Текст книги "Индия – колыбель человечества"

Автор книги: Елена Блаватская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4
Третий период. Творчество

Третий период жизни Е.П. Блаватской, который она начиная с 1873 года провела последовательно в Америке (1873–1878 г.), в Индии (1878–1884) и в Европе (1884–1891), был настолько известен, имел такое множество свидетелей, постоянно окружавших ее, что его можно проследить день за днем во всех подробностях. Как на более ценные материалы для ее биографии можно указать на записки полковника Олькотта «Листы старого дневника» в шести томах, на книгу граф. Вахтмейстер «Воспоминания о Е.П.Б. и Тайной Доктрине»12, на книгу Синнетта «Случаи из жизни мадам Блаватской» и на изданное в 1907 году президентом Теософского общества, г-жой А. Безант, расследование процесса Куломбов-Паттерсона под заглавием «Е.П. Блаватская и Учителя Мудрости».

В 1873 году, по указанию своего Учителя, Елена Петровна отправилась из Парижа в Нью-Йорк. Переезд ее в Америку ознаменовался на этот раз таким характерным эпизодом, что я не могу не привести его для русских читателей как образчик ее совершенно необыкновенной доброты. У нее никогда не было лишних денег, и на этот раз, по приезде в Гавр, у нее в кошельке оказался только один пароходный билет 1-го класса да несколько мелких монет. На пароходной пристани она заметила плачущую женщину с двумя детьми. На ее расспросы женщина рассказала, что муж прислал ей денег на ее приезд с детьми в Америку, но что купленные в городе у агента билеты оказались поддельными, ее не берут на пароход и вот она – без гроша в чужом городе. Недолго думая Елена Петровна пригласила женщину идти за собой на пароход и там заставила пароходного агента обменять ее билет 1-го класса на палубные билеты 3-го класса для себя и для женщины с детьми. Так она и переехала через океан на палубе, в толпе переселенцев.

В начале ее пребывания в Америке ей пришлось немало бедствовать, но она никогда не унывала и, пока не получила денег, из дома, занималась то шитьем галстуков, то изготовлением искусственных цветов. Ко времени ее появления в Северной Америке, в штате Вермонт, в Читтендене происходил ряд поразительных медиумических явлений, которые привлекли к себе всеобщее внимание. Они происходили в коттедже фермеров, двух братьев Эдди, людей совершенно необразованных и темных, но обладавших таким сильным медиумизмом, что в их присутствии постоянно происходили сильные спиритические феномены, до материализации включительно. В их доме Елена Петровна впервые встретилась с полковником Олькоттом, который с этого времени стал ее верным помощником и сотрудником. Генри Олькотт служил в североамериканском войске во время войны за освобождение негров, а по окончании войны он был адвокатом и корреспондентом одной из больших нью-йоркских газет. По поручению этой газеты он и приехал в Читтенден, чтобы расследовать наделавшие большого шума спиритические явления на ферме братьев Эдди. Познакомившись с Еленой Петровной, Г. Олькотт заинтересовался так сильно ее обширными оккультными знаниями и необычайными явлениями, которые постоянно проявлялись в ее присутствии, что предложил ей свое сотрудничество, сперва в ее литературной деятельности (он выправлял английский текст ее «Изиды»), а затем, познакомившись через нее с учениями теософии, принял деятельное участие в ее разнообразной и неутомимой борьбе с царившим в то время материализмом.

Знакомясь с тем, как Е.П. Блаватская начинала осуществлять свою миссию, и следя за дальнейшей ее деятельностью, нетрудно догадаться, что теми психическими проявлениями, которыми она так поражала окружавших, она надеялась достигнуть определенной цели: расшатать неверие в невидимый мир, доказать, что рядом с физическими существуют и иные, несравненно более тонкие, но не менее реальные явления. Большинство окружавших ее тогда людей были уже заинтересованы спиритизмом. В 1-м томе записок полковника Олькотта («Листы старого дневника», 1, с. 13) помещено ее письмо, в котором она говорит, что была послана из Парижа в Америку (в то время, когда явления на ферме Эдди вызвали к себе всеобщее внимание), чтобы свидетельствовать истинность спиритических явлений и обнаружить неправду спиритической теории, по которой явления эти объясняются появлением духов усопших.

