Текст книги "Дом в конце сиреневой аллеи"

Автор книги: Елена Тюрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Кутовая… У Сергея эта фамилия ассоциировалась с мягкостью, чем-то светлым, пушистым, как котёнок. Олька такой беззащитной казалась тогда! Светленькая, глазастая. А теперь Волошина. Звучит серьёзно и по-деловому. Будоражит, но в то же немного настораживает. Этакая бизнес-вумен на шпильках. Когда увидел её, выходящую из красного Ниссана Тиида, именно об этом подумал. Правда она была не на шпильках, а в более удобной обуви. Но всё же.

Вырваться на осмотр и оценку дома Ольга смогла только в августе. Оказалось, у неё есть машина, и она сама водит. Этого Орловский уж точно не ожидал. Ольга заехала за ним на работу, и они отправились в посёлок, где находилось его наследство. По правде говоря, продавать этот дом ему совершенно не горело. Он и не верил, что кто-то позарится на, в прямом смысле, деревенскую избу, находящуюся довольно далеко от города. Как данное строение было им получено – вообще отдельная история. Бабушка подсуетилась. Это был дом какой-то её знакомой, кажется. Та всю жизнь прожила сама, родственников у неё не было. Поэтому завещала дом его бабушке, а та в свою очередь оформила дарственную на единственного внука Сергея.

– Дело было так. Годах в пятидесятых, кажется, моя бабуля умудрилась каким-то образом познакомиться со странной женщиной. Та то ли лечила, то ли колдовала, – рассказывал Орловский по пути. – Ну, это по слухам. Когда она умерла, дом достался бабушке. Никаких родственников та дама не имела, и никто на имущество не претендовал.

Наверное, счастья этот дом ни бабушке, ни матери не принес. В итоге достался мне. Хоть мы там никогда и не жили, но у меня было ощущение, что в этом доме меня что-то охраняет и защищает. В юности я там пару раз бывал. И вот решил дом с участком продать. Потому что ремонт не потянуть, отпуск маленький. А там всё запущено ужасно. Нашёлся покупатель. За шестьсот пятьдесят тысяч рэ. Внес аванс, целый год ездил по ушам, исчез, так ничего и не купив. Искал других покупателей, радостно ездили, смотрели, потом отказывались от покупки. Снизил цену до трёхсот пятидесяти тысяч. Готов и за материнский капитал отдать. Опять тишина. Люди участок продают за двенадцать миллионов в тех же местах, меньший площади, а я не могу за триста пятьдесят тысяч продать. Полтергейст какой-то. И вот, что странно, постоянно преследует ощущение, что участок стоит дороже. Может, это желаемое за действительное, конечно. Что делать, ума не приложу, надо продавать, не надо? Сдать не получится, он ремонта требует, дешевле новый построить. Дом располагается прямо на берегу озера, на горочке, рядом с лесом. Место как крепость получается, без лишних глаз и комфортно там очень. Что народ смущает, мне непонятно. Жалко мне дом. Чувствую, что если продавать, то в правильные руки. У меня денежных поступлений не ожидается в ближайшем будущем, поэтому и не знаю что делать. Приехал, сфотографировал, объявление дал. Даже переночевал в нём. Дом хоть и запущенный, а выспался я хорошо. Мне как-то стыдно стало за себя, что всё до такого состояния дошло. Больно становится от мысли, что всё может просто развалиться. Неправильно это. Злюсь на себя. Местный мужик хочет купить его дешевле, а я чувствую, что не он хозяин, обмануть пытается, ничего хорошего из этого не получится. Вот и мучаюсь, не знаю, что делать.

– Ну, ты же и сам не горишь желанием его продавать, верно? – резонно заметила Ольга. – Ещё и поэтому тоже не уходит. Тебе необходимо захотеть что-то с ним сделать, с этим домом. Захотеть продать, отремонтировать, снести. Продавать за бесценок, конечно, не вариант.

– Да, верно. Не горю желанием продавать. Потому что это место не предназначено для того, чтобы там кто-то пьянствовал и непристойно себя вел, отсюда и нежелание продавать местному товарищу. И верно то, что дом без хозяина погибает. Но и чувствую я, что моя задача была сохранить это место и передать его. Пытаюсь заглянуть вперед, не вижу себя там, не вижу детей, семью. Понимаю, что это не моё. Когда люди приезжали смотреть, тоска жуткая нападала, понимал, что не то всё это, ложь от людей исходит и грязь какая-то, а вранья не должно быть. Должно быть всё правильно и отпустить я должен легко, чтобы мне самому спокойно было.

– Интересно, – мягко улыбнулась Ольга. – Обычно женщины так заморачиваются.

– А знаешь. Сейчас я подумал, что не зря тебя встретил. Не зря на эту встречу выпускников пошёл, хоть и не хотел. Это точно хороший знак, значит всё правильно.

Ольга промолчала. Не стала говорить, что у неё те же ощущения. Она ведь и сама могла не попасть на встречу с одноклассниками. А попала. И дом этот ехала смотреть без всякой надежды его продать. То есть, понимая, что агентство ничего не заработает и она только время теряет. Но так хорошо ей было в этой поездке рядом с ним. Что называется -спокойно на сердце. И душа лежала ко всему происходящему. И к самому Сергею, и к совершенно неизвестной ей бабке его, и к этому еще не знакомому ей дому.

Постепенно разговор сошёл на нет. Сергея накрыла сонливость, какая всегда бывает после дежурства. Стало как-то особенно хорошо-хорошо, все поплыло у него перед глазами, потом на них тяжело упали веки и он задремал. Прошло какое-то время, и его растолкала Ольга.

– Серёж, мы приехали в посёлок. Куда дальше? Где именно дом?

Орловский и сам плохо знал дорогу. Тем более что за то время, которое он здесь не был, посёлок изменился. Брошенных домов и заросших участков стало больше. Немного поплутали и наконец нашли. Самый последний в конце улицы. Стоит особняком от остальных изб. Двор сильно зарос, пахло какими-то цветами. Сергей понятия не имел, что цветёт в это время года. Жаль не май. Он знал, что в мае здесь распускается роскошная сирень.

– Вот и дом, – заметил он, выходя из автомобиля.

Ольга тоже вышла. Молча осмотрелась, тронула калитку. Та поддалась. Молодая женщина прошла по дорожке.

Место это было тихое, красивое. От полуразвалившихся ворот и до самого крыльца по обеим сторонам аллеи густо росли кусты сирени. Дорожка, усыпанная щебёнкой вперемешку с золой, сохранилась довольно хорошо. Камешки приятно шуршали, когда на них наступали.

– Тут настолько сирень разрослась, его толком не видно в зарослях, – заметил Орловский.

Действительно кусты сирени словно защищали старый дом от чего-то, ограждали его от всего мира. Берегли его тайну… А одна стена здания была густо увита девичьим виноградом. Это делало его похожим на дом из старой сказки.

Таких по округе полно – брошенных полуразвалившихся изб. Хозяева кто перебрался в город, кто умер. Теперь здесь был шахтёрский посёлок. А когда-то небольшая деревенька. Многие дома ещё с тех пор стояли. Особенно те, что по окраинам. Ближе к центру немало новых возвели.

– После смерти ведьмы в доме нашли разные колдовские атрибуты, старинные фото, иконы в черном мешке. Говорят, там ещё много старых икон спрятано. Дорогущие, наверное, – раздался за спиной голос.

Ольга вздрогнула и оглянулась.

Из-за калитки во двор заглядывал мужичок неопределенного возраста.

– Ведьмы? – переспросил Сергей.

– Ну да, так говорят. Правда, мне еще в детстве батя рассказывал, что она не ведьма была, а наоборот очень верующая. Точнее не чёрная ведьма, а знахарка. Лечила. В церковь часто ходила. Вроде как там её и похоронили потом, на кладбище церковном. Ходили слухи, что гроб на самом деле пустой был. И что тело её так и не нашли. А вы вообще кто? Жить тут будете или так, любопытные?

– Любопытные, – подтвердил Орловский.

