Текст книги "Незримого Начала Тень"

Автор книги: Елена Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Он не преувеличивал. Обычно дамы и господа, ставшие объектом метких фраз Ольги, на следующий день покидали Кислые воды.

– Меня беспокоит судьба графа Белосельского, – взволнованно произнес князь. – Все водяное общество судачит о покушениях…

Долгоруков выдержал паузу.

– Судя по вашему взору, мой друг, желаете поделиться некоторыми предположениями, – заметил я.

– От вас ничего не ускользнет! – воскликнул князь. – Верно, у меня есть на примете один неприятный тип, доктор Войнич, лечивший супругу графа в Петербурге… Личность неприметная, но подлая… Нерадивый врач мог стать причиной смерти несчастной графини, и, опасаясь мести графа, решился на убийство…

– Весьма любопытно, – версия, действительно, заслуживала внимания.

Доктор Майер ничего не сказал мне о своем коллеге, он всегда щепетильно относился к врачебной этике.

– Значит, Петербургского доктора занесло в наши дикие края, – размышлял я.

– Подозрительно, – согласился князь, – Войнич приехал неделю назад…

Выходит, с его появлением и начались покушения на графа. Любопытно, почему Белосельский не рассказал мне о приезде врача своей супруги, неужто не придал значения?

Нашу беседу с князем нарушил подполковник Юрьев. По волнению в глазах офицера, я легко догадался, что меня ждет весть об очередном назревающем заговоре. Мне оставалось надеяться, что моего приятеля терзают лишь очередные напрасные беспокойства.

Долгоруков, понимая, что его присутствие нежелательно для жандарма, тактично удалился.

– Не доверяйте князю Долгорукову! – сурово заметил Юрьев. – Черт разберет, чем они занимаются в своем «Кружке шестнадцати»[16]16
  «Кружок шестнадцати» – одно из знаменитых светских обществ, куда также входил М.Ю. Лермонтов. «Там, после скромного ужина, куря свои сигары, они рассказывали друг другу о событиях дня, болтали обо всем и все обсуждали с полнейшею непринужденностью и свободою, как будто бы III отделения собственной его императорского величества канцелярии вовсе и не существовало – до того они были уверены в скромности всех членов общества» – так описал этот кружок Браницкий, один из его участников.


[Закрыть], – он махнул рукою, – поносят имя Государя Императора. Заговорщики!

– Для заговора князь слишком благоразумен, – ответил я, – и, к счастью, никому не докучает вольнодумными суждениями… Не бойтесь тех, кто болтает глупости за дружеской попойкой, настоящие заговорщики не тратят время на подобные развлечения.

Юрьев пожал плечами.

– Иногда я не понимаю вас, Вербин! – проворчал он. – Граф Апраксин обеспокоен делом государственной важности, – шепнул он, оглядевшись по сторонам, – он ждет вас…

Глава 2 Чего не выразить моим словам

Из журнала Константина Вербина

Задумчивый вид графа Апраксина явственно подсказал, что я вновь буду посвящен в государственную тайну.

– Могу предположить, мы вновь столкнулись с заговорщиками, – произнес я.

– На сей раз вы ошиблись, Вербин, – сурово перебил генерал, – хотя не знаю, что может оказаться хуже, заговор или это безумие… На своем веку пришлось повидать немало заговорщиков, но такое душегубство лицезрю впервые…

Он с раздражением махнул рукой. Понимая мое недоумение, Апраксин жестом велел Юрьеву пояснить мне, что к чему.

– На воды прибыл некий господин, назвавшимся братом Генрихом, проповедник какой-то европейской церкви, – начал Юрьев неспешный четкий рассказ.

– В Европе этих церквей выросло как грибов после дождя, – с раздражением прокомментировал Апраксин. – Пропади они все пропадом!

Мне стоило больших трудом скрывать изумление, обычно граф не проявлял никакого интереса к новомодным религиозным взглядам.

«Пусть хоть самому чёрту молятся, но от меня подальше!» – иногда восклицал он.

Однако теперь Апраксин придерживался иного мнения.

– До нас дошли печальные новости, будто некий уважаемый господин в Петербурге, состоявший в обществе брата Генриха, совершил убийство компаньонки, своей супруги… – продолжил рассказ Юрьев.

– Позвольте узнать мотив? – полюбопытствовал я.

– Несчастный сумасшедший заподозрил бедняжку в колдовстве, – получил я весьма неожиданный ответ, – А потом убил свою жену, догадавшуюся о его злодействе…

Жандармский офицер взял паузу.

– Былые друзья убийцы говорили, будто после знакомства с братом Генрихом рассудок их друга будто помутился… Он начал избегать людей и противиться любым развлечениям, даже тем, к которым раньше имел особую склонность…

– Вы хотите сказать, что брат Генрих может дурно повлиять на общество, не так ли? – решил я уточнить.

– К счастью, последователей в свете он нашел немного, – вздохнул Апраксин, – но, думаю, вам не надо пояснять, насколько опасны безумцы, убивающие любого, кто им не по нраву…

Граф вновь велел Юрьеву продолжить рассказ.

– Вчера вечером, как вам известно, загорелся амбар в казачьем поселении, в котором нашли обгоревшее женское тело…

– Да, мне известно о трагедии, – ответил я печально.

– Погибшей оказалась местная ворожея, которую на селе звали Анкой, – продолжил Юрьев, – надеюсь, вы с легкостью поймете, о чем речь…

Меня охватило недоумение.

– Вы полагаете, что некий брат Генрих решился организовать охоту на ведьм? – я не верил своим догадкам. – Это безумие!

– Именно безумие, – согласился Апраксин. – Он удрал из Петербурга, как только его последователя обвинили в убийстве… Мне кажется, что мсье Генрих неспроста отправился к нам на Воды…

– Почему его не выслали за границу? – удивился я.

– Нам велели побольше разузнать о его обществе, возможно, Генрих оказался готов к возможной высылке и отыскал себе преемника, – отметил Апраксин.

– Значит, нам надобно отыскать того, кто станет главой их общества в России после отъезда Генриха? – спросил я.

История «инквизиторов» казалась слишком невероятной, хотя меня нелегко удивить.

– Да, – кратко ответил граф, – он здесь, я чувствую… Будущий преемник Генриха решил отправился на Воды, а после убийства учитель срочно поехал за ним, дабы передать ему правление своей «вотчиной»! Какая мерзость – они разделили всю Европу на провинции своего умалишенного царства душегубов… Куда катиться белый свет?

Граф вновь сокрушался о падении современных нравов.

– Мне очень жаль, – Апраксин вдруг прервал свою речь, – но ваша свояченица в опасности… Не беспокойтесь, мадемуазель будет обеспечена надежная охрана…

Аликс жертва безумца? Ну уж нет, я скорее убью злодея собственноручно, пусть он только приблизится к Аликс! Да что там говорить, пусть он только подумает о своих злобных намерениях! Я привык не поддаваться чувствам, но сейчас гнев охватил мой разум.

– Вы бледны, Вербин! – забеспокоился Апраксин.

Предательская бледность выдала мои переживания.

– Право, наши жандармы не спускают глаз со злодея! – заверил меня Юрьев.

– Меня сейчас особенно беспокоит граф Белосельский, – напомнил я.

– Согласен с вами, весьма любопытное дело, – кивнул граф, – учитывая некоторые связующие моменты… – он вновь кивнул Юрьеву.

– Граф Белосельский давний враг брата Генриха, – произнес жандармский офицер.

– Не могу понять, почему граф не сказал мне о нем? – недоумевал я.

– Белосельский недооценивает Генриха, – печально заметил Апраксин.

Напрасно, никогда не стоит недооценивать безумцев. А безумен ли брат Генрих? Не служит ли фанатичная идея прикрытием иных преступлений, еще более жестоких?

Из журнала Александры Каховской

Сегодня мне вдруг захотелось проехать иной дорогой. Проплутав несколько минут, удалось выехать к казачьему поселению. Когда я проезжала мимо села, мое внимание удивительно странно привлек амбар возле одного из домиков на отшибе. Дверь оказалась открыта, и я вошла внутрь, не отдавая себе отчета в причинах своих действий. Дверь резко захлопнулась. Вспышка пламени ослепила меня, едкий дым преградил дыхание. Схватившись за горло, я опустилась на колени и потеряла сознание.

Очнувшись, я увидела, что не спеша еду верхом по узкой дороге. С большим трудом удалось подавить испуганный крик от столь неожиданной перемены. Никогда раньше не засыпала во время прогулки. С трудом спешившись, уселась на траву – о своем платье забеспокоилась позднее – дабы перевести дыхание. Вокруг была поляна и холмы – никакого поселения поблизости… Только уняв беспокойные мысли, смогла вновь сесть верхом и отправиться домой…

Рассказ Константина о встрече с графом Апраксиным, помог мне понять смысл видения.

– Это ужасно! – воскликнула Ольга. – Бедняжка сгорела живьем!

– Нет-нет, – спешно перебила я, – она задохнулась в дыму и умерла раньше, чем огонь коснулся ее тела…

В глазах моих родных читался молчаливый вопрос. Преодолев волнение, я пересказала им странности своей утренней прогулки.

– Говоришь, некий мсье инквизитор, – Ольга умела придумывать точные прозвища, – прибыл на Воды? – ее тон был отнюдь не шутливым.

– Увы, нетрудно догадаться, что он замышляет недоброе, – ответил Константин, – знать бы что именно…

– Пожечь всех красивых дам и барышень как оплот греха, – проворчала Ольга, – видите ли, он уверен, что мы искушаем их… Ах, слабые духом! Уж мы-то покрепче. «Явись вы предо мной, в чем родила вас мать, перед соблазном я сумела б устоять!»[17]17
  Цитата из комедии Ж.Б. Мольера «Тартюф»


[Закрыть]

Моя сестра вовсе не смеялась – она негодовала.

– Ничего, он у меня завтра же уберется из Кисловодска! – добавила Ольга сурово.

– Моя милая Ольга, – ласково произнес Константин, – нам надобно выяснить имя преемника брата Генриха, поэтому прошу вас, не спугните нашего «брата инквизитора» раньше времени.

В тоне Константина звучала легкая ирония. Ольга обиженно надула губки.

– Так уж и быть, я не стану стращать вашего «друга», – произнесла она нехотя, – раз его персона влечет за собою дело государственной важности, – и, успокоившись, добавила, – ты прав, надобно поподробнее разузнать, чего замышляют злодеи…

– Я рад, что ты понимаешь меня, моя милая, – ласково произнес Константин, – спешу заметить, не стоит недооценивать господина Генриха, он может оказаться гораздо опаснее и умнее, чем желает казаться.

* * *

Вечером в ресторации мы, наконец, смогли лицезреть брата Генриха. Признаюсь, я представляла его совсем иначе. «Инквизитор» оказался моложав, тщательно одет, доброжелателен и не дурен собою. Его лицо озаряла приветливая улыбка, которую он дарил собеседникам, увлекая их непринужденной восхищенной беседой о природе Кавказа. Его любопытный акцент никак не позволял понять, какой он национальности. К примеру, немецкое, французское и итальянское произношения весьма характерны.

– Рай на земле! – восклицал он. – С его красою может сравниться разве что красота собравшихся дам!

Невозможно представить, что столь любезный человек, дарящий комплименты светским красавицам, способен убивать женщин, заподозрив их в колдовстве.

Я почувствовала, что боюсь попасть во внимание Генриха. Вдруг, завидев меня, он переменится в лице и начнет посылать проклятия? К моей радости, «инквизитор» не обратил на меня никакого внимания.

Константин недоверчиво взирал на гостя.

– Не могу понять, что за человек? – недоумевала Нина Реброва, глядя на брата Генриха. – На безумца не похож, хотя в нем есть нечто странное, неуловимое…

Нина повидала на своем коротком веку немало ярких типажей среди водяного общества, поэтому редко удивлялась. Она не понимала, почему новый гость вызвал у нее столь пристальный интерес. Умалишенных, которые лечили свою нервозность успокаивающими нарзанными ваннами, моя подруга тоже встречала. Были среди них особые личности: испанский инфант, потомок Цезаря и сама царица Клеопатра. Многие сочли бы слова Нины шуткой, но она не любитель подобных розыгрышей.

Вдруг я поймала взор князя Долгорукова… Снова глупое волнение и желание исчезнуть, раствориться в воздухе подобно призраку.

– Князь смотрит на вас, – шепнула мне Нина.

Я вздрогнула.

– Право, хотела обрадовать вас, что вы стали предметом внимания господина, о котором сохнут все барышни водяного общества, – спешно добавила она, – не сочтите мои слова издевкой…

– Нет-нет, – прошептала я.

– Аликс, не стоит так пугаться, – улыбнулась Реброва.

– Если князь станет моим ухажером, то нас начнут звать Александр и Александра, будто в глупом водевиле, – неуклюже пошутила я.

Реброва с улыбкой пожала плечами.

Даже не будучи наблюдательной, я увидела, что Нина перевела взор в сторону подполковника Юрьева, скромно наблюдавшего за Генрихом. Многие в обществе зовут Нину чрезмерно добродетельной, но Константин говорит, что барышни подобного склада никогда не упустят выгодного замужества. Возможно, он прав, Нина весьма мудрая молодая особа.

Взоры Долгорукова заставили меня покраснеть, почудилось, будто его внимание к моей скромной персоне стало заметно всему обществу. Я выскользнула в парк. Устроившись на скамье, от волнения теребила веер, кусая губы. Дрожь не проходила. Солнце еще не опустилось за горы, даря прощальные теплые лучи уходящего дня.

Мое одиночество вдруг оказалось нарушено мсье Генрихом. Мое сердце сжалось в комок, ожидая злобных слов.

– Надеюсь, барышня разрешит мне присесть рядом? – любезно поинтересовался он. – Право, беседы весьма утомили меня, возникло желание насладиться вечерним воздухом…

Согласно этикету, поборов страх, пришлось отчеканить, что рада его обществу. Лицо Генриха выражало всяческое благодушие.

– Прошу вас, не бойтесь меня, – произнес он с улыбкой, – я не из тех, кто возненавидит любого, кто отличается от остальных…

– Весьма благородное качество! – ответила я, скрывая удивление.

– Вам одиноко, – произнес Генрих, в его тоне не было жалости, лишь понимание, – могу порадоваться, что у вас есть любящая семья…

Его голос и улыбка действовали успокаивающе.

– Благодарю, – кратко ответила я, смущаясь от внезапной заботы.

– Не хочу быть навязчивым, но вам стоит вернуться в зал, – произнес Генрих, – солнце скоро скроется, и быстро похолодает…

Он был прав, солнце уже почти скрылось за деревьями, потянуло прохладой.

Поблагодарив за заботу, я поспешила в ресторацию в сопровождении нового знакомого.

– Ничего не бойтесь, – шепнул он мне, – страх ваш враг, мадемуазель.

В ресторации только что начались танцы. Не успела ступить в зал, как меня пригласили. Бальная книжка[18]18
  Бальная книжечка – список танцев бала, напротив которых дама записывала имена пригласивших кавалеров.


[Закрыть] всегда заполняется быстро. Отказывать любезному кавалеру слишком трудно.

– Милая Аликс, – сказала мне Ольга в этот день, – прошу тебя, не заполняй всю книжечку, оставь пару танцев для того, кто, действительно, придется по нраву…

Во взоре сестры мелькнуло лукавство, но послушалась.

На второй танец меня пригласил князь Долгоруков.

В ответ на приглашение прозвучал тихи лепет:

– Простите, но у меня нет ни одного свободного танца.

– Аликс, ты забыла, этот танец у тебя свободный! – воскликнула Ольга, на такой тон я не посмела возразить. – Князь, прошу простить мою сестру, она столь невнимательна…

Глубоко вздохнув, я не знала, благодарить сестру или злиться… Мы с князем пустились в вальс…

После танца князь расстроено сказал Константину.

– Барышня воротит от меня лицо, неужто я столь неприятен, – сокрушался он.

На сей раз меня бросило в холод.

– Эх, Аликс, когда же ты научишься говорить? – добродушно пожурила меня Ольга.

Я промолчала, отведя взор.

– Ладно, милая, не вздумай беспокоиться, воспитанная барышня не должна сразу дарить надежду поклоннику! Пусть немного потомиться… Но лишь немного, иначе перебежит в стан более сговорчивой особы…

Ох уж эта невыносимая светская премудрость!

Танцевать я люблю. Удивительно, но в танце с людьми, которые мне безразличны, чувствую себя более увереннее, просто наслаждаясь танцем.

Кружась в очередном вальсе, я вдруг заметила, что Генрих наблюдает за мною. В его взгляде был интерес, но не внимание поклонника и не любопытство мистика. Похоже, Константин заметил заинтересованность Генриха к моей персоне и направился к нему. Как бы хотелось услышать их беседу!

Из журнала Константина Вербина

Брат Генрих произвел на меня особое впечатление. Признаюсь, встретив столь любезного и веселого проповедника новомодных религиозных идей, я остался очень удивлен. Предо мною предстал человек располагающий к себе и вызывающий только благоприятные чувства. Также мне показалось странным его внимание к Аликс. Разумеется, не удивило бы, кидай он на мистическую барышню взоры полные ненависти, но в его взглядах читалось явное нескрываемое любопытство и… жалость. Да, весьма занятно, но брат Генрих смотрел на Аликс с неким сочувствием.

Не дожидаясь, когда нас представят, я сам направился к брату Генриху, дабы завести знакомство, имея все основания рассчитывать на доброжелательный ответ.

– Весьма рад встрече! – произнес Генрих, когда мы обменялись сухими фразами, с которых незнакомые люди начинают беседу. – Я слыхал, вы весьма удачливый сыщик…

Он четко сделал ударение на слове «удачливый». Я решил не возражать, что в деле сыщика одна удача не поможет, куда важнее умение мыслить и действовать.

– Любопытно, что привело вас в наши далекие края? – поинтересовался я.

– Хотелось лицезреть рай на земле, – ответил Генрих вкрадчивым голосом, вновь улыбнувшись своею мягкой улыбкой.

– Мне приходилось слышать, что вы проповедуете некие религиозные взгляды, – перешел я к интересующему меня делу.

– Совершенно верно, – ответил проповедник.

– Было бы очень интересно послушать ваши рассуждения, – я старался придать своему тону наибольшую благожелательность и интерес.

– Право, очень жаль, но это не представляется возможным, – ответил Генрих, его тон вдруг обрел строгость.

– Позвольте узнать, почему? – я оказался крайне удивлен.

– Беседы о святых делах возможны лишь с учениками на тайных собраниях… Простите, но вы не готовы стать моим учеником…

– Весьма интересно, кто заслуживает вашего внимания? – поинтересовался я, всячески стараясь скрыть иронию в голосе.

– Только тот, кто готов отвергнуть себя, предоставив свой разум пастору, – ответил Генрих, вновь одарив меня улыбкой, которая в свете сказанных слов выглядела жуткой.

– Пастору? Вы говорите о себе? – мой голос прозвучал насмешливо.

Генрих кивнул.

– Прошу меня извинить, но вы не готовы внимать истине, – произнес он, – надеюсь, со временем ваше сердце смягчиться…

– Не уверен, – задумчиво ответил я.

На сей раз сочувственный взгляд пастора был адресован мне.

– Вы несчастный человек, Вербин, которому никогда не познать правды, – произнес он печально.

Мне присуще достаточно благоразумия, дабы не затевать бесполезный спор.

– Придется существовать в неведении, – ответил я.

Ответ оказался неожиданным для брата Генриха, на мгновение на его спокойном лице отобразилась тень удивления, тут же скрытая под сладкой улыбкой. Оставив странную философию без ответа, проповедник удалился.

– Я представляла его совсем иначе! – шепнула мне Ольга.

– Выходит, брат Генрих личность гораздо более безжалостная, чем мы думали.

– Прости, я не понимаю… – супруга растерялась.

– Злодей, прячущийся под маской доброжелательности, гораздо опаснее, – пояснил я, – самые жестокие преступления совершались с умиротворяющей улыбкой на устах…

Ольга вздрогнула.

– Не могу понять… ведь он глядел на Аликс с такой добротой и пониманием… Она рассказала, что Генрих был с ней очень мил при беседе в парке…

– Именно эта доброта вызывает беспокойство, – задумался я.

Меня охватило сожаление, что я так и не успел задать нашему новому другу вопрос о его взаимоотношениях с графом Белосельским. Потом, понимая, что достопочтимый пастор остановился в наших краях надолго, решил не корить себя понапрасну. Вновь чутье сыщика говорило о надвигающейся опасности. Думаю, что причина приезда Генриха на Воды кроется отнюдь не в желании встретиться с преемником.

Размышления нарушил доктор Майер, пришедший на вечер с опозданием. Причиной задержки стал один из многочисленных мнительных пациентов, уверенный в своей кончине от неизвестного медицине недуга. Обычно такие господа-пациенты умудряются надолго пережить своих куда более молодых врачей.

– Пастор почтил нас визитом? – озадаченно пробормотал доктор. – Я полагал, что такие господа избегают любых развлечений…

– Он желает узнать побольше о водяном обществе, – высказал я свою догадку.

– Зачем? – Майер удивился еще сильнее.

– Пока у меня нет ответа на эту загадку, – признался я. – Выходит, вы знали о брате Генрихе… Почему не сказали мне? – я корил доктора за невнимательность.

– Право, не полагал, что подобный субъект заинтересует сыщика. Даже мне, как доктору, малоинтересны безумцы, которым чудится нечисть… – сконфуженно оправдывался приятель, так и не понимая причины моего интереса к проповеднику.

– Такие люди не так уж просты, – пояснения вывели доктора из замешательства. – Особенно, если принять во внимание их улыбчивую маску.

– Черт! А ведь вы правы, дружище! – воскликнул Майер, хлопнув себя ладонью по лбу.

Подобные жесты восхищение моими талантами, всегда вызывали у меня смущение.

– Когда родственники князя готовы переговорить со мною? – поинтересовался я.

– Завтра в любое время, – ответил доктор, – право, беспокойство за жизнь графа усиливается с каждым часом! – взволнованно добавил он.

Поймав мой вопросительный взгляд Майер спешно пояснил.

– Возможно, вы пренебрегаете приметами, но готов тут поспорить с вами… Дважды за день графа преследовали дурные предзнаменования…

– Любопытно, какие именно? – поинтересовался я без ложного интереса.

– На церковной службе священник вместо того, что помолиться «за здравие» помянул графа «за упокой»… причем, эта оплошность прозвучала не единожды… Когда я шепнул священнику, что он путается, тот ответил, будто мне послышалось и… – доктор сделал паузу, – отпел графа в третий раз…

– Действительно, весьма неприятно, – согласился я.

– Право, Белосельский ничего не заметил. Признаюсь, я и сам поначалу решил, будто ослышался, но когда «ошибка» прозвучала повторно… А после службы узнал у одного из присутствующих, что тот услыхал то же самое…

– А другая примета?

– Возможно, мелочь, но… сегодня утром я застал графа в гостиной за чтением, в комнате горели три свечи…

Стоило больших трудов сообразить, о чем речь.

– Оказаться в комнате с тремя свечами – к покойнику! – пришел на помощь Майер. – Глупо звучит, но я видал, как сбылась такая примета… Мне стало бы страшно сидеть в комнате при трех свечах… Иногда бывает, что глупые слуги выносят или гасят четвертую свечу…

– Странная теория, – пожал я плечами.

– Роковая тройственность! – нахмурившись произнес доктор. – В Тартаре три фурии, а вход охраняем трехглавым Цербером…

Понятно, вновь античность, которая, верно, никогда не выйдет из моды. Неужто древние легенды смогли породить мрачные светские приметы? Приметы, которые иногда сбываются… Доктор Майер весьма наблюдателен в делах мистицизма.

– Позвольте узнать, говорил ли вам Белосельский о своей вражде с братом Генрихом? – вернулся я к интересующему меня разговору.

Майер задумался.

– Нет, ни разу даже не упомянул… Думаю, граф знает о приезде Генриха на Воды, и никак не отреагировал на эту новость… Не уверен, что они знакомы… А почему вас это заинтересовало?

– Подозрительный тип и готовящееся преступление вряд ли случайность, – ответил я кратко.

Доктор кивнул.

Чем дальше, тем дело графа Белосельского казалось все безнадежнее. Я злился на себя от собственного бессилия, что не могу помешать злодейству. Увы, как не вертись, от смерти не отвертишься – не отпускала печальная мысль. Но почему Аликс ничего не предвидит? Возможно, есть удача спасти графа…

Заметив суровый пристальный взор офицера Юрьева, Майер спешно добавил.

– Лучше вас оставлю, а то нашему мудрейшему жандарму взбредет в голову, будто вы делитесь со мною государственными тайнами.

Я пожал плечами. Вражда между моими приятелями иногда доходила до абсурда. Увы, на сей раз опасения Майера оказались верны. Когда доктор ушел, ко мне твердым шагом подошел жандармский офицер и, насупившись, поинтересовался:

– Надеюсь, вы не сказали этому пройдохе-шарлатану ничего лишнего?

– Только то, что не стоит доверять брату Генриху, – устало ответил я, – полагаю, будет лучше, если он передаст мои слова всем своим пациентам…

Поразмыслив несколько мгновений, Юрьев кивнул в знак согласия.