Текст книги "Вход запрещен"

Автор книги: Елена Ляпина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

И вдруг тяжелый комок в желудке стал рассасываться, Макар чувствовал, как его отпускает напряжение, и какая-та необыкновенная волна радости захлестнула его. Вот оно, наверное, вот так выглядит счастье.

Глава 3. Отчим.

Никита коснулся входной двери подъезда и краем глаза уловил какое движение под ногами. Вместо крылечка в их старом доме на землю был брошен деревянный настил и между досками промелькнуло что-то черное, похожее на змеиный хвост. Глянцевая кожа рептилии на миг отразила свет, падающий из окна первого этажа, и змея исчезла в темной щели. Никита пожал плечами и вошел внутрь.

В подъезде витал аппетитный аромат оладий. Соседка баба Аня опять напекла. Подавив слюну Никита поднялся на второй этаж. Здесь запах переменился. Вместо домашней стряпни тут царил стойкий дух алкоголя и курева. И Никита не сомневался из чьей квартиры он идет. Из его.

Отчим, наверняка, ещё не спит, глушит водку, задымляя сигаретами всю квартиру, а мама сегодня в ночную смену на вокзале. Никита глубоко вздохнул. Домой идти не хотелось. Он спустился на пролет, уселся на широкий подоконник подъездного окна, зашел «ВКонтакт» и, ожидая ответ от «Assistant Snake», стал смотреть новости и какие посты сегодня лайкали одноклассники.

Зависнув в сети, он не обратил внимание как пролетело время и за окном совсем стемнело. Вдруг неслышно приоткрылась подъездная дверь и в щель проскользнула большая черная змея. Она медленно проползла вверх по ступенькам до самой площадки, но Никита её так и не заметил. Змея уже совсем близко подобралась к его качающейся ноге, как вдруг свет мигнул и пропал, стало так темно, что не разобрать собственной руки. Потухли не только лампочки в подъезде, но и вырубило все фонари на улице, даже экран смартфона угас.

Никиту вдруг охватил какой-то необъяснимый ужас, он спрыгнул в темноту, чудом не наступив на змею, побежал к лестнице и споткнулся об первую же ступеньку. Упал и ударился коленом, от боли из глаз брызнули слезы. Он сел на холодный бетон и потер ушибленное место. Джинса чуть увлажнилась – то ли от крови, то ли из-за боли бросило в пот. И вдруг Никите показалось, что в темноте кто-то есть. Он отчетливо услышал легкий шорох и чье-то чуть свистящее дыхание. Никита прижался спиной к решетке ограждения, боясь пошевелиться. Некто странный и неизвестный прополз мимо него, едва не задев. Никита задрожал от страха, не зная, что предпринять: остаться на месте или броситься наверх в квартиру.

Но тут сам собой вспыхнул свет, и Никита осмотрел лестницу – на ступенях кроме него, никого не было. Только на грязном полу отчетливо выделялся длинный извивающийся след.

Никита вскочил с места и отправился домой, боясь, что снова выключатся лампы и нечто непонятное вновь появится в темноте. Осторожно, чтобы не слишком громко звякнуть замком, Никита вставил ключ, повернул и, толкнув дверь, тихо вошел.

В темной квартире витал удушливый сигаретный дым вперемешку с запахом алкоголя, отчего сразу же заслезились глаза и захотелось изо всей силы чихнуть. Никита сморщился и подавил чих, уткнувшись носом в сгиб локтя. Потянулся за шнурок настенного бра, но тут же передумал – вспыхнувший свет мог проникнуть через неплотно закрытую дверь в родительскую спальню и потревожить отчима. А он, скорее всего, уже спал пьяный в стельку. Отчим и трезвый был невыносимый, а уж когда пьяный становился и вовсе страшен.

Никита закрыл дверь, сделал шаг и тут же напоролся на валявшуюся на полу бутылку. Звякнуло стекло. Никита зажмурился, молясь о том, чтобы этот звук не был услышан, но вдруг из глубины темного коридора раздался хриплый бас:

– Пришел, паганец?

