Текст книги "Профессорская дочка"

Автор книги: Елена Колина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Март

5 марта

Очень не хотелось убирать квартиру к шестому марта. Шестое марта – это никакая не дата, не седьмое ноября и даже не Новый год, но вот так я решила.

Собираюсь залезть с пылесосом в самые дальние углы, в которых я никогда не бываю, например за диван.

К вечеру я уже почти закончила, остались только самые дальние углы.

За диваном обнаружилось много интересного – пульт от телевизора и старая книга «Индийские народные сказки». В индийских сказках постоянно кто-то жертвует собой безо всякой меры. Помню, хозяин одного индийского кафе даже бросился в огонь, чтобы поджарить себя и накормить посетителей, – по-моему, немного чересчур.

Еще там была моя любимая варежка, но все равно зима кончилась, еще за диваном нашелся набор затычек для ванны – его забыл у меня один мой приятель из Америки. Зачем он привез с собой затычки для ванны всех размеров – загадка. Хорошо, что я их нашла, – теперь я смогу заткнуть любую ванну в мире.

* * *

Если уж убираешь, то все найденные вещи нужно использовать по назначению. Я бросила пульт на диван, примерила варежку, положила затычки обратно за диван, включила пылесос в розетку и села на диван, чтобы немного почитать «Индийские сказки». Заметила время – 19.50, специально, чтобы почитать минут десять, аужпо-том приступить к пылесосу.

– Здравствуйте, – сказал мне кто-то женским голосом. Ох, телевизор неожиданно заработал сам, как это мило

с его стороны! Вот что значит тщательная уборка – нашла пульт от телевизора и сразу же села на него, а то бы он так и валялся за диваном без дела.

Я очень давно не смотрела телевизор, и сейчас мне захотелось просто поглядеть на картинку.

На экране стояли два человека в тесной прихожей. Нарядный господин в длинном пальто, очень красивый, и толстая замарашка в длинном халате с очками на голове, не очень красивая.

– У вас же черный ход! А мне сказали – парадный! Лестница жуткая, перед входом помойка! – раздраженным голосом сказал господин. – Нет, даже две помойки! А почему последний этаж?! Как можно называть элитной квартирой этот скворечник, эту, это...

– Не расстраивайтесь, – примирительно сказала замарашка, – подумаешь, помойка у входа! Ну, хорошо, хорошо, не подумаешь, а помойка! Не стоит так переживать, я же тут живу, и ничего страшного...

– Что?! ВЫ живете? По-вашему, это аргумент?! И в любом случае она для меня слишком маленькая, так что извините. К тому же вы хотите за нее слишком много. Она не стоит таких денег, – сказал господин и повернулся, чтобы уйти. – Всего хорошего.

Тут раздался смех «за экраном» – теперь и у нас используют этот прием, как в западных сериалах, чтобы зрители знали, что им уже нужно смеяться.

– Ох... Мы договоримся, я вам обещаю, что мы договоримся! – умоляла замарашка. – Раз уж вы все равно тут, хотя бы посмотрите... Позвольте, я вам хотя бы ее покажу, пожалуйста...

Все это было довольно смешно – совершенно ясно, что замарашка принимает господина за кого-то другого. Но она тоже хороша – могла бы по крайней мере надеть очки и внимательно посмотреть, кто к ней пришел.

– Это ни к чему, – жестко сказал господин и огляделся по сторонам. – Эй, а что это у вас, неужели подлинники?

Крупным планом показали картины: Шишкин «Утро в сосновом бору» и Айвазовский, очередной «Девятый вал».

– Копии, копии, ни в коем случае не подлинники, – заторопилась замарашка.

Это я понимаю, это она из осторожности – мало ли что у господина на уме. Наверняка впоследствии обнаружится, что господин – грабитель. Хотя Айвазовский... Айвазовский был просто какой-то маньяк – нарисовал столько моря, что настоящие коллекционеры относятся к нему очень осмотрительно. Может быть, у нее и копия.

– Если у вас в прихожей передвижники, что же тогда в комнатах? – смешливо сказал господин. – Ладно, черт с вами, показывайте быстрей, мне некогда.

– Тогда сразу идите в туалет, – деловито сказала замарашка.

