Текст книги "Блаженная несвобода"

Автор книги: Елена Кшанти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

15

– Необходимо отказаться от обычной видимости. Концепции закрепощают наш ум. Освобождение от концепций, каких бы то ни было, и есть освобождение, к которому мы так стремимся, – говорила Джецун, во всем великолепии восседая на высоком троне Алтарного зала…

В дверях появились полицейские. Джецун удивленно замолчала, поднялась со своего трона и, важно неся на плече катвангу с черепом и колокольчиками, направилась к ним. Немного поговорив у порога, они все вместе вышли из зала.

На минуту воцарилась тишина, но тут же по рядам пошел гомон. Все сразу стали обсуждать это явление.

– Почему пришла полиция?

– Понятия не имеем.

– Я думаю, просто что-то проверить.

– Жаль, лекцию прервали, да на таком интересном месте…

Придворные оживились, стали вставать с мест, кто-то, воспользовавшись случаем, пошел в туалет, кто-то стал обсуждать последние новости.

– Кстати, а где Стеша? – Пема вытянула шею и стала искать знакомые рыжие волосы. Но Стеши нигде не было. – А что, Стешу не предупредили, что начались лекции Джецун? – спросила она одну из масок, висящих с невозмутимыми лицами прямо над сидящими в зале.

– А зачем? Если ей надо – сама бы позвонила, а то носится по всей Дхарамсале на своем мотоцикле или со своими индусами развлекается, – прошипела на ухо ей одна из них.

– А что тут такого уж плохого – на мотоцикле ездить и с индусами дружить? – удивилась Пема.

– Как что? – Маска стала из розовой желтой и немного скривила рот. – Она же учиться приехала, заниматься практикой, а на самом деле дурью здесь, в Индии, мается. Только Джецун позорит. Ни стыда ни совести.

– Все-то вы знаете! – удивилась Пема.

– А как же!

16

Возможно, я не понимаю всей сложности ситуации. Ну что я могу поделать?

Стив ходил взад вперед по гостиной и играл в кубик-рубик со своим мозгом.

Да, конечно, абсурдно полагать, что здесь я в безопасности. Рано или поздно, но сюда может наведаться полиция. Ведь они прекрасно знают, что Стеша была в контакте со мной. Опять же, эта ее свалившаяся как снег на голову веселая подруга явно язык за зубами не удержит.

Что меня здесь держит? Эта глупая фанатка, девушка нетрадиционной умственной ориентации? Можно, конечно, с ней поиграть, телка смачная, но сейчас не время для романтики.

Стивен постучал по термосу, заглянул внутрь и обнаружил там, к своей радости, еще горячий зеленый чай. Налив его в кружку, он опять задумался.

Ее сейчас нет, и это единственное время, когда можно попробовать поискать деньги на дорогу и быстренько уйти, чтобы никогда не возвращаться.

Стив глотнул слишком много и закашлялся. Прокашлявшись, он стал, осматривая комнату, соображать, где же эта девушка может прятать свои сбережения. За шкафом? В шкафу? В лифчиках или в трусиках? Он аккуратно перекладывал вещи, пока не дошел до книг. А может, на полках с книгами? Ух ты, однако девочка читает не только слова Будды и его высокомудрых последователей, на полках стоял Герман Гессе, Фридрих Ницше, Кьеркегор и тому подобное. Вот те на…

Стивен нагнулся пониже и увидел небольшую сумочку. Когда он ее открыл, то понял, что нашел Стешины сбережения, но было их маловато, и он понял, что пиво в ближайшее время пить придется только через день. Ну что ж, и это уже хорошо. Он небрежно согнул деньги и спрятал их в задний карман джинсов. На дне сумочки, кроме иностранного и русского паспорта, лежал еще какой-то блокнот. Вперемежку, на английском и русском языках, он уже был наполовину исписан. Почерк был красивый и понятный. Стив присел на корточки и открыл наугад страницу.

«…Не знаю, в какой я раз приехала в Индию, но в душе обнаружила совершенное безразличие и пустоту… Только пустоту не ту, о которой грезят буддистские монахи, а обыкновенную пустоту, серую и безысходную, как серое небо Мансуна…

Скука, которую я испытываю в стенах московской квартиры, казалось бы, непременно, как и всегда, когда я приезжала в Индию, сменится ликующим праздником, но однако ни красота индийских храмов, ни эти цветастые сари, которые раньше меня сводили с ума, ни вечно улыбающиеся индусы, ничто уже не радовало глаз и не поднимало настроения.

