Текст книги "Ученица особого назначения (СИ)"
Автор книги: Елена Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Елена Соловьева
Ученица особого назначения
ГЛАВА 1. «Не так страшен бестер, как его малюют»
В этот день рухнул мой привычный мир. Взорвался и принялся отстраиваться заново.
В нашу забытую Богом и людьми провинцию заявился бестер. Тот, чье имя не принято произносить вслух. Им пугают детей и устрашают подростков. Бабка Глаша, кухарка, часто так приговаривала: вот будешь ковырять в носу и рявкать на старших – прилетит бестер, заберет в лабораторию. Превратит в жабу да заставит служить при дворе, важным господам на потеху.
Кто бы знал, сколько в той шутке правды…
Жарким августовским вечером над поселком углекопов завис дирижабль. Двухпалубный, размером с нашу церквушку. Обшитый светло-серым металлом, блестевшим на солнце. Огромные лопасти вращались с громадной скоростью, воздух гудел и подрагивал.
– Это сколько же квадров нужно, чтобы поднять его в воздух? – присвистнул Пашка. – Семьсот, не меньше!
– Тысяча! – возразил Лешка. – Выходит, таких, как наш Петрович, с сотню нужно, чтоб дирижаблем управлять!..
Лешка многозначительно поднял вверх указательный палец и напустил на лицо серьезности. Сынок приходского священника, он единственный из нашей компании умел считать. Потому и важничал.
– Кто ж виноват, что нас квадрами при рождении обделили? – шмыгнул носом Пашка. Утер нос рукавом рубахи, оставляя на и без того чумазом лице грязный след. – Плохо твой батька, видать, служит, вот и не жалуют нас способностями. Мне так мамка говорит.
– Да твоя мамка только и говорит, – не остался в долгу Лешка. – Хлебом не корми, дай языком почесать…
Между мальчишками завязалась потасовка. Вроде по пятнадцать лет исполнилось, взрослые почти, а все им неймется. Белобрысый, слегка полноватый, но крепенький Лешка смотрелся карликом рядом с долговязым, поджарым брюнетом Пашкой.
– Прекратите, нашли время! – я попыталась вразумить драчунов.
На мой мышиный писк ребята внимания не обратили. А, может, и вовсе не услышали. Подумаешь, девчонка-сорванец ростом с вершок. Пусть старше ребят на целых два года, зато худенькая и маленькая. Стриженая чуть ли не наголо, в кепке с чужой головы. В безразмерных штанах и мужицкой рубахе – тоже, кстати, с чужого плеча. Кто такую всерьез воспримет?..
– Отстань, Уголек! – отмахнулся от меня Пашка. – И малого оттащи, не то заденем ненароком – всем потом влетит.
Макарка, младший брат Пашки, тоже полез в драку. Пятилетка – а туда же. Рукава закатал, кулачки сжал. А покраснел-то, того гляди и лопнет, как помидор перезрелый.
– Ты-то хоть будь благоразумным! – я схватила малого за шкирку и отвела в сторонку. – Забыл, как тебе брат с локтя случайно заехал? Как потом пришлось к глазу бычье сердце с ледника прикладывать?
– Давайте лучше на чудо техники поближе посмотрим? – предложила я мальчишкам. – Помутозить друг друга вы всегда успеете.
Пашка с Лешкой перестали кататься по пожухлой траве – будто только и ждали предложения. Обменялись хмурыми взглядами и наперегонки пустились в сторону Серых гор. Мы с малым кинулись следом.
– Ну же, не отставай! – скомандовал Пашка. И тут же упрекнул братца: – А ты чего какой медленный? Все веселье пропустишь.
Боковым зрением я заметила, как насупился Макарка. Нижняя губа предательски дрогнула, глаза покраснели. Пришлось на секунду остановиться и предложить:
– Запрыгивай уже!..
Макарка закинул руки мне на шею, обхватил ногами талию. Повис, точно маленькая обезьянка. Совсем как в книжке с раскрасками – мы такую у хозяйских детей видели. Помогли немного, размалевали. Правда, кроме углей и побелки ничего не нашли, и вместе с книжкой изгваздали всю детскую. Ох, и влетело нам тогда!..
– Гляньте-ка, опять над этим местом кружат!.. – прокричал Пашка, задыхаясь от быстрого бега.
– Старики говорят, под Серыми горами прежде подземный город был, – важно заявил Лешка. – Дед Кузьма там однажды свечение видел. Хотел отцу моему показать, да там обвал случился.
Мы остановились как раз под дирижаблем, вытянули шеи, боясь пропустись что-то важное. Вот расскажем Петьке с Глашкой – все локти себе пообкусают. Им-то, хозяйским отпрыскам, не положено в заброшенные шахты лазить да по улицам босиком носиться.
– Дед Кузьма только хвалиться и горазд. Да пиво глушить по воскресным дням, – сухо заметил Пашка. – Если б не его десяток квадров – давно б взашей выгнали.
– Пока в поселке не появится новый одаренный – Кузьму все терпеть будут, – по-взрослому мудро заметил Лешка. – Без него некому единственный поезд до города тягать, вот и терпят.
Я ссадила малого на землю, приложила ладонь козырьком ко лбу и прищурилась.
– Кажись, нашли чего!.. – решила вслух. – Вон, гляньте, лучами впадину в горе высветили. И лопасти слабее крутиться начали…
Мальчишки сильнее вытянули шеи, но разочарованно вздохнули. Пашка и вовсе махнул на меня рукой.
– Ну и выдумщица ты, Уголек, – прошипел обиженно. – Нет там никаких лучей, брешешь ты.
– Да как же?! – непритворно возмутилась я. – Вон, красные, от пуза дирижабля отходят и на впадине заканчиваются. Да вы что, спелые, что ль?..
Мальчишки переглянулись. Пашка покрутил у виска и зашелся хохотом. Лешка поправил на носу постоянно сползающие очки и многозначительно заявил:
– Вот за что я тебя уважаю, Уголек, так это за буйную фантазию. С тобою никогда не соскучишься.
– Не за то вы меня цените, – буркнула я, – не за фантазию. А за то, что быстрее и выносливее многих мальчишек. И работаю наравне с вами.
– И за это тоже! – продолжил хохотать Пашка. – Если б не болезнь твоя – ей-бо – женился бы. Нарожали бы малышей таких же выносливых, как ты. И красивых – как я.
«Женишок» выпятил молодецкую грудь и самодовольно улыбнулся. А мне стало не до смеха: свою ущербность всегда воспринимала болезненно.
– И что бы наши с тобой красивые малыши делали? – взбунтовалась я. – Уголь добывали, не разгибая спины, чтобы к тридцати выглядеть дряхлыми стариками и кашлять не переставая? Иль тоже к Нюрке устроим – грязную работу делать да по поручениям бегать?
– Да ну тебя, вечно все изгадишь, – отмахнулся Пашка. – Я ей о высоком, а она вот заладила… Деды наши так жили, и мы проживем. Вообще мечтаю в город податься – вот там жизнь.
– Кому мы без квадров там нужны?.. – вздохнул Лешка.
Мы с Пашкой посмотрели на него с легкой завистью. Уж кому-кому, а Лешке переживать не о чем. Батюшка пристроит старшого на теплое местечко – голодать точно не будет.
То ли дело мы, голодранцы. Старшие работники говорят, будто нам еще повезло, что тетка Нюра подобрала сирот, хлеба не жалеет и одежды. Да больно жесток кусок-то у хозяйки, поперек горла часто встает. С семи лет работаем как взрослые, а платы не видим. Вон, даже Макарку к труду приобщать начали – вместе со всеми отправили пироги шахтерам продать, да оставить приглашения в игорный дом хозяйки. Никто и не подумал, что малышу тяжко так далеко идти, да еще и узелок тащить.
– Смотрите, смотрите! – выкрикнул Лешка. – Кажется, садиться надумал!
Позабыв о печалях, мы жадно всматривались, как громадина-дирижабль приближается к нам с удивительной для такого размера скоростью. Видать, им и вправду сильно одаренные управляют, иначе б непременно рухнул.
– Чего рты разинули, раздавит! – заорал Пашка. – Айда прятаться!
Мы скрылись за ближайшим валуном. В потрепанной, не слишком чистой одежде, практически слились с серыми камнями. И только глаза горели ребячьим задором.
– Не, не садятся… – шепнул Лешка. – Только ниже опустились. Боятся, поди, что их «тарантайку» сведут.
Мы захихикали, но поспешно прикрыли рты ладошками.
Днище дирижабля разверзлось, и на прочных путах опустилась на песчаное плато машина. Нет, не машина – Механизм!
Такого чудища мы не могли представить в самых смелых фантазиях. Как паук на длинных ножках, а в сердцевине механизма покачивалась цилиндрическая кабина. Четыре передних конечности заканчивались сплющенными уплотнениями, похожими на широкие лопаты. К задним «лапам» крепились острые тесаки, длиной с пару метров каждый.
– Машина для раскопок… – восхищено прошептал Лешка. – Новейшая модель – я такую в журнале видел.
– Вроде бы семье священника не положено мирским интересоваться, – хихикнул Пашка. – А твой батя на паровой машине разъезжает, да еще и журналы городские выписывает. Может, ты с нами на шахту только ради того и навязался, чтоб потом механизму эту посмотреть?
– А как ты предлагаешь моему отцу до дальних шахт собираться: пешком? А если кому поддержка нужна, помощь? Или отпевание… – Последнее слово Лешка проговорил скорбным голосом. Вздохнул горько и продолжил: – Про машину эту никто не знает. Видишь, знак на дирижабле?
– Подумаешь, закорючка, – пожал плечами Пашка.
– Это инициалы, – возразила я. – Как у нашей Глашки на приданом. Только буквы странные, мне такие еще не попадались.
– «ДФ», – благоговейно произнес Лешка. – Знак закрытой академии!
Вот тут моя челюсть плавно поехала вниз. Ничего себе гости пожаловали к нам в Углинск. Теперь мы еще пристальней рассматривали дирижабль. А после – и людей, спустившихся к машине для раскопок.
Хотя, я сомневалась, что десяток бравых молодцев в комбинезонах, утыканных странной аппаратурой, вообще были людьми. Одни маски и плотно прилегающие к лицам очки чего стоили. Про вычурную обувь на рифленой подошве, перчатки из кожи и чемоданчики в руках и вовсе умолчу.
Один бестер выделялся среди остальных – осанкой, уверенной поступью, да и внешним видом. Вместо правой руки у него стоял механический протез, снабженный датчиками, приборами и разного рода винтиками. К плечу крепился дрон, напоминающий стальную стрекозу.
Этот бестер отдавал приказы не терпящим возражения тоном. Движения его были полны уверенности и силы. Спокойный, важный и в тоже время уряжающий. Командир, небось.
– Бесы… – подал голосок Макарка. Даже он, обычно неразговорчивый и тихий, впечатлился зрелищем.
– Да не бесы, бестеры, – вразумил его Лешка. – Гибриды одаренных людей и животных. Лучшие бойцы особого назначения. К тому же мастера механики и шпионажа.
Пашка посмотрел на друга удивленно и покачал головой.
– Нет, ты точно не из семьи священника.
– Наука никогда не мешала религии, – возразил Лешка. – Отец говорит, что мир и покой настанет, когда обе эти основы станут шагать в ногу. И…
Продолжить он не успел. Бестеры завели машину и направились к той впадине, которую прежде высвечивали лучами. Проехали – в нескольких метрах от нас. Но, вроде бы, не приметили.
– Фух, понесло, – охнул Лешка и шумно фыркнул. – Я прям дышать боялся… У них же это, чутье…
– Не у всех, – возразил Лешка. – Только у тех, кому досталось животное с определенными способностями. Ну, или рептилия… Эй, а где малой?
Я похлопала рядом со своим боком: минуту назад Макарка сидел рядом. И вот уже помчался вслед за машиной. Точно приворожила она его чем.
– Куда, постреленыш! – крикнула я и пустилась следом. – Пропадешь же!
Но Макар и не думал останавливаться. Напротив, припустил, словно заяц. Запрыгнул на узкую подножку копалки и показал нам язык. Небось, чувствовал себя победителем, доказал старшим, что тоже не промах.
Копательная машина прибавила ходу. Я тоже. Нужно было спасти мальчонку – во что бы то ни стало!
Мальчишки давно отстали, но я упрямо продолжала преследование. Не могла бросить мальца на забаву бестерам. Кто знает, что они придумают, когда заметят Макарку?
Догнала. На ходу уцепилась за поручень, подтянулась. На узкой площадке было слишком мало места, пришлось висеть на руках.
– Ты что же? – напустилась на Макарку. – Чего удумал?..
– Поиграться хотел… – пискнул малой. – Как вы, когда на машине священника…
– Это ж бестеры! – рыкнула я.
Хотела как следует отругать, но не смогла. Макарка и сам понял, что натворил. Теперь трясся, как березовый листик на ветру и икать принялся со страху.
Смягчила выражение лица и ласково произнесла:
– Не дрейфь, сейчас что-нибудь придумаем. Просто так мы им в руки не дадимся. Или лапы – что там за конечности у бестеров?
Копальная машина не сбавляла ходу. Попав на каменистую почву, стала работать не только передними «ковшами», но и задними «тесаками». Как теперь спрыгнуть?
Нет, я-то сумею, главное ― правильно все рассчитать. А как же Макарка? Он и без того не слишком ловок, да к тому же сильно напуган. Не сумеет сгруппироваться и угодит прямиком под «нож». Или о камни расшибется…
Машина затормозила так резко, что я едва не сорвалась. Макарка прижался к кабине, как к мамке, и заскулил, точно щеночек.
– Ну же, давай за мной! – я спрыгнула первой и протянула ему руки. – Успеем убежать. Скорее, хватайся!..
Макарка спрыгнул. Повис на мне и уткнулся лицом в плечо.
Я обернулась, готовясь ринуться к ближайшему утесу.
Не тут-то было. Бестеры окружили сплошной стеной. А тот, что командовал посадкой, стоял совсем рядом. Точно лис, подкрался незаметно и готовился утащить в темную нору.
– Кому это тут у нас жить надоело? – спросил он насмешливо. Из-за плотной кожаной маски голос казался глухим, точно доносился из бочки. – Зачем гнались, что хотели?
– Посмотреть на машину, – не соврала я. Спрятала Макарку за спину. – Простите, что помешали вам подземный город искать… Ой!..
Я поспешно захлопнула рот, чтоб оттуда не вывалилась еще какая-нибудь глупость.
Бестеры рассмеялись. Но командир живо их осадил одним взмахом руки.
– Сколько лет? – уточнил главный бестер. Стянул с моей головы кепку, всмотрелся в глаза. – Уровень одаренности? Имя?
Сквозь прорези маски меня палил зеленый огонь. Вот уж никогда не думала, что у бестера могут быть такие глаза. Думала, они холодные, безжизненные. А тут – цвет весенней листвы, свет далекой путеводной звезды.
– Нету во мне квадров, – я шмыгнула носом. – Годов – семнадцать. Кличут Угольком.
Говорила, а сама старалась смотреть мимо бестера. Лешка и Пашка выглядывали из-за дальнего валуна, но подойти не решались. Отчаянно махали руками и приказывали бежать.
Куда тут!.. Знали бы они, как подкашиваются ноги под этим взглядом, как путаются мысли и сбивается дыхание. Даже от долгого бега со мной такого никогда не случалось.
– Ни одного квадра? – продолжил допрос бестер. – Сколько раз обследовался?
– Как и положено – в восемь и в шестнадцать, – буркнула я.
Не впервой меня принимали за парня, привыкла. Только на этот раз что-то задело, будто игла в сердце кольнула.
– Хм!.. – Бестер неверяще прищурился.
Сложил руки на широкой груди. При этом стрекоза на плече взметнулась, заработала пропеллерами. Взлетела чуть выше головы хозяина, сверкнула на меня радужными глазами.
Остальные бестеры стояли молча, сложив за спиной руки. Ничего себе у них выправка – без команды вздохнуть боятся.
– Неодаренный, но при этом на своих двоих догнал моего «крота» – снова хмыкнул командир. – Смог удержаться на полном ходу и при этом сохранить жизнь другому. Похвально.
Я покраснела. Не привыкла, чтобы кто-то хвалил. От тетки Нюры разве что затрещину дождешься, да и помощницы ее скоры на расправу. Только бабка Глаша, кухарка, изредка приголубит, пряник в праздник подкинет.
– Родители одаренные? – вновь задал вопрос бестер. – Каков их уровень?
Я пожала плечами и все же опустила взгляд. Переступила с ноги на ногу: только сейчас заметила, что во время погони изодрала ступни в кровь.
– Чего молчишь? – бестер проявил недовольство. – Отвечай, когда спрашивают!
– Нет у нас родителей… – пискнул из-за моей спины Макарка. – Дяденька, это я виноват. Я хотел машину поглядеть. Вот меня и наказывайте…
Вот так тихоня! Ишь, как разговорился.
Я попыталась засунуть мальчонку обратно за спину, чтоб не нарывался на рожон. Но тот встал впереди меня, уткнувшись затылком в грудь. Настоящий защитник. Не смотри, что дрожит да стучит от страха зубами.
– Не знаю родителей, – я все же призналась. Обняла Макарку, всем телом ощущая поддержку. – Меня в заброшенной шахте нашли, еще младенцем. На воспитание тетка Нюра взяла – хозяйка... гм, игорного дома.
Ну, на воспитание – громко сказано. Да и в игорном доме, окромя карт да выпивки, много чего предлагали. В том числе услуги девок облегченного поведения – так их бабка Глаша обзывает.
Когда меня подбирали, тоже, поди, думали, будто красавицей вырасту. А я во какая уродилась – маленькая, щуплая, да к тому же больная…
– Странно, что в таком маленьком городке не смогли настоящих родителей найти, – бестер удивился вслух. – У вас тут население – человек сто, не больше…
– Ничего странного, – обиженно заявила я. И выдала версию, которой меня «кормили» на протяжении семнадцати лет: – Девки незамужние от плодов грешной любви часто избавляются. Сбросил в шахту – и забыл.
Бестер прищелкнул языком. Едва различимо вздохнул – неужели такие, как он, умеют сочувствовать? А говорили, будто измененные вообще не способны испытывать ни стыд, ни жалость…
Правда, и бестеров из наших мало кто видел. Мне вот – свезло.
– Ступайте домой, оба! – приказал бестер после недолгого размышления. – О том, что видели – помалкивайте, целее будете.
По команде остальные бестеры расступились. Макарка привычным жестом запрыгнул на меня, и мы сбежали, не прощаясь. Я и о пятках расшибленных забыла, и о приличиях. Лишь бы подальше свалить от зеленоглазого бестера.
– Вот это приключение! – не уставали восхищаться Лешка по пути домой. – Ты, Уголек, вообще везунчик!
– Рассказать – не поверят! – добавил Пашка.
– А ты и не рассказывай, – посоветовала я. – И вообще, никакой я не везунчик, скорее наоборот… бестер не разрешил рассказывать о том, что мы видели. Так что берите пример с Макарки – помалкивайте.
Малой сильно перенервничал и теперь стал особенно тихим. Лишь когда почти дошли до игорного дома, вдруг встрепенулся и напомнил:
– Соль-то мы не купили… И муку.
– Ей-бо!.. – Пашка хлопнул себя по лбу. – Нюрка нас пришибет!
Мне ничего не оставалось, как покивать. И мысленно приготовиться к выволочке. Хозяйка приказала на вырученные деньги приобрести целый список самых необходимых продуктов. Собственно, за этим нас и отправили всей дружной командой.
– Ох, ё! – воскликнул Пашка. Продемонстрировал дыру в кармане. – Деньги выпали… наверно, зацепился, пока по камням карабкался…
– Ну, все, домой можно не возвращаться, – констатировала я.
– Давайте в церковь зайдем, – предложил Лешка. – Возьму с подношений немного, отец и не заметит.
Не впервой ему приходилось нас выручать: то масла подкинет, то яиц вареных притащит. Сдается, батька его замечал убытки, но никогда виду не подавал. На то ж и нужны подаяния, чтоб нуждающимся раздарить. То, что у нас опекунша есть, еще не значит, будто мы не нуждаемся.
– Нельзя, – с сожалением выдохнула я. – В храм муку первосортную носят, а нам приказали самой дешевой купить – на новые пироги. Нюрке неважно, чем шахтеров кормить. Главное ― к себе заманить.
Лешка хлопнул меня по спине и подбодрил:
– Не будь букой. Авось, Нюрка и не заметит подмены.
Она и вправду не заметила. Ни на муку, ни на мешочек с солью никто внимания не обратил. Зато меня Машка с Глашкой – хозяйкины помощницы – сцапали и чуть ли не силком потащили в сторону бани.
– Вы чего, ополоумели?! – возмутилась я. – Три дня назад мылись.
– От тебя воняет, как от козы! – фыркнула и сморщила носик Глашка. Пышная рыжеволосая красавица, она была любимицей всех мужчин в округе. – Опозоришь наше заведение перед почетными гостями.
– На твое счастье этот бестер извращенцем оказался, – поддакнула ей Машка, самая взрослая, но и самая опытная из девушек Нюрки. – Вишь, экзотики ему захотелось. Совсем зажрались, монстры ненасытные. Им теперь не красавиц подавай, а девчонок, на парней похожих.
– Бестер здесь, у нас? – От неожиданности я перестала сопротивляться. Позволила затащить себя в предбанник и даже начать раздевать. – Обождите, какая ему девушка понадобилась?..
Глашка стянула с меня шаровары и поморщилась. Ну да, от болезни и скудного питания я больше похожа на жердь, чем на девушку. Да кому до того есть дело?..
– Тебя он выбрал, дуреха! – рявкнула Машка. – Так и сказал, Уголька приведите. Радуйся, хоть на что-то сгодишься. Этот бестер маман столько денег отвалил – и ей хватит, и нам, и тебе на приданое останется. Глядишь, с деньгами на тебя кто и польстится…
ГЛАВА 2. «Назвал груздем – забирай в короб!»
– Не пойду! – завопила я. – лучше в шахты меня отдайте, только не это!..
Рванулась из рук Глашки, кинулась к двери. Машка преградила путь, заслонив проем пышным телом. Широко расставила руки и объявила:
– И не мечтай улизнуть! За тебя деньги заплачены, будь добра отработать.
– Не убудет с тебя, – поддакнула подружайке Глашка. – Потерпишь разок, а там, глядишь, и понравится.
Я поднырнула под пышную юбку Машки, толкнула дверь и вывалилась на улицу. Прыжком поднялась на ноги, прикрыла грудь руками. Хорошо, хоть штаны снять не успели, иначе нагой пришлось бы в поле драпать.
– Опомнись! – приказала Глашка. – Куда тебе рыпаться? Или с голоду сгинешь, или шакалы сожрут. Куда тебе, худосочной, против зверя дикого?
– А чем бестер-то лучше?.. – тихо шепнула Машка.
Я услышала. Не оглядываясь, рванула к яблонькам. Там, за ними, дыра в заборе – пролезть, наискось через речку-парашку, да в поля. Права Машка, уж лучше шакал, чем бестер.
Боялась я не близости и даже не боли. Баба Глаша давно рассказала, какова женская доля – терпеть да мужицкие прихоти выполнять. Сказала, что в дар за покорность женщинам детки достаются. Да и мужья ублаженные ласковые да щедрые.
Нет, деток я хотела. Да и от мужа ласкового бы не отказалась. Но стоило представить, что зеленоглазый бестер увидит обнаженной, – хоть вой. Говорят, в больших городах женщины все наповал хорошенькие, чистенькие да холеные. Куда мне против них? Поиздеваться если только, посмеяться над простодырой…
– Петька! Ленька! – Глашка использовала запрещенный прием – кликнула вышибал. – А ну, держите ее, пакостницу мелкую! Ишь, чего учудила! Тут у нас бордель, а не институт благородных девиц. Нечего цацу из себя строить!..
Я старалась ее не слушать и не чувствовать, как по щекам катятся горючие слезы. С Глашкой и Машкой все понятно – для них под любого мужика лечь ― раз плюнуть. А бестер-то каков! Вот что ему от меня надобно? Неужто так решил заставить молчать? Получше-то способа нету?..
– Отстаньте от меня! – выкрикнула я. Утерла кулаком застилающую глаза влагу. – Не хочу быть как вы. Не стану!..
Столько лет меня не трогали, даже мысль никому не приходила предложить лысую да тощую девушку клиенту. Думала, так и проживу всю жизнь пацанкой. Так нет же, надо было этому бестеру явиться!..
Вот и долгожданные яблоньки. Вот и забор. Только дыры-то в нем нет…
– Заделал Федор лазейку твою! – громыхнул сзади Ленька. – Некуда тебе бежать, малявка.
– Смирись уж, – посоветовал Петька.
Я, конечно, ловкая да прыткая. Но куда мне против здоровячков-вышибал?..
Скрутили, аки теленка жертвенного. Поволокли в баню, на лавку бросили.
– Ненавижу! – рыкнула я.
Извернулась и таки тяпнула Леньку за руку. Почувствовала во рту соленый привкус и злорадно улыбнулась. Пусть бугай хоть часть той боли и унижения почувствует, на которые меня обрекает.
– Ах, ты, свинота! – рявкнул Ленька и замахнулся кулаком. – Ща вот зубы повыбиваю, будешь знать!
– Не сметь! – послышался грозный окрик Нюры. – Не то я вам сама зубы повышибаю, нечем будет лыбиться!
Дородная, высокая, чуть полноватая, но все еще интересная, наша хозяйка вплыла в предбанник. Рыжие кудри под чепец спрятаны, как у порядочной горожанки. Морщины белилами засыпаны, в руках чемоданчик докторский. Платье белоснежное, а душа черная, как сажа.
– Что же ты, деточка, разбушевалась? – притворно ласково пропела Нюра над моим ухом. Присела рядом на лавку. – Знала ведь, у кого живешь. Хочешь ― верь, хочешь ― нет, но доля наша не самая печальная. Ты посмотри на жен углекопов – все как наповал больные, дерганные, голодные. И на моих девочек глянь – кровь с молоком!
Я покосилась на Глашку – ну да, хороша, хоть и перестарок. Двадцать три уже, а спросом пользуется. В этом возрасте у женщин поселка уж по десятку деток, лицо, как сапог, да спина знаком вопроса. А эта ничего, бегает.
– Все одно не пойду! – я продолжила сопротивляться. – Лучше с бедным, да по любви.
Тетка Нюра заколыхалась, как сливочный пудинг, который кухарка для особых гостей готовила. Потом вздохнула, зыркнула на меня серыми глазищами и укорила:
– Да если б не моя доброта, померла бы ты в шахте. Кто б тебя, такую ущербную, принял? Шахтерам руки рабочие нужны, помощницы. А я пожалела…
Мне стало стыдно и неловко. А еще жутко обидно за себя и за всех малышей, брошенных родными мамками.
– Тетенька, пожалуйста, не отдавайте… – взмолилась я. – Все-все буду делать, что прикажете. Самую грязную и дрянную работу. Вы же знаете, я не лентяйка. Только не отправляйте к бестеру. Все деньги отработаю, что он вам отдал.
Нюра нетерпеливо всплеснула руками и покраснела с досады. От уговоров перешла к запугиванию:
– Вот дуреха! Разве ты столько заработаешь? Да и не в деньгах дело – бестер этот грамоту предъявил, тремя королями подписанную. Он может получить любого человека в свое полное распоряжение, так-то, деточка… Не пойдешь сама – на веревке отведут. А меня по миру пустят, а то и голову отрубят за непослушание.
После этих слов я обмерла.
– Кто же он такой?.. – прошептала испуганно.
– Джекоб Фокс, – округлила глаза Нюра. Обернулась, точно боялась, что ее подслушают. – Сторожевой лис Их Величеств! Так что хочешь или нет, но идти придется. Не ради своего будущего, так ради нас. О мальчишках подумай – куда они пойдут, если наш игорный дом прикроют? Пашка выживет, а что с Макаркой станет?
Знала хозяйка, на что давить: разве я смогу бросить друзей? И голос у нее тягучий, липкий, точно липовый мед. Никогда Нюра не была со мной так ласкова.
Так прежде от меня и не зависело ничего…
– Давайте ей белладонны дадим, – предложила Машка. – Она ничего и не почувствует. Даже не запомнит.
– Ага, только слюни будет пускать или хохотать, как ведьма лесная, – не согласилась Машка. – Иль еще чего похуже отколет.
– Потерплю! – решила я. – Все же терпели…
– Вот и умница! – обрадовалась Нюра. Достала из чемоданчика флакончик с розовой жидкостью, серебряную ложку. Отмеряла нужную дозу и подала мне: – открывай рот. Сейчас примешь свое лекарство, помоешься… Сделаем из тебя красавицу!
Пришлось покориться. Позволить Машке с Глашкой отскоблить тело мочалкой, облить чуть ли не с ног до головы духами. Затем отвести в комнату, в которой сами девочки готовились принимать клиентов.
Машка и Глашка отыскали и нацепили мне на голову белый парик, похожий на башню из войлока. Поколдовали над лицом, выдали нижнее белье и платье. Подвели к зеркалу – одной из главных ценностей игорного дома: серебряному, в полный рост.
Красавица из меня не получилась.
Накрашенное лицо стало еще более худым и испуганным. Темный загар не смогли скрыть ни белила, ни румяна. Корсет до того стянул талию, что ее можно было обхватить чуть ли не ладонью. Полупустой лиф топорщился.
– Ничего-ничего, – запричитала Машка. – Мы это дело мигом подправим.
Вставила в пустые «чашечки» специальные подушечки, выдала вторые панталоны – чтобы создать эффект пышного зада, как у нее самой.
Поверх всего этого безобразия на меня натянули лиловое платье. Длинное сзади, спереди оно едва прикрывало колени. Широкие полупрозрачные ленты приподнимали грудь и завязывались на спине каким-то немыслимым бантом. Из-под подола торчали рюшечки коротеньких панталон.
– Чулки нужны! – ответственно заявила Глашка. – Плотные, чтоб избитых пяток не было видно. Не снимай их в процессе, слышишь?! А то насмерть перепугаешь бестера. И парик тоже не стягивай!
Я не сразу поняла, к кому обращаются. Поняв, кивнула и покраснела. Конечно, представляла, как и что происходит, но представить себя и бестера – не могла. Одному радовалась: в суматохе никто из обитателей игорного дома не удосужился спросить, откуда пришлым известно мое имя.
Ходили слухи, будто бестеры всесильны, и их сами короли побаиваются. У меня так и вовсе колени тряслись, а язык прилип к небу. Одно дело ― в горах встретиться, когда на тебе мужская одежда. И совсем другое – иди к бестеру в опочивальню.
Тугой корсет не позволял дышать полной грудью. И без того слабая от болезни, я готова была впервые в жизни упасть в обморок. В тонком платье чувствовала себя беззащитной, очень уязвимой.
– Вот и готова, – довольно улыбнулась Машка. – А ты, оказывается, ничего так, если приодеть. Вполне хорошенькая.
– Вышибал звать или сама пойдешь? – уточнила Глашка.
После принятой микстуры я стала гораздо спокойнее. Все происходящее воспринималось как сон – кошмар, который придется пережить, а после постараться забыть.
– Сама, – пробормотала я.
Рядом с хозяйским, вдалеке от хозяйственных построек, располагался дом для постояльцев. Разумеется, он тоже принадлежал Нюре. Тут останавливались большие городские начальники, явившиеся в поселок с инспекцией; перекупщики угля и прочие заезжие гости.
Последние являлись чаще всего: в городе не разрешалось бордели разводить, городовые серчали. Да еще и губернатору полагалось три десятины отдавать. А тут тебе раздолье. Для углекопов «подруги» похуже да постарше. Для ценных гостей – такие, как Машка с Глашкой.
Словом, наша хозяйка никаким заработком не брезговала. И остальных к тому приучала.
Меня привели в самый роскошный номер. С высокими с орнаментом потолками, освещенный лампой на три десятка свечей. Печь в изразцах, шторки тюлевые на окнах. В высоких дубовых шкафах – книги и журналы, привезенные под заказ. На столе – угощения всякие и бутыль дорогого вина.
– Эх, завидую тебе немного… – призналась Глашка. – Я и то в этом номере всего раз бывала…
Я не ответила. Взгляд уперся в массивную кровать под полупрозрачным балдахином. Огромную, наверняка мягкую, застеленную атласным покрывалом. Такую широкую, что подобных мне худышек могло уместиться с десяток – лечь и при этом не мешать друг другу.
– Чего застыла, полезай уже! – Машка подтолкнула к кровати.
– Без вас обойдусь! – фыркнула я. – Убирайтесь, пока бестер не явился. Вдруг меня одной ему мало покажется?..
Машка испуганно вздрогнула. Громилы-вышибалы переглянулись и понимающе хмыкнули. И только Глашка нисколько не испугалась:
– А хоть бы и так! – брякнула и уперла руки в бока. – Да за такие деньги я с лешим улягусь, не то, что с бестером.
– Тебя не приглашали, – одернула ее Машка. – Давай оставим девчонку в покое, пусть посидит, обвыкнется. У нее ж впервые…
Они ушли, и лишь после этого я решилась подойти к кровати. Села, закинув ногу на ногу. Слегка распустила ленты на платье. Попробовала изобразить улыбку. В обители платной любви много чего насмотрелась, только прежде и не думала, что мне эти знания понадобятся.
