын пошел по его стопам, и Михаил пытался… Но ничего не получилось. Учился он плохо. Совершенно не мог сосредоточиться на предметах, ему неинтересных и чуждых. Потом покорно отбыл воинскую повинность. А в 1880 году все-таки поступил в Академию художеств, где проявил усидчивость и работоспособность, так поражавшую всех во время его учебы в гимназии. «Я до того был занят работою, что чуть не вошел в Академии в пословицу. Если не работал, то думал о работе», – писал он сестре Анне.

К сожалению, это не совсем соответствовало истине. Как и любой молодой мужчина, Михаил страстно желал любви, а поскольку воспитан был на романтической литературе, мечтал встретить ту самую, единственную и неповторимую. Пассии сменяли одна другую, причем в основном это были женщины доступные, из числа натурщиц или богемных дам, искательниц приключений.Ему придется дорого заплатить за свою любвеобильность. Причем именно тогда, когда Врубель все-таки встретил ту, которая была ему суждена и с которой он мог стать счастливым…

Надежда Ивановна Забела родилась в городке Ковно, нынешнем Каунасе, 20 марта 1868 года. Отец ее, Иван Петрович Забела, принадлежал к старинному украинскому роду, чем весьма гордился. Он был культурным человеком, интересовался искусством и постарался дать прекрасное образование своим дочерям Екатерине и Надежде. В десять лет Надю отдали в Киевский институт благородных девиц, который она окончила в 1883 году с большой серебряной медалью.

В 1885 году Надежда Забела поступила в Петербургскую консерваторию, в класс весьма требовательной и суровой Натальи Ирецкой, которая утверждала, что «для искусства нужна голова», и бралась учить только тех кандидаток, у которых помимо голоса при собеседовании обнаруживала ум и стремление к духовному росту. В консерватории она проучилась шесть лет. Незадолго до выпуска, в 1891 году Забела пела партию Леоноры в консерваторской постановке оперы Бетховена «Фиделио» и уже тогда привлекла к себе внимание критиков. «Биржевые ведомости» писали: «Конечно, молодой артистке придется еще много поработать и усовершенствовать себя, так как в пении и игре ее еще есть недочеты, особенно в умении держаться на сцене… Но и теперь уже молодая артистка выказывает горячность исполнения и чувство…»После окончания консерватории, по приглашению Антона Рубинштейна Надежда Забела отправилась в гастрольное турне по Германии. Потом поехала в Италию, совершенствовать голос у знаменитой в то время Марии Маркезе. Вернувшись в Россию, Надежда Забела пела в Киеве, в оперном театре И.Я. Сетова, где самой популярной ее ролью стала Оксана из оперы П.И. Чайковского «Черевички». Потом уехала в Тифлис, где исполнила практически все центральные партии из популярных опер. Успех у молодой певицы был такой значительный, что ее пригласили в Панаевский театр в Петербурге.

Академию Михаил Врубель так и не закончил, согласившись в 1884 году руководить реставрацией древней Кирилловской церкви в Киеве. Там случилась его первая серьезная любовь: у Врубеля приключился роман со зрелой дамой, Эмилией Львовной Праховой, супругой организатора реставрационных работ профессора A.B. Прахова. Михаил был одержим страстью к этой женщине, тогда как для нее связь с молодым художником стала еще одной необременительной интрижкой в череде многих.

Михаил уехал в Венецию, изучать мозаики в соборе Святого Марка: это было необходимо для его работы. Но всей душой он рвался обратно, в Киев, к любимой. А когда приехал – обнаружил, что Эмилия Львовна его не только не ждала, но уже нашла ему замену.

