Текст книги "Беру тебя напрокат (СИ)"
Автор книги: Елена Трифоненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Ужасно неприятно!
– Пожалуй, поверю тебе на слово, – бормочу я, отводя взгляд. – А сейчас давай перейдем к следующему вопросу. Скажи, ты использовал накрутки для продвижения канала?
– Нет. Никогда, – в его голосе красиво переплавляются раздражение и интерес к тому, что может ждать дальше.
Я задаю еще несколько провокационных вопросов, но Петров только отшучивается. Точно Женька подметила: хитрый жук. И явно привык к подковыркам и наездам.
– Спасибо за разговор, – наконец говорю я, плохо скрывая разочарование. – Думаю, на этом можно закончить.
– Отлично! – кивает он. – А теперь давай поужинаем.
Его предложение застает меня врасплох. Есть мне сейчас точно не охота! Меня переполняет странное напряжение, хочется быстрей уйти куда-нибудь подальше от долгих взглядов Петрова. Уйти и отдышаться.
– Мы с Женькой, наверное, лучше в буфет пойдем, – говорю я и, убрав камеру в чехол, пытаюсь подняться из-за стола.
Никита мягко придерживает меня за плечо:
– Не стоит, Ника. Я уже сделал заказ. А твоя сестра поужинает в обществе моей команды.
Я оглядываюсь на Женьку: она уже сидит за соседним столом и довольно увлеченно щебечет с одним из ассистентов Петрова – с тем, что помоложе. У него доброе лицо и выразительные глаза. А еще он постоянно краснеет, когда Женька чуть касается его ладошкой. Я пытаюсь перехватить взгляд сестры, но она и не думает отвлекаться от своего собеседника. У-у, болтушка!
– Нам нужно обсудить рабочие вопросы, – напоминает Никита. – Ну же, Ника, расслабься! Я тебя не съем.
Это его «не съем» звучит жутко обидно.
– Хорошо! – сдаюсь я и делаю еще один глоток воды. В конце концов, мне ведь все равно, где ужинать. В обществе Петрова мне, конечно, не по себе, но это только потому что я разнервничалась из-за интервью, верно? Именно из-за интервью у меня так сильно колотится сердце, а в районе солнечного сплетения словно клубок змей сплетается. Готова спорить, через пару минут стресс отступит – и я приду в норму.
Петров подзывает официанта и что-то говорит ему (вроде бы по-французски). Через пару минут нам подают пасту с морепродуктами и какой-то салат. Пахнет от обоих блюд потрясающе, и аппетит ко мне постепенно возвращается.
Я с удовольствием берусь за вилку, а вот Никита не торопится. Довольно долгое время он просто сидит неподвижно и наблюдает за мной. Прямо как издевается.
Вот на что он, спрашивается, уставился? На мои отношения со спагетти? Я пытаюсь есть максимально грациозно, но спагеттины не торопятся меня в этом поддержать. Эти склизкие червячки то и дело соскальзывают с вилки и даже пытаются свеситься на скатерть. О Мадонна! Должно быть, мне достались самые плохо воспитанные спагетти во всей Италии.
– Ты очень сексуально ешь, – вдруг говорит Петров и улыбается. Его глаза почти сияют от каких-то непонятных мне эмоций.
Вот ведь мерзавец! Его, видимо, хлебом не корми – дай поиздеваться над маленькими и слабыми. Хотя стоп! Я не слабая. Я сильная и самостоятельная. И пусть с трудом, но подавляю желание вывалить на голову Петрова салат. Для холодных закусок пока еще рано: мне нужно отснять больше материала о круизе. А вот где-нибудь в Марселе вполне уже можно кидаться «Цезарем».
Украдкой вздохнув, я отодвигаю спагетти в сторону, дабы больше не позориться:
– Что ты хотел обсудить?
– Я просто хотел поблагодарить тебя за сотрудничество, – отвечает он и, подперев подбородок рукой, посылает мне очередной долгий взгляд. – С тобой очень приятно работать. Ты отлично держишься в кадре, да и артистизма тебе не занимать.