– Мне не нужно в туалет, спасибо, – удивился господин. – Раз уж вы меня зазвали, тогда хотя бы покажите комнаты.

За экраном опять раздался смех, и я тоже засмеялась – замарашка все еще ничего не понимала.

– И вы тут живете? – присвистнул господин, когда замарашка ввела его в комнату.

Комната заставлена мебелью. Антикварная мебель стоит вперемежку с полированным сервантом и креслами семидесятых.

Половину комнаты занимает рояль. У окна ломберный стол. Видимо, прежде за ним играли в преферанс, а сейчас на нем стоит компьютер. Кстати, ломберный стол маловат для компьютера, у меня с него локти свисают. Диван похож на мой, ужасно неудобный.

– Может быть, отодвинуть диван? – предложила замарашка. – А может быть, вы хотите заглянуть под шкаф? Неужели при таком беглом осмотре вам уже все понятно?

– Раз уж вы настояли на осмотре, я запишу. – Он вытащил блокнот. – Так... потолок протекает, паркет проваливается...

Очевидно, он агент по недвижимости и перепутал адрес. В жизни они бы уже давно поняли, что это недоразумение.

В прихожей замарашка протянула ему деньги:

– Ну... вот, возьмите... я же обещала вам, что мы договоримся...

Он испуганно отступил к двери и ошеломленно прошептал:

– Вы что, с ума сошли?

– Но вы же пришли, потратили время. Может быть, позже... в конце концов, это дело долгое, не все сразу и так далее...

– Дорогая, – ласково, словно он беседует с сумасшедшей, сказал господин, – в каком смысле «не все сразу»?... Давайте расставим точки в наших отношениях. Я пока еще нахожусь в здравом уме и никогда не куплю этот ваш скворечник, ни сразу, ни потом.

– Простите, – замарашка наконец-то нашла очки на голове, – простите, вы – человек от мышей?

– От мышей? – Респектабельный господин посмотрел на нее с некоторой опаской. – От каких мышей? Я от агентства недвижимости.

Ну вот, я же говорила, он агент по недвижимости или что-то вроде того...

– У меня мышь, маленькая... – растерянно сказала замарашка. – Я вызывала человека от мышей...

Бедная толстая замарашка, в очках она бы, конечно, сразу поняла, что этот респектабельный господин в длинном плаще ни в коем случае не может быть человеком от мышей. Люди за экраном хохотали вовсю, и я тоже.

– Что? – Я даже, кажется, прошептала это вслух. – Что? Что это, что, что?

На экране уже мелькали титры, а я все сидела и растерянно моргала и терла глаза, а потом встала и зачем-то потерла экран, как будто это не телевизор, а запотевшее стекло, через которое плохо видно.

Дело Дня – все это немного неприятно, очень страшно. Может быть, я сошла с ума?

Однажды я переводила на английский статью, автор которой утверждал, что каждый второй житель России – невротизированный, нервный, чтобы не сказать сумасшедший... Тогда я точно сошла с ума – чем я такая особенная? Я как каждый второй.

Умопомешательство бывает временное, а бывает навсегда. Волнуюсь, как будто в эпидемию гриппа вдруг заболело горло, но еще не знаешь, что это будет – эпидемия с осложнениями или к утру все само пройдет.

...Но если это все же эпидемия, то есть если я сошла с ума, то почему так внезапно?... И почему именно в 19.50 на диване? И почему мое умопомешательство напрямую связано с мышами?

Жаль, что нельзя проконсультироваться с каждым вторым жителем России, как это было у него. Должны же быть какие-то предвестники, к примеру, некоторые люди сначала слышат голоса. Ох, а может быть, замарашка в халате и респектабельный красавец – как раз голоса?

Дело Дня – размышления на тему постмодернизма.

На самом деле все легко объяснимо. В мире нет ничего нового. Уже все открыли, все нарисовали, все написали, буквально все. Например, музыка – уже вообще невозможно из семи нот создать что-то новое. Это такая модная точка зрения. Для папы, например, Бетховен – вершина всего, а для меня Бах. И еще Шостакович... Но гении не считаются.

Или из букв создать что-то новое – тоже невозможно. Поэтому в музыке постмодернизм и в литературе постмодернизм.

