Текст книги "Хан Файр (СИ)"

Автор книги: Елена Силкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

1

-Я узнал, что тайрианская медицина творит чудеса: из дурнушки – красавицу, из кентавра – гуманоида! А из мужчины – женщину? То есть, я хотел сказать, наоборот, из женщины – мужчину ...

В дверях резко остановился молодой человек: лицо пылает нервным румянцем, голос – как до предела натянутая струна, в глазах – готовность немедленно сделать с собой что угодно, услышав отказ.

–Да, делаем. И это, и многое другое. Входите, садитесь.

Хэгши показала на стул в метре от себя, одновременно выключая пульт. Теперь, если этот человек нечаянно и заденет какую-нибудь кнопку, ничего не произойдёт, а он будет чувствовать себя на равных.

Он стремительно вошёл, сел, с силой сцепив пальцы в замок между колен, и вызывающе заявил:

–Отговаривать меня бесполезно!

–Я не собираюсь вас отговаривать, – мягко сказала Хэгши.

В ответ – удивлённый взгляд и мгновенно вспыхнувшая улыбка. Бросалось в глаза, что он не видит тайрианку, хоть и смотрит в упор, как не видит ничего вокруг себя, поглощённый одним стремлением.

Это так и было. Он только заметил, что здесь всё светлое: пластик и металл не то предметов интерьера, не то приборов, волосы, кожа и одежда у молодой женщины, сидящей за пультом с экраном.

–Хэгши Керайдин – это вы?

–Да.

–Я – именно к вам, – и сконфуженно прибавил, – забыл сказать “илэ – оо”.

–Ничего страшного. Я сегодня уже устала от приветствий, – улыбнулась Хэгши.

Он заметил, что стул имеет винтовую ножку, и стал слегка поворачиваться вправо – влево, отталкиваясь от пола ногой, поймал себя на этом, поморщился и перестал.

–Что предпочтёте: отдохнуть, послушать объяснения по поводу предстоящей операции или прямо сейчас начать, провести некоторые измерения?

–Начать.

–Тогда разденьтесь и встаньте туда, внутрь, – Хэгши сделала жест в сторону большой блестящей призмы.

Он немедленно вскочил и почти бегом направился к аппарату.

Хэгши включила пульт, объясняя: – Замер параметров для коррекции фигуры, чтобы она соответствовала полу. Плечи будут шире, бедра – уже...

Он резко обернулся и пару секунд недоуменно глядел в её сторону, потом у него вырвался нервный смешок.

–Да, конечно. Мне это в голову не приходило, у нас такого не делают, только меняют пол.

Он нагнул голову, оглядывая себя.

–Да, конечно. И ещё – руки. Такие кисти и запястья – не для парня.

Он почти сорвал с себя одежду, побросав все на пол, потому что боялся положить куда-нибудь, чтобы не повредить приборы – замшевую куртку с бахромой, рубашку, кроссовки, носки, джинсы и плавки – и неловко, боком, ступил внутрь излучателя.

Стыдится наготы, но по осанке это не заметно.

–Жаль вас менять, вы красивы.

–Но это же не я, это не моё! Это ошибка природы, которую следует исправить как можно скорее! Всё это я с удовольствием подарил бы тому, кому оно нужно, мне же нужно совсем другое!

–Я не отговариваю вас, я сделаю операцию. Вы будете мужчиной, словно родились им. Слышали что-нибудь о частичном клонировании?

–Читал, – с юмором сообщил он. – Я читал о-очень много фантастики.

–Это – основной этап, – улыбнулась Хэгши. – Клонирование отдельных органов, присаживание их оперативным путем и ускоренное приживление с помощью...

–Сдаюсь! – он шутливо-умоляюще вскинул руки вверх, нагнув голову. – Основное я понял, дальше не надо, всё равно не вникну, слишком взвинчен...

Что-то в этом жесте, несмотря на весь его юмор, заставляет больно сжаться сердце. Словно ему уже приходилось просить пощады, и всерьёз.

–Можете одеться.

Он быстро натянул на себя свою одежду и уселся на ступеньке платформы излучателя.

– Как вас зовут?

Неожиданно он ужасно растерялся, снова залился густым румянцем.

–Я... хочу взять новое имя... из литературных произведений, причём не своей страны, чтобы ни за что не узнали, кто, откуда ...