Казалось, что я достигла всего, чего требовалось достичь, а если конкретно, то состояния нежелания никакого достижения…

Дороги Гималаев похожи на спирали, периодически мы поднимаемся и спускаемся, проезжая одни и те же места по несколько раз. Так и в жизни людей. Почти каждый человек иногда возвращается в то же место, с которого начал. Только ситуация на новом витке спирали становится неузнаваемой для его восприятия. И люди просто не понимают, что заучивают тот же урок, и по-прежнему не могут его правильно выучить…

Так и я, в надежде на что-то лучшее, снова и снова проигрывала старые спектакли, погружая себя в совершенно ненужные и временные отношения, и опять тем самым вызывая привязанности и страдания. Мне казалось, что настоящая жизнь наступит потом, немного позже. Так проходили годы, а я, играя, все готовилась к далекому настоящему, которое почему-то не наступало. А потом я с удивлением обнаружила, что жизнь давно уже течет, сочится сквозь неплотно сжатые ладони, и нет никакого шанса ее удержать…

Мне не хотелось ничего, никого, и даже страх смерти, когда я мчалась на мотоцикле над пропастью Гималайских гор, уже не давал никакого допинга…

Но где-то в уголочке моего сердца все-таки теплилась надежда на какое-нибудь чудо, совершенно маленькое чудо, которое даст глоточек воздуха моему сердцу, и сердце вдруг расцветет. Но это так и осталось надеждой, которая потеплилась в уголочке моей души и спокойно погасла.

Сегодня красивая индийская девушка с ликованием окуривала благовонными палочками индийского юношу. Я видела его веселые глаза, и как они классно смотрятся друг с другом, и никак не могла понять, почему он каждый день сидит с ней вместе в офисе, шутит и смеется, а думает о другой?

Существо, которое попало под мою опеку и называлось моим именем, нещадно разыгрывало спектакли, чтобы ублажить местное население. И для этого я каждый день красилась и надевала вызывающие наряды. Надо ли было мне все это?.. А если я однажды не накрашусь, не сяду на мотоцикл и не буду везти себя нагло-раскованно, чтобы потешить окружение? И все вдруг увидят одно лишь пресное, серое и ничем не примечательное лицо? Может, это кого-то наконец-то излечит? И красивый индийский юноша спокойно женится на этой индийской девушке, и будет плодиться и размножаться на таких же маленьких, обалденно смазливых индусят? И пыльный занавес наконец-то закроется?

Буйно разросшаяся растительность щедро покрывает горные склоны, реки выходят из берегов и становятся мутными, обильные потоки дождя смывают накопившийся мусор, что привычно выкидывается прямо на улицы.

Дхарамсала живет и процветает. Ричард Гир вымостил все дороги, и Тибетская колония стала потихоньку превращаться в цивилизованное поселение. Жизнь, которую не посвятили в грядущий Армагеддон, опять продолжается и готова продолжаться вечно.

Тибетцы, иностранцы, индусы радуются Мансуну, радуются друг другу, радуются тому, что они делают нечто важное и значимое.

Мотоцикл почему-то стал выть, холодный воздух врывается в легкие, и мне хочется попасть под ливень и промокнуть насквозь, чтобы струи воды стекали с моих волос и заливали глаза… И чтобы этот зверь-мотоцикл бесконечное количество времени с ревом рассекал это плотное удушливое пространство и никогда не возвращался назад.

Как никогда понимаю, насколько я чужая и лишняя этому миру… и нет мне места в нем».

Стивен еще какое-то время сидел на бетонном полу, но потом закрыл блокнот и положил его обратно в сумку.

Потом он встал, собрал свои вещи в рюкзак, постоял посреди комнаты, глядя куда-то вдаль, но вдруг ни с того ни с сего решительно бросил вещи в угол, вынул из кармана джинсов Стешины деньги и положил их обратно в сумку.

– Слабак, – сказал он себе с презрением и пошел на кухню.

17

Почти каждый день она садилась на мотоцикл и приезжала в Маклеоганж. Это была Тибетская колония, находящаяся высоко в горах над Дхарамсалой и состоящая всего из двух-трех улиц.