Это когда играют со старыми сюжетами и цитируют без кавычек то, что уже кто-то написал. Я и сама кое-что списалау Агаты Кристи, так, ерунду, одну-две идеи. Акое-что у Конан Дойла.

В жизни тоже не происходит ничего нового, все уже с кем-то когда-то было.

Так что все это – просто постмодернизм. Кто-то уже пережил то, что было со мной, кто-то уже перепутал респектабельного красавца с мышью, то есть, наоборот, с мышеловом...

А вообще все это мне хороший урок – никогда не нужно делать того, чего по-настоящему не хочешь. Не стала бы тщательно убирать под диваном, не сошла бы с ума.

6 марта

Следующая серия в 19.50.

Весь день нервно ходила по квартире, озиралась, как настоящая невротическая личность, боялась, что из телевизора выгляну я или еще кто-нибудь из моих знакомых.

В 19.50 осторожно уселась в кресло – ничего. Телевизор не включился. Совершенно успокоилась.

В 19.51 включила в розетку пылесос для чистоты эксперимента – телевизор включился, ой!

Ровно в 19.52 замарашка и красавец опять топтались в прихожей. Замарашка толстая, но довольно симпатичная, со следами загримированной красоты, – может быть, это все-таки не я? Я – не такая толстая.

В 19.53 у замарашки и красавца начали складываться дружеские отношения на кухне.

В 20.10 после рекламы красавца уже не было. Боюсь, что замарашка скоро недосчитается Айвазовского.

...Что это, что, что?! Так, спокойно, Маша Суворова-Гинзбург. Ты современная женщина, живешь в двадцать первом веке. Совершенно очевидно, что всему этому существует простое техническое объяснение – это мистика.

* * *

В 20.11 позвонила Аде на мобильный – пригласила ее вместе досмотреть сериал, чтобы она была рядом, если я все-таки сошла с ума.

В 20.12 Ада с Семой позвонили в дверь – оказывается, они уже поднималась ко мне по важному делу, потом скажут какому.

Ада внимательно смотрела сериал, не подскакивала, не показывала пальцем, не кричала «смотри-смотри, это же ты!».

И я уже начала понимать: я действительно сошла с ума, потому что мне все это показалось, голоса и прочее, так что хорошо, что Ада тут.

В 20.25 на кухню вошла крупная женщина в шляпе – не на мою кухню, а на экране.

– Гляди, какая шляпа, запиши фасон, – попросила Ада.

Я испугалась, что Ада узнает себя и огорчится. Хватит того, что я расстроена, обескуражена и ничего не понимаю в людях. Поэтому я встала и незаметным движением выдернула шнур пылесоса из розетки. Телевизор выключился – каково?!

– Сломался... – объяснила я, – просто сломался. Ада ничуть не огорчилась, а, наоборот, собралась пить чай и болтать о том о сем.

Мы пошли на кухню, и я уже совсем уверилась, что потусторонние силы Петербурга выбрали мою квартиру из всех, вселились в кота и вот-вот овладеют мной и Адой. Потому что на кухонном диване сидел кот, очень крупный кот, и держал в лапе рюмку. Как будто он не кот, а

Кот, булгаковский. Но все объяснилось просто: от возбуждения я просто не узнала Сему, а это был Сема. А в рюмке была не водка, а валерьянка, я пила ее перед просмотром сериала.

– Ада, – решительно сказала я, наливая чай, – мне кажется, у меня дома происходит что-то странное... Мне кажется, я слышу по телевизору свои слова...

– В какой программе? – деловито спросила Ада. – Новости спорта, игра ума, ток-шоу?...

– В ток-шоу, – сказала я. Ток-шоу так много, что Ада не сможет проверить и расстроиться.

Ада хлюпнула чаем и взглянула на меня снисходительно:

– В ток-шоу?! Ты что думаешь, я вчера этот сериаль-чик не смотрела? Ха-ха. Ты там прямо как живая, особенно твоя хата. А как ты думаешь, эта, толстая в шляпе, кто? Если я, то вообще на себя не похожа...

Оказалось, Ада уже все обдумала и пришла ко мне не просто смотреть сериал и бояться.

– Твой вариант действий? – спросила Ада.

Мой вариант действий был такой: забыть обо всем, все решится само собой, сериал закончится, и потусторонние силы исчезнут без следа.

Ада воинственно фыркнула и высказалась в том смысле, что она не позволит никаким потусторонним силам взять над собой верх, а сама возьмет у них все, включая следы.

Однажды я переводила статью из «МВА JOURNAL*, там было написано, что бизнесу нельзя научиться. То есть научиться можно всему: и пакетным сделкам, и ипотечному кредитованию – всему, кроме того, как стать в бизнесе успешным. Потому что для успеха в бизнесе необходим особый склад личности – агрессивный. Не в том смысле агрессивный, чтобы драться в трамваях, а в том, чтобы все время желать победы, каждый миг, каждое мгновение, во всем. Как Ада.

– У меня два варианта, – сказала Ада, – первый – эта х...я происходит сама собой. Тогда в твоей квартире должны быть жучки или лучше телекамера. Может быть, тебя снимают из космоса.

Ада допила чай и тщательно осмотрела прихожую, гостиную и кухню на предмет телекамеры. Не нашла телекамеру и принялась искать жучки.

– Жучков нет. Тогда второй вариант, – отдышавшись, сказала она, – эта х...я происходит не сама собой. Кто у тебя в квартире посторонние? Это вопрос жизни и смерти, потому что у тебя проходной двор.

Я задумалась. Никого посторонних, все свои. Вот только недавно приходил водопроводчик – протекает кран. Он огляделся в прихожей и меланхолично сказал: „Вы не находите, что это несколько редкая цветовая гамма для Крамского?“ Мы с ним пили кофе, подружились. Но водопроводчик не мог, правда, не мог – мы же подружились. И кстати, он даже ни к чему не прикоснулся, ни к крану, ни к чему...

– Машка! Тебе будет больно, но ничего, переживешь. – Ада посмотрела на меня с такой жалостью, что мне тоже стало себя жалко. – Это он. Этот твой х...р с горы. Я тебе говорила – он не тот, за кого себя выдает.

Мы опять пили чай, и Ада пугала меня, что мы ничего о Вадиме не знаем. Одновременно утверждала, что теперь мы точно знаем, кто он такой, – проходимец. И что он у нас попляшет.

7 марта

Дело Дня – Адины предположения.

а) Вадим – инопланетянин, житель другой галактики, собирает сведения.

– За тобой следит недремлющее око, а что же еще? – сказала Ада.

С одной стороны, я бы не стала утверждать, что инопланетяне не существуют лишь потому, что я их никогда не видела.

С другой стороны, зачем инопланетянам подробные сведения о людях, вызывающих человека от мышей по адресу: Земля, Петербург, Фонтанка, во двор налево, у помойки?...

– Я бы на твоем месте вела себя прилично. Вытряхни пепельницы, не кури и все такое... – посоветовала Ада.

Я не вытряхнула пепельницы и не перестала курить – считаю, не нужно передергивать. Откуда Аде знать, что наши братья по разуму не курят?

б) Вадим – шпион.

– Он хочет завербовать тебя в Америку, – предположила Ада, – и там пустить тебя на опыты.

Почему меня на опыты?

– Агент, точно тебе говорю, агент разведки или даже резидент, – сказала Ада. – ФБР, „Мосад“?

Но я не знаю никаких секретов про специальность номер восемнадцать, у меня даже личных секретов нет.

– А у профессора? Есть у него секреты? – спросила Ада.

У папы была, конечно, секретность, первая форма – самая секретная, но я никогда не видела, чтобы Вадим жадно рылся в папиных бумагах в маске и перчатках.

в) Вадим – еще один вариант.

– Ну, если тебе все не нравится, – обиженно сказала Ада, – тогда остается только один вариант. Тогда ты – одинокая старушка.

– Я одинокая старушка? Мне же только тридцать семь, – удивилась я. – Моя мама родила меня в сорок лет, у нас в семье все рожают поздно...

– При чем тут рожают? Говорю тебе, ты – старушка, а этот твой Вадим – квартирный аферист. Они ищут одиноких стариков, чтобы выселить за неуплату коммунальных платежей. А то еще могут жениться, а потом убить.

– Не может быть... – прошептала я. – Я не верю...

– Не может быть? У тебя жизненного опыта с гулькин х... аужя-то знаю, очем говорю... ну, не важно. Воту тебя за свет уплочено?

– За свет?... Кажется, уплочено... то есть уплачено, то есть я платила, да.

Ада посмотрела на меня с сомнением – откуда она знает, что я вру? Тем более я завтра заплачу. Больше всего на свете ненавижу ходить в сберкассу и стоять в очереди, но теперь, раз я одинокая старушка, буду стоять вовремя.

Вообще-то я не согласна с Адой. Вообще-то у меня есть возражения – в форме вопросов, чтобы Ада не обиделась.

– Ада, не обижайтесь, но почему вы не предполагаете никакой... никакого случайного стечения обстоятельств, совпадения наконец?... – Я попыталась изобразить рукой разные обстоятельства и совпадения. – Почему вы сразу же предполагаете, что Вадим – человек бессовестный?

– Ты мне жесты-то такие не делай, – рассердилась Ада. – Совесть? Какая совесть? У него на месте совести х... вырос.

Ада ушла домой. Я очень благодарна Аде за недремлющее око и за все, но мне уже хотелось остаться одной и все обдумать.

– Машка, – спустя минуту Ада вернулась, – еще знаешь, что может быть? Самое главное-то мы и забыли – картинки! Твои картинки, коллекция Бенуа! Давай их все прямо сейчас перенесем ко мне. На всякий случай.

Я мялась и бормотала, что пока еще ничего не известно, что это слишком радикальные меры, что я запрусь на два замка...

Ада сердилась и настаивала:

– Я тебе как мать говорю, из последних материнских сил, – дай хотя бы Бенуа. Тебя убьют, так хоть коллекция сохранится у меня. Или ты мне не веришь?

– Что вы, я...

Я понимаю, что все Адины предположения противоречат здравому смыслу, но... Но папа говорит, что здравый смысл – чепуха. Что если бы люди руководствовались только одним здравым смыслом, то наука не развивалась бы. Что все хорошее в науке происходит вопреки здравому смыслу.

Да, вот именно, ничего бы не развивалось, и люди до сих пор жили бы в пещерах, ели бы мамонтов и слушали бы Эдиту Пьеху на синих виниловых пластинках, а на самом деле это не так...Поэтому здравый смысл в данном случае может быть совсем ни при чем, а мистика как раз при чем.

Если честно – мне было страшно. А вдруг кто-то хочет свести меня с ума мистическими событиями, как в детективах Агаты Кристи? А вдруг, как в детективах Агаты Кристи, у этих мистических событий есть очень простое объяснение – чьи-то корыстные интересы?...

Нет, ну конечно, мне было еще и смешно, но... как бы это объяснить? В общем, когда ты совсем один, и телевизор включается от пылесоса, и у тебя по телевизору скоро украдут Айвазовского, и... мне страшно, что я совсем одна, не считая Аду! В общем, я отдала еще одного Бенуа – „Петергоф“. На время.

– Это фрейлинский корпус у нижнего парка, – сказала я, протягивая Аде акварель, – его построил Бенуа...

– Построил, а потом нарисовал?

– Построил отец, а нарисовал сын.

– Разные Бенуа? Отец и сын? Знаешь что? Не путай меня, – недовольно сказала Ада. – Для простоты будем считать, что это один человек. – Ада достала из сумки „Космополитен“, вложила в „Космополитен“ акварель и спросила: – Как ты говоришь, фрелинский корпус? Там что, эти фрелины жили?

Я кивнула:

– Да, фрейлины императорского двора.

– Ага! – хитро улыбнулась Ада. – Ага! Скажу ему, что это мой родовой корпус. Скажу, моя мамаша была фрелиной императорского дворца, а что такого?

Кому „ему“? У Ады в отличие от меня всегда есть личная жизнь.

На всякий случай вытряхнула пепельницы и выходила курить на лестницу – все-таки жители другой галактики, все-таки всевидящее око.

8 марта

Утром забежала Ада. Не говоря ни слова, сунула мне букетик мимозы и знаками завела меня в ванную. Включила воду.

– Это я от прослушки, – объяснила она.