–Вы обдумаете это потом, но сейчас мне нужно вас как-то называть ...

Он не слышал, уставившись куда-то перед собой широко открытыми глазами, с полминуты молчал, потом заговорил вполголоса:

–Мне нравится имя из...

Он не смог произнести название – “Звёздные войны”, – зная, что оно имеет смысл, нелестный для землян.

–...Из одного фантастического романа. Хан Соло. Хан – нравится. А Соло – нет. Не хочу быть одиноким, хоть пока и являюсь. Возьму что-нибудь другое, но непременно связанное с космосом. Скайуокер? Слишком длинно. Стармен, Спейсмен? Неблагозвучно. Солар? Одной системы, а не всего космоса... Звезды, свет, пламя... Огонь. Файр. Нашёл.

Хан Файр.

Итак, меня зовут Хан Файр, – объявил он шутливо-торжественно.

–Красивое имя. Но не слишком ли быстро вы выбрали? Возможно, потом передумаете.

–Нет. Я чувствую, что нашёл точно, – в его голосе смешались ликование и обращённая к самому себе ирония. – Внезапное вдохновение: у меня так бывает.

Подумал и прибавил:

–Раз я вспыльчивый, значит, должен быть и темпераментным, так что имя точное, – и с досадой почувствовал, что краснеет. С такой способностью к естественному макияжу не следовало и пытаться выглядеть раскованно.

–Мы продолжим подготовительный этап после того, как я посчитаю. Подождите немного, Хан. Вот кресло, – мягко сказала Хэгши.

Да-а, это называется, пока не ткнули носом, не заметил.

Хан пошёл и сел в это кресло. Вначале он сидел неподвижно, боясь помешать. Потом осторожно пошевелился. Заметил, что ладони влажны от пота, и с яростью потёр их о джинсы. Потом сел удобнее, привалившись плечом к спинке кресла. Сообразив, что эта поза выдает неуверенность, сел по-другому, очень прямо, на самый край. Но тут ощутил такую усталость, что сдался и утонул в кресле, как оно к тому располагало.

Долго считать вовсе не требовалось, Хэгши дала ему эти несколько минут, чтобы он освоился и успокоился. Вот дыхание стало ровным. Даже слишком.

Она обернулась.

Хан спал в кресле, запрокинув голову.

Не разбудить – обидится, разбудить – невозможно.

Через два часа он проснулся сам, сконфуженный и злой на себя. Впрочем, стыдиться тут нечего, внезапно пришла мысль словно откуда-то извне. Просто устал, всё обычно и естественно. Хан вдруг успокоился, не осознав этой перемены в себе и, тем более, не догадавшись о её причине.

Хэгши обернулась к нему.

–Голограмма готова, можно посмотреть, как вы будете выглядеть после операции. Слышали о голографии?

–Да, у нас уже изобрели, но я ни разу не видел.

–Сейчас увидите. Смотрите туда, к дальней стене.

У стены в столбе света возникла фигура обнажённой девушки. Действительно “голо-“, сострил мысленно Хан, краснея. Если бы не этот столб света и не неподвижность, девушка выглядела бы реальной, живой. Хану стало не по себе.

Рядом с первой голограммой появилась вторая – фигура юноши, как две капли воды похожего на девушку, одного роста. Световые цилиндры Хэгши сделала специально, чтобы не было слишком сильного впечатления.

–Слева – это вы сейчас, а справа – каким вы будете. Размеры коррекции фигуры в плоскости в земных мерах следующие: ширина плеч увеличивается на пять сантиметров, на столько же уменьшается ширина бедер, запястье – плюс два миллиметра, ширина пальцев – плюс полмиллиметра, их длина – плюс пол-сантиметра, ширина ладони – плюс миллиметр.

–Мне кажется, коррекция маловата, – осторожно сказал Хан, не в силах скрыть недовольство.

–Иначе нарушится гармония.

–Нельзя ли осуществить более радикальную коррекцию? – спросил он с таким видом, словно вниз головой в воду бросался.

–А именно?

–Прежде всего – рост. Сто шестьдесят пять сантиметров – для парня это смешно. Должно быть хотя бы около ста девяноста. Ну, и соответственно – фигура с мускулатурой. Вроде Арнольда Шварцнеггера. Такие вот у меня преувеличенные представления о мужественности...