Послышались шаркающие шаги, щелкнул выключатель и в ярком круге света появилось оплывшее лицо пьяного отчима. На его белой майке разливались желтые пятна от спиртного. Отчим, шатаясь, выплыл из узкого коридора в прихожую, заняв собой всё пространство.

– Где шлялся?

Никита врос в стену, боясь пошевелиться, боясь посмотреть прямо в глаза отчиму. Сердце начало учащенно биться.

– Я спрашиваю – где шлялся? – и отчим впечатал в стену свой огромный кулак, совсем рядом с лицом мальчика.

– Просто с друзьями гулял, – тихо ответил Никита.

– Гулял он, – прорычал отчим. – Иди ещё прогуляйся – водки мне купи.

– Мне не продадут, мне нет ещё восемнадцати, – попытался отвертеться Никита.

– Иди к Армену. Он продаст. – Отчим вынул из кармана брюк смятые замусоленные купюры и стал их считать. Он переминался с ноги на ногу, облокачиваясь то об шкаф, то об стену, словно пол под ним сильно раскачивался. Наконец, он отсчитал нужное количество и протянул их Никите: – На вот держи, должно хватить.

– Поздно уже. После одиннадцати и он не продаст, – ответил Никита.

– А вот это уже, змеёныш, твои проблемы! – взревел отчим. – Не принесешь, получишь гостинец вот от него, – и он поднес к Никитиному носу свой красный кулак. – Сам виноват, что не пришел раньше. Теперь выкручивайся, как хочешь.

Он схватил Никиту за футболку и дернул на себя. Раздался треск разрываемой ткани и ворот порвался ещё больше. Отчим засунул ему за шиворот деньги. На Никиту дохнуло отвратительным перегаром, он сморщился и машинально оттолкнул руку отчима. Тот не удержался на ногах, схватился за настенное бра, вывернул его вместе «с мясом» из стены и мешком повалился в выстроенную у стены батарею пустых бутылок. Раздался звон разбивающегося стекла.

Отчим с минуту молча ворочался среди бутылок, потом сел, прислонившись к стене и стал ошарашенно водить глазами по сторонам, силясь понять, что произошло. Никита стоял рядом, тяжело дыша, не зная, что делать. Его пробивало мелкой дрожью.

Наконец отчим сфокусировал свой взгляд на Никите и, казалось, понял в чем дело.

– Ты чё – совсем офигел? – прохрипел он.

Отчим попытался встать, но грузное обмякшее тело не слушалось. Он оттолкнулся от стены и только теперь заметил, что у него из руки торчит маленький осколок стекла и течет кровь.

– Вот пакость, – прорычал он, выдергивая стекло, – ну всё, убью, гаденыш!

Его глаза налились кровью и словно какая-та адская сила подбросила его вверх, помогая подняться на ноги.

– Урою, змеёныш, что мать родная не узнает!

Не дожидаясь расправы, Никита распахнул входную дверь и бросился вон из квартиры. Не зная куда. Хоть куда, лишь бы подальше от отчима.

Отчим оказался проворнее. Он успел-таки вцепиться в Никитину футболку и разорвал её почти до конца, окончательно превратив в лохмотья. На пол вывались деньги.

– Лучше стой, гаденыш!

На мальчика обрушился новый удар, и Никита, перелетев через несколько ступеней упал животом на лестничную площадку. Телефон вылетел из кармана и ударившись об стену распался на части.

– Сейчас убивать тебя буду! – пообещал отчим и пошатываясь, пошел на Никиту.

Спускаясь, отчим придерживался рукой об стену, оставляя за собой кровавый след. Его глаза горели, внутренние демоны уже подливали масло в огонь. Его волосы стояли дыбом, как у сумасшедшего. К желтым пятнам на майке прибавились ещё и красные.

Никите он казался монстром. Огромным свирепым тупым монстром, жаждущим неминуемой и жестокой расправы. И неважно, что Никита не виноват в том, что пьяный отчим не удержался на ногах, упал и порезал руку.

