Текст книги "Разбитая гитара. Книга 1"

Автор книги: Елена Мейсак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

5

Амира была на седьмом небе от счастья. Нет, ей, конечно, и раньше нравились молодые люди, и она даже кое с кем встречалась, но отношения с Анхелем трудно было описать простыми словами.

Они использовали это лето на полную катушку. Они узурпировали, украли его у жизни и наслаждались каждой его минутой, зная, что когда придет осень, их, скорее всего, разбросает по разные стороны баррикад.

Анхель был так похож на нее, и в то же время так бесконечно от нее далек, что это порой сводило ее с ума, но еще сильнее притягивало к нему, словно гигантским магнитом. Выяснилось, что они родились в один день. Наверное, это что-то проясняло в их невероятном друг к другу притяжении.

Прошло уже почти три месяца с тех пор, как они начали встречаться, и, как ни странно, они не надоедали друг другу, хотя проводили вместе почти все свободное время.

Амира не знала, что ей нравится в нем больше: чувственная мужская красота, четко очерченный рот, немного грустные глаза со слегка опущенными вниз уголками, манера держать себя или же то, что они могли часами, сутками даже говорить друг с другом на самые разные темы, не утомляясь и не раздражая друг друга.

Она почувствовала буквально с первых минут, что Анхель – ее родственная душа. Эта мысль иногда пугала ее, пугала настолько, что ей хотелось бежать на край света, но каждый раз он брал ее за руку, как будто чувствуя что-то, и темная пелена сомнений опадала, как старая мишура.

Она редко с кем находила общий язык настолько хорошо. Да, был еще ее брат Люк. Люк вообще был ее вторым я. Потом еще отец. Но это, конечно же, было все не то. Ее удивляло и немного пугало то, что она так хорошо чувствует и понимает человека, которого не знает и трех месяцев, но душа рвалась к нему, будто они были знакомы всю жизнь.

Когда он брал ее за руку, ее тело пронзал тонкий электрический разряд, а стая бабочек начинала танцевать вальс внизу живота. Ее словно бы уносило куда-то, реальность переставала существовать, а время замирало.

Они часто сидели на пляже, завернувшись в клетчатый плед, и глядели на море. Он обнимал ее, а она клала голову ему на плечо. Иногда он легонько целовал ее, и она улетала куда-то, словно пушистая снежинка, подгоняемая ветром.

У нее было много, очень много воздыхателей, но никто не поражал ее воображения, ни с кем не хотелось никуда улетать.

С Анхелем все было по-другому. С ним ей удавалось насладиться каждым новым витком отношений. И каждый раз, когда ей было немного страшно, он держал ее за руку и что-то тихо шептал по-испански на ухо. Его дыхание щекотало кожу, она утыкалась носом в его волосы, казалось, что рай на земле есть, и он наступил уже сейчас.

***

– Что это? – грубоватый сержант в черной военной форме и с коротко стриженым ежиком волос сердито посмотрел на Сиддхартха.

– Это наш новобранец, точнее, новобранка.

– Что у нее с ногами? Что это за кожаные авоськи намотаны на них? Ты мне сюда что, калек начал приводить?

Сиддхартху сложно было не захихикать над только что придуманным им словесным оборотом.

– Ее зовут Елена, ее рекомендовал Говинда. Да, с виду ни рыба, ни мясо, но ты же знаешь, Говинда никогда не ошибается. Поэтому нам нужно начать особую подготовку уже сейчас. С ногами у нее все в порядке. Проверено грузовиком! – довольно похлопал себя по животу Соти, – она полностью готова к дальнейшей обработке.

Сержант прошел мимо вытянувшихся в струнку солдат и подошел к Елене, стоявшей в самом конце шеренги. Она была почти на две головы ниже остальных, щупленькая, но держалась гордо и с достоинством, чем невольно завоевала расположение сержанта, почти что против его воли.

Он подошел к ней вплотную, нарушив все нормы приличия и личных границ. Сощурив глаза, он сказал:

– Что же, посмотрим, на что ты способна, мамочка.

Месяц спустя Говинда, Сиддхартх и Елена были замечены в боксерском клубе «Тикча» в центре столицы Патонга.

Посередине ринга стоял огромный, потный детина ростом, казалось бы, метра под два. Его ноздри раздувались от ярости, кулаки были сжаты, выражение лица было весьма агрессивным.