Самоирония – явно постоянная его манера, средство самозащиты.

–...А длинные волосы оставлю. Это не признак пола. Длинные волосы, например, у индейцев. И в мужестве, и в мужественности им разве что расисты откажут! – с неожиданной яростью продолжил Хан. И тут же сильно смутился. – Так можно ли осуществить подобную коррекцию?

–Да. Но не советую. Нарушится координация движений, восстанавливать её долго, сложно и не всегда удаётся полностью. Вы не можете не понимать, как это важно.

–Конечно, – обескураженно согласился Хан. – Мужчина – защитник. Он должен уметь драться. А какая драка при нарушенной координации? Кажется, я говорю глупости.

–Да нет, всё правильно, – сказала Хэгши. – И будут недоступны некоторые профессии.

–Ещё я хотел бы изменить лицо – чтобы никто не мог узнать.

–А вот это не советую категорически. Вы очень красивы. Изменить такое лицо до неузнаваемости можно только в худшую сторону.

Подобрать другую гармонию, подходящую к строению лицевых костей, трудно. Менять же их строение... Я не решусь скорректировать ваше лицо даже минимально, чтобы сделать черты чуть резче. Но оно одинаково красиво и для девушки, и для юноши.

–Для юноши даже больше подходит – подбородок квадратный, – вздохнул Хан, сдаваясь.

–Вот видите. Теперь – материал для клонирования. Идите сюда. Это просто и быстро, как анализ крови у вас на Земле. Программировать клоны буду завтра, поскольку я уже устала... Всё. Теперь идёмте, я покажу вам комнату.

Хэгши встала и направилась к двери.

–Что я как раз и имел в виду, – пробормотал Хан. – А если девушке, которая мне понравится, я буду по плечо?

Хэгши обернулась, чуть заметно улыбаясь.

–Это совершенно не имеет значения.

–Ещё как имеет, – сердито возразил Хан. – Или она меня вообще не заметит, или будет смеяться, или над ней будут смеяться, что хуже всего.

–Не заметить невозможно. Если будет смеяться или придавать значение насмешкам, значит, не стоит внимания. Но здесь никто не будет смеяться.

Хан утомлённо провел руками по лицу и ничего не ответил.

От ужина он отказался, но Хэгши убедила его выпить стакан какого-то “соуса” – вкусно, полезно и быстро.

2

Оставшись один в отведённой ему комнате, он – вместо того, чтобы повалиться на кровать, ведь почти падал от усталости – подошел к зеркалу и воззрился на свое отражение. Очень красив?!

Темные волосы откинуты назад и падают на спину, прикрывая лопатки.

Продолговатое бледное лицо, высокий лоб, густые чёрные брови, крупные глаза, светлые, но в сумрачной комнате кажутся темнее и ярче, а потому ещё крупнее, тонкий нос с горбинкой, маленький рот, тяжеловатый подбородок. Очень красив? Сказать так о себе он мог с полным правом на Земле, но здесь, если кто и очень красив, то именно сами тайриане, все без исключения. Это первое, что бросается в глаза даже человеку, ничего не замечающему вокруг себя. Услышать такое от тайрианки!

Хан в недоумении пожал плечами, отошел от зеркала, разделся и улегся в постель.

Стемнело. Сон не шёл. Хан смотрел в окно на Ириолис, столицу планеты. Ему были видны два-три ближайших здания, возвышающихся над вершинами могучих деревьев парка, и дуга верхнего яруса эстакады, огибающей дома. По ней и в воздухе проносились блестящие обтекаемые машины – гравимобили. В таком же он примчался сюда, к знаменитой Хэгши Керайдин, едва межзвёздный корабль приземлился на Хинн-Тайре.

Другая планета, не Земля. Фантастика! А всё такое же: солнце, небо, зелень.

Небо, правда, выше, чем на Земле. Или так кажется из-за колоссальных зданий Ириолиса?

И люди такие же. Нет, не такие. Во-первых, несравнимо красивее. Во-вторых, корректнее, тактичнее, доброжелательнее и... И – что? Уже ни одна извилина не ворочается, а всё никак не заснуть. Пойти проветриться, что ли?