Не дожидаясь пока отчим спустится, Никита подскочил на ноги и побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Это ещё больше раззадорило преследователя, и он бросился в погоню. Выскочив из подъезда, Никита быстро пересек двор и помчался в сторону пустыря. Отчим последовал за ним, казалось, что быстрый бег придавал ему устойчивость, но вскоре он всё-таки отстал. И тут Никита понял свою ошибку: на пустыре нигде не спрячешься, местность слишком открытая, и его легко тут будет найти.

Запнувшись за что-то в потемках Никита растянулся и, не вставая на ноги, подполз к стене недостроенного гаража, спрятался за густой высокий куст. Уличные фонари здесь не горели, а небо заволокло сплошными тучами, закрывая тонкий серп месяца и холодные звезды. Тьма, которая должна была сыграть ему на руку, теперь наоборот, вдруг стала его пугать. Никите казалось, что в любую минуту из мрака ночи появится бледное лицо отчима.

Никита вздрагивал от любого звука, и как назло ночные шорохи словно специально активизировались. То какая-то птичка перелетала с ветку на ветку у него над головой, шевеля куст, будто намеренно собиралась выдать Никитино местонахождение. То уличная кошка решила запрыгнуть на забор совсем рядом с ним, но не удержалась и шмякнулась об землю, издав пронзительное мяуканье, схожее с человеческим криком. То порыв ветра поднял с травы разорванную черную пленку и, громко шурша ею, подбросил её в Никитину сторону. И вдруг поблизости послышались тяжелые шаги, всплеск воды в луже и громкий возглас отчима.

Никита вжался в стену и почти перестал дышать. Проезжающий мимо автомобиль осветил пустырь, выхватив из темноты шатающуюся фигуру отчима. Он будто загипнотизированный шел прямо на Никиту, словно точно знал, где тот прячется.

Никита испугался, выскочил из-за куста и припустил что есть мочи. Он бежал, не разбирая дороги и не оглядываясь, только слышал за спиной хриплое дыхание отчима. Тот орал и грозился, что вколотит Никиту в землю.

Ломанувшись через какие-то кусты, Никита перепрыгнул через вовремя замеченную канаву и вдруг оказался нос к носу у ржавой железной двери с надписью: «ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Желтый экскаватор теперь стоял совсем рядом, видимо рабочие собирались сегодня снести этот сарай, но не успели до конца рабочего дня.

Никита вообще не понял, как тут оказался, но сейчас не было времени об этом думать. Он рванул на себя дверь, и та с легкостью поддалась. В нос тут же ударили ядовитые пары. Никита вошел и прикрыл за собой дверь. Прислонился к стене и попытался восстановить ровное дыхание, гадая, куда делся отчим. Видел ли он, где спрятался Никита или заплутал в кленовых зарослях?

Вдруг неподалеку хрустнула ветка и раздались проклятия, разбавленные матом. Никита опрометью бросился вниз по ступенькам, не обращая внимания на то, что зеленоватый туман стал гуще, а запах ядреней. Спустившись до конца, он присел около влажный стены, скрывшись в пелене туманной завесы, и замер, надеясь, что если отчим и откроет дверь, то его не увидит и не пойдет сюда.

Отчим не заставил себя долго ждать. Он как будто знал, куда нужно было идти. То ли он так ловко подмечал все перемещения своего пасынка; то ли интуитивно чувствовал, двигаясь на «автопилоте»; то ли какая-то неведомая сила указывала ему четкое направление. Отчим распахнул дверь и вошел в сарай, заслоняя собой весь проход.

– Фууу…

Немного растерявшись от того, какой резкий и отвратительный запах ударил ему в нос, он пошатнулся, шагнул мимо ступеньки, но не улетел, удержался, натянул на лицо майку и стал спускаться.

– Я знаю, ты здесь, гаденыш! Отсюда никуда не денешься, – сипловато через майку проговорил отчим, шаря руками по углам. – Затаился?

Никита боялся пошевелиться и почти не дышал. В полутьме он слабо, но всё-таки различал надвигающуюся на него мощную фигуру. Вот отчим всего лишь в двух шагах от него, идет, растопырив перед собой руки… Никита не выдержал, нырнул под его локоть и бросился вверх по лестнице.

– Вот ты где, змеиное отродье! – радостно вскричал отчим и кинулся за ним.

