Текст книги "Пекин и Великая Китайская стена"

Автор книги: Елена Грицак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Владыка Поднебесной

Повседневная жизнь владык средневекового Китая была отгорожена от посторонних взоров глухой стеной, поэтому история не оставила о них достоверных сведений. Ни один из правителей не нарушал многовековых традиций, опасаясь утратить неограниченную власть над подданными. В Поднебесной нарушителей закона ожидала немедленная и жестокая расправа, не касавшаяся только одного человека в государстве – самого законодателя, то есть императора. Никто не осмеливался наблюдать за ним даже издалека, ни один придворный не имел права рассказывать о том, что происходит во дворце. Под угрозой казни людям запрещалось смотреть на Сына неба во время следования императорского кортежа по улицам Пекина.

Изображение дракона как символа императорской власти

Согласно Конфуцию, боги управляли земными делами через царей, наделяя их титулом «Всемирный монарх и господин Вселенной, которому все должны подчиняться». Правитель не пользовался личным именем, которое никогда не произносилось и не записывалось. В течение жизни его именовали по названию династии, а после смерти давали особое прозвище: Великий император (кит. Хуанди), Святой император (кит. Шэнхуан), Сын неба (кит. Тяньцзы), Мудрый правитель (монг. Богдыхан), Владыка (кит. Чжуцзы), Первый владыка (кит. Юаньхоу), Высокочтимый (кит. Чжицзунь), Будда наших дней (кит. Дан Цзинь фое), 10 000-летний властелин (кит. Ваньсуйе).

При обращении к самому себе китайский император употреблял нескромную фразу: «Единственный человек» (кит. Гуажэнь). В старину существовал иероглиф, применявшийся только по отношению к правителю, – «чжэнь», что в переводе означает «мы». Отвечая на вопросы монарха, подданные никогда не использовали слово «я», заменяя его более подходящим в данном случае термином «раб». Люди из свиты приветствовали господина возгласом «10 000 лет жизни!», отводя императрице всего тысячелетие. Всеобъемлющая власть императора не вызывала сомнений. Китайская нация рассматривалась как одна большая семья, которой он повелевал в качестве и отца и матери. Членам своеобразного семейства надлежало выказывать «сыновнюю любовь» с помощью благоговения и покорности. Символический родитель мог сделать и сказать что угодно, зная, что никто не посмеет усомниться в правильности его слов или поступков.

Народу Сын неба представлялся существом из другого мира. Подданным лицо владыки не показывалось, ведь на могилы предков или на столичную площадь для жертвоприношения он следовал в закрытом паланкине. «Перед редким выездом императора Даогуана, – писал русский географ Е. Королевский в книге „Путешествие в Китай“, – с улиц сметают сначала народ, потом грязь и мусор; убирают балаганы и лавчонки вместе с хозяевами и всяким хламом, прогоняют собак и свиней. Все переулки занавешивают. Дорогу пересыпают желтым песком. Прежде император всегда ездил верхом, теперь иногда показывается на носилках. Сидит он неподвижно, ровно, не поведет глазом, не повернет головой всю дорогу, и потому любопытные иногда решаются взглянуть сквозь щель ворот или окна в полной уверенности, что их никто не заметит». В число любопытных однажды попал сам автор книги, отметивший, насколько «ревностно охраняли Сына неба толпы солдат, слуг и всякого рода чиновников, и это оживляло улицу, на которой воцарялась могильная тишина после всегдашнего гама и шума…».

Трон императора

С владыкой династии Мин разрешалось беседовать стоя на коленях, причем исключение не делалось даже для членов царской семьи. Почести воздавались не только ему, но и предметам, которыми он пользовался. Вельможи падали ниц перед императорскими подарками; отбивали земные поклоны перед вазой, курильницей, подушкой, пустым троном или ширмой из желтого шелка, украшенной изображениями дракона в качестве символа власти и черепахи, олицетворяющей долголетие. Каждому провинциальному чиновнику при получении бумаги от императора полагалось валиться на пол, ориентируя тело в сторону Пекина. Остальным, в том числе и дипломатам, перед аудиенцией полагалось совершить сложную церемонию: троекратно встав на колени, 9 раз низко поклониться, касаясь лбом пола при каждом поклоне. Для того чтобы спасти ноги от ран, китайцы оборачивали колени толстым слоем ваты, незаметной под длинным халатом. Иностранцы вручали деньги евнуху, и тот в нужный момент незаметно подавал челобитчику маленькие подушечки.