Потрясенный, Михаил пытался искать утешение в боли. Художник Константин Коровин вспоминал: «Что это у вас на груди белые большие полосы, как шрамы?» – «Да, это шрамы. Я резал себя ножом»… «Поймете ли вы, – сказал Врубель, – …я любил женщину, она меня не любила… Я страдал, но когда резал себя, страдания уменьшались».В 1890 году Михаил познакомился с Саввой Ивановичем Мамонтовым, миллионером и меценатом. Мамонтов стал для художника покровителем и другом. Врубель много рисовал Мамонтова и членов его семьи: не только портреты, но также их – в образах персонажей из любимой им поэмы Лермонтова «Демон».

В 1895 году Надежда Забела репетировала роль Гретель в опере-сказке Гумпердинка «Гензель и Гретель». Пару ей составила знаменитая певица меццо-сопрано Татьяна Любатович. Оперу решил поставить на сцене Панаевского театра Савва Морозов, за свой счет и со своими декорациями. Декорации рисовал Коровин, потом он внезапно заболел, и Мамонтов попросил Михаила Врубеля их закончить…

Надежда Ивановна Забела-Врубель. 1896 год

О встрече с будущим мужем Надежда Ивановна вспоминала: «…на одной из репетиций, еще первоначальных, утренних, я во время перерыва (помню, стояла за кулисой) была поражена и даже несколько шокирована тем, что какой-то господин подбежал ко мне и, целуя мою руку, воскликнул: «Прелестный голос!» Стоявшая здесь Т. С. Любатович поспешила мне представить: “Наш художник Михаил Александрович Врубель, – и в сторону мне сказала: – Человек очень экспансивный, но вполне порядочный”».

Михаил Врубель тут же загорелся идеей – написать портрет Надежды Забелы и Татьяны Любатович в ролях Гензеля и Гретель. Для вдохновения он всегда присутствовал в театре во время репетиций. Он говорил восторженно: «Все певицы поют, как птицы, а Надя – как человек!»

Ухаживал Врубель робко и неловко. Сокрушался, что так мало может предложить Надежде: он был старше ее и совсем не богат. Но это имело бы значение, если бы Михаил влюбился в обычную женщину. К счастью, объектом его страсти стала актриса, личность творческая, способная по заслугам оценить его талант и в искренних, пылких его чувствах черпать вдохновение.

В одном из писем периода сватовства Врубель цитировал из «Демона» Лермонтова: «Я дам тебе все, все земное – люби меня!»

После премьеры оперы «Гензель и Гретель» Надежда уже относилась к Михаилу как к близкому человеку и решилась представить его своей сестре Екатерине и ее мужу, известному художнику Николаю Ге. Екатерина Ивановна Ге позже вспоминала, как во время этой встречи «заметила, что Надя как-то особенно моложава и интересна, и сообразила, что это от атмосферы влюбленности, которою ее окружал именно этот Врубель».Михаил Врубель посватался к Надежде Забела. И получил согласие. Официально они стали женихом и невестой, смогли вместе появляться на публике. Сестре Анне он писал, что если бы Надежда ему отказала, «он лишил бы себя жизни». В свою очередь Анна писала брату Александру: «Радуюсь тому, что Миша избирает своей спутницей жизни артистку – артистическая среда – его сфера…»

Михаил Врубель. Автопортрет. 1882 год

28 июля 1896 года в Швейцарии состоялась свадьба Забелы и Врубеля. Вскоре после венчания Надежда писала сестре: «В Михаиле Александровиче я каждый день нахожу новые достоинства; во-первых, он необыкновенно кроткий и добрый, просто трогательный, кроме того, мне всегда с ним весело и удивительно легко. Я безусловно верю в его компетентность относительно пения, он будет мне очень полезен, и кажется, что и мне удастся иметь на него влияние».

Можно сказать, что еще со времени постановки оперы «Гензель и Гретель» Врубель и Забела стали соавторами, сотворцами.

