Текст книги "Большая книга ужасов 54 (сборник)"

Автор книги: Елена Артамонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Появившаяся неведомо откуда Логинова выглядела довольной и совершенно не обескровленной, скорее, наоборот, разрумянившейся.

– А я боялась, что он выпил твою кровь.

– Э, подруга, – Зизи посмотрела сперва на меня, потом на Незнакомца, почесала нос, – я не врубилась – этот парень вампир?

– Да. Он только что собирался высосать из Панкратовой всю кровь.

– Интересная мысль, однако. Но придется тебя разочаровать – алиби есть алиби. У нас тут что – то вроде школы бальных танцев. Пока ты, Барышева, гуляла неизвестно где, он научил меня танцевать вальс и танго. Далее нас потянуло на экзотику, и теперь на повестке дня стоит фламенко.

– Девушки, – прервал разговор Незнакомец, – я вынужден вас покинуть.

– Постой, приятель, а как же фламенко? – Зизи рванулась вслед за Незнакомцем. – Пожалуйста, не обижайся на Вику, она просто не врубилась…

Не могу сказать, что странный кабальеро с уверенной походкой растворился в воздухе – он просто исчез, будто его и не было вовсе. Интересно, увидимся ли мы вновь или это конец необычного знакомства? Вообще – то он имел повод для обиды.

– Дура ты, Барышева. Разве не понимаешь – его подставили. Здесь не в чести хорошие чувства, а он отнесся к нам с симпатией, да и мы тоже. Вот и устроили подставу.

– Может, и так, а может, и нет. Я уже начинаю сомневаться, кто из нас кто. Ты – это ты, а я – это я, или наоборот.

Логинова многозначительно покрутила пальцем у виска.

Открыв дверь, я очутилась в тоннеле – длинном, узком, если так можно выразиться, вихляющемся. Больше всего он напоминал помещение какой – то подсобки или учреждения – окрашенные до половины серой масляной краской стены, лампочки без абажуров на длинных пыльных шнурах. Вот только окон и дверей в нем не было. В отличие от лабиринта египетской гробницы тоннель не вызывал гнетущих чувств, и я шла вперед без особой тревоги. Шла очень долго, пока не развязался шнурок на кроссовке. Я отвлеклась всего на пару секунд, но когда подняла голову, поняла, что теряю чувство направления. В однообразном коридоре трудно было сориентироваться, откуда и в какую сторону направляешься. Мне ничего не оставалось, как идти «вперед». Миновав очередной поворот, я остолбенела – навстречу шла девчонка. Она тоже вскрикнула, помедлила и двинулась ко мне.

– Эй, кто ты?

Девчонка что – то ответила, но слов я не расслышала. Она казалась очень знакомой, эта темноволосая особа с короткой стрижкой… Конечно же – тоннель заканчивался глухой стеной, на которой висело зеркало. Пожалуй, ради встречи с собственным отражением не стоило забираться так далеко. Надо было просто развернуться и идти назад, но я почему – то спросила:

– Ты мое отражение?

– Ты мое отражение? – донеслось в ответ.

Интересно, что представляет собой Зазеркалье? Не так давно, завязывая шнурок, я засомневалась, раздумывая, в какую сторону следует идти. А если на минуту представить, что именно я являюсь отражением и просто подошла к зеркалу с другой стороны? Пальцы потянулись к стеклу – ощущение было таким, будто они окунулись в жгучую ледяную воду. Рука погружалась все глубже, и одновременно что – то просачивалось сквозь меня на эту сторону. Еще немного, и тайны Зазеркалья откроются мне, а может быть, наоборот, я освобожусь и выйду из перевернутого мира? Кто я – человек или отражение?.. Надо было покончить с безумием. Я посмотрела в лицо отражению и очень твердо произнесла:

– Я – это я. Меня зовут Виктория Барышева, я живой человек, а не отражение на посеребренном стекле!

От звуков моего голоса зеркало треснуло и осыпалось на пол блестящими треугольными осколками. Мне оставалось только развернуться и идти к выходу из коварного серого тоннеля. Тот, кто задумал эту игру, играл на моих слабостях. Стоило только в чем – то усом… Ой!