Чтобы доказать, что теория эта основана на заблуждении, она производила подобные же явления при мощном сознании силою воли – и исключительной способностью сосредоточения, прибавлю я от себя. В явлениях на ферме братьев Эдди поразительно было то, что с появлением среди зрителей Е.П. Блаватской, материализованные «духи» начали принимать вид жителей Кавказа, курдов, осетин, а также русских, это служит подтверждением, что материализации, которые на спиритических сеансах принимаются за духов усопших, могут принимать ту или другую форму под влиянием силы мысли того из присутствующих, который способен думать отчетливо и с большой сосредоточенностью. А Елена Петровна, по заявлению знавших ее, обладала совершенно необыкновенной способностью сосредоточиваться. Она умела собирать все свое внимание на одной вещи с такой энергией, что все остальное для нее уже не существовало; «нужно добиваться, – говорила она своим ученикам, – чтобы, если вы думаете о коробке спичек, для вас не было бы в мире ничего, кроме этой коробки и вашего я». Далее, на с. 15-й того же дневника, есть указание, что Елена Петровна примкнула временно к спиритизму для того, чтобы показать спиритам все опасности медиумических сеансов и всю разницу, которая существует между спиритическими явлениями и истинной духовностью. Она была уверена, что спиритизм как учение не в состоянии повлиять на одухотворение жизни, и считала своей миссией ложный западный медиумизм заменить восточной духовностью (Брахма Видья).

К тому же ее отрицательное отношение к спиритизму основывалось не на отвлеченных теориях, а на ясновидении: в связи с отделением из тела медиума астральной субстанции она видела часто такие нежелательные явления, которые легко могут объяснить всю страстность ее нападений на спиритические сеансы.

Ее решением бороться с развитием медиумизма можно объяснить и то обилие феноменов, которые она производила в ту пору своей жизни. Она хотела ими доказать, что опытный оккультист может творить то же, что и «духи» спиритистов. Среди различных явлений, которые она показывала с этой целью, были мгновенные исчезновения людей или предметов, например исчезновение человека, несущего лампу, что производило впечатление, что лампа движется одна по комнате. Западные ученые отказываются объяснить подобные явления, а между тем на Востоке они известны многим. Елена Петровна объясняла это тем, что восточный оккультизм знает несравненно больше о внутреннем человеке, о том, который через физические чувства – эти «окна души» – сообщается с внешним миром, и поэтому восточный оккультист может действовать непосредственно на него; он может на время прекращать нервные токи таким образом, что передача сознания у того, на кого устремлено его воздействие, временно приостанавливается – как бы обрезаются проволоки внутреннего телеграфа, и человек перестает видеть то, на что направлено запрещение оккультиста.

Елена Петровна прекрасно знала, какую бурю вражды и нареканий она навлечет на себя своим противодействием спиритизму и все же с обычным бесстрашием и энергией шла навстречу этой буре. Что это было так, доказывают следующие строки из ее письма, помещенного в 1-м томе дневника Олькотта (с. 25): «Получила приказание сообщать публике правду о спиритических феноменах и их медиумах. И отныне начнется мое мученичество! Все спириты восстанут на меня вдобавок к христианам и ко всем скептикам. Твоя воля, Учитель, да будет исполнена!»

Но рядом с серьезной целью убедить людей в реальности невидимых миров производимые ею «феномены» имели и отрицательную сторону: они вызывали большой наплыв любопытных, которые разносил и слухи о ее «чудотворениях» и привлекали к ней не столько серьезных людей, сколько жаждавших увидать ее феномены. Сама же она относилась к ним скорей с пренебрежением, утверждая, что эти феномены лишь ничтожная и подчиненная сторона теософии, что психологические эксперименты стоят в таком же отношении к духовной философии, в каком химические эксперименты стоят к науке химии. Но они тем не менее сослужили для многих важную службу, став мостом, через который люди переходили от западного спиритизма к восточному спиритуализму, и они же помогали серьезным ее последователям понимать возвышенные учения теософии.