Михаил помогал Надежде глубже видеть роли и придавал яркость образам ее героинь, создавая удивительные декорации и фантастические по красоте и сложности костюмы. Михаил и в обычной жизни «одевал» свою жену, то есть давал ей советы по части туалетов и даже делал наброски платьев и шляпок, с которыми Надежда шла к портным. Она признавала, что вкус у мужа более изысканный, чем у нее, и хотя иногда наряды, сшитые по его эскизам, оказывались неудобными в повседневной носке – благодаря им Надежда Забела-Врубель всегда выделялась в любом обществе.

Надежда стала музой для Михаила, практически единственной его моделью. И особенно нравилось ему писать ее портреты в тех сценических костюмах или нарядных платьях, которые он сам для нее придумал. «Царевна-Лебедь», «Морская царевна» – эти знаменитые картины Врубеля не просто сказочные образы, а портреты его жены в ролях из опер Римского-Корсакова. Белокурые и, кажется, внешне не слишком похожие на Забелу-Врубель «Принцесса Греза» и «Маргарита» – это на самом деле тоже она. Если приглядеться, можно узнать ее черты и особенно – глаза.

Вскоре после свадьбы Надежда согласилась на предложение Саввы Морозова и перешла в Московскую частную оперу, где начался самый плодотворный период ее творчества. Слава ее возрастала. Композитор-русофил Николай Петрович Римский-Корсаков был восхищен ее голосом и манерой исполнения. Для него она также стала источником вдохновения, как и для Врубеля, и в своих операх он сочинял главные женские партии специально для Надежды Забела-Врубель: царевна Волхова в «Садко», Снегурочка, Панночка в «Майской ночи», Царевна-Лебедь в «Сказке о царе Салтане», Марфа в «Царской невесте». А Врубель писал композитору: «Благодаря Вашему доброму влиянию решил посвятить себя русскому сказочному роду… Не повторять в мильонный раз музы, а сделать что-то русское, например: Лель, весна-красна…» И действительно: в его полотнах появляется русский сказочный колорит. Но только влияние скорее было не со стороны композитора и его опер, а со стороны любимой женщины, эти оперы исполнявшей. Надежда Забела-Врубель вспоминала: «Мне пришлось петь «Морскую царевну» около 90 раз, и мой муж всегда неизменно присутствовал на спектаклях».

…С картин Михаила Врубеля на нас смотрит красавица с нежным, восточного рисунка лицом и огромными, завораживающими глазами.

Но была ли Надежда Забела такой на самом деле? Или это Михаил Врубель так видел ее сквозь призму своей любви?Была ли она вообще хороша собой? Даже современники спорили об этом.

Надежда Забела-Врубель. 1890-е годы

Одни считали Надежду Забелу восхитительной красавицей, другие утверждали, что внешне она скорее некрасива, но пленяет внутренним огнем и талантом.

«Возможно ли было, раз увидев это существо, не обольститься им на всю жизнь?! Эти широко расставленные сказочные глаза, пленительно женственная, зазывно-недоуменная улыбка, тонкое и гибкое тело и прекрасные длинные руки», – так говорил о Надежде Забеле музыковед и композитор Михаил Фабианович Гнесин.Между тем сестра певицы Екатерина Ивановна Ге писала: «В наружности сестры не было ничего классического и правильного, и я слышала отзыв, что Врубель выдумал красоту сестры и осуществил в портретах, хотя, по-моему, он часто преувеличивал именно ее недостатки, так как они особенно нравились ему».

Михаил Врубель. Демон и Тамара. 1891 год

Их супружество было очень счастливым, пока летом 1901 года на свет не появился ребенок… Их долгожданный сын, которого они назвали в честь Саввы Мамонтова – Саввочкой.

Когда Михаил Александрович впервые увидел лицо младенца, он едва не лишился чувств от ужаса и еще несколько дней не осмеливался подойти к колыбели.

Мальчик родился с расщепленным нёбом: в народе этот физический недостаток называют «заячьей губой».