Ловушки, оказывается, устраивают не только в египетских пирамидах. Я летела, летела, летела… Сперва над головой виднелось отверстие люка, потом оно стало похожим на четырехугольную луну, звездочку, а вскоре исчезло вовсе. Неужели я сорвалась в бездну, окружавшую Коридор?

* * *

Я лежала на кровати, будильник показывал без четверти семь, за окнами чирикали воробьи, и солнце пробивалось сквозь розовые, с белыми ромашками шторы.

– Вика, я ухожу. Завтрак на столе. Поторапливайся, а то опоздаешь в школу, – сказала мама и хлопнула входной дверью.

Сунув ноги в шлепанцы и накинув халатик, я направилась к двери. Минуточку… в январе не щебечут воробьи и светает на несколько часов позже. Все это очень напоминало весну. Так и есть – березка за окном была покрыта молоденькой ажурной листвой. Зазвенел звонок. Выйдя в прихожую, я обратила внимание на очередную неточность – входная дверь была закрыта на цепочку. Наличие этих мелких недочетов не удивляло – силы, творившие иллюзии, к счастью, не могли точно копировать реальность. На пороге стоял Петька Толкачев:

– Ты еще не одета? Звонок через полчаса.

– Слушай, Петька, это не настоящая школа, скорее всего ее вовсе не существует, поэтому ходить туда не обязательно. Важнее отыскать выход в Коридор.

– Я всегда знал, что ты прогульщица, Виктория. Но, увы, школа – это часть суровой реальности бытия. Даю на одевание три минуты. Учти, ждать не буду.

– Слушаюсь! – Щелкнув пятками, я вернулась в комнату.

Петька всегда был скептиком, и только чудо могло доказать ему нереальность происходящего. Но чудес в этом путешествии, судя по всему, не предвиделось. Наскоро причесавшись, я вышла в прихожую:

– Петька, здесь только на первый взгляд все в порядке, но если как следует присмотреться… Незнакомец в Черном говорил: «Зло несовершенно, в нем можно найти трещинку». Значит, и мир, созданный злом, имеет свои изъяны. Вот, например, совсем недавно мы отмечали Новый год, а теперь за окнами – начало мая.

– Барышева, это называется – зимняя спячка.

– Не смейся. Хочешь другой пример – мама уходит на работу, хлопает дверью, а потом оказывается, что дверь закрыта изнутри на цепочку.

– Вика, почему ты не завтракаешь? Гренки остыли. – Голос, похожий на мамин, вступил в наш разговор.

– Мам, ты же ушла!

– Вешалка на пальто оборвалась, сижу пришиваю.

– Это и есть твои чудеса? – Толкачев смотрел на меня оценивающе, решая, розыгрыш это или тяжелая форма школьного психоза.

Потом мы отправились в школу. Уже в классе я спросила у Петьки, как он относится к отсутствию Ивойлова, Панкратовой, Акулиничевой и Петренко?

– Что с тобой, Виктория? Они же давным-давно умерли. Ивойлов утонул в реке прошлым летом, Акулиничева скончалась от воспаления легких еще в третьем классе, Панкратова…

– Нет. Они живы.

– Скверная тема для розыгрыша.

Урок начался. И не простой урок, а контрольная по математике. По привычке я испугалась. Даже в иллюзорном мире тригонометрия наводила на меня ужас. Я невольно взялась за решение первого варианта, но потом отложила тетрадь и весь урок раздумывала, каким образом доказать Петьке свою правоту. Возможно, как это бывало и прежде, он просто поверит на слово. Прозвенел звонок. Сдав чистую тетрадь, я остановилась у доски, поджидая Толкачева:

– Петька, давай поговорим серьезно. Мы с тобой друзья с незапамятных времен, и если я, как друг, попрошу о крошечном одолжении, ты выполнишь эту просьбу?

– Если не понадобится прыгать с моста.

Мы обошли школу с первого до последнего этажа, заглядывая во все помещения. Прозвенел звонок, но я не отпускала Толкачева – необследованными оставались еще несколько комнат, в том числе и учительская. Я осторожно приоткрыла дверь, и знакомый золотистый свет омыл лицо:

– Возьми меня за руку, сейчас мы вместе шагнем в учительскую.

– Думаешь, круто?

Мы перешагнули порог.