– Ада, неужели вы были диссидентом, боролись с режимом? – спросила я. – Это так благородно, а я вот всегда всего боялась...

– Со строгим режимом... то есть когда я... в общем-то всякое бывало... – сказалаАда, роясьвсумке. – Невэтом дело. Новости. Такие новости, что я вся дрожу. Записала на пачке сигарет, не могу найти...

– Скажите своими словами, – попросила я.

– Своими не могу... нашла... – Ада вытащила смятую сигаретную пачку. – Вот. В „Новостях“ сказали, в Ульяновске один аферист обжулил всех... Сказали, знаменитый аферист из Ульяновска! Ты мне честно говори – брала кредит?

– Кто аферист из Ульяновска, Ленин? Зачем ему кредит, на революцию?

Ада округлила глаза и нетерпеливо притопнула ногой.

– Не на революцию, а на стиральную машину. Или на посудомойку. Брачный аферист из Ульяновска. Сказали, обжулил больше восьмидесяти женщин. Уговаривал их брать кредит и исчезал.

Мне негде взять кредит на революцию. Не уверена, что мне дадут справку для кредита в агентстве переводов, а мои гонорары не зарегистрированы официально, тем более их вообще нет.

– Но самое главное знаешь что? Что все они на суде его простили! – Ада мечтательно зажмурилась. – Ты только представь, какой обаятельный мужчина...

Я бы тоже простила, а что? Наверное, они его любили, раз брали кредит. Собирались жить с ним долго и счастливо, купить ковер или телевизор.

– Наш-то тоже обаятельный, – сказала Ада. – Думаешь, это не он?

Ада немного разочарована, что я не брала кредит.

Подарила ей альбом со старыми открытками начала века – она давно к нему присматривалась.

9 марта

Человек может нечеловеческой силой воли запретить себе смотреть сериал в 19.50.

В 18.50 наделахалати тюбетейку. Написала план книжки „Ленивый Вареник: кто он – полицейский или бандит?“. Собираюсь держаться в рамках классики жанра и нагнетать ужас до самого финала, чтобы было загадочно и страшно.

А в 19.50... Да, я включила пылесос, а что? Я же не виновата, что мне срочно нужно было пропылесосить, а... нет, ну это просто невозможно! Я была уверена, что меня уже больше не показывают по телевизору, а тут такое... У замарашки в халате все-таки украли картины! Шишкина и Айвазовского. Видимо, Айвазовский все-таки подлинник...

Это уже не постмодернизм, а черт знает что такое!

А вдруг это постмодернизм наоборот: сначала это происходите кем-то по телевизору, а потом то же самое случится со мной?

10 марта

После моего звонка Ада показала себя очень преданным другом – порылась в своих записях и нашла номер машины Вадима. Она на всякий случай записывает все сведения, которые видит.

– Кое-что выяснилось, – важно сказала Ада, – инопланетянин проживает по месту прописки в толстовском доме. У них там итальянский ресторан „Бамбино“ прямо в арке, так он почти каждый день сидит в „Бамбино“ с подельниками.

Толстовский дом – на Фонтанке, недалеко от меня, нужно только переехать Невский. Это обнадеживает: значит, Вадим – честный человек и действительно проезжает мимо меня...

– Отставной м...квел его до дома, – сказала Ада, – у светофора на Невском он оторвался, но м...к его догнал.

У Ады есть служба безопасности. Отставной м...к – это и есть Адина служба безопасности, один Адин знакомый майор в отставке.

– Слежка, – важно сказала Ада. – Я буду за ним следить.

Конечно, следить за человеком неприлично. Конечно, я понимаю, что всему этому есть какое-то простое милое объяснение – постмодернизм, мистика, но... картины украли? Украли.

– А может быть, ваша служба безопасности, он все-таки профессионал... – нерешительно предложила я.

– Кто профессионал, отставной м...к? – презрительно сказала Ада. – Уж лучше я сама. Я могу прямо сейчас надеть новую шляпу, чтобы он меня не узнал, пойти в ресторан и закрыться газетой.

– А потом что?

– Потом незаметно вскочить и помчаться за ним.

– Куда?

– Там будет видно, – многозначительно сказала Ада.

