Текст книги "О чём молчит ягодный тис (СИ)"

Автор книги: Елена Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Послушай, – начал вкрадчиво гном, – мы найдём её, я тебе обещаю. Двигайся поближе к столу.

Тут карлик попросил дрозда сорвать с дерева два зрелых жёлудя. Жёлуди покатились по полированной до зеркального блеска глади столешницы, деревянное покрытие утратило свой природный цвет и подёрнулось лёгкой дымкой. Затем дымка рассеялась, и на поверхности столешницы, как в зеркале, карлик с колдуном увидели совсем недавнее прошлое. Кадры сменялись быстро, словно кто-то незримый молниеносно менял слайды, но всё увиденное было предельно ясно. Изольда, будучи дочкой колдуна, унаследовала красоту и знания магии отца, но при этом имела кроткую душу матери. В момент отчаяния девушка подошла к раскрытому окну, сложила руки за спину и... превратилась в пятнистую красавицу-пустельгу. Птица взмыла в воздух и, обогнув на прощание остроконечные своды наскального замка отца, унеслась прочь в глубину гор. Следы волшебной пустельги терялись за линией горизонта. Дальше гладь волшебного стола карлика показала ободранную кибитку с бродячими музыкантами. Кибитка увозила прочь четырёх странствующих бессребреников в Трансильванию. Изображение искажалось, затем снова настраивалось. Показался лик кудрявой смуглой черноглазой девушки, к которой Феодосий прикипел сердцем намертво, затем старческое испещрённое морщинами, уставшее от жизни лицо старика. А дальше карлик с колдуном в один голос вскрикнули. Гладь стола отразила шквалистый ветер, ливень стеной и камнепад. Кибитку снесло, смыло дождём в пропасть. Огромные валуны катились с гор, словно кто-то отколупывал эти страшные каменные глыбы и забавы ради скидывал их в пропасть. Кибитку подбросило в воздух, она скрипнула, перевернулась и рассыпалась, как карточный домик. Гном сморщился и, горестно простонав, закрыл крошечными руками лицо. Изображение тут же исчезло. Колдун, не мигая, смотрел в одну и ту же точку, не шевелясь, безмолвствуя и только шепча бессвязную речь: "улетела... прочь... от меня... навсегда...". Харитон торопливо протянул ему в клюве вишнёвый чай.

– Пей, полегчает, обещаю тебе, – настоятельно протянул колдуну напиток маленький карлик.

– Зачем она это сделала? – взревел колдун. Он словно очнулся, и через маску отрешённости на поверхность вырвался дикий зверь, сидящий в его душе.

– Пей, давай, – настаивал гном, – твоя дочь мудрее тебя. Ей больно, очень больно, но она упорхнула из твоего дома, чтобы переждать время, прийти в себя и вернуться к прежней жизни. Ты дал ей не только красоту своего лица, ты, сам того не сознавая, наградил её великой способностью к волшебству. Ты – колдун, она, твой ребёнок – тоже умеет колдовать, даже если ты никогда её этому не учил. Запомни, дети – это увеличительное стекло своих родителей. Её способности в магии намного больше твоих, просто она ими никогда пока ещё не пользовалась – нужды в том не было до сего дня. Мать дала ей нежную ранимую душу и благородство, редкое среди смертных. Изольда обернулась птицей, это временно. Она вернётся, вот увидишь. Боль стихнет, перемелется – мука будет, вот увидишь. Всё пройдёт, и это тоже пройдёт. Время нужно.

– Время? – колдун влажными глазами ловил исчезающие силуэты на поверхности столешницы карлика, – а этот мальчишка живёт и знать не знает о моей беде...

– А у него своя беда, колдун, – покачал головой старый карлик, – в этой румынской кибитке ехала его семья. Просто он об этом не знает. Небо дало ему первое и последнее свидание со своим отцом. Это он отцу своему помогал телегу чинить. А девочка с чёрными глазами – то сестра его родная. Была.... Ты же помнишь, что лесник нашёл мальчишку в берестяном коробе в горах. Его родили и выбросили, избавились, оставив голодного грудного ребёнка среди диких зверей в лесу, где ни души. Лесник чудом его нашёл. Само Провидение спасло мальцу жизнь. И теперь мальчишке показали его семью, показали на прощание. Бродячие комедианты прошли сквозь его жизнь транзитом, как перекати-поле. Выбросив его в горах умирать, они видели своего мальчика в начале своей жизни, теперь же увидели под конец – на прощание. А ты думал, такие поступки проходят бесследно?!

– То есть, зря Изольда так горевала? Очарован был Феодосий своей же сестрой, соплеменницей?

– Да, он почувствовал зов крови, только не знал он, что это родная кровь говорит в нём. Он видел своих родных. Но они его не признали. Жутко, не правда ли?

– Скажи, Флорентий, когда Изольда вернётся, есть надежда, что Феодосий подарит ей своё сердце?

– Думаю, нет. Он любит её, как близкое родное существо, он жизнь за неё отдаст, если потребуется, но как свою жену и мать своих детей он её не видит. Он вырос с ней, она для него – как сестрёнка и не более.

Колдун в ярости прогремел кулаком по полированной глади стола. Жёлуди подпрыгнули и скатились на деревянный наборный пол.

– Отпусти ситуацию, – карлик ласково положил старческую мозолистую руку на мощное крепкое плечо колдуна, – у Изольды нет возраста, время застрянет и остановится для неё в двадцать пять лет. Изольда никогда не узнает физического старения. А годы Феодосия конечны. Помни об этом. Он – смертный, а Изольда – твоя дочь.

– И что теперь? Ей всю жизнь сторониться счастья?

– Сторониться не надо, но и силой брать – тоже не выход. Запомни, колдун, любое силовое решение проблемы – заранее проигрыш. Счастье само найдёт твою Изольду. Его не нужно подгонять, поджидать, подзывать, манить и бежать за ним по пятам. Оно само приходит к людям, само стучится в дверь. Посредники ему не надобны.

– Я могу сделать этого мальчишку бессмертным подстать Изольде. Могу подарить им свой наскальный замок и все мои сокровища, только бы моя девочка была счастлива.

– Дорогим коня не выкупишь, колдун. Любви у них не будет, а дружба меж ними крепкая. Не торопи время. Твоя девочка заслуживает счастья, и оно у неё будет, но имя у счастья отнюдь не Феодосий.

– Ты ей это растолкуй, – устало сдался колдун, потухшим взором обводя изысканное помещение карлика. В напольных вазах благоухали цветы. Флорентий был верен себе даже в мелочах, – скажи, Флорентий, а Феодосий когда-нибудь узнает о гибели этих странствующих актёров?

– Да. Он пойдёт по их следу и найдёт на дне пропасти то, что лучше ему не видеть и не знать.

Чёрный дрозд Харитон спустил колдуна на своих крыльях вниз из дупла столетнего дуба. Колдун проглотил ягоду лесной ежевики и вновь принял прежние размеры. С отяжелевшим сознанием, словно опоенный дурманным зельем, колдун медленно направлялся к своему наскальному замку.

Прошло несколько месяцев. Колдун не выходил из своего наскального замка, не появлялся он ни в охотничьей избушке лесника, ни в гостях у карлика, ни в горах, ни в окрестных деревнях.

Дни летели, переплетаясь в клубок, мало чем отличаясь один от другого. Сложно было чётко вспомнить события позавчерашнего дня и то, что было неделю назад – лесной отшельнический уклад жизни лишал сознание чёткой привязки к временным рамкам. Когда живёшь в горах, жизнь останавливается, бег времени замедляется, точнее, меняется оценка временных рамок. Горы с их магической сверхъестественной красотой способны вырвать любого из замкнутого круга обыденной жизни и полностью поглотить своим могуществом и способностью очаровывать. Феодосий, выросший в этих местах, даже помыслить не мог, как человек вообще способен жить вне этой красоты. И теперь, когда он набрёл на следы перевернувшейся и сорвавшейся в пропасть кибитки, горы стали его единственным лекарем и утешением. Лесник, вырастивший Феодосия с самого младенчества, научил его молитвам, но более того, старый отшельник привил мальчику понятие человеческого отношения ко всему живому, сколь важно трепетно относиться и к людям, и к окружающему миру, и что самое главное – это не причинение зла никому, даже своим врагам и обидчикам. Не смог только лесник избавить юношу от горестных слёз первого разочарования в жизни и тяжёлой утраты. Феодосий всё детство спрашивал лесника о матери, на что тот отмалчивался, обнимал ребёнка и старался выдумать какую-нибудь годную для случая блажь. Тогда ребёнок, осознав, что от него что-то скрывают, стал узнавать на стороне, откуда он здесь. Никто не решался открыть юноше правду. Лишь тяжёлая болезнь лесника заставила его прошептать мальчику то, что он скрывал на протяжении всех этих долгих лет. Лесник, провалившись по пояс в горный ручей, продрог, простыл и начал гаснуть на глазах. Ни травы, ни зелья не спасали старика от приближающейся смерти. Для Феодосия было мучительно наблюдать агонию горячо любимого человека, вырастившего и обожающего его. Жизнь старика медленно угасала, словно догорающая свеча. Феодосий целыми днями не вставал с колен и молился у образов. Его затуманенные слезами глаза не видели ничего перед собой, губы горячо в сотый раз шептали молитву. Отстранившись от всего вокруг, юноша молил Небо о снисхождении для своего отца.

Дверь старого охотничьего домика коварно скрипнула. Мягкие, вкрадчивые, почти неслышные шаги проминали скрипучие половицы охотничьего домика. Феодосий порывисто обернулся. Напряжённый, как струна, взволнованный, в мятежном состоянии духа юноша судорожно сглотнул и встретился глазами с колдуном. Колдун исподлобья осматривал убранство охотничьего домика. Скромное, почти аскетичное жилище поражало своей чистотой, опрятностью и до глубины души поразительным порядком. Даже в минуты скорби в доме всё пребывало на своих местах, ничего лишнего, ни одного непродуманного предмета в обиходе – всё строго, просто и не притязательно, а главное – функционально.

– Здрав будь, Феодосий! – угрюмо поприветствовал юношу колдун. Его мрачное красивое лицо подёрнулось тенью недовольства, словно волна внутреннего возмущения и закипающей ярости накатила и захлестнула колдуна с ног до головы. Колдун с ревностью пытливо изучал Феодосия. Вот этот мальчишка отнял у него, по сути, дочь, развалил до основания его семью. Из-за этого красавчика Изольда обернулась птицей, и колдун потерял её из виду. Где она теперь? Вернётся ли в отчий дом? Вернётся ли вообще в эти края?

– И тебе не хворать, коль не шутишь, – в тон колдуну отозвался юноша.

– А коли шучу? – с вызовом продолжал колдун и вплотную приблизился к постели умирающего лесника, – разговор к тебе есть, Феодосий. За тем и пришёл. Давай-ка выйдем вон из избы, погуторим малёха.

Колдун положил тяжёлую свинцовую руку на плечи юноши и увлёк его за порог хижины. Лето изнывало тёплыми душными вечерами. Умирающий метался по постели и постоянно просил пить.

– Говори скорей. Отец может позвать в любую минуту, – Феодосий нетерпеливо взглянул на колдуна, ощущая какую-то тайную подоплёку в его визите.

– Умирает твой лесник, Феодосий. Сочтены не только его дни, но и часы, – тут колдун со злостью обхватил сильными ручищами плечи юноши, встряхнул его с еле сдерживаемой ненавистью и, прожигая взглядом насквозь красивое юное мальчишеское лицо, пошёл ва-банк, – я продлю его жизнь. Я это могу. Взамен ты станешь мужем для моей Изольды. И пока моя дочь будет счастлива подле тебя – твой лесник будет жить. Ты понял меня, молодой красивый эгоист? Что только нашла в тебе моя дочь?

Колдун выдохнул, усилием воли погасил в себе подступающий гнев и в упор взглянул в глаза юноше.

– Ты хочешь купить счастье дочери? А если Изольда узнает об этой сделке?

– Цена вопроса – жизнь лесника. И от тебя зависит, будет он жить или нет. Если Изольда будет несчастлива с тобой, у меня исчезнет потребность, необходимость продлевать леснику жизнь. Вот и думай, прежде чем посвящать её в подробности – стоит ли. Я дам вам всё. Все сокровища наскального замка положу к её ногам. После этой убогой лачуги будешь есть с золота, спать на шелках и купаться в роскоши каждое мгновение. Но если ты огорчишь мою дочь – я похороню тебя в этих горах, и только ветер будет знать о твоей могиле.

– Силовое решение любой проблемы – это первый шаг к поражению, колдун. Любить без любви... как ты себе это представляешь?

– А что, все браки заключаются только на Небесах?! Я отдаю за Изольдой такое приданое, которое впору не каждому князю. Что видел ты в лачуге лесника? Убогие строганные лавки да скромную пищу, хозяйство за околицей да охоту на рябчиков, посты да молитвы?

– Ты покупаешь меня, как вещь, как охапку хвороста в ярмарочный день. За жизнь отца я выполню почти любую твою просьбу. Хочешь скомороха, лицедея в своём доме? Хочешь, чтобы я играл чужую роль? Хорошо, я отработаю то зелье, которое вернёт угасающую жизнь моему старику. Но нужна ли такая услуга Изольде? Разве не заслужила она искренней, чистой, неподдельной любви? Почему ты хочешь купить ей счастье? Счастье само приходит в дом и ложится под ноги тому, кто его достоин. Неужели ты не считаешь свою дочь достойной иметь истинно любящего её мужчину? Зачем тебе комедиант, зачем ей моя маска чувства, которого нет?

– Так ты ещё и ущербен сознанием, как я погляжу, – раздражённо парировал колдун, – когда моя Изольда чего-то хочет, вопрос цены и сообразности желания не стоит в принципе. Вчера она просила ручную лань. Позавчера туфельки из серебряной парчи. Неделю назад Изольда захотела иметь лодку, выдолбленную из морёного дуба. Так вот сегодня моя дочь желает иметь мужа, и выбор её пал на тебя. Я виноват перед ней. Забрав её грудным ребёнком из деревни, я лишил её возможности общения с другими людьми и возможности выбора. А ты рос рядом с ней, она привязана к тебе. Возраст берёт своё, и выбор её пал опять-таки на тебя. Горы вокруг, леса да водопады, как видишь, ты – первый парень на деревне, а в деревне – один дом. И этим всё сказано.

– Прошу тебя, колдун, излечи моего отца, продли годы жизни леснику, но не ломай наших с Изольдой судеб. Не заставляй меня играть чужую роль. Можно носить маску какое-то время, но невозможно пребывать в ней постоянно.

– Я так и не услышал утвердительного ответа, – не понимающе взглянул на юношу колдун, твёрдо уверенный в своей победе.

– Да, – выдохнул Феодосий, – неси скорее лекарство. Если сделка – то я немедленно хочу видеть для себя результат.

Не успел колдун щёлкнуть костяшками пальцев, как на этот звук с дерева спустился большой чёрный дрозд. В клюве птица бережно держала крохотный пузырёк с тёмно-коричневой жидкостью. Пузырёк был плотно заткнут деревянной пробкой и обёрнут в кусочек холста. От материи струился тончайший аромат можжевельника с примесями корней валерианы.

– Держи эликсир, Феодосий. Будешь давать по четыре капли каждые два часа. К утру твой лесник будет здоровее нас с тобой вместе взятых, – колдун деловито протянул юноше стеклянную колбочку с пробкой и тут же распорядился, – а ты, Харитон, передай певчим дроздам да и всему своему птичьему сословию, чтобы искали мою лесную пустельгу, в которую обернулась Изольда. Пусть моя пустельга летит домой. Сообщите моей пустельге, что весь наш наскальный замок готовится к её с Феодосием свадьбе. А в таком событии по одиночке не участвуют. Жду её, мою малышку, и чем скорее – тем лучше. Лети, как ветер, Харитон. Приведёшь с собою мою Изольду – проси любую награду.

Дрозд Харитон, взъерошив перья, взмыл в воздух и тут же исчез среди тяжёлых кучевых облаков, нависающих мохнатыми шапками на остроконечные верхушки пирамидальных тополей. Вечер обещал скорые перемены в жизни всех здесь присутствующих, и солнце торопилось поскорей уступить место белоликой, круглой, как сыр на блюде, луне.

С каждым очередным приёмом волшебных капель жизнь возвращалась к леснику с утроенной силой. Здоровый румянец проступал на его впалых сморщенных щеках, в глазах появились блеск и сила, руки судорожно сжимали влажные ладони Феодосия. Юноша плакал от радости и покрывал поцелуями старческие измождённые руки отца.

– Жив, жив, счастье-то какое! Ты жив!

Феодосий плакал навзрыд. Иногда сильное счастливое потрясение даёт такую же внешнюю реакцию, как и суровое непредсказуемое горе – человек плачет, и слёзы дают выход обезумевшим, диким, вопиющим, раздирающим душу эмоциям. Лесник сел на постели и попросил хлеба. За эти мгновения Феодосий готов был отдать всё, что у него есть.

Пятнистая пустельга не заставила себя долго ждать. Изольда стремительно влетела в распахнутое окно своего наскального замка, в одно мгновение скинула с себя перья и обрела прежний облик. Её пятнистое оперение бережно подобрали прислужницы-белки и отнесли в покои колдуна. Колдун вбежал в комнату дочери. На него смотрело худенькое, но очень счастливое, горбоносое, до безумия любимое им ненаглядное личико, личико его дочери. Растрёпанные волосы и запачканные щёки свидетельствовали о бурном перелёте назад.

– Ну, каково быть вольной птицей? – ласково спросил колдун, привлекая дочь к себе, – рад, безумно рад твоему возвращению, моя хорошая. Не улетай больше никогда. Твои перья пятнистой пустельги я запру в кладовой. Они будут напоминать тебе о моей несказанной печали тех дней, которые я провёл вдали от тебя.

Лесник был крайне удивлён последующими так стремительно развивающимися событиями. Странная свадьба, без венчания, такая скоропалительная и нетерпеливая, что больше походила на чью-то казнь, а не на единение двух сердец. Ещё больше поразила лесника холодность Феодосия. Из юноши словно вынули душу. Он был молчалив и серьёзен, замкнут в себе и очень печален, не похож он был на счастливого новобрачного. Изольда же сияла, как солнышко, излучая то неподдельное девичье счастье, которое невозможно спутать ни с чем. Её счастливый серебряный смех частенько раздавался в горах и эхом нежнейшего колокольчика разносился среди огромных отвесных каменных скал. Массивные кипарисы, каштаны, дубы, а с ними ольха и ясень, красавцы-тополя, а также бук и граб обнимали стройный стан Изольды, цепляя её своими ветками и поздравляя со вступлением в новую жизнь. Лишь один Феодосий ходил угрюмый и задумчивый, провожая взглядом диких птиц, стремительно и легко исчезающих за линией горизонта. Пленённый их куражом, Феодосий тоже мечтал взмыть в небо и улететь отсюда прочь, как когда-то это сделала Изольда.

Конец ознакомительного фрагмента.