– Барышева, Толкачев, почему не на занятиях? – Сползшие на кончик носа очки Светланы Андреевны сердито сверкнули. – Что вы еще натворили?

– Извините, Светлана Андреевна, мы ошиблись дверью, – пробормотал Петька, утягивая меня в вестибюль. – Ну что, Барышева, достаточно? Я свободен?

Я только махнула рукой. Петька должен был самостоятельно понять абсурдность своего положения, иначе ему не удастся вырваться на свободу. И тогда я задумалась над тем, как отличить подлинник от подделки. Предположим, я вижу два совершенно одинаковых золотых колечка и знаю, что одно из них фальшивое. Можно распилить обе безделушки и посмотреть, что у них внутри – сияющее золото или темная медь. То есть надо показать Петьке не предназначенное для посторонних взглядов содержимое подделки. Но мир, даже этот – не колечко, его не распилишь. Хотя…

Моя нога больно ударилась о неизвестно откуда взявшийся бортик тротуара. Только тогда я заметила, что нахожусь не в школе, а посреди переулка, ведущего к моему дому. Рядом шагал Толкачев. Он – то наверняка был уверен, что прилежно отсидел шесть уроков, и теперь скорее всего размышлял, как лучше провести остаток дня.

– Толкачев, дай на минуточку часы.

– Зачем?

После недолгого размышления он все же протянул мне древнюю допотопную «Звезду» на кожаном ремешке. Я подцепила заднюю крышку, заглянула внутрь корпуса и увидела самый обычный часовой механизм. Оставалось признать, что окружавшая нас обстановка оказалась очень качественно выполненной подделкой. И все же имитация не могла быть полной, ведь воспроизводился не весь мир, а только его маленький кусочек. Исходя из этого – картинка в телевизоре возникала не потому, что антенна улавливала сигнал телестанции, а исключительно по воле некой неведомой силы. Значит, иллюзорность этого мира можно было доказать, жаль только, что я не знала, как это сделать. Я не хотела расставаться с Петькой и попросила его зайти ко мне, помочь с уроками.

– Что тебя смущает, Вика, – задачи на проценты или тригонометрия? – Он деловито раскладывал на столе книжки и тетради.

– Петька, зажги, пожалуйста, настольную лампу.

Толкачев нажал на клавишу – вспыхнул свет. Я подошла к розетке и выдернула шнур. Лампа погасла.

– Почему она горит?

– Предлагаешь начать с физики? Нажав на выключатель, мы замыкаем электрическую цепь, и электрический ток начинает проходить…

– Без этого она гореть не будет? А ток можно увидеть?

– Нет. Только результат его работы.

– Эта розетка под током?

– Да.

– Что бывает с человеком, схватившимся за голые провода?

– Э… Стой!

Но было поздно – я ткнула металлическую ножку циркуля в дырку розетки. Могло произойти самое худшее, но не случилось абсолютно ничего.

– Петька, напряжения нет. А теперь смотри… – Я включила в сеть лампу, и она тут же загорелась. – Что скажешь, Толкачев, ведь так не бывает?

– Виктория, я ясно понимаю, что кто – то из нас сумасшедший.

– Это мир вокруг сумасшедший!

Я говорила долго и страстно, перечисляя загадочные события последнего времени. Петька морщил лоб, силясь что – то вспомнить.

– Новый год… черви выползают из пакета… рука Зизи падает в салат… портрет… ночь на кладбище… То есть вся эта чертовщина привела меня сюда? Отсутствие напряжения отчасти может служить доказательством, но… но такое просто невозможно!

Сейчас он убедит себя, что все вокруг в норме, и перестанет сомневаться! Я вскочила с места и бросилась вон из комнаты, увлекая за собой Петьку, – это был последний шанс вывести его на свободу. Ноги сами свернули к кухне, но вместо отделанной клеенкой комнатушки нас встретили каменные своды загадочного Коридора. Впрочем, насчет сводов сказано было слишком сильно. Медленно, но неуклонно съеживающаяся дорожка пола да кусочек стены с парой дверей – вот и все, что осталось от гигантского сооружения. Бездна подступала со всех сторон, и ее соседство вызывало тоскливое, тревожное чувство.