В 1875 году, 7 сентября, произошло открытие Теософского общества. В скромной квартире Елены Петровны собралось 17 человек: несколько редакторов и писателей, ученый еврейский раввин, президент Нью-Йоркского Общества для расследования спиритизма, два врача и еще несколько лиц. Один из присутствующих, г-н Фельт, прочитал доклад о «потерянном каноне пропорций у древних египтян», а затем полковник Олькотт произнес речь, в которой очертил современное духовное состояние мира, конфликт между материализмом и духовностью, с одной стороны, и религией и наукой с другой; их безвыходным препирательствам он противопоставил философию древних теософов, умевших слить воедино оба полюса жизни. Затем он предложил учредить Общество оккультистов и при нем библиотеку для изучения скрытых законов природы, которые были известны древним и совсем утрачены для нас. Предложение его было принято, и его выбрали президентом Теософского общества. В тот первый вечер было выработано семь основных положений, но в них и тогда уже были ясно намечены те три главные цели, которые позднее были поставлены на знамени Теософского общества.

Вначале развитие Общества пошло медленно, но это нисколько не ослабило энергии его русской основательницы и ее американского помощника. В следующем, 1876 году Елена Петровна начала писать «Изиду», а в 77-м году «Изида» была уже издана в Нью-Йорке и вызвала к себе большое внимание в американской прессе. Писала Елена Петровна свою книгу всегда в присутствии Олькотта, который занимался в той же комнате и помогал ей, выправляя английский стиль каждого листа.

Г. Олькотт сообщает много интересного по поводу этой совместной работы, хотя наблюдения его чисто внешние и дать им какое-либо объяснение он совсем не мог. Так, в передаваемых ему для редакции листах он наблюдал четыре разных почерка, хотя общий характер письма оставался во всех четырех один и тот же: один почерк был мельче и ровнее, другой – более размашистый, третий – средней величины и очень четкий и, наконец, четвертый – очень неразборчивый. И в достоинстве английского стиля замечалась большая разница, смотря по тому, которым из четырех почерков страница была написана; некоторые страницы требовали многих поправок, а некоторые были так совершенно выражены, что не нуждались совсем в исправлении.

Каждое изменение стиля и почерка совпадало всегда или с удалением Елены Петровны из комнаты, или с определенным выражением глаз, которые поражали в такие минуты своей безжизненностью. В одном из своих писем она выражается так: «Я живу с открытыми глазами в волшебном мире видений и картин, владея при этом всеми своими чувствами… В течение нескольких лет, чтобы не забылось то, чему меня научили, передо мной постоянно возникало все, что мне было нужно. Днем и ночью картины прошлого проносились перед моими внутренними глазами. Медленно, в скользящем движении, подобно образам в волшебной панораме, века проходят передо мной… и каждое важное, а иногда и неважное событие фотографируется в моем уме словно отпечатанное в неизгладимых красках… Я решительно отказываюсь приписывать все это своим собственным познаниям или памяти, потому что одна я никогда не достигла бы ничего подобного».

В 1878 году основатели Теософского общества решили переселиться в Индию. К этому времени у них уже завязались заочные сношения с несколькими индусскими пандитами, и они пришли к тому, что лучшей почвой для возрождения древневосточной духовности должна быть именно Индия.

Перебравшись в Индию, они поселились вначале в Бомбее, и вскоре множество посетителей из местных браманов, буддистов, парсов и др. толпились вокруг Е.П. Блаватской, слушая ее эзотерические толкования древних текстов. Помощь, которую последователи различных верований находили при этом в одних и тех же теософических объяснениях, служила для всех них самым существенным доказательством, что теософия действительно основа всех религий.

Вначале Елене Петровне приходилось терпеть от любознательности местной полиции, которой казалось очень подозрительным, что русская дама вступила в такие оживленные сношения исключительно с туземцами-индусами. Но через некоторое время умные английские полицейские разобрались, что дело идет о религии, и оставили ее в покое.