От этих его слов меня почему-то бросает в жар. Но потом я слышу позади Женькин смех и поспешно отгоняю наваждение. Нет-нет! Мне нельзя развешивать уши. Неизвестно, что этот жук задумал, для чего бросился льстить.
– Позавтракаем завтра вместе? – без всякого перехода предлагает Петров.
Я деловито киваю:
– Конечно. Чем больше кадров вместе, тем интересней.
– Я имел в виду просто завтрак. – Его брови чуть хмурятся. – Без камер.
– Зачем? – не понимаю я. – Какой в этом смысл?
– Мне кажется, чем больше мы будем проводить время вместе, тем проще нам будет работать.
Его слова звучат совершенно неискренне. Я вскидываю подбородок:
– Но у тебя ведь и так – никаких сложностей. Ты же только что сказал, что тебе со мной приятно.
– Я и не отказываюсь от своих слов. – Черти в глазах Петрова начинают водить хоровод. – Но я, знаешь ли, привык заботиться об удовольствии партнерши. Я хочу, чтобы и тебе со мной было хорошо. А для этого ты должна расслабиться и довериться мне.
Его слова звучат ужасно пошло – я, кажется, даже краснею. А потом меня охватывает возмущение. До чего же наглый товарищ достался мне в партнеры! Разглагольствует о каком-то там доверии после того, как потроллил меня перед всем «Ютубом». Уму непостижимо!
Никита как будто читает мои мысли и театрально огорчается:
– Я тебя по-прежнему подбешиваю?
– Еще как! – подтверждаю я, поднимаясь из-за стола. – Но можешь по этому поводу не волноваться. Я никогда не позволю эмоциям мешать работе.
Я наконец ловлю взгляд Жени и вопросительно мотаю головой: мол, ты со мной? Сестра кивает и тут же подскакивает на ноги. Фух! Теперь можно и откланяться.
– Хорошего вечера! – говорю я Никите с самой вежливой из своих улыбок.
– И тебе! – кивает он, а потом поспешно добавляет: – Жду тебя завтра в буфете в половине десятого. И можешь прихватить с собой камеру, если это для тебя так важно.
Последняя его фраза звучит довольно едко. И, конечно, тут же пробуждает во мне дух противоречия.
– Я могу проспать, – бормочу я и отвожу глаза в сторону. – Половина десятого – это слишком рано.
– Ничего страшного, – нахально скалится Петров. – Если проспишь, я принесу тебе завтрак прямо в постель.
Глава 7. Никита
Ника уходит, а я вздыхаю. С облегчением.
Она точно ведьма! И чудовище! Дразнила меня все время, пока сидела со мной за столом. Да еще и платье это дурацкое нацепила, с вырезом почти до талии. Меня так и подмывало сунуть в вырез руку. Точней обе. Впрочем, там такая глубина, что можно было и целиком занырнуть.
Мои губы трогает улыбка.
Надеюсь, при монтаже не выяснится, что я почти все время пялюсь на Никину грудь? Видит бог, я напрягал всю свою волю, чтобы этого не делать, но человеческие способности не безграничны. Невозможно – иметь рядом с собой такое и не пялиться.
Чертово платье! Хотя я мог бы его стерпеть. Мог. Если бы Ника не бросала на меня такие горячие, осязаемые взгляды, при воспоминании о которых кожа на загривке у меня сразу дергается. Как у кота.
Наверное, Нике просто нравится превращать общение с собой в пытку, иначе бы она не достигла в этом такого мастерства. Ей хватило пары секунд, чтобы довести меня до точки кипения, а потом она не дала мне и шанса взять себя в руки. Ни единого шанса. Все долбанное интервью она так облизывала губы, так смотрела, что я мог думать только о том, как было бы славно закинуть ее красивые ножки себе на плечи. Наболтал какой-то ерунды. Натуральной ахинеи.
Интересно, Ника весь мой бред во влог вставит, или совести хватит вырезать отдельные перлы?