Это было уже привычкой. Стеша знала, что ее ждут. Ее ждали калеки у обочин, которых она ласково всегда дразнила, ее ждал маленький индусский мальчик, который каждый раз весело залезал на заднее сиденье мотоцикла и на чистом английском шутя признавался ей в любви. Ее ждал нескончаемый поток местных торговцев, которые, как правило, выходили из своих магазинов на улицу и, делясь новостями, грелись на солнце. И еще ее ждал какой-нибудь интересный случай, который время от времени происходил на улицах этого поселения, любимой отдушины индийских туристов во времена наиболее жаркого солнца и места слета людей, обремененных духовным поиском.

Но сегодня было на редкость скучно. Стеша зашла в маленький ресторанчик на площади, где работал ее старый знакомый Рахуль, и заказала капучино, который, в отличие от московского, был здесь очень вкусным и относительно дешевым. Правда, делал ей его исключительно сам хозяин заведения.

Стеша смотрела в огромное, во всю стену окно, когда внезапно услышала голос:

– Ты уже нашла нового бойфренда? – Голос принадлежал местному индийскому подростку, который так сильно хотел стать побыстрее взрослым, что уже пытался брить свой еле видный пушок над верхней губой.

– Я его и не ищу, – невозмутимо ответила Стеша.

– Почему?

– Потому что у меня нет в этом необходимости.

– Ну да, – не поверил юноша, – как же ты теперь без Санжея, одна, тебя здесь никто не защитит и не утешит? – Он явно хотел нырнуть гораздо глубже в непроницаемое озеро ее чувств, но не тут-то было, другой голос на чистом английском произнес:

– Мужчины сейчас обмельчали и не стоят наших переживаний, правда, Стеша? – сказала худенькая обаятельная девушка, появившаяся из ниоткуда. – Мы будем теперь любить исключительно женщин, – добавила она и весело обняла Стешу.

– Валька, милый, ты откуда? – вспыхнула та солнечной улыбкой.

Индусский юнец, опешив от такой откровенности, тут же растворился в пространстве.

– Прямо из Москвы, сбежала от очередного любимого и сварливых родителей, – отвечала девушка, задорно покачивая вьющимися русыми локонами, которые очаровательно обрамляли ее миловидное, подернутое свежим загаром личико. Слегка замусоленный наряд тинейджера ей, как ни странно, жутко шел.

Валя была соткана из противоречий. Дочь известного в российских кругах журналиста, она с детства выросла на умных книжках и интеллектуальных фильмах, была подвергнута культурному воспитанию на основе современных методов развития творческих способностей в специальной английской школе, проходила усовершенствование своих навыков в Америке и с успехом закончила филологический факультет Московского университета. И даже преподавала на кафедре иностранных языков.

Но по прошествии времени все это вылилось в стремление обрести независимость от своей известной и влиятельной семьи, стать менее культурной, менее соответствующей правилам, которые ей осточертели еще с детства.

Казалось, что она задалась целью превратить свою жизнь в нечто противоположное тому, о чем мечтали ее высококультурные предки.

Она перестала ночевать дома, пропадая неделями с подозрительными друзьями, внезапно уезжала в другие страны и так же внезапно возвращалась, без денег, голодная и слегка потрепанная жизнью. Даже в быту Валя вела себя невоспитанно. Она разбрасывала свои вещи и одежду везде, где ей только заблагорассудится, часто забывала чистить зубы, умываться и даже расчесывать свои вьющиеся волосы. При этом, будучи все же очень привлекательной и сексапильной, она не придерживалась никаких правил приличия и меняла мужчин как перчатки, не делая из этого никакого секрета для окружающих.

Милая улыбка никогда не сходила с ее губ, но это ее не всегда выручало. Многие, кто знал ее только поверхностно, относились к ней не очень серьезно, некоторые осуждали за свободное поведение и манеры.

Но на самом деле она была Белой Тарой, той самой Богиней, которая благословляет и дарует долгую жизнь. Просто обычные люди об этом ничего не знали.

– Валюшка, я по тебе скучала, – сказала Стеша и опять залилась своей солнечной улыбкой. – Как ты? Что нового в твоей жизни?

– Как всегда: новый роман и новая трагедия. Теперь мне хочется побыстрее все забыть. Я приехала, чтобы сменить обстановку, отдохнуть и набраться новых впечатлений.

– И как впечатления?

– Да уже не успеваю впечатляться. Мужчины здесь на любой вкус, еле успеваешь отбиваться.

– Да, ты права, – подтвердила Стеша.

Валя заказала себе тоже кофе и опять обратилась к Стеше:

– Слушай, а почему ты одна? – спросила удивленно она. – Ты очень популярна здесь, смотри, как жадно на тебя смотрят мужчины. Неужели тебя они совсем не интересуют?