Этот огромный мешок из мяса и костей уложил в глубокий нокаут уже двоих борцов и готов был порвать еще дюжину.

– Говинда, ты уверен, что мы правильно поступаем? Ты знаешь, что этот клуб работает нелегально. К тому же, это бои без правил. И почему ты хочешь выпустить Елену против этого борова? Он выше ее почти на две головы и тяжелее раза в два. Он ее просто одним пальцем прикончит. А нас с тобой ждет трибунал.

– Наплевать. Ты прекрасно знаешь, что в нашем отряде либо становятся лучшими, либо убираются. Если она уберется на тот свет, мне все равно. Мне, наверное, не стоит повторять, Сиддхартх, что когда ей придется выполнять настоящие задания, никто не будет подбирать противников в ее весовой категории, знающих языки, манеры и столовый этикет. Никому не будет дела до того, что она женщина. Ей придется часто работать на пределе своих возможностей, когда ситуация наверняка застанет ее врасплох, и не будет времени на долгие размышления. И она должна знать, где этот предел, должна знать, откажет ли ее организм, и если да, то в какой момент. И если этот увалень прикончит ее сейчас, так тому и быть. Но это лучше, чем она потом подставит правительство в самый неподходящий момент. А с трибуналом я как-нибудь разберусь, если нужно будет. Ты не знаешь всего, Сиддхартх. Я намеренно не рассказывал тебе. Но у Елены есть одно очень слабое место, к моему сожалению. Я с самого начала знал, что с ней что-то не так. Никогда не забуду этот ее наплевательский вид тогда, на площади. Но нашей службе внешней разведки удалось кое-что накопать на нее. И кто знает, если бы эти сведения были у меня раньше, я бы, наверное, не решился взять ее в отряд, слишком велик риск. Но теперь уже поздно, слишком много времени прошло, слишком много сил вложено, и слишком много поставлено на кон. Ты лучше моего знаешь, какие невероятные успехи она показывает во всем остальном. С ней никто не может сравниться, даже и близко подойти не удавалось еще никому. Но эта роковая красотка как будто идет по тонкому льду. Он надламывается под ней, и назад дороги нет, только пропасть. Когда наступит нужный момент, я надавлю на эту ее больную мозоль. Мне очень важно увидеть, каковы резервы ее организма, и что она станет делать. Дай ей шлем и капу и выпускай на ринг.

Боров был в ярости.

Они, что издеваются? Ему, королю ринга, подсунули какую-то фарфоровую куклу. Он стерпел от хозяев ринга много унижений, чтобы добиться того, чего добился, и он не потерпит этого цирка более. Он сейчас проломит башку этой стеклянной вазе, и дело с концом.

С этими мыслями он яростно смотрел на появившуюся в углу ринга Елену. Ударил гонг. Детина вскинул руки и резко направился в середину ринга. Елена тоже. Говинда не успел даже ойкнуть, как детина накатил смачный удар ногой прямо в живот Елене. Девушка крякнула и скрючилась, но не сдавалась.

Она с большим трудом выпрямилась, но еще пыталась сопротивляться. Однако детина на ринге не оставлял ей, похоже, ни единого шанса. Буквально мгновение спустя в ее голову полетел мощный удар кулаком. Потом удар другим кулаком под ребра. Елена взвыла и схватилась за бок. Еще один удар в живот и девушка, сложившись пополам, лицом вниз рухнула на ринг.

Сиддхартх кусал губы. Похоже, сумасшествие Говинды в этот раз перешло все границы. Нужно кончать это безобразие немедленно.

Но он не успел ничего сделать, так как Говинда, раздвинув канаты, устремился на ринг.

«Ребра. Что-то с ребрами. Возможно, перелом. А может быть, еще чего похуже», – размышлял он. Но останавливаться было уже слишком поздно.

Этот маленький момент майор Сиддхартх Соти запомнит надолго. Говинда, стоя на коленях и склонившись к Елене, что-то сердито шептал ей на ухо. Было видно, что он даже вспотел.

Но, кажется, все было напрасно. Чертыхаясь, Говинда встал и направился в сторону так называемого рефери.

И в этот момент произошло что-то странное. Елена, еще две секунды назад пластом лежавшая на ковре, медленно начала подниматься. Вот она, пошатываясь и держась за бок, стоит в полный рост.

Боров-убийца, увидев, что его добыча все еще сопротивляется, быстрым шагом направился к ней, чтобы прикончить окончательно.