Нас встретили аплодисментами. Но времени для демонстрации эмоций уже не было. Передав недоумевающего Петьку на попечение Логиновой и Панкратовой, я потянула на себя одну из дверей. Она не открывалась, удерживаемая рукой Незнакомца. Выглядел он невесело, и казалось, что сквозь его зрачки просвечивает окружавшая нас бездна.

– Ты не успеешь, Вика. Посмотри вокруг. Ступай в свой мир и утешься тем, что спасла хотя бы троих.

Я не стала спорить и просто переменила тему разговора:

– Мы все здесь как будто призраки. Лично я знаю, где находится мое тело и как в него вернуться, но куда податься моим приятелям? Во время моей последней встречи с ними Светку утащил какой – то оживший мертвец, отвратительный скелет, который выдавал себя за Зизи.

– Барышева, это что, шутка? – Логинова произнесла фразу очень мрачным тоном, а Акулиничева промолчала, но побелела, как носовой платок.

– Не вешайте носы, барышни. Это были самозванцы, трупы с ближайшего кладбища. Они приняли обличья мадемуазель Зинаиды и двух других исчезнувших мальчиков, желая заманить в ловушку остальных. Им это удалось. Впрочем, когда знаешь их секрет, эти мертвецы не слишком опасны. Когда все кончится, они рассыпятся на том месте, где стояли. Хуже другие, пыльные, – Незнакомец в Черном задумался о чем – то своем, он говорил рассеянно и не совсем понятно, – с ними сложнее справиться, почти невозможно, если только не знать, что их главные враги – вода и пустота.

– Кто эти «пыльные»? – переспросила я.

Он стряхнул задумчивость, оглядел нашу компанию:

– Неважно. Когда Проход будет закрыт, исчезнут все порождения безумия, все – даже красноглазые демоны. Но мы отвлеклись от главного. Мадемуазель Зинаида напрасно беспокоится – ее тело не утратило жизненных функций, это скорее кома, нежели смерть. Ваши тела, друзья мои, затянуло в подземелье под Проходом. Разыскать их трудно, но оживить проще простого. Достаточно повернуться головой на восток и лицом к небу – тогда душа отыщет дорогу назад. Вика, – Незнакомец подошел ближе и положил руку мне на плечо, – Вика, если ты не вернешься, больше никто не сможет закрыть Проход, и ваш мир уподобится этому. Пожертвуй Сергеем и Светланой…

Честно говоря, я не переношу Светку Акулиничеву – она ябеда, постоянно сует нос в чужие дела и к тому же хвастает, что рисует лучше всех в классе. Но даже ее я бы не смогла оттолкнуть и сказать: «Умри, потому что это целесообразно». Наверное, я просто очень глупа…

А Незнакомец в Черном продолжал:

– Даже я начинаю верить в счастливый конец. София оказалась бессильна перед злом, ибо в ее сердце бушевали слишком сильные страсти. А ты свободна от них, Виктория. Так иди вперед и ничего не бойся.

Берег моря. Облака, похожие на набитые пухом мешки. Между острыми камнями шипели волны, оставляя на них пену и скользкие водоросли. То ли день выдался очень пасмурным, то ли уже начало смеркаться, но свинцово-серые тона делали эту картину на редкость унылой. К тому же я не сделала и десяти шагов, а уже успела продрогнуть и промокнуть… Начал накрапывать дождь.

– Барышева…

Сперва я приняла крик за голос встревоженной чайки, но зов повторился и прозвучал более отчетливо.

– Барышева! Виктория!

Две тоненькие фигурки стояли на уступе скалы и размахивали руками. А потом я карабкалась по скользким камням, и Светка даже протянула мне руку, помогая подняться.

– Ребята, я за вами.

– Вика, мы никуда не идем, – сказал Сережка, а Акулиничева кивнула головой, подтверждая его слова.

– То есть как – не пойдете?

– Это единственный способ изменить судьбу. Мы были у Предсказателя и прочитали в книге судеб всю свою жизнь – с той роковой минуты, когда взяли книгу, и до последнего вздоха. Мы знаем все.

– Значит, отсюда удастся выбраться?