Работа у Елены Петровны и ее сотрудника с самого начала их переселения в Индию закипела такая горячая, влияние их в Индии росло так быстро, и они были так завалены письмами, что уже на другой год решено было основать свой журнал, и в октябре 1879 году возник «Теософист», который выходит и до сих пор в Индии, а с 1907 года, т. е. после смерти Г. Олькотта, поступил под редакцию нового президента, А. Безант. К этому же времени относится знакомство Елены Петровны с издателем главного англо-индусского органа «Pioneer» Синнеттом, который под ее влиянием из позитивиста и скептика стал теософом; сочувствие г-на Синнетта было чрезвычайно полезно для зарождающегося теософского движения, так как он занимал почетное положение среди местного общества и пользовался всеобщим доверием и уважением.

Результатом посещения Елены Петровны его летнего дома в Симле была первая книга по оккультизму, написанная Синнеттом, «Оккультный мир», в которой он подробно описывает необыкновенные явления, происходившие в присутствии Елены Петровны в его доме. Несмотря на ее резкие внешние приемы, которые очень не нравились Синнетту, так как представляли полный контраст со сдержанным самообладанием леди его среды, он описывает свои впечатления от тогдашней Елены Петровны в таких выражениях: «Она владеет великолепными психическими дарами и несокрушимым мужеством, которое выносит ее из всех подавляющих испытаний, а ее духовный энтузиазм так велик, что он превращает все ее страдания и весь напряженный труд в пыль и прах по сравнению с ее непоколебимой верностью невидимому Учителю». Через нее Синнетт вступил и сам в сношения с «невидимыми Учителями», и плодом этих сношений была его книга «Эзотерический буддизм», которая представляет собой первую попытку дать систематический очерк эзотерической космогонии.

Здесь будет уместно упомянуть, какие нежелательные последствия повлекло за собой неудачно выбранное название этой книги и неправильная орфография слова «буддизм». Именно эта книга и пропущенная в ее названии ошибка вызвали распространившееся повсюду мнение, которое разделял и Владимир Соловьев, когда писал свою статью в словаре Венгерова, что принесенная Е.П. Блаватской теософия есть замаскированный буддизм. А между тем слово «буддизм», которое стоит в заглавии книги Синнетта, должно означать вовсе не учение Гаутамы Будды, а эзотерическую Мудрость, от Будха, Мудрость (санскритский корень budh – «знать»). Эта ошибка вызвала совершенно неверное представление, что те эзотерические религиозные учения, которые впервые обнародованы Е.П.Б., принадлежат буддизму, религии, исповедуемой на Востоке. В действительности, божественная Мудрость, теософия, Брахма Видья, доступную для современного сознания часть которой Е.П.Б. старалась изложить в своей «Тайной Доктрине», является общим для всех религий эзотерическим учением, той «твердой пищей», о которой апостол Павел упоминает в своем Послании к Коринфянам (I Кор., III: 2), одинаково присущей и брахманизму, и буддизму, и зороастризму, и христианству. Статья Влад. Соловьева написана – если не ошибаюсь – 17 или 18 лет назад; с тех пор духовное движение, созданное Е.П.Б., продолжало расти и развиваться, и в настоящее время, когда вся обширная теософская литература на деле доказала, с какой серьезной любовью теософы изучают эзотеризм всех религий, подобный упрек в замаскированной проповеди буддизма был бы уже невозможен.

Следующие пять лет до 1884 года прошли в энергичной пропаганде теософии внутри Индии. Оба основателя Теософского общества разъезжали по всей Индии, стараясь везде возбудить интерес к высокой красоте древнеиндусских верований и вызвать воспоминание о былой славе великого народа.

Такое отношение Е.П.Б. и Г. Олькотта, полное любви и энтузиазма к религии угнетенного народа, произвело огромное впечатление среди населения Индии.

Когда основатели Теософского общества явились на Цейлон, им была устроена такая восторженная встреча, словно их приезд был народным событием, и все духовенство острова с первосвященником во главе приветствовало и благословляло их.