Его кулак опять полетел ей в голову. Как ни странно, Елена увернулась, а детина по инерции пролетел немного вперед. Когда он, наконец, развернулся, Елена, резко ухватившись за его плечи, подпрыгнула и нанесла сокрушительный удар головой в лоб чуть повыше глазных впадин.

Из глаз детины посыпались искры. Елена, казалось, совсем озверела: лицо ее было перекошено от бешенства, глаза налились кровью, кулаки сжались в припадке лютой ненависти.

Попадись ей сейчас целый отряд таких качков, она бы, наверное, прикончила их всех.

Воспользовавшись его минутной слабостью, она резко и точно наносила прицельные удары голенью правой ноги ему в бок, голень, левую руку. Потом она нанесла сокрушительный удар локтем в голову. Детина повалился на ковер, но Елену было уже не остановить.

Еще секунда, и она его убьет. Говинда, понимая, что с ней уже никому не справиться, достал из кармана какой-то полупрозрачный пластиковый предмет, похожий на микрошприц, и почти незаметно вскинул руку. В ту же секунду Елена рухнула ничком, как подкошенное дерево.

***

Босния и Герцеговина.

Ему не хотелось умирать, но, похоже, выбор был не так уж велик. На голове у него был черный тканевый мешок, а руки связаны. За те две минуты, что он простоял на этой сырой, холодной земле, он прожил целую жизнь. Он не знал, кто и зачем привез его сюда, но, похоже, дела его были совсем плохи.

Кто-то резко дернул за ткань и стащил мешок с его головы. Глаза приговоренного встретились с глазами палача. Это были и не глаза будто, а две колючих проволоки, резавшие и царапавшие душу приговоренного к смерти.

– Как ты посмел? Кто позволил тебе расстреливать оркестр? В какой момент и кто счел себя богом? Я же просил вас только припугнуть их, помучить несколько дней и потом отпустить?! Какого черта?

– Мужик, не стреляй. Это Дорбач, он отдал приказ. Мы же делали все как надо. Пощади! У меня трое маленьких детей и больная жена.

– А ты никогда не думал, что у меня свои, особые планы были на этот оркестр? И в них не входило то, что они отмучаются так быстро? Ты лишил меня удовольствия посмотреть на их мучения, ты лишил меня моего плана! Ты не знаешь, каково это…ты не знаешь, как долго я готовился, чтобы воплотить в жизнь то, что задумал. Ты не знаешь тех чудовищных мук, что разрывают сердце в лохматые клочья. Они не должны были так легко отделаться. Их ждала куда более страшная участь. Они должны были мучиться долго, болезненно, сокрушительно мучиться, просить, молить меня о пощаде. И вот только тогда я бы и пристрелил их. Но не раньше! А ты все испортил. Моя песня так и осталась недопетой. Мой незавершенный эпизод так и останется незавершенным, а ящик Пандоры, который я открыл, закроется. Загадка, которую я хотел загадать, навеки останется неразгаданной, а я навсегда буду связан со своей историей, со своими кошмарными снами, со своей дикой болью. Ты не дал мне избавиться от всего этого! Но я скажу, что ты тоже отделаешься легко. Мне нет пользы чваниться с тобой. И хотя я должен был бы облить тебя бензином и поджечь, как старое, трухлявое полено, ты всего лишь получишь пулю в лоб. И не думай, что у тех бедолаг, которых ты превратил в дырявое решето очередью из своего автомата, не было дома детей. Хотя, как мне кажется, ты вообще не в состоянии о чем либо думать. Для этого впадины в головном мозге должны иметь извилистую форму, а у тебя, похоже, там все гладко, как у бильярдного шара.

С этими словами палач достал пистолет с заботливо навернутым на него глушителем, навел прямо в лоб связанному мученику, и, прежде, чем тот успел сказать еще слово, выстрелил в упор.

***

Сегодняшний день был объявлен в Кастании национальным праздником. Жители этой небольшой страны высыпали на улицы, чтобы своими глазами посмотреть на самую красивую пару и лично поприветствовать их, помахав издалека флажком.

Сегодня женился наследный принц Анхель, единственный сын короля Массимо Оливера.

Те, кто не мог приехать в столицу, следили за процессией на экранах больших мониторов, выставленных почти что на каждой улице.

Свадебный кортеж приближался. Жители неистово махали флажками, и радостно кричали, выражая свою любовь будущему монарху.