В целом этот ритуал был унаследован представителями маньчжурского рода Цин (1644–1911), по их убеждению, «не имевших себе равных за пределами Поднебесной». По этой причине все иноземные послы воспринимались данниками, оттого никто из них не имел права разговаривать с Сыном неба стоя во весь рост. В случае отказа от унизительных церемоний дипломатов высылали из страны, не давая возможности исполнить поручение. В марте 1656 года в Пекин прибыла русская торговая миссия во главе с боярским сыном Фёдором Байковым, который должен был передать маньчжурскому императору грамоту царя Алексея Михайловича. Послу назначили аудиенцию, «попросив» прежде встать на колени перед ламаистским храмом и многократно поклониться, имитируя поклон богдыхану. Помня о собственной вере и аристократическом происхождении, боярин не согласился и был выдворен из Пекина. Спустя 4 года некоторых уступок добился его коллега Н. Г. Спафарий, которому разрешили пройти во дворец, но вручить подарки и грамоту лично не позволили, поскольку тот не пожелал кланяться.

Более покладистыми были англичане, в частности лорд Маккартней, прибывший с официальной миссией в Китай летом 1793 года. Видимо, британский посланник выполнил ритуал надлежащим образом, если не только сумел побеседовать с императором, но и заслужить его милость. Впоследствии всем европейским дипломатам долго напоминали об усердии Маккартнея и настойчиво рекомендовали брать с него пример. В 1805 году в сторону Китая направилось посольство во главе с графом Головкиным. Русские смогли доехать лишь до Урги, где их остановили китайские чиновники. Выслушав предложение прорепетировать известный ритуал перед табличкой с именем богдыхана, глава миссии, по обыкновению, отказался и вскоре отбыл назад, в Россию.

Блюстители этикета запрещали иностранным посланникам являться пред Сыном неба в очках, надевать шпагу, которая в Европе считалась обязательным дополнением дипломатического мундира. В конце XIX века слишком многие иностранные послы выступали против унизительного этикета. Поражения Китая во внешних войнах вынудили маньчжурских правителей пойти на уступки. С 1873 года дипломатам не требовалось падать ниц, а количество низких поклонов было сокращено до 3. Первый из них следовало совершить при входе в аудиенц-зал, другой – пройдя несколько шагов вперед, третий – непосредственно перед троном. По окончании приема повторялся тот же церемониал, причем удаляться дипломат должен был, пятясь спиной к выходу.

Китайские владыки использовали давнюю веру во всемогущество дракона, используя его изображение в качестве символики. Легендарный змей с 4 лапами и 5 когтями красовался на гербе правителей маньчжурской династии Цин, отмечая собой все царские вещи, включая мебель, обивку трона, посуду, платье, драгоценные украшения. В народном сознании маньчжурские императоры обладали такими же глазами, лицом, руками и производили на свет похожее потомство. «Тот, кто стоял над народом», почитался наравне с животным, способным подняться с земли до неба, вызывая столь же благоговейный трепет. Императорский халат отличался от одеяний свиты наличием вышитых эмблем: 2 золотых дракона на плечах, 1 на груди и такой же на спине. Парадный костюм владыки дополнялся бусами из крупного жемчуга и небольшой круглой шапочкой, украшенной 3 вышитыми друг над другом драконами. Каждый змей был отмечен 3 мелкими и 1 крупной жемчужиной. Огромное количество одежды требовало бесконечных переодеваний, ведь в течение месяца правителю нужно было продемонстрировать «11 халатов на меху, 6 парадных халатов, 2 меховые жилетки, 30 пар теплых курток и брюк, не считая множества повседневных одеяний».

Дин Гуаньпэн. Император танской династии Минхуан играет в мяч, эпоха Цин

Почти весь гардероб Сына неба, подобно многим другим вещам, сиял желтым цветом, начиная от глазурованной черепицы на крыше главного дворца и заканчивая подкладкой на шапке. Впрочем, пристрастие к желтому цвету отличало далеко не все китайские династии. Во времена Сун символическими являлись оттенки коричневого, а в эпоху Мин – зеленого.