Я делаю пару глубоких вдохов, чтобы немного прочистить мозги. Даже пытаюсь подумать об Ангелине. Пытаюсь подумать о работе, о чертовой статуе свободы, о законах Ньютона и еще десятке вещей, но в голове прочно засела злючка. Так и вижу, как она скидывает с себя дурацкое платье, аккуратно через него переступает и идет ко мне.
Злая, плохая девочка… Неужели она думает, что я позволю безнаказанно себя мучить? А-ха-ха! Нет, я не из мазохистов.
Ты обязательно ответишь мне за каждый свой взгляд, Ника, за каждый соблазняющий жест. Ответишь по полной программе.
Я делаю несколько глотков коктейля и откидываюсь на спинку стула. О да! Этот круиз обещает быть интересным. Но нужно держать себя в руках. Играть невозмутимость. Как там дед говорит? С девушками надо показывать себя джентльменом, надо проявлять терпение, иначе спугнешь удачу.
После смерти бабули старый хрыч превратил свой дом в настоящий зверинец и, какой разговор с ним теперь не заведи, постоянно приводит в пример своих зверушек. Девушек он чаще всего сравнивает со своими любимицами – шиншиллами.
Перед вылетом в Геную я, как обычно, навещал деда, и он сразу потащил меня к клеткам с этими пушистиками.
– Смотри, какие девочки осторожные, – проворковал дедуля, подсыпая зверью каких-то корябушек. – Осторожные и пугливые. Их природа такими сделала, Ник. Природа! А против нее не попрешь. Так что запомни главную мысль, которая поможет тебе в сердечных делах: никогда не торопись. Никогда! Дай своей избраннице к себе привыкнуть. Приручи ее…
И я приручу! У меня столько терпения и выдержки, что хватит на троих. Ника еще будет есть у меня с рук, смотреть преданными глазами. А потом я затащу ее в постель. И, конечно, сделаю так, чтобы ей там понравилось – пусть у девчонки будет что вспомнить, когда наш совместный вояж закончится.
К моему столику вдруг подваливает Тоха:
– А ничего так у Клубнички сестренка, да?
– Что? – я не сразу понимаю, о чем он там бормочет.
Тоха чуть шевелит бровями и неприкрыто сердится на мою невнимательность:
– Я говорю, симпотная девка эта Женя!
У меня будто пелена кровавая перед глазами падает. Я рывком поднимаюсь на ноги и надвигаюсь на брата:
– Даже не смей дышать в сторону этой девочки, слышишь? Она еще маленькая!
– Чего это маленькая? – скалится он. – Ей уже семнадцать. Возраста согласия достигла год назад.
Я грубо хватаю его за ворот футболки и дергаю на себя:
– Не вздумай! К ней! Лезть! – мой голос почти дрожит от бешенства, почти клокочет. – Она маленькая!
– Ты чего такой злой стал, Никитос! – сердится Тоха. – И с чувством юмора, гляжу, туго.
Он возводит глаза к потолку, а у меня чуть ли не пар из ушей валит.
Неужели меня так сложно понять? Вроде русским языком говорю. Для пущей убедительности своих слов я пару раз трясу брата из стороны в сторону:
– Повторяю еще раз! Даже не смотри в сторону Никиной сестры. Я тебя за борт выкину, если ты хотя бы лапы к ней потянешь.
– А чего ты только меня жизни учишь? – обижается Тоха. – Я вообще-то этой девочкой просто издалека восхитился, а, вон, Валерик флиртовал с ней весь вечер. Что ты ему ничего не говоришь?
Я разворачиваюсь к Пупсу. У того глаза от страха делаются с блюдца.
– Я не флиртовал, – блеет он и идет пятнами. – Мы просто разговаривали. Просто общались.
Валера у нас, в принципе, не из рисковых, но я на всякий случай делаю грозное лицо:
– Чтобы я тебя рядом с ней не видел, понял?
Пупс вжимает голову в плечи:
– Понял.
Ночь проходит стремно. Мне все время снится злючка, она ходит вокруг меня в полотенце, сексуально поглаживает свои запястья и смотрит так, что пробирает до кончиков пальцев. Вот только стоит мне к ней приблизиться, как она исчезает.