Вцепился в его одежду и рванул на себя. Ткань лопнула, футболка окончательно разорвалась и слетела с тела Никиты. Отчим не удержался на ногах и кубарем полетел вниз, держа в руках обрывки его футболки.

Никита выбежал из подземелья и захлопнул дверь. Мозг лихорадочно соображал – нужно подложить что-то тяжелое, чтобы отчиму не удалось быстро выбраться. Камень или кирпич. Чтобы отчим не смог открыть изнутри дверь. Но как назло ничего подходящего не попадалось. Тут его взгляд упал на тяжелый ковш экскаватора, вот если бы сдвинуть его хоть как-то, хоть чуточку, как раз бы и запер дверь. А утром вернутся рабочие и освободят отчима. К тому времени тот протрезвеет, и Никита хоть меньше огребет.

И только Никита об этом подумал, как вдруг на экскаваторе ярко вспыхнули фары и ослепили его. Машина задрожала, зашумел двигатель. Никита испуганно отпрянул в сторону. Почему сам собой завелся мотор? Ведь кабина была пуста, он не сомневался в этом. Внезапно стрела экскаватора дернулась. Тяжелый ковш оторвался от земли, и стрела резко повернулась, набирая ускорение. Ковш с размаха влепился в сарайку и мгновенно смял её словно карточный домик. Кирпичи с грохотом полетели вниз, погребая отчима и отрезая ему путь наверх. Никита едва успел отскочить подальше, чтобы его не задело обломками.

Фары потухли, и он четко увидел, что кабина экскаватора была по-прежнему пуста. Сердце забилось ещё сильнее, глухо ударяясь об ребра, в висках застучало. Никита стоял и смотрел на то, что осталось от бывшего сарая. Ни единого звука не доносилось из подземелья. Над руинами повисла мертвая тишина.

Никита вдруг вскрикнул, сорвался с места и помчался в сторону дома.

Через некоторое время он устал от бега и перешел на шаг. Вернулся ветер и резко посвежело. Тяжелые капли упали на асфальт. Никита сразу продрог и обнял себя за плечи. Уже давно не лето и с каждой ночью всё больше холодало. Оставшись без футболки, Никита ежился, стеснялся своей наготы, боялся, что кто-то из знакомых его увидит и спросит почему он без одежды в такое позднее время. Но никто ему не попался, темные улицы были пусты и безлюдны.

Никита зашел в подъезд. Тишина. Покрытая пылью лампочка давала неяркий свет, но его вполне хватало, чтобы разглядеть кровавые разводы на зеленых стенах. Разбитый смартфон отдельными пазлами валялся на полу. Вполне возможно, что за это время наверх никто не поднимался и не видел кровавых пятен, иначе бы уже гудел весь подъезд. Хорошо, что тут жили одни «олды», засыпающие на закате.

Никита подобрал части телефона и воссоединил в целое. Поморщился – теперь экран пересекала изломанная трещина, раздваиваясь к вверху, но смартфон работал, что было весьма неплохо.

И тут же мигнуло сообщение.

Assistant Snake:

– Да ничего сложного не пришлось делать. Я загадал, чтобы мои родители не разводились. И в тот день, когда они должны были пойти в загс, спрятал их паспорта. Короче, они в итоге помирились)))

Никита горько усмехнулся и ничего не ответив парню, вышел из сети.

Молясь о том, чтобы никому не пришло в голову сейчас подняться или спуститься, Никита бросился в квартиру. Входная дверь была чуть приоткрыта, на пороге валялись деньги.

Он подобрал купюры и осторожно вошел внутрь, будто боялся кого-то спугнуть. Свет из подъезда ровным квадратом упал на пол, разбавив тьму, дав предметам хоть какие-то очертания. Бра с вывернутой шеей безжизненно болтался на стене, тумбочка сдвинута со своего места, битые бутылки разлетелись по всему коридору, на светлом линолеуме пестрели капли крови.

Никита вернул тумбочку на место и кинув в ящик деньги, прошел в ванную. Бросив взгляд на свою тонкую хрупкую фигуру в мутном от мыльных пятен зеркале (к синяку на ключице прибавилось ещё два кровавых развода на ребрах), он схватил тряпку, намочил и бегом спустился на лестницу. Там Никита принялся оттирать стены и пол от кровавых следов, не совсем понимая для чего он это делает. Для чего смывает все улики? Ведь он ни в чем не виноват.