– Я говорю только о нас со Светкой. О тебе – помолчим. Но лучше бы нам не возвращаться. Когда знаешь будущее, жизнь теряет смысл, – Сережка подошел к обрыву, швырнул камешек в штормящее море. – Тебе повезло, что ты не заглянула в эту книгу.

– Не все так грустно. Один мой знакомый рассказывал о воде забвения. Ее используют… – я вовремя умолкла, вспомнив, что водой из Леты отбивали память у древнегреческих мертвецов, – короче, выпив ее, забываешь все лишнее. Есть предложение отправиться за ней с максимально возможной скоростью.

– Мы никуда не пойдем! – решительно произнесла Акулиничева.

– Вода не поможет?

– Мы ничего никому не скажем, – добавил Ивойлов.

– Пойми, мы узнали не только свои судьбы, но и судьбы тех, кто живет рядом. Нам известно, как ты будешь жить и как умрешь. Не спрашивай ни о чем.

– Я все равно пойду за этим напитком, возможно, он поднимет вам настроение. Подскажите хотя бы, в какую сторону двигаться.

Они молча пожали плечами – спорить было бесполезно, и я отправилась туда, куда глядели глаза. В голове звучали стихи: «И память юного поэта поглотит медленная Лета, забудет мир меня…» Где могут бродить души мертвецов – на кладбище, в аду? Нет, парень в длинном плаще говорил именно о царстве мертвых, жаль только, адреса не оставил. Вы не подскажете, как пройти в царство мертвых? – ничего не скажешь, хороший вопросец. Кстати, насчет адреса… Солнце заходит на западе, перевозчик требует оплаты, билет в один конец – эти слова и есть ключ к разгадке.

Подумав так, я решила идти на запад. И в этот момент выяснилось, что я стою на самом солнцепеке и мою макушку палит раскаленное добела полуденное солнце. Пейзаж переменился – море отступило вдаль, под ногами вилась растрескавшаяся от жары тропинка, а вокруг росли незнакомые южные деревья.

Тропа привела в рощу, к небольшому, вытекающему из расщелины скалы роднику. У самой воды сидел мужчина. Его пальцы разделяли пенящийся поток на тонкие, мелодично звеневшие струи, казалось, что эти руки заставляют петь воду лесного ключа. Я не видела лица мужчины – только волнистые черные волосы, очень похожие на шевелюру Незнакомца. Он сидел, не двигаясь, но даже со спины чувствовалось, что настроение у него, мягко говоря, неважное. Я подошла ближе и хотела спросить, могу ли чем – то помочь, но вместо этого неожиданно задала тот самый, еще недавно казавшийся прикольным вопрос:

– Вы не подскажете, как пройти в царство мертвых?

– Нам по пути. Можешь составить мне компанию.

«Неужели он так шутит? – подумала я. – Вряд ли, скорее говорит чистую правду. Но что живому делать среди мертвецов? Хотя у меня – то дело нашлось…» Я представилась и разъяснила цель своего похода. Человек, сидевший у источника, наконец – то поднял голову – он оказался очень похожим на Незнакомца. Впрочем, я бы сказала, что это и был Незнакомец, но, вспомнив недавнюю встречу с графом Дракулой, решила воздержаться от поспешных выводов.

– Мое имя – Орфей. Моя любимая жена Эвридика погибла от укуса змеи. Когда случается такое горе, у человека есть выбор – он может умереть, воссоединившись с любимой, а может научиться жить без нее. Но дело не во мне… О, если бы ты знала Эвридику, то поняла бы, что ей не место в царстве мертвых, она должна жить, видеть свет, и ее смерть – ошибка. Я хочу вернуть любимую к жизни, даже если мне придется остаться там вместо нее.

– Вряд ли мне удастся вам помочь, – я вздохнула, – но у меня есть опыт борьбы со всевозможной чертовщиной, и если он понадобится…

– Спасибо. – Орфей поднялся, закинул на плечи холщовый мешок. – Нам пора в путь.

Судя по уверенной походке, все – таки это был Незнакомец. Только выглядел он еще мрачнее, чем обычно, представляя собой ходячее воплощение тоски и уныния. Я так увлеклась раздумьями о Дракуле, Незнакомце в Черном и Орфее, что вернулась к действительности, только услышав пугающий рев. Тропинка привела к водопаду, низвергавшемуся в глубокое ущелье. Дна этого гигантского разлома рассмотреть так и не удалось – его скрывали непроходящие сумерки.