Хан поднялся и вышел (все двери раздвигались, едва он к ним приближался), оглянулся на здание (одноэтажное, выглядит небольшим, хотя внутри помещения очень просторные) и стал смотреть туда, где за лесом был космопорт.

Там, далеко, из-за сплошной тёмной массы деревьев вставали, упираясь в небо, столбы света, очерчивающие на высоких лёгких облаках огромный бледный круг, и корабли, сверкая разноцветными огнями, поднимались и уходили в этот круг, а другие спускались с неба, появляясь из облаков. Хан долго не мог оторваться от этого зрелища.

«Ладно, пора всё-таки бай-бай, а то сейчас упаду там, где стою».

Он подошёл к двери, но она не открылась. Вот тебе раз. Пароль, что ли, какой нужен? Выходит, теперь ночевать на улице? Влип в историю, нечего сказать, хохма для всей планеты. Только с ним и могло произойти такое.

Хан сел на скамейку, подтянул колени к подбородку и обнял их руками – так теплее. Он вышел в рубашке и плавках, а сейчас ночь – хоть и лето, но все равно холодно. Сидел, дрожал и кипел от досады на себя.

Неожиданно он краем глаза уловил движение, вздрогнул и резко повернул голову. В открывшемся дверном проёме стояла Хэгши.

–Захотел подышать свежим воздухом, а потом не смог открыть дверь, – объяснил Хан, не дожидаясь вопроса.

Он слез со скамейки и пошёл к входу, двигаясь несколько скованно оттого, что замёрз. Дрожь вдруг исчезла, словно её выключили, стало тепло. Хан слегка удивился, но не понял, что произошло.

–Встаньте туда, – Хэгши тронула клавиши на пульте в стенной нише. – Запирающее устройство запомнит вас и будет открывать дверь в любое время, когда вы подойдёте.

Хан стоял неподвижно, пока его ощупывали невидимые лучи.

–Всё, – сказала Хэгши, и он вошёл в корпус.

–Я чувствую, что не засну сам, – несмело выговорил Хан в коридоре. – Нельзя ли меня усыпить, так же, как делали в корабле? Заметили, что я легко поддаюсь.

Тайрианка насторожилась. Хан не смог бы объяснить, каким образом он это почувствовал: она не шевельнулась и не издала ни звука.

–Напрасно они это делали, – ровно сказала Хэгши. – Такое воздействие недопустимо, кроме самых необходимых случаев.

–Необходимый случай как раз и был, – виновато проговорил Хан. – К тому же я очень просил.

–Вы заснёте и так, – мягко произнесла Хэгши. – Ведь беспокоиться больше не о чем, все хорошо. Вы здесь, скоро операция, а потом – нормальная, совершенно полноценная жизнь.

Она не утешала и тем более не внушала, просто перечислила факты.

–Да, – сказал Хан. Он не нашёлся, что возразить.

–Илэ-оо.

–Илэ-оо.

Хэгши смотрела, как он вошёл в свою комнату, и дверь за ним закрылась.

Похоже на то, что у него давняя привычка к пси-воздействию.

Хан бегом добрался до кровати и в раздражении нырнул под одеяло. Засну, как же! Что я, себя не знаю?

Он обиделся на Хэгши за её отказ, а потом рассвирепел на себя за своё негодование. Она знает, что лучше всего, а ты дурак и скотина, если смеешь на неё злиться.

Он заснул, как ни странно, быстро.

3

Открыв глаза около полудня следующего дня, он вспомнил всё, что было вчера. Я – Хан Файр, и я – на другой планете, и скоро буду полностью сам собой.

Хан, улыбаясь, спрыгнул с кровати, быстро оделся, привел себя в порядок и выбежал из комнаты. Теперь – к Хэгши Керайдин в кабинет, спросить, что делать дальше.

–Прежде всего, поесть, – улыбнулась Хэгши. – Так же, как и мне.

Она показала, как набрать на пульте заказ, достать контейнер из люка и разобраться с его содержимым. Хан старательно изучал всё это и очень много смеялся над своими оплошностями. На вопрос, почему выбрал только знакомые блюда, ответил:

–Всё равно вкуса не разберу, так что пробовать новое – потом.