Несколько раз он поднимался в ванную, чтобы прополоскать тряпку и бежал вновь, напряженно вслушиваясь в каждый шорох. Не идет ли кто наверх, не спускается ли вниз? Или просто ветер дергает входную дверь? Наконец Никита отмыл пол и стены. Теперь предстояло разобраться с квартирой.

Зайдя домой, он запер дверь и облегченно выдохнул. Первым делом он достал мусорный мешок и сложил туда все бутылки и разбитое стекло. Неловко взял один осколок и, ойкнув, тут же его выронил – на белой коже стала медленно проявляться красная полоса. Неровная череда капелек крови побежала по ладони. Сжав правый кулак, Никита левой рукой побросал остатки стекла в мешок, и побежал на кухню. Там хранилась мамина аптечка.

Промыв рану, от воды руку засаднило как будто по живому резали ножом, Никита выдавил на ладонь специальную жидкость от порезов из маленького пузырька. Тягучая липкая масса поползла по коже, превращая кровь в розовую кашицу. Затем Никита заляпал всё это дело лейкопластырем и сверху замотал бинтом.

Нужно было поторапливаться, скоро с вечерней смены придет мама. Во сколько точно он не помнил. Перед тем как выйти из квартиры, Никита накинул на себя ветровку и прислушался – тишина. Осторожно открыл замок и выглянул за дверь – больше всего он сейчас боялся встретить отчима. Что, если он каким-то образом смог выбраться? И вот он злой, окровавленный сейчас поднимается по ступеням.

Но никого не было на тускло освещенной лестнице.

Никита выдохнул, закрыл дверь на ключ и стал спускаться вниз, громыхая бутылками. Местами осколки прорезали полиэтилен и теперь выглядывали острыми краями стремясь вылезти наружу, хорошо, что он сделал тройной мешок, но всё равно нужно нести его аккуратнее, чтобы не вывалить всё его содержимое на ступени.

На улице стало ещё прохладнее, моросил дождь. Никита натянул капюшон и быстрым шагом направился к мусорке. Редкие фонари горели в стороне, скрываясь за листвой высоких тополей, ветер качал ветки, дрожащие тени падали на мусорную площадку и Никите казалось, что около баков кто-то притаился. Он замер, напряженно вглядываясь в темноту, но никто так и не выскочил ему навстречу. Никита сбросил мешок в первый же контейнер и поспешил домой. Уже подходя к подъезду, он поднял глаза и вздрогнул – на кухне горела люстра. Сердце глухо ударилось об ребра и ухнуло куда-то вниз. Но Никита тут же вспомнил, что не выключал свет.

Но всё равно, подниматься обратно было страшно. Вдруг, пока Никита выносил мусор, отчим всё-таки вернулся. Или пришла мама и увидела кровавое море на полу. Никита медленно вставил ключ в замок и открыл дверь. Квартира по-прежнему была пуста.

Никита разделся и принялся за уборку. Оттер пол дочиста, прополоскал и развесил на горячей трубе тряпку. Перед тем как забраться под душ, он закрыл ванную на шпингалет, до сих пор боясь возвращения отчима. И ещё постоянно отключал воду, прислушиваясь к малейшим звукам из глубины дома.

Часы на стене пробили два ночи, когда Никита вышел из ванны и вернулся в свою комнату. Нужно было ложится спать, школу назавтра никто не отменял. Никита потушил везде свет, ему казалось, что в темноте безопаснее. Он лежал и смотрел в окно. Каждый шорох эхом проносился по сердцу, будь то шуршание шин проезжающей машины или треск старого рассыхающегося шкафа.

Вдруг вдалеке сверкнули проблесковые маячки, разноцветные отсветы легли на темные стены соседних домов. Никита мигом приподнялся на локте и испуганно замер – а что если это полиция едет за ним? Вдруг на стройку вернулись рабочие, услышали под землей крики о помощи, разгребли завал и нашли там израненного отчима? Рабочие сообщили полицейским и теперь Никиту обвинят в преступлении, думая, что это он забрался в кабину экскаватора и снес тот злополучный сарай. От этих мыслей у Никиты задрожало всё тело, но огоньки промчались дальше и вскоре пропали за поворотом. Никита ещё подождал немного, не вернется ли полицейская машина и только потом лег обратно, напряженно прислушиваясь. Тишину нарушало лишь тиканье часов на стене. Мерно и в то же время как-то тревожно они отсчитывали секунды, эхом повторяя удары его сердца. Тик-так, тик-так, тик-так…

Никита не заметил, как провалился в сон и поэтому стук закрывающейся подъездной двери в глубине дома прозвучал для него как выстрел. Он встрепенулся и прислушался. Шаги… неровные тяжелые… они гулко разносились по подъезду, проникая в квартиру. Кто-то поднимался наверх, и Никита уже понял, кто это мог быть.

Щелкнул замок, раскрылась входная дверь и он вошел – грузный, шатающийся… стал шлепать ладонями по стене, под его ногами застонали старые половые доски под линолеумом…

Никита вскочил с постели и как маленький ребенок забился в простенок между письменным столом и широким креслом. Припал к холодной батарее и сжался в комок, боясь лишний раз сделать вдох. Дверь в его комнату распахнулась и на пороге появился тот, кого Никита больше всего на свете боялся увидеть. Отчим.

Он прошел в комнату и сел на Никитину постель. Пошарил правой рукой по одеялу и никого не найдя, уставился в одну точку. Неровный призрачный свет, падающий из окна, выхватил его лицо и Никите он вдруг показался каким-то странным. Глаза отчима ввалились и глубокой чернотой смотрели из-под густых бровей, лоб пересекала рваная красно-бурая широкая полоса, обрывки кожи висели лохмотьями и на щеке темнела дорожка запекшейся крови. Взъерошенные кудри, плечи, майка и брюки припорошены чем-то белым. Левая рука висела как плеть, но он даже и не думал её поддерживать или чем-то перевязать.

Что-то в нем было не так, что-то неправильное.

Отчим был мертв. Точно мертв. Вот почему он был так бледен, вот почему его кожа излучала слабый мертвенно-голубоватый свет и вот почему из такой глубокой раны на голове не сочилась кровь.

Вдруг отчим оживился, снова зашарил по одеялу, схватил попавшуюся ему под руку подушку, сжал её, отпустил, потом снова стиснул, сжамкал так, что затрещала ткань от его крепких пальцев. Его лицо стало каким-то опустошенным, словно из него вытащили всё последнее человеческое, что ещё оставалось и оставили одну только злобу. Его нижняя губа неестественно дернулась, обнажив осколки желтых зубов и внезапный пугающий сдавленный хрип раздался в тишине:

– Гаденыш, ты убил меня, гаденыш…

Нервная дрожь пронеслась по лицу отчима. Руки его затряслись, черты лица исказились, глаза выпучились, жилы вздулись, ноздри расширились, будто он хотел вздохнуть, но не мог этого сделать, он тянул воздух, но его легкие не наполнялись. И вдруг сморщился, стал водить носом, как будто уловил Никитин запах и теперь принюхивался. В глубине его черных глаз вспыхнули белые искорки.

Он резко повернул голову и встретился с Никитой взглядом. Ухмыльнулся, показав остатки неровных разбитых зубов, приподнялся и вытянул вперед руку, намереваясь схватить… Никита отпрянул назад, ударился головой о батарею и заорал.

Глухой щелчок вернул его в реальность. Он лежал в темноте на своей постели, вдавив головой подушку и с открытым ртом, замерев в немом крике. Пот большими каплями собрался на лбу и стекал по щекам.

Тихий шорох донесся из коридора. Стук каблуков… легкое поскрипывание половиц под линолеумом… стон открывающейся двери в родительскую спальню… Вспыхнул свет, тонкой яркой полоской улегшись под Никитиной дверью. Пришла мама. Вернулась с ночной смены с железнодорожного вокзала. Никита прищурился, пытаясь разглядеть время на больших настенных часах. Было четыре часа утра.