Обсуждать поступки властителя имели право лишь цензоры, ссылавшиеся на конфуцианское учение о карающей роли неба. Император, как всякий простой человек, боялся гнева небес, но земля и все, что к ней относилось, были царской собственностью. Ему оказывались все мыслимые знаки почитания; личность правителя считалась священной, поэтому он не отчитывался за свои поступки. Например, если к столице приближались враги, высшие чиновники вместе со своими семьями и прислугой принимали яд, а сам император незадолго до того покидал дворец вместе с 3 женами и множеством наложниц. Судьба каждой из них была в его власти, хотя вряд ли китайские монархи знали в лицо всех принадлежавших им женщин. После первого брака правитель женился еще дважды, поочередно отводя супругам комнаты в Срединном, Западном и Восточном дворцах.

В эпоху Цин состав гарема периодически обновлялся. Каждые 3 года проходили смотрины, после которых несколько девочек из состоятельных маньчжурских семей становились императорскими наложницами. Примерно до 20 лет они жили в специальных помещениях дворца под присмотром евнухов, после чего оставались там навсегда или отправлялись домой, если не могли иметь детей.

Маньчжурский император Цянлун

От девушек не требовалось ничего, кроме соблюдения правил приличия. Забывшие о скромности немедленно выдворялись затем, чтобы «во дворце царили мир и спокойствие». К самым серьезным проступкам относились непочтительность, любовь к роскоши, обращение к императору с просьбами, но более всего – интриги, которые виделись «лестницей для обмана».

Далеко не всех наложниц приглашали на ночь к императору. Обделенные его вниманием девушки сохраняли девственность и жили в уединенных домиках, при этом исполняя обязанности прислуги у членов царской семьи. Помня об этом, отцы неохотно отдавали дочерей в гарем, ведь на свободе они могли выйти замуж и найти счастье в семье.

Императорским вдовам запрещался новый брак, а наложниц не отпускали домой и часто вовсе о них забывали. Известно, что в 1924 году, когда последний китайский император Пу И бежал из Пекина, в глухом уголке столичного дворца были обнаружены 3 старушки, оказавшиеся давно забытыми наложницами.

Наложницы императора

Вопреки учению Конфуция правители вели роскошный образ жизни, не испытывая мук совести. В книге Пу И воспроизводится картина царского обеда, начинавшегося шествием евнухов, вереницей вносивших «7 столов разного размера, десятки красных лакированных коробок с нарисованными золотом драконами. Затем они передавали все это молодым евнухам в белых нарукавниках, расставлявших еду в большом зале дворца. Обычно накрывались 2 стола с главными блюдами; третий, с китайским самоваром, ставился только зимой. Рядом стояли 3 стола с пирогами, рисом и кашами, а на отдельном низком столике подавались соленые овощи». Посуда из желтого фарфора пестрила золотистыми надписями «10 000 лет долголетия».

Зимой использовалась серебряная посуда, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюде лежала серебряная пластина, служившая для проверки на яд, хотя всю пищу предварительно пробовал евнух. После того как яства занимали свои места на столах, церемониймейстер громко произносил фразу: «Снять крышки!», что тотчас делали 5–6 младших слуг.

Сосуд в форме птицы. Бронза с инкрустацией драгоценными металлами, эпоха Юань

К императорскому столу подавалось более 100 основных блюд и еще больше сдобы для чайной церемонии. Китай является родиной чая, поэтому не случайно именно в Пекине сложился особый ритуал чаепития. Искусство употребления этого напитка здесь имеет долгую историю. В старину считалось, что чай, выращенный за пределами Китая, не так вкусен, особенно если сравнивать его с высшими сортами местного чая. По мнению знатоков, ценность этого популярного напитка заключается не в самом листе, а в способе его приготовления, сушки, имитации аромата. Запах хорошего чая зависит от многих причин: климата, почвы, времени сбора, умелой сортировки, а также от операции, которая в старых книгах называлась «раздушение чайного листа». Климат, каменистый грунт и давние традиции приготовления сделали китайский чай самым лучшим в мире. Неповторимый аромат высших сортов появляется после закладки в пачки высушенных листьев нескольких цветков жасмина или розы. Изысканный вкус и воистину царское благоухание напитку придают цветки камелии. Вопреки всеобщему мнению знаменитый цветочный чай изготавливается не из цветов, а из собранных ранней весной листьев чайного кустарника. Сборщики непременно разделяют их по величине: в отдельные корзины складывают старые темно-зеленые листья, менее зрелые и самые молодые растения с мелкими, недавно распустившимися листочками светло-зеленого цвета. Именно они после обработки дают высшие сорта.