После завтрака Хэгши сказала:

–Клоны я уже запрограммировала, поэтому сейчас мы можем поехать на экскурсию по Ириолису.

Хан вдруг помрачнел.

–Экскурсию придётся отложить. Во время поездки неизбежны встречи, знакомства. Пусть меня узнают в моём настоящем виде, я не хочу показываться кому-либо до операции.

–Фонарь мобиля можно не открывать и поляризовать.

–А-а.

4

Хан смотрел на гравимобиль, зависший в полуметре над плитами дорожки, сверкающий на солнце, приземистый и обтекаемый, стремительных очертаний, похожий на гоночный автомобиль, только без колёс. А прозрачный полусферический колпак, прикрывающий салон с четырьмя сидениями и пультом управления – как у машин из фантастических фильмов.

Надо же, так торопился, что не разглядел толком, на чём и примчался сюда из космопорта.

Хан смотрел на гравимобиль, а Хэгши смотрела на Хана. Волосы, в помещении казавшиеся чёрными, на солнце стали тёмно-коричневыми, яркого, насыщенного цвета, точь-в-точь как замша его куртки, но живые, сияющие, тёплые, притягивающие пальцы – коснуться, провести медленно и нежно, ощутить эти тепло и шелковистость.

Хэгши стремительно подошла к мобилю, рывком отодвинула сегмент фонаря, села за пульт, подождала, пока Хан заберётся на сиденье рядом с ней, положила руку на панель с клавиатурой, и машина плавно пошла вверх, а потом зависла на небольшой высоте и стала поворачиваться вокруг своей оси – Хэгши давала Хану возможность осмотреть окрестности.

Он попросил открыть кабину, пока вокруг никого нет. Хэгши тронула клавиши, и прозрачная полусфера разделилась на сегменты, которые убрались в стенки мобиля. Хан осторожно перегнулся через борт, глядя вниз и по сторонам – склонённого лица не видно, ярко озарённые солнцем волосы развевает слабый ветер, и всё окружающее поворачивается вокруг него, словно он стал центром мира.

Когда он выпрямился, Хэгши вернула полусферу обратно, направила мобиль к эстакаде и аккуратно встроила его в поток таких же машин, несущийся через город.

Хан прижался лбом к прозрачному пластику и смотрел молча и жадно, забыв про саму возможность задавать вопросы.

Город огромных, просторно стоящих зданий с фантастическим разнообразием архитектурных форм и расцветок, город многоярусных, расположенных на головокружительной высоте эстакад, город, полный солнечного света, ветра и зелени, город с сетью наземных дорог, полотно которых – из пестрой мозаики, цветного камня, металла, пластика, зеркального материала и даже прозрачного, а под ним – тоже улицы и площади, ярусы которых уходят на такую глубину, что даже смотреть страшно.

И город людей. Точнее, сапиенсов, поскольку многие из них происходят не от обезьян, а от других существ – рептилий, амфибий, птероидных, рукокрылых, сумчатых, кошачьих и прочих, не имеющих аналогов в земной фауне. На корабле Хан просматривал каталог цивилизаций, а здесь увидел воочию представителей некоторых из них.

Но через два часа волнение, вызванное новизной увиденного, улеглось, Хан почувствовал непреодолимую усталость, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и больше уже ни на что не смотрел.

Хэгши повернула мобиль назад.

–Как бы опять не заснуть в кресле. Плохо, совсем расклеился, – Хан вздохнул, пристраивая голову удобнее на спинке сиденья.

–Наоборот, хорошо. Это значит, что вы выходите из стрессового состояния. Сейчас мы приедем обратно, и вы немедленно отправитесь отдыхать. Клоны будут расти три недели, за это время необходимое обследование можно провести не один раз.

Хан чувствовал себя таким разбитым, что позволил Хэгши помочь ему выбраться из мобиля и дойти до комнаты.

Он спал семьдесят семь часов подряд, отказываясь просыпаться даже хотя бы раз в сутки, чтобы выпить стакан “соуса” и навестить “удобства” за переборкой.

5

Днём на четвёртые сутки Хэгши из кабинета услышала, как он проснулся.

Всплеск изумлённой радости. Затем прыжок с ложа и маленький шторм по всей комнате – торопливое одевание, причёсывание, и т.д. Шаги в коридоре, высвистываемая смешливая мелодия. И наконец встал в дверном проёме, рассеянно оглядывая кабинет и улыбаясь:

–Илэ-оо.