– Нам надо спуститься вниз, чужестранка.

Такой спуск невозможно забыть. Круглые, скользкие от брызг валуны то и дело срывались из – под ног и летели в бушующую бездну. Рев воды оглушал. Задрав голову, можно было увидеть радугу, повисшую над водопадом. А мы по доброй воле оставляли далеко вверху краски и свет и спускались туда, где нас ожидали только мрак и печаль.

Потом мы стояли на покрытом галькой берегу реки, неподалеку от бурлящей стены водопада. Удивительно, но бешеный поток не нарушал спокойствия широкой полноводной реки. Ее гладь была абсолютно неподвижна и напоминала огромное, кристально прозрачное стекло с неприятным сероватым оттенком.

– Это Стикс, – пояснил мой попутчик. Сказал в расчете, что название реки произведет на меня должное впечатление.

– Стикс? – Оно мне ни о чем не говорило.

– Да, – Орфей улыбнулся привычной улыбочкой Незнакомца, – Стикс – река, окружающая царство мертвых. Души умерших дожидаются на этом берегу, когда Харон доставит их в страну, откуда никто не возвращался. Мне кажется, еще можно различить следы моей Эвридики на прибрежных камнях. Поспешим к переправе.

Вскоре мы увидели небольшую группу людей. Орфей остановился чуть поодаль, предпочитая не смешиваться с толпой ожидавших своей участи душ. Когда смолк хруст камешков под ногами, я впервые обратила внимание на необычную тишину, поглощавшую любой, даже самый звонкий, звук.

Безмолвие нарушил плеск воды о весла. Спустя некоторое время днище черного, источенного червями челна заскрежетало по прибрежной гальке. На корме стоял высокий старик в лохмотьях. Внезапно он поднял голову и посмотрел прямо на меня – его глаза сияли неукротимым алым пламенем, прожигая насквозь. Я отступила за спину Орфея.

– В очередь, по одному. Больше дюжины не повезу, – послышался хриплый, как мне представилось, землистый голос. – Не толкаться! Деньги готовить заранее!

Толпившиеся на берегу послушно выстроились в очередь. Она двигалась быстро – каждый вынимал изо рта какой – то предмет, протягивал Харону и прыгал в челн. Всего я насчитала девять пассажиров. Последними к перевозчику душ подошли Орфей и я. Харон насупил седые брови:

– Куда торопитесь? Живым здесь не место!

– Мы должны попасть в царство мертвых.

– Так перережьте себе глотки!

– Мы должны попасть туда живыми, – уточнил Орфей.

– Вы что – психи? – Алые глаза Харона посмотрели на нас с удивлением. Орфей только развел руками, а я промолчала, мысленно согласившись с перевозчиком. Харон почесал шею и усмехнулся. – Ладно, валяйте. Но учтите, без разрешения шефа обратно не повезу. Будете бродить на том берегу, пока не помрете. У нас все билеты в один конец.

– Возьмите, – Орфей протянул перевозчику монету.

– Проходи. Следующий.

– У меня, кажется, нет денег, – честно говоря, я не ожидала, что и в царстве мертвых проезд окажется платным, – а школьникам разве нет скидок?

– Какие скидки при такой дороговизне! Жизнь дорожает, смерть дешевеет – гони монету или ступай прочь!

– Я заплачу за нее, – вмешался Орфей.

– Тоже мне, богатенький нашелся! Плати, коли не жалко.

Я прыгнула в челн. Харон по головам пересчитал пассажиров и заявил, что никуда не поедет, пока не дождется еще одну, последнюю душу. Ждать пришлось недолго – двое неспешно брели по каменистому берегу в сторону переправы.

– Эй, поторапливайтесь! – Они побежали. Харон продолжал командовать. – Ты – в челн, а ты – жди следующего рейса.

– Но мы вместе, – робко возразили души, – мы поклялись быть вместе до смерти и не разлучаться в загробном мире.

– Разговорчики! Девчонка – в челн. Парень подождет!