Императорский, вполне достойный своего названия чай делается из листьев, едва показавшихся из почки. В середине XIX века недалеко от Пекина имелась плантация, где специализировались на выращивании и сборе именно таких растений. Участок с поселком для рабочих тщательно охранялся немалым штатом смотрителей, инспекторов, ревизоров. Должностные лица приезжали проверять состояние производства в неурочное время. Внутренней охране вменялось в обязанности изгонять птиц, упорно пытавшихся осквернить драгоценные кустики. Наружный караул следил за передвижениями вдоль ограды, ибо неосторожный путник мог поднять пыль, а та, преодолев забор, осела бы на листья, предназначенные для чайника Сына неба.

Запретный город

Монгольская династия Юань правила в Китае до победы народной армии, вошедшей в историю под названием «Красные повязки». Бунт, постепенно перешедший в гражданскую войну, начал вождем и завершил императором буддийский монах Чжу Юаньчжан. Благодаря его политическому таланту власть в империи вновь перешла к исконным обитателям, основавшим знаменитую династию Мин (1368–1644). Показав себя жестоким, но мудрым правителем, недавний отшельник привел страну к процветанию, чем заслужил храмовое имя Тайцзу, что в переводе означает «Великий патриарх».

Трехсотлетнее владычество Мин можно охарактеризовать значениями иероглифа, составляющего название династии: «ясный, разумный, блестящий». Бурное строительство той поры явилось следствием развития экономики, науки, расцвета искусств. В связи с угрозой нападения кочевников столица Китая некоторое время находилась в Нанкине, но в 1421 году вновь перешла в Пекин, куда вместе со статусом вернулись средства, которые тогда щедро вкладывались в красоту. В годы правления Чэнцзу – второго минского владыки – появилось большинство сохранившихся доныне памятников архитектуры. Заботами сына Чжу Юаньчжана определились новые границы города, поднялись новые крепостные стены, на месте старого императорского дома возникли Запретный город и комплекс культовых построек под общим названием «Храм неба».

Жизнь правителей Поднебесной империи проходила во дворцах. Первое достойное правителя жилище было построено в Пекине еще в XIII веке. Огромный павильон повторял формы и внутреннее убранство разрушенного монголами дворца в Кайфын, а тот, в свою очередь, был построен по образцу царского дома в Лояне.

Ли Чжаодао. Дворец в Лояне. Живопись на шелке, эпоха Суй

Ранняя архитектура минской эпохи вообще отличалась подражанием, исходившем не от бездарности зодчих, а от обычая времен Цинь Шихуанди. Характер городской застройки и внешний вид укреплений столицы сохранялись в течение всего периода правления Мин. К XVIII веку оборонительная система изменилась, стал другим и Пекин, хотя маньчжурские императоры, особенно Канси и Цяньлун, старались не разрушать творения предков.

Северная столица возводилась согласно учению фэн-шуй, где своеобразно представлен главный принцип не только средневековой, но и всей китайской архитектуры: прямоугольная основа плана с четко выраженной центральной осью, направленной с севера на юг. Стоит отметить, что этим правилом руководствовались и зодчие, и домовладельцы, поскольку таким образом в Китае строилось все, начиная от городов с дворцами и заканчивая крестьянскими хижинами.

План старого Пекина

Типичная форма старинного китайского поселения – заключенный в толстые стены прямоугольник. Не являясь исключением, старый Пекин состоит из трех больших районов, обнесенных мощной крепостной стеной. Наиболее древний из них называется маньчжурским, или внутренним, городом. Его кварталы, занимающие весь исторический центр столицы, возводились для маньчжурских императоров, их сановников и дворцовых служителей. Внутри элитного района находится Запретный город – императорский дворец с павильонами, храмами и парками, окруженными стеной и глубоким, заполненным водой рвом. Оформившийся к концу XVI века район традиционной застройки принято именовать китайским, или внешним, городом. Ранее защищавшийся толстыми стенами, он наполовину состоит из старых кварталов, устроенных по сторонам главной улицы. Другую часть этого района занимают тенистые парки с архитектурными ансамблями Храм неба и Храм земледелия.

В самом центре Пекина возвышается Угольная гора, или холм Прекрасного (кит. Цзиншань). С него виден почти весь город, затеряться в котором практически невозможно: заметные отовсюду угловые башни городских ворот, словно маяки, указывают путь к главным улицам. Геометрическая планировка средневековых китайских городов возникла не случайно и соотносилась не только с религиозными традициями. Начиная с XII века местные зодчие руководствовались трактатом «Методы архитектуры» («Инцзаофаши»). Книга, написанная неизвестно кем, представляла собой литературно оформленный свод правил, касавшихся внешнего вида и конструкции зданий. Одновременно сохранял силу древний канон «Создание государства и строительство домов», из которого черпали знания устроители древних городов. Оба этих источника, несомненно, использовались зодчими при возведении и реконструкции грандиозной пекинской крепости.

В эпоху Мин столичная твердыня дополнилась бастионами, башнями и воротами величаво-монументального стиля. Наружные плоскости всех крепостных построек были облицованы большими серыми кирпичами, прикрывавшими обычную земляную засыпку. Вид безупречно ровной кладки из огромных камней невольно заставлял уважать всех, кто был причастен к ее созданию. Наиболее впечатляющая картина открывалась при взгляде на Хадамынь, как по-китайски называется восточный проход в южной стене маньчжурского города. Над мощной стеной, здесь достигающей более 20 м в ширину, возвышалась трехуровневая постройка с колоннами и красиво выгнутыми крышами.

Угловые надвратные башни крепости больше похожи на огромные дома с массивными кирпичными стенами и многоярусными черепичными кровлями. Ровные плоскости стен прорезали ряды небольших квадратных окон. Прорытый у подножия канал по ширине напоминал реку и опоясывал весь город. Перед главными воротами стояли дополнительные укрепления в виде башен на глухих каменных цоколях, надежно защищавших подступы к столице. Пекинская оборонительная система не раз доказывала свою мощь, выдерживая тяжелые осады. Даже сегодня, утратив былое значение, она изумляет масштабами, рациональным устройством и суровой красотой.

Крепостная стена с угловой башней

Менее грандиозен, зато более изящен дворцовый ансамбль в Запретном городе. Более 9 тысяч его строений, включая тронный зал, малые и большие павильоны, беседки, хозяйственные постройки, скрыты от посторонних глаз 10-метровой кирпичной стеной и защищены широким каналом. Владельцы редко покидали свою роскошную обитель, при необходимости выходя в город через ворота Небесного спокойствия (кит. Тяньаньмынь). Оформленный двумя высокими колоннами из белого мрамора, парадный вход в императорские владения получил название «цветочные столбы» (кит. хуа пяо). Собственно дворец представлял собой длинную цепочку примыкающих друг к другу дворов с павильонами.

Более 500 лет Запретный город служил резиденцией императоров Мин и Цин, получив свое нынешнее имя лишь в 1911 году. После свержения маньчжурской династии он превратился в музей и стал именоваться Древними дворцами (кит. Гугун). Своеобразный облик комплекса помогает современному зрителю постичь одну из главных особенностей китайской архитектуры, а именно удивительную гармонию пространства и архитектурных форм. Когда посетитель выходит за пределы ворот Небесного спокойствия, его охватывает чувство простора, свободы, радости от земного великолепия.

Ворота Хадамынь

Вид на Запретный город

В старом Пекине дворцовые павильоны немногим отличались от обычных городских зданий: те же массивные приземистые стены, многоярусные крыши с эффектно загнутыми краями. Покрытые цветной глазурованной черепицей кровли и рельефные надписи придавали зданиям праздничный вид.

Протяженность линии, на которой располагались все основные сооружения дворца, составляла около 2 км. От южных до северных ворот длинной чередой тянулись 8 огромных дворов, 6 ворот и 6 павильонов; комплекс завершался красивым уютным садом. Сегодня посетителям музея Гугун рекомендуют пройти всю анфиладу дворов, потому что увидеть Запретный город целиком невозможно даже с самой высокой точки.

Императорский дворец строился во времена, когда зодчество выражало идею божественного происхождения императора. Пышные формы, но главное – грандиозные масштабы архитектурных ансамблей подтверждали мысль о непоколебимости и безраздельности его власти. Дворцу надлежало изумлять красотой, величием и роскошью отделки, его огромные размеры должны были вызывать в человеке чувство униженности. Возможно, именно этим объясняется такой долгий и сложный путь к тронному залу, который начинается у ворот Умынь.

Внешние ворота Тяньаньмынь

Внутренние ворота Умынь

Являясь внешним входом в Запретный город, в плане они напоминают букву П, то есть имеют форму, созданную двумя широкими галереями, обрамляющими площадь с двух сторон. В имперскую эпоху пространство перед воротами служило для военных церемоний, а в пору республики здесь проводились митинги и завершались демонстрации. Замкнутость площади позволяет воспринимать ворота Умынь не частью стены, а вполне самостоятельным сооружением. Специалиста здесь могут заинтересовать горизонтальные членения, мастерски исполненная ажурная балюстрада и красная стена, которая визуально давит на белый цоколь.

Внимание простого любителя старины привлечет золотое сияние крыши. Воспевая красоту китайских кровель, местные поэты часто сравнивали их с раскрытыми крыльями птицы. Однако словам о том, что они легки и даже невесомы, поверить трудно, особенно в отношении крепостных павильонов. Некоторые сооружения, благодаря изысканно выгнутым линиям крыш, действительно выглядят парящими. Совсем иной образ создают тяжелые кровли ворот Умынь. Их строгие, плавные контуры напоминают о господствующем вокруг величавом спокойствии. Искомый эффект монументальности достигается формами, прежде всего их гармоничностью, и привязкой всего сооружения к близлежащим постройкам дворца. В Запретный город можно пройти по Старой дороге процессий, которая затейливым подъемом ведет по дворам и, минуя ворота, подводит к последнему внутреннему двору с высокими террасами и красивыми лестницами из потемневшего мрамора. Свыше десятка дворов с императорскими постройками расположены в соответствии со строгим ритуалом.

Подобно любому китайскому архитектурному ансамблю, Запретный город воспринимается только при медленной прогулке по главной линии, или, еще лучше, с птичьего полета. В ином случае взгляд буквально тонет в густой зелени, поэтому вместо прекрасно декорированных зданий можно увидеть только навершия кровель. С высоты чувствуется строгая симметрия композиции и четкий ритм основных элементов, например крыш, здесь причудливо изогнутых и выполненных в 2–3 уровнях.

Основные сооружения Запретного города были возведены из дерева в 1406–1420 годах, но большая их часть не сохранилась после перестроек XVIII века. В строительстве грандиозного комплекса принимали участие около миллиона рабочих и примерно 100 тысяч специалистов: резчики по камню, дереву, живописцы, скульпторы. Огромной территорией (72 га) поочередно владели 24 императора династий Мин и Цин. В 800 зданиях комплекса насчитывается почти тысяча залов. Раньше пересекать границы Запретного города имели право Сыновья неба, члены их семей, придворные, высшие чиновники и дипломаты. Простым смертным, если те не входили в штат прислуги, вход сюда запрещался.

В дворцовых и храмовых постройках достигли совершенства конструктивные основы китайской архитектуры. Столь популярные в Поднебесной куполообразные формы и длинные пролеты, безусловно, потребовали инженерных знаний. Значительное внимание уделялось надежности перекрытий, особенно круглых, необычайно сложных в исполнении. Не менее трудными были прямоугольные постройки, где вынос наружных карнизов достигал 2 м. В одном из храмов сохранилась роспись, сделанная более 200 лет назад, что свидетельствует о синтезе искусства и строительной техники.

Художественное совершенство строений определяется тем, что в них воплощены знания практически всех сфер китайской культуры: философские, религиозные, поэтические, живописные. Все павильоны дворца покрыты золотистой глазурованной черепицей, а стены в основном окрашены в темно-красный цвет. Внимание эстета привлекают широкие парадные лестницы из мрамора, богато украшенные резным орнаментом. Вдоль балюстрад стоят белые мраморные столбики, также оформленные рельефами.

По сравнению со сдержанным обликом ворот Умынь первая площадь дворца выглядит изумительно роскошной. Ее красота особенно заметна при взгляде сверху, с высоты ворот, откуда видна широкая дуга главного канала, который принято именовать более романтично – «Внутренняя река золотой воды». Величаво протекающий в мраморных берегах, своим видом он напоминает натянутый лук. Белоснежная ограда и традиционно выгнутой формы мосты выполнены из мрамора и украшены изящной резьбой.

Одним из самых эффектных приемов построения композиции в старинной архитектуре был внутренний двор. Если в жилых постройках обычно устраивались небольшие уютные дворики, то в дворцовых и храмовых комплексах этот способ преображался в четкую систему. Следующие друг за другом дворы Запретного города разделялись похожими на арки воротами или павильонами. Строители давали постройкам поэтичные, наполненные глубоким смыслом имена, сопоставляя здания с бесконечным небом, высшей гармонией, прекрасным видом, вечной весной, смешением всех ароматов, беспредельным созерцанием.

Ворота Тайхэмынь и двор в Запретном городе

Дворец Тайхэдянь

Статуя черепахи перед павильоном Запретного города

Самый большой двор опоясывает сплошная лента крыш, поднимающихся за воротами Высшей гармонии (кит. Тайхэмынь). На кровлях дворцовых павильонов сияет желтая глазурованная черепица; на коньках приютились выразительные фигурки хранителей дома – зверей и птиц фантастического вида.

Привратный павильон стоит на высоком мраморном стилобате, куда ведет широкий пандус. Подниматься по нему имел право только император, тогда как придворным отводились две широкие лестницы, устроенные по обеим его сторонам. Мраморная плита пандуса покрыта сплошной резьбой. Трудно не заинтересоваться работой скульпторов, выполнявших мраморные рельефы в середине лестниц. Уподобленные коврам, они воспроизводят местную природу: в стилизованных волнах, горах и облаках в четком ритме сплетаются фантастические драконы. Ходить по столь неровной поверхности, конечно, было нелегко, но правителям этого делать не приходилось, потому что слуги повсюду носили их в паланкинах.

От ворот Высшей гармонии открывается дорога к одноименному зданию. Иначе называемое Дворцом торжественных церемоний (кит. Тайхэдянь), оно является главным павильоном Запретного города и местом, где некогда стоял императорский трон. Во время парадного шествия посетители проходили через несколько ворот и были вынуждены по несколько раз подниматься на высокие стилобаты. Многие из них, особенно далекие от местной философии иностранцы, сетовали на сложность этикета, не догадываясь, что чередование высоких и низких точек обзора необходимо для правильного восприятия архитектуры. Поднимаясь по ступеням, человек отрывается от уровня улицы, а поднявшись на верхнюю площадку, смотрит на местность сверху, замечая не только постройки, но и образованную ими своеобразную чашу. Сверху можно заметить двор, который, являясь элементом ансамбля, составляет с постройками единое целое.

Площадка перед павильоном Тайхэдянь изумляет сложной формой сооружений и утонченной красотой их декора. Снабженная лестницами, окаймленная резными балюстрадами, она так же, как и любой вход, защищена символическими фигурами животных: бронзовые львы зеленоватых и золотистых оттенков, гигантские черепахи, изящные цапли. Помимо изображений животных, здесь находятся высокие, сложной формы курильницы, сверкающие медные чаны, которые когда-то использовались в культовых целях. Чудовища, охраняющие вход во дворец, являются одним из лучших произведений китайского искусства. Виртуозно владея техникой лепки, скульптор сумел передать чувство исполинской силы, возникающее при одном лишь взгляде на его творения.

Статуи львов перед павильоном Запретного города

Интерьер павильона Высшей гармонии, безусловно, является венцом старинного китайского зодчества. В деревянных узорах колонн, колоссальных балок и великолепных карнизов воплощены почти все архитектурные традиции Поднебесной. Рядом с Тайхэдянь, на том же трехступенчатом стилобате стоят павильоны Полной гармонии и Сохранения гармонии, немного уступающие ему по значению и размерам. Все 3 здания образуют внешний двор, своеобразный духовный центр дворца, поразительно не похожий на расположенные позади внутренние дворы.

Сооружения основной линии завершает тенистый сад. Небольшой, но очень уютный, он является образцом искусственной природы, созданием которой прославились китайские мастера – художники, строители, садоводы. Все его элементы созданы руками человека, начиная от камней и заканчивая водоемами. Заботливые руки служителей придали причудливую форму деревьям, искусно имитировали наросты на их стволах. В тихом императорском парке все располагает к отдыху: красота укромных уголков, беседки, тень от вековых деревьев.