Я просыпаюсь взвинченным и раздосадованным. Вот зачем я только послушал Тоху? Надо было одному ехать в этот чертов круиз, и фиг с ним – с пиаром. Одному – красота! Никаких тебе искушений, никаких проблем с самоконтролем.
Рот мой кривится в ухмылке. Не, серьезно: больше никогда не буду брать с собой смазливых девок. А сейчас… Сейчас не мешало бы чуток сбросить напряжение.
Я скатываюсь с постели и, натянув шорты и майку, втыкаю в уши наушники. Пробежка – вот мое спасение! А после нее пойду в зал, буду качать дельты, глазея на море.
Пригладив рукой взлохмаченные волосы, я сую ноги в кроссовки и вываливаюсь из каюты. Времени еще мало, только за шесть перевалило, и на лайнере тихо и спокойно. У меня даже настроение поднимается от этой сонной, уютной атмосферы вокруг. Я включаю на телефоне музыку и выхожу на лестницу (лифты – для слабаков!).
Снимая вчера обзор, я обнаружил невероятно крутую беговую дорожку на верхней палубе – прямо под открытым небом. Именно туда я и направляюсь в надежде, что свежий воздух прогонит из башки непрошеные эротические фантазии.
Интуиция не подводит. Стоит мне оказаться наверху, как меня тут же накрывает морским бризом. Ощущения – невероятные! Во всем теле сразу появляется какая-то фантастическая свежесть. Я немного вращаю ступнями, чтобы прогреть мышцы, а потом почти сразу задаю неплохой темп. Мне хорошо! Мне, черт возьми, просто потрясно!
Народу на палубе почти нет, солнце только встало, и воздух такой, что можно есть его ложками. Я бегу по периметру лайнера и таращусь по сторонам. Особенно приятно смотреть на море, оно сегодня чуть бесится: гребни волн покрыты толстым слоем белой пены.
Мои губы уже почти складываются в счастливую, умиротворенную улыбку, как случается неожиданное. Мой взгляд натыкается на злючку. Она стоит у маленького бассейна на ярко-оранжевом коврике. Делает какие-то упражнения. Наверное, это йога.
Я невольно перехожу на шаг, а потом вообще останавливаюсь. Это прямо как в детстве с царапинами: знаешь, что не надо ковырять, и ковыряешь. Вот и я – вроде в курсе, что лучше не смотреть на злючку – и все равно смотрю. Того и гляди, закапаю слюной всю верхнюю палубу.
Ника меня не замечает. Она опускается на четвереньки и красиво прогибает спину. Мой Нижний Новгород моментально становится Великим.
Твою ж мать! Освежил мозги – ничего не скажешь.
Интересно, что в этой девчонке так меня будоражит? Да, она симпатичная. Красиво двигается. Неплохо снимает. Но это все не объясняет тот факт, что каждый раз при виде нее в голове мутнеет.
Ника наконец поднимается с четверенек и замирает на одной ноге, как журавлик. Фух! Спасибо, милая. Так мне куда больше нравится. Так ко мне хотя бы возвращается способность думать.
Я уж было решаю подойти поздороваться, как Ника вдруг отвлекается от своих секси-шмекси упражнений. Она замирает и смотрит куда-то влево. Проследив за ее взглядом, я обнаруживаю бесхозного ребенка. Кажется, это мальчик, хотя я в этих шмокодявках не очень разбираюсь. Малыш обсасывает кулак и уверенно топает к краю бассейна.
Какая-то доля секунды – и Ника бросается наперерез шмокодявке. Она хватает его за шиворот буквально в шаге от воды. Пацан взвизгивает. Ника разворачивает его к себе и что-то говорит. Что именно я разобрать не могу: между нами слишком большое расстояние. Но судя по лицу, злючка воркует что-то ласковое. Мальчишка улыбается и с любопытство дергает ее волосы. Надо же! Мелкий еще, а уже понимает в красоте!
Отведя малыша от бассейна, Ника внимательно оглядывается по сторонам: наверное, высматривает родителей пацана. Я тоже с любопытством верчу головой. Вокруг почти никого нет, только в одном из шезлонгов дремлет пожилая женщина.
Ника берет малыша за руку и ведет к старушке. Сначала она долго-долго трясет бабулю за плечо, а, когда та дергается и вытаращивает глаза, что-то возмущенно ей втолковывает. Старушка только испуганно мотает головой. Даже с моего места становится понятно, что Никины наезды не по адресу.
Злючка краснеет и быстро отходит от старушки в сторону, снова осматривается. И тут откуда ни возьмись появляется довольно молодой мужик, воздевает руки к небу и со счастливой рожей спешит к Нике. Пацан взвизгивает и бросается к нему. Как в кино.
Лицо злючки моментально светлеет. Мужика она что-то не спешит так грубо отчитывать, как бабусю. Наоборот, ему она довольно кокетливо улыбается. Папаша, кстати, не остается в долгу: подхватывает пацана на руки и принимается рассыпаться в благодарностях.
В груди у меня поднимается неприятное чувство. Нерадивый папашка мне чертовски не нравится. Хочется подвалить к нему и сказать: «Эй, чувак, хватит тут расшаркиваться. Шуруй уже к своей беспечной женушке, дай ей люлей, чтобы лучше следила за ребенком».
Но, конечно, я ничего такого не делаю. Просто наблюдаю со стороны. Постепенно беседа злючки с папашкой-придурком выруливает в какую-то новую плоскость. Мужик явно начинает куда-то зазывать Нику, машет рукой в сторону лифтов. Злючка сначала вроде как отказывается, а потом вдруг оживляется, кивает. Секунд через пять она уже сворачивает свой коврик и покорно топает за этим отцом года.
У меня даже желваки дергаются от такой ее сговорчивости. И жутко интересно, куда этот хмырь ее позвал. Попросил помочь сменить сыну подгузник? Пригласил на кофе? В любом случае я взбешен. Ника уверяла меня, что неприветлива с незнакомцами, а тут прямо, чуть ли не роняя тапки, побежала за женатым чудиком. Ну нормально, а?
Впрочем, я сюда не философствовать пришел. И не для того, чтобы разобраться в психологии девушек. Ушла – и черт с ней! Вздохнув, я отгоняю раздражение и возвращаюсь к бегу.
Покрытие под моими ногами отлично пружинит, – видно, что новое. И море за бортом по-прежнему прекрасно. Я бегу и ответственно слежу за дыханием, вот только на душе почему-то сплошной мрачняк.
В половине десятого я сижу с парнями в буфете и жду Нику. Она явно не спешит к завтраку. Возможно, опять в лифте застряла, но что-то не верится. То и дело поглядывая на вход в буфет, я неторопливо съедаю стейк, а потом и салат. Ники все нет и нет. Внутри меня закипает раздражение, но я, как и прошлый раз, решаю дать злючке шанс исправиться – беру себе еще чашку кофе и пью ее медленно-медленно. Вот только даже без пятнадцати десять Ника не объявляется.
Тоха знает, что я весь в ожидании, и то и дело косится на меня с насмешливым выражением. Это жутко бесит. Некоторое время я терплю, но потом таки вскидываюсь на одну из его ухмылок:
– Что?
– Ничего, – мотает головой он, но лицо его становится еще более довольным и ехидным.
– Ну так и смотри себе в тарелку, – завожусь я. – Чего ты мне в рот-то заглядываешь?
Он усмехается:
– Да не нервничай ты так, детка. Может, еще и завоюешь у своей куклы Барби хоть какой-то авторитет.
Его слова как удар. По больному. Тоха прав: злючка ни во что меня не ставит, и надо бы с этим уже хоть что-то сделать. Я с раздражением отставляю чашку и встаю из-за стола:
– Займись делом, мамуля. Хватит мне мозги выклевать.
Тоха поглаживает бороду и философски изрекает:
– Тебе бы тоже не мешало больше времени уделять работе.
– Я и уделяю.
Я вылетаю из буфета как пробка из шампанского. А потом отправляюсь на восьмую палубу, именно там находится Никина каюта. Понятия не имею, что предпринять, но искренне надеюсь, что план отмщения придет по ходу дела. Помнится, в школе я был мастером импровизации, когда забывал выучить химию. Может, и сейчас способности сочинять на ходу еще работают.
