Текст книги "Танец в ритме дождя"

Автор книги: Елена Ткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

7

После той незабываемой загульной ночи с Ольгой Вера очнулась в поту в третьем часу пополудни. В первые мгновения она с трудом соображала – где она, что с ней… Голова раскалывалась, все тело было как будто налито свинцом. Словно ее долго били… Шатаясь, она поплелась в ванную, и холодный душ немного привел ее в чувство. Она оделась, подкрасилась, прошла на кухню и села у стола, тупо уставясь в окно.

За окном гомонили птицы, бессменные старушки сидели на лавочке, сосед в замасленной робе который год проводил лежа ничком под машиной – она вечно ломалась. Девчонки играли с мячом в «вышибалы», соседка с первого этажа возвращалась из магазина с неподъемными сумками – жизнь продолжалась…

А ее, Верина, жизнь замерла в мертвой точке. Похоже, она попросту кончилась!

Алешка! Как он, где он, что он испытывает сейчас после вчерашних кошмаров – его нервного срыва и патологически-неестественного ужина, накрытого на троих, который прервался так же неожиданно, как начинался.

Ольга! Ее ранимая, мятущаяся душа… Как объяснить, что она – соперница – стала для Веры близким и родным человеком! И всего за каких-то несколько часов…

Вере было плохо сейчас, очень плохо. Ее мучило похмелье – и физическое, и душевное. Она понимала, что прежнего безмятежного счастья у нее никогда уж не будет. Ее хрупкий воздушный замок в одну ночь растаял в дождливой мгле… Обида? Нет, на Алешу она не была в обиде – он и сам с появлением Ольги был выбит из колеи. Его срыв с топтанием помидоров? Сейчас ей это уже казалось смешным – после всего пережитого за ночь. С Алешей что-то произошло, быть может, он, как и сама Вера, предчувствовал беду, неумолимое приближение событий, способных разметать в клочки их любовь, их счастье… Да, скорее всего, это было именно так. В нем нарастала тревога. И портрет двух женщин, слитых в одну, женщин, которые были для него дороги, был лучшим тому подтверждением. Кроме того, пока она была у Москвареки, Алеша явно получил какое-то дурное известие, касавшееся его творческих планов. Его работы. Интересно, знает ли он о том, что его картины выкинули с осенней выставки?..

Вера тряхнула распущенными по плечам волосами, отгоняя назойливые мысли. Да, ушедшего счастья уже не вернешь… Но по крайней мере оно у нее было! И кто сказал, что они с Алексеем должны расстаться? Они сумеют справиться с собой и все это пережить…

На этот вопрос – кто сказал? – Вера сама себе и ответила с горькой улыбкой: «Я сама это сказала! Я не смогу отнимать у Ольги – женщины, доверившейся, открывшейся мне, – мужчину, который принадлежит ей по праву. Ее мужа… Значит, я должна отступить – ведь так я вчера и решила». И перерешать нечего! Назвалась груздем – полезай в кузов! Жить надо по-человечески, а это значит – по Божьему закону. А никакого иного Вера не признавала…

Она поднялась, пошарила в кухонном навесном шкафчике и нашла в одной из баночек остатки растворимого кофе. Высыпала все, что было в чашку, налила кипятку – получился напиток такой крепости, что у нее сразу бешено застучало сердце.

– Вот и хорошо, – объявила она самой себе, – с добрым утром!

Теперь она знала, что нужно делать. Сначала – закончить роман, развязать себе руки и потом начать разбираться со всей этой ситуацией. Сначала – Алешка, потом – Ольга. Она не бросит ее в беде! А в том, что с Ольгой случилась беда, что та – на краю пропасти, Вера ни секунды не сомневалась.

Она села за машинку – слава Богу, что ее старая пишущая машинка осталась в Трехпрудном… Слава Богу, что у нее вообще был свой дом! И одним махом, на едином дыхании она закончила роман – семь страниц эпилога. Это была сцена венчания героев, сцена, которая никак не давалась ей на даче, когда она пребывала в блаженном состоянии духа… А тут, когда все пошло прахом, строки, ложащиеся на бумагу, вдруг наполнились дыханием жизни, они возникали словно бы без ее участия, сами собой… И тайна рождения этого текста – сцены венчания, которого у нее самой, похоже, никогда уж не будет, – потрясла Веру. Когда душа ее была исполнена безмятежности, творящая сила словно бы на какое-то время угасла в ней, притаилась и замерла… И вот теперь, когда ее изболевшаяся душа исстрадалась от муки, она снова обретала силу и власть в творчестве!

Да будут благословенны легкие летучие строки – ее надежда и опора. Единственное, что ей могло помочь в жизни… Встать на ноги. Вновь поверить в себя. Больше Вере было не на кого и не на что опереться…

Закончив, она перечитала роман, внесла кое-какие поправки и размашисто подписала рукопись. Порывшись в сумочке, нашла записную книжку и раскрыла ее на букве «и» – издательства. Вера заблаговременно выписала телефоны нескольких издательств, которых, на ее взгляд, могла заинтересовать рукопись, написанная в жанре любовно-исторического романа. Ведь действие его относилось к началу века, а прототипами героев были люди вполне реальные, жившие в те времена… По сути дела, Вера ничего не придумывала – она только пыталась высветить и обобщить ту драму, которая тогда делала схожими судьбы многих и многих рассеянных по всему свету – драму исхода, бегства, разлуки… Впрочем, герои ее романа, пройдя сквозь ад и пламень, все же в конце концов обретали друг друга. Она не в силах была их разлучить навек! Она полюбила их. И старалась вправить суставы их изломанной, вывихнутой судьбы с заботливостью ангела-хранителя. Она вообще считала, что дело литературы – хранить людей. И тех, кто раскроет книгу, и самого творца. Помогая героям преодолеть все горести и преграды, оберегая их и воссоединяя друг с другом, она втайне надеялась, что написанное каким-то таинственным образом скажется и на ее судьбе! Недаром говаривал ее отец, старик Даровацкий: творчество – это пространство магическое! Слово неизменно воздействует на своего творца…

Вера выбрала наугад из длинного списка издательств название, которое ей приглянулось, и набрала номер. На ее удивление, приятный женский голос ответил ей, что рукопись готовы прочесть и ждут в любое удобное для нее время с двенадцати до шести вечера. Она подтвердила, что отправляется тотчас же, благо ехать недалеко – на Новослободскую. Собралась, перекрестилась и двинулась в путь.

Однако редактора, занимавшегося рукописями ее жанра, не оказалось на месте – он срочно выехал в типографию из-за какой-то очередной накладки. Его коллега, та самая милая женщина преклонных лет, с которой Вера разговаривала по телефону, предложила ей, не дожидаясь отсутствующего Ильи Константиновича, оставить рукопись у него на столе – она ему все передаст. Так Вера и поступила. Мысленно попрощалась со своим «ребенком», запеленутым в картонную папку с зелеными тесемками, и пожелала ему удачи. Пометила в записной книжке: «Редактор Илья Константинович», поблагодарила доброжелательную женщину и снова пустилась в путь. Теперь он лежал на Арбат. В Хлебный переулок.

По дороге Вера постаралась взять себя в руки и дверь отпирала уже без внутренней дрожи. Ей нельзя было теперь быть слабой, потому что про себя она уже решила, что остается одна… Но прежде нужно было поговорить с Алексеем, а этот разговор требовал от нее мужества.

В доме стояла мертвая тишина – ни звука, ни стука… Вера заглянула сначала на кухню – на столе остались нетронутые продукты, купленные ею вчера. Может быть, Алешка рано утром ушел в мастерскую? Она прошла в комнату и обнаружила его лежащим ничком на диване. Он спал как убитый, даже не удосужившись снять одежду – в джинсах, свитере и кроссовках… На столе стояли две пустые бутылки – из-под виски и коньяка…

«Так, – подумала Вера, – все ясно! Человеку нужен доктор-опохметолог!» Она сгребла бутылки в мусорное ведро, налила в стакан холодной воды из-под крана и поставила возле его изголовья, положив рядом таблетку шипучего растворимого аспирина, – на случай, если он проснется… А сама кинулась в ближайший ларек – за пивом.

Когда Вера вернулась, Алексей сидел на диване, сжимая обеими руками виски. Стакан с водой был пуст, аспирин выпит.

– Привет! – стараясь придать голосу как можно более легкомысленную интонацию, сказала она с порога. – Что, головка бо-бо?

– Где тебя… где вас носило? Что за дурацкие выходки? Я тут всю ночь прождал, как дурак! – хрипло пробасил Алексей, не глядя на Веру.

Она молча поставила перед ним три бутылки «Тверского темного» и уселась в кресло напротив.

Вера не хотела «забалтывать» разговор, растрачивая слова на ненужные объяснения. Алексей тотчас понял, что она не намерена оправдываться, впрочем, его выпад был скорее актом самообороны. Ведь это по его милости она попала в такой переплет!

Выждав, когда он немного придет в себя, умоется и будет в состоянии разговаривать, она приступила к делу.

– Алеша, я хочу, чтобы ты отнесся к тому, что я скажу тебе, очень серьезно. Не будем возвращаться к событиям минувшей ночи – это лишнее и только уведет нас от сути дела… А дело в том, что я от тебя ухожу! Почему – думаю, ты и сам понимаешь. Хочу только еще сказать, что у тебя потрясающая жена! Мы очень с ней подружились. Я проводила ее на поезд, сейчас она на пути в Германию. И тебе необходимо ехать за ней!

После этих ее слов в комнате повисло тягостное молчание. Алексей пил пиво, делая вид, что всецело поглощен этим занятием, пытаясь скрыть таким образом свою абсолютную растерянность. Цвет лица его напоминал сейчас пожухлую осеннюю зелень.

Наконец собравшись с духом, он поднял на нее глаза. Они влажно блестели, казалось, вот-вот покажутся слезы.

– Вера… Бог с тобой! Что ты несешь! Очнись… Я понимаю, что все это тебе нелегко далось, – такое кого хочешь с ума сведет! Но прошу тебя, не надо так. Мне и самому тяжко. Давай спокойно во всем разберемся, не надо пороть горячку.

– Нет никакой горячки, – очень твердо возразила Вера. – Есть только мое решение. Окончательное и бесповоротное. И поверь, у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. Вся ночь и сегодняшний день!

– Милая моя, не смеши меня! Это же несерьезно… Вся ночь… Разве все, что было, может перечеркнуть одна ночь? Разве ты… – Он запнулся, видно, слова комом встали в горле.

Верина душа разрывалась на части – она не могла смотреть, как он мучается. Перед нею сидел совершенно раздавленный человек, который был не в состоянии справиться с тем, что услышал. Ей не нужно было напоминать, каким самолюбивым и гордым был этот мужчина, и тем не менее она видела, что он готов был упасть перед ней на колени и молить о прощении… Но она опередила его.

– Алешенька, – одним прыжком она оказалась возле него на диване, – ты же давал обет верности Ольге! И ради меня нарушил его. И ее появление – это возмездие… Мы не сможем быть счастливы вместе – Бог того не допустит. Все, это конец! Я люблю тебя, может быть, даже сильнее, чем прежде, теперь, когда тебя потеряла. Но с этим уж ничего не поделаешь… Жизнь сильнее нас. Я не смогу быть счастлива с тобой, зная, что занимаю чужое место! А ты… Ты сможешь? Ведь Ольга любит тебя! Ведь она…

– Верка! Верушка… – Алексей стиснул ее в объятиях, буквально сгреб в охапку, не давая дышать… – Молчи! Молчи! Умоляю тебя, не надо сейчас… Давай посидим… хоть минутку вот так, вместе… как прежде!

И, не выдержав, Вера заплакала. Она сникла в его руках, как пойманная в силки птичка. И поняла, что не сможет противиться его нежности… Его искреннему, неподдельному чувству к ней… Она рыдала в голос, а он покачивался, убаюкивая ее, не разжимая объятий, и только тихонечко, осторожно гладил разметавшиеся волосы.

– Ну, кисонька! Ну, родная моя! Не надо… Успокойся! Мы все сделаем… Я все сделаю, что ты хочешь! Только не говори так. Не убивай меня. Все будет, как ты хочешь… Я знаю, что кругом виноват… Что тебе выпало непосильное испытание… Да еще с этими помидорами! Ты прости меня… Слышишь? Прости! Только не уходи. Делай что хочешь, но только не оставляй меня! Я без тебя жить не смогу…

Вера понемногу затихла в его руках – Алеша укачивал ее, как ребенка, не переставая нашептывать нежные слова. В какой-то момент голос его задрожал, и ей показалось, что он и сам заплакал. Она понимала – он не вынесет, если она заметит его слезы, и не поднимала поникшей головы. Но он справился с собой, голос его окреп.

– Маленькая моя! Хочешь – выпей пива. Хочешь чего-нибудь? Я мигом все приготовлю… Сейчас чайник поставлю, кофейку попьем, а?

Она помотала отрицательно головой, а потом все-таки выпрямилась и взглянула на него – прямо в глаза. В них застыла такая боль и тоска, что она снова прижалась к нему, уткнувшись лицом в знакомый колючий свитер. Вздохнула. Сжала обеими руками его голову. Крепко-крепко! И с нежностью, доселе ей не знакомой, поцеловала.

Алешины теплые губы приникли к ее губам, дрожащим, холодным, и электрический ток желания пронизал их обоих. Вера тотчас вскочила – ей все-таки не хотелось комкать и прерывать этот, толком так и не начавшийся разговор. Он был слишком важен для них обоих.

– Ты пока пей пиво, а я буду говорить. Ладно? – Тень улыбки засветилась на ее лице, когда Вера увидела, как он воспрянул и оживился, поняв, что она не исчезнет вот-вот навек, хлопнув дверью.

– Я все-таки и тебе налью! – выпалил он на ходу, скрываясь в коридоре и вернувшись через полминуты с пустым стаканчиком.

– У тебя сигареты остались? – Вера редко курила, но теперь был именно тот случай, когда ей необходимо было закурить.

– Где-то были, – засуетился Алеша, выдвигая ящики комода и оглядывая буфет. – А, сейчас! – хлопнул он себя по лбу и снова пропал в дверях. – На кухне полпачки осталось, – вернувшись и протягивая ей заметно опустошенную пачку «Кэмела», констатировал он.

Вера закурила, и ее сразу же повело – сказывалось нервное напряжение. А кроме того, она ведь почти сутки ничего не ела… Заметив молочную бледность, проступившую на ее лице, Алексей заволновался, засуетился, притащил из кухни валокордин, а через пять минут – чашку крепкого дымящегося кофе.

Вера откинулась в кресле и полуприкрыла глаза – она радовалась его заботливости, но разговор их был еще не закончен, и ей нужно было собраться с духом, чтобы его завершить.

– Алешенька, сядь, – выговорила она тихо, едва шевеля губами. – Ты должен до конца меня выслушать.

Он послушно сел напротив, сложив на коленях руки. Этакий пай-мальчик, усмехнулась она про себя.

– Я предлагаю перенести разговор на вечер, когда мы оба немного успокоимся. А сейчас давай быстренько соберемся и уедем на дачу – погляди, какая погода чудесная… Солнышко! Ну! Давай! Ты же так полюбила дачу…

– Алешенька, сейчас – никаких дач! – так же тихо, но уже более окрепшим голосом возразила Вера. – Пойми одно – мы не можем жить вместе, пользуясь тем, что Ольга разрубила этот узел своим отъездом. Мы не можем делать вид, что ничего не произошло. Мы не можем быть счастливы благодаря ее великодушию. Во всей этой ситуации мы выглядим как малые дети, которым взрослые позволили поиграть вместе… Нельзя так жить, Алешка, нельзя! Ты в ответе за нее. Ей плохо. Она в беде! Наш с ней разговор… Все, что я в ней увидела… Это все… ужасно, Алеша! Она упоминала что-то о человеке, который ей угрожает, – о господине Веренце. Она назвала его «мой палач»! И сказала, что загостилась на этой земле… Вот! Я тебе рассказала. Подумай, разве, зная об этом, мы можем спокойно жить вместе, копошиться тут, устраивая свои дела? Это же предательство, Алеша!

– Прошу тебя, не произноси громких слов! – Алексей начинал заметно нервничать. Он мог предположить все что угодно, но только не это – что Вера встанет на сторону Ольги и возьмет ее под защиту… Сей факт попросту не умещался у него в голове.

– При чем здесь громкие слова, Алеша! Ольга – твоя жена! И с этим нельзя не считаться. Она – женщина, которая нуждается в твоей помощи, она попала в какой-то жуткий переплет. Я не понимаю, почему я – слышишь, я, а не ты – беспокоюсь о ней! Тебе что, все равно? Но тогда как же я могу доверять тебе, как могу положиться на тебя, если вижу, что ты запросто, потому что это тебя не колышет, бросаешь в беде близкого человека!

– Да какая еще беда? – Алексей вскочил и принялся шагать из угла в угол. – Слушай ты ее больше… Ты же видела, что она… – Он замялся.

– Сумасшедшая, да? Ты это хочешь сказать? – возмутилась Вера.

– Ну, положим… не совсем здорова. Она вечно напридумает Бог весть что, а потом делает вид, что ничего и не было… Так, одни фантазии. Она очень талантливый человек, но ее при этом заносит. Этакий дешевый театр, рассчитанный на сочувствие…

– Алексей, как ты можешь? Она совсем не такая! Выходит, я за одну ночь узнала ее лучше, чем ты за долгие годы… Она вовсе не актерствует – у нее душа болит. Она чуткий, ранимый человек, может быть, беззащитный… У нее огромный талант, я видела, как она танцевала… А те, кому даровано такое, очень часто в жизни оказываются беззащитны! Тебе нужно не рассуждать, а спасать ее. Понимаешь, спасать! Здесь не до логики – на карту поставлена жизнь человека. Поверь мне, Алеша, я говорю правду. А впрочем, что это я тебя уговариваю… Не хочешь в это ввязываться, так я поеду! Ольга – моя подруга. И я ее не предам.

– Ах, вот оно что… Я, значит, предатель! Да ты соображаешь, что говоришь? – Алексей кипятился все больше, Верина настойчивость окончательно вывела его из себя. – Кругом, значит, все святые, один я – мерзавец. Ну-ну… Жена мне она, говоришь! Да она бросила меня, понимаешь, бросила! За пять лет – ни слова, ни весточки… Жена! – Он зло ухмыльнулся. – Явилась – не запылилась! А что тут было со мной, когда я метался, не зная, где она, что с ней… Пять лет, Вера! Пять!!! Хорошенькая женушка, нечего сказать… И ты это допускаешь? Ты это считаешь в порядке вещей? Значит, ты сама способна на такое? Ангел ты мой небесный… Конечно, ты почувствовала себя в своем амплуа: вам, бабам, вечно надо куда-то лететь, кого-то спасать… Милосердные вы наши!

– Ну, спасибо за «бабу»! – Щеки Веры залились краской. – Алеша, делай как знаешь – это дело твое. Как говорится: была бы честь предложена… А я поеду. Обойдемся без твоей помощи! – Она медленно, как будто с трудом, поднялась с кресла и направилась к выходу.

Но Алексей, налетев на нее коршуном, сгреб за плечи и силком усадил назад, в кресло.

– А ты подумала, на что мне ехать? Что надо минимум тысячу долларов. А? Не подумала? Я рассчитывал на один выгодный заказ, думал, рассчитаюсь с долгами и на жизнь у нас деньги будут… Так нет его, заказа этого! Все, ку-ку! – Он, с шумом выдохнув, упал в кресло и закрыл лицо руками. – Наверное, можно мотаться туда-сюда, если у тебя сумочка от «Гуччи», а в ней – сто марок только на выпивку… – тоном обиженного ребенка пробормотал он. – А ты тут бьешься, бьешься, а толку никакого… Продаются картины только художников с именем. А для того чтобы сделать имя, надо как можно больше выставляться и устраивать вокруг этого шумиху в прессе. А я этого не хочу, да и не умею… А, – махнул он рукой, – да чего там! Хотел на море тебя свозить… Средиземное. А мне тебя и накормить не на что, и одеть не во что… В общем, говенный тебе достался мужик, Веруша! Ты иного житья заслуживаешь… Так что бросай меня – и с плеч долой… Только знай, – глухо, натужно вымолвил он, – я без тебя жить не смогу… Люблю я тебя… больше жизни. – Он поднял на нее измученные глаза. Губы его дрожали.

«Господи, – пронзила ее мысль, – он ведь еще ничего не знает об осенней выставке. А узнает – не выдержит, сломается… Он ведь художник, талант, у него тоже душа без панциря. Всем ударам открыта… Да как же только мне могло прийти в голову оставить его, моего родного… Вот стерва-то, Господи!»

