Текст книги "Новая Жюли"

Автор книги: Елена Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Руденко Елена
Новая Жюли

Елена Руденко

Новая Жюли

Жители маленького городка Арраса в очередной раз собрались, чтобы приятно провести время за интересной и познавательной беседой. В числе собравшихся были: молодой судья Робеспьер, его друг адвокат Бюиссар, любознательная мадмуазель Деэ, математик Лазар Карно и самый старший из присутствующих мсье Либорель, возглавляющий Арраскую коллегию адвокатов и приглашенная на эту беседу некая мадам де Шаронж, моложавая дама средних лет.

На этот раз темой их обсуждения стали современные литературные достижения.

– Творения философов действительно достойны восхищения! произнес Лазар. – Но, увы, они слишком далеки от реальной жизни. Эти романы слишком уж призрачны, в нашем мире такого случиться не может.

– Позвольте с вами не согласиться, Лазар, – вежливо возразил Робеспьер, его холодные голубые глаза сверкнули зеленым огнем. – Эти романы очень реальны, иногда подобные ситуации случаются с людьми в жизни.

– О! Это вряд ли! – рассмеялся Лазар.

Надо заметить, Лазар Карно был не только математиком, а также теоретиком и инженером. Его стезей были только точные науки. Однако это не мешало ему быть самым искусным стихотворцем и самым галантным кавалером города Арраса. Его красивое лицо, высокий рост, изящные манеры, конечно же, привлекали романтически настроенных дам.

Максимильен Робеспьер, худой молодой человек с бледным лицом, несмотря на свой юный возраст уже занимал должность судьи в Аррасе и считался одним из лучших юристов провинции. Каждое дело он изучал с педантичной тщательностью, очень часто Робеспьер сам принимал участие в расследовании, прилагая все усилия к тому, чтобы вынесенный им приговор был справедливым. Конечно, он не обладал привлекательной внешностью, как Лазар, его стихи не были столь изысканными, но популярность была гораздо больше. На родине о нем говорили не только как о хорошем юристе, но и как о сыщике, который раскрыл немало запутанных преступлений.

– Может быть, вам удалось стать свидетелем событий, которые похожи на известные романы? – с нескрываемым любопытством спросила мадмуазель Деэ.

– Вы правы, мадмуазель, – ответил судья. – Я помню несколько эпизодов.

– Это очень интересно! – воскликнул Бюиссар.

– Да, это довольно любопытно, – согласился мсье Либорель.

Несмотря на возраст Либорель пользовался большой популярностью среди молодежи. Он великолепно справлялся со своей работой и всегда был рад послушать интересную историю.

– Максимильен, расскажите, пожалуйста! – попросила мадмуазель Деэ. – Мы вас очень просим!

Ей очень нравился Макс, и поговаривали, что их отношения очень скоро перейдут за рамки дружеских.

– Конечно, мадмуазель Деэ, – улыбнулся Робеспьер. – Я не могу отказать вам в этой просьбе. Надеюсь, никто не возражает?

Возражений не было.

– Простите, – робко вмешалась в разговор Шаронж. – Вы не могли бы рассказать мою историю? Про убийство в маленьком городке у подножия Альп. Эта история очень похожа на "Новую Элоизу" Руссо, не так ли?

– Да, мадам, – произнес молодой человек. – Я с большим удовольствием поведаю эту историю нашим друзьям. Если я буду врать, прошу вас, поправляйте меня.

Все были окончательно заинтригованы, каждому хотелось послушать таинственную историю про убийство.

Молодой судья начал рассказ.

Началось все с того, как я получил письмо от Мадлен де Ренар. Она предлагала мне приехать в ее небольшое имение, которое недавно приобрела в городке у подножия Альп. Мадлен писала, что будет очень рада нашей встрече. Вы знаете, что значит для меня это милое создание, поэтому, получив это приглашение, я был рад немедленно отправиться в путь.

Жители Арраса помнили Мадлен хорошо. Во время своего последнего визита в сей славный город, она была почетной гостьей на торжественном приеме. А на встречах в обществе "Розатти" она задавала такие нелепые вопросы, что все присутствующие поначалу теряли дар речи, а потом всеми силами старались не расхохотаться.

В общем, об этой юной дамочке, которой было не более 20 лет, сложилось мнение как о прехорошенькой и забавной особе, но, увы, с очень ограниченными умственными способностями. Однако наличие исключительного шарма делало эту красотку неотразимой. Ее так и прозвали "красотка Мадлен", это, конечно, было несколько фамильярно для знатной дамы, но мадам де Ранар никогда не задумывалась о правилах приличия и восприняла это прозвище как комплемент. Мадлен была просто создана для кокетства, оно чувствовалось в каждом ее слове, движении, поступке. Она всегда приковывала к себе внимание, а в маленьком сером городке это было сделать проще простого.

В общем, когда Робеспьер бросил свои дела и уехал к этой хорошенькой дамочке никто не удивился. Об их горячей любви и страсти в городке ходили легенды. Конечно, многие удивлялись, как такой умный образованный человек мог влюбиться в ветреную кокетку, но их отношения не могли не вызвать умиления.

В итоге, история обещала быть интересной, раз уж сама Мадлен принимает в ней участие. Все с огромным вниманием приготовились слушать рассказ Робеспьера.

Моей попутчицей была, присутствующая здесь, мадам де Шаронж. Она отправлялась в тот же городок к младшей дочери с красивым именем Жюли, которая жила там со своим мужем. По дороге Шаронж рассказала мне о ней.

– Муж ее боготворит! – радостно говорила она. – Ей очень повезло. Я так рада за нее. Сейчас редко встретишь счастливую семью.

Она рассказала мне еще о своих сыновьях и маленьких племянниках. Я в свою очередь поведал ей о Мадлен. Шаронж с интересом выслушала меня и дала пару хороших советов. Поначалу она побаивалась моего пса Герцога, который ехал со мной, но потом привыкла к нему и даже рискнула погладить.

Приехали мы утром, когда уже расцвело. В общем, поселение, в которое мы прибыли, можно было назвать скорее деревней, чем городом. Это было очень красивое место, особняки, дачки, крестьянские домики все гармонично сочеталось с нетронутой природой. Особое внимание привлекало озеро с зеркальной поверхностью. Оно было небольшим, но, как мне потом сказали, очень глубоким.

Герцог, вырвавшись на волю из душного экипажа, сразу же рванул в неопределенном направлении, распугивая народ. Лохматая серая шерсть пса и его крупный размер действительно выглядели устрашающими, но Герцог был настроен вполне дружелюбно и радостно вилял пушистым хвостом-колечком. Мне пришлось надеть на пса ошейник с поводком, Герцог обиженно заскулил.

С чемоданом в одной руке и с псом на поводке в другой, я принялся разыскивать особняк Мадлен (она, как обычно, забыла написать точный адрес).

Дело это было нелегким, так как Герцог норовил вырваться и ускользнуть. То ему взбрело в голову погонять стадо гусей, то ему на глаза попался кот, нахально переходивший нам дорогу. Но крепкий поводок не давал ему осуществить свои планы, и тогда Герцог какое-то время печально брел рядом, изображая несчастного, но очень послушного пса. Быть послушным псом ему быстро надоедало, и он опять пытался улепетнуть.

К счастью, долго искать дом Мадлен не пришлось. Особняков было немного, и я наугад выбрал тот, который больше всего соответствовал вкусу Мадлен. Это было красивое белое здание с небольшим садом. Как ни странно, я не ошибся.

Мадлен первая увидела меня, она выбежала из сада и радостно бросилась мне навстречу. На ней было легкое белое шелковое платье, на светловолосой головке была надета белая шляпка с широкими полями, в руках у Мадлен был небольшой веер.

Она уже была готова броситься ко мне на шею, как вдруг ее взгляд упал на Герцога.

– Зачем вы притащили это лохматое страшилище? – спросила она строго. – Вы же знаете, что я ненавижу собак!

– Любимая, – ответил я. – Оставить дома его было невозможно, он никого не слушается и переворачивает все вверх дном. Только я могу его утихомирить.

– Хорошо, – смилостивилась хозяйка. – Можете отпустить его, только пусть он ко мне не приближается!

Я отстегнул поводок, и Герцог, получив долгожданную свободу, принялся довольно скакать вокруг нас, выражая свою радость. Он хотел было подойти к Мадлен, чтобы поздороваться с ней по-собачьи, но я, зная ее неприязнь и страх ко всему, что бегает, ползает и кусается, запретил ему это делать. Пес еще немного покрутился вокруг, а потом с радостным лаем умчался в глубину сада.

– Слава богу! Это зубастое чудовище ушло! – воскликнула Мадлен, бросаясь мне на шею. – Как я рада, что вы приехали!

– Я счастлив увидеть вас вновь! – ответил я.

– Вы уже любезничаете! – раздался за моей спиной чей-то голос.

Это был барон де Таверне, дядя Мадлен. Он смотрел на нас своими маленькими смеющимися глазками, от улыбки его лицо казалось еще более круглым и толстым.

Я поздоровался с ним.

– Твой голодранец приехал! – довольно произнес он. – Я слыхал, он уже стал судьей. Молодец, далеко пойдет! Ох, кто бы мог подумать, что из этого заморыша что-то путное выйдет. Молодец, девочка, умеешь выбирать себе мужчин.

– Дядя, можно я с Максам пойду на озеро? – спросила она.

– С Максом можно, – разрешил барон. – И пусть он собаку с собой возьмет.

– Но дядя, она такая страшная! – захныкала Мадлен. – Я ее боюсь!

– Значит, ее будут бояться и другие! – здраво рассудил дядя.

Он еще раз улыбнулся племяннице и направился в сад на прогулку, издали он был похож на мячик с ножками.

Мы пошли на озеро, прихватив по велению барона Герцога, который, как обычно, скакал вокруг нас. До озера мы дошли быстро. На берегу я увидел человека с удочкой и подзорной трубой. Мне показалось, что я где-то уже видел этого исполина, и оказался прав – это был мой знакомый Жорж Дантон. Он что-то старательно разглядывал в подзорную трубу и хихикал себе под нос. Мадлен подошла к нему.

– Жорж! – громко крикнула она ему в ухо. – Иначе он не услышит, – пояснила мне Мадлен.

Жорж нехотя обернулся.

– Привет! – поздоровался он.

Потом он поздравил меня с приездом и опять приложился к подзорной трубе.

– Этот греховодник, – сказала Мадлен. – Наблюдает за купающимися нагишом девицами, а удочка и рыбалка только для отвода глаз!

– Не правда! – возмутился Жорж. – Я пришел сюда порыбачить, а в трубу смотрю, чтобы не скучать, ожидая рыбку.

Он гордо показал на ведро, в котором плавали две маленькие рыбешки. Любопытный Герцог сунул туда морду.

– Кыш! – прикрикнул на него Жорж. – Сам иди лови!

Мадлен предложила покататься на лодке, я с радостью согласился. Когда я помогал моей даме сесть в лодку, Жорж крикнул, чтобы мы не расслаблялись, так как у него подзорная труба и ему все будет видно. Я вежливо попросил его успокоиться, и мы отчалили.

Недолго нам пришлось наслаждаться красотами природы и друг другом, через несколько минут к нам подплыл Герцог. Он скулил, точно хотел что-то сказать.

– Чего это с ним? – спросила Мадлен. – О! На берегу что-то случилось! Сморите!

Она была явно обеспокоена. Я присмотрелся, но из-за своего слабого зрения ничего не увидел. Тогда я решил развернуть лодку и плыть к берегу. Мадлен и мой пес одобрили эту идею. Когда мы приплыли, нашему взору предстала настоящая паника. Жорж что-то рассказывал собравшимся, бешено жестикулируя. Он был бледен и явно взволнован. Селяне, окружившие его, тоже были чем-то напуганы. Мы вылезли из лодки и поспешили узнать, что случилось.

Мадлен, которая бежала впереди меня, вдруг остановилась и завопила. Я подбежал к ней. На земле лежало тело молодой женщины, которое только что вытащили из воды. На ней было платье из плотной ткани и черный плащ.

– Я поймал этот кошмар! – стонал Жорж. – Никогда больше не буду рыбачить!

– Это Жюли де Стенвиль, – сказал кто-то из селян.

Имя было мне знакомым, и я переспросил.

– Вы ее знали? – поинтересовалась Мадлен.

– Нет... ее мать была моей попутчицей, – пояснил я.

– Она очень любила гулять вечерами у озера, – сказал кто-то. – Наверное, она упала в воду и утонула, бедняжка.

– Она гуляла одна? – удивленно спросил я.

– Да, места у нас тихие, разбоев и грабежей нет, люди все друг друга знают, – получил я ответ.

Я окинул взглядом домики, которые находились совсем рядом с озером и спросил, не слышал ли кто вечером крики о помощи. Все замотали головами.

Я хотел было задать еще несколько вопросов, но Мадлен оттащила меня, сказав, что ей стало худо. Я решил пощадить ее чувства, и мы направились домой. По дороге я высказал предположения, что женщина упала в озеро не без посторонней помощи. За время работы юристом я привык не доверять подобным несчастным случаям.

Барон был очень удивлен тем, что мы вернулись слишком быстро. Мадлен быстро пояснила ему причину.

– Господи! – воскликнул дядя. – Какой ужас! Теперь ты понимаешь, почему я не пускаю тебя одну на озеро?

– Я помню, ты мне когда-то рассказывал о том, почему нельзя ходить одной на озеро, но я все позабыла, – честно ответила Мадлен.

– Потому что в озере можно утонуть! – пояснил дядя.

– А-а! Понятно, надо запомнить, – сказала Мадлен.

Я, как и дядюшка уже привык к подобным случаям забывчивости этой особы, поэтому не удивился.

– Макс считает, что мадам Стенвиль убили! – сообщила Мадлен.

– Ох, это у него от судейской работы, – пояснил барон. Он за свою практику насмотрелся на эти душегубства, вот они и мерещатся ему повсюду.

– Вынужден возразить вам, мсье, – сказал я. – У меня есть все основания так считать. Во-первых, если бы девушка тонула, то она бы наверняка звала на помощь, деревенские домики находятся совсем близко и ее бы наверняка услышали. Во-вторых, на ней было дорожное платье, она явно не собиралась ограничиться простой прогулкой у озера...

– Все это ясно, – закивал барон. – Однако когда ее топили в озере, она бы тоже начала кричать. Не думаю, чтобы она спокойно терпела это варварство!

– Это верно, мсье, – согласился я. – Но есть много способов сделать это бесшумно. Например, сначала столкнуть жертву в озеро, потом когда ее голова покажется над водой, схватить за волосы и погрузить в воду на несколько секунд... или же сначала оглушить жертву тяжелым предметом, а потом...

– Какой кошмар! – вскричала Мадлен. – Откуда у вас такие изуверские наклонности!?

– Это у него от профессии, деточка, – пояснил барон. – Он эти убийства знает наизусть, им даже такую науку про убийства в университетах преподают! Если он захочет сам кого-то убить, то сделает это профессионально!

Мадлен испуганно посмотрела в мою сторону.

– Убийства убийствами, но надо бы перекусить, – сказал барон, поглаживая свое толстое брюхо. – Голландские медики говорят, что режим питания нарушать нельзя никому, меня это особенно касается! И никакие убийства мне не помеха!

– Дядя, у меня после сегодняшнего происшествия пропал всякий аппетит, – вздохнула Мадлен.

– Моя дорогая, если ты будешь из-за всяких смертоубийств терять аппетит, то будешь такой же тощей, как твой приятель, пригрозил дядя, кивнув в мою сторону.

Она посмотрела на меня и сразу же согласилась поесть.

Меня занимали мысли об убитой Стенвиль. Я понимал, что надо поговорить с ее матерью, но под каким предлогом проникнуть к ним в дом не знал. Обедали мы на террасе, с которой открывался вид на улочку.

– Смотрите! – сказала Мадлен. – Опять идет эта старая курица!

Она указала на женщину лет тридцати-тридцати пяти, которая важно шла по дороге.

– Мадлен, как тебе не стыдно! – покачал головой дядюшка. Не хорошо так говорить! И она не старая!

– Старая, старая! И дура! – заспорила Мадлен.

– Ну почему ты ее так не любишь? Это милая и порядочная женщина! – сказал барон.

– Это тебе так кажется, – настаивала красотка на своем. Потому что ты в нее втюрился

– Глупости! – возмутился дядюшка. – И что за гадкое слово "втюриться"? Где ты его нашла!?

– Жорж научил! – ответила она, опустив глаза, видно понимая, что дядя запретил ей повторять слова Жоржа. – Дядя, я уже взрослая, я два раза была замужем, поэтому у меня может быть свое мнение!

– Это я знаю, но к этой женщине ты не справедлива! сказал дядя.

– Вы не могли бы рассказать мне о ней, если вас это не затруднит, – попросил я.

Мадлен с радостью согласилась выполнить мою просьбу, она вообще обожала сплетничать.

– Это герцогиня Н. Она была невестой мсье Стенвиля, труп жены которого сегодня выловили в озере. Он должен был жениться на этой старухе, она очень богата... он хотел жениться на ней по расчету. Его отец хотел объединить их состояние и состояние герцогини, это был какой-то денежный союз! Но потом Стенвиль встретил другую, ныне покойную, особу, она была намного беднее герцогини, но зато моложе и красивее. Звали ее Жюли. Отец поначалу протестовал, но потом все же согласился, Жюли была так очаровательна... почти как я! Однако старик-отец теперь прочит за герцогиню своего младшего сына Анри Стенвиля, а ему всего семнадцать! Вот потеха, она старше его лет на...

Мадлен задумалась.

– На двадцать, – подсказал барон.

– Спасибо, дядя! Значит, – продолжала она, вспоминая уроки арифметики. – Когда ему будет тридцать... ей будет... ей будет...

– Пятьдесят! – подсказал я.

– Вот ужас! – Мадлен захохотала. – Бедный мальчик, я ему сочувствую!

– Как тебе не стыдно! – возмутился барон. – Ты не понимаешь, что эта женщина до сих пор любит мсье Стенвиля!

– Какого именно? – спросила Мадлен.

– Старшего! – сказал дядя.

– Правильно, ему за шестьдесят он как раз для нее! Мадлен залились смехом.

– Ох, вернее среднего, – поправился барон. – Я имел в виду Поля Стенвиля, старшего сына. Ему около тридцати. Она его любит!

– Это я понимаю! – хихикнула Мадлен. – Она каждый день ему носит всякую дрянь из своего сада, то цветочки, то яблоки... О! Вот и опять что-то потащила, полную корзину! Я слышала, она собиралась отнести булочки... неужели у нее в саду растут булочки... дядя, может быть, она ведьма?

– Глупости! – возмутился барон. – Булки в садах не растут, она испекла их собственными руками!

– Дядя ты так восторженно о ней отзываешься, – улыбнулась Мадлен. – Может, ты сам предложишь ей руку и сердце?

– Не шути так, жестокая девчонка! – простонал барон.

– Я не шучу! – сказала она. – Я вижу, что ты к ней неравнодушен!

– Я слишком стар для нее...

– Ну не старее, чем она для нашего молодого соседа. Слышал бы ты, с каким ужасом он представляет этот день свадьбы! Ох, она ему даже в кошмарах сниться. Если ты его избавишь от старой жены, он тебе всю жизнь благодарен будет, – настаивала Мадлен.

Барон тяжело вздохнул. Я не мог не согласиться с Мадлен, действительно, ее дядюшка, спокойный, рассудительный, расчетливый и чуточку ленивый аристократ, вдруг влюбился!

Эту беседу о любви прервал визит матери погибшей. Лицо ее было спокойным, но глаза выдавали истинные чувства. Выслушав наши соболезнования, она попросила меня переговорить с ней. Это вмешательство выглядело несколько бесцеремонно, но никто, учитывая ситуацию, в которой она оказалась, не посмел бы обвинить ее в бестактности.

– Извините, меня, – начала она. – Может, вы меня посчитаете выжившей из ума... но мне кажется, что моя дочь была кем-то хладнокровно убита!

Она смотрела на меня напряженным взглядом, ожидая моего ответа.

– Я с вами согласен, – ответил я. – Меня посетили точно такие же мысли, но не могли бы вы объяснить, почему вы так считаете?

Мадам де Шаронж задумалась.

– У Жюли были враги, – ответила она.

Я сразу понял: она что-то не хочет рассказывать. Я настаивать не стал, понимая, что это было бы грубо и бесполезно, к тому же, я надеялся, что рано или поздно все должно выясниться.

– Как я понимаю, вы хотите, чтобы я определил убийцу? спросил я.

– Да, мсье, если конечно, вы не против, – сказала она.

– Могу вас успокоить, мадам, я возьмусь за это дело и постараюсь сделать все возможное... – заверил я. – Но мне хотелось бы переговорить с жителями дома, если это возможно.

– Я это могу устроить, – сказала мадам де Шаронж. Приходите завтра к десяти часам, и вы сможете переговорить со всеми. Спасибо вам! Теперь они не будут считать меня ненормальной, я скажу им, что убийство моей дочери будут расследовать! Господи! Жюли была моим самым младшим, самым любимым ребенком! Как люди жестоки!

– Мадам, вы подозреваете кого-то из жителей ее особняка? спросил я.

Она пожала плечами и распрощалась со мной.

Максимильен прервал свой рассказ и вопросительно взглянул на мадам Шаронж.

– Я правильно рассказываю? – спросил он.

– Да, – кивнула она. – Тогда я действительно многое вынуждена была скрывать.

– Мы вас отлично понимаем! – сказала Деэ. – Я бы тоже испугалась.

– Нет, дитя мое, дело тут не в страхе, – сказала мадам де Шаронж. – Пусть мсье судья продолжает рассказ, далее все будет понятно. Надеюсь, вам интересно.

Все искренне заверили, что с нетерпением ждут продолжения. Робеспьер не заставил себя уговаривать и продолжил свою увлекательную историю.

Я пришел в дом Стенвилей в указанное время. Мадлен пошла со мной. Мадам де Шаронж встретила нас и проводила в гостиную, где нас поджидал высокий молодой человек лет двадцати пяти. Лицо его было спокойным и каким-то усталым. Когда мы вошли он быстро спрятал в карман небольшой кусок белой материи похожий на платок.

– Это мсье Жиро, учитель Жюли, – пояснила Шаронж. – Он обучал ее философии, истории и иностранным языкам. Он учил Жюли еще до ее замужества. Она очень любила его уроки и попросила у мужа разрешения, чтобы мсье Жиро поселился у них и, она могла бы продолжить свое обучение. Ее муж очень благородный и образованный человек, конечно, согласился.

Мы обменялись прохладными приветствиями.

– Вы действительно верите, что Жюли была убита? – спросил он с кривой усмешкой.

Но было нетрудно понять, что это было всего лишь маской, которая хорошо скрывала его подлинные чувства.

– Я в этом не уверена, – сказала Мадлен. – А вот, Макс, уверен. Не обращайте внимания, мой дядя говорит, что это у него от судейской работы. Он уже сотни убийств раскрыл.

Жиро задумался.

– С вашим мнением нам придется считаться, господин судья, – сказал он. – Я готов ответить на вопросы. Но предупреждаю, я не обязан полностью отчитываться перед вами.

– Во-первых, не знаете ли вы, когда мадам де Стенвиль отправилась на прогулку? – спросил я.

– Нет, этого я не знаю, я накануне уехал в город, а вернулся только вчера утром, когда нашли тело бедняжки. Она была очень хорошей ученицей, я привык к ней, – печально сказал Жиро. – Слышали бы вы ее философские рассуждения, она была умнее многих мудрецов! Я советовал ей написать книгу, она уже начала работу, но, увы, не успела закончить. А вы любите философию? – неожиданно спросил он.

– Терпеть не могу, – ответил я. – Я считаю философов толпой болванов, которые болтают о всякой ерунде.

Я взглянул на Мадлен, большие глаза которой стали еще больше, и она уже приготовилась закричать, что я все это вру. Ей была хорошо известна моя страсть к философии. Я взял Мадлен за руку, она решила, что мои вкусы поменялись, и довольно вздохнула.

– Я тоже ненавижу философию, у меня от нее голова болит! сказала Мадлен.

– Я ездил в город, в знаменитый "Философский клуб", продолжал Жиро, который не обратил внимания на то, как мы отозвались о его коллегах и профессии.

– Понятно... а какие у вас были отношения с вашей ученицей? – спросил я.

– Мы были друзьями, – ответил Жиро.

И тут у меня возникла идея. "Упадите без чувств, прошу вас!" – шепнул я Мадлен. Надо сказать, это она обожала и всегда могла проделать очень достоверно. Красотка, охнув, элегантно упала на мои руки.

– Тут душно! – вскричал я. – Откройте окна, умоляю! Мсье, дайте платок!

Перепуганный Жиро достал из кармана платок и протянул мне. Я намочил его водой из графина и принялся отирать лицо Мадлен. К счастью она быстро пришла в себя и была довольна спектаклем.

На этом я решил прекратить беседу с Жиро. Я поблагодарил его за ценные сведения, и он радостно удалился, наш разговор удовольствия ему явно не доставил.

– Вот вам и подозреваемый, – сказал я.

– Не может быть! – прошептала мадам де Шаронж.

– Не пугайтесь, мадам, я не говорю, что он убийца, я сказал, что он всего лишь подозреваемый, – успокоил я.

– Макс, его даже не было в деревне! – удивилась Мадлен.

– Это он так сказал... он сказал, что поехал в город, в клуб философов, а подобного клуба в этом городе нет, уж я то знаю, – пояснил я. – Я как любитель философии в это разбираюсь.

– Ох, – вздохнула Мадлен. – Зачем вы наврали, что не любите философию? Я уже было обрадовалась!

Я решил объяснить подробнее.

– Он вдруг неожиданно спросил, люблю ли я философию. Я понял, что вопрос задан не просто так и не ошибся. Он придумал какой-то клуб философов, которого никогда не было, чтобы обеспечить себе так называемое алиби. Но он не подумал, даже если я полный болван в философии, я могу быть хорошим сыщиком и попытаться отыскать этот мифический клуб, и тогда его алиби лопнет, а новое придумать будет труднее.

– Вы правы, – сказала мадам де Шаронж, – но я не думаю, что именно он убийца.

– А убийца всегда тот, на кого не подумаешь, – сказала Мадлен. – Уж я то знаю. Я их сразу угадывала, правда, Макс?

– Правда, милая, – ответил я, умолчав о том, что она угадывала только после того, как я точно называл имя преступника и то не всегда.

– Но зачем ему убивать Жюли, ведь он теряет свою работу, сказала Шаронж.

– Это выяснять труднее всего, – ответил я.

После беседы с философом я изъявил желание переговорить с мужем погибшей. Мадам де Шаронж проводила меня к нему в кабинет, предупредив, что вряд ли получится узнать от него что-либо существенное. Мсье де Стенвиль сидел в кресле с книгой в руках. На его лице было выражено горе, смешанное с безумием. Мадлен даже испугалось, она вцепилась в мою руку с такой силой, что даже поцарапала ее ноготками.

– Может, уйдем отсюда, – попросила она. – Он сошел с ума, а сумасшедшие бываю очень опасны, мне дядя говорил.

Я заверил Мадлен, что если он вздумает кидаться на людей, я ее спасу. Мадлен успокоилась, но предпочла спрятаться за меня.

Мсье де Стенвиль отложил книгу и уставился на нас пустым ничего невидящим взглядом.

– Что вам угодно? – спросил он.

– Я расследую убийство вашей жены, – ответил я коротко.

– Убийство!? – переспросил Стенвиль.

– Да, у меня и у этих очаровательных дам есть все причины так считать, – ответил я.

– Этого не может быть! – вскричал Стенвиль. – Она была ангелом, кто бы осмелился ее убить! Если это так, то найдите мне убийцу, я его удушу собственными руками!

– Я ему верю, – шепнула мне Мадлен. – Может, уйдем, пока он не начал тренироваться на нас. Кто знает, может, мы ему кажемся убийцами.

Я хотел было успокоить ее, но Стенвиль подошел ко мне вплотную и сурово спросил.

– Кто вы такой?

– Мое имя Робеспьер, я судья Арраского округа провинции д'Артуа, – представился я. – Хочу вывести убийцу вашей жены на чистую воду. Могу задать вам несколько вопросов?

Мадлен начала потихоньку отступать к двери. К счастью, вдовец успокоился и плюхнулся в свое кресло.

– Да, я вас слушаю, – ответил он.

– В примерно котором часу ваша жена ушла на прогулку к озеру? – спросил я.

– Этого я вам не могу ответить, меня не было дома, я ездил в город в банк "Король и золото", – ответил он. – Я вернулся в два часа ночи и не застал жену дома, я поднял всех на ноги и велел найти ее. Жюли нашли утром...

– Понятно, – перебил я, понимая, что подобные воспоминания ни к чему.

– А когда она обычно выходила гулять? – спросил я.

– Примерно в девять, ее прогулки всегда занимали чуть больше часу, она возвращалась, когда все слуги уже спали, ответил Стенвиль.

Он отвечал на вопросы с большим трудом. Было видно, что воспоминания о жене причиняют ему страдания. Я решил прекратить допрос. Выйдя из кабинета, где царило безумие, мы почувствовали какую-то легкость.

– Я бы хотел взглянуть на книгу, которую писала ваша дочь, – попросил я мадам де Шаронж.

Она провела нас в кабинет дочери, смежный с кабинетом ее мужа. За столиком у окна сидел мсье Жиро и что-то писал.

– Мсье Жиро, пожалуйста, покажите нам книгу, которую писала Жюли, – попросила она.

– Минуточку, – сказал Жиро. – Она была в ящике стола.

Он принялся искать книгу. Через минуту он поднял на нас испуганные глаза и произнес:

– Она исчезла!

– Как? Она исчезла? – удивилась Мадлен. – Это была волшебная книга?

– Нет... понимаете, ключ был только у меня и у Жюли! сказал Жиро. – Мне кажется, что кто-то украл книгу!

– Эта книга была золотой? – спросила Мадлен.

– О Боже! Вы не понимаете! Кто-то мог выкрасть ее и издать от своего имени! – сказал Жиро.

– Мне кажется все это странным, – сказал я. – Может, вы перестанете ломать комедию и объясните нам, что к чему!

– Мне нечего объяснять! – сказал Жиро.

На этом наша вторая беседа с мсье Жиро завершилась.

– Неужели это такая важная книга, которую украли? спросила меня Мадлен.

– Не думаю, – ответил я. – Хотя все может быть...

– Макс, а банк, про который говорил Стенвиль, есть на самом деле! Он не наврал. В этот банк мой дядя ездит, – весело сообщила Мадлен.

Следующим нашим собеседником стал Анри Стенвиль. Это был жизнерадостный, чуть глуповатый юноша.

– Это правда, что Жюли убили? – спросил он.

– Какой же вы глупый! – воскликнула Мадлен. – Это шутка, это мы так шутим.

– Ну и шутки у вас, – проворчал парень.

Мадлен всплеснула руками.

– Ох, правда это, правда, – закивала она. – Может быть, еще кого-то убьют, такое ведь бывает? – спросила она меня.

– Бывает, – ответил я.

– Господи, какой кошмар! – перекрестился Анри.

– Я могу задать вам несколько вопросов? – спросил я его.

– Конечно! Вы мне устроите судейский допрос? – спросил повеса.

– Да, – ответила за меня Мадлен. – И если вы будете врать, то вас привлекут к ответственности за дачу ложных показаний.

– Где вы были в ночь смерти мадам де Стенвиль? – спросил я.

Парень огляделся по сторонам и шепотом произнес:

– Только папеньке не говорите... я с Жоржем ходил пить портвейн в соседнее село, там такие красивые женщины!

– Фи, – хмыкнула Мадлен. – Напились, как поросята, вот вам они красивыми и показались! А может, то и не женщины были?

Анри одарил ее взглядом полным обиды и сконфуженно замолчал. Было видно, что красотка обожает подтрунивать над ним.

– Какие у вас были отношения с мадам де Стенвиль? – задал я новый вопрос.

– Он любил ее больше жизни! – воскликнула Мадлен. – Он завидовал брату, он пытался даже соблазнить ее! Это правда!

Разоблаченный Анри густо покраснел и опустил голову.

– Болтушка, – проворчал он. – Тайны тебе доверять нельзя! Да, я любил ее и до сих пор люблю!

Эти слова юноша произнес со слезами на глазах и обиженно удалился.

Мадлен захихикала.

– Если окажется, что старик-хозяин тоже был влюблен в Жюли, я от смеха помру.

Мне это веселье и легкомыслие не нравилось, к тому же с нами была мать убитой, и я решил урезонить эту шалопутную красотку.