Хотя сразу после рождения на верхнюю губу был наложен шов, личико Саввочки было ассиметричным. К тому же врачи выражали осторожное сомнение в том, что мальчик когда-нибудь сможет научиться внятно говорить.В большинстве биографий Михаила Александровича Врубеля пишут, что рассудок художника не выдержал переживаний из-за болезни Саввочки. На самом деле причина психического расстройства, которым страдал Врубель, была «некрасивой», поэтому ее принято замалчивать. В начале 1902 года психиатр и невропатолог Владимир Михайлович Бехтерев обнаружил у Михаила Александровича сухотку спинного мозга и предсказал, что следующим этапом будет безумие, а затем – слепота. Все это были стадии развития приобретенного художником еще в молодости и не до конца вылеченного сифилиса. Жестокая плата за пылкость натуры. За то, что в ожидании встречи с судьбой он сходился с доступными женщинами.

Михаил Врубель. Царевна-лебедь. 1900 год

Предсказания Бехтерева сбылись – одно за другим.

…Надежда Ивановна приняла рождение больного ребенка с мужественным смирением. У Михаила Александровича отношение к сыну было более сложным: ужас сменился жалостью, а жалость перешла в болезненное обожание, причем все эти перемены произошли едва ли за неделю… Когда Саввочке исполнилось пятнадцать дней от рождения, Врубель уже утверждал, будто явно наблюдает у мальчика зачатки творческих способностей, писал сестре, что Саввочка «необыкновенно пристально смотрит и все рассматривает». Но в глубине души Врубель страдал, глядя на сына: в его трагедии Михаил Александрович винил себя, свою «дурную болезнь». И не безосновательно: внутриутробное заражение дает подобные уродства и проблемы со здоровьем.Когда мальчику исполнилось полгода, отец написал его портрет. Взгляд у Саввочки не по-детски серьезный и скорбный, словно он сознает безнадежность своего будущего.

Михаил Врубель. Автопортрет. 1895 год

Врубель все глубже загонял себя в депрессию. Ему казалось, что вокруг него сгущается мрак, а предметы теряют свои краски и четкие очертания. Он испытывал мучительные приступы тоски, острый страх смерти сменялся желанием как можно скорее умереть, лишь бы перестать терзаться. А самое страшное – он совершенно перестал спать. В конце концов Михаил Александрович согласился провести несколько месяцев в психиатрической лечебнице.

Нет, не надо думать, что несчастного художника заперли в «желтом доме», били и запугивали, как безумных героев Гоголя или Достоевского: к тому моменту, когда Михаилу Александровичу понадобился постоянный надзор докторов, психиатрическая наука в России как раз переживала взлет, на деньги благотворителей обустраивались роскошные лечебницы, больше напоминавшие курорт, где пациенты отдыхали от внешнего мира. «…Великолепный парк с 200-летними липами, пропасть сиреневых кустов, то-то летом весело. Еда и сервировка здесь обильная и вкусная», – пишет Михаил Александрович из лечебницы жене. Лечили там теплыми ваннами и молоком, трионалом и хлоралгидратом, приятным общением и… искусством! Для больных давали концерты и российские, и заезжие знаменитости. В других письмах Врубеля – жене, сестре, родителям – то восторги перед голосами «неаполитанцев», то воспоминания о приятнейшем вечернем чае или великолепном обеде с гостями.

Михаил Врубель. Потрет Надежды Забелы. 1904 год

«Скорбных главою» знаменитостей к тому же стимулировали к занятиям творчеством. Целый ряд полотен Врубель создал во время лечения: точно известно, что в клинике Ф.А. Усольцева он написал картину «Азраил» и начал работу над «Видением пророка Иезекииля». Доктор Усольцев, лично наблюдавший Михаила Александровича, записал свои размышления о творчестве пациента: «Часто приходится слышать, что творчество Врубеля – больное творчество. Я долго и внимательно изучал Врубеля, и я считаю, что его творчество не только вполне нормально, но так могуче и прочно, что даже ужасная болезнь не могла его разрушить. Творчество было в основе, в самой сущности его психической личности… С ним не было так, как с другими, что самые тонкие, так сказать, последние по возникновению представления – эстетические – погибают первыми: они у него погибли последними, так как были первыми».