И тогда тонкие пальцы Орфея сжали грубую, оплетенную набухшими жилами руку старика:

– Ты возьмешь их, Харон. Нельзя разлучать влюбленных, – он сказал это так, что перевозчик неожиданно смягчился.

– Ладно, пусть плывут. Но тебе, заступничек, придется всю дорогу черпать воду. Эту посудину не ремонтировали уже четыре века.

Перевозчик оттолкнул челн, и он заскользил по прозрачным ледяным водам Стикса. Разговоры смолкли, и вместе с безмолвием вернулись тревога и уныние. Орфей сжал мою руку:

– Не бойся, чужестранка. Один человек все же вернулся из этих мрачных земель.

– Геракл был полубогом, – перебил его Харон, – а я вижу жалкого актеришку и нищую девчонку, у которой даже нет денег на проезд!

Серые холмы и низкое без солнца и луны небо того берега неотвратимо приближались. Лодка причалила к отмели.

– Ступайте прямо к большой пещере. Проваливайте, голодранцы! И еще – передайте привет Церберу!

– Кто такой Цербер? – поинтересовалась я.

– Трехголовый пес, охраняющий вход в Аид – царство мертвых.

Орфей умолк, и мы двинулись вслед за плетущимися по дороге душами умерших. Темный зев пещеры напоминал воронку водоворота, втягивающую в небытие все живое.

Войдя под ее своды, Орфей остановился:

– Расстанемся на время. Выполняй то, что считаешь нужным, а я займусь своим делом. Встретимся в покоях Аида.

– Чьих покоях?

– Аид – это не только название царства мертвых, но и имя владыки подземного мира.

Мне очень не хотелось расставаться с Орфеем и в одиночестве бродить по пыльным тропам этой негостеприимной земли, но он уже пошел своей дорогой.

– Чужестранка! – Я обернулась. – Собравшись в путь, ты не берешь денег, отправляясь за водой – забываешь кувшин. Лови!

Он бросил мне пустую флягу и торопливо зашагал прочь. Я поблагодарила его, но поглощенный своими заботами человек с лицом Незнакомца, кажется, не расслышал этих слов.

В царстве мертвых было многолюдно, но разузнать дорогу к Лете оказалось не так – то легко. На мои вопросы просто не обращали внимания.

– Чужестранка, иди за нами! – Это был тот самый юный паренек, которого Харон не хотел брать в лодку. Он пояснил: – Все оказавшиеся здесь должны испить воды забвения. Говорят, что после этого люди не вспоминают свое прошлое. Но с нами такое не случится – наша любовь сильнее смерти, сильнее беспамятства.

Молчаливая девушка, стоявшая рядом, согласно закивала головой. Влюбленная парочка бодро зашагала по пыльной дороге, и я последовала за ними. Лета напоминала маленькую деревенскую речушку – местами совсем обмелевшую, местами заросшую чахлым сероватым камышом. Мои провожатые в очередной раз одарили друг друга восторженными взглядами и, опустившись на колени, припали к воде. Поднявшись, они с равнодушным выражением лиц побрели в разные стороны. Прошлое больше не волновало их. Я подошла к безобидной на вид речушке и наполнила флягу ядовитой жидкостью. Только седовласый Предсказатель мог знать наверняка, поможет она Сережке и Светке или загубит их окончательно. Оставалось надеяться на лучшее.

Нежный звук, обрывок какой – то мелодии, нарушил ватную тишину царства теней. Это было так необычно и неожиданно, что я невольно пошла ему навстречу. Скоро сомнения рассеялись окончательно – в унылом царстве звучала чарующая волшебная музыка. Казалось, она пробуждает этот пыльный мир, возвращает в него краски и жизнь. Прежде безучастные души умерших, заслышав мелодию, заторопились в том же направлении, куда шла и я.

Около огромного, высеченного из черного мрамора здания собралось множество обитателей Аида. Его не охраняли, и я беспрепятственно прошла вовнутрь.