Найдя нужную дверь, я достаю из кармана ключ-карту и некоторое время прислушиваюсь. Из Никиной каюты не доносится ни звука. На сердце у меня моментально становится как-то муторно. По правде говоря, не привык я делать гадости людям. Но надо.
Вздохнув, отпираю дверь и вваливаюсь внутрь. И почти сразу взглядом упираюсь в Женьку, сидящую на диване с какой-то книжкой.
– Привет, – говорю я с облегчением. – А где Ника?
Женька краснеет и кивает головой на кровать позади себя:
– Она еще спит.
Я нахожу взглядом неподвижную фигурку, укутанную простыней до самой макушки, и тихо хмыкаю. Артистка, блин! Утром скакала козой на верхней палубе, а теперь решила поиграть в соню?
В душе у меня поднимается новый виток раздражения. Вот зачем Ника так ведет себя со мной? Я делаю все, чтобы наше сотрудничество было на пользу нам обоим, а она как будто издевается. Наверное, думает, что у меня терпение железное.
Ах, Ника, Ника, ты жестоко ошибаешься. Я не собираюсь спускать тебе с рук очередную выходку. Но сначала нам надо избавиться от любых помех воспитательному процессу.
– Женя, ты завтракала? – строго спрашиваю я у Никиной сестры.
Она отрицательно и даже немного грустно мотает головой.
– Значит, отправляйся в буфет, – довольно говорю я. – Мне нужно побеседовать с твоей сестрой наедине.
Женя некоторое время мнется, но потом все же подхватывает маленькую сумочку и спешит к двери. Через пару секунд за девочкой хлопает дверь. Прекрасно!
Я выжидаю несколько секунд, давая Нике шанс пойти на попятную – перестать притворяться или сделать мне «бу!» Но она продолжает лежать неподвижно.
Что же, малышка, ты сама напросилась!
Нарочито неторопливо стягиваю футболку и шорты и, бросив их на пол, иду к кровати.
Наверное, злючка ходила в театральный кружок, потому что в образе спящей сони она невероятно убедительна. Клянусь, не видел бы ее утром у бассейна, поверил бы.
Я плюхаюсь на кровать и, отогнув край простыни, которой укрыта Ника, почти вплотную придвигаюсь к ней. Она едва заметно вздрагивает, но потом снова не двигается. Видимо, решила играть до конца. У нее даже дыхание не меняется – оно по-прежнему сонное и неторопливое.
А вот я точно пропускаю пару вдохов. В голове сразу начинает шуметь от того, что Ника так близко и ни капли этому не сопротивляется. Она, кстати, одета в ту самую пижамку, в которой когда-то фоткалась для меня. И этот факт ужасно заводит.
Я провожу пальцами по Никиным волосам, рассыпавшимся по подушке. Потом подбираю одну из прядок и, словно кисточкой, провожу ею по своему лицу. Приятно! Хочется зажмуриться от удовольствия.
Интуиция вопит, что сейчас мне дадут по морде, но меня это что-то совсем не отрезвляет. К тому же время идет, а Ника и не думает ускользать. Моя крыша окончательно уходит в отрыв. Я подаюсь вперед и приникаю к Нике всем телом, а она… Она продолжает изображать спящую красавицу.
Какое поразительное упрямство!
Я утыкаюсь носом в ее затылок и некоторое время лежу так, наслаждаюсь ощущениями. А потом мне, естественно, хочется большего, и я поддаюсь своей темной стороне – целую Нику в шею. Один раз, второй. Третий.
Ну давай же, принцесса, останови меня. Видишь же: сам я уже никак.
Ника не шевелится. Я провожу пальцами по ее плечику, туда-сюда.
– Твой артистизм, конечно, впечатляет, – шепчу я чуть хрипло. – Но, может, уже хватит прикидываться?
Она остается безучастной к моим словам. А еще начинает ужасно смешно посапывать – прямо как какой-нибудь котенок.
Я обнимаю Нику за талию и почти вдавливаю в себя. Из груди злючки вырывается прерывистый вздох.
– Хватит, хватит изображать Белоснежку, – снова шепчу я. – Я знаю, что ты не спишь.
Кожа на ее шее покрывается мурашками, но Ника упорно продолжает тянуть свой спектакль. Возбуждение накрывает меня с головой.
Я чуть ерзаю (совсем каплю), дабы позлить эту маленькую ведьму, а потом снова целую ее в шею. Она опять вздрагивает. Моя ладонь мягко скользит по ее бедру, вседозволенность пьянит меня как никогда в жизни. Я понимаю, что так нельзя, почти сам себе отвратителен, но не могу остановиться.
Выждав пару секунд, очерчиваю ладонью плоский Никин животик, торчащий из-под задравшейся маечки. Поглаживаю изгиб талии. А потом как с обрыва ныряю в бездну – накрываю ладонью Никину грудь.
В ту же секунду Ника отшатывается и подскакивает на кровати как кошка.
– Петров, ты офигел? Ты совсем уже?
Глаза у нее такие, что мне тут же становится стыдно за свою выходку. Ника спрыгивает с кровати и отскакивает к окну. Лицо ее стремительно краснеет от гнева.
– Ты что тут делаешь вообще? – кричит она срывающимся голосом. – Ты зачем разделся?
Меня захлестывает раздражение. Да сколько, мать вашу, можно притворяться? Сколько можно играться со мной, как с каким-нибудь хомячком?
Я тоже слезаю с постели и поднимаю с пола свою одежду:
– Не надо разыгрывать из себя жертву, Ника! Мы договаривались: не приходишь к назначенному времени – получаешь сюрприз, ну и вот. Хотя я знаю, что ты не спала. Просто не хотела меня останавливать.
– Я спала! – восклицает она. – Спала! А ты… Ты…
– Что я?
– Ты воспользовался этим, чтобы меня… Меня облапать.
– Вовсе нет, – ухмыляюсь я. – Даже не начинал.
Я с каким-то пошлым удовольствием разглядываю ее маечку. Тонкая ткань натянулась и весьма эффектно очерчивает грудь. Ника замечает мой взгляд и будто бы смущается. Подхватив с постели простыню, закутывается в нее, как в полотенце:
– Где моя сестра? Что ты с ней сделал?
– Ника, ну хватит! – я даже морщусь от абсурда, который она несет. – Я знаю, что ты не спала. Ты вообще поднялась в шесть утра. Я видел тебя утром. У бассейна.
По ее лицу пробегает тень, а потом Ника отворачивается. Мне ее даже жалко. Она явно не ожидала, что я знаю об ее утренней вылазке.
– Думала, куплюсь на твою посредственную игру? – почти со смехом интересуюсь я. – Лучше надо было свой цирк репетировать.
Ника молчит. Я неторопливо натягиваю сначала шорты, а потом майку:
– Я чего пришел-то? Предупредить, что в час мы сходим на берег в Неаполе. Я уже заказал нам автобусную экскурсию, так что будь готова сойти на берег в числе первых.
Ника снова поворачивается ко мне, а ее глаза вдруг наполняются слезами:
– Я, правда, спала. После йоги немного поработала, а потом меня сморило.
Эти ее слова как нож под ребра. У меня перехватывает дыхание, а сердце делает сальто. Я вдруг безоговорочно ей верю, и мне тут же становится не по себе.
Да какого черта я вообще решил, что Ника притворяется? Если бы она не спала, я бы улетел с кровати в первую секунду после того, как прижался к этой маленькой злючке.
Мне становится трудно смотреть ей в глаза, и я отвожу взгляд в сторону.
– Я подумал, ты меня разыгрываешь.
– Нет, – почти всхлипывает она. – Я сама не заметила, как задремала.
– Тогда извини, – бормочу я и отступаю к двери. – Извини, что напугал. Ну и это… В час встречаемся на пристани, ага?
Я трусливо выскакиваю за дверь и хватаюсь за голову. Господи, какая же я скотина!