– Это все ерунда, – ответила Стеша.

– Странно, неужели они тебе совсем не нужны?

– Почему же, нужны, но не так часто, как они этого хотят, – ответила Стеша, рассматривая праздно гуляющую публику.

– Как это?

– Да так, мне они нужны только один раз в месяц для возгонки энергии, а такого мужчину очень сложно найти.

– Почему только так? – спросила Валя, прикрывая глаза от лучей заходящего солнца, которые врывались в огромное окно.

– Я принципиально не хочу серьезных отношений, это всегда порождает проблемы и несвободу. Я уже достаточно взрослая, чтобы не верить в сказки про какую-то прекрасную любовь. Все это полная фигня. Люди настолько разные, что найти человека, который бы тебя понимал и смог разделить с тобой жизнь, практически невозможно. В лучшем случае, это томительная привязанность, основанная на скуке и вранье. И я даже не могу понять, зачем людям все это нужно.

– Просто так их воспитывает общество. – Валя под пристальными взглядами индусов чувствовала себя совершенно свободно и непринужденно. Ее русые волосы легкими волнами спускались на худенькие плечи, придавая ее виду налет романтичности и загадочности.

– Спрашивается, зачем гробить драгоценную человеческую жизнь, подчиняя ее правилам, выдуманным недоразвитым обществом? – сказала Стеша, снимая шоколадную пену.

– Ну, пусть общество несовершенно, но ты не думаешь, что врешь сама себе, ведь любой женщине хочется иметь рядом с собой мужчину, опору, друга?

– Думаю, что не вру. Мужчины для меня ценны только как друзья и половые партнеры, что же касается остального, то есть романтики и пуси-муси, я смотрю на это как на бесполезную трату времени. И потратила я этого времени уже уйму. Как только возникают отношения, то тут же мужчина начинает тебе досаждать своей романтикой и требовать уйму внимания, начинает отгораживать тебя от других мужчин, ревновать, и еще, самое ужасное, – страдать. Это бывает так невыносимо, что единственной моей целью становится от этого куда-нибудь сбежать и в одиночестве опять обрести некое подобие свободы.

– А как же все-таки любовь?

– Валя, ты совсем как маленькая, любви нет. Просто есть желание кого-то поиметь. Если бы люди могли любить… Любовь – это то, что выше эгоизма и желания удовлетворить собственные потребности. Может быть, и возникают проблемы именно из-за того, что люди называют этим словом совсем не то, что они имеют, а то, что им только хочется иметь. Это самообман, который крепким капканом держит людей в сансаре, потому что они видят в простом желании иметь привлекательный объект нечто возвышенное. Нечто превосходящее их обычную рутинную будничность. Просто они не в состоянии видеть, что есть более высокие ступени, надо лишь попробовать подтянуться выше. Но они не задумываются об этом. А потом удивляются, почему все заканчивается душевной болью?

– Ты поэтому отказалась выходить замуж за Санжея?

– Не только… Основная причина все-таки была в том, что у индусов, как ни странно, сильно довлеют правила подчинения семье. Ну и, конечно, сыграло свою роль то, что Санжей не занимается духовной практикой, а это значит, что никакого взаимопонимания не получится. К тому же у нас разные религиозные конфессии. Хотя я глубоко уважаю индуизм, однако в одном доме две религии как-то не очень уживаются.

Да и Джецун была против нашей женитьбы, и я теперь понимаю, что она была совершенно права.

– Но он же такой добрый, вдруг бы что-нибудь и получилось. Ради этого можно закрыть глаза на многие вещи.

– Да, я не спорю, он очень хороший и заботливый, но я не уверена вообще, нужна ли мне семья как таковая. Все чаще приходится убеждаться, что любая семейная жизнь неизбежно выдвигает приоритет физиологии. Это не только постоянный секс, на который уходит уйма энергии и драгоценное время, но и элементарное потребление пищи. Ты же знаешь, как мужики много едят…

Ну представь себе: человек сидит в туалете и удивляется, насколько легко его организм преображает ароматные фрукты и овощи в нечто вязкое и дурно пахнущее. Это уже порождает проблему, потому что этим вязким и дурно пахнущим наполнены буквально все. И все ежедневно что-то потребляют и перерабатывают. И мне иногда кажется, что миллионы людей этим, в сущности, и живут. И носят эту неприглядного вида смесь в своих телах. Еще страннее думать, что этим же самым наполняется и мое тело.