– Да чушь это всё, – продолжал незнакомец. – Все эти слухи. Она просто фашистам в войну помогала. Вот люди и навыдумывали про неё сказок, чтоб посильнее очернить.

Людской фантазии присуще всё преувеличивать, приукрашать. Даже самое простое, обыденное. Например, раздуть целую историю из нелепых поселковых сплетен. Дом, где когда-то жила обычная старушка, – это скучно. А жилище ведьмы – это же кладезь слухов и страшилок! Много брошенных домов уже разрушилось… Её до сих пор стоит.

Самым необычным объектом во дворе была старая пустующая голубятня. Несмотря на упадок и забвение здесь не чувствовалось уныния. Даже присутствовала некая атмосферность, колорит, свой сложившийся характер.

Видя, что приезжие не стремятся поддержать разговор, мужчина сел на велосипед, попрощался и уехал.

Сергей же поднялся на крыльцо и взялся за ручку двери, осторожно потянул.

– Вот не понимаю, почему люди верят в «бабок», в порчу, в цыганское колдовство? – заметил он. – Если верить, то всё это само притягивается. А на самом деле ничего такого нет. Иначе, почему бы тут все продолжали жить? Ну вот логично же – ведьма жила, место проклятое… Так чего вы все отсюда не уехали?

– А люди, возможно, так специально говорят. Может ту женщину, которая тут жила, осудили несправедливо… – сказала Ольга. – Может не стоит верить в людскую молву? Да и как в двадцать первом веке верить во весь этот бред? Человечество расщепило атом, раскрыло ДНК, люди летают в космос, создают роботов. Да много чего вообще… Но всё равно находятся те, кто верит в вещи, противоречащие науке. А хотя знаешь… Может так нежелательных покупателей отпугивают. Это распространенная схема – наговорить о доме или квартире гадостей. Соседи, бывает, подобное практикуют. Рассказывают, что там кто-то когда-то умер, или проклятье на доме, или еще что-нибудь придумают.

Сергей резко потянул на себя дверь, и она с негромким скрипом отворилась. Внутри было темно и тихо. Вскоре глаза привыкли к темноте, и стало возможно различить приоткрытую дверь. Открыв её, попали на бывшую кухню. Старинная печь в углу, какая-то посуда. Прошли в другую комнату, бывшую жилую. На столе – остановившиеся часы. Последовали дальше… В одной из комнат оказалось много старых книг. В частности различные медицинские издания 20-40-х годов XX века. И еще поэтические сборники. Сергей полистал книгу о первобытной поэзии. Внутри имелись даже старорусские и скандинавские заклинания. Ольга всё фотографировала на свой Никон. К слову в доме оказалось немало интересных ракурсов для фото. Время здесь как будто остановилось. Хотя оно ведь на самом деле остановилось.

Вокруг внутри и снаружи находилось множество предметов деревенского быта. По состоянию дома было очевидно, что он постепенно погибает. Он состоял из четырех небольших комнат. Обходили их гости в смятённых чувствах. Кое-где сквозь щели между досками, которыми были забиты окна, пробирался солнечный свет. В одном из шкафов нашли коробку с бумагами. Там были и несколько пожелтевших фотографий. Ольга лишь мельком на них взглянула. Они лежали в аккуратной коробочке вперемешку с открытками, какими-то записками, медицинскими справками. На одном снимке были изображены мужчина и женщина в одежде начала прошлого века. На другом женщина в платке. Не молодая и не старая. Какого-то неопределённого возраста. Лицо благородное и взгляд уставший. Сколько таких одиноких женщин осталось после войны… Доживали свой век в полуопустевших деревнях, никому не интересные, никем не замеченные. Оставлявшие после себя вот такие покосившиеся дома и заброшенные могильные холмики на местных погостах…

Больше ничего важного на глаза не попалось. Ни икон, ни драгоценностей. Либо всё было хорошенько припрятано, либо, что, скорее всего, это просто легенды.

. – Место с очень доброй энергетикой, – сказала Ольга. – Я бы такой дом не продала. Так и вижу рыжего кота, сидящего на окошке. Может не надо отказываться от такого места?

– Намекаешь на то, что никаких шансов его продать нет? – пошутил Сергей.

– Нет. Просто я смотрю на дом и на место и мне хорошо. Какое-то спокойствие, уют, тепло. Был бы мой – никому не отдала бы такое сокровище! У меня такое же ощущение было, когда мы с мужем нашу квартиру смотреть ездили.

На слове «муж» Ольга едва заметно запнулась. А Сергей чуть поджал губы.

– Стали на пороге, – продолжала тем временем молодая женщина. – А там гадюшник, грязища. Еще и хозяйка мерзкая. А вошла и поняла – моё. Вычищу, вымою, отремонтирую, красота будет! И здесь ощущение, что моё. Это и смущает. Потому что не моё, надо продать. Хоть бери и себе покупай. Чутьё меня ни разу не подводило. Радует, что с энергетикой порядок. Значит не в этом дело, что никто не покупает.

– Я думал, может только мне тут хорошо, – вдруг заметил Сергей. – Может дом сам себе хозяев выбирает? Видимо, знает, кого ждёт. А мне уже пора привыкнуть к тому, что на некоторые вещи я повлиять никак не могу. Они происходят только тогда, когда им положено, независимо от моих желаний.

– Не поняла, – Ольга снова оглянулась к нему и посмотрела внимательно.

Но Сергей не стал развивать эту тему.

– Место действительно хорошее, с сильной энергетикой, – снова заговорила молодая женщина. – Не могу сказать, что от дома веет теплом, но он однозначно притягивает. Конечно, если реально смотреть на вещи, то удалённость от города, отсутствие коммуникаций и хороших дорог – не так много найдется желающих отдыхать без благ цивилизации. Даже в таком замечательном месте! Покупатель должен быть богатый, тот, кто может себе позволить такое чистое и красивое место вдали от людей. Для души. Ну и чтобы это был ценитель, конечно! Красота-то какая! Лично я, если бы это был мой дом и у меня имелись бы на это средства, сделала бы тут дом-шале в старорусском стиле. Бревенчатую баньку. Красиво, уютно, хорошо!

Мыслит расчётливо, истинная бизнес-леди – подумал Орловский. Значит, первое впечатление не обмануло. Как-то неприятно защемило внутри. Ему не нравились такие дамы, казались холодными, не добрыми и себе на уме. Неужели та тихая ясноглазая Олька в стерву превратилась?

– Знаешь, какой сон мне однажды приснился? – задумчиво глядя мимо неё, проговорил Орловский. – Снился этот дом. Лето. Тишина. И там, в тенёчке у сарайчика сидит женщина. Сидит, не хочет дом отдавать! Не моя бабушка. А какая-то другая женщина. В длинном сером платье и в косынке. Я тогда подумал – вот в этом основная причина, что дом не продается!

– Интересно, – заметила Ольга. – Может прежняя хозяйка? Не знаешь, кто она?

– Нет, понятия не имею. Был бы этот дом поближе к городу, я б может и не продавал его. А так он – как моё больное место. Весной там сирень густо цветет. Приходят, ломают. Да и в дом лазают, ломают. Ещё немного и от него мало что останется. Такое ощущение, что меня этот дом держит. А я не хочу тут жить. Да и не могу. Может совсем дёшево нужно отдавать? И всё равно кажется, что его никто не купит. Я уже даже думал, может церкви его подарить?

– Во-первых, успокойся. Нет причин так переживать, – сказала Ольга. – Во-вторых, кроме всего прочего, сейчас рынок подобной недвижимости, в которую, безусловно, ещё очень хорошо вложиться надо, – в стагнации. Сложно продаваемо, прямо скажем. В-третьих, дом особенный – должен попасть в нужные руки, принять нового хозяина. Ты не пробовал здесь пожить какое-то время? Познакомиться с домом, прислушаться к нему. Нередко бывает, что совсем пропадает желание продавать. Дом, открывает человеку все свои секреты, идёт на контакт. Понимаю, что странно звучит. И что-то в этом есть мистическое. Но я не раз такое слышала от клиентов. Тут чувствуется сильная энергетика. Дом одновременно притягивает и пугает. Не могу понять, чем. Ты когда мне фото прислал, я ещё тогда почувствовала какое-то магические притяжение. Место как в русских сказках. Хозяин тут нужен добрый, тёплый, трудолюбивый. Можно с таким вариантом продать, чтоб постепенно люди выплачивали, но жили и заботились о доме.

Обсуждая все это, вышли на улицу. Ольга делала какие-то пометки в блокноте. Когда собрались уезжать, сели в машину, она завела автомобиль. Но вместо гула двигателя раздался противный скрежет, словно железкой скребут о стекло. Молодая женщина попыталась завести еще раз. Та же история. Ольга беспомощно посмотрела на Сергея.

– Что-то с переключением скоростей, – растерянно проговорила она. – Первая включается, а дальше никак…

– Смотреть нужно, – нахмурился Орловский. – Я, если честно, в этом не силён. Может поискать тут кого-то, кто разбирается?

Глава 4

– Насчёт пожить в доме и прочувствовать его энергетику – это ты сегодня как в воду глядела, – заметил Сергей.

– Не говори, – согласилась Ольга.

Она тщетно пыталась дозвониться мужу и вызвать эвакуатор.

Несколько местных жителей откликнулись на просьбу посмотреть, что с машиной, но выяснилось, что там нужна какая-то важная деталь, которой ни у кого нет. Придётся им до завтра остаться здесь, а утром на автобусе или попутках ехать в город.

К вечеру небо затянуло, и стал покапывать дождь, поэтому расположились в доме. У Ольги были с собой бутерброды и бутылка минералки. Пока она пыталась хоть кому-то дозвониться, Сергей не поленился сходить в ближайший магазин, находившийся за два километра от них, и купить съестного. А также бутылочку вина сомнительного качества.

Сергей не верил своему везению. Такой шанс выпал! Даже притворяться, что он тоже расстроен из-за сложившейся ситуации, не хотелось. Неужели и она не чувствует такой же радости? Выглядит обеспокоенной. А в чём заключается роль мужчины? Конечно, утешить даму. Орловский решил, что пришло время действовать.

Ольга, немного перекусив и пригубив вина из пластикового стаканчика, отошла к окну и снова попыталась набрать номер мужа.

– Тут ещё и связь ужасная! – в сердцах воскликнула она.

Сергей тут же оказался позади и ненавязчиво приобнял молодую женщину за талию, прошептав:

– Если начнется гроза, то у окна с телефоном лучше не стоять. Опасно.

От неё как-то особенно пахло. Так нежно и женственно.

– Серёж, – раздраженно повела плечами она, отстраняясь. – Грозы же нет. А ты не пробовал позвонить кому-нибудь?

– У меня телефон разрядился, – сообщил он.

– Можешь в машине зарядить.

– Точно. Я не подумал. Так мы в машине будем спать?

Она повернулась и возмущенно посмотрела ему в глаза.

– Я буду спать в машине, а ты здесь.

– Здесь? – он деланно испугался. – Ты меня оставишь одного в заброшенном доме? Наедине с привидениями?

– Ну не выдумывай, – в голосе Ольги чувствовалось нескрываемое раздражение.

– Вообще-то я серьёзно.

Орловский попытался снова привлечь к себе бывшую одноклассницу. Но она уперлась в его плечи. Он принял это за обычное женское кокетство и склонился, чтобы поймать ее губы своими. Ольга успела отвернуться. И в её глазах он ясно увидел панику.

– Перестань! Я же замужем! Не стоило нам сюда ехать, – она вырвалась, отошла на безопасное расстояние.

– Извини, – Сергей почувствовал себя навязчивым подростком и дураком.

Ночью в машине, кутаясь в плед, Ольга тоже чувствовала себя идиоткой. Может, не стоило ломаться, как девственница? Ведь оба взрослые люди. Тем более что он ей очень нравится. И мужа она давно не любит. Но такая неожиданная настойчивость Орловского её напугала и несколько оттолкнула. Да ещё и в этом доме, полном пыли и грязи. Придумал тоже! Ольга внутренне полыхала то от злости на него, то от разочарования, что сама же отвергла. Когда, наконец, забылась сном, то снилась какая-то эротическая ерунда, разумеется, с его участием. Вот же глупая ситуация!

К слову, молодая женщина выдала Орловскому плед и светодиодный фонарь.

– У тебя есть всё для кемпинга? – пошутил тогда Сергей.

– Палатки нет, – ответила серьёзно Ольга.

При свете фонаря Орловский еще раз осмотрел дом, а потом занимался тем, что листал книги. Он с детства любил книги. Щупать, листать, перечитывать. Сейчас было интересно, что же читали в таких заброшенных и мистических местах много лет назад. А ещё в книгах можно найти важное для владельца дома фото, письма, записки. Правда, он ничего подобного не обнаружил.

Грустно осознавать, что в этом доме жил человек, настоящий, со своими чувствами, желаниями, мечтами. Каждая эта вещь была ему нужна, его дом был уютным, там проходила его жизнь. И сейчас вокруг фотографии, часы, иконки, даже одежда в шкафу на плечиках… Этим вещам остается только бесхозно лежать. Им уже некого ждать. Хозяин больше никогда не придет за ними. Всё кануло в Лету. Остались другие люди, другие дома, а этих людей как будто и не было никогда. Глядя на всё это, понимаешь, насколько жизнь человека коротка, насколько он «мелкий» по сравнению с миром.

Ольга, перед тем, как уйти спать в машину, несколько раз переспросила, не боится ли он оставаться в доме один. Вечером полумрак особенно сгустился. В тишине казалось, что половицы под ногами скрипят слишком громко. А тут ещё и дождь барабанил по крыше так, словно кто-то стучит в двери.

Сергей был не из пугливых. Хотя даже если бы и боялся, не признаваться же в таком женщине, к которой испытываешь влечение. В целом он провёл довольно спокойную и даже почти комфортную ночь.

На следующий день молодая женщина снова приняла суровый вид.

– Доброе утро. И прости за вчерашнее, – пробурчал Сергей.

– Ничего. Скажи ещё спасибо, что пощёчину не влепила.

– Спасибо, – виновато бросил он.

– Ну как? Привидения спать не мешали?

Видно, волновалась всё-таки.

– Нет, – ответил Орловский, – Эх, со мной вообще никогда ничего не происходило. А мне всегда хотелось и хочется мистики в своей жизни. Хотя бы один разочек…

Ольга посмотрела на него как-то странно.

– Не стоит с таким шутить, – заметила она. – Я, например, уверена – что-то есть, кроме нас…

– Если серьёзно, это вообще не страшно в сравнении с тем, как, бывает, стоишь в операционной, а перед тобой на столе девчонка лет семнадцати. Привезли по «скорой», ты сонный и со страшной головной болью. А тут преэклампсия44
  Преэклампсия – это тяжелый вариант гестоза, который возникает после 20-й недели гестационного срока, характеризуется полиорганными нарушениями с преимущественным поражением ЦНС, предшествует эклампсии. Проявляется головными болями, тошнотой, рвотой, нарушениями зрения, гиперрефлексией, заторможенностью, сонливостью или бессонницей. Данное состояние крайне опасно для жизни матери и ребёнка. При неэффективности лечения показано экстренное кесарево сечение.


[Закрыть], срок тридцать две недели всего. А потом оказывается, что у неё ещё и порок сердца в анамнезе… В голове только одна мысль – что если не спасём мать или ребёнка?

– Ужас какой… И почему такое происходит?

– Бывает, что беременность в раннем возрасте сопровождается поздним гестозом. Она сама ещё ребёнок, куда ей рожать? Половой инфантилизм, незрелость внутренних органов. Ну, это если понятным языком говорить. В результате и мать может погибнуть, и ребёнок. И всё из-за ранней половой жизни.

– Мда… Бедные девочки. Ещё ничего не видели, а уже семья, дети. А я думала, врач не должен бояться.

– Наверное, все так думают. У нас как-то случай был. Во время кесарева сечения у роженицы открылась рвота и давление скакнуло. И плюс ещё и аллергическая реакция на какой-то препарат. Мы так и не поняли, на что именно. Наш анестезиолог её буквально с того света вытянул, а потом ходил весь трясся из-за нервов, успокоительное пил. Ладно, не буду грузить тебя рассказами о своей работе… А дом мне всё-таки жаль. Боюсь, ничего из моей затеи с продажей не выйдет. Люди, наоборот, из посёлков уезжают.

– По моему опыту скажу так – сейчас недвижимость за городом привлекает многих, – деловым тоном заговорила Ольга. – Да, ещё недавно люди массово уезжали в города, потому что в посёлках работы нет. Но в последние годы уровень жизни подрос. Это видно по тому, что многие обзаводятся автомобилями и загородными домами. При наличии машины удаленность от города уже не играет особой роли. Я поэтому и говорю, что здесь нужен обеспеченный хозяин. А жизнь циклична. Всё со временем вернётся – и люди на хутора и в деревни.

Они ели бутерброды, расположившись в беседке за домом, под старой раскидистой яблоней. Древесина здесь рассохлась, местами крошилась от старости. Но и стол, и скамейки ещё были пригодны для использования.

– Хороший участок, если привести здесь всё в порядок. Из-за того, что сильно зарос, трудно детально рассмотреть, – упрекнула Орловского Ольга.

– Да знаю, надо хоть траву покосить, – ответил он и сделал глоток чаю.

– А можно вопрос… Ты всегда хотел быть врачом? – как-то неожиданно спросила его спутница.

Проживав, Сергей, наконец, ответил:

– Да. По крайней мере, со старших классов школы. А ты тоже хотела быть агентом по недвижимости?

– Нет, конечно, – она пожала плечами и, опустив глаза, стала рассматривать телефон, который крутила в руках. – Я всегда хотела танцевать. Класса с пятого. Мама отдала меня на танцы во Дворец детского творчества. Мы растягивались, разучивали латиноамериканские и европейские танцы – самба, ча-ча, пасодобль, вальс. Я до сих пор помню, как выглядела наша тренер. Очень отчетливо помню, где студия и раздевалка. Даже вещи, в которых танцевала, детально помню. У нас было много девочек и мало мальчиков. Один. Я безумно любила заниматься. Смотрю фотки того времени, и до сих пор внутри ёкает. Я мечтала о настоящих бальных туфлях, которые дорого стоили. Танцевала в обычных, с квадратным каблуком.

– А потом что, бросила? – участливо поинтересовался Орловский.

– А потом случилось это… – вздохнула Ольга и отложила в сторону телефон. – В нашем Дворце должен был состояться концерт. Мне выдали пять билетов, чтобы я продала их своим друзьям. Каждый билет стоил тридцать рублей. Мне было очень страшно и неудобно кому-то предлагать эти билеты. Никто из моих одноклассников и друзей не знал, что я занимаюсь танцами. Короче, я даже предлагать не стала из-за страха и стеснения. А за непроданные билеты нас ругали. Прошёл концерт. Прошли несколько занятий. Я маме говорила, что иду на тренировку, а сама прогуливала. Просто боялась туда идти. Мне было стыдно и страшно. Я как сейчас помню – мы стояли у здания Дворца, в зале, где проходили наши тренировки, горел свет, и уже занималась моя группа. Мама предполагала пойти на занятие, а я, вся в смятении, не понимала, как поступить. Страх и волнение захватили меня настолько, что я не пошла. Мама спросила: «Ты понимаешь, что в таком случае ты больше не будешь ходить на танцы?»Я страшно сожалела, и очень хотела продолжать заниматься, но сказала: «Да, не буду». Об этом я жалею всю жизнь!