А музыка все струилась, переливаясь всеми цветами радуги, как водопад на солнце… Женщина, восседавшая на высоком троне, прикрыла глаза рукой – она плакала. Перед ней, кто бы мог подумать, стоял мой спутник и играл на каком – то неизвестном музыкальном инструменте! Так вот что лежало в его заплечном мешке! Орфей последний раз провел по струнам, мелодия оборвалась, и вновь возвратилась ватная тишина. Женщина стерла слезы с прекрасного лица:

– Зачем ты напомнил о безвозвратно утраченном? До конца мира я пленница этого царства. И пусть мой супруг позволяет мне один раз в году подниматься на солнечную Землю, но сознание того, что я обязана всякий раз возвращаться сюда, отравляет и эти короткие мгновения счастья. Ты поступил безрассудно, но удача благосклонна к тебе, Орфей. Аид на Олимпе, и сейчас я, Персефона, царица подземного мира, вольна принимать любые решения. Твоя супруга Эвридика получит свободу, вернется к жизни и свету.

Орфей склонился в глубоком поклоне, Персефона внезапно нахмурилась:

– Ты должен идти, не оглядываясь, и Эвридика последует за тобой. Стоит тебе обернуться, заговорить с ней до выхода на дневной свет, и она останется здесь навсегда! – Царица подземного мира внезапно посмотрела прямо на меня: – А это кто?

Я почувствовала себя очень нехорошо, но Орфей вновь пришел на помощь:

– Эта девушка следует за мной повсюду, нося мою кифару.

– Ой ли? – Персефона приподняла левую бровь. – Впрочем, нельзя быть щедрой наполовину – если она пришла с тобой, пусть с тобой и уходит.

Аудиенция завершилась, и мы покинули дворец. Вид у Орфея был очень озабоченный:

– Как ты думаешь, Эвридика идет за нами?

– Мне кажется, Персефона не из тех, кто лжет, глядя в глаза. Если она сказала, что отпускает твою жену, значит, так оно и есть.

– Я знаю. Но не слышу за спиной ни звука.

– По-моему, души мертвецов не слишком шумный народ.

Он согласился, и мы в молчании продолжили свой путь к берегу Стикса. Тихое, но грозное рычание донеслось из темноты пещеры – ворот подземного царства Аида. Я видела три пары изумрудных глаз, едва различимые во мраке огромные клыки – страшный трехглавый Цербер преграждал путь к свету и свободе.

– Дай кифару. – Орфей протянул руку, и я подала ему инструмент. – Слушай, Цербер…

Пальцы заскользили по золотым струнам, и странная мелодия заполнила пещеру. От нее щемило сердце, было одновременно больно и сладко. Свирепый трехголовый страж Аида выполз из своей норы и приблизился к Орфею. Пес поскуливал тоненькими дребезжащими голосами, подпевая тоскливой мелодии. Он лег у ног музыканта, положил страшные головы на лапы, и я увидела, как в голубоватых от старости собачьих глазах блестят слезы. Последний аккорд долго вибрировал в воздухе, а потом все стихло. Путь был свободен.

Безлюдный берег Стикса. Ни звука, ни движения, и только вдали на хрустальной глади реки была заметна черная точка – челн Харона.

Внезапно за спинами раздалось глухое ворчание Цербера.

– Он не выпустил Эвридику!

Не стоило Орфею оборачиваться раньше времени, но разве можно было его удержать? Делать нечего – посмотрела назад и я. За нами, у самой кромки воды, стояла высокая женщина в белом покрывале.

– Эвридика… – прошептал Орфей.

– София? – удивилась я.

– Орфей, любимый… – женщина, невероятно похожая на графиню Вольскую, протянула руки к мужу, – я с тобой, Орфей, с тобой…

Непреодолимая сила увлекала ее назад, затягивая в черную воронку Аида, их пальцы соприкоснулись, но только на одно мгновение… Эвридика исчезла.

– Эй, бездельники, поторапливайтесь! – Старик с горящими глазами выпроваживал на берег унылых пассажиров. Увидев нас, он скомандовал. – Быстро в челн! Вас перевезти все лучше, чем пустым ходить.

Орфей стоял и, не мигая, смотрел в глубину пещеры, где недавно исчезла Эвридика. Наверное, он предпочел бы последовать за нею, но я все же надеялась вернуть его в мир живых.

– Идемте. Надо возвращаться. Харон не любит ждать.

Он посмотрел на меня с удивлением, покорно пошел следом, сел в челн. Нам было не до разговоров, но благодушно настроенному Харону, как назло, хотелось поболтать: