Текст книги "Бегущие сквозь грозу"

Автор книги: Елена Навроцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

мертвых мертвых мертвых

– ...тем более, мертвых. Какой вздор, но Квато лучше знать. – Он мертвый? – спросил "интеллигент", морщась. – Да. – Лукас, берем бабу или... того? – Утюг больно схватил меня за волосы, поднимая с земли. Тот, кого назвали Лукасом, брезгливо смерил мою персону взглядом. – Пожалуй, хороший экземпляр, берем. А этого... надо сказать, чтобы похоронили. Утюг скрутил мне руки так, что аж слезы брызнули, связал. – А ну, пошла! – подтолкнул по направлению к главному корпусу университета... Можно попытаться сбежать... – И не вздумайте бежать, дорогая, – Лукас будто прочел мои мысли. – Видишь его? Пристрелит, не моргнет глазом! – Гы-гы-гы... – заржал амбал и снова толкнул меня. – Давай, поторапливайся, уродина! Последние силы покинули мой разлагающийся организм. Опять навалилась апатия, все равно уже, что будет... Дошли до серебристой машины... Кажется, какая-то иностранная марка, судя по значку, мерседес... Меня затолкали на заднее сиденье. За руль сел интеллигентный парень, рядом плюхнулся, словно боров в лужу, Утюг. – е бойся, дорогая, мы тебя не больно зарежем! – Гы-гы-гы... Мне захотелось, чтобы Квато сказал хоть что-нибудь на прощание, но в мыслях царила тишина, которая переросла в помутнение сознания, и я отключилась.

Глава тринадцатая

Возвращение слуг царя Ирода

Карина скрежетала зубами от злости, наблюдая, как аташка разговаривает с двумя инквизиторскими придурками, а Валька бездвижно лежит на земле. Сейчас-сейчас, потерпите, голубчики, только дайте прицелиться поосновательней! Карина вскинула пистолет "макарова", которым ее снабдил заразный охранник. – С ума сошла! – Алекс с силой заставил ее опустить оружие. С такого расстояния промахнешься и всех нас погубишь! – Что же делать? – девушка с ужасом посмотрела на своего любовника. Он стоял весь бледный, без кровинки в лице, бледность эта только усилила сияние золотого ореола волос... Карина поймала себя на том, что в такой дерьмовый момент, вместо того, чтобы шевелить мозгами, она любуется Алексом. – е знаю... Будем следить за ними... пока...

мама мама... я придумал... сейчас они уйдут, и мы заберем отца

Громила схватил аташку, связал ей руки. Стоящий рядом что-то сказал, и они, подталкивая заразную, направились к большому зданию. – Забирай Валю! А я за ними! – Алекс сорвался с места и прячась за деревьями, побежал следом за процессией. Карина выскочила из укрытия. Скорее, к брату!

если что, он – мертвый, мама

что?!

мертвый... ты его пришла хоронить... тебе приказали!

Что за дьявольщину он придумал на этот раз? Запыхавшись, Карина упала на колени перед Валькой, приложила ухо к груди. Сердце билось как всегда очень медленно, но ровно. Девушка подхватила брата под мышки и поволокла в сторону аллеи, к месту, где оставила сына, не имея никакого понятия, что делать дальше. За спиной раздалось тарахтение, Карина оглянулась и увидела выезжающий из распахнутых гаражных ворот университета миниавтобус. Дверь открылась, и Митя заорал: – Живо! В машину! Он помог затащить Валю внутрь. – Стой! Квато! – Как же ты достала со своей родней!.. Автобус медленно вырулил на дорогу, Карина крутила головой в поисках Алекса, и увидела его одиноко стоящим на обочине. – Забирайся! – Митя махнул андрогину рукой. Алекс заскочил к ним, уселся рядом с Кариной, обреченно покачал головой. – Они посадили ее в машину и увезли в неизвестном направлении.

я знаю, где они... быстрее... расстояние снижает мои способ ности

Карина и Александр переглянулись. – Мы не можем ее бросить, – сказал андрогин. – е можем. – У нас такой шанс... выбраться отсюда... Алекс, ей уже ничем не поможешь! Она скоро превратится в кокон! – А источник заразы? С помощью аташи мы найдем его, спасем не только ее, но и, возможно, всех остальных, оставшихся в живых! – Какого черта я должна заботиться об остальных? – снова начала заводиться Карина. – Хоть одна сволочь обо мне позаботилась? осеклась, наткнувшись на ледяной взгляд любимого. – Мы едем за ней. Квато, передавай координаты. – Мите надоело слушать перебранку. – А ты прикрой рот! Эгоистка... Карина, задохнувшись от злобы, даже привстала с сиденья. – Ты! Кто бы говорил об эгоизме!.. Первый от нас свалил! Трус! – Алекс, заткнул бы ты свою шлюху лучше по-хорошему! Карина кинулась к водительскому месту, но Алекс рванул ее на себя. – Заткнитесь оба, мать вашу! – голос андрогина оказался неожиданно мощным, аж мурашки по коже побежали. Он отвернулся от девушки, потом вообще отошел к заднему окну. Карина уткнулась невидящим взглядом в проплывающую мимо дорогу. Комок в груди не давал вздохнуть полной грудью, разрастался до невероятных размеров, воткнулся железным колом прямо в горло. Карина задыхалась от жалости к самой себе. Ее затрясло от внутреннего холода, которым обычно награждает одиночество. Вселенная сузилась до точки, представляющей собой только эго и ничего, кроме эго. Даже вакуум отсутствовал в этом мире концентрированной жалости и безразмерной боли. Полное самопоглощение. Гул мотора лишь оттенял напряженную тишину. Всем пассажирам судьба предоставила возможность побывать в руках собственных эмоций. Александр, прижавшись лбом к стеклу, испытывал давящее чувство вины по отношению к девушке, но не мог заставить себя пойти и утешить ее. В конце концов, кто-то должен преподать ей урок любви к людям! о он ошибался. Замкнувшись в состоянии абсолютного эгоизма, человек вообще не реагирует на внешние раздражители, бесполезно ругать его, стыдить, смеяться над ним, взывать к совести... И уж тем более, ему глубоко безразлична абстрактная любовь к не менее абстрактным людям! Андрогин почувствовал, как чьи-то руки обнимают его сзади за талию. – Алекс, а у меня сегодня день рождения... – Поздравляю... Руки скользнули вниз. Алекс, вздохнув, повернулся и привлек Карину к себе. Она прижалась головой к его груди. – Сколько тебе? Судя по поведению, пятнадцать? – Прекрати! – ее голос дрожал, и Алекс мысленно обругал себя за излишнюю язвительность. – Двадцать. А тебе? – Двадцать семь. Карина тихо засмеялась. – Хорошо сохранился... – Помолчала. – Алекс, скажи, почему ты такой? ад тобой ведь смеялись в детстве, наверняка, да и потом жизни не давали... Мы стоим на одной лестнице, а ты не понимаешь меня... – О... Какая удача! Бесплатный психолог! Смеялись, – он отстранил от себя Карину, – в основном такие, как ты... о, как видишь, я не стал маньяком и мрачным затворником, я не изливаю желчь по любому пустяку, не дергаюсь на каждое обидное слово. Я даже полюбил бывшего врага. – Он провел рукой по щеке девушки, ее зрачки расширились. – Тогда поделись рецептом? Я тоже хочу освободиться от... от ненависти, я не хочу окончательно превратиться в злобную тявкающую суку, не способную любить, не хочу видеть в каждом лишь дерьмо, и в себе тоже... – Мы стоим на одной лестнице, но на разных ступенях... Я отказался... стараюсь отказываться от мести людям и судьбе. Если хочешь, я всех простил, Карина... Девушка отшатнулась от него, всплеснула руками. – у вот опять начинается!.. – А что начинается, Карина? Это не им не нужно, и даже не Ему, – Алекс указал рукой вверх, – это тебе надо. Я всех простил, и стал жить так, как хочу. и я людям, ни они мне ничего не должны! Они свободны в своих действиях, но и я тоже не привязанный! Так легче, не держать ни на кого зла, и тогда обнаруживаешь, что можешь практически все. Все! – Совершенное божество? – иронично усмехнулась Карина. – Представь себе. Каждый человек имеет выбор совершать добро или зло. Я выбрал первое. Сознательно. Карина отвернулась от андрогина, потерла шею рукой. Потом снова пристально поглядела на Александра. – Белое, черное, как сказал Шарманщик... Мне выпало черное, Алекс... Она обнял девушку, прижался губами к волосам. – Ты ошибаешься, любимая, тебе выпало зеро... – о рулетка раскручивается вновь, – произнесла Карина, задумчиво разглядывая сына и брата, которых расположили на передних сиденьях автобуса.

– Эй, герои-любовники! Кажется, мы их засекли... – Митя выглядывал из своего водительского закутка. – Где? – Алекс, отпустив Карину, бросился к нему. – Вон, видишь, – светлый мерседес. Телепат утверждает, что это они. Александр облизал пересохшие от волнения губы. – Держись на расстоянии. Если они заподозрят, что мы за ними следим, то... То аташке не поздоровится. – Они нас обязательно заметят! Тут, кроме нас и их никого нет. Все будто вымерли, а тачка наша еще и не шибко маленькая, маячит дай Боже! – Тогда отстаем, скроемся из виду настолько, насколько может контактировать с ними Квато. – Он старается, поверь мне! – Верю. Алекс обернулся и поймал насмешливый взгляд Карины. Она кормила ребенка грудью. Зрелище не из приятных, но андрогин, сдерживая желание зажмуриться, сел рядом. – Тебе лучше не видеть этого, – Карина криво улыбнулась, Алекс вдруг подумал, что она испытывает предел его терпимости. – Все нормально. Он же твой сын. А его это не отвлекает? – ет. Его умственные способности не зависят от физических потребностей. – Понятно, – Алекс встал и поправил сползшего от тряски набок Валю. Парень, как обычно, смотрел сквозь предметы своим отрешенным взглядом, неподвижный и тихий. Живой манекен. Ветерок, сквозивший из приоткрытого окна, трепал его длинные светлые волосы, и это придавало хоть какое-то движение застывшей статуе. Алекс машинально убрал прядь с бледного лица Вальки. Глаза, обрамленные острыми, как стрелы, ресницами, у него были такие же серые, как и у сестры, но внешние черты отличались большей утонченностью. аверное, он имел большой успех у девушек, пока не случилась беда... – Я хотела обрить его налысо, но не смогла. – Карина уложила Квато на соседнее сиденье, оправила на себе свитер. Алекс кивнул. – Понимаю. – Проверь, он там... нормальный? – Карина пристально проследила за действиями Александра. Какого черта она его экзаменует! Он бы и без того, если бы попросила, посмотрел. – ормальный. – Он редко... хмм... ходит в туалет. о помногу. – Как же ты все это выносишь? – Алекс снова подсел к Карине, взял ее тонкую руку в свою. – Ты, наверное, думаешь, что я только и жду, чтобы он поскорее концы отдал? – ичего такого я не думаю! Как ты любишь извращать слова! – Извини. – Девушка нахмурилась. – Может, это и хорошо было бы, если б он сразу умер. о я ведь эгоистка. Я люблю брата, и не хочу, чтобы он умирал. Пусть такой, но живой. Я что угодно для него сделаю – убью даже, лишь бы Валька подольше жил! В душе Алекса вдруг поднялась такая волна нежности, какой он еще никогда и ни к кому не испытывал. Именно нежности, а не жалости или страсти. Он подался вперед и, не отдавая себе отчета, принялся целовать девушку, в губы, в глаза, в лоб... Ему хотелось сказать ей чтонибудь очень приятное, но язык будто к небу присох. Карина поняла его жест по-своему, вцепилась пальцами в грудь. – Пойдем на заднее сиденье? Да, этот ребенок неисправим... – Мы отстали, – крикнул Митя, – но Квато их ведет... Вернее, они уже остановились. Алекс поднял лицо, посмотрел в окно. Он знал этот район. Вскоре покажется поворот, а за ним находится городская больница в окружении соснового парка. – Больница? – Именно! Какого черта они привезли ее сюда? В груди похолодело от неприятной мысли, а воображение услужливо нарисовало тошнотворную картинку... еподалеку от больницы стояла церковь, возле нее Алекс и Карина решили высадиться и отправиться на разведку; Митя, тем временем, спрячет автобус в парке и будет ждать их возвращения, задача телепата – диктовать координаты местонахождения аташи. Алекс не хотел, чтобы Карина шла с ним, но эта упрямая девица заладила: я не отпущу тебя одного, пойдем вместе. Александр проверил боеготовность оружия – почти никакой готовности. Его охотничье ружье с несколькими патронами, и "макаров" с одним, для себя, как выразилась Карина. Правда, еще оставался обрез, который Митя забрал у покойной девушки-инквизитора, но он оказался пустым. – Ты стрелял из него? – спросил Алекс у заразного. Он помотал головой. Карина, стиснув зубы, простонала. – Господи... Зачем?.. Алекс молча взял ружье, подал пистолет Карине. Она погладила брата по голове, прошла вслед за Алексом мимо Квато, даже не обернувшись в сторону сына.

Девушка и андрогин шагали по дорожке к церкви. Ее позолоченные купола отбрасывали праздничное пятно на агонизирующий город; и становилось как-то не по себе, взирая на такое благостное величие, имеющее своей основой показать людишкам, что они и гроша ломаного не стоят, и пусть хоть все человечество вымрет, доказательство божьей незыблемости будет стоять вечно. Законное обиталище Бога среди людей всегда действовало на Карину угнетающе и вызывало дикое желание убежать подальше, скрыться и забыть нечто, рождающее в душе непередаваемый ужас. Скорее всего, она была одержимой, так сказали бы многие верующие. Возле входа в церковь толпился народ. В основном незаразившиеся женщины и их дети – носители монстра; они крестились, почти все Лукас неприлично громко засмеялся, а Георгий Петрович опять уселся рядом, невозмутимо разглядывая меня. – Клятва Гиппократа? Ты о чем, девочка? Почему мою совесть должен мучить какой-то рассыпавшийся в прах покойник? Да уж, подобных тебе вряд ли что-либо растревожит! – е легче ли найти источник инфекции и уничтожить его? – ет времени на поиски, это дело тех самых правительственных организаций, пусть они обнаруживают причины и связи. аше дело – избавить город от уже заразившихся, причем не отлавливать их по одиночке, а искоренить сразу, в одно мгновение! – Биологическое оружие, – подсказал Лукас. – Оставь свои журналистские определения! – с досадой махнул рукой врач. – Я не журналист, я программист, – осторожно заметил парень, но Георгий Петрович, не обратив внимания на его замечание, продолжил: – икакое не оружие, просто радикальная чистка. Сжигание чумных напалмом. Большего идиотизма я отродясь не слышала. – Тогда стоит убить всех зараженных СПИДом и вообще... всех неизлечимо больных, зачем тратиться на поиски лекарства? – Девочка моя, неужели я об этом не думал? Думал. о дело даже не в них, а в тех, кто позволяет существовать таким людям. Вирус гуманизма уже прочно засел в человеческом сознании. А настоящий гуманизм заключается не в этом, а в том, чтобы дать жить другим, наиболее полезным членам общества. О них надо заботиться, а не о тех, кому не повезло! Лелеять надо тех, кто приносит реальную пользу, а прочих, как раковую опухоль – под нож! И тогда мы сможем не беспокоиться о будущих поколениях! У меня уже не осталось никаких сомнений в его нормальности. – Вы – псих! – апротив, детка, все логично, я никогда еще так ясно не мыслил... – Он запнулся, наморщил лоб; сейчас врач выглядел весьма жалко, потом быстро, глотая слова, словно жизнь предоставила ему последнюю возможность высказаться, заговорил. – Я... я даже рад, что с этим городом, с этим мафиозным гнездом всех отвратительных человеческих пороков, случилось такое несчастье. Я близко соприкоснулся с несправедливостью, с наплевательским отношением к порядочным людям... я бился в закрытые двери, а когда они открывались, я зрил лишь мерзкие самодовольные ухмылки... Зачем мне сожалеть об умерших подонках, которые доставляли всем одни неприятности? Которые мешали жить мне и другим честным людям? – о заразились ведь и честные люди тоже? По мне такая фильтрация заболевших на честных и подонков являлась верхом цинизма, но с волками быть – по-волчьи выть. – Это, к сожалению, неизбежно. Поэтому надо как можно скорее выявить "лекарство" и пустить его в ход. Поэтому, красавица, ставшая чудовищем, ты будешь машиной, которую мы разберем по винтикам, но доберемся in medias res, до самой сути! Георгий Петрович встал, забрал пробирку, бросил Лукасу: – Я в лабораторию, а ты пригляди за этой... Я прикрыла глаза, испытывая страшную тошноту. Вот говорят, не бывает чистого черного и чистого белого. е бывает абсолютных зла и добра. у вот же оно, чистое зло, – родившееся в одночасье в обывательском разуме не без помощи зависти и злобы на собственную судьбу. Ты отчаялся найти выход из бытовой проблемы, а кругом жируют какие-то гады. Давить! Ты спокойно шел по улице, а тебя избили отморозки. В морду! Тебя предали. Мстить! Тебя морально уничтожили. Самоутверждаться! И неважно, что это будут другие люди, они ведь все одинаковые – подонки, у них нет ничего святого. Убивать, убивать, убивать до тех пор, пока Земля не наводнится кровью подлецов всех мастей и сословий. Убивать до тех пор, пока не останется никого, кроме тебя самого. И твоя кровь будет последним ручьем в этой бесконечной реке зла. Я перевела взгляд на Лукаса, рассеянно перебирающего какие-то предметы на столе. – у а тебе, красавчик, какая бабушка в трамвае наступила на больную мозоль? – Что? – он обернулся как-то потеряно взирая на мое беспомощное, скованное тело. – ет, я не такой чокнутый, как Жора. Значит, Жора. Так ласково называют нашего доктора Зло. – Я хочу выбраться из города, а Георгий Петрович – единственная моя надежда. – Вам не позволят! – Сенсационное открытие будет гарантией моей безопасности, глупышка! Или ты думаешь, что "повезло" только нашему городу? – Тебе не позволят, – повторила я, – вдруг тварь уже сидит в твоем теле, просто еще не проявилась? Он испуганно вскинул голову. – Они скорее сбросят на город атомную бомбу, чем выпустят отсюда кого-либо. е надо искать напалм против чумных, он уже существует. – Замолчи! Попробовать его уговорить, убедить, может, он не так безнадежен – отчаявшийся человек, готовый на все, лишь бы поскорее выбраться из ада. – апрасно ты пресмыкаешься перед этим... этим несчастным... Мы все тут заживо похоронены. Заразные, здоровые, добрые, злые, невинные, виновные... Все! Дело времени, чтобы оставшиеся превратились в тварей. Лукас танцующей походкой подошел ко мне, устроился рядом. – Ты не знаешь людей, дорогая! За то, чтобы обрести положение в нашем мире, они мать родную продадут, а уж выпустить джинна из лампы – вообще пара пустяков! Я знаю, о чем ты думаешь – о том, какие мы циничные уроды, о том, что потеряли всякую совесть и тому подобное дерьмо? Ты, наверное, ненавидишь нас? Я покачала головой. – Мне жаль вас. Он опять рассмеялся. – О-оо! Какая банальная отмазка для того, чтобы остаться чистенькой и не встать с нами на одну ступень! – Мне абсолютно все равно. Я просто хочу покоя, чтобы мне дали дожить отпущенное время. Лукас погладил ремень, которым была затянута моя нога, зло промолвил. – Ты меня не разжалобишь, тварь. Тут я согласен с Жорой, что монстров надо истреблять. "е стоит договариваться с чужим, просто убей его!" Помнишь? – Помню... – А вы – чужие, другие, не такие! Вы ничего не порождаете, кроме страха и отвращения! Все, что представляет даже малейшую угрозу для человечества, все н е п р а в и л ь н о е, должно быть уничтожено. Все, без исключения! ачни договариваться, и окажешься в руках неизвестно чего. Очень верно, что вас здесь заперли, бросили на произвол судьбы. Жаль только, что из-за таких, как вы, страдаем мы... – Кажется, тварь уже давно поселилась в тебе... – Когда кажется – креститься надо! Поняла? Отвернувшись к стене, я рассматривала трещину на кафеле и чуть пониже шершавый откол с гладкой поверхности, вокруг розоватые пятнышки – чья-то засохшая кровь. И кафель этот тоже неправильный, некачественный – содрать его, ломая ногти, и поставить другой – розовый, идеально ровный, сверкающий, радующий глаз. Как было бы хорошо, если бы все вокруг оказалось розовым и идеально ровным! И тогда не надо продираться сквозь толщи морали и слои этики. – Эй, ты жива?.. – Да... – связанное тело уже стало онемевать. – Развяжи меня, Лукас, мне плохо... – С какой стати? – Может быть, я тебя пожалею потом... – Ты что это, угрожать вздумала?

они идут они идут они идут

– ет, разве можно угрожать, лежа привязанной? Вот если б ты меня освободил! Парень наклонился надо мной, в его глазах не отражалось ничего, кроме самодовольства. ичего. Он просто еще один из сотни безумцев, каковыми наводнился этот город. – Тварь, дорогая моя тварь, жаль, что ты уже не человек, иначе я бы тебя трахнул от скуки! – икогда не поздно стать извращенцем, милый! – Я постаралась как можно очаровательней улыбнуться. – о я никогда бы не согласилась по доброй воле трахаться с тобой! – Почему? Почему ты, мерзость, не захотела бы напоследок принять любовь от нормального мужчины? – Потому что я хоть и нечеловек, но человеческое достоинство у меня осталось! Его лицо исказилось, маска самодовольства превратилась в обиженную мину ребенка, у которого отняли любимую игрушку. – Какая идиллия! Голубки воркуют! – Георгий Петрович стоял на пороге, держа в руках какую-то склянку с жидкостью. – Я сейчас заплачу от умиления! Лукас поднялся. – Заткнись, Жора! А то не посмотрю на твои степени и звания... – А эту милую сестричку ты тоже не пощадишь? Сандра и ее бюст, превращающий мужчин в загипнотизированных кроликов, выплыли из-за спины доктора. адо унять сердце, иначе от его биения стены рухнут! Лукас стоял ко мне спиной, и я не могла разглядеть чувства, отражавшиеся на его лице, однако, недовольный голос парня дал мне понять, что не все так просто у нас получится. – Откуда ты откопал эту девицу? Что у нее на уме, ты знаешь? – Мужик, у меня на уме найти хорошую работу, так что отвали! Сандра, брезгливо поморщившись, прошла мимо него, нечаянно задев бедром, заметила меня. – Ой... А она не кусается? – Кусаюсь, – сказала я, на меня вдруг напала бесшабашная веселость. – Попробуй, освободи меня, и я откушу тебе голову и высосу мозг! – Сандра прищурилась, засунула руки в карманы короткого белого халатика (где она успела его раздобыть?). – Хватит тут спектакли разыгрывать, – Георгий Петрович не намерен был поддерживать приятный вечер знакомств. – Лукас, а ты прекрати страдать паранойей и переложи заразную на каталку, отправляйтесь в операционную. Шурочка, надеюсь, вы присутствовали хотя бы на одной операции? – Да, Георгий Петрович. – Вовремя же вы появились... ...еще бы! – подумали одновременно мы с Сандрой.... -...не весь здешний персонал может помочь мне в благородном начинании! Лукас подогнал каталку. – Только попробуй дернуться, сволочь, – процедил он мне и приставил к виску пистолет. – Эй, как тебя там?..

=== Cut === Отсутствует 21 часть === Cut ===

не знаю – с чем... Меня вежливо отстранили в сторонку, и Сандра с фонариком ("у водителя нашла") вылезла во тьму. Подрагивающий луч света лег на ближайший дом. Двухэтажный. Зеленый. Без окон на первом этаже. Детище чокнутого архитектора. – Это здесь... – во рту появилась неприятная сладкая слюна. – Мы пойдем вовнутрь, – распорядилась Сандра, – Карина, оставайся с сыном здесь. Что, Квато?.. Хорошо... Хорошо, мы возьмем тебя, но это опасно... Ладно... Карина, оставайся с Валей. Девушка неожиданно отступила вглубь салона. – Я пойду с вами, не пущу его одного. Сандра удивленно посмотрела на меня. Что за неуместные инстинкты в критический момент? – А Валька? – спросила я. – Мы заберем его с собой! Александра отдала мне фонарик и подошла к Карине. – Любовь моя, ты городишь чушь. Черт знает, что нас там ожидает! Твой брат абсолютно беспомощен, раньше нам везло, а сейчас, может и обломиться. Подумай о его безопасности! Ты же сама говорила, что готова ради него на все! Я уж молчу про то, что автобус могут угнать... – Угнать? Там бензина – до следующего сарая! Алекс, я не отступлюсь. Мы пойдем все вместе. Я, Квато, Валя. Вся наша семейка, как ты изволил однажды выразиться. Я сама понесу брата. Пойми меня, прошу по-хорошему. – Это ты пойми меня по-хорошему, а то будет по-плохому! Отдай мне ребенка! Карина отскочила назад, в руке у нее оказался тот самый "макаров" с одним патроном. – Ты сможешь убить меня? – в голосе Сандры прорезалась растерянность. – А почему бы и нет? Если мы с тобой переспали, это не значит, что я сейчас начну на тебя молиться! – девушка хищно оскалилась. – Все вы, мужики, самовлюбленные идиоты! у хватит! Меня достала эта их вечная перепалка! – Короче, Карина, поступай, как знаешь. Тащи Валю на себе, отвечай за него перед собственной совестью, что хочешь... Мы идем, и идем быстро, дожидаться тебя никто не будет. Сейчас каждый играет в одиночку. Сандра, выходим! Андрогин взял из рук девушки телепата, схватил ружье и, даже не оглянувшись, пошел вслед за мной.

– Вы без меня никуда, я ходячая пища для Квато, – Карина пыхтела, вытаскивая брата из машины и взваливая его на спину. – Подлые, пользуются моим сыном, будто он вещь какая! И ты, Алекс, подлый... Святым придуряешься, а на самом деле такой же, как все... языком только молоть... о мы пойдем вместе! Да, Валя? Я знаю, ты слышишь, знаю, хочешь идти со мной. Ты боишься за сына? Правильно, отец всегда должен быть рядом со своим ребенком... Ты вовсе не тяжелый, это просто так кажется, вон, заразная, тебя несла, только пыль столбом! И я смогу... Я сильная... Карина, согнувшись под тяжестью Валькиного тела, ноги которого безвольно тащились по земле, едва поспевала вслед за аташей и Алексом.

мама мама зачем?.. но я рад... рад...

не знаю, Квато! я боюсь отдавать тебя им, вдруг они сбегут? а как я покину город без тебя, сыночек? ведь ты знаешь, что нуж но делать?

но я подумал...

меньше думай!

ты неисправима!

заткнись, мне и так тяжело!

Пот лился градом с Карины, ей было не просто тяжело, ей было невыносимо. Совсем неподалеку послышались шорох и невнятное бормотание. Карина на секунду остановилась, замерла, чувствуя размеренное дыхание брата на своем плече, крепче сжала его руки. Вдоль забора, чем-то позвякивая, двигался человек. Девушка ощутила, как ноги стали от страха ватными, она уже не могла держать Валю и сбросила его в придорожную грязь, повалилась рядом. Человек вышел из кромешной темноты в пространство, полуосвещенное одиноким окошком ближайшего дома. Бомжиха. емолодая замызганная бомжиха в вязаной шапочке, оборванном, не по росту, пальто и дерюжной сеткой в руках. Она искала пустые бутылки и, как ни странно, находила их. Зачем ей это надо? Привычка? Сумасшествие? То и другое? Женщина остановилась напротив Карины, уставилась на нее безучастным взглядом. – Бутылочки есть? – тихо, как бы извиняясь, проговорила она. – Иди ты! – заорала Карина, схватила с дороги комок грязной земли и запустила им в бомжиху. Та покорно кивнула и, еле передвигая ноги, снова отправилась в ночь; ветер донес ее голос, неожиданно молодой и сильный.

Миленький ты мой, возьми меня с собой, Там, в краю далеком, буду тебе женой,

пела бродяжка, и, казалось, целый город прислушивается к ее пению, замерев в тоскливом ожидании. Карина поднялась с земли, подняла Валю и, закусив от напряжения нижнюю губу, почти наощупь добралась до подъезда дома. В лицо ей ударил яркий луч, заставивший зажмуриться. – Быстрее, – сказала аташа, – я тебе посвечу. И они зашли в дом. Мерзкий запах сырости показался невыносимым даже для привыкшего к вони обонянию Карины. аташа остановилась. – а фонарик. Давай сюда Валю. Карина и не думала протестовать, перекинула брата на руки заразной, схватилась за деревянные перила, пытаясь унять дрожь в ногах. – Вы где там? – раздался сверху голос Алекса. Поднявшись по скрипучей лестнице, девушка огляделась. Вся лестничная площадка первого этажа была завалена коконами, двери у некоторых квартир отсутствовали, и там тоже мерцало нечто. Она посветила кругом. Увидела Алекса, замершего возле стены, покрытой плесенью, Квато на его руках... – Вы видите? Тут их полно! – ошеломленно произнесла Карина, брезгливо обходя коконы. – Большая кладка, – андрогин поддел ногой ближний комок слизи, на нем даже не осталось следов, он просто мягко откатился в сторону. Интересно, кто их сюда приносит? Послышался вздох аташи. Люди обернулись к ней. Заразная стояла в окружении коконов и протягивала руки. С ее пальцев свисали тягучие нити, на лице блестела тонкая желеобразные пленка. Валя лежал на полу, прижавшись щекой к гладкому кокону. Подъездная дверь хлопнула, и ветхая лестница сотряслась от топота ног, грозя провалиться вниз. а площадку поднялись люди. Они не были инквизиторами, просто люди, которые без всякой идеологии очищали город от мерзости. – Мы опоздали, – обреченно сказала аташа, – опоздали.

что это? что это? что это? нет что это? не трогайте меня не подходите не прикасайтесь ко мне а-аааа-аааааа мой мозг! не трогайте мой мозг! он мягкий слишком мягкий! нет убирайтесь убирайтесь я не понимаю вас я я я я я я нет нет кто? кто вы? кто вы? кто вы? кто вы? кто вы? непонимание закрыто закрыто КТО ВЫ????????????????????????????????????????????????????????

Смотря, как Квато, в диком плаче, извивается на руках Сандры, будто причудливый зверек, я осознавала, что окружающая действительность исказилась. Сандра, Карина, незнакомцы превратились в картонные плоские куклы, смешно и отрывисто двигаясь, словно распадаясь на механические детали. Валя воплотился в глиняную статуэтку, но под ее обожженной корочкой ворочалась сама жизнь. Стены тоже ожили и наступали на меня волнами, проходили сквозь тело. Прибой-отлив. Прибой-отлив. Прибой-отлив. Мне уже не требовался фонарик, пространство светилось недоступным в человеческом обличии светом. Я бросила взгляд под ноги. Коконы сияли изнутри неоновыми электрическими вспышками. Внутри извивалось в необъяснимом танце наваждение, морок. Сама нереальность готовилась взорвать нашу действительность, разрушить незыблемые законы природы, выдуманные человечеством... Послышался звук, напоминающий шелест бумаги, прошло несколько секунд, прежде чем звук преобразовался для моего понимания в слова Сандры: – Смотрите, они раскрываются! Металл по стеклу. Зуб об зуб. Карина. – Стреляйте, стреляйте же в них! – ет... не надо... – окружающее пространство внезапно превратилось в линзу, внутри которой ты находишься, – все стало отчетливым, прозрачным и совсем немного вытянутым. Андрогин застыл с оружием в руках. а его лбу блестели капельки пота, в каждой из которых отражалась по Карине, с ужасом взирающей куда-то в сторону. Морщинки вокруг глаз девушки напоминали глубокие пропашные полосы на поле, через поры проникало сияние сосудов; вены лазурными Гималаями вздувались на планете рук, молитвенно прижатых к Млечному пути грудей. Я с трудом привела зрение в обычный ракурс, избавившись от столь подробной детализации. Квато едва шевелился на полу возле дверей противоположной квартиры, одинокий, брошенный всеми. А кокон на ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, распускался диковинным цветком.