По всем телеканалам последние полгода только и трубили о помолвке наследника престола. Бульварная пресса, злорадствуя, сообщала, что королевская семья была против этого брака, ведь невеста была иноземка, француженка с неизвестными аравийскими корнями и странной фамилией.

И что король нехотя дал согласие на этот брак, и то, исключительно благодаря тому, что в жилах невесты, все же, текла королевская кровь. Хотя и очень немного, как уверяли газеты.

Отец будущей княгини, кажется, был пятым ребенком эмира, но был изгнан и отлучен от семьи и всего остального ввиду скандала, случившегося около тридцати лет назад.

Скандал был связан то ли с нефтяным вопросом, то ли с предполагаемой экспансией страны, то ли с какой-то любовной интрижкой. По какому-то странному обстоятельству дело это было довольно быстро замято.

Скандал, конечно же, был еще одной причиной недовольства Массимо Оливера, но, в конце концов, он сдался, при условии, что невеста откажется от своей фамилии в пользу фамилии де Оливера. Амира де Оливера. Газеты обсасывали это странное сочетание, как голодные собаки брошенную им кость.

История их знакомства была покрыта толстой вуалью мрака.

В каждой небольшой деревушке можно было услышать свою историю. Достаточно было зайти в близлежащую бакалейную лавку. Поговаривали, что парочка познакомилась во время официального визита короля в Египет. Что невеста была организатором акций протестов против корриды в Испании, Португалии, Мексике, ну и, конечно же, Кастании.

И что когда королевский автомобиль ехал по улицам Каира, она бросила бутылку с какой-то горящей смесью прямо под колеса. А когда ее освободили из полиции, то привели в отель, где остановился король и его семья, для того, чтобы она могла с достоинством извиниться за свое не слишком пристойное поведение. И когда она это сделала, принц Анхель и влюбился в нее без памяти.

Другая история поведала, что принц Анхель спустился на дно Красного моря в Иордании, и увидел, как огромная рыбина угрожала бестолковой дайверше, попавшей в рыболовные сети и запутавшейся в них. Анхель, рискуя жизнью, перерезал сети и освободил незадачливую авантюристку. После чего уже и влюбился в нее без памяти.

Но все сплетни, слухи и прочие небылицы, окружавшие этот странный и немного таинственный брак, были в одночасье забыты, когда люди увидели новобрачных.

Черный китель наследного принца и воздушное белое платье будущей княгини притягивали к себе взгляды всех жителей страны. Но больше всего их притягивало то, как эти двое смотрели друг на друга.

Они, конечно, приветственно махали публике, но, казалось, что иногда они даже не смотрели на окружающих их людей. Эти влюбленные голубки практически не замечали никого вокруг, прожигая глазами друг друга.

Семейные жители страны подмигивали друг другу, мол, будущий король и его очаровательная белокурая невеста ждут не дождутся, когда весь этот официоз закончится, и они, наконец, смогут уединиться.

6

Сиддхартх выглядел сегодня немного встревоженным.

– Сегодня мы переезжаем в другой лагерь, – почти что про себя пробормотал он. – Пришло время основной подготовки.

На лице Елены не дернулся ни единый мускул. Долгие месяцы тренировок с лучшими психологами Патонга сделали свое дело. Теперь на нее можно было лить горячую лаву, и она бы выдала себя лишь глазами, да и то не всегда. Вряд ли ее можно было удивить тем, что пришло время летной подготовки.

Однако бедная девушка не могла тогда знать, что ее испытания далеко не закончились. Скорее, наоборот.

Они прибыли в другой лагерь, расположенный в неприступных горах Патонга. Здесь и был расположен военный аэропорт. Как же ей хотелось, наконец, покончить со всем этим. Ее обучение неприлично затягивалось. Еще, как минимум, год основной подготовки, а то и все два. Интересно, что по этому поводу думает Сиддхартх.

«Уж он-то хотел бы все провернуть побыстрее», – подумала она, криво улыбаясь на один бок.

Однажды Сиддхартх опять повез ее куда-то. Голова Елены уже шла кругом от нечеловеческих нагрузок, но попробуй-ка скажи об этом майору!

Они приехали на вершину какого-то холма. Елена не могла не заметить, какой красоты пейзажи открывались вокруг. Вдалеке виднелись верхушки гор, покрытые сверкающим на солнце снегом. Царила почти сказочная тишина. Вдалеке гнездились незнакомые ей птицы удивительной красоты. Елена не могла не любоваться их грациозным полетом над скалами: широко раскрытые крылья замерли в бесконечном полете, парении, время будто остановилось, подчиняя материю пространства зоркому глазу этих гордых хозяев гор.

Из состояния этой дремы наяву ее вывел грубый окрик Сиддхартха.

– Бери винтовку, я тебе говорю! Настраивай прицел. Твоя задача уложить их всех, сегодня у нас в казарме будет званый ужин.

Елена посмотрела на него, как на изверга.

– Я не буду, – тихо сказала она.

– Это приказ, дорогая. И тебе уже давно следовало бы понять, что мои приказы – это не приглашение к диалогу. О, Всевышний, и как только нас угораздило с ней связаться! Как ты будешь в живых людей стрелять? Ты провалишь нам все дело, клянусь богом! Твоя физическая подготовка просто смешна. Но прав был Говинда. Никто из наших солдат не обладает таким умом, как ты. Никто. В других наших делах никто не может сделать и десятой доли того, чего сумела добиться ты. Как обидно порой бывает. Иначе и духу твоего бы здесь не было.

Лицо Елены побелело, как мел. Ее волевой подбородок сжался и стал похож на персиковую косточку, а серые глаза сжались в две узкие, злые щелки. Она так сильно закусила нижнюю губу, что из нее тоненькой струйкой потекла кровь. Она установила винтовку и нажала на спуск.

Тем временем в Боснии и Герцеговине глаза в глаза другая жертва смотрела в глаза безжалостного, бездушного палача. Палача, не жалевшего ни больных, ни здоровых, ни семейных, ни одиноких. Он отрывисто прочел свою обвинительную речь. Через секунду раздался короткий выстрел.

***

– Ой! – вскрикнула она и даже присела от неожиданности.

– Что случилось, любовь моя?

– Что-то сегодня Эстебан разбушевался. Так сильно меня толкнул!

Анхель подошел и приобнял свою красавицу-жену. Положив руки ей на живот, он ощутил невероятный покой. Хотелось все бросить и просто стоять здесь, у окна.

– Может быть, вам остаться сегодня? А то вдруг наш красавец решит появиться на свет прямо посреди концерта?

– Ха-ха, вы все шутите! Я бы, на самом деле, с радостью осталась. Спину просто ломит от боли, да и ноги тоже не в лучшей форме, как видите. Но я не могу подвести вашего отца. Вы ведь не забыли, что сегодня – вручение премии? И вручает ее не кто иной, как ваш отец?

Забудешь тут – Анхель улыбнулся. – А может, нам выкинуть что-нибудь этакое? Может, после вручения мы им споем что-нибудь?

На щеках Амиры заиграли симпатичные ямочки.

– Вам мало, что вас и так злые языки прозвали «поющий король»? Матушка моя потешается надо мной, говорит, что свинья, простите, везде грязь найдет. Говорит, что я хотела стать гулящей трубадуршей, так не выгорело, и теперь я вышла замуж за принца, который поет. Хотя я лично просто без ума от ваших песен. И как вам удается сочетать в себе столько талантов? Но за это я вас и люблю так, наверное. С вами не соскучишься, это точно.

Анхель ласково поцеловал жену. Такое счастье было – находиться рядом с ней. И скоро их станет трое. Он еще до конца не понимал, не осознавал в полной мере, каково это – быть отцом. Но от этой мысли что-то наполняло его невероятной гордостью и любовью.

***

Небольшой самолет приближался к военному аэродрому Патонга.

– Теперь, сама. Сажать самолет будешь сама.

Она с тревогой в глазах поглядела на Сиддхартха.

– Сэр, я не могу сажать самолет сама. Я не привыкла еще к этой полосе. Вы прекрасно знаете, что она слишком коротка. Вдруг мы врежемся в гору?

– Это приказ, Елена. Пора бы уже привыкнуть. Если я что-то говорю тебе, ты просто берешь и делаешь. А теперь бери штурвал, бестолочь ты этакая! Иначе мы и правда сейчас разобьемся!

Елена нервно схватила штурвал. По спине тек холодный, противный, липкий пот. Пот тек с висков по щекам. Казалось, она вся провоняла потом, как бомж с помойки.

Господи, уже сто метров! Хотелось просто закрыть глаза и представить, что этого ничего нет. Но тогда они точно разобьются. А что, если ей не хватит полосы? Что если…если…

Боковой ветер упрямо пытался придать небольшому суденышку извилистый вектор.

Елену почти что трясло. Лишь Сиддхартх, сидящий рядом, был спокоен как удав. Похоже, его вообще ничто не могло вывести из равновесия.

– Тяни штурвал от себя чуть посильнее.

Похоже, ему действительно не о чем было поговорить.

– Господи, ну кто-нибудь скажет этой бестолковой, чтобы интерцепторы выпустила? Как ты собираешься подъемную силу гасить? Ударом в вон ту гору, что спереди? Кошмар какой-то.

Вскоре самолет жестко плюхнулся на взлетно-посадочную полосу военного аэродрома, да еще и подпрыгнул потом несколько раз, как раненый кузнечик.

Сиддхартх закатил глаза.

Когда самолет ушел на рулежку и окончательно остановился, майор, смотря куда-то вдаль, заявил:

– Я добавлю тебе летных часов. Ты похожа на слона в посудной лавке. Никаких способностей. Никаких совершенно. Даже эту консервную банку и то еле посадила, чуть было крылом по полосе не чиркнула!

Повернувшись к Елене, он увидел, что она его совершенно не слушает. Она сидела, отвернувшись в сторону, ее рвало в какой-то пакет.

На следующий день Сиддхартх построил отряд на плацу. Убедившись, что все стоят, вытянувшись в струнку по стойке смирно, он пафосно произнес:

– Сегодня у вас будет особенный день. Сегодня вы имеете возможность доказать, что достойны великой чести, оказанной вам. Ваше первое задание будет несложным. В Гринбокском ущелье в ловушку попала группа туристов. Похоже, это начинающие альпинисты-камикадзе, которые, нарушив правила и не рассчитав сложности рельефа, провалились в развал. Ваша задача будет вытащить их оттуда, оказать первую помощь, кому это необходимо, посадить в вертолет и направить в столицу. Есть одно небольшое осложнение, правда. По нашим сведениям по единственной тропе в ущелье направляется повстанческий отряд дезертиров армии Патонга, примкнувших к отряду генерала Пратханга. Повстанцы пока не знают о попавших в засаду туристах, и по нашим расчетам прибудут в Гринбокское ущелье через три часа. Высадка будет с воздуха. Вы должны уложиться в это время. Если они найдут туристов раньше, чем вы, то, скорее всего, попытаются взять их в заложники. Этого необходимо избегать всеми силами, поэтому вам важно разрулить ситуацию максимально мирно. Повстанцев трогать раньше времени нельзя. По сведениям нашей службы разведки, отряд Пратханга занимается планированием очередной операции по сбыту наркотиков, в отряде есть наш инсайдер, и наша задача – узнать как можно больше о планируемой акции. Елена сейчас проверит радиосигнал. В случае выхода ситуации из-под контроля и возникновения угрозы для жизни туристов или вашей, по приказу стрелять на поражение. Позывные нашего человека есть у Елены, она предупредит его. Вертолет не сможет приземлиться в непосредственной близости от ущелья, ему не хватит места. Поэтому вам нужно будет подняться вместе с туристами на холм Констанса. Все. Вопросы есть? Готовьте снаряжение. Не забудьте пару кошек для туристов. Идти будем в связке, один через один.

«Вроде бы, все и понятно», – подумала Елена.

Кроме, разве, того, что у нее еще не было ни единого практического занятия по прыжкам с парашютом. Все, что она об этом знала, было лишь голой теорией.

Вертолет набрал нужную высоту и направился в сторону Гринбокской гряды. Группа людей, одетых в белое, напряженно ждала часа икс.

От наметанного глаза Сиддхартха не укрылось, что Елена нервничала, хотя и старалась не подавать вида.

Это страшно раздражало его. Она вообще слишком раздражала его иногда. Несмотря на год психологической подготовки, она все еще не могла до конца контролировать свои эмоции. Это было очень плохо. В будущем она может выдать себя в самый неподходящий момент. Нужно увеличить нагрузку. Господи, ну где ей не придется ее увеличивать?

Давно бы выгнал ее, если бы не…

Тут поступил сигнал о высадке. Сиддхартх скомандовал группе на выход. Елена была последней. Она подошла к открытой двери вертолета, но в самый ответственный момент замерла и стояла, не двигаясь.

Майор взорвался.

– Ну и долго ты будешь стоять здесь, милая барышня? Это тебе что, приглашение на званый бал? Быстро пошла!

Елена не двигалась. Ноги не слушались ее. От страха лицо ее побелело как мел, костяшки пальцев вцепились в обивку.

Вне себя от ярости Сиддхартх подскочил к ней и сильным пинком в поясницу буквально вышвырнул ее за борт, направляя в полет, свободный от забот, страхов и обязательств.

К Гринбокскому ущелью приближалось несколько белых точек. Купола парашютов были покрыты специальным составом, и при повышении температуры светлели, сливаясь со снегом.

Туристов нашли быстро. Пять почти окоченевших мужских и женских фигурок сидели в развале ущелья, прижавшись друг к другу.

Вытащить их из развала удалось относительно быстро. Поднимаясь в связке наверх скалы, небольшая молчаливая группа держалась друг друга. Елена замыкала связку, позади нее шел лишь один турист. Ей не нравилась идея идти впереди, а не позади него, но этот турист был столь субтилен, что даже довольно небольшого веса девушка была крупнее его.

Вдруг Елена услышала какой-то шорох сзади, метрах в пятидесяти от себя. Шорох был практически не слышен. Но еще никому не удавалось провести ее слух. Она обернулась вполоборота и краем глаза увидела какое-то быстрое, едва различимое мелькание за большим валуном.

Елена встревожилась не на шутку. Похоже, это разведчик повстанцев, и группа Пратханга уже очень близко. Она потянулась за рацией, нужно было быстро предупредить Сиддхартха. Однако не успела она дотянуться до нее, как раздался хлопок, и турист, завыв от боли, зажал бедро рукой.

Елена только и успела, что навалиться на туриста, закрыв его собой, как раздался еще один хлопок, и лазутчик повалился навзничь. Из простреленной головы на белый снег тонкой струйкой лилась кровь.

– Мы должны срочно уходить, – обрывисто сказал Сиддхартх, – Скоро здесь будут люди Пратханга и нам несдобровать. Положат всех, думаю.

Они попытались ускорить шаг. Однако в тот же самый миг стало понятно, что тщедушный турист нормально идти уже не сможет. Он волочил правую ногу, зажимая рану рукой. Это сильно осложняло ход группы. Турист постоянно дергал связку. Нога Елены подогнулась и чиркнула по льду.

Какое-то время группа продолжала идти вверх по обледеневшему склону, как вдруг что-то затрещало, и не успела Елена и «мама», сказать, как она и ее раненый подопечный рухнули в разлом. Елена успела зацепиться руками за край разлома, и, подтянувшись на руках, пыталась вылезти наружу, но турист, болтавшийся на веревке позади нее, каждый раз заставлял ее вновь и вновь срываться вниз.

Возня продолжалась какое-то время. Елена чувствовала, как руки начинают слабеть. Вот чиркнула нога другого туриста, шедшего спереди нее. Еще чуть-чуть, и вся группа провалится в разлом, где их прошьют автоматные очереди людей Пратханга.

По рации не своим голосом орал Сиддхартх:

– Режь! Режь веревку, твою мать! Из-за него мы все здесь останемся! Все погибнем! Давай же! Режь!

Елена колебалась. Она понимала, что перерезать веревку с раненым туристом – возможно, ее последний шанс остаться в живых. И не только ее. Если бы речь шла лишь о ней, она бы ни на секунду не задумалась, что ей сделать.

Но от нее сейчас зависела жизнь еще восьми человек. Она не могла так рисковать. Ей хотелось выть, выть волком до рези в легких. Почему? Ну почему это придется сделать именно ей?

Она достала из бокового кармана брюк перочинный нож. Нажав кнопку, быстро выбросила лезвие и занесла над веревкой. В этот момент ее глаза встретились с глазами раненого. Прошла лишь доля секунды, но для Елены она тянулась целую вечность.

Она словно бы провалилась в эти глаза, в эти два бездонных блюдца, безмолвно умолявших не убивать его, не бросать на произвол судьбы, на верную погибель. Раненый не произнес ни звука, но все было ясно и без слов.

Рука Елены замахнулась над веревкой. И в эту самую секунду в нос ей ударил резкий запах сырой земли. К горлу подступила отвратительная тошнота. Перед глазами поплыли фигуры. Атласная лента, сшитая из ее прошлого и разрезанная надвое горящими адскими ножницами, вновь замахала обожженными концами перед носом.