Кстати, если вспомнить Агату Кристи: мисс Марпл была вполне благовоспитанной девицей и при этом не гнушалась последить за кем-то, закрывшись газетой, если вдруг преступление. Считаю, кража картин в сериале вполне приличная причина для неприличных действий в шляпе и с газетой.

На самом деле у меня была еще одна, настоящая причина...

В общем, я всегда влюбляюсь одинаково – посмотрю на человека, и как будто что-то раз, и щелкнуло. И когда он приходил ко мне, во мне совсем ничего не щелкнуло. А вот когда он исчез... Бывает ли так, чтобы сначала человек совсем не нравился, потом пропал, потом оказался всевидящим оком или инопланетянином, а потом вдруг раз, и щелкнуло?...

Видимо, нет, но со мной – да. Видимо, бывают разные гримасы любви – мне, например, любовь скорчила вот такую неожиданную рожу...

Тогда у Адиной слежки есть благородная цель – я хочу, чтобы мое чувство было чистым и к нему не примешивалось подозрение в краже картин в сериале.

В общем, я хочу знать правду. Пусть Ада выяснит, кто он такой... Я все равно буду его любить, но я хочу знать правду, как жены в сказке „Синяя Борода“.

– Ада... Вы помните, что все любопытные жены Синей Бороды погибли... Может быть, все же не будем любопытничать?

– Ха... испугали девку х...ем, – воинственно огрызнулась Ада.

Ну вот, опять... Не буду ее поправлять, она и так стала использовать это слово значительно реже, почти совсем не использует.

– Ада, прежде чем вы начнете следить, я должна признаться... Я, мне, у меня... он мне очень нравится и... вот, – сказала я. – Но может быть, у вас есть другие дела, работа...

– Работа не х..., простоит хоть неделю, – радостно ответила Ада.

Ох, опять... С другой стороны, почти то же самое сказала мумзик Ада влюбленному мумзику Мари: „Люби, дитя, пока не завяли розы на твоих щечках...“

Очень растрогана, не знала, что Ада так хорошо ко мне относится.

Я уже согласилась на слежку, но потом подумала: что я делаю?! Все-таки слежка – это неприлично. Я бы ни за что не стала следить, даже если Вадим – Синяя Борода. Нельзя иметь двойные моральные стандарты – для себя и для Ады.

Ада поклялась, что никакой слежки не будет.

Вечером пришла Ада, возбужденная и озабоченная. Говорила отрывисто:

– Макароны – говно. А еще из Италии. За такие деньги. Я лучше сварю. Твой встречался. С подельниками. Все еще хуже. Чем мы думали. Бандит. Сказал, с ней надо заканчивать. Сказал, она нам больше не нужна.

– А вдруг „она“ – это не я? – с надеждой спросила я.

– „Она“ – это ты. Подельники записывали за ним каждое слово, рисовали схемы со стрелками. Это план твоих перемещений по квартире, – уверенно сказала Ада. – Ну как тебе моя полученная информация?

Как мне полученная информация? Озадачена, испугана. Продолжаю просмотр сериала. Неужели Вадим все-таки Синяя Борода?

11 марта

Сегодня все разрешилось – раскрыта связь телевизора и пылесоса.

Я тщательно осмотрела розетку – все-таки у меня техническое образование и диплом по специальности номер восемнадцать. Все-таки я перевела тонны литературы на тему „Подключение посудомоечной машины“ и др.

Оказывается, телевизор вовсе не сломался, а просто провод немного вышел из розетки, – думаю, это произошло, когда я пыталась отодвинуть диван, чтобы Вадим поискал там мышь.

Оказывается, мой пылесос вовсе не связан напрямую с межпланетным спутником и с камерой слежения за мной, а просто при включении его в розетку провод от телевизора становится на место, вот телевизор и включается.

Так что материализм победил инопланетян. Хотя на самом деле прояснилась только техническая сторона ситуации, а детективная – почему меня показывают по телевизору, – нет, не прояснилась.

Дело Дня – варианты действий.

Обдумывала варианты действий в садике у Михайловского замка. Император Павел строил его, чтобы жить в любви и безопасности со своей женой императрицей Марией Федоровной, и что из этого вышло?...

Я почти такое же неприкаянное одинокое существо, как Павел. Мы с ним оба разочаровались в людях, я – когда посмотрела сериал, а Павел – когда его задушили в Михайловском замке.