И она кинулась к Алеше на шею. После долгого страстного поцелуя Вера, сделав усилие над собой, высвободилась из его объятий. Отстранившись и положив руки ему на плечи, она сказала:

– Милый мой, мы со всем справимся! Не думай сейчас о деньгах – не они сейчас главное. Если будем жить, честно глядя в глаза друг другу, все у нас будет. И деньги… И Средиземное море! Вот увидишь. А сейчас… прошу тебя, поверь мне: как бы нам ни было тяжело снова оказаться втроем, снова завязать этот мучительный для всех узел, мы должны помочь Ольге. Мы должны ехать за ней! Только поняв, что ей ничто не грозит, что она в порядке, мы сможем быть спокойны и счастливы. Ну сам подумай… Ведь так? А иначе эта заноза будет отравлять нам жизнь, растравлять душу. Мы с тобой, вместе, мы – сильные… А сильный должен помочь тому, кто слабей. Хотя, по-моему, Ольга сильнее нас с тобой, вместе взятых. Просто влипла в какую-то историю. А мы приедем, со всем разберемся – и с легким сердцем назад… Ну нельзя же строить счастье на несчастье другого… Ну? Разве я не права?

– Да права ты, права… Я и сам измучился. Пришел, притащил коньяку – да еще на денежки бывшей жены… А их нет! Ускакали… Каково мне было, как думаешь?

– Думаю, плохо. Но ты опять о себе! Алешка, я ж ведь не напоминаю о том, каково мне было… Что мне пришлось пережить… Да еще этот твой выкрутас с помидорами…

Не давая договорить, он снова привлек ее к себе и принялся осыпать поцелуями… Наконец она рассмеялась и выскользнула из объятий. На сердце чуть-чуть отлегло…

– Ладно, пей лучше пиво, алкаш! – Она ласково потрепала его по голове. – Двое… – Она споткнулась на слове. У нее едва не вырвалось: «двоеженец», но она вовремя спохватилась. В отличие от Ольги она, Вера, была ему не жена…

Однако он прекрасно все понял: угадал и слово, едва не сорвавшееся у нее с языка, и причину, по которой слово это она, недоговорив, оборвала.

Алексей одним рывком опустился перед ней на колени и прижался к ним лбом, обхватив руками ее стройные ножки.

– Родная моя… Я давно хотел… предложить тебе руку и сердце… Я мечтал об этом. Но тебе известна причина, которая мешала мне сделать это… Ольга! Все это время где-то в глубине души я чувствовал, что она жива. Что она думает обо мне… Вот и не решался. Прости… ты можешь понять и простить меня?

Вера, склонившись над ним, поцеловала его в волосы.

– Алешенька… конечно могу! Я тебя понимаю. И согласна с тобой во всем… Мы не имеем права на это…

– Не имели! – Он поднялся и посмотрел ей прямо в глаза. И повторил с ударением на последнем слоге: – Не име-ли, Вера! Теперь – имеем. Ведь она уехала навсегда? Ведь так?

– Так… – потупившись, ответила Вера. – Но…

– Никаких «но»! Она увидала тебя. Поняла все! Поняла, что мы любим друг друга… У нее там своя жизнь. У нас – своя! Ты выйдешь за меня?

– О Господи! – Вера прильнула к нему дрожа. – Алешка, миленький… я не знаю…

– Скажи «да»! Или «нет». Сейчас же, немедленно. Ну! Вера, умоляю тебя, не уходи от ответа. Он для меня важнее всего – жизни, работы. Я ничего не смогу… без тебя. Ничего не хочу без тебя. Ты – моя самая желанная, самая дорогая на свете! Самое близкое существо, ближе не было, не бывает! Я люблю тебя! Скажи… ответь, Вера.

Но она продолжала стоять молча, прижавшись к нему.

– Вера, Верушка! Мы поедем в Германию… Я же сказал, что сделаю все, что ты захочешь. Потому что ты для меня – святое! И желание твое – закон! Видишь, я стал сам на себя не похож. Даже не думал, что когда-то смогу сказать женщине такое. Полностью отречься от себя… От своего всегдашнего: как сказал – так и будет! Будет так, как хотим мы – мы вместе. Потому что мы с тобою – одно. Единое и нерасторжимое целое… Не губи этого, Верушка, это редкий дар. Он нам послан свыше! Я знаю. И когда мы вернемся, тотчас же обвенчаемся. Отец Александр нас обвенчает… Ну так как? Согласна?

Вера подняла на него полные слез глаза и сказала:

– Да!

И ничем больше не сдерживаемая волна страсти бросила их друг к другу…

За окном плескались зыбкие московские сумерки. Шумели машины. Слышались крики игравших детей. А вскоре начался дождь.

Но они ничего этого уже не слышали…