В конце 1882 году, благодаря сырому климату Бомбея, оказавшемуся очень вредным для здоровья Елены Петровны, она тяжко заболела. Это была первая из ее смертельных болезней, когда доктора давали ей жить лишь несколько часов и затем признавались, что ее быстрое выздоровление, при таком состоянии организма, было для них совершенно непостижимо. И этот раз доктора объявили ее безнадежной; но в самый разгар болезни она исчезла из своей комнаты, где лежала в бессознательном состоянии, а затем, дня через три или четыре, вернулась домой совершенно здоровая. Исчезновение ее объясняют тем, что она без ведома своих домашних была увезена на север от Дарджилинга в место, никому из них не известное, и там была вылечена своим Учителем. Ее сестра, Вера Петровна Желиховская, получила от нее как раз около этого времени письмо из Дарджилинга (на границе Тибета), в котором подтверждается это предположение близких ей людей.

В одном из многочисленных передвижений по Индии, еще до болезни Елены Петровны, ей и Олькотту очень приглянулось небольшое поместье, по-нашему вернее – усадьба, в окрестностях Мадраса, расположенная на морском берегу; с помощью местных индусских членов Теософского общества место это было куплено для общества, и в нем был устроен постоянный приют для его представителей. Это и был Адьяр, хорошо известная «штаб-квартира» общества, в которой до самой смерти прожил первый президент, а в настоящее время живет его преемница, А. Безант, в промежутках между своими путешествиями в Европу и Америку; как раз в начале текущего 1910 года владения Адьяра расширились: благодаря стараниям нового президента приобретены два участка, примыкающие к прежнему владению Адьяра, которые в честь основателей Теософского общества названы «садами Блаватской» и «садами Олькотта». На этих участках, по инициативе госпожи А. Безант, построено в тени деревьев несколько домов для приезжих теософов, чтобы дать возможность серьезным работникам воспользоваться всеми преимуществами Адьяра, между прочим – прекрасной адьярской библиотекой, наполненной редкими книгами всех веков по вопросам восточных религий, философий и по оккультизму.

После переселения в Адьяр, 19 декабря 1882 года, здоровье Елены Петровны оставалось настолько неудовлетворительным, что потребовалась перемена климата, и она переселилась «на время» – как тогда все думали – в Европу. 7 февраля 1884 года покинула она Адьяр, провела лето того же года в Лондоне, осень в Эльберфельде, у своих друзей Гебхардов, и только и думала о том, чтобы скорей приняться за свою «Тайную Доктрину», когда из Адьяра получилось известие о состоявшемся против нее заговоре, к изложению которого мы сейчас и перейдем. Получив это известие, Елена Петровна отправилась в Индию, чтобы защитить свое доброе имя от возведенной на нее клеветы. Но новая болезнь вынудила ее снова покинуть Индию и по настоянию доктора вернуться в Европу. Здесь, едва оправившись от перенесенных волнений и болезни, она с жаром принялась за свою «Тайную Доктрину». Чтобы работать над ней без помехи, она выбрала уединенный Вюрцбург. На эту работу она смотрела как на главное дело своей жизни. Она была уверена, что человечество подошло к нравственному кризису, что все усиливавшийся материализм мог закристаллизовать сознание в такой степени, что возврат к духовности становился бы все труднее и труднее. Нужно было помочь ему, пробить окно в духовный мир, раскрыть перед людьми невидимые для них дали. Так понимала Елена Петровна порученную ей задачу и со свойственными ей энергией и энтузиазмом принялась за дело. Зиму 1885 года она провела в Вюрцбурге сперва одна, а потом вдвоем с графиней Вахтмейстер, которая взяла на себя заботу о ее материальных нуждах. Совсем больная, страдающая от острого ревматизма, который грыз все ее измученное тело, она с неослабевающим самоотвержением сидела за своим письменным столом с раннего утра и до вечера, не давая себе никакого отдыха среди дня. В разгаре этого труда, поглощавшего ее всю без остатка, на нее неожиданно обрушился второй страшный удар, который, наверное, раздавил бы каждую менее сильную душу.

Вот как гр. Вахтмейстер описывает это страшное для Елены Петровны утро в декабре 1885 года: «Никогда не забуду я словно застывшего на лице ее выражения неописуемого страдания, с которым она взглянула на меня, когда я вошла к ней утром и застала ее с только что полученным отчетом г-на Ходжсона в руках. «Вот, – воскликнула она, – какова карма Теософского общества! Она обрушивается на меня, и я – козел отпущения! Я должна нести на себе грехи общества, и теперь, когда меня заклеймили величайшей обманщицей, да еще русской шпионкой вдобавок, кто будет слушать меня, кто будет читать «Тайную Доктрину»? Как буду я продолжать дело Учителя? О, проклятые феномены, которые я делала, чтобы удовлетворить друзей и поучать окружающих! Как я вынесу такую страшную карму? Как переживу все это? Если я умру, пострадает дело Учителя и общество погибнет!»13.

Отчет, который потряс ее таким образом, принадлежал следователю Ходжсону, посланному Лондонским обществом психических исследований в Индию с целью проверить на месте обвинения Куломбов в поддельности всех необычайных явлений, которые происходили в Адьяре. Отчет признавал все эти явления результатом мошеннических подлогов, совершенных Еленой Петровной с помощью помощников и при посредстве проделанных отверстий и задвижных дверей. В таком виде результат следствия был представлен Совету Общества психических исследований и, санкционированный этим Обществом, был напечатан в его протоколах. Теперь, когда прошло столько времени и когда выяснились все подробности этого процесса, в котором на одной стороне были явно обнаруженный подкуп (миссионер Паттерсон не скрывал, что платил Куломбам за доставленные ими письма, приписанные Е.П. Блаватской), подложные письма и, в качестве единственных обвинителей, двое рассчитанных за дурное поведение слуг, а с другой стороны свидетельства всех ближайших сотрудников Е.П. Блаватской и Г. Олькотта, д-ра ф. Гартманна, Джеджа, Ледбитера, Броуна, Домадара, Субба-Рао и др., большинство которых жило в адьярском доме, затем – всеми уважаемых г-на Синнетта и генерал-майора Моргана, бывшего секретаря Министерства по делам Индии господина Лэн-Фокса14, инженера Четти и др. вплоть до инспектора полиции и множества известных и уважаемых индусов, которые все единодушно утверждали, что обвинения мужа и жены Куломбо – ложь и вздорная клевета; когда все это знаешь, является потребность узнать, как мог целый синклит ученых с известным Майерсом во главе не усмотреть всей несостоятельности следствия, произведенного Ходжсоном; как могли они не заметить, что все его обвинение, налагавшее на доброе имя обвиняемой позорное клеймо мошенничества, было основано исключительно на показаниях двух лиц, которые сами признавали себя за ее сообщников… Это осталось бы неразгаданной тайной, если бы все дело не происходило в первой половине 80-х годов XIX столетия, когда материалистический гипноз в науке был настолько силен, что все, недоступное проверке физических чувств, отвергалось как «не выдерживающее научной критики».

Суть дела состояла в том, что после отъезда Е.П.Б. и Г. Олькотта из Адьяра в Европу, который состоялся 7 февраля 1884 года, оставшиеся в Адьяре ближайшие сотрудники их в середине мая того же года порешили удалить из дома экономку Куломб и ее мужа, которые надоели им своими интригами, дурным характером и нечестностью. Взяты они были Еленой Петровной из сострадания к их бедственному положению, а когда Е.П. уехала из Адьяра, они, под предлогом ремонта, завладели ее комнатами и, зная, что их положение в доме становится все более шатким, решились отомстить, судя же по дальнейшему их поведению, надеялись, вероятно, извлечь и материальную пользу из этой мести. С этой целью столяр Куломб принялся ломать стену в спальне Елены Петровны и делать разные приспособления, которые должны были доказать, что она производила свои феномены с помощью потайных дверей и других мошеннических приемов. К счастью, им не удалось докончить начатого, и когда от них потребовали ключи от комнат Елены Петровны и несколько теософов, в числе которых были д-р Гартманн, Субба-Рао, судья Сринаваза-Рао, г-н Броун, Домадар и другие, вошли в ее спальню, они увидели следующее: в стене, заставленной шкафом, было пробито отверстие, которое было недоделано и должно было, по всей вероятности, пройти насквозь в соседнюю, так называемую «оккультную комнату», в которой – как раз против сделанного отверстия – висел на противоположной стороне стены небольшой шкаф, где чаще всего происходили различные феномены. Цель Куломбов была ясна: в шкафу, стоявшем в спальне, они уже устроили подвижную стенку, которая, впрочем, скрипела и плохо двигалась; вероятно, такую же стенку они предполагали сделать и в шкафу, висевшем в оккультной комнате, а стену, отделявшую оба шкафа, они уже начали ломать с целью сделать отверстие, через которое можно бы сообщаться из спальни с «оккультной комнатой» через висевший там шкаф. Но это им не удалось, и в течение всего лета 1884 года многочисленные посетители Адьяра рассматривали и начатую дыру в стене, которая была такого размера, что 10-летний мальчик мог с трудом в нее влезть, и подвижную спинку шкафа, которая скрипела и не хотела скользить. Осенью 1884 года, следовательно до возвращения Елены Петровны и до появления в Индии следователя Ходжсона, В. Джедж, заменявший президента на время ее отсутствия, решил уничтожить следы деятельности Куломбов; с этой целью он пригласил тридцать свидетелей, которые все подписались под протоколом, свидетельствовавшим о проделанном в стене отверстии, после чего приглашенный им каменщик заделал пробитую стену и комнату оклеили новыми обоями. Но все это не помешало командированному Обществом психических исследований Ходжсону, который приехал в Адьяр весной 1885 года и не мог видеть ничего, кроме гладкой стены, так как отверстие было сделано осенью 1884 года, приложить к своему отчету план комнаты (с. 220) с пробитой стеной, вводя читателей отчета в заблуждение, будто он сам видел отверстие и сам набросал план, тогда как план этот был составлен Джеджем до заделки отверстия. Между тем Куломбы, потерпев неудачу в своем первом предприятии, придумали новое: они подделали целый ряд писем15, будто бы написанных Еленой Петровной к своей сообщнице г-же Куломб, в которых делаются признания в различных мошенничествах. Это предприятие удалось: письма были куплены иезуитом миссионером Паттерсоном и напечатаны в «Christian College Magazine». Но самое непонятное из этой вторичной попытки предать и продать Елену Петровну выпадает на долю самого следователя Ходжсона: несмотря на то что Е.П. Блаватская клятвенно отрицала подлинность этих писем, несмотря на все признаки подделки (орфографические ошибки во французских словах, перепутанные имена и т. д.), несмотря на взрыв негодования всех знавших Елену Петровну порядочных людей, г-н Ходжсон не согласился показать эти письма ни ей, ни ее близким, и в то же время все свои обвинения строил на них. Другое обвинение Ходжсона состояло в том, что письма Учителей писались самой Еленой Петровной, и это обвинение поддерживалось им, несмотря на то что берлинский эксперт Шютце утверждал, что «нет ни малейшего сходства между почерком этих писем и почерком Е.П. Блаватской». Но самым интересным является конечный вывод Ходжсона: отвергнув целый ряд психологических мотивов, которые могли бы заставить Елену Петровну пуститься в такие проделки, он решает, что она была агентом русского правительства и действовала в пользу русских интересов, в доказательство чего и представляет «документ» (опять-таки выкраденный г-жой Куломб из бумаг Елены Петровны). К несчастью для г-на Ходжсона, редактор газеты «Pioneer» узнал в этом документе отрывок из перевода Елены Петровны «Путешествие в Центральную Азию» полковника Гродекова, который она делала для его газеты. Вероятно, вышла неудачная страница и она выбросила ее в корзину для бумаг, откуда «документ» и попал в руки проницательного следователя.

Я не могу останавливаться далее на подробностях этого процесса; прибавлю только, что он вызвал в свое время со стороны заинтересованных лиц новые расследования на месте, которые опровергли все выводы следователя Ходжсона. Протоколы этих расследований и многочисленные протесты, появившиеся в то время в газетах Индии и Америки, составили целую литературу. Наиболее ценные данные из всех тогдашних расследований были после тщательной проверки собраны новым президентом Теософского общества А. Безант и изданы в 1907 году под заглавием «Е.П. Блаватская и Учителя Мудрости». В этой книге интересующиеся могут узнать правду относительно процесса Куломбов – Ходжсона.