Решила: у меня всего один вариант действий.

Если Вадим появится еще раз, прямо в глаза спросить его: „Как Вам не стыдно? Использовать живых людей как персонажи и сочинять про них сериал?“

А если Вадим больше никогда не появится?... Он на Фонтанке, и я на Фонтанке, я у Михайловского замка, а он в толстовском доме. Нужно только пройти по Фонтанке, мимо Шереметевского дворца, только перейти Невский... Можно пойти подругой стороне Фонтанки, мимо памятника Чижику-Пыжику. Чижик-Пыжик, где ты был?... Мы можем никогда больше не встретиться.

Если я случайно встречу его на Фонтанке, тогда вариант действий такой: подойду к нему тихонечко, какперст судьбы, неслышно прошепчу на ухо: „Как Вам не стыдно, а?“ – и растаю в толпе.

Вторник, какое число, забыла

Сижу у компьютера с „Ленивым Вареником“, но нет, ни-че-го... – творческий кризис? Еще у меня почти закончено „Неопытное привидение“, остался только финал... Финал не получается – творческий кризис?...

Будет ли считаться ущербом, нанесенным Издательству, если мы с Неопытным привидением улетим далеко-далеко? Думаю, не особенно, потому что Неопытное привидение не подписывало договор.

...Звонок – кто-то проезжал мимо по Фонтанке, интересно кто?...

Сначала в прихожей повисла улыбка, а потом – Вадим.

Ах, вот оно что!

Сейчас покажу себя проницательным человеком, человеком, которому палец в рот не клади! Который никому не спускает обид.

Сейчас скажу – холодно, презрительно: нельзя пользоваться людьми. Даже если ты шпион или инопланетянин. Даже если ты сценарист или режиссер – все равно. Безнравственно приходить в гости и вести себя в чужом доме как всевидящее око из Ульяновска. Это подло. Это оскорбительно. Это...

– Это я, – сказал Вадим.

Вадим улыбался неуверенно, как будто уже весна и он Дед Мороз, который не знает, кому себя вручить, а тут как раз я. И я вдруг растерялась так неприлично, как будто сижу и жду Деда Мороза, хоть и весна.

Тем более сейчас скажу: „Вы поступили нехорошо, я требую сатисфакции“.

Неужели прямо так взять и сказать: „Вы поступили нехорошо, я требую сатисфакции“?

Насчет сатисфакции – у меня есть шпага Николая Второго. На самом деле это мы с папой так ее называли. Никто не знает, чья это шпага, но на ней клеймо того времени. Шпага была в кладовке, когда родители сюда переехали, осталась от прежних хозяев. Может быть, Николай Второй забыл ее, когда переезжал из этой квартиры.

Так что же, ткнуть его как следует шпагой?

И я засмеялась и почувствовала, как моя злость испаряется, и решимость испаряется, и даже обида.

Лучше я потом скажу. Вадим расслабится, начнет пить кофе, закурит. Вот тогда я горестно посмотрю на него и с немым упреком скажу: „А камера где? Не стесняйтесь, снимайте меня“.

А вдруг он... вдруг он обидится? А может быть, он не виноват, а я его шпагой? А может быть, у него были причины? А может быть, я сама виновата, а он нет? А может быть, просто взять и забыть все плохое и начать жизнь с чистого листа прямо тут, в прихожей?

Вот оно что – я трус. Не могу сердиться на живого человека, когда я его вижу. Когда не вижу – могу, а когда вижу – нет.

– Мимо ехали? А кастрюльки нет, Ада решила, что Вы больше никогда не придете, – сказала я, и во мне что-то задрожало и повело его на кухню.

И вдруг – это настоящее чудо! – в голове вдруг полностью сложился финал „Неопытного привидения“, и я невежливо бросилась к компьютеру:

– Я сейчас, только кое-что запишу, я быстро!.. Запишу, переодену халат и приду! Понимаете, я не замарашка в халате и очках на голове, просто в халате у меня вдохновение и в тюбетейке! Вы пока сварите себе кофе, покурите, и мне тоже. Там на столе программка, посмотрите, что сегодня по телевизору, я сейчас, я скоро...