Голос утратил нервную резкость, стал низким и чистым. Пожалуй, не только такой подбородок больше подходит для юноши.

–Илэ, Хан, входите.

И он вошёл, и торопливо заказал завтрак, и быстро проглотил его, чтобы скорее начать подготовительное обследование...

Он послушно переходил от аппарата к аппарату, точнее, перебирался из одного в другой, не задавая вопросов, не интересуясь всей этой техникой, только возле первого комплекса задержался, оглядел его и улыбнулся, потому что ничего в нём не понял.

–Хан, расскажите о себе.

–О себе? – Хан улыбнулся с оттенком неловкости. – Мне двадцать семь, родился на Земле в одна тысяча девятьсот... А-а, понял. Как я дошёл до жизни такой, да?

Он немного помолчал.

–С самого начала всё и было. Всегда чувствовал себя более комфортно и в мужской одежде, и в мужском стиле поведения. В сюжетных играх брал себе мужские роли. Прекрасный принц, прекрасный тореадор, прекрасный корсар, прекрасный раджа или султан, прекрасный индейский вождь. В последнем случае очень кстати были длинные волосы.

Девчонки даже забывали, кто я, и по роли с удовольствием бросались мне на грудь.

Когда подрос, начались эротические сны. В них – тоже всегда мужская роль.

И какие сны! Подробные, с острыми и мощными ощущениями, надолго остающиеся по пробуждении, очень красочные и реалистические. Поразил мать, рассказав один такой сон. Подробности его – ласки, то есть – оказались точными, подробности, которых я до этого сна не знал.

Почему-то всегда был уверен, что эту странность нужно скрывать от всех, даже от родителей. Позже убедился, что прав. Транссексуалов избегают, высмеивают, даже доводят до самоубийства. Кажется, надо бы наоборот – да будь ты кем угодно, меняй себе что хочешь, только живи!..

Были и паузы в этом состоянии. Лет до восемнадцати. Летом жил у родственников, и двоюродная сестра, любительница всяких женских штучек – бижутерии, косметики, одежды с люрексом, и т.д., заразила этим и меня. Я с удовольствием носил клипсы, красил лаком ногти, ходил на танцы, даже влюбился в одного парня. В общем, чувствовал себя настоящей девчонкой.

Когда вернулся домой, сестрино влияние кончилось, и всё прежнее вернулось. И больше не уходило, даже если уезжал. Собственно, это всё.

Если не считать того, что от безвыходности положения я тоже почти дошёл до тех самых мыслей. Операцию делают неизвестно где, туда не пробиться, от неё почти никакого толку, поскольку уровень цивилизации и медицины не тот, родителям рассказать невозможно – не поймут, а они ещё и с замужеством пристают... И тут встретил одного из ваших, он предложил лететь. Вот я и здесь.

–Хан, что вы знаете о психотронике?

Неожиданный вопрос поразил его.

–Ну-у... Знаю, что есть телепатия. А теперь и сталкивался с нею. Есть биополе, им многое можно делать – двигать предметы, поджечь, усыпить... Даже убить. Очень мало знаю.

–Вполне достаточно, чтобы я могла объяснить. Хан, ваше состояние – не естественное. Его вам внушили телепатически. Что это – личная выгода, месть, или преследовалась какая-то другая цель, я не знаю. Но если бы не это воздействие, ничего подобного с вами бы не произошло. Так что операция, возможно, не понадобится.

Потрясённый Хан некоторое время молчал, глядя в сторону широко открытыми глазами.

–Внушили... То есть, была бы обыкновенная девчонка без всяких “транс”-идей?

–Да.

–Была бы... Любящая сласти и бижу, шмотки и индийские фильмы, а не фантастику и детективы, бегающая на каблучках, а не в кроссовках... Была бы… Это я могу себе представить. Не представляю другого – что я ею стану, смогу стать. Я ведь вырос с этим. Естественная причина или искусственная, но я – парень, а не девчонка, это однозначно. Я не смогу измениться, даже узнав такое.

–Значит, победа минус-эспера?

–Что ж, выходит, что так. Он, правда, рассчитывал на земной уровень медицины, при котором после перемены пола я стал бы инвалидом в интимном смысле. Просто я буду знать, чему этим обязан, но решения не изменю.

Хэгши окликнула мысленно:

“Динор!”

“Оу”, – быстро последовал ответ.

“Зайди ко мне, ты очень нужен. Необходимо отговорить одного человека от операции, а у меня не получается. Насколько я помню, не было случая, чтобы тебе это не удалось”.

“А в чём дело?”

“Девушка неистово стремится стать юношей. И никого не хочет видеть до операции.”

“Сейчас буду”.

Этот диалог произошел молниеносно – скорость телепатического общения может быть намного выше, чем звукового.

6

Хан сидел в кресле, Хэгши – за пультом. В коридоре раздались быстрые уверенные шаги, и на пороге остановился рослый тайрианин с прямыми светлыми волосами, падающими на плечи.

–Илэ, Хэйги.

Хан вздрогнул, с досадой подумав, что его увидели и запомнят не таким.

–Хан, это Динор Эрдж-Гэрэйст. Динор, это Хан Файр.

Хан встал, слегка наклонил голову, не глядя на тайрианина, и снова сел. Он бы ушёл, но этот самый Динор мало того, что загородил собой дверной проём, так ещё и взялся обеими руками за косяки, и похоже на то, что в ближайшем будущем менять свою позицию не собирается. Хан не слушал разговор Хэгши и Динора, а просто с нетерпением ждал, когда можно будет уйти, и делал вид, что дремлет.

Наконец выход освободился, и Хан поспешил покинуть кабинет, чего, кажется, даже не заметили.

–В лучших традициях юных цивилизаций – заслонить дверь, чтобы нельзя было выйти, – усмехнулась Хэгши. – Почему ты даже не попытался поговорить с ним... с ней?

–Зато разобрался в нём самом.

–То есть, считал память.

–Неэтично, понимаю. Но это пришлось бы сделать всё равно. Хочешь знать, нужна ли операция? Моё мнение – нет другого выхода, кроме как сделать её. Личность сложилась. Это действительно "он", а не "она" в полном смысле слова, и остаётся только привести тело в соответствие с этой личностью. Ты опасаешься, что не сумела отговорить потому, что не очень стремилась к этому?

Хэгши не ответила.

7

Как только Динор ушел, Хан вернулся в кабинет и молчал, не осмеливаясь задать вопрос из опасения, что это будет выглядеть грубостью.

–Всё зависит от вашего решения, – мягко произнесла Хэгши. – Необходимости нет, а риск есть, любая операция – риск. В Охэнде, где находится центр психотроники, помогут восстановить подлинную личность.

–Эта и есть подлинная, была всегда только эта, – глухо сказал Хан. – Меня можно убедить, никогда не отличался силой характера, тем более, что не разбираюсь во многих вещах. Но знаю точно, что мне нельзя менять решение.

–Значит, всё по-прежнему. Операция будет, Хан.

Хан вздохнул с облегчением.

8

-Похоже, я здесь один? – как-то спросил он.

–Да. Больше одного пациента вести недопустимо. Исключение – экстремальные ситуации.

–Когда назначена операция?

–Когда вырастут клоны – через две с половиной недели.

Хан ахнул в панике:

–Чем же мне занять это время? Я не выдержу столько! Никакое серьёзное дело мне на ум не пойдёт, а спорт... Во взвинченном состоянии я как-то резко теряю координацию, могу не рассчитать и повредить себе что-нибудь. Впрочем, ... – паника внезапно ушла из его голоса. – Знаю рецепт. Где сейчас может быть мой рюкзак, который я взял с собой с Земли?

Хэгши с улыбкой набрала на пульте код и немного погодя, открыв люк, достала из ниши контейнер, а из контейнера – бесформенный тючок с лямками, выглядящий довольно странно на фоне неземного интерьера. Хан поразился – тайрианка легко взяла одной рукой то, что он едва поднимал двумя.

–Тяжёлый. Что там, если не тайна?

–Книги. Фантастика. По одной – две в день – как раз хватит. Мать ворчала, мол, лучше бы взял, что на себя надеть. Любимые вещи я и так взял – то, что на мне. А книги... Целый день перед шкафом сидел, выбирал, все бы взял, если бы можно было.

–Ваши родители остались на Земле?

–Нет, они здесь. Я не мог их бросить, да и они меня одного так далеко не отпустили бы, они-то не считают меня парнем, – Хан засмеялся с горькой иронией.

–Вероятно, они хотели бы видеть вас, убедиться, что всё в порядке, – осторожно сказала Хэгши.

–Зато я не хочу! – вскрикнул Хан. – Особенно мать! Она опять на меня набросится с требованием, чтобы я не делал глупостей, как было перед самой посадкой на Тайре! Она ничего не хочет понимать, она пыталась удержать меня силой, как сумасшедшего! Я не вынесу этого!

Он осекся, потому что голос сорвался на рыдание, и весь согнулся, спрятав лицо и в ладони, и в колени. "Хорош, нечего сказать, мужчина называется", – съязвил он мысленно сам себе, чувствуя, что вот-вот ударится в истерику.

Словно тёплый ветер ворвался в окно, коснулся судорожно дышащей груди, перехваченного спазмом горла, пролетел сквозь Хана, и стиснувшие его тело невидимые обручи исчезли.

–Силы любого человека имеют предел, в этом нет ничего постыдного, Хан.

Негромкий и спокойный голос тайрианки окончательно привёл его в себя.

–Они... они не могут настоять на встрече?

–Против вашей воли – нет.

Хан глубоко вздохнул.

Значит, вот почему он был в таком состоянии, когда появился здесь, в кабинете – из-за безобразной сцены, устроенной близкими людьми.

–На подрастающие клоны посмотреть не хотите?

Хан немного подумал.

–Нет. Не привык к таким зрелищам. Это может повлиять на моё намерение, а я не хочу, чтобы на него что-нибудь влияло.

9

Хэгши обнаружила, что Хана очень трудно оторвать от книги даже для подготовки к операции, не говоря уж о еде и сне.

И когда она сказала:

–Хан, операция послезавтра, – это оказалось для него неожиданным.

Он уже не мог ни читать, ни есть, ни спать. Послезавтра! Всё внутри стянулось в тугой нервный ком. Хан то ходил по комнате взад-вперёд, то застывал у окна, глядя наружу и ничего не видя. А потом внезапно успокоился, лёг и уснул.

Утром Хэгши увидела его в коридоре и заметила, что взгляд у него изменился, перестал быть обращенным внутрь себя.

Хан любовался пластиковым покрытием коридора. Обернулся к Хэгши, обежал её взглядом с ног до головы, посмотрел в глаза и замер.

Он меня увидел, поняла Хэгши. Что-то уж очень сильное впечатление, вроде потрясения. До сих пор, встречая красивых людей, он просто восхищался. Теперь едва ли будет чувствовать себя так же свободно, как до этого момента. Жаль.

Хан был увлечён узорным "паркетом", поэтому и приближающуюся тайрианку начал оглядывать с ног. Мимоходом оценил великолепную фигуру в мягко облегающем комбинезоне, поразился красоте утончённых черт лица, посмотрел в глаза и утонул в их глубине, забыв обо всём. Смотрел бы так сколько угодно времени, если бы Хэгши не сказала:

–Илэ-оо.

–Илэ-оо, – машинально ответил Хан, неохотно оторвав от неё взгляд. Надо же, голос звучит как обычно.

Забыв про завтрак, он вернулся в комнату и сел в полном смятении. Вначале даже мыслей не было, только в воображении – это потрясающее, фантастическое и тем не менее реальное лицо. Смотреть на него – ещё, ещё и ещё. Просто смотреть.

Потом пришло восторженное удивление – неужели так бывает? Встретить свой личный, индивидуальный, давным-давно составленный и-де-ал! До мельчайшей черточки, до тончайшей линии. И внешность, и личность. Личность, которая видна во взгляде, глубоком и открытом, всё понимающем, нежном и потаенно печальном. Таких глаз не увидишь на Земле.

Хан сидел и улыбался. Всё, всё – и голос, и манера речи, и жесты, и движения – безупречно прекрасно. Как же он жалел, что во время поездки по Ириолису смотрел на город, а не на неё, и помнит теперь только изящную руку на пульте и несколько негромких фраз. Только с ним и может произойти такое – быть рядом столько времени и не видеть буквально в упор!