Михаил Врубель. Потрет Надежды Забелы. 1904 год

Надежда Ивановна тоже пела для пациентов доктора Усольцева. Она часто посещала Михаила Александровича, встречи с ней благотворно влияли на больного, и он с благодарностью писал жене: «Видишь ли, дорогая моя Надюшечка, доктора свидания с тобой считают одним из важных стимулов моего быстрого и радикального поправления: они очень остались довольны тем впечатлением, какое произвело на меня свидание с тобою. Они находят, что я с каждым днем заметно выздоравливаю». Он не сознавал тогда, как трудно она живет, разрываясь между больным мужем и больным сыном. Надежда Ивановна скрывала от Михаила Александровича свою тоску, свою усталость. Перед ним она всегда старалась казаться бодрой, счастливой, полной творческих сил. Но другу своему, Николаю Петровичу Римскому-Корсакову, она писала в декабре 1902 года: «Вообще неимоверно тяжело жить на свете, и я часто думаю, что у меня скоро не хватит энергии петь и бороться за существование».

Лечение помогло. Михаил Александрович вернулся к нормальной жизни и к творчеству. Но, увы, ненадолго. Весной 1903 года по приглашению мецената фон Мекка чета Врубель с сыном отправились в его поместье в Киевскую губернию. В дороге мальчик заболел крупозным воспалением легких. Его привезли в Киев, созвали консилиум лучших докторов, но болезнь эта считалась почти стопроцентно смертельной. 3 марта Саввочка умер. И рассудок Врубеля не выдержал утраты.

Михаил Врубель. Портрет сына. 1902 год

Дальше болезнь развивалась стремительно. Надежда Ивановна металась, меняла врачей и лечебницы, но никто уже не мог помочь ее мужу. Душевное равновесие возвращалось к нему, только когда он рисовал, когда слушал пение Надежды Ивановны или когда сестра Анна, с которой у него всю жизнь сохранялись самые нежные отношения, читала ему вслух. Но бессонные ночи были ужасны, и все чаще приступы безумия настигали художника и в дневное время. Порой он не мог удержать в руках карандаш или сосредоточиться на том, что ему читают. Начало ухудшаться зрение. К 1906 году Михаил Александрович окончательно ослеп. Для художника это ощущалось самой ужасной катастрофой. Как выход ему предлагали лепить скульптуры: на ощупь. Но он отвечал: «Приятно лепить, только когда видишь, что делаешь».

…Любить жену Врубель не переставал даже в худшие свои периоды, даже полностью погрузившись в пучину безумия. В последних письмах к ней, написанных незадолго до того, как Михаил Александрович ослеп, он снова и снова признавался в любви и осыпал ее ласковыми прозвищами и на всех языках, которые знал: «Wonderful (удивительная – англ.)! Голубушка, бесценность моя, idol (кумир – итал.), mia farfalla (моя бабочка – итал.), allodola (соловей – итал.)…»Предсмертные страдания великого художника растянулись на четыре года, которые он провел преимущественно кочуя из одной лечебницы в другую. Доктора рассказывали, что слепой Врубель мог одним росчерком карандаша нарисовать контур скачущей лошади, но стоило карандашу оторваться от бумаги – линия терялась… Едва за ним ослабевал присмотр, как художник принимался изнурять себя многочасовыми ночными стояниями, пока не падал от слабости. Он твердил, будто за такие муки Бог обещал подарить ему новые глаза: из изумруда. Врубель утверждал, будто помнит, как в Средние века был архитектором, строил готические соборы. «Воспоминания» становились все более подробными и затмевали собой память о реальных событиях жизни Михаила Александровича.

...