Сейчас она очень походила на себя в детстве, какой он её помнил. Надо же, какие страсти кипели в жизни этой девчонки, тогда совсем ему не интересной. Её вообще никто не замечал. И действительно, кто бы мог подумать, что она занимается бальными танцами? Обычно танцоры-бальники яркие, уверенные в себе. Он однажды, лет в шестнадцать, именно в такую девчонку влюбился. Правда она его отшила. Конечно, куда ему было до такой красотки, уже кучу стран объездившей и в свои пятнадцать имевшей какие-то там спортивные регалии, а ещё массу наград.

Наконец Ольге удалось дозвониться мужу. Для разговора с ним она отошла подальше. А потом всё-таки вызвала эвакуатор. Сергей решил оплатить все издержки. Ольга пыталась отказаться и не принимать от него финансовую помощь, но он был непреклонен.

Назад ехали на электричке и почти всё время молчали. Или обсуждали нюансы, расписанные в договоре между агентством и Орловским. Оба предпочли сделать вид, что ничего вчера вечером не произошло.

Большую часть пути Ольга внимательно рассматривала в фотоаппарате сделанные в доме снимки. Ей там очень понравилось. Жаль, не пересняла фото, найденные внутри. Наверняка на них бывшие хозяева.

Орловский тоже всё думал о доме и проведённой в нём ночи. Некоторые странности всё же имели место. Во время сна было отчетливое ощущение, как кто-то положил ему на лоб руку. Теплая женская рука… Так, бывало, делала мама. Он даже подумал, что это Ольга пришла. Однако когда открыл глаза, рядом никого не было. Сергей убедил себя, что это просто сон. Он не считал нужным об этом кому-либо рассказывать. Потому что о непонятном рассказывать сложно. Ведь начать рассказывать – это как потянуть нитку из клубка… Станешь распутывать и только сильнее запутаешься.

Что касается Ольги, эта поездка очень многое поменяла в её голове. Понимание мира, ценности, возможности и желания – буквально с ног на голову всё перевернулось. Она впервые осознала, что если захочет, может изменить мужу, уйти от него, развестись. А с другой стороны – ей было так неудобно перед Орловским, что хотелось сквозь землю провалиться или, по крайней мере, никогда с ним больше не встречаться. В глубине души именно на это она и надеялась. Вероятность того, что этот дом кого-то заинтересует, по её мнению, была крайне мала. А значит, и видеться им больше не придётся.

Но через пару недель ей пришлось ему позвонить.

– Да, Оль, – бодро ответил Орловский.

– Серёж, – её голос прозвучал как-то испуганно. – Покупатель на дом нашёлся.

На осмотр съездили без особых приключений. Да и наедине вообще не оставались. Претендент на покупку дома оказался крайне разговорчивым и всё мечтал найти в этих местах клад.

– Дом крепкий. Ещё лет пятьдесят, а то и сто простоит. Только крышу менять нужно. И природа вокруг исключительная, загляденье просто. Ну, вы сами видите, – говорила Ольга.

Мужчина кивал, заинтересованно осматривая местность вокруг. По его словам, дом они с женой хотели купить для себя. Сейчас живут в городской квартире. А хочется что-то вроде дачи, чтоб было, куда на выходные или летом поехать отдохнуть.

– Никто тут ничего не копал? – спросил он у Сергея.

– Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.

– А у меня как-то был случай… – оживился покупатель. – Приобрели детям дом. Дворик не благоустроен. Решили всё раскопать, чтобы каждая кочка была в деле. Совсем не глубоко из-под лопаты брызнули белые монеты! По черной земле – россыпи белых монет! Представляете эмоции? Хотя не серебро, а сталинские довоенные десять, пятнадцать, двадцать копеек. И с десяток билоновых, двадцать второго года. Под лопатой разбилась стеклянная рельефная банка с жестяной винтовой крышкой. Видимо, использовалась вместо копилки. Банка тоже старая и, наверное, заграничная. Вряд ли винтовые крышки в Союзе тогда были. Хотя не знаю, никакого клейма, просто зеленоватые склянки с красными полосками. Но эмоции! Там было пятьсот монет. Стоило всё это добро недорого. Но эмоции! В каждом из нас живет кладоискатель!

Человек явно был очень увлечённый. Ольга и Сергей, улыбнувшись, переглянулись.