Но когда я одна, я могу не идти в магазин и не готовить, а свободно посвятить свое время книгам, творчеству или практике. И мысли о содержимом наших тел уходят на второй план, потому что я могу заполнять не только желудок, но и мозги, и гораздо более достойной пищей.

А если я выйду замуж? Мне придется каждый божий день думать о том, что купить, что сготовить и чем накормить семью, не говоря о прочих заботах. То есть моя жизнь превращается в стирание белья, в уборку жилья, в обслуживание семейной фабрики по переработке пищи и извержению ее в туалете. А когда же жить, чтобы развивать свои мозги и душу?!

Стеша на минуту замолчала и уперлась взглядом в огромные Валины сандалии, которые спокойно стояли на нижней перекладине стола. Странно, почему у нее при таком хрупком стройном теле такие большие ноги? – подумала Стеша, но потом продолжила:

– Я Просто хочу реально смотреть на вещи, вот и все. Однажды я вычитала у Артура Шопенгауэра такую фразу: «Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности». То же самое можно сказать и про замужество. Что бы ты ни приводила в пример, будет небезупречно, Валя, так как сам этот мир глубоко несовершенен. То есть несовершенно наше сознание, его формирующее. И в этом вся беда.

18

– Она же никого не слушает, – возмущенно говорил Потапов Камини, расхаживая по кухне и заложив руки за спину, – это совершенно неуправляемая особа. Что она только о себе думает, прынцесса нашлась! Она, видите ли, не любит, когда я подсматриваю в щелку туалетной двери. Она, видите ли, такая чистоплотная, что ей каждую неделю необходимо делать клизму. Господи, я эту клизму вообще никогда в жизни не делал!

При этом она почему-то не любит, когда я визуализирую в ее комнате мои любимые вещи: фарфоровый сервиз моей бабушки, металлические плечики для брюк, шипящий шашлык из баранины, унитаз из квартиры нового русского Обермана, электродрель из магазина «Мега»…

А ведь я стараюсь для нее, чтобы ей не было грустно и одиноко. Но она только читает свои непонятные тексты, и даже когда я присылаю ей новые модели из журнала «Бурда», она совершенно не обращает на них внимания. Это явная надменность! Это зазнайство! Это ужасный эгоизм с ее стороны!

И она нисколько не уважает мое мнение, мнение опытного мужчины. Как она могла позволить этому проходимцу явиться сюда и жить с нами? Она явно влюблена в него и совершенно не понимает, какую опасность на себя навлекает. Действительно говорят, что женщины без мозгов, особенно рыжие.

Камини немного кашлянула и встала.

– Да что ты, не согласна, что ли?

Но Камини молча опять села на табурет и стала ковырять в штукатурке дырку, которая недавно образовалась за раковиной.

– Но она же далеко не идеальна. Она даже не чистоплотна, ее книги, диски и кучи исписанных бумаг раскиданы по всей квартире. Магнитофон в пыли, она не вытирает как следует стол и даже часто забывает вымыть посуду. Мало того, она не любит готовить! А ведь так хочется, чтобы на кухне каждый день пахло свежими оладушками! – Потапов аж облизнулся от этой спонтанной визуализации.

– А что такое оладушк? – спросила наконец-то Камини, приподняв голову.

– А, это чапати такие… мягкие… со сметаной. А, тебе этого не понять, – отмахнулся он и продолжал: – А ведь я ей сколько раз говорил, чтобы она взялась за ум, стала приличной женщиной, скромной, работящей, а она то сидит, упершись взглядом в небо, то мантры да какие-то Садханы читает.

– Ну вы это зря, Потапов. У нас в Индии к религии очень уважительно относятся.

– А! У вас в Индии, у вас в Индии. У вас в Индии даже нормального унитаза нет! О чем это говорит? О том, что вы, индусы, ничего в жизни не понимаете!

Камини опустила голову и надулась.

– Ну ладно, что с тебя взять, ты же тоже женщина, значит, у тебя тоже мозги слабые.

– Не слабые, я в колледже училась, – ответила строго Камини.

– Да, и ты туда же. Видно, чье влияние! Эта Стеша портит всех вокруг, даже ты стала из послушной и скромной превращаться в разнузданную и упрямую. Нет, надо что-то решать, надо как-то вас воспитывать, иначе все от рук отобьетесь, – заключил Потапов, почесал свой вылезающий из-под короткой майки живот и пошел нюхать раджмах, который готовила толстая и вечно улыбающаяся